У деревни Шьёк

Записки мотоциклистов – вещь увлекательная, но их нередко перегружают словосочетания «лёд и пламя» и «пот и кровь». Не то, чтобы сами по себе словосочетания эти были какими-то тяжёлыми, а просто, когда они попадаются в тексте, это очень мешает установить его авторство. Ходит легенда, что когда-то давно, в эпоху античного интернета, жил на свете мотоциклист, которого захватила идея описать стихами опыт своих мотоциклетных прозрений, и сочинил он тогда поэму, где были слова: там лёд и пламя, пот и кровь… Позднее, уже в тёмные века интернета, мотоциклисты узнали об изобретении манипулятора «мышь» и научились копипастить. Вероятно, как раз тогда и слетел жёсткий диск на том злосчастном сервере, где хранилась оригинальная поэма усопшего уже к тому времени безымянного мотоциклиста, и теперь нам остаётся лишь гадать, что это был за автор, на каком он ездил мотоцикле, каковы были его творческие пристрастия – ситибайк, эндуро, ВДНХ каждый вечер, открытия и закрытия сезонов с клубом, или может это был представитель консервативного русского мотоциклизма в стиле Урал-оппозит – нам это неизвестно. Понятно лишь, что такой мотоциклист существовал, и все мотоциклистские заметки с тех пор носят уже вторичный характер, а соответствующий жанр можно так и обозначить: Лёд и пламя. Ну а ваш покорный слуга, чтобы не злоупотреблять благосклонностью читателей, должен торжественно пообещать больше никогда-никогда не писать… и не думать даже написать у себя в рассказе фраз «лёд и пламя» и «пот и кровь»! Потому что в нашу эпоху интернет-просвещения на всякого автора ложится повышенная ответственность не только за жанровое соответствие, но и за высокие идеалы эстетики изложения. Итак, жанр Royal Enfield, место действия гималайские перевалы с высотой 4-5,5 тысяч метров, а номер года… ну в целом наш 21-й век.

Выехав поутру из Леха, я легко перевалил Кардунглу - в конце июля она оказалась сухая и почти без снега. Заночевал в Диските - исключительно благоприятные впечатления о тамошнем буддийском монастыре 14 века и большой новой статуе Будды Майтреи. Встретил русскую пару, и за обычным в таких случаях обменом впечатлениями поведали они, что рассказали им, что есть из долины Нубра короткая дорога к озеру Пангонг - один берег в Индии, а другой в китайском Тибете. Пангонг у меня в планах был, и я задумался, что не плохо было бы сэкономить день. Вот только запаса топлива выходило уж совсем впритык, считая бак и две пятилитровки на багажнике. Расспросив местных о топливе, я узнал, что неподалёку есть единственная в долине заправка, и радостно порулил туда, но… заправщик сказал, что бензин будет дня через четыре.

Что делать, на следующее утро в планах была поездка по намеченному заранее маршруту до деревни Панамик и далее на другой берег Нубра - посмотреть древнюю Энса Гомпу. Полный радостных впечатлений от посещения этого храма, построенного в эпоху юности тибетского буддизма, я затем выехал обратно, теперь уже в направлении Пангонга, обнадёженный тем, что в деревне Сумур вроде бы есть магазинчик, торгующий топливом. Но и он оказался тоже закрыт – хозяин уехал в Лех. Температура воздуха тем временем поднялась выше тридцати, и недалеко от развилки дорог - одна на Пангонг, другая обратно на Кардунглу и в Лех - я остановился у кафе, съел тибетскую лапшу и на своё будущее спасение купил бутылку воды. Поразмыслив за этим коротким обедом, я решил ехать всё же прямо на Пангонг, потому что запас топлива по всем расчётам ещё оставался. И поехал.

Было что-то около четырёх часов. Первые километров пятьдесят от Кхарсара, где я обедал, оставили только позитивные впечатления. Природные пейзажи горной долины и реки, затем узкая прямая асфальтовая колея посреди каменной пустыни. Подошло время снять солнечные очки, поскольку палящее дневное солнце сменилось мягкими вечерними тонами. Посмотрев своё местоположение по GPS, я понял, что вокруг меня на десятки километров только пустыня. Наконец асфальт кончился. Ничего неожиданного в этом не было, но добраться до месте назначения засветло не оставляло надежды, что, конечно, не напугало, потому что ночлег можно найти в любой деревне, но заставило отвлечься от окружающего пейзажа и сосредоточиться на движении по просёлку, а затем по каменистой горной дороге, где можно ехать на только на первой-второй передаче. Неожиданно вдруг возник приличный участок, который вскоре привёл к лагерю рабочих-дорожников. Дальше снова просёлок по пустыне, а потом внезапно колея с глубоким песком - настоящая смерть мотоциклиста! Мне пришло в голову, что расход топлива у Энфилда в режиме эндурного руления по песку значительно повышается. И ещё через некоторое время начались ручьи.

