До Лунной амнистии

 1. *Каждую третью субботу...*

   Каждую третью субботу месяца старинные чугунные ворота у южного входа в городской рынок превращались в гардеробную для веников и всевозможных метёлок. На добротном табурете у всего этого богатства сидел неказистый с виду дед, в знававшей солнце фуражке, льняной рубашке и таких же брюках серого цвета.  Из-под бровей, седой щёточкой нависших над веками, гаммой чувств поигрывал взгляд тёмно-карих глаз. Необычен был тот взгляд, энергией наполненный неземной. Только кому дело до взгляда? Сумки, пакеты, за руку дети. Суета... Да и кому в голову придёт в глаза деду заглядывать? Мимо пробегали молодые мамашки: дела им не было до веников, нынче новомодные пылесосы в хозяйстве. Шкандыляли, опираясь на палочки, бабуси; останавливались, разглядывали, спрашивали цену и обещали со следующей пенсии обязательно прикупить добротный пахучий веничек. Хозяин берёзового, сибирькового и просяного товара сидел спокойно, поглядывая на базарный люд, и ждал.

А вот и покупательница. Дед таких враз определял и словоохотничал.
- Снимите-ка мне вот тот веник, в руках подержать хочу.
- Бери, хозяйка. Не пожалеешь. Помелом кверху поставишь у порога – весь негатив как рукой сымет.
Дамочка веник покрутила, что балалайкой в воздухе помахала.
- Сколько за него просишь?
- Дык чего ж просить, когда продать можно? Тебе за 200 отдам, двадцатку скину.
- Как подгадал! Держи! – Женщина, расплатившись, сунула помелом кверху веник в пакет, подхватила сумки и, вращая бедрами, смешалась со встречным потоком.
Подошла пара средних лет.
- Нам бы метёлку во двор. Вот ту! – ткнула в подвешенную метлу из сибирька хозяюшка.
- Берите, новая метла во дворе – новая жизнь! – дед снял с чугунной загогулины свой товар.
- Это точно. Со старой метлой никакой жизни, - рассмеялся мужчина, подмигнул деду и расплатился.

    А дед всё ждал. Уж который месяц ждал свою – самую главную покупательницу. Предчувствие у него было: сегодня случится. Внешняя старость молодым жеребцом на дыбки встала, когда в раскалённом воздухе уловил её аромат, а затем, среди редеющих торговых рядов и хозяйку того аромата.
"Долгожданная моя..." - шепнул дед и пригвоздил себя к табурету.
А она не спешила. Купила у собирающейся домой торговки три больших розовощеких помидора и пучок базилика; перешла в другой ряд, взяла в руку яблоко, вдохнула его аромат и купила несколько штук. Продавец, шустрый "азербок", как меж собой звали его торговцы, пластично перегнулся через прилавок, чтобы шепнуть ей, как она хороша. И если бы у деда были жабры вместо ушей, он и жабрами услышал бы этот шепот.
Она отстранилась, еле заметно кивнула подбородком в знак благодарности за комплимент и перешла к прилавку, где возлежали белоснежные круги домашнего сыра. Выбирала с осторожностью, пробуя на запах и вкус каждый предложенный тоненький ломтик. Одарила хозяйку щедрой улыбкой, когда нашла свой круг. От него и попросила отрезать.
И направилась к выходу. К южному.

