Да святится имя твое! Экранизация

(по мотивам повести А.И.Куприна  «Гранатовый браслет»)

 
НАТ. ВХОД В ИППОДРОМ – ТЕПЛЫЙ СЕНТЯБРЬСКИЙ ДЕНЬ

К ипподрому подъезжают экипажи. Дамы и их кавалеры сходят с них и направляются к центральному входу на ипподром. Подъезжает очередная коляска, в которой сидят предводитель местного дворянства князь Василий Львович и его прелестная супруга княгиня Вера Николаевна. Василий Львович, высокий, красивый, начинающий полнеть, выходит из экипажа  первым, подает руку жене. Вера Николаевна берет супруга под руку, и они идут к входу. Знакомые приветствуют их, кто поклонами, кто рукопожатиями. Наконец, супруги исчезают в дверях.

ИНТ. ПОДТРИБУННОЕ ПОМЕЩЕНИЕ – ДЕНЬ

 К вошедшим Вере Николаевне и Василию Львовичу  спешным шагом, прихрамывая,  подходит пожилой мужчина. Это – конюший.

КОНЮШИЙ
Здравия желаю, ваше сиятельство!

Кланяется супругам, они останавливаются,  приветливо кивают ему.


ВАСИЛИЙ ЛЬВОВИЧ
Здравствуйте, Федор Васильевич! Ну, как там наш «Орлик»?

КОНЮШИЙ
 
Не извольте беспокоиться, ваше сиятельство, все в полном ажуре! По всем раскладам быть ему сегодня победителем!

ВАСИЛИЙ ЛЬВОВИЧ
Ну, дай Бог!

Протягивает конюшему руку, тот почтительно пожимает ее.

НАТ. ИППОДРОМ – ДЕНЬ

Трибуны ипподрома  заполняются публикой. Василий Львович и Вера Николаевна идут по проходу. Василий Львович то и дело приподнимает свою соломенную шляпу, или же пожимает руки,  приветливо улыбается. Вера Николаевна, сохранившая девичью стройность, в изящном светло – зеленом костюме и прелестной белой шляпке – словно белая роза, притягивающая мужские взоры.

  Перемена кадра

  Вера Николаевна – в окуляре  бинокля. Видна ее горделивая осанка, ее нежное лицо, серые лучистые глаза, ее сдержанная приветливая улыбка, которой она награждает  знакомых.  Вот  на ее  лице - откровенная  радость. В окуляре появляется импозантная женщина, не столько красивая, сколь эффектная – она излучает откровенную сексуальность. Это – Анна Николаевна, сестра Веры Николаевны.  Видно, как женщины  радостно обнимаются, а затем Василий Львович тянется с поцелуем к щеке Анны Николаевны.

НАТ. ЛОЖА НА ИППОДРОМЕ – ПРОДОЛЖЕНИЕ

  Василий Львович целует  в щеку свояченицу.

ВАСИЛИЙ ЛЬВОВИЧ
Здравствуй, дорогая свояченица! Давно ли приехала?

АННА НИКОЛАЕВНА
Вчера, пополудни.

ВАСИЛИЙ ЛЬВОВИЧ
А где  же Густав Иванович?

АННА НИКОЛАЕВНА
Отправил меня вперед. Сказал, что у него какие-то срочные дела!

ВЕРА НИКОЛАЕВНА
Так что же, он и завтра на мои именины не пожалует?

АННА НИКОЛАЕВНА
Пусть только попробует!

К ним подходит щеголеватый офицер. Это гусарский поручик Бахтинский. Он щелкает каблуками, склоняет голову, приветствуя Василия Львовича и Веру Николаевну.

ПОРУЧИК БАХТИНСКИЙ
Позвольте приветствовать вас, князь! И вас, княгиня!

Вера Николаевна протягивает ему руку, и он галантно прикладывается к ней губами. Василий Иванович обменивается с поручиком рукопожатием.

АННА НИКОЛАЕВНА
(на ухо сестре) Верочка, я буду премного тебе обязана, если ты пригласишь его на свои именины…

Вера Николаевна изумленно смотрит на сестру, поворачивается к Бахтинскому.

ВЕРА НИКОЛАЕВНА
Поручик, я буду рада видеть вас завтра на своих именинах.

Василий Львович несколько озадаченно смотрит на свою супругу.

БАХТИНСКИЙ
(радостно)
Почту за честь, Вера Николаевна!

Анна Николаевна благодарно сжимает локоть сестры.

АННА НИКОЛАЕВНА
Кажется, начинают? Поручик, где же наши места?

БАХТИНСКИЙ
Прошу, Анна Николаевна!

АННА НИКОЛАЕВНА
Увидимся завтра, дорогие родственники!

Обнимает сестру, прощально машет Василию Львовичу. Бахтинский сгибает локоть, предлагая Анне Николаевне взять его под руку. Та прощально улыбается сестре и зятю, берет Бахтинского под руку  шествует с поручиком по проходу.

ВАСИЛИЙ ЛЬВОВИЧ
(наклонившись к жене)
У Анны с поручиком – роман?

ВЕРА НИКОЛАЕВНА
Ты же знаешь, что Анна способна только на флирт!

ВАСИЛИЙ ЛЬВОВИЧ
М-да-да-да, извини, мне показалось…               

НАТ. СТАРТОВЫЙ СЕКТОР ИППОДРОМА – ДЕНЬ

Жокеи выводят скакунов в стартовый сектор.

НАТ. ТРИБУНЫ  ИППОДРОМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ

Публика вооружается биноклями, в том числе, и Василий Львович с Верой Николаевной.

ПЕРЕМЕНА КАДРА

  Вера Николаевна в окуляре бинокля.  Она  держит бинокль у  глаз, отнимает прибор, что-то спрашивает у мужа, тот  наклоняется к ней, отвечает. Вера Николаевна кивает и снова подносит бинокль к глазам.

НАТ. ЛОЖА НА ТРИБУНЕ – ПРОДОЛЖЕНИЕ

Вера Николаевна отрывается от своего бинокля, находит лежащую на столике программку, читает.

ВЕРА НИКОЛАЕВНА
(мужу)
                Вася, наш «Орлик»  под пятым номером?