Надо понимать, что такое эти ручьи. Когда-то километрах в двадцати от теперешнего места лагеря рабочих уже была проложена асфальтовая колея со специальными бетонными проёмами для пролива воды. Конечно, в этой местности нет и никогда не будет средств на строительство длинных мостов, а инженерная мысль в условиях жёсткой экономии неизбежно сталкивается с превосходством природы. Дело в том, что в летние месяцы солнце растапливает горные ледники, и оттуда стекают потоки, которые быстро превращают все на своём пути в первозданный природный пейзаж. Когда эти ручьи только начались, я подумал, ничего, не впервой, всё же это лучше, чем глубокий песок.

Преодолев несколько потоков, я оказался перед самым, как думалось, бурным и труднопроходимым. Нечего было и думать возвращаться назад через все пройденные препятствия. Выбрав казавшееся подходящим место, я решил преодолеть поток одним быстрым проездом. Расчёт, конечно, был верный. Нельзя было только предугадать углубления потока у противоположного берега. Когда переднее колесо ушло почти полностью, я постарался выжать максимум возможных ньютонов крутящего момента на первой скорости Энфилда. Переднее колесо выехало на берег, но заднее застряло. Через несколько секунд попыток выбраться тяга мотора резко упала - я понял, что всосал воду через выхлоп.

Ситуация была критическая, вода хлестала выше колен, и я не мог удерживать Энфилд – его разворачивало, и переднее колесо съехало с берега. Выбросив боковую подножку, я придал ему более устойчивое положение, но крайне ненадёжное. Всё решали секунды. Надо было вытаскивать мотоцикл, иначе его могло просто унести вниз. Вода хлестала выше картера, заливала крышку воздушного фильтра и подбирались уже к аккумулятору и карбюратору. Но ведь Энфилд был нагружен вещами! Спрыгнув с него, я по промежность оказался в холодном потоке и стал отвязывать багаж, одновременно удерживая и мотоцикл. На берег полетел рюкзак, канистры, мешок с инструментами, экипировка.

Я никогда раньше не думал, что могу просто так, двумя руками вытащить из горного потока двухсоткилограммовый Энфилд (включая железный багажник и жидкости). Но это факт – экстремальные обстоятельства придают сил. Когда я закончил, мне понадобилась вода. Запасённая литровка опустела через несколько минут. До темноты, по всей видимости, оставалось примерно полчаса.

После пятнадцати минут попыток завести Энфилд, он заработал без тяги и минуты через три окончательно решил, что ему нужен отгул. Сумерки сильно сгустились, появились звёзды. Нужно было срочно приводить в порядок вещи, пока было ещё видно хоть что-то. За несколько минут я разложил постель и мокрые вещи, чтобы просушиться. Делать было особо нечего. На карте в тринадцати километрах была обозначена деревня Шьёк. Ну что же, надо отдыхать прямо здесь, а утром просушить воздушный фильтр и поменять свечи, благо всё необходимое у меня с собой. Вот только жажда создавала некоторый дискомфорт: несмотря на выпитый литр воды, во рту быстро сохло.

Заснуть не удавалось, я ворочался и смотрел на звёздное небо. Это невероятное звёздное небо на высоте четыре тысячи - с метеоритами и яркой звёздной россыпью. Часа через два со стороны ущелья на востоке звёздная россыпь стала затягиваться чёрными тучами, и подул ветер. Приключения не закончились.

Перспектива ночной бури в пустыне придала мыслям совершенно новое направление. Пока ещё было достаточно светло от звёздного неба, я быстро упаковал вещи, спрятал под камни в большом пластиковом мешке инструменты, экипировку и канистры. Мотоцикл поставил получше. Надел рюкзак и отправился пешком в деревню, бодро прошагав первые километра три по хорошей асфальтовой колее. Вот ведь незадача, не проехал последний поток, а дальше такая хорошая дорога!

Потом дорога исчезла вместе со звёздами на небе, оставив меня в компании темноты и дикой пустыни. Не заставил себя ждать и дождь, а вслед за ним и встречный ветер. Прямо в лицо полетел песок. Я шёл, светя фонариком телефона и сверяя направление по GPS. Но постоянно светить тоже было нельзя, потому что нужно было экономить заряд. Так я прошёл ещё пару ручьёв и вышел к такому потоку, что мне стало непонятно, как я буду его преодолевать на мотоцикле. Но пешком его перейти всё же удалось - не мокрых ног ведь теперь было опасаться.

