3. В созвездии Волка. 1 глава

ПЕРВАЯ ГЛАВА

Собаки рычали в разных углах.
– Ко мне, Снежок! – парень еле удерживал разгорячённого боем бультерьера.
– Нихуёвый Снежок! – Бледный осмотрел порядком потрепанного стаффа и бросил презрительный взгляд в соседний угол, – Деды Морозы хреновы!
– Да ладно, успокойся, Бледный, – рябой паренёк достал из кармана пачку сигарет, – хрен с ним, не полцарства проигрываешь.
– Пошёл ты в задницу, Перец, пятьсот баксов на кону! Не привык я так легко со своим расставаться!
– Да как знаешь, – усмехнулся Перец и отвернулся.
Через несколько минут он уже разговаривал с высокой брюнеткой модельной внешности.
– Да пошел ты! – зло сплюнул Бледный.
В это время раздался голос:
– Собак в центр ринга! Травим!
– Вперёд, Бутч!!! – проревел Бледный.
Псы, зарычав, бросились друг на друга и сплелись в огромный лающие – визжащий ком. Бультерьер подбирался к взъерошенной шее противника, чтобы сомкнуть на ней свои огромные клыки. Тот отчаянно отбивался, забиваясь в угол.
– Дави его, Бутч!
Стафф выпрыгнул, но тут же буль сшиб его мощной грудью и крепко впился в ухо. Бутч истошно завыл. Зубы Снежка, лязгая, ухватили его за холку. Визг. Рывок, и страшное давление челюстей сомкнулось. Буль терзал и рвал поверженного противника. Немногочисленные зрители этого ужасного зрелища подошли ближе к сымпровизированному рингу в ожидании развязки. Стафф уже не сопротивлялся и обессиленный рухнул на песок.
– Сука, – проскрипел хозяин Бутча.
– Победил Снежок! – констатировал судья.
Услышав это, Бледный выскочил на ринг, посреди которого валялся его дохлый пёс:
– Сука! – он пнул мёртвую собаку, – сука!!! – и его налитые кровью глаза нацелились на буля, – вот, ****ь, тебе! – Бледный выхватил пистолет из-под пальто и выстрелил.
– Ну всё, – Перец повернулся к брюнетке, – сейчас мой товарищ здесь рамс устроит. Мы же в городе знаешь кто?
Снежок тем временем завыл, пытаясь выкусить свинцовую блоху, укусившую его прямо в шею.
– Вот, ****ь, тебе, сука! – Бледный ещё раз выстрелил в сторону раненного пса, – урою! – он безумными глазами осмотрел толпу.
Дальше события развивались стремительно. Залепленный от души удар в голову опрокинул Бледного с ног. Кулаки хозяина Снежка прессовали его как боксёрскую грушу – «хрясь!» – выскочил пистолет из рук, – «хрясь!» – осколки битых зубов, слюни и сопли, «хрясь!» – цевка крови. Перед глазами Бледного всё поплыло, а рот заполнило мясо – кровавое месиво. Парень запрыгнул на него сверху, продолжая наносить удар за ударом. Из последних сил Бледный оттолкнул от себя соперника, приподнялся и попробовал дотянуться до пистолета, но тут же снова завалился на землю, сбитый ударом ноги – «хрясь!» – кроссовок уткнулся в голову, в ней что-то хрустнуло и на кровавых нитях мышц повисла нижняя челюсть. Второй удар – и челюсть потеряла связь с черепной коробкой и отлетела куда-то в сторону.
– Ни *** себе замес! – Перец оторвался от своей новой знакомой, – я тебе потом позвоню, – и он бросился к дерущимся.
Он попробовал оттащить разбушевавшегося хозяина бультерьера от своего друга, но весомый удар локтём в нос отбросил его на задницу.
– Ах ты падла! – Перец кроваво сплюнул и полез в карман, – на тебе, гнида! – он запрыгнул парню на спину и с размаху несколько раз воткнул стальное жало ножа под рёбра, – получай!
Парень захрипел, на секунду забыл о Бледном, развернулся и схватил Перца за шею двумя руками. Кадык похрустывал, а в веснушчатое лицо Перца впёрся ледяной взгляд абсолютно мёртвых глаз:
– Убью, ****ь! – просипел он.
– На!!! – испуганно прохрипел Перец и воткнул в живот нападавшего нож, – на, сука! – ещё один удар.
Парень ослабил хватку и завалился на тело своей собаки. Последнее, что он увидел, было облако, такое же белоснежное, как его пёс.
– *** ли смотрите, суки? – от этих слов зрители свирепого побоища в ужасе стали разбегаться по своим машинам, – братан… – Перец склонился над лицом Бледного, мало похожим на человеческое, – ты как, братан?
Кровавые пузыри на разбитых вдрызг губах и непонятное утробное бульканье вырвалось ему в ответ из распластанного тела.

* * *

– Ну чё, дорамсился, гандон – переросток? – Адмирал посмотрел на распухший нос Перца.
– Ды ты знаешь, как мы его уделали?
– Знаю, – Адмирал покосился на нескольких красных раков, лежащих на огромном блюде и снова на нос Перца, – Бледный лучше меня, правда, знает. У него теперь две трубки. В одну он ест, а из другой гадит. И знаешь, улыбается всё время так загадочно, прямо как Джоконда, ****ьником беззубым.
– Да он сейчас подлечится, – начал было Перец.
– Боюсь, что с таким экскаватором уже навряд ли.
– С каким экскаватором? – Перец потянулся к раку.
– С ***вым. С беспонтовым даже. Мне его как на каталке вывезли, я так всё и понял. Рака положи, – Адмирал снова посмотрел на нос Перца, – ну и парус у тебя… Или клюв? Слышь, Перец, а ты не дятел?
– Да иди ты в жопу, Адмирал.
– Я те, Перец, пойду. А вот куда ты пойдёшь, герой панкратиона? Да ещё со своим недобитым корешем. Семён-то, надеюсь, ничего не знает.
– А я почём знаю? Мы оттуда сразу свинтили. Я Бледного в больничку закинул…
– Да ты не тарахти. Вы там пропалились по ходу не дохло, кинологи недоделанные.
В это время в кафе зашёл крепкий парень и приблизился к их столику:
– Здорово, Адмирал, – вошедший небрежно посмотрел на Перца, – привет и тебе, кинг-ринг.
– Слышь, Владлен, ты не выражайся, – обиделся Перец.
– Осядь, – зло посмотрел на него Адмирал, – ну чё там, Владя?
– Хреново дело. В общем, короче, кипиш они нездоровый устроили. Дружбан, которого Перец на перо посадил, в одной больничке с Бледным отдыхает. Мусора шустрят. В общем, дохлое дело. Семёну звонить надо. Башлять по-любому придётся или… – он посмотрел на Адмирала, а тот перекинул взгляд на Перца:
– Ты всё понял? Съезди, узнай, где вы накуролесили, а потом того пассажира, – Адмирал сделал рубящий жест ребром ладони по шее, – и концы в воду. Я думаю, без Семёна всё порешаем. Да, Перец?
– Угу, – пробурчал в ответ тот.

