Только о ней, только о нём
Катрина медленно заморгала веками и, улыбнулась, открывая свои безумно красивые глаза.
- Вот и прекрасно, - усмехнулся ей в ответ доктор Клаус Зильферман. Ему уже было за шестьдесят, он имел практический, годами наработанный опыт и, имел безупречную репутацию духовного мастера, в таких запутанных, как для мужчин, так и для женщин, вопросах неразделённой любви.
- Но я же обожаю его всем сердцем, всей душой и всем своим телом. Меня просто нет без него, доктор. Меня безрассудно влечёт к нему, словно, к магниту. Я несуразная, я дикая, я какая-то… Не знаю и не понимаю…
- Душа моя, Вы так молоды. Поверьте мне, у Вас всё впереди. Ваши любовные романы, все без исключения, всегда будут иметь всевозможные нюансы и, ситуации будут разными. Иногда Вы будете на его месте, а на Вашем какой-то другой, пока ещё незнакомый Вам, человек. И Вы будете обожаемы им чуть ли не до сумасшествия. И тогда Вы вспомните этот период Вашей жизни, как сон. Всего лишь сон. В воспоминаниях всё будет видеться красиво и приятно. Но не Вы должны уходить по дуновению любого ветерка в сторону неизвестности, нет. У Вас всегда должно быть чувство свободы и счастья от того, что Вы такая необыкновенная, что теперь умеете видеть всё, чувствовать всё и, отдаваться всему, что захотите, но оставаясь собой. Это же грандиозно, чёрт меня побери! Согласны?
- Да, - Катрина слушала профессора, словно, упиваясь допьяна фантазиями из собственного неминуемого будущего. Она была счастлива.
- Такая форма эгоизма для Вас единственно возможна с точки зрения повседневности, милочка моя. Только так. Остальное же разрушит, искалечит Вашу судьбу. Зачем Вам такой сценарий? Вы ещё молоды и, ещё так влюбчивы, дорогуша.
- Хорошо, я попробую, - радостно воскликнула Катрина, готовая сейчас же сорваться с места навстречу своему фееричному будущему и, быстро встав с мягкого глубокого кресла, которое само по себе могло загипнотизировать любого клиента, направилась к выходу из кабинета врача.
- Вот и чудесно! - бесшумно один раз хлопнул в ладони профессор Зильферман. – Всегда к Вашим услугам. Рекомендую встретиться и провести ещё один сеанс через недельку. Уверен, что Вы меня удивите своими открытиями и успехами!
Катрину полностью устраивал результат сегодняшней беседы и она, торопясь, предложила рассчитаться наличными, переплатив и, оставив денег более, чем требовалось по прейскуранту.
- Как Вам будет угодно, моя радость, - ответил, кланяясь, профессор, открывая дверь и, вежливо выпроваживая пациентку из своего кабинета. - Всего наилучшего. До встречи через неделю!
Через минуту Зильферман схватил мобильник и, набрал годами заученный наизусть номер. Не сразу, но ему ответили. Молчание медлительно и тяжело растягивалось до бесконечности. Он не выдержал и начал первым.
- Любовь моя, Эльза, я схожу с ума без тебя! Я не могу так больше.
- Сочувствую, - удивительно спокойно ответила дама с приятно шёлковым голосом.
- Ты - чудовище, самое прекрасное, которое я знаю. И ты знаешь об этом, моя королева.
- Знаю. И что?
- Я люблю тебя сорок пять лет! Я буду любить тебя до конца своей жизни, сокровище моё…
- Мне этого не нужно, ты же это знаешь, Зильферман.
- Ты даже никогда не называешь меня по имени!
- Ну, и что?
- Хорошо, не называй, мне плевать на собственное имя, на карьеру, на всю свою жизнь.
- Это твой выбор, можешь, выбрать что-то другое.
- Нет, не хочу и не могу. Я люблю и ненавижу тебя. Извини… Ещё больше я не могу терпеть себя самого. Но я согласен на всё, лишь бы быть с тобой, сердце моё. Я полвека испытываю не угасающие ни на минуту романтические чувства к тебе, а ты не отвечаешь мне тем же самым. Я неоднократно испытан тобой, временем и обстоятельствами. В твоих бедах, даже в похоронах обоих твоих мужей, я поддержал тебя, как это требовалось.
- Конечно, ты же всегда надеялся на взаимность, особенно в те времена, когда я испытывала утрату близких мне людей. И сейчас ты упрекаешь меня моим горем?
- Нет, ни в коем случае, я не это имел виду.
Наступила пауза. Они оба думали. Он, что сказать, а она о том, что он ещё ей скажет.