Через десять километров дорога пошла круто вверх, а силы были на исходе. От языка до желудка всё высохло. В голове стояло одно слово: HELP! Дойдя до деревни, я пролез сквозь первый же забор из каких-то деревяшек - внутри оказалось несколько автомобилей. Это был постоялый двор для путешественников. Было два часа ночи. На мой зов на помощь, вышел заспанный хозяин, и, конечно, дал мне воды и отвёл на кухню, где сам спал с женой, сестрой и детьми, потому что все остальные помещения были заняты приезжими путешественниками на джипах. Меня напоили чаем и уложили спать в чуланчике.

Наутро мы с родственником хозяина поехали на джипе-сумо к мотоциклу и забрали его в деревню, где примерно в течение часа привели в чувства. Я спросил, как мне отблагодарить водителя джипа – он попросил семьсот рупий. И мог бы попросить больше, потому что от дождя дорога местами превратилась в глубокую грязь, по которой с трудом пролезал даже сумо.

К полудню дождь кончился, и дорога впереди оказалась вполне приличной. Так что я продолжил путешествие с благодарностью к своим спасителям, вот только на озеро Пангонг не поехал - повернул на перевал к деревне Кару, а потом обратно в Лех. Перевал там, хотя и пониже Кардунглы, но длинный и с ручьями, дорога труднее. Бензина было мало, устал я сильно и Энфилд надо было отдать в сервис. На этом, вроде бы, и рассказу конец: мотоцикл в сервисе, сам я, лёжа в чистой и мягкой постели, строчу записки. Но, перефразируя классика, уж если у тебя обозначен в рассказе Пангонг, то поспать, конечно, можно, но поутру уж будь любезен, не разочаруй читателя. Поэтому с утра я позавтракаю, заберу мотоцикл и снова вперёд.

Итак, теперь это был уже стандартный маршрут из Леха до деревни Кару и далее через перевал Чангла, который немного ниже Кардунглы (самой высокой моторной дороги в мире), но зато значительно длиннее. Движение там более оживлённое, а дорожные условия хуже из-за ручьёв. Там почему-то холоднее, чем на Кардунгле, и поездка через перевал утомляет (возможно из-за более продолжительного пребывания на большой высоте). В общем, Чангла отнимает немалую часть запасённого подкожного жира.

После перевала дорога очень приличная – хороший асфальт, чувствуется рука военных. Ручьи начинаются только километров за двадцать до Пангонга, после деревни Тангце. Это небольшие ручьи, и весь путь уже кажется легкомысленному мотоциклисту вполне благополучным, пока он не достигает водной преграды за десять километров до озера. Выглядит это как большая канава с грязной водой длиной порядка ста пятидесяти метров, по которой надо ехать, и другой дороги нет. При въезде в это дорожное чудо курила бамбук пара индийских солдат в камуфляже. Я спросил их, как лучше проезжать по канаве.

- Держитесь правой стороны, - сказали они, - и всё будет окэй!

Я держался как они сказали, но когда колесо Энфилда скрылось почти полностью, мне пришло в голову, что они могли и пошутить. Я не сбрасывал газ, чтобы не всосать воду выхлопной трубой, и каким-то чудесным благословением ни разу не забуксовал. Энфилд как работал, так и работал себе. И теперь, после преодоления дороги-канавы всего две вещи вызывали некоторое беспокойство: 1) отсутствие сухой нитки в одежде ниже пояса и 2) мысль о том, что обратно мне ехать той же канавой. Через двадцать минут я любовался озером Пангонг, но к беспокойству добавились ещё две мысли: 3) мысль об отсутствии на озере размещения кроме палаточного, при том, что вода в озере, как и в Байкале, градусов пять-шесть, и воздух вокруг соответствующей температуры, особенно в тёмное время суток; и 4) непосредственное приближение именно этого самого времени суток. Все эти четыре мысли разом навалились на меня и прервали восхищение видами озёра и границы Западного Тибета.

Здесь можно заметить, что похожим образом работает и буддийская медитация: ты осмысляешь некоторые положения заданной темы, и в результате должно возникнуть чётко осознаваемое намерение, подкрепляемое соответствующей внешней деятельностью. Постель здесь можно было найти, кажется, только в Тангце (в 25 километрах от канавы), а солнцу оставалось светить менее часа. И поэтому уже через полчаса я попрощался с озером и отправился обратно к канаве.

"Не буду на этот раз следовать совету солдат ", - подумал я и взял курс прямо по центру. Доехав до середины канавы, Энфилд завяз задним колесом. Не сбрасывая газ, я соскочил с мотоцикла и стал толкать его за руль, пока не выехал на мелкий участок на половине пути. Вторую половину я преодолевал очень решительно и сорвал аплодисменты собравшихся автомобилистов. А дальше всё было, в общем, стандартно: поездка до Тангце, гостиница, ужин, кровать и на следующий день дорога обратно в Лех. Но из всего произошедшего была вынесена мысль о верной экипировке при проезде водной преграды: трусы и резиновые сапоги.