ВАСИЛИЙ ЛЬВОВИЧ
Да, Верочка.

НАТ. СТАРТОВЫЙ СЕКТОР ИППОДРОМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ

Жокеи сидят на скакунах, вцепившись в поводья. Лошади нервно косят глазами, перебирают копытами. На одной из жеребцов  выделяется попона с номером «5».  Звучит выстрел стартового пистолета, и жокеи вонзают шпоры в бока своих скакунов.

ПЕРЕМЕНА КАДРА

В окуляре бинокля – бешено мчащиеся скакуны, несущие на своих спинах жокеев. Внимание сосредоточено на жеребце  с попоной под номером «5». Он полкорпуса опережает других лошадей.  Видны его раздувшиеся от напряжения ноздри, косящие большие глаза с красными прожилками, впившиеся в губы железные удила…

ПЕРЕМЕНА КАДРА

В окуляре бинокля  вновь видна Вера Николаевна.  Она сосредоточенно смотрит в бинокль, у нее возбужденный  вид, она резко покачивается, словно желая помочь скакуну. Вот она  отнимает бинокль от глаз и смотрит на общую панораму бегов, что-то азартно кричит, смотрит на мужа,  снова подносит бинокль к глазам…

ПЕРЕМЕНА КАДРА

Бегущего впереди жеребца под номером  «5» начинает теснить лошадь под «13» номером. При соприкосновении «Орлик» вдруг спотыкается!  Падает!  С него кубарем слетает жокей! Жеребец  переворачивается… На него налетают другие участники скачки… Образуется свалка из крупов лошадей и тел жокеев.

НАТ. ЗРИТЕЛЬСКИЕ ТРИБУНЫ – ПРОДОЛЖЕНИЕ

Трибуны ахают… На лицах зрителей – изумление, ужас, страх…

ПЕРЕМЕНА КАДРА

Вера Николаевна отнимает бинокль от глаз, зажмуривает их, прижимается головой к мужу.

ВЕРА НИКОЛАЕВНА
Боже мой! Какой ужас!

НАТ.  БЕГОВАЯ ДОРОЖКА ИППОДРОМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ

Часть лошадей  вскакивает, разбегается в разные стороны,  часть остается на земле… Кто-то из жокеев пытается встать, кто-то остается лежать. Видны окровавленные лица… Крупным планом – жеребец «Орлик». Голова, пытающаяся оторваться от земли. Наезд камерой на глаз, из которого вытекает слеза…

НАТ. ТРИБУНА ИППОДРОМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ

  Василий Львович, вскочивший с места, придерживает за плечо зажмурившуюся от ужаса Веру Николаевну.

ВЕРА НИКОЛАЕВНА
Вася, отвези меня домой, я не могу видеть этот ужас…

ВАСИЛИЙ ЛЬВОВИЧ
Да-Да, конечно, дорогая…

Ведет жену к выходу.

СМЕНА КАДРА

В окуляр бинокля видны спускающиеся по ступенькам Василий Львович и Вера Николаевна. И вот они исчезают из поля зрения…

НАТ. ОКРЕСТНОСТИ ДАЧИ – ВТОРАЯ ПОЛОВИНА ДНЯ

  К дачному дому, стоящему над бескрайним  голубым морем,   подъезжает экипаж. Погода начинает портиться: на  небе появляются облака.  Экипаж останавливается у входа. Василий Львович помогает все еще бледной и расстроенной Вере Николаевне сойти  на землю, обнимает ее за плечи.

ВАСИЛИЙ ЛЬВОВИЧ
Пойдем, дорогая, тебе надо полежать и успокоиться.

Ведет жену по ступенькам дома. На пороге появляется некрасивая горничная Даша – в белом переднике, и форменном платье.

ГОРНИЧНАЯ ДАША
Ой, барин приехали! Вера Николаевна! А мы вас так рано не ждали! Прикажете на стол подавать?


НАТ. ИППОДРОМ – ДЕНЬ

Ипподром покидают последние зрители. Одинокая фигура высокого  худого  мужчины, которая видна со спины, приближается к тому месту, которое занимали на трибуне  Василий Львович и Вера Николаевна. На скамье лежит брошенная Верой Николаевной  программка. Рука мужчины поднимает ее.

  На небо стремительно наползают  грозовые серые тучи.


НАТ.  ВИД МОРЯ  - ВЕЧЕР

Над морем – низкие рваные тучи, в которых посверкивают молнии. Дует и завывает ветер. На берег накатывают грозные волны, разбиваясь о скалы, камни, причалы. Начинает  накрапывать  дождь.


ИНТ. КОМНАТА В ДАЧНОМ ДОМЕ – ВЕЧЕР

Вера Николаевна лежит  на софе, укрытая пледом. Слышен звук открываемой двери.  Входит Василий Львович. В это время комната освещается голубым светом от гигантской молнии.

ВАСИЛИЙ ЛЬВОВИЧ
Верочка, ты не спишь?

ВЕРА НИКОЛАЕВНА
Я уже проснулась. Войди.

Вера Николаевна поднимается на софе. Василий Львович подходит к жене, присаживается. За окном сверкает сильная молния.

ВЕРА НИКОЛАЕВНА
Что с «Орликом»?



ВАСИЛИЙ ЛЬВОВИЧ
Его пришлось пристрелить…

ВЕРА НИКОЛАЕВНА
Как мне его жаль…

Гремит страшной силы гром. Вера Николаевна прижимается к мужу.

ВЕРА НИКОЛАЕВНА
Вася, мне кажется, что на нас надвигается что-то страшное…

ВАСИЛИЙ ЛЬВОВИЧ
Ну, что ты, Верочка…

ВЕРА НИКОЛАЕВНА
Нет-нет, у меня нехорошее предчувствие…

Василий Львович бережно гладит склоненную к его груди голову жены.