* * *

Холод пришел в себя и уставился на потолок, покрытый морщинами трещин. В ноздри ударил резкий запах хлорки. Он одними глазами осмотрелся по сторонам. Всё тело ныло и напоминало какую-то огромную болевую точку.
– Пришли в себя? – откуда-то сбоку раздался незнакомый голос.
– Где я? – бескровными губами прошептал Холод.
– В больнице, – к нему подошел молодой доктор в очках и белом халате, – повезло Вам. Мы уже думали, что не выкарабкаетесь.
– Что со мной было?
– Ну… как бы Вам сказать поточнее, – врач пересек палату, подошел к столу и вернулся с какими-то бумагами, – вот, кстати, надо заполнить. Как Ваши фамилия, имя, отчество, дата рождения?
– Я ничего не помню. Что со мной?
– Ну, это, Вы знаете, бывает. Частичная потеря памяти. Вы же такое перенесли! – врач зашелестел бумагами, – доставлены с многочисленными ножевыми ранениями. Проникающее ранение в области живота. Но, слава Богу, жизненно важные органы не задеты. Два – в области спины и ещё одно в брюшину. Большая кровопотеря со всеми отсюда вытекающими… В общем, можно сказать, Вы в рубашке родились.
– В какой вот только? – попробовал отшутиться Холод.
– Ну это уж Вам виднее.
– Да уж…
– Кстати, тут из милиции приходили, интересовались. Всё-таки криминальный характер травм…
– Да я же сказал, – процедил Холод, – я ничего не помню, как вырубило.
– Хорошо, хорошо, тогда лежите, отдыхайте, вспоминайте. Я попозже, если что, зайду, – и врач вышел.
Холод ещё раз посмотрел на потолок и попробовал подняться.

* * *

Когда-то давно Геннадий Михайлович, прозванный детишками «дядя Гена – Крокодил», тренировал целое поколение идущих от значка ГТО к олимпийской медали, обучая суровым премудростям самбо. Тогда давно на новеньком стадионе проводились какие-то культмассовые мероприятия, парады и футбольные матчи между командой местного лампового завода и заезжими гостями. В бассейн ходили детишки, их папы и мамы, было весело… Но пришли другие времена. Подросли его воспитанники. Кто-то подался в рэкетиры, кто-то просто спивался… Молодое поколение спорт интересовал постольку – поскольку, а самбо с его традициями чести и благородства оказалось никому ни хрена не нужным. Молодые «бойцы», насмотревшись дешевого «Голливуда», упражнялись в расколачивании черепа в обсосанных подворотнях. Дряхлел дядя Гена, а вместе с ним дряхлел и стадион. Осыпалась плитка в бассейне, заросло бурьяном футбольное поле. В его спортзале какие-то сволочи переколотили все стекла. Зимой там гуляла вьюга и из остатков пола бомжи разводили костер с паскудной целью погреться. Летом на территорию городского стадиона забредали наркоманы заняться единственным знакомым им видом спорта – метание баяна в тухлую вену, а на разбитых трибунах ветераны футбольной команды проводили матчи по «литрболу» и ностальгировали по своему спортивному прошлому. Дядя Гена частенько присоединялся к ним, и пропустив пару граненых стаканов, впадал в пространственные рассуждения о смысле жизни. А ветер тем временем трепал чудом уцелевшую афишу, кричащую о финальном поединке области местных футболистов с каким-то «Тяжпрессмашем» из соседнего города. Хорошенько нажравшись, Геннадий брел в раздевалку открытого катка, по иронии судьбы превратившуюся в сторожку и листал пожелтевшую подписку «Советского спорта» за 1980 год.

* * *

– Слышь, Крокодил, открывай, – Перец тарабанил в железную дверь, – чё, уснул что ли?
Дверь заскрипела и в проеме возник замызганный потрепанный  мужичишка:
– Чё надо-то? А… это ты… Заходь.
Перец зашел вовнутрь и поморщился:
– Воняет тут у тебя! Как ты тут живешь?
– Как все. Хреново, – улыбнулся Геннадий.
– Да-а-а, – протянул Перец, залез во внутренний карман и поставил на стол бутылку водки, – бухай! Вижу, хочешь.
Дедок потянулся к ней, быстро свинтил пробку, выудил откуда-то два грязных стакана и уже собрался было наливать.
– Мне не надо, – поморщился Перец.
– Ну как хочешь, – Гена налил полный стакан и в один присест заглотнул его.
– Ну ты мастер, – улыбнулся Перец, – не пропьешь мастерство, Крокодил.
– Ты чё приехал-то? – он снова взялся за бутылку.
– Помнишь, неделю назад мы тут с Бледным были?
– Да, такое не забудешь, как он вас!
– Ты пасть завали. Чё было-то потом, как мы свалил отсюда?
– А чё? Скорая приехала, менты. Протоколы там, шматаколы, мурыжили меня…
– А ты чего?
– Ну сам знаешь, я ж могила. Собачек прихоронил, прибрал, всё чики-пуки. И они к этому подошли, а он дышит еще. Увезли значит, как положено, – Геннадий снова наполнил стакан и выпил, – и чё, вот, наверное, в больнице он сейчас, если не окочурился по пути.
– А тебя о чем спрашивали?
– А ты, пади, не знаешь?
– Ну а ты им?
– Я тебе говорю по-человечьи, ничего не видел, ничего не слышал, пьяный спал. Они походили тут, понюхали и уехали. Какой с меня спрос?
– Да уж, никакого, – посмотрел на него Перец.

