Рождество атеиста

Жить в России и не встречаться с религиозностью, и даже в XXI веке, невозможно. Несмотря на то, что формально Россия – светское государство, представители духовенства постоянно участвуют в государственных мероприятиях, а чиновники – в церковных. Даже в гимне России есть строка «Хранимая богом родная страна». При этом столпы религиозности в стране часто демонстрируют совсем не духовные запросы в личной жизни. Взаимопроникновение религии и светскости в России сегодня достигло удивительного уровня.

Тем важнее подвести итог личным размышлениям на эту тему. И начать хотелось бы с воспоминания об одном коротком диалоге с сыном. Ему тогда было лет пять, мы ехали в машине по сельской дороге. И вдруг он спросил меня, кто такой бог.

Я понял, что этот вопрос – результат общения сына с бабушкой. И, сам являясь атеистом, задумался над ответом, понимая, что ответить необходимо и ответить необходимо быстро. Иначе тема останется «подвисшей» на всю жизнь, и породит, скорее всего, легкомысленное отношение не только к религиозным, но и вообще нравственным вопросам. Именно это мы, собственно говоря, и наблюдаем вокруг: либо «ряженые» верующие, либо насмешники. Тут стоит вспомнить фразу Эльдара Рязанова, которую он в разгар перестройки как-то произнес в ответ на вопрос о том, как он относится к религии и к верующим людям.  «Вы знаете, - ответил Эльдар Рязанов, - я так давно не встречал верящих людей…». И зал взорвался аплодисментами, поскольку вот этой небольшой заменой слова «верующий» словом «верящий» наш прославленный режиссер указал на большую проблему: в обществе – нет веры. Веры нет ни в бога, ни в правительство, ни в завтрашний день.

Ответ сыну не должен был быть пространным: в пять лет это рано. Но и коротко, мол, это сказочный дедушка на облаке (подтверждающая версия) или наоборот – все это выдумки (отрицающая версия) тоже было ответить невозможно, поскольку в первом случае это было бы неправдой, а во втором… Зачем рубить с плеча в вопросе, самостоятельное решение которого необходимо каждому для нравственного развития.
Диалог получился таким:

- Папа, кто такой бог?
- Точно не могу сказать. Но, говорят, тот, кто его встречает, сразу узнает.
- А ты встречал?
- Знаешь, кажется, наши пути пересекались. Но, наверное, я, как обычно, торопился куда-то, и не остановился поговорить.

Между вторым вопросом и моим ответом на него мозг закипел. Впрочем, некоторые действительно верующие друзья считают, что ответил я правильно.

Мое же собственное знакомство с какой-либо религией или религиозностью вообще началось с отрицания, свойственного юности. В конце 80-х и в начале 90-х, когда мне было существенно меньше 30 лет, я увлекся сочинениями Ницше. В результате я стал «убежденным атеистом» и с таким настроением участвовал в спорах у Казанского собора. И как-то моя страстная дискуссия с очередным верующим была бесцеремонно прервана неизвестным человеком мрачной наружности, который вдруг начал нам говорить о своем – это была пропаганда фашизма.

Мы с моим верующим оппонентом тут же повернулись к незнакомцу и не менее горячо, чем до этого спорили друг с другом, начали спорить с ним, пытаясь убедить его в недопустимости подобных взглядов. Помнится, мы потерпели неудачу, тем не менее, я вынес опыт – в борьбе с настоящим злом атеисты и верующие идут плечом к плечу.

В другой раз как-то на Невском проспекте меня дернул за рукав незнакомый молодой человек в синем клубном пиджаке на два размера больше, чем ему было нужно, естественно - с блестящими пуговицами. Глядя куда-то за моим плечом, он начал оглушающе призывать меня поверить во что-то и куда-то идти. Рядом с ним стояла высокая и очень привлекательная блондинка.
Я оторвал пальцы молодого человека от своего рукава и для начала спросил его, зачем он так кричит.
Он непонимающе посмотрел на меня и вдохнул воздуха, готовясь к очередному натиску. А я тогда читал русских поэтов, так что реакция моя была педагогически-возвышенной.
- Разве вы не знаете стихотворение Иннокентия Анненского «Дочь Иаира» и саму эту легенду о чудесном исцелении? – спросил я молодого человека.
Поскольку он молчал, непонимающими глазами водя вдоль проспекта, я процитировал:
Подошел спаситель к спящей
и сказал ей тихо: «Встань»...
- Так вот, - продолжил я, - девушка встала и пошла. Ключевое слово в этой фразе – слово «тихо». Спасителю не надо было кричать. И вы, если вам дано вести людей, делайте это спокойно, тихо.
Молодой человек оцепенел, но блондинка рядом с ним улыбнулась и протянула мне приглашение на встречу в кинотеатре «Космонавт». Она была очень симпатичная, улыбалась обворожительно, а мне не было и тридцати лет.
В общем, я пришел в назначенное время и оказался на публичном собрании какой-то секты. Первое отделение (иначе не скажешь – собрание проводилось в форме примитивного шоу) я вертел головой, пытаясь найти ту блондинку. Нашел! В антракте я прорвался к ней, что-то спросил, она ответила. И… у нее оказался такой хриплый прокуренный голос, что я оторопел. В общем, романа не случилось, но вот и опыт номер два: противоречивое сочетается!