ИНТ. ТЕРАССА НА ДАЧЕ – УТРО

  Ясное утро – ничем не напоминающее вчерашнюю ужасную погоду. Снова  улыбается мириадами  лучиков голубое море,  летают  белые чайки, видны  белоснежные  яхты и  рыбачьи лодки.
   На террасе стоит накрытый  белой скатертью и столовыми приборами стол. Появляется с подносом  горничная Даша, расставляет серебряные  судки, накрытые крышками, исчезает, возвращается с новым подносом, на котором находятся кофейник, сахарница, сливки и др. Выходит Василий Львович, одетый в деловой костюм. В руках у него утренняя газета.

ГОРНИЧНАЯ ДАША
Доброе утро, Василий Львович!

ВАСИЛИЙ ЛЬВОВИЧ
Доброе утро, Даша! Что Вера Николаевна, встала?

ГОРНИЧНАЯ ДАША
Нет, барин…


ВАСИЛИЙ ЛЬВОВИЧ
Бедная, она вчера так расстроилась... Наш «Орлик» вчера на  бегах  разбился…

ГОРНИЧНАЯ ДАША
Ах, ты ж господи! Беда-то какая…


ВАСИЛИЙ ЛЬВОВИЧ
Да.

ГОРНИЧНАЯ ДАША
Вы кофий будете со сливками?

ВАСИЛИЙ ЛЬВОВИЧ
Со сливками, Даша.

Грустно качает головой. Открывает газету. Горничная наливает в фарфоровую чашку кофе, добавляет сливки. Снимает с судков крышки, накладывает на тарелки салаты.

ГОРНИЧНАЯ
Пожалуйте, барин, завтракать.

Василий Львович откладывает газету, приступает к завтраку. Горничная стоит, наблюдает.  Выпив  кофий, Василий Львович, вспомнив, лезет в карман, достает бархатную коробочку.

ВАСИЛИЙ ЛЬВОВИЧ
Как барыня проснется, передашь ей подарок от меня.

Горничная принимает коробочку, кланяется, кладет в карман передника.

ВАСИЛИЙ ЛЬВОВИЧ
И еще передай, что я приеду уже к обеду вместе с гостями.

Василий Львович встает из-за стола и выходит с террасы. Горничная Даша сует руку в карман передника, достает бархатную коробочку. Открывает ее. На темно синем  бархате сияют прелестные миндалевидные жемчужные серьги. Горничная восхищенно качает головой.

ИНТ. КУХНЯ – УТРО

  Две полные пожилые кухонные  работницы  занимаются чисткой и мойкой овощей. Повар  Лука – он в белом халате и белом колпаке – черпает из бака воду и  наливает ее в большую кастрюлю. В оконце видны ворота, в которые въезжает телега, на которой впереди сидит седоусый болгарин, одетый  в расписную рубашку и шаровары. На голове у него потрепанная соломенная шляпа.  Повар Лука ставит бак с водой на плиту и выходит из кухни.
 

ИНТ. ЗАДНИЙ ДВОР ДАЧНОГО ДОМА – УТРО

  Повар Лука приветствует болгарина.

ПОВАР ЛУКА
 Ну, что, башибузук…  Привез?

БОЛГАРИН
Как обещал.

ПОВАР ЛУКА
Ну, давай поглядим…

Подходят к телеге. Повар Лука придирчиво начинает осматривать и выбирать дыни.

ИНТ. СПАЛЬНЯ ВЕРЫ НИКОЛАЕВНЫ – УТРО

  Вера Николаевна встает с постели, набрасывает на себя халат, подходит к окну. Смотрит на переливающееся под солнцем  голубое море. Слышен  телефонный звонок. Вера Николаевна  подходит к аппарату, поднимает трубку.

ВЕРА НИКОЛАЕВНА
Алло?

ГОЛОС АННЫ НИКОЛАЕВНЫ В ТРУБКЕ
Верочка, это я!

ВЕРА НИКОЛАЕВНА
Анечка, доброе утро!

ГОЛОС АННЫ НИКОЛАЕВНЫ В ТРУБКЕ
Ну, как ты, успокоилась?

ВЕРА НИКОЛАЕВНА
Ах, Анечка, так тяжело на душе…  «Орлика» безумно жалко…

ГОЛОС АННЫ НИКОЛАЕВНЫ В ТРУБКЕ
Хочешь, я приеду тебе пораньше?

ВЕРА НИКОЛАЕВНА
Сестренка, милая, спасибо тебе, я буду очень  рада! Приезжай!

ИНТ. БУДУАР АННЫ НИКОЛАЕВНЫ – УТРО

Анна Николаевна сидит в роскошном пеньюаре на софе, держит трубку.

АННА НИКОЛАЕВНА
Да, знаешь, почему   Густав вчера задержался: оказывается, он ездил покупать мне подарок -  новый автомобиль. А мне ничего не сказал, чтобы сделать сюрприз!

ГОЛОС ВЕРЫ НИКОЛАЕВНЫ В ТРУБКЕ
Какой он у тебя милый.

АННА НИКОЛАЕВНА
А что ему еще остается? Ну, через час я буду у тебя!               


ГОЛОС ВЕРЫ НИКОЛАЕВНЫ В ТРУБКЕ
Буду ждать, дорогая!

Вера Николаевна кладет трубку, выходит из спальни.

ИНТ. ТЕРРАСА – УТРО

 Вера Николаевна  выходит  на террасу, следом появляется горничная Даша.

ГОРНИЧНАЯ ДАША
Ой, Вера Николаевна, встали? Завтракать будете?

ВЕРА НИКОЛАЕВНА
Налей мне чашку чая, Даша.

Вера Николаевна садится в плетеное кресло. Даша наливает из самовара чай в фарфоровую чашку, подает Вере Николаевне.

ГОРНИЧНАЯ ДАША
Ой, чуть не забыла!

Вытаскивает из кармана передника  бархатную коробочку, протягивает Вере Николаевне.

ВЕРА НИКОЛАЕВНА
Что это?

ГОРНИЧНАЯ ДАША
Это Василий Львович велел вам вручить - по случаю ваших именин!

Вера Николаевна открывает коробочку, смотрит на серьги, мягко улыбается.

ГОРНИЧНАЯ ДАША
Какая вы счастливая, Вера Николаевна! Как вас Василий Львович любит…


ВЕРА НИКОЛАЕВНА
(задумчиво)
Да, счастливая… Что Лука? Все необходимое закупил?