* * *

Наглухо тонированная «восьмерка» остановилась возле приемного покоя городской больницы.
– Так, – Перец посмотрел на сидящего рядом, – короче, слушай, Рыба, сейчас мы заходим в больницу, мочим этого козла и сдергиваем оттуда на ***.
– А как мы туда войдем? – нервно щелкал предохранителем Рыба.
– Увидишь, иди за мной, не бзди, все пучком будет. На вот, натяни, – он швырнул парню спортивную шапочку с прорезанными глазами, – на всякий случай вот.
Тот начал было натягивать её, но Перец остановил его:
– Ты чё, гонишь?
– А чё, нормально, – Рыба посмотрел в зеркало.
– Сними на хрен!
Они вышли из машины и направились ко входу. Перец забарабанил кулаком по двери.
– А хто тама? – раздался с другой стороны сонный голос.
– Майор Жеглов и старший лейтенант Шарапов! Милиция! Открывай, мать!
Дверь, взвизгнув, открылась перед ними предстала бабулька – божий одуванчик в белом халате. Перец с Рыбой вошли:
Из врачей кто есть? – посмотрел на неё Перец.
– Дежурный, Илья Петрович из хирургии. Он у себя. А вам чего?
– Мы на задании. Где кабинет-то?
– По лесенке на второй этаж прямо возле входа.
– Вот видишь, – поднимаясь по лестнице сказал Перец Рыбе, – а ты бздел. Все нормально! Природное обаяние и убедительность. Шапку надень, – он полез в карман за пистолетом.

* * *

Холод не спал. Сон уже давно к нему не приходил. Тихо скрипели половицы – шаги. Шаги ночью? Люди ночью просто так не ходят. Это пришли за ним. Он соврал врачу. Он ничего не забыл, и сомнения, что забыли его, развеялись. Холод рывком сдернул себя с кровати, вырвал из рук капельницы, подошел к столику. При свете луны остро поблескивал медицинский скальпель.

* * *

Дверь кабинета дежурного врача распахнулась.
– Молчи, сука, – направил пистолет на доктора верзила в спортивной шапочке с прорезанными глазами, – молчи, если жить хочешь! Где тут у тебя подрезанный?
– А кто вы такие?
– Молчи, я тебе сказал, – просипел Перец и с размаху ударил доктора рукояткой пистолета по лицу. На пол упали очки.
– В д-двенадцатой п-палате…
– Веди, – и в спину доктору уткнулось дуло, – и смотри, без шуток, коновал.

* * *

Дверь двенадцатой палаты медленно приоткрылась.
– Давай, Рыба, стреляй, – прошептал Перец, – а ты, – он толкнул доктора, – пошел вон отсюда!
Рыба на цыпочках направился к кровати:
– Там нет никого, Перец…
И тут же сильные руки схватили его, сильно прижав к себе, а в шею уперлось лезвие скальпеля.
– Сука! – проревел Перец и несколько раз надавил на курок.
Выстрел ударил Рыбе в грудь. Холод вырвал из рук обмякшего тела пистолет и направил на Перца:
– Бросай ствол.
Они стояли и смотрели друг на друга. Пальцы обоих медленно сползали на курки. И тут Перец резко дернулся и схватил не успевшего выйти врача, прикрывшись им как щитом:
– Нет, это ты бросай, фраерок!
Холод посмотрел на него и кинул ствол на пол.
– Ну вот и всё, – Перец оттолкнул врача, – мандец тебе!
Холод каким-то резким выпадом бросился в его сторону в подкате и с размаху воткнул скальпель в бедро. Выстрел. Пуля ударила в оконное стекло, Перец дико завыл, из раны ударила мощная струя крови и он опустился на пол. Холод вырвал из его ослабевших рук пистолет.
– Тебе мандец, мудень! 
Холод сдернул с лица Перца шапку:
– А, это ты, старый знакомый?
– Тебе все равно мандец, тебя пацаны…
– Какие пацаны?
– Это тебя уже не ****, один ***, ****а тебе…
– Да, – Холод надавил на скальпель, торчащий в ноге.
– А-а-а!!! – заревел Перец, – чё ты, сука, творишь?
– Какие пацаны, ты чей?
– Адмирал с Сёмой, вешайся, сука!!! – он злобно посмотрел на Холода.
– Ясно, – Холод вынул скальпель, – ты на машине?
– Там внизу…
– Ключи где? Давай.
– В кармане, – Перец полез окровавленной рукой в штаны, – на! – звякнула связка.
– Вот и лады, – Холод положил ее в больничный халат вместе с пистолетом, – курить есть? – он посмотрел на Перца.
– Не курю, – простонал тот.
– А жаль.
Холод покрутил в руках скальпель и вдруг резко всадил его Перцу в кадык. Кровь фонтаном ударила в белую стену. Холод подобрал пистолет Рыбы и только сейчас увидел забившегося от страха в угол врача.
– Ты чё, Айболит? Всё нормально, живи не бойся, ты же ведь ничего не видел, да?
Врач нервно закивал головой:
– Да-да-да, конечно, конечно… я устал… я спал… Но как так? Четыре ножевых, неделя в коме – и всё как на собаке, – лепетал врач.
– Дурак ты, доктор, – оскалился Холод, – я и есть собака. Где тут черный ход?

* * *

Семён Кондаков ехал в своей новенькой «Ауди» по проселочной дороге. С обоих сторон торчали только что отстроенные особняки «детей лейтенанта Шмита», как любил говаривать его отец, «на последние деньги!» Семен возвращался домой после «трудного» «рабочего» дня в городской думе с фуршетом, баней, черной икрой и тремя московскими стриптизершами, выписанными специально по случаю завершения депутатских каникул. Неизвестно почему время отбросило его назад, в тот зимний вечер, когда судьба столкнула его в дверях ночного супермаркета с бывшим однокурсником по военному училищу Владленом Коркиным.