 Когда до ворот оставалось не более пяти шагов, дед привстал и спросил, с прищуром заглядывая в её глаза:
- А что, хозяюшка, никак свои не поспели ещё помидорушки?
- Поспели, - поправив каштановый локон, фривольно коснувшийся рельефных губ, ответно улыбнулась она, - да только сорта такого у меня нет. Вот и взяла на салат да на семена.
А сама взглядом по чугунным воротам с интересом.
- Вы туда не смотрите, - нырнул за ворота дед и на вытянутых руках, словно меч для воина, преподнёс метлу, не отрывая глаз от женского лица, улавливая и взмах бровей и сполохи огня в глазах. Залюбовался красивой, дьявольски привлекательной женщиной.
Она тем временем пакет на дедов табурет поставила и, придерживая одной рукой древок, другой по нему ладонью провела. Ни единой зазубринки. Помело тронула, берёзовая волна послушно легла. Дед губу закусил, словно разрядом от той волны прошило.
- Хороша метла, сколько за неё просите?
- Осмелюсь не просить. Осмелюсь этот фаллический символ подарить...
- Так уж и фаллический? – усмехнулась женщина, качнув головой. - В дар не приму. Купить - куплю, если домой сами и принесёте.
Сговорившись на цене и назвав адрес, спросила:
- Как звать вас?
- Фёдором зовут. Фёдор Демидыч как есть!


2. *Ведьмочка моя...*

- Ведьмочка моя... - не то вслух, не то про себя сказал дед Фёдор, когда каштановое облако волос скрылось за поворотом.
Сноровисто снял он оставшиеся веники и мётлы с ворот, сложил на тележку, шпагатом закрепил табурет сверху и рядом с ним аккуратно уложил ту метлу, что осмелился предложить запоздалой своей покупательнице.
Покидая рынок, оглянулся: кто увозил товар сам, кто ждал грузчиков, и никто не обращал на него внимания.

    Убранство дома Фёдора Демидыча было более чем скромным, но повсюду царили порядок и ухоженность. Ситцевые занавески по край подоконника обрамляли добротные окна; старинный, громоздкий буфет с резьбой не позволял себе никаких излишеств в виде статуэток и прочей пакости, привлекающей вездесущую пыль. Пропитанный той же стариной, но прочно стоявший на резных ногах, комнату украшал круглый стол. Бархатная, местами потрёпанно бахромясь, свисала скатерть.
Дощатые полы играючи поскрипывали, что не только не раздражало, а даже радовало слух деда. Это были живые голоса... Голоса половиц, певших хозяину свою песню. Порог дома стерёг веник, один из многих, связанных Фёдором Демидычем за долгую жизнь в ожидании очередной покупательницы.

- Дед, гляди-к ты, - разглядывая себя в местами потемневшем зеркале, изрёк хозяин дома. Затем отворил дверцы буфета, достал стеклянную баночку и зашёл за плотную штору, что разделяла собой комнаты вместо двери. Через некоторое время штора отдёрнулась, половицы буфетной залы дрогнули, скрипнули не жалостливо, а радостно. Зеркало, разъедая тёмные пятна, отразило обнажённого мужчину. Тот придирчиво осмотрел свои руки: жилистые, сильные, с проступающими венами и широкими ладонями. Довольный увиденным, он повернулся боком и скользнул взглядом по отражению: пропорции соблюдены. И только потом приблизил лицо к зеркалу.


3. * Ну, здравствуй, Федя...*

- Ну, здравствуй, Федя...
Отражение ответило бесноватым взглядом, добавив лёгкую тёмную курчавость на груди да такую же дорожку от живота в пах.
- Эх, Федя, неймётся тебе. Сколько лет жил спокойно... – упрекнуло отражение, наблюдая за тем, кто примерял одежду.
- Тебе ли не знать? Сколь городов сменил. Предчувствую её появление на свет и жду, когда достигнет она заветного года, шагами её живу, ароматом тела дышу.
- Да знаю я, знаю... А вдруг как ошибся?
- А разве хоть раз ошибался? Ты же сам сполохи огня в её глазах словил.
- Словил, - отражение скептически оценило рубашку, - сними! Примерь-ка вон ту.