ГОРНИЧНАЯ ДАША
Не знаю, Вера Николаевна, к нему продавцы  с самого утра все едут и едут.

ВЕРА НИКОЛАЕВНА
Ну, хорошо.

Выходит с террасы.

НАТ. ДОРОГА – УТРО

По дороге едет новенький автомобиль, в котором  на заднем сиденье расположилась Анна Николаевны.  Дорога вьется меж гор, поднимается все выше и выше, открывая взору чудный пейзаж.

НАТ. ЦВЕТНИК НА ДАЧЕ – УТРО

Вера Николаевна, переодевшаяся в легкий садовый халат, ходит по цветнику и  срезает ножницами цветы к обеденному столу. Сформировав букеты, Вера Николаевна направляется с ними к дому. Слышен звук автомобильного трехтонного рожка. Это приехала Анна. На пороге появляется  горничная Даша. Вера Николаевна передает ей букеты и идет навстречу Анне Николаевне.

НАТ.  ДВОР ДАЧИ – УТРО

Анна Николаевна выходит из автомобиля, бросается к сестре.
 Обнимаются.

АННА НИКОЛАЕВНА
Ну, как ты, успокоилась после вчерашнего?

Вера Николаевна молча кивает.


АННА НИКОЛАЕВНА
Боже мой, как у вас здесь хорошо! Как хорошо!

ВЕРА НИКОЛАЕВНА
(осматривает автомобиль)
Так это и есть сюрприз от Густава?

АННА НИКОЛАЕВНА
Да. Нравится?

Вера Николаевна пожимает плечами.

ВЕРА НИКОЛАЕВНА
Я в них ничего не понимаю. Наверное, дорогой… Все-таки, Густав тебя любит…

АННА НИКОЛАЕВНА
Еще бы ему меня  не любить!


Они идут по дорожке.

АННА НИКОЛАЕВНА
Если можно, посидим немного на скамеечке над обрывом. Какой чудный воздух: дышишь - и сердце веселится. В Крыму, в Мисхоре, прошлым летом я сделала изумительное открытие. Знаешь, чем пахнет морская вода во время прибоя? Представь себе - резедой.

ВЕРА НИКОЛАЕВНА
(ласково усмехнувшись)
Ты фантазерка.

АННА НИКОЛАЕВНА
Нет, нет. Я помню также, надо мной все смеялись, когда я сказала,
что в лунном свете есть какой-то розовый оттенок. А вот художник
Борицкий - вот тот, что пишет мой портрет, - согласился, что я была права и что художники об этом давно знают.

Сестры садятся на скамейку, откуда открывается вид моря.

ВЕРА НИКОЛАЕВНА
Художник - твое новое увлечение?


АННА НИКОЛАЕВНА
(смеется)
Ты всегда придумаешь!


Она встает со скамейки, подходит к самому краю обрыва, отвесной стеной падавшего глубоко в море, заглядывает вниз и отшатывается.


АННА НИКОЛАЕВНА
У, как высоко! Когда я гляжу с такой высоты, у меня всегда как-то сладко и противно щекочет в груди... и пальцы на ногах щемит... И все-таки тянет, тянет...


Она хочет еще раз нагнуться над обрывом.

ВЕРА НИКОЛАЕВНА
Анна, дорогая моя, ради бога! У меня у самой голова кружится, когда
ты так делаешь. Прошу тебя, сядь.


Анна Николаевна отходит от края, садится на скамейку.

АННА НИКОЛАЕВНА
Ну хорошо, хорошо, села... Но ты только посмотри, какая красота,
какая радость - просто глаз не насытится. Если бы ты знала, как я
благодарна богу за все чудеса, которые он для нас сделал!


Со скамейки не видно берега, и оттого ощущение бесконечности и величия морского простора еще больше усиливается. Рыбачьи лодки, с трудом отмечаемые глазом - такими они кажутся  маленькими, - неподвижно дремлют  в морской глади, недалеко от берега. А дальше точно стоит  в воздухе, не подвигаясь вперед, трехмачтовое судно, все сверху донизу одетое однообразными, выпуклыми от ветра, белыми стройными парусами.

ВЕРА НИКОЛАЕВНА
Я тебя понимаю… Но у меня
как-то не так, как у тебя. Когда я в первый раз вижу море после большого времени, оно меня и волнует, и радует, и поражает. Как будто я в первый раз вижу огромное, торжественное чудо. Но потом, когда привыкну к нему, оно начинает меня давить своей плоской пустотой... Я скучаю, глядя на него, и уж стараюсь больше не смотреть. Надоедает.

Анна Николаевна  неожиданно смеется.


АННА НИКОЛАЕВНА
Мы из Ялты поехали большой кавалькадой верхом на Уч-Кош. Попали сначала в облако, было очень сыро и плохо видно, а мы все поднимались вверх по крутой тропинке между соснами. И вдруг как-то сразу окончился лес, и мы вышли из тумана. Вообрази себе; узенькая площадка на скале, и под ногами у нас пропасть. Деревни внизу кажутся не больше спичечной коробки, леса и сады - как мелкая травка. Вся местность спускается к морю, точно географическая карта. А там дальше - море! Верст на пятьдесят, на сто вперед. Мне казалось - я повисла в воздухе и вот-вот полечу. Такая красота, такая легкость! Я оборачиваюсь назад и говорю проводнику в восторге: "Что? Хорошо, Сеид-оглы?" А он только языком почмокал: "Эх, барина, как мине все это надоел. Каждый день видим".


Сестры дружно смеются.

ВЕРА НИКОЛАЕВНА
Благодарю за сравнение! Нет, я только думаю, что нам, северянам, никогда не понять прелести моря. Я люблю лес. Помнишь лес у нас в Егоровском?.. Разве может он когда-нибудь прискучить? Сосны!.. А какие мхи!.. А мухоморы! Точно из красного атласа и вышиты белым бисером. Тишина такая... прохлада.

АННА НИКОЛАЕВНА
Мне все равно, я все люблю, А больше всего я люблю мою сестренку, мою благоразумную Вереньку.