* * *

Сёме с детства давалось все легко и просто. Вначале папа полковник, потом батя – генерал, и, наконец, отец – депутат государственной думы, эксперт комитета по повышению обороноспособности страны. Школа, золотая медаль, первая «любовь» на заднем сиденье папиной служебной «Волги», разговор о продолжении военной династии, приведший его к КПП военного училища. Ему вспомнился детский разговор с отцом, кажется мать тогда была на юге.
– Папа, я буду полковником? – спросил маленький Сёмка, играя с кубиками, у отца, гладившего брюки.
– Будешь, – усмехнулся тот, подошел к сыну и нахлобучил на него фуражку, – будешь, Семен.
– А генералом? – не унимался сын.
– Будешь, – ответил отец, не став повторять банальной истины о том, что у генерала есть свои дети.
А пока Семен Кондаков стал курсантом элитного военного училища. Здесь он и познакомился с оттарабанившим два года в ДШБ сержантом Коркиным. Через полгода Семен и сам стал младшим сержантом, командиром отделения, но свирепый десантник никак не выходил у него из головы. Наглый и резкий, Владлен был удачлив. Мастер спорта по боксу – он укладывал на ринге всех. Его любили девчонки из соседнего с училищем техникума текстильной промышленности. Его уважали местные и даже не обижались, когда он отбивал у них на дискотеке партнерш по танцам. Да и отцы – командиры постоянно ставили его в пример за железную дисциплину, образцовый порядок и успеваемость во взводе. Доска почета, фотография возле знамени училища, благодарственные письма на Родину, внеочередные отпуска. Только никто не знал, что нарушителя дисциплины зловещий сержант Корень заводил в бытовку и со словами «Это залет, воин», отправлял в глубочайший нокаут. Его просто боялись. Но, тем не менее, закончив училище, Семен отправился служить в Генштаб в специально созданный для него тогда уже отцом – генералом отдел курьерской почты, а бравый сержант Коркин поехал отбывать «воинскую повинность» в какой-то Богом забытый гарнизон, дикую дивизию где-то на Дальнем Востоке. Их пути разошлись. Семен быстренько дослужился до капитана, получил награды, побывав в совершенно неопасной для него «горячей» точке в зоне локального конфликта, и стал орденоносцем, «вытащив» с поля боя друга своего отца, которого во время рейда за спиртом в медсанчасть боднула одичавшая за время войны корова. В наградной реляции высокопарными словами было сказано о «героическом подвиге капитана Кондакова, вынесшего на своей широкой спине с поля боя раненого командира, проявив при этом мужество». Товарищ полковник стал командиром какого-то мифического подразделения, отвечавшего за поставку продовольствия в нестроевые части спецрезерва Министерства Обороны. Семен получил майора и автоматически стал его замом. Распродавая направо и налево тушенку, Семен и его патрон быстро построили в ближайшем Подмосковье по огромной вилле, заменяя высококалорийную пищу в рационе солдат на лекции и строительные работы по благоустройству быта их боевых командиров. Когда их махинации раскрылись, старенького полковника хватил сердечный приступ, от которого он скончался, а майор Кондаков был уволен из рядов ВС по состоянию здоровья, вследствие контузии, полученной во время боевых действий. Получив тридцать окладов, Сёма оказался на гражданке и быстро нашел себя в бизнесе, женившись на дочери директора хлебозавода. За полгода Семен так развернулся, что начал скупать все большие и малые предприятия города. Он не конфликтовал с администрацией, был законопослушным гражданином, занимался благотворительностью, презентовав городскому детдому по оптовой цене десятка два списанных компьютеров и факсов. И поэтому на очередных выборах в местные органы власти он победил и занял место спикера городской думы. Вот тогда в морозный вечер он зашел в супермаркет и встретился там со своим бывшим сержантом, на шее которого поблескивала огромная золотая цепь, красноречиво говорившая о том, чем ее владелец занимается сейчас.

* * *

Владлен, придя в войска, поддерживал дисциплину теми же садистскими методами и не мудрено, что один из первогодков накатал письма в «Красную звезду» и в «Комитет солдатских матерей», живописуя все подвиги командира – садиста. В части началась серьезная проверка. Запуганный Коркиным личный состав молчал, а горе – писателя лейтенант самолично привязал к фаркопу УАЗика и три часа катал по заснеженному полигону стрельбища, после чего тот повесился на брючном ремне в туалете. Конечно же «сам». Якобы из-за письма любимой девушки, которая бросила его на гражданке. Предсмертная записка, написанная чужим почерком, вызвала серьезные сомнения у военного прокурора, а наряд, несший службу во время происшествия, был переведен в другую часть, что еще больше утвердило мнение проверяющего в том, что лейтенант Коркин действительно совершает «поступки, порочащие честь офицера Российской армии». Владлена с треском уволили, не возбудив уголовного дела только из-за отсутствия прямых улик, обличающих его злодеяния.
Вернувшись домой, он неделю попьянствовал, потом познакомился с какой-то бабой – разведенкой и поселился у нее в Подмосковье. Он работал охранником, барменом, секьюрити, телохранителем, но нигде больше месяца не задерживался из-за своего свирепого нрава.  Отчаявшись найти себя в мирной жизни, он выгнал сожительницу из ее же дома и устроил пьяный дебош, набив морды одновременно всем соседям по лестничной клетке. Отбывая пятнадцать суток за хулиганство, Владя сошелся с одним цыганом, имевшим небольшой криминальный вес в городе. Вскоре слава пошла о бравом десантнике, который с одного удара мог выколачивать с торговцев шаурмой и владельцев палаток долги. Но это продолжалось недолго. Из соседнего города прибыл некий Адмирал, авторитет из местных, и на токовище засунул цыгана в багажник своего «Мерседеса», вывез и утопил в мутных водах Москвы-реки. С Владленом они договорились по-свойски. Он уехал вместе с Адмиралом в его родной город и быстро занял место бригадира в его банде. Адмирал не мог нарадоваться, глядя на своего нового помощника, который железной рукой карал несговорчивых бизнесменов и неплатежеспособных должников.
Вот тогда и произошла эта случайная встреча двух людей из прошлого. Владлен зашел купить пачку сигарет и бутылку водки в супермаркет, где лицом к лицу столкнулся с давним знакомым Семеном Кондаковым, который улыбался с развешенных везде плакатов «Кондаков – выбор разума!».
– Привет, – сказали они тогда друг другу.