Самая тяжёлая работа была закончена. Нет ничего хуже этих примерок, каждый раз нужно было поспевать за модой. Фёдор даже метлу упаковал согласно последним веяниям, ещё накануне соорудив чехол из зелёного полиэтилена. Покинув двор, за калитку вышел мужчина лет сорока, в спортивной кепке, надвинутой на глаза, в светлой рубашке и джинсах, в кармане которых лежал небольшой коробок. В руках он держал метлу, по виду напоминавшую упакованные в чехол вёсла. Впрочем, на выходившего из калитки никто не обратил внимания. Дом стоял в самом конце улицы, где, кроме купающихся в пыли кур, не было ни единой души. Был «поливной» час, и все соседи распыляли по огороду драгоценную влагу.

Едва женщина назвала свой адрес, как Фёдор маршрут проложил -  знал небольшой  городок вдоль и поперёк. И потому шёл быстро, наслаждаясь молодым телом и широким шагом. Свернув на нужную улицу, он уже не смотрел на номера домов. Неповторимый аромат, соединившим в себе всё: и тот запах яблок с рынка, и вызревший виноград, гроздьями свисающий у входа, и запах чайных роз, и запах её волос, чисто вымытых перед самым его приходом и сохранивших трогательную влажность, вёл его безошибочно.


4. *Тронув калитку...*

    Тронув калитку, он даже не сразу осознал, что она закрыта изнутри. Хотелось сорвать с петель эту преграду, и Фёдор рванул бы! Но в этот самый момент услышал:

- Вы пришли? Сейчас открою.

Узкая дорожка не давала разминуться, и вошедший во двор Фёдор оказался лицом к лицу с молодой хозяйкой. Та, ожидая увидеть деда Фёдора, неожиданно смутилась. Мужчина протянул метлу в чехле и попытался пошутить, но от близости её взволнованного дыхания смог лишь сказать:
- Дед Фёдор велел доставить покупку.
- Спасибо ему. А вы проходите... - и она чуть отступила, пропуская его вперёд.
Спина Фёдора плавилась под её взглядом. Дойдя до скамейки во дворе, он положил на неё метлу и обернулся, чуть сдвинув на затылок кепку.
- Дед Фёдор просил, чтобы вы опробовали метлу.
- Так уж и сразу? Может, я на ней летать буду! – рассмеялась женщина.
- А вы попробуйте, попробуйте! Я и инструктаж проведу, – хитро усмехнулся Федя, прищурив глаза, но она успела разглядеть что-то знакомое в них. Вроде как где-то уже видела этот взгляд, но вот где...
- Вас холодным квасом угостить?
- Не откажусь.
Она вошла в дом, а Фёдор тем временем извлёк из чехла метлу и поставил к порогу. Берёзовая волна, вырвавшись на свободу, распушилась.
Квас был холодный, в меру резкий. Выпив залпом всю кружку, он поблагодарил и оглядел двор: мужской руки явно не хватало, хотя цветущий двор и пытался скрыть сей недостаток.
Мало-помалу из лоскуточков вопросов и ответов шился разговор, Федя уже знал, что у хозяйки красивое имя Камилла, что живёт она одна, что сорт винограда называется «Вознесение», а кота зовут Чар. Правда, Чару совершенно не понравился Федя. И оба понимали почему. Метлу кот обошёл не один раз, обнюхал, но одобрил. А вот мужчину кот упорно пугал выгнутой спиной, нервным взмахом хвоста и злобным шипением. Всё было просто: у него появился соперник, самец, который хозяйке очень понравился, его даже комары подчёркнуто не кусали. Камилла же не успевала от них отмахиваться. Вот так, незаметно перейдя в разговоре на «ты» и прячась от комаров, мужчина и женщина перешли в дом. Хозяйка зажгла свет, включила электрочайник.
- Федь, поздно уже, темно. Может, пойдешь? – спросила, не глядя в глаза.
-  И кто сказал, что рядом с тобой темно? Звёзды в небе от твоего сияния зажигаются...
- И правда, - она прижала ладони к полыхающим щекам.
- Ты стала бы самой яркой звездой...
Фёдор не дал сказать в ответ ни слова. Чайник кипел. Кот шипел. А Фёдор целовал Камиллу. Она не сопротивлялась и не отстранялась, в кольце его рук это было бессмысленно, и к тому же она желала этого ещё в тот момент, когда шла за ним по дорожке, прожигая взглядом его спину.