Она обнимает Веру Николаевну, прижимается щекой к щеке. Спохватывается.


АННА НИКОЛАЕВНА

Нет, какая же я глупая! Мы с тобою, точно в романе, сидим и
разговариваем о природе, а я совсем забыла про мой подарок. Вот посмотри. Я боюсь только, понравится ли?


Она достает из своего ручного мешочка маленькую записную книжку в удивительном переплете: на старом, стершемся и посеревшем от времени синем бархате вился тускло-золотой филигранный узор редкой сложности, тонкости и красоты, - очевидно, любовное дело рук искусного и терпеливого художника. Книжка была прикреплена к тоненькой, как нитка, золотой цепочке, листки в середине были заменены таблетками из слоновой кости.

ВЕРА НИКОЛАЕВНА
Какая прекрасная вещь! Прелесть! Благодарю тебя. Где ты достала такое сокровище?

Целует сестру.

АННА НИКОЛАЕВНА
В одной антикварной лавочке. Ты ведь знаешь мою слабость рыться в
старинном хламе. Вот я и набрела на этот молитвенник. Посмотри, видишь,
как здесь орнамент делает фигуру креста. Правда, я нашла только один
переплет, остальное все пришлось придумывать - листочки, застежки,
карандаш. Но Моллинэ совсем не хотел меня понять, как я ему ни толковала. Застежки должны были быть в таком же стиле, как и весь узор, матовые, старого золота, тонкой резьбы, а он бог знает что сделал. Зато цепочка настоящая венецианская, очень древняя.

Вера Николаевна гладит переплет.

ВЕРА НИКОЛАЕВНА
Какая глубокая старина!.. Сколько может быть этой книжке?

АННА НИКОЛАЕВНА

Я боюсь определить точно. Приблизительно конец семнадцатого века, середина восемнадцатого...


ВЕРА НИКОЛАЕВНА
Как странно… Вот я держу в
своих руках вещь, которой, может быть, касались руки маркизы Помпадур или самой королевы Антуанетты... Но знаешь, Анна, это только тебе могла прийти в голову шальная мысль переделать молитвенник в дамский caraet [записная книжка (фр.)]. Однако все-таки пойдем посмотрим, что там у нас делается.


Они садом идут в дом. Поднимаются на каменную террасу, со всех сторон закрытую густыми шпалерами винограда "изабелла".


ИНТ. ТЕРРАСА - УТРО

Черные обильные гроздья, издававшие слабый запах клубники, тяжело свисали между темной, кое-где озолоченной солнцем зеленью. Анна Николаевна оглядывается по сторонам.



АННА НИКОЛАЕВНА
Ты велишь здесь накрывать?


ВЕРА НИКОЛАЕВНА

Да, я сама так думала сначала... Но теперь вечера такие холодные. Уж
лучше в столовой. А мужчины пусть сюда уходят курить.


АННА НИКОЛАЕВНА
Будет кто-нибудь интересный?


ВЕРА НИКОЛАЕВНА
Ну, как же… Во-первых, Бахтинский.

Она лукаво улыбается.

АННА НИКОЛАЕВНА
Фи, Бахтинский! Я в нем вчера разочаровалась!


ВЕРА НИКОЛАЕВНА
Вот как?

АННА НИКОЛАЕВНА
Да, вчера на ипподроме, во время этого происшествия, когда упали лошади,  он ни на капельку   не проявил к ним и жокеям никакого сочувствия! И я пришла к выводу, что он совершеннейший чурбан! 


ВЕРА НИКОЛАЕВНА
Скажи, Аня… А вот, когда флиртуешь с мужчинами… Не боишься, что влюбишься по-настоящему? И что тогда будет?


АННА НИКОЛАЕВНА
Пока бог миловал, Верочка… До такого не доходило. А флирт… Это же просто… средство поддержания мужа в надлежащей… форме…

Смеются.

ВЕРА НИКОЛАЕВНА
 И  Густав тебя совсем  не ревнует?

АННА НИКОЛАЕВНА
Ну, может и ревнует, но он уверен, что я никогда не дам  ему настоящего повода… А почему ты спрашиваешь?

С изумлением смотрит на сестру.

АННА НИКОЛАЕВНА
А тебя Василий, что, тоже,  ревнует? К тому телеграфисту?

ВЕРА НИКОЛАЕВНА
О, нет, что ты!  У него и в мыслях нет…

АННА НИКОЛАЕВНА
А этот… Телеграфист, он все так же пишет тебе письма?

ВЕРА НИКОЛАЕВНА
Во-первых, он не телеграфист вовсе, а во-вторых, пять лет назад я  попросила его более не утруждать себя, и, надо тебе сказать, он покорился…

АННА НИКОЛАЕВНА
Так ты с ним… виделась?

ВЕРА НИКОЛАЕВНА
Что ты, Анечка, как я могла себе такое позволить? Я написала записку.

АННА НИКОЛАЕВНА
И ты ни разу его не видела?

ВЕРА НИКОЛАЕВНА
Конечно, не видела!

АННА НИКОЛАЕВНА
(Задумчиво) Интересно, какой он?
Ведь он тебе начал писать…

ВЕРА НИКОЛАЕВНА
8 лет назад… Еще до моего замужества.

АННА НИКОЛАЕВНА
Неужели мужчины так могут любить? Ведь это же абсолютно ненормально?

Появляется повар Лука. Он несет большую белую лохань, из которой свисает хвост большой рыбины.

ПОВАР ЛУКА
Двенадцать с половиною фунтов, ваше сиятельство, мы давеча взвешивали. Только что привезли. Брать?


Рыба была слишком велика для лоханки и лежала на дне, завернув хвост. Ее чешуя отливала золотом, плавники были ярко-красного цвета, а от громадной хищной морды шли в стороны два нежно-голубых складчатых, как веер, длинных крыла. Морской петух был еще жив и усиленно работал жабрами. Анна Николаевна осторожно дотрагивается мизинцем до головы рыбы. Но петух неожиданно дергает хвостом, и Анна с визгом отдергивает руку.