* * *

Проблемы у Семена начались неожиданно. Все дело уперлось в «Раздолье». Какой-то бывший агроном выкупил несколько гектаров земли в городской черте и засадил все картошкой. Картошка выросла, неплохо продалась на московских рынках, прикупилась еще землишка, на ней был посажен лук и свекла. На следующий год на вновь приобретенной земле вырылся пруд и туда были запущены карпы. На земле, стоящей «под паром», неизвестно откуда появились коровы и заработал молокозавод. Удачливый фермер быстро встал на ноги и начал богатеть на глазах. Дело было в том, что он работал без посредников. Семен заслал к нему своего молодого помощника, который намекнул земледельцу скотоводу о помощи в городской бюджет. Но тот в доступной юридической форме при помощи вил объяснил юноше то, что он уже платит налоги государству. Вслед за помощником Семена в «Раздолье» поехали различные визитеры, начиная от санэпидемстанции, заканчивая «Обществом защиты животных» и «Службой незаконной миграции». Результат был один и тот же. Все чисто и гладко. Тогда Семен сам решил побеседовать с бывшим агрономом и тактично предложил тому продать часть акций его хозяйства, за что был избит хомутом прямо посреди скотного двора и обозначен «душегубом». Такого Семен простить не мог никак. Его позор, налипший на дорогой пиджак комьями навоза тщательно отчистили водитель и охранник, но осадок в душе остался. Вот тогда вспомнил Сема о Владе. Они встретились и порешили, что Коркин и Адмирал «уговорят» ковбоя с ранчо, а Семен организует им долю в предприятии «Раздолье». Попытка Перца заговорить с фермером о его семье, о беременной жене и будущем ребенке закончилась очень хреново. Перца здоровый сельский мужик окунул в выгребную яму, а на его новенькую «восьмерку» высыпал целый кузов коровьего дерьма. Увидев приехавшего ни с чем и жутко воняющего Перца, Коркин взял все в свои руки.
Через два дня он привез Семену долговую расписку от директора приусадебного хозяйства «Раздолье», нотариально заверенную, в которой тот «добровольно отказывался от своего детища и передавал его в ведение городской администрации и лично товарища Кондакова». Ездивший с Владей адвокат что-то шепнул на ухо Семе. Тот поморщился, посмотрел на своего бывшего сокурсника и предложил встретиться завтра и обсудить их дальнейшее сотрудничество. Еще через неделю по заявлению супруги бывшего директора «Раздолья» было заведено поисковое дело в местном отделении милиции «по факту исчезновения человека», а еще через два дня бывшего агронома нашли в прибрежных камышах с проломанной головой.
Ветер трепал посевы пшеницы, по пастбищу гуляли тучные коровы сементальской породы, в сепараторах взбивали в сметану свежее молоко, в пруду плескались подросшие карпы, вдова родила здоровенького сына… В общем, тишь и раздолье. Как в песне.

* * *

– Ну и чего вы мне скажете, чудо – богатыри? – Семен посмотрел на сидящих перед ним Владлена и Адмирала, – как вы это объясните?
– Это…, – начал было Адмирал, – замануха какая-то, это… В общем там проблему-то из-за говна раздули.
– Ага, а мне теперь это говно хлебать! – в упор посмотрел на Адмирала Семен, – полной ложкой?
– Да мы сами все решим, ты не кипишуй Сема.
– Адмирал, давай без фени, – прервал его Семен, – мы не урки и не на базаре. И не на зоне. Мы нормальные люди и дела мы будем решать нормально, без этой вашей уркогании. Как так получилось? Объясни ты, Владлен.
Но тут снова влез Адмирал:
– Да сам понимаешь, отдыхали пацаны, а тут этот прорисовался, ну, короче, он их зацепил и понеслось! Ну сам знаешь, у меня ребята горячие, порох!
– И поэтому он троих твоих людей прямёхонько-то навстречу с Богом и отправил. Ты вопроса не понял, Адмирал. Как так получилось, что этот… он жив до сих пор в МОЁМ городе?! Жив, а я не владею ситуацией. Так что помолчи, Адмирал, – он посмотрел на Владлена, – ты что скажешь?
– Ладно, Сема, успокойся. Я проясню тебе кое-чего. Откуда взялся этот парень – никто не знает. Перец с Бледным сами его выцепили. Знаешь, у нас иногда на старом стадионе собачники псов своих притравливают, мол круче у кого. Ну у Бледного кобель здоровенный был. Вот он до этого парня и докопался, типа давай проверим, чья собака лучше, на пятьсот баксов. Ну у того псина круче оказалась. Бледный за ствол и давай быковать. Ну паренек его и того. А тут Перец подлез, за корефана впрягся. Четыре раза его на финяк посадил. А он не сдох. Ну его в больницу, документов нет, то-сё, вот менты и зашуршали. Ну Перец решил это дело с Рыбой поправить… Ну и поправил. Дальше сам знаешь. Ментам по херу, все на бандитские разборки спишут, так что можешь не заморачиваться. Тут дело в другом.
– А в чем тогда? – Семен посмотрел на Коркина.
– Да ты гонишь, Владя, – снова влез Адмирал, – какие дела? Я найду этого козла и порешу, на ремни порежу! Он у меня, гандон полудохлый… Я с него кровь по капле высосу.
– Вот ты сам на этот вопрос и ответил, – взглянул на него Коркин, – вот этот, как ты говоришь, полудохлый, двоих твоих, вооруженных и не самых слабых людей под орех уделал. Это профи, Сема. Он убивал. Убивал не раз. Убивал профессионально. И неизвестно, что ему Перец перед тем как скопытиться наплел.
– Мои пацаны своих не сдают, – попробовал обидеться Адмирал.
– Стоп, Адмирал, – Семен вплотную подошел к Владлену,– ты в этом уверен? В том, что это все не спроста?
– Уверен. Жопой чую. Он Перцу на шее «испанский галстук» завязал. Такой ох как беспредельщики любят повязывать. С мусорскими-то я базары замял, денег дал. Врачи тоже молчать будут. А ты, Семен, дело съезди забери и сам прочитай. Внимательно! У тебя люди свои есть там, наверху, а этот пассажир в городе не просто так появился.

* * *

Холод влез в теплую ванну. Окровавленные бинты с трудом отмокали от нывшего тела. Он доехал на машине Перца до частного дома, который снимал на краю города, загнал ее в гараж, завалил кучей хлама и лег спать. Он знал, кто такой Адмирал, догадывался, что уже завтра, если не сегодня ночью везде начнут рыскать его люди. Так было не раз. И поэтому он сам, первый решил найти Адмирала.
Холод покрепче сцепил зубы и сдернул бинт. После он поднялся и посмотрел в старенькое зеркало. Небритое лицо, опухшие с синяками глаза… мерзкое зрелище. Он пошел в комнату и уселся на кровать, вытащил из-под нее спортивную сумку и дернул молнию. Покопавшись, он достал тугую пачку долларов и новенький ТТ, оделся, спрятал пистолет под куртку, положил деньги в карман и вышел. На рынке он купил у какого-то полупьяного старика «Ладу» – трахому тринадцатой модели, поехал к городскому кафе с названием «Элита», где целый день отдыхала братва Адмирала. Под огромный флагманский эсминец была запущена торпеда.

