Гнилые цветы

Игорь блевал в раковину. До унитаза он не дошёл и не особо переживал по этому поводу. Было обидно на самом деле. Он ведь мог выжрать литр самогона и быть бодрячком, а тут пять коктейлей и ****ец. Какой-то ***ни в эту жижу намешали, а у него желудок слабый.

Руслана появляется в заблеванном туалете московского бара как явление Христа народу. Она только пришла и сразу же направилась в сортир — мыть руки. В заведении, где стаканы споласкивают ржавой водой, а к столам можно прилипнуть намертво — моет руки перед едой. У Игоря почему-то от этой ***ни голова перестаёт кружиться.

— Добро пожаловать в Москву, столицу нашей родины, — говорит Игорь и смачно блюёт на белые найки Русланы.

Она-то питерская интеллигентная детка. К блевотине и липким столам не привыкшая. В квартире деда-профессора всю жизнь жила: с огромными окнами и высокими потолками. С парадными, поребриками, все дела. Шавермы в своей жизни наверняка не нюхала.

Они познакомились в онлайн-конференции соционической тематики. Они не дуалы, даже близко не, но Игоря зацепило, подцепило, унесло. Он думать не мог ни о ком другом, только о той фотке, что была в профиле — с чокером и блестящими губами. Его девушка, Ксюха, спалила, но не ушла. Решила, что перебесится. А он бы и рад, да только не может.

Руслана писала в конференции мало, но всегда по делу. Её мнение отличалось от мнения Игоря, но ровно настолько, чтобы не быть по разные стороны баррикад. Шутила редко и сухо, но всегда в точку. Игорь уже не семнадцатилетний мальчик, он понимал, что так не бывает. Как будто кто-то создал робота, чтобы его свести с ума.

Они переписывались в личке. Тут Руслана была совсем другая — раскованная, пошлая даже иногда. Ксюха-то, несмотря на пройденные курсы минета, от любого слова о сексе краснела. В личных сообщениях Руслана писала много, но редко когда о себе. Игоря выслушивала с удовольствием. Всё нытьё, всю грязь выслушивала. И отвечала — по делу, остроумно.

За столом сидели люди из разных городов. Они долго собирались и вот наконец-то встретились. Но Игорь никого из них видеть не хотел, одну Руслану он видел, только её руки, губы, ресницы. Ксюха к плечу прижималась, а он сидел, как дурак, в полном ступоре, даже слышать не слышал, что Руслана там говорила и кому.

В жизни она оказалась красивее. Картинка в интернете кажется такой доступной, только руку протяни. А тут… Хоть ты ужом извивайся, а такую тёлку просто так не выебешь. Такую в «Высоту» своди, в ЦУМе отоварь, по музеям проведи. И только тогда, может быть. А Ксюха даже борщ варить любила после работы, а после была готова на минет.

У Ксюхи прописка в глухой деревне и маленькие сиськи, она за Игоря цеплялась всеми возможными способами, на стрип-пластику ходила, на курсы горлового минета. Старалась девочка. А парень почему-то всё равно на какую-то высокомерную ****у смотрел, фоточки её ночами разглядывал, просил чокер купить.

Игорь Ксюху любил, в огонь и воду за ней бы пошёл, да тут что-то другое. Колдовство какое-то как будто, магия, приворожила, ведьма.

После бара они пошли гулять по Москве. Руслана в ромашковом платье и белых-белых найках шла легко, чуть пружинисто. Игорь больше ничего не видел. Только ноги загорелые в белых кроссовках.

Дома Игорь прохрипел:

— Ксюх, не могу больше.

У него нутро всё сожжено было этим платьем, губами этими, ногами. Сожжено дотла.

— Погоди, не торопись.

У Ксюхи слёзы в глазах стояли.

— Не могу, Ксюх.

— К ней пойдёшь?

Он пожал плечами.

— Она не звала.

— Подожди до завтра, одумаешься ещё, — умоляла Ксюха, сидя у него в ногах.

— Нет у меня времени ждать. Я же не тебя предаю, я себя предаю, когда о ней думаю. А не думать — не могу, хоть убей ты меня.

— Ночь хоть переспи.

Он повёлся, согласился. Уснул. Во сне видел только загорелые ноги в белых найках, платье в ромашку, чокер на шее и блестящие губы.

А Ксюха утром сырники приготовила.