ПОВАР ЛУКА
(Вере Николаевне)
Не извольте беспокоиться, ваше сиятельство, все в лучшем виде
Устроим. Болгарин привез дыни. Ананасные. На манер вроде как канталупы, но только запах куда ароматнее. И еще осмелюсь спросить ваше сиятельство, какой соус прикажете подавать к петуху: тартар или польский, а то можно
просто сухари в масле?


ВЕРА НИКОЛАЕВНА
Делай, как знаешь. Ступай!

Повар Лука кланяется и уходит, с натугой неся лохань.

АННА НИКОЛАЕВНА
А кто же еще из гостей будет?

ВЕРА НИКОЛАЕВНА
   
Будут сестра Васи, моя подруга Женни Рейтер,  и, кажется, профессор Свешников. Еще кого-то Вася пригласил. Но, главное,  приедет  дедушка!


АННА НИКОЛАЕВНА
Ах, дедушка милый! Вот радость!Я его, кажется, сто лет не видала.
Помнишь, как он нам в детстве дарил подарки, водил в цирк и театр, играл с нами?

ВЕРА НИКОЛАЕВНА
А мне больше запомнились его рассказы о военных походах, о стоянках на бивуаках.

Вера Николаевна качает головой.

ВЕРА НИКОЛАЕВНА
Я беспокоюсь за угощение. Ты же знаешь, дедушка любит  покушать, а с продуктами нынче трудно… Лука отыскал где-то перепелов - заказал знакомому охотнику - и
что-то мудрит над ними. Ростбиф достали сравнительно недурной, - увы! -неизбежный ростбиф. Очень хорошие раки.

АННА НИКОЛАЕВНА
Ну что ж, не так уж плохо. Ты не тревожься.

Анна Николаевна обнимает сестру, и они направляются в дом.


НАТ. ПОДЪЕЗД К ДАЧНОМУ ДОМУ – ВТОРАЯ ПОЛОВИНА ДНЯ

  К дому подъезжает конный экипаж и автомобиль. В карете  сидят Николай Николаевич ( брат Анны и Веры ), Василий Львович, его сестра Людмила Львовна, Женни Рейтер и Васючок – молодой богатый шалопай и кутила. В автомобиле восседают лысый и безобразно толстый профессор Свешников, Николай Николаевич (брат Веры и Анны), вице-губернатор фон Зекк и  муж  Анны  Николаевны Густав Иванович.
  В дверях дома появляются и спускаются  по ступенькам навстречу гостям Вера Николаевна и Анна Николаевна. Гости здороваются с Анной Николаевной,   окружают  Веру Николаевна, вручают цветы и подарки.

ВИЦЕ-ГУБЕРНАТОР
(церемонно целуя руку Вере Николаевне)
Красота этих мест только подчеркивает вашу несравненную прелесть, дорогая  Вера Николаевна! С днем ангела!

ВЕРА НИКОЛАЕВНА
Благодарю вас!

ПРОФЕССОР СВЕШНИКОВ
Позвольте мне присоединиться к словам господина вице-губернатора!

Целует  руку Вере Николаевне.

ВЕРА НИКОЛАЕВНА
Спасибо, дорогой профессор!

  Женни Рейтер радостно обнимает Веру Николаевну.

ЖЕННИ РЕЙТЕР
С днем ангела тебя, дорогая подруга!

ВЕРА НИКОЛАЕВНА
Женни, милая, как я  хотела тебя  видеть! И вот ты здесь! Это просто чудо!

Отрывается от подруги, протягивает руку Васючку, топчущемуся рядом с Женни Рейтер.

ВЕРА НИКОЛАЕВНА
Здравствуйте, господин Васючок! Рада вас видеть!

 Васючок с жаром прикладывается  губами к руке. Затем вручает букет. К Вере Николаевне подходят родственники – Людмила Львовна, полная, добродушная и необыкновенно молчаливая женщина, младший брат - Николай Николаевич, похожий чертами лица на Веру Николаевну, муж Анны Николаевны - Густав Иванович. Она их всех обнимает по-родственному.

ВАСИЛИЯ ЛЬВОВИЧ
А генерал Аносов прибыл?

АННА НИКОЛАЕВНА
Нет, его еще нет!

ВАСИЛИЙ ЛЬВОВИЧ
Господа, не возражаете, если мы дождемся генерала Аносова? Он вот-вот должен подъехать? И тогда сразу к столу?

Гости согласно кивают, образуют компании, беседуют.

НАТ. ДОРОГА  – ВТОРАЯ ПОЛОВИНА ДНЯ

Ландо едет по дороге. В нем сидят генерал Аносов – тучный, высокий серебряный старец, поручик Бахтинский и полковник Понамарев - худой, желчный, преждевременно состарившийся и изможденный от непосильной канцелярской работы.

 АНОСОВ

С покойным князем Мирзой-Булат –Тугановским мы были преданными друзьями. Я ведь знавал его детей еще совсем маленькими, а младших - Анну и Коленьку - даже крестил.

Поручик Бахтинский и полковник Понамарев почтительно кивают. Вдали показывается дачный дом.


АНОСОВ
Но, кажется, мы подъезжаем? Признаться, я проголодался!

НАТ. ЦВЕТНИК НА ДАЧЕ – ВТОРАЯ ПОЛОВИНА ДНЯ

Василий Львович прохаживается под руку с Верой Николаевной и Анной Николаевной.

ВАСИЛИЙ ЛЬВОВИЧ
Верочка, тебе понравился мой подарок?

ВЕРА НИКОЛАЕВНА
Очень, спасибо, дорогой!

Василий Львович ласково-вопрошающе  смотрит на жену.

ВЕРА НИКОЛАЕВНА
Я уже успокоилась, Вася…


АННА НИКОЛАЕВНА
Дедушка приехал!

   Во двор въезжает ландо, в котором сидят поручик Бахтинский, полковник Понамарев и генерал Аносов. Аносов - тучный, высокий, серебряный старец, опираясь на руки поручика Бахтинского и полковника Понамарева, тяжело слезает с подножки. В левой руке он держит слуховой рожок, а в правой - палку с резиновым наконечником.
   Вера Николаевна и Анна Николаевна подбегают  к коляске как раз вовремя, чтобы полушутя, полусерьезно поддержать его с обеих сторон под руки. К ним поспешает и Николай Николаевич.