* * *

Адмирал вышел из машины и, не спеша отправился к подъезду своего дома. В подъезде не горела ни одна лампочка.
– От суки, бля! Завтра всех уволю на ***! – пьяно проревел он, спотыкаясь.
В жизни каждого человека бывают особые моменты. Вот и сейчас такой момент предстал перед Адмиралом из раскрытых настежь дверей вызванного им лифта. В руках «момента» был пистолет, смотревший Адмиралу прямо в лоб. Он попытался было что-то сказать, типа «Ну, ты…», но дальше дело у него не пошло, потому что незнакомец силой втянул его в лифт и ударил по почкам. Упав на колени, «крестный отец» увидел, что палец агрессора надавил обожженную спичками кнопку последнего, 9-го этажа.
– Я на 5-ом живу, – зачем-то сказал Адмирал.
– Ничего. Сверху падать проще и быстрее, – улыбнулся Холод, – прокатимся, дядя. Кто такой Сёма?
– Какой Сема? А ты кто такой?
– А я это… тот. Который от тебя мандеца ждет. Ожидающий.
– Так ты тот с больницы?!
– Ага, с палаты номер шесть. Гнилые у тебя пацаны, Адмирал. Понятия в вашем городе сучьи. Быкуете вы много.
– А ты чё, спросить можешь?
– Ага. А ты ответить. За базар за козлячий. Короче, – лифт в это время остановился, – выходи давай, Склифосовский.
Адмирал вышел из лифта и схватился за перила.
– Да ты у нас пианиста даешь, – посмотрел на его руку в золотых перстнях Холод, – давай, лезь на крышу. Там потолкуем.
Они поднялись.
– Присаживайся, – указал пистолетом на накрытые картоном кирпичи Холод, – чё вам от меня надо-то? Я тебе лично что-то плохое сделал? Дорогу перешел? Офаршмачил? На поляну твою присел?
– Ты пацанов моих порешил, – зло посмотрел на Холода Адмирал, – а за эту байду ты по-любому отвечать  будешь. Это мой город, чувак, и я здесь рулю.
– И чё, мы этот вопрос никак не решим? Без крови, так сказать, а то мне очень убивать тебя не хочется.
– Да ты чё, черт, вообще нюх потерял? Ты хоть знаешь, с кем ты базаришь сейчас?
– Знаю. Веришь, мне по хую. Давай так. Я живу как живу, и в расход. Я вас не трогаю, вы меня. А, Адмирал? Договорились?
– Да нет, ни *** мы не договорились, – пьяно покачал головой Адмирал,– тут такая каша заварилась, в такой ты блудняк попал, бродяга… Сема Кондаков с Владленом тебе это просто так не оставят. Да и я…
– Ага, все понятно с Семой этим. А ты, Адмирал, по ходу «апельсин». Со своей братвой *** знает на кого шестеришь. Пиковый ты, брателла. А кто такой Владлен?
– Кореш мой реально! Он тебе пасть до жопы порвет! Корень у него погоняло! Так что мыль веревку, сучара, канай отсюда на ***! Я сегодня добрый,– Адмирал поднялся, – я сегодня в казино полторы штуки баксов поднял! Так что давай, вали из моего города, но знай, мы тебя найдем, мы тебя приговорили. Тебе не жить по любэ…
– А еще сыграть не хочешь?
– С тобой что ли? И во что? В очко что ли твое?
– Да нет, в Гагарина, – Холод схватил его за ворот и подтащил к краю крыши. Адмирал упирался ногами и вопил:
– Какой Гагарин? Ты что творишь?
Холод остановился и заглянул в девятиэтажную бездну – прохожих не было.
– Всё, на голову никому не упадешь, Адмирал. Говори: «Поехали!», – и спихнул его вниз.

* * *

– Только вот не надо, Семен, убеждать меня, что Адмирал гонял на крыше голубей и нечаянно оттуда навернулся!
– Владя, он бухой был. Спьяну и навернулся.
– Семен, мы не в детском саду. Вот это для яйцеголовых Адмирала ты можешь запустить. И то они сейчас за пахана своего рамсить порешили. Ты дело читал?
– Ну читал.
– И чё, ничего не напрягает?
– Ну там же, – начал было Семен, – ничего толком нету.
– Я тоже так думал. И ты знаешь, не поверил, что свидетелей, как он Перца мочил не было. И что рожу он не попалил – не верю. Нашел я одного докторишку, так вот он мне его портретец хорошо расписал. Художник оказался. На вот, посмотри, – он протянул Семену листок бумаги с карандашным наброском.
– И чего дальше?
– Семен, у твоего папы такие связи, подними жопу и доедь до Москвы, покажи ему это дело и этот рисуночек. Пускай пробьют по архивам МВД. Стопудово тебе говорю – пропалился он где-то. Спец высокого класса, ты же сам военный, сам все понимаешь.
– Ладно, ладно, хорошо, Владя, завтра поеду и передам это отцу. Я слышал, пацаны тебя после кончины Адмирала главным признали?
– Ну есть чуток…
– Ну давай это дело отметим. Теперь мы без этого уркагана дела вертеть будем… Эх, нехорошо, конечно, так о покойниках говорить, – Семен подошел к бару и достал бутылку «Джим Бима» , – давай это дело спрыснем.
– Да подожди ты, Сема, мне еще с тяжким наследием царского режима разбираться. И этого пассажира искать, пока он нас не нашел.
– Да ладно, не парься ты.

* * *

Холод сидел в гостиничном номере и смотрел в окно. Чужой город. Чужие традиции, чужие амбиции… на хрен все это ему надо? Жил как жил…Может сесть в поезд и уехать отсюда к чертям собачьим? Деньги-то есть… Просто встать, поднять жопу и на вокзал, взять билет и свалить куда глаза глядят, в другой город. И всё будет нормально… Устроиться на работу, обзавестись семьей, раствориться… Стать просто таким, как все, и жить до тех пор… пока на его пути не встретиться Седой, Адмирал с его псами и им подобные. И всё начнётся заново. Опять бег. Бег от самого себя. Бежать и знать, что всегда за твоей спиной будут маячить люди, которым ты когда-то перешел дорогу, навредил чем-то, как решили они, что-то им должен…  Нет! На этот раз надо уходить, обрубив ВСЕ концы. Не он начал эту войну, но ему предстоит ее закончить. Вот так вот нелепо и жестоко. Что поделать? Это жизнь играет по своим правилам. Ему опять суждено взять в руки оружие и убивать абсолютно незнакомых людей, на которых ему, по большому счету, наплевать.