- Зачем же ты так со мной, Эльза? Ты - единственная для меня на всём свете. Я даже не пытался на ком-нибудь жениться и завести семью.
- Ты бы всё равно был бы с ними несчастлив.
- Почему?!
- Потому, что ты любишь меня, - она выдержала многозначительную паузу. - Любишь по-настоящему.
Он сорвался и зарыдал в трубку. Она дождалась пока он успокоится.
- Да, соглашусь, - сняв и, спешно вытирая краем халата, запотевшие от волнения очки, продолжал профессор. - Я не знаю, сколько нам суждено жить, но, может быть, хватит находиться в невыносимой разлуке.
- Это бестактно с твоей стороны, Зильферман, напоминать мне о моём возрасте...
- Прости, но мои муки больше, чем целая вечность, дорогая Эльза.
- Я всегда уважала тебя, твою постоянную заботу обо мне. Это так. Я помню всё, что ты сделал для меня за всю жизнь. Это бесценно, правда.
Он снова зарыдал.
- Я, - продолжила она, признаю, что совершила неисправимую ошибку. Мне стоило сорок лет назад выйти за тебя замуж и, кто его знает, возможно, я смогла бы быть с тобой счастлива. Об этом мечтает каждая женщина.
- Да…
- Но, жизнь не переписать начисто. Она жестока, коварна, нечестна.
- Да…
- Поздно, милый ты мой, ангел.
- Почему? Никогда не поздно, радость моя!
- Хорошо, - Эльза снова взяла передышку, будто бы набиралась смелости что-то сказать.
Он боялся нарушить её молчание и, с дрожью в руках, ждал её голос.
- Во-первых, неразделённая любовь встречается довольно часто, - он услышал её волнение. - Во-вторых, я всегда оценивала себя выше, чем тебя - это моя идиотская ошибка. В-третьих, после наших редких, но признаюсь, интимных, а ещё точнее, постельных связей, я каждый раз боялась, что полюблю тебя и превращусь в рабыню своих чувств. Помнишь, поговорку, что, «если не можешь поцеловать руку, то лучше отрежь её»? Это из этой истории.
Зильферман потерял дар речи. Он впервые в жизни услышал от любимой женщины эти слова. Головокружение было настолько сильным, что он едва не промахнулся мимо кресла, в которое ему сейчас необходимо было скорее присесть. В висках, как и по всему телу, бешено стучал пульс.
- Да, я понимаю, что ты удивлён, но я решила признаться тебе сейчас.
- По-че-му? – протяжно произнёс он.
- Потому, что это последний раз, когда ты слышишь мой голос, мой дорогой Клаус...
- Как это, последний?
- Моя жизнь подошла к концу. Я кончилась, мой Зильферман. Я безнадёжно больна. Это такая банальность…
- Как это больна? Я найду лучших врачей, я всё сделаю, чтобы ты жила, Эльза!
Она с трудом, но негромко рассмеялась.
- Что с тобой?
- Неважно.
- Я должен знать, чтобы помочь тебе, дорогая. Я умоляю тебя, скажи, что происходит? Я сейчас же всё брошу и приеду к тебе.
- Я уже месяц живу на другом континенте земли, тебе не найти меня. А телефон, после разговора с тобой я отключу.
- Но…
- Не будем продолжать эту тему. Я прошу тебя о последнем, Зильферман.
- Но…
- Не стоит жалеть, дорогой. Спасибо, что мне посчастливилось знать тебя. Открой клетку. Пора. Прощай.
- Нет! Нет! Нет!
В ответ на том конце раздались короткие гудки. Связь прервалась.
Он не пережил этого. Разорвав свой белый халат и, скрутив из него верёвку, через несколько минут профессор повесился в своём кабинете.
Причина его самоубийства осталась для всех необъяснимой загадкой, потому как она была сокровенной тайной, связывающей его с Эльзой и, покончившей с собой этим же вечером, выпив до дна целый флакон сильнодействующего снотворного.
Их похоронили за десятки тысяч километров друг от друга. Невероятно, но словно, по чьему-то заказу, оба похоронных оркестра в завершение церемоний прощания исполнили заупокойную мессу Моцарта.
Р.S. Я же узнал об этом совершенно случайно, когда мне через несколько лет после смерти Клауса и Эльзы, странным образом попали в руки их два прощальных письма, написанные в один и тот же день и, нашедших друг друга. Он писал только о ней, а она только о нём.
Свидетельство о публикации №220030500498
Марина Троицкая 06.02.2024 10:13 Заявить о нарушении