ВЕРА НИКОЛАЕВНА
Дедушка, миленький, дорогой! Каждый день вас ждем, а вы хоть бы глаза показали.

АННА НИКОЛАЕВНА
Дедушка у нас на юге всякую совесть потерял! Можно было бы, кажется, вспомнить о крестной дочери. А вы держите себя донжуаном, бесстыдник, и совсем забыли о нашем существовании...

НИКОЛАЙ НИКОЛАЕВИЧ
Дедушка, милый вы наш…

Обнимает старика. Генерал, обнажив свою величественную голову, целует поочередно руки у обеих сестер, потом целует их в щеки и опять в руку.

АНОСОВ
Девочки... Коленька, подождите... не бранитесь,честное слово...
докторишки разнесчастные... все лето купали мои ревматизмы... в каком-то грязном... киселе, ужасно пахнет... И не выпускали... Вы первые... к кому приехал... Ужасно рад... с вами увидеться... Как прыгаете?.. Ты, Верочка... совсем леди... очень стала похожа... на покойницу мать... Когда крестить позовешь?

ВЕРА НИКОЛАЕВНА
Ой, боюсь, дедушка, что никогда...

АНОСОВ
Не отчаивайся... все впереди... Молись богу... А ты, Аня, вовсе не
изменилась... Ты и в шестьдесят лет... будешь такая же стрекоза-егоза. Постойте-ка. Давайте я вам представлю господ офицеров.

ПОЛКОВНИК ПОНАМАРЕВ
(кланяясь)
Я уже давно имел эту честь!

ПОРУЧИК БАХТИНСКИЙ
Я был представлен княгине в Петербурге.

Обмениваются рукопожатиями с Николаем Николаевичем.

АНОСОВ
Ну, так представлю тебе, Аня, поручика Бахтинского. Танцор и буян, но хороший кавалерист.

Анна Николаевна смотрит на Бахтинского смеющимися глазами, невинно протягивает ему руку, будто незнакома с ним. Он поддерживает ее игру и  прикладывается к рукам  губами.

АНОСОВ

Вынь-ка, Бахтинский, милый мой, там из коляски... Пойдемте, девочки... Чем, Верочка, будешь кормить? У меня... после лиманного режима... аппетит, как у выпускного... прапорщика.

ВАСИЛИЙ ЛЬВОВИЧ
(гостям)

Господа! Прошу пожаловать к столу!

ИНТ. КУХНЯ – ВЕЧЕР

Кухонные работницы моют посуду. Входит повар Лука. Садится на стул.


КУХОННАЯ РАБОТНИЦА
Лука, дыни не пора нарезать?

ЛУКА
Рано еще!

ВТОРАЯ КУХОННАЯ РАБОТНИЦА
Да вроде бы уже давно сидят..

ПОВАР ЛУКА
Там барин разговоры разговаривает, гости заслушались.

ИНТ. ЗАЛ – ВЕЧЕР

За столом сидят гости. На блюдах – остатки  рябчиков, «морского петуха», ростбифа, ополовиненные графины  вина и коньяка. Василий Львович находится в центре внимания.

ВАСИЛИЙ ЛЬВОВИЧ
… И вот представьте: Николай Николаевич в одних чулках, с башмаками под мышками, мчится ночью по улице! Естественно, его задерживают городовые и доставляют в околоток! С большим трудом Николаю Николаевичу удается убедить служивых, что он  товарищ прокурора, а не ночной грабитель. И вот, казалось бы, преодолены все препятствия на пути к женитьбе, но муж этой дамы, кстати, ранее весьма почтенный человек, от отчаяния нанимает банду лжесвидетелей, чтобы не дать ей развод…

Гости улыбаются, смеются. Аносов слушает, приставив слуховой рожок к уху, сдержанно улыбается.  В зал входит горничная Даша, кивает Вере Николаевне и жестами просит ее выйти. Вера Николаевна извиняюще улыбается гостям, поднимается из-за стола и направляется к горничной. Обе выходят.

ИНТ. ПРИЕМНАЯ ПЕРЕД ЗАЛОМ - ВЕЧЕР

  Вера Николаевна вопросительно смотрит на горничную.

ВЕРА НИКОЛАЕВНА
Что такое, Даша? Что у вас за глупый вид?


Даша вытаскивает из кармана передника  и протягивает Вере Николаевну небольшой квадратный предмет, завернутый аккуратно в белую бумагу и тщательно перевязанный розовой ленточкой.


ГОРНИЧНАЯ ДАША
Я, ей-богу, не виновата, ваше сиятельство… Он пришел и сказал...


ВЕРА НИКОЛАЕВНА

Кто такой - он?

ГОРНИЧНАЯ ДАША
Красная шапка, ваше сиятельство... посыльный...

 ВЕРА НИКОЛАЕВНА
И что же?

ГОРНИЧНАЯ ДАША
Пришел на кухню и положил вот это на стол. "Передайте, говорит, вашей
барыне. Но только, говорит, в ихние собственные руки". Я спрашиваю от
кого? А он говорит: "Здесь все обозначено". И с теми словами убежал.

ВЕРА НИКОЛАЕВНА

Подите и догоните его.

ГОРНИЧНАЯ ДАША
Никак не догонишь, ваше сиятельство. Он ведь приходил в середине обеда, я только вас не решалась обеспокоить, ваше сиятельство. Полчаса времени
будет.


ВЕРА НИКОЛАЕВНА
Ну, хорошо, идите.


Горничная выходит. Вера Николаевна идет к боковой двери.


ИНТ. КАБИНЕТ ВЕРЫ НИКОЛАЕВНЫ – ВЕЧЕР

Вера Николаевна входит в кабинет, направляется к столу, берет ножницы, разрезает  ленту на коробке и бросает ее в корзину вместе с бумагой, на которой написан ее адрес. Под бумагой оказывается небольшой ювелирный футляр красного плюша, видимо, только что из магазина.  Княгиня Вера поднимает крышечку, подбитую бледно-голубым шелком, и мы видим втиснутый в черный бархат овальный золотой браслет, а внутри его бережно сложенную красивым восьмиугольником записку. Княгиня Вера быстро разворачивает бумажку, читает. Видны первые строки письма, написанные мелко, великолепно-каллиграфическим почерком.