* * *

Семен возвращался домой из Москвы. Разговор с отцом сильно озадачил его. Он переслал документы, которые дал ему Коркин, и в огромной квартире на Фрунзенской между отцом и сыном состоялась очень интересная беседа.
– Где ты это взял, Семен?
– Да так, друг один попросил.
– Ну в общем слушай, скажи своему другу, – отец задумался, – и что у тебя за друзья, а, сынок?
– Ладно, папа, давай не будем. Что там у тебя?
– В общем, присаживайся, разговор долгий будет. Рисунок твой один мой хороший знакомый идентифицировал. На вот, посмотри, – он положил на стол увеличенную фотографию, – похож?
– Ну да. А кто на ней?
– Некий Сиволобов, уроженец Владимирской области.
– И что дальше?
– Так вот. На Сиволобова было заведено уголовное дело за участие в ОПГ, позже обвинения были сняты, и он был амнистирован, после чего пропал. Поговаривали, что он был водителем некого Холода.
– А кто такой Холод?
– Э, сынок, не знаешь? А, да, ты тогда в армии служил. Так вот. Данный субъект – некоронованный король столичного беспредела. Во второй половине девяностых он в Москве кровавую бойню устроил, перестреляв половину преступных авторитетов. О захвате его банды в Ярославской области ходили легенды. Знаешь, как третья мировая. Тогда шесть ОМОНовцев погибло. Живыми из его братков никого не взяли. Нет, хотя был один, но его следы потеряли, упекли на зону, он оттуда вышел почему-то условно-досрочно и растворился, а Сиволобов вывез раненого Холода, тот расстрелял на въезде в Тамбов пост ГИБДД и умер. Сиволобов сдался, поняв бессмысленность сопротивления. Да и не числилось за ним ничего. Банду уничтожили, дело закрыли. А через год снова убийства начались, разборки, причем пострадали те, кто имел отношение к ликвидации банды Холода. А вот тут и начались чудеса. Свидетелей тех времен не осталось в живых. Я отправил запрос по месту выдачи документов Сиволобову. Родных у него не осталось – отец погиб, мать в США эмигрировала. А вот и Мишино фото, – он положил на стол еще один лист с портретом.
– Ну и что? – Семен взял его в руки. На него смотрел абсолютно другой человек. Похожий, но не тот, – не понял…
– А вот фотография гражданина Богданова, он же Холод, смотри. Оно правда старое. С паспорта. Ему тут шестнадцать. И в военном билете точно такое же.
– Не понял…, – Семен нервно вздрогнул.
На рисунке доктора и на юношеской фотографии Холода был один и тот же человек, который не был Сиволобовым, хотя и был на него похож.
– Так что, – Семен сглотнул, – значит, это Холод?
– Судя по всему, да. Я поговорил с людьми из МВД и мне порекомендовали – не стоит ворошить прошлое. Не буди лихо, пока оно тихо.
– А что Холод за человек?
– Очень опасный. Это преступник. Я не знаю, какую ты и твой, якобы друг, затеяли игру, Семен, но за этим человеком идет шлейф кровавых злодеяний, так что будь осторожен.
– Да что ты, батя, – натянуто улыбнулся Семен, – да мне это и не надо, я в Москву собрался переезжать. Тесно мне там стало.

* * *

Холод знал, где живет Владлен. Вся банда Адмирала действовала по территориальному принципу – они были «ребята с нашего двора». Среди разбитых машин трудяг не составляло большого труда найти новенькую «Субару» Коркина. Оставалось только ждать.

* * *

Владлен взял зазвонивший мобильник:
-Да, Семен, привет.
– Ты где сейчас, Владя?
– Дома сижу, телек смотрю.
– Так сиди и никуда не высовывайся. Я сейчас подъеду.
– Хорошо. Да пошел ты! – Владлен выключил телефон и потянулся к пачке сигарет, – тьфу ты черт, пустая, опять в палатку на ночь глядя ****юхать!

* * *

Холод увидел вышедшего из подъезда парня и сразу понял, что он именно тот, кто ему нужен. Рука опустилась в карман ветровки и нащупала пистолет. Парень подошел к машине и открыл дверь. Холод выскочил из своего импровизированного укрытия в кустах сирени и направился к Владлену. Тот, кажется, почувствовал приближение опасности и потянулся к бардачку.
– Тише! Поехали, – Холод запрыгнул на сиденье рядом с водителем и направил на него пистолет. Свободной рукой он открыл бардачок и достал оттуда ПМ, – давай без глупостей, поехали.
Владя вдавил педаль газа до упора и резко вывернул руль влево. «Субару» ударилось о стоящую рядом «Волгу», заблокировав дверь Холода. Коркин распахнул дверь и выскочил из машины. Холод бросился за ним через водительское сиденье. До спасительного подъезда Владе оставалось несколько метров, но Холод запрыгнул на него. Тот швырнул его через себя и Холод оказался лежащим на грязном асфальте. Коркин хотел пнуть его ногой и выбить из рук ствол, но промахнулся и сам был сбит подсечкой. Борьба перешла в партер. Силы противника были равными, но Владлен ударами нащупал уязвимые места слабого после ранения Холода. Ему удалось выбить из его рук пистолет. Но Холод как-то вывернулся и зажал руками шею Владлена в удушающем захвате. Тот вырвался, но кулак Холода воткнулся ему в висок, он пошатнулся и опустился на колени и тут же на его голову опустился страшный удар сверху. Это был первый в жизни проигранный Коркиным бой. Обессиленный Холод схватился за кровоточащий бок и поднял пистолет.
– Вставай, сука!!! – в переносицу противника уперлось холодное дуло, – давай в машину, поехали, – морщась от боли прошептал он.
В окнах домов начал зажигаться свет. Неожиданно ярко ударили фары.
– Владя, – услышал Холод слегка дрожащий голос, – я же просил тебя не выходить.
Холод, щурясь, посмотрел в сторону слепящих фар.
– Да, а ты ствол брось, – к нему подошел представительный гражданин с двумя верзилами с автоматами на перевес, – Холод, если не ошибаюсь?
 В это время уныло завыла милицейская сирена.
– В машину их обоих, – он ткнул во Владлена рукой, – и ко мне на дачу. Шустро! Я тут все пока решу.
– Давай, топай, – ткнул в Холода стволом один из автоматчиков.