А несколько лет назад я чуть не попал в аварию. Эта история включена в рассказ «Петровские озера» и она совсем не вымышлена. Привожу цитату из рассказа:
«… Я ехал на девятке тестя. Движение на трассе было спокойное, был конец октября, моросило. Все ехали не быстро, скорость потока была километров семьдесят, не больше. Я старался держать дистанцию, но в какой-то момент задумался, и тут впереди что-то случилось. Все стали экстренно тормозить, я очнулся только, когда до передней машины было совсем мало, и ее тормозные фары светили мне прямо в лобовое стекло.
Я ударил по тормозам, и тут что-то невообразимое случилось. Девятку закрутило и развернуло на сто восемьдесят градусов. Ровно на сто восемьдесят! И поставило вдоль трассы - но на обочину. Она в том месте широкая. Я только помню удивленное лицо водителя в машине за мной. Он, наверное, так и не понял, куда это я так лихо у него из-под носа делся. И все, поток как шел, так и продолжал идти.
Двигатель, конечно, заглох. Я вышел из машины, походил вокруг. С машиной ничего не случилось. Она стояла так ровно, как будто ее специально аккуратно припарковали, но только капотом в обратную сторону, откуда я ехал. Я минут двадцать походил вокруг нее, потом завел. Развернулся прямо на обочине, влез в поток и поехал дальше. Но ехал уже очень аккуратно, не расслабляясь.
А потом я свернул с трассы и поехал к себе. Та дорога ровная, но временами имеет значительные подъемы и спуски. Асфальт хороший, все едут быстро. И вот через полчаса на одном из спусков - где мост, я вижу жуткую аварию. Лобовая. Два джипа и легковушка. Без трупов не обошлось. Судя по тому, что радиаторы еще парили, авария произошла как раз минут двадцать назад.
Я остановился, кто-то еще подъехал. Вызвали ГИБДД, скорую. Но, в общем, дело было там плохо. И вот я подумал, что, если бы не тот фантастический разворот на трассе, фантастичный именно своей точностью и тем, что абсолютно ничего не случилось плохого, который как раз и занял минут двадцать, я мог бы быть на месте одной из этих машин в аварии.
- Круто повезло, - сказал Илья.
- Я тоже так подумал - сначала. А потом обратил внимание на то, что на торпедо в машине тестя приклеены, как у многих,  иконки. Кто знает, может, это не фантастика никакая, этот разворот на сто восемьдесят, а реально что-то свыше оберегает».
К этому рассказу я поставил эпиграф из Иосифа Бродского: «В деревне бог живет не по углам». В этих словах – глубочайший смысл, поэт говорит о том, что человек каждым взглядом, каждым вздохом связан с природой, и за каждым кустом прячется… не некто, а нечто таинственное, то, чего горожанин XXI века лишен в своих каменных джунглях.
Позже был и еще подобный случай, но на другом шоссе, так что те иконки в машине до сих пор на своем месте.
 
Между этими двумя дорожными историями мне пришлось полгода прожить в другом городе – в Белгороде, вдали от семьи. Разлука часто сопровождается депрессией, не обошла эта участь и меня. Но я нашел удивительное средство восстанавливать душевное равновесие – храм! Я заметил, что достаточно зайти и поставить свечку перед образом, как на душе становится светло. Главное – стоя перед образом думать о родных, и образ выбирать соответствующий.
Я пришел к выводу, что храм – это то единственное место, где человеку не остается ничего иного, кроме как забыть о себе, о своих проблемах, обидах, желаниях и страстях и вспомнить о тех, кому обязан всем, в том числе своей жизнью. Храм для этого приспособлен: свет, образа, звуки, архитектура – все располагает к возвышенным мыслям. Как показал мой опыт – это спасительные мысли. Недаром, как мне рассказал кто-то, психоаналитики, когда ничего не могут поделать, говорят: «Я бессилен. Иди к батюшке».
В чем заключается благополучное состояние, когда человек находится в ладу с самим собой? Такое случается тогда, когда окружающий мир не рвет струны души человека, а извлекает из них мелодии.