5. *На полу валялись...*

    На полу валялись лёгкий сарафан из батиста, чуть дальше рубашка и джинсы. Если бы не каштановые волосы на подушке вокруг Федькиного затылка, женщину не было бы и видно. Он не признавал никаких поз, кроме классической, словно боялся выпустить её, потерять хоть на миг. Охватывая ненасытными губами каждый сантиметр её тела, подминал под себя, на секунды задерживая движение в раскрытой влажности и тут же достигал самого донца, закрывая поцелуем вырывающийся стон. Ей было больно, он знал и сдерживал себя, как мог. Но иногда терял на собой контроль, и руки женщины бессильными крыльями соскальзывали с его спины, судорожно сжимая пальцами простынь. Он затихал в ней, и в один из таких моментов она вывернулась, откатившись на край кровати. Федька впился губами в подрагивающие ключицы, обхватил её, сбиваясь на шёпот: «Прости, Ками..., прости...», и, подхватив на руки дрожащее тело, прижал к груди. Его ноги ощущали влагу тающей свечи, пульсирующую горячим прикосновением. Это возбуждало дико. Но Камилла успела оттолкнуть его и, упав поперек кровати, он в секунду оказался осёдланным жеребцом. Наездница была под стать. И только тут Федька, вырвавшийся на волю из неказистого нутра деда Фёдора, осознал, какую красоту подминал под себя, не видя много лет совершенства женских линий.
- Камилла, пощади, - шептал он, а глаза просили добавить жару...

Часам к трём ночи они всё-таки решили выпить чаю.
- Моя милая, хочешь получить удовольствие, во сто крат превышающее то, что было этой ночью? – Фёдор нежно поцеловал оголённое плечико Камиллы. - Не отказывайся.
 
Он поднялся, поискал свои джинсы и извлёк из кармана коробок.
- Что это? – с любопытством приоткрыла коробочку женщина. Мелкодисперсная пудра преображала попадающий свет, разбивая его на тысячи лучей.
- Это то, что принадлежит только тебе во всей Вселенной. - Федька гладил её волосы, любуясь каштановой россыпью по плечам и понимая, что вот-вот они превратятся...
- Мне? – переспросила Ками, тронув содержимое коробочка мизинцем.
- Только тебе.
Пудра, коснувшись пальца, медленно проникала в кожу, распространяясь по всей кисти руки.
- Ками... Моя Ками... Разве не об этом ты подумала, когда взяла в руки метлу на рынке? Разве не мечталось тебе полетать...
- Откуда ты знаешь? Тебя ведь там не было?


6. *Я всегда был...*

- Я всегда был, - и Фёдор посмотрел в её глаза, - я всегда был, Камилла. И я всегда ждал именно тебя. Никогда и ни с кем тебе не было так хорошо, как со мной. Никогда и ни с кем не будет так хорошо, как со мной. Но есть один шанс узнать, что бывает и лучше...
- Говоришь, что это будет лучше, чем с тобой?
- Сравни! - рассмеялся Федька и, отсыпав на ладонь часть пудры, дунул в сторону Камиллы.
Пудра попала на шею и на грудь и стала быстро заполнять собою всё тело, превращая его в сверкающий, неуловимо движущийся поток света. Фёдор открыл двери на улицу, выключил освещение в доме и через секунду проникающий лунный свет заиграл новыми гранями. Ощущая внутри сверкающей оболочки себя прежней, но, видя преображения со своим телом, женщина потеряла дар речи. Фёдор меж тем уже поднёс метлу, встав на одно колено и склонив голову, как подобает рыцарю. Камилла зажала древок метлы меж ног. Фаллический символ для ведьмы, изготовленный руками Фёдора Демидыча, отдавал тепло, принимая его в себя...