* * *

– Ну что, дружище? – Семен посмотрел на Холода, – знатная рыбка попалась в наши сети! Легендарный Холод собственной персоной.
– Какой Холод? – устало начал он, – чего ты несешь?
– Холод. Преступный авторитет. Партгеноссе зондер-команды беспредельщиков. Ну ты можешь, конечно, рассказать мне о Сиволобове, но мы-то люди взрослые… – он швырнул на стол папку, – на вот, почитай, здесь вся твоя криминальная биография.
– Ну и что с того? Чего ты хочешь – то?
– Разговора задушевного.
– А я тебе не шлюха, чтобы со мной за жизнь ****еть.
В это время в комнату вошел Владлен.
– Вот видишь, – обратился к вошедшему Семен, – не выходит у нас беседы задушевной. Видите ли, не продажная женщина он!
– Да мочить его надо!
– Ну у тебя была возможность сделать это, Владя, но ты офаршмачился, а я вот с ним поговорить хочу.
– Да о чем с ним базарить?
– Есть о чем. А ты посиди и послушай. Перед тобой легенда криминального мира. Он столько человек, Корень, убил, что тебе лет за 10 не наколбасить. Причем все, ой полета не дохлого! Его в определенных кругах ох как хорошо помнят. Стоит свиснуть и прилетят гонцы от злых дяденек в наколках и порежут этого мальчика веселого на кусочки.
– Да и хрен с ним! – процедил Владя злобно.
– Да у него не только хрен, еще и яйца стальные. Жил бы себе втихую и жил бы. Так нет. Пошел герой за орденами. А, Холод? Ты же умный. Почему же ты не хитрый?
– Ты что ли хитрый? – презрительно посмотрел на него Холод, – ты чего хочешь-то?
– А хочу я, дружище, чтобы поехал ты с моими ребятами в Москву и разобрался там кое с кем в знак нашей с тобой новой дружбы. А то сам понимаешь… Можно же и пару звонков сделать.
– Так ты что, меня отпустить хочешь?
– Почему отпустить? С тобой Владик поедет. С ребятами.
– Я же сбегу, Сема.
– Куда ты сбежишь? Ты в подводной лодке, Холод. Тебя либо Владик пристрелит, либо мусора возьмут. А тут еще блатные есть, которым ох ты как по жизни накосячил.
– Ты чё, сдурел?! – зло посмотрел на Семена Владлен, – он же Адмирала с пацанами… Ты о чем вообще базаришь?
– Все нормально, Владя. Холод – парень нормальный. Он глупостей делать не будет. Да и вы с ним одного поля ягоды. Стерпится – слюбится. Да и денег заработаете. Ты любишь деньги, Холод? Ну что, договорились? – он посмотрел на бледного Холода, – значит оклимаешься и поедем, да?
– Спать хочу, – пробурчал Холод.
– Так мы договорились?
– А разве у меня варианты есть?
 
* * *

– Ты совсем сдурел, Сема?! Это же ****ец какой-то! У меня даже слов нет! – недоумевал Владлен, – ты куда отправить его собрался?
– Коркин, ты последнее время стал очень много говорить. В отличие от вас всех, этот человек – профессионал. Ты сам об этом говорил. Во-вторых, он хорошо знает Москву. В-третьих, он в таком говне варился… Расчистит нам поляну – и в расход его.
– Да он свалит!
– Куда ему сваливать? Я его на такой кукан посадил, что ему лучше пойти и сразу повеситься. Он вне закона! Его нет, Владя!
– Ну а пацаны как? – уже слабо сопротивлялся Коркин.
– Да какие пацаны? Слон, Уксус и Хоттабыч? Этим денег дай – и они нормально работать будут. Им на Адмирала насрать. Кто он был? Царек без царства. Плесень. А его Перец, Рыба и Бледный вообще недоноски. Папам ихним кончать на простыню надо было. Стране герои нужны были, а они идиотов понаделали. Не твое это дело. Я уже все решил. Твое дело – если этого чудо-богатыря в сторону качнет – ликвидировать. И давай не будем! Знаешь, у нас там в Москве интересы с черными пересеклись, так что я не уверен, что они его на первой «стреле» не замочат. Не так уж он и хорош, но попробовать стоит.
– Смотри, не пожалей потом, Семен.

* * *

Всех звала Москва. Позвала она и Семена Кондакова. Снился ему страшный сон – стоит он на краю свежевырытой могилы и квакают оттуда жирные черные лягушки, зовут как будто. Просыпался в холодном поту Кондаков, но кроме дуры жены с огуречной маской на лице рядом никого не обнаруживал. И спокойно засыпал дальше.
Ворочался сбоку на бок Владлен. Вставал, курил, включал телевизор и тупо смотрел на попискивающую таблицу, говорившую о том, что вещание закончено.
Забивал косяк Уксус, парился в бане с тремя красномордыми бабенками Слон, Хоттабыч листал какой-то научно-популярный журнал и потягивал с горла «Мартини».
А в это время в Москве укладывал в постель своего восьмилетнего сына чеченец Ахмед с погонялом Аладдин.
Вор Глина, мучимый бессонницей после долгих лет зоны, одиноко бродил по четырехэтажному особняку.
Два братка, Симон и Квас, избивали бейсбольной битой сутенера в Мытищах, продавшего им «трипозную» телку с Ярославки.
В номере «люкс» отдыхали люди Тамаза, молодого «апельсина», перечеркивали белые дорожки стеклянный столик, пойло лилось рекой, и все ждали шлюх, шлюх, шлюх.
А в это время Псих вместе со своим напарником Будылой фомкой курожил дверь квартиры на Каширке, в которой жила одна известная престарелая актриса. Дверь поддалась и на незваных гостей уставилось испуганное лицо. Ничего не думавший Псих нажимал на курок, а Будыла уже вовсю копался в шкатулках, доставая фамильные драгоценности.
Не спал капитан столичного ОМОНа Кольцов. Сидел на кухне за початой бутылкой водки и тупо нажирался.
Депутат Госдумы Кондаков – старший веселился на фуршете, провозглашая один тост за другим.
Сидел в старом железном вагончике бывший тренер Гена – Крокодил, курил и гладил белого бультерьера.
А Холод просто безмятежно спал, крепким здоровым сном младенца, человека с чистой совестью.
И никто не мог тогда подумать, что будут мочить друг друга эти еще мало знакомые между собой люди, лакать по-волчьи кровь и грызть друг друга, грызть…
Но это будет завтра. А мы еще, к сожалению, не научились жить завтрашним днем.