А очень давно я услышал или прочитал чью-то реплику о том, что настоящие великие ученые, в том числе физики, химики, астрономы и среди них Альберт Эйнштейн после всех своих материалистических открытий приходят к признанию бога. Эта реплика жила во мне, я не сильно над ней задумывался, объясняя просто, мол, огромный мир еще не познанного приводит ученых к ощущению бессилия их, как ученых, который они переносят на всю науку. Это такой своеобразный стресс, проистекающий из необходимости, но и неспособности все объяснить, прийти к логическому завершению своих не столько исследований, сколько своего эмоционального возбуждения. Но только в 2018 году, купив на «Петербургском книжном салоне» книжку лекций Эйнштейна, я узнал, в чем по мнению этого гения заключается «религиозность ученого».

По его мнению , всякая религия начинается как религия страха, затем превращается в моральную религию.
Далее Эйнштейн сказал следующее: «Общим для всех этих типов (религии – С.Ч.) является антропоморфный характер идеи бога. Как правило, этот уровень удается превзойти лишь отдельным особенно выдающимся личностям и особенно развитым обществам. Но и у тех, и у других существует еще и третья ступень религиозного чувства, хотя в чистом виде она встречается редко. Я назову эту ступень космическим религиозным чувством…
Индивидуум ощущает ничтожность человеческих желаний и целей, с одной стороны, и возвышенность, и чудесный порядок, проявляющийся в природе и в мире идей, - с другой. Он начинает рассматривать свое существование как своего рода тюремное заключение и лишь всю Вселенную в целом воспринимает как нечто единое и осмысленное…
Мне кажется, что в пробуждении и поддержании этого чувства у тех, кто способен его переживать, и состоит важнейшая функция искусства и науки…
Нетрудно понять, почему церковь различных направлений всегда боролась с наукой и преследовала ее приверженцев. Но, с другой стороны, я утверждаю, что космическое религиозное чувство является сильнейшей и благороднейшей из пружин научного исследования…
Один из наших современников сказал, и не без основания, что в наш материалистический век серьезными учеными могут быть только глубоко религиозные люди»

Об этом же и стихотворение Иосифа Бродского «Рождественская звезда»

«… Внимательно, не мигая, сквозь редкие облака
На младенца, лежащего в яслях, издалека,
Из глубины Вселенной, с другого ее конца
Смотрела звезда в пещеру. И это был взгляд отца.

В продолжении своей статьи Эйнштейн сказал нечто, что объясняет мой личный опыт обретения душевного равновесия в храмах Белгорода: «Если цель религии – освободить человечество, насколько это возможно, от рабства эгоцентричных устремлений, желаний и страхов…». Далее говорится о взаимной помощи науки и религии, но эта тема – вне данной статьи.

Таким образом я пришел к следующим выводам:
1. Религиозность – естественный, творческий порыв, свойство разумного человека.
2. Вера – обретение своего «я», идентификация в обществе, вовлеченность в группу, имеющую формальные признаки, в том числе – имя своего бога. Такие группы появляются неминуемо в процессе социального становления человечества, конкуренции, взаимных угроз. Так появляется связь веры и власти.
3. Церковь – общественный институт, формирующийся по признаку веры, включающий воспитание, образование, сбор средств на содержание аппарата, взаимодействие со светской властью.
4. Для человека естественно быть религиозным, уважать верующих, критиковать церковь.

Наверное, можно даже сказать, что религия – это детство и отрочество человечества, способность удивляться и восторгаться, не поднимая руку на удивительное, шаг за шагом постигая неизведанное.
Так вот почему мы благоволим религии в нашем «продвинутом» XXI веке! Не потому ли, что мы также благоволим и также снисходительны к детству и юности. А почему мы испытываем эти чувства? Не потому ли, что в детстве и юности мы намного ближе к своим мечтам, чем в зрелом возрасте? И оказываясь под сводами церкви, мы оказываемся в том времени, когда дороги были прямыми, двери открытыми, и солнце стучалось золотыми лучами в окно каждое утро?

P.S.
Из п. 2 следует вопрос: какая религия, какой бог потребуется человечеству, если (когда) оно все целиком будет вынуждено конкурировать с иноземным разумом и существами за место во Вселенной? Или раньше - с созданными самими людьми искусственным интеллектом и роботами (людьми со свойствами роботов)?
Наивный человек ответит быстро и просто: «Вера в человека!»
Мудрый человек поставит его в тупик, спросив: «В которого?»

01.01.20