- Луна контролирует твой полёт, ничего не бойся. Лети, моя Ками... Лети...
 Сосед Камиллы, вышедший покурить в предрассветный час на порожек дома, чуть не поперхнулся папироской. В августе привычное дело – падение звёзд, но чтобы звёзды сами взлетали в небо? «Надо завязывать с этим самогоном на травах!» - сам себя утешил сосед и, не докурив, зашёл в дом.
Кот Чар, до этого охраняющий метлу, сверкая глазами, смотрел вслед удаляющейся звёздочке. Его хозяйка улетела без него? 

Фёдор зашёл в дом и прилёг на кровать, закинув руки за голову. Он знал, что у Ками всего 20 минут и она вернётся. Скоро рассвет. Понимал, что её восторг обернётся новым сексуальным влечением к нему, что за один полёт она обретёт силу, и он уже не понарошку будет просить пощады у этой бестии в постели. Но потом они должны будут расстаться, а Фёдору второй раз за тысячи лет не хотелось расставаться с женщиной. И самое главное, ему не хотелось превращать её в Звезду. «Где я допустил ошибку? Я позабыл все имена Звёзд, которые были до неё, почему?» - сам себя пытал Федька и тут вспомнил, как забыв про женские чары, собрал языком крохотные бусинки росы с контура её верней губы, когда тело Камиллы била дрожь, а пульсирующие влажные лепестки с силой сжимали его "древок". «Вот так она сейчас сжимает метлу...» - простонал Федька, опьянённый этой мыслью. Но горькая усмешка отрезвила его: Камилле захотелось сравнить...
В дом вошёл Чар, подошёл и послушно потёрся о ногу.
- Что, тоже хочешь полетать? – сильной пятернёй Фёдор прижал его к полу.
В ответ тот одобрительно мяукнул.
- А что, - повеселел мужчина, - получится созвездие Чар.
Больше кот не шипел, спину дугой не гнул, а след в след ходил за Федей. Эти люди – странные существа, думал Чар. Как можно отпустить ту, кого любишь? Да ещё в небо?


7. *Августовский звездопад...*

   Августовский звездопад опустил на Землю еле видимую звёздочку. Поставив метлу помелом кверху, Камилла вбежала в дом и упала на кровать рядом с Фёдором:
- Мало! Мне было мало, мало... Я не хотела возвращаться, слышишь? - восторженно прошептала она, словно боялась, что кто-то их услышит.
- Значит, древок метлы был лучше моего? – Федя тёрся подбородком о плечо Ками.
- Это другое... Ты не поймёшь!
- Ну, где уж мне...
- Федя, миленький, дай я тебя поцелую...
- Только пощади, Ками, не зацелуй меня всего...

Проснувшись к обеду, оба выглядели совершенно не отдохнувшими. Лишь неземной блеск в глазах выдавал счастливую усталость.
- Ты останешься? – она спросила, еле касаясь ладонью его тёмной курчавости на груди.
- Нет, но я вернусь к тебе ночью, – он поцеловал её в ладонь, прежнюю, тёплую женскую ладонь, магически притягивающую его к себе. Как он понимал сейчас всех тех, кого Камилла свела с ума...
- Я буду ждать тебя.

Фёдор вернулся к себе домой так же незаметно, как и уходил.
- Ну-ка, дай я на тебя погляжу, - сурово спросило отражение.
- Чего на меня глядеть? Вот он я... весь...
- Федя, ты ведьм должен вычислять и вовремя на небо отправлять, чтобы род мужской не изводили! А ты чего? – ещё суровее спросило отражение.
- А я чего?
- А ты, как последний дурак, влюбился! Почему Лунную пудру только под утро применил? А то не знаешь, что невозвратность наступает при часовом полёте с двух до трёх ночи.
- Так получилось.
- Так получилось! – передёрнуло изображение. - Теперь я пойду, тебе доверия нет, влюблённому дураку. Помнится, мне уже доводилось тебя спасать.

Федька нервно рассмеялся:
- Ты себя с этой стороны зеркала видел? А мази больше нет. Следующая нескоро будет. Семена только с третьего цветения собрать можно, три года отлежаться им дать в тёмном месте, почву подходящую найди. И жди от воскресенья до субботы каждый из семи цветков. Не расцвёл в понедельник – год теряешь! А уж об остальном умолчу, и так полмира обошли в поисках исчезающих птиц да животных.
- Вот и молчи, а то не ровен час... Всякая тварь уши имеет. Лунная пыль хоть осталась?
- Осталась. - Фёдор достал из кармана коробочек и убрал в буфет.
- Ну, гляди, Федька. Мазь только три дня силу имеет. Если дело не завершишь – наказание знаешь. Поди не раз своими глазами видел. Упаси нас от познания его!
- Видел, - вздохнул Фёдор, - не подведу. И провалился в сон. Тем временем отражение покинуло зеркало и старческой походкой, жалостливо поскрипывая половицами, поспешило проверить содержимое коробка и баночки.
- Не врёт, да оно и так видно, этакий жеребец, раньше скромнее выглядел... - И отражение заботливо укрыло собственное молодое тело.

К вечеру Фёдор проснулся, коробочек прихватил и поспешил к Камилле. Та заждалась, истомилась, на шею кинулась.
- Что моя радость хочет?
- Полетать хочу, Феденька...
«Вот оно, - подумал Федя, - я ей уже не нужен, моя любовь для неё ступенька в небо, мир ей подавай, власть над всеми мужиками, мало ей тех, кого своими чарами иссушила». А вслух спросил:
- Ты мне в тот раз так и не сказала, где побывала, что повидала...
- Не удержалась, к бывшему своему заглянула, в глаза ему посмотрела, огнём страсти прошлась по его телу...
- Зачем? Не любишь ведь.
- Так ведь любила...
- А ещё где была?
- А где была, туда уже не полечу, - тело горячее прильнуло, Федька не понял, откуда облако бабочек вспорхнуло, затрепетало и унесло мужика без всякой Лунной пудры на самый пик блаженства. Однако вовремя опомнился, час лунный не прозевал, ведьмочку свою на руки подхватил, по дому покружил и перед котом Чаром поставил.
-  С собой возьми, я обещал Чару полетать.
Чар вокруг Федькиной ноги обогнул восьмёрку, он теперь ему не соперник. И тут же лапами в коленки хозяйки упёрся, коротко мяукнул, верность свою явил.

   Женщина взяла кота на руки, Федька пудрой на обоих дунул, метлу подал, и ровно в два часа ночи новая звёздочка вознеслась на небо. Прошёл час. И ещё пять минут. Федя, уже одетый, тихо закрыл дверь дома, калитку и не спеша пошёл домой. То и дело задирая голову, он пытался разглядеть новое созвездие, мысленно представляя верного кота Чара у ног красивой, обнажённой женщины.  Но он знал, что сможет увидеть их только следующей ночью, а вслед за ним новое созвездие откроют астрономы и в восхищении назовут его «Чарующим». Кто, как не Федька, знал, что звёзды только кажутся холодными. На самом деле это горячие кратеры любви, в которых сгорели мотыльками тысячи земных мужиков.


8. *Ещё одну ночь...*

   Ещё одну ночь он провёл в доме Камиллы, сидя в саду, вдыхая аромат, который ещё долго будут удерживать его ноздри, а потом сохранит в памяти. Завтра утром проснётся он вновь Фёдором Демидычем, стариком неказистым, с нависшими бровями щеточками и отправится в новое путешествие на долгие годы, перебирая в памяти имена всех ведьм, оправленных на небо августовскими ночами, взамен сорвавшихся с небосвода по амнистии Великой Луны. И вплетая в берёзовые мётла свои воспоминания, будет ждать очередной встречи...

   Когда-нибудь в августе и Камилла сорвётся звездой с ночного неба, чтобы найти его и зацеловать до смерти.


Фото из просторов любезного интернета.