« Ваше Сиятельство,
Глубокоуважаемая Княгиня Вера Николаевна! »

 Вера Николаевна  откладывает бумажку  в сторону. Начинает рассматривать браслет. Он - золотой, низкопробный, очень толстый, но дутый и с наружной стороны весь сплошь покрытый небольшими старинными, плохо отшлифованными гранатами. Но зато посредине браслета возвышались, окружая какой-то странный маленький зеленый камешек, пять прекрасных гранатов-кабошонов, каждый величиной с горошину. Когда Вера случайным движением удачно поворачивает браслет перед огнем электрической лампочки, то в них, глубоко под их гладкой яйцевидной поверхностью, вдруг загораются прелестные густо-красные живые огни. Княгиня Вера откладывает браслет, вновь берет письмо.


МУЖСКОЙ ГОЛОС ЗА КАДРОМ

Ваше сиятельство глубокоуважаемая княгиня Вера Николаевна!
Почтительно поздравляя Вас с светлым и радостным днем Вашего Ангела, я осмеливаюсь препроводить Вам мое скромное верноподданническое подношение".

Княгиня Вера  проглядывает  письмо до конца,  недовольно хмурится и кладет письмо и шкатулку в ящик стола. Выходит из кабинета.

ИНТ. ЗАЛ – ПРОДОЛЖЕНИЕ

  Вера Николаевна входит в зал и садится на свое место, рядом с витийствующим Василием Львовичем.

ВАСИЛИЙ ЛЬВОВИЧ
… Так вот, Густав Иванович, не обнаружив на следующий день после бракосочетания свою новообретенную супругу Анну Николаевну, недолго думая вызывает городовых…

Гости улыбаются в предвкушении новой истории. Густав Иванович хохочет. Анна Николаевна нарочито хмурится. Голос Василия Львовича стихает, и на фоне меняющихся  кадров с гостями начинает звучать …

МУЖСКОЙ ГОЛОС ЗА КАДРОМ
 
"Я бы никогда не позволил себе преподнести Вам что-либо, выбранное мною лично: для этого у меня нет ни права, ни тонкого вкуса и - признаюсь – ни денег. Впрочем, полагаю, что и на всем свете не найдется сокровища, достойного украсить Вас. Но этот браслет принадлежал еще моей прабабке, а последняя, по времени, его носила моя покойная матушка. Посередине, между большими камнями, Вы
увидите один зеленый. Это весьма редкий сорт граната - зеленый гранат. По старинному преданию, сохранившемуся в нашей семье, он имеет свойство сообщать дар предвидения носящим его женщинам и отгоняет от них тяжелые
мысли, мужчин же охраняет от насильственной смерти.
Все камни с точностью перенесены сюда со старого серебряного браслета, и Вы можете быть уверены, что до Вас никто еще этого браслета не надевал. Вы можете сейчас же выбросить эту смешную игрушку или подарить ее кому-нибудь, но я буду счастлив и тем, что к ней прикасались Ваши руки.
Умоляю Вас не гневаться на меня. Я краснею при воспоминании о моей
дерзости восемь лет тому назад, когда Вам, барышне, я осмеливался писать глупые и дикие письма и даже ожидать ответа на них. Теперь во мне осталось только благоговение, вечное преклонение и рабская преданность. Я умею теперь только желать ежеминутно Вам счастья и радоваться, если Вы счастливы. Я мысленно кланяюсь до земли мебели, на которой Вы сидите,
паркету, по которому Вы ходите, деревьям, которые Вы мимоходом трогаете, прислуге, с которой Вы говорите. У меня нет даже зависти ни к людям, ни к вещам.
Еще раз прошу прощения, что обеспокоил Вас длинным, ненужным письмом.
Ваш до смерти и после смерти покорный слуга…

 

ПЕРЕМЕНА КАДРА

Гости аплодируют Василию Львовичу. Вошедшая в зал горничная Даша  подходит к Вере Николаевне, шепчет на ухо.


ГОРНИЧНАЯ  ДАША
Ваше сиятельство, прикажете подавать фрукты и десерт?

ВЕРА НИКОЛАЕВНА
Да-да, подавайте.

ГОРНИЧНАЯ ДАША
(шепотом)
Вера Николаевна, давеча на кухне мы посчитали, что все порции у нас – на  13 человек…

ВЕРА НИКОЛАЕВНА
Разве? (мысленно пересчитывает гостей). Ах, ты ж господи… Иди, Даша!

Гости встают из-за стола.

ВЕРА НИКОЛАЕВНА
Господа, сейчас принесут  десерт и фрукты!

Вера Николаевна подходит к вставшему из-за стола Василию Львовичу.

ВЕРА НИКОЛАЕВНА
Васенька… Я посчитала – нас за столом – тринадцать… Представляешь?

ВАСИЛИЙ ЛЬВОВИЧ
Ах, душенька моя, не будь так суеверна!

Обращается к подошедшей Женни Рейтер.

ВАСИЛИЙ ЛЬВОВИЧ
Скажите, Женни, когда вы учились с Верочкой в Смольном, она тогда тоже была суеверна?

ЖЕННИ РЕЙТЕР
Василий Львович, согласитесь, что эта слабость женщин позволяет вашему полу выглядеть ужасно  мужественными!

Василий Львович улыбается, склоняет голову в знак признания ее правоты.


ВЕРА НИКОЛАЕВНА
Женни, милая, прошу тебя, сыграй нам?

ЖЕННИ РЕЙТЕР
Хорошо, дорогая!

Направляется к роялю. Начинает играть. Гости слушают. Женни  эффектным аккордом заканчивает игру. Гости аплодируют. 

АННА НИКОЛАЕВНА
Васючок, милый, просим вас!

Васючок, не жеманясь, а воспринимая просьбу как должное,   встает  и направляется к роялю. Он что – то шепчет Женни Рейтер на ухо, та кивает ему и начинает играть мелодию итальянской народной песни.

  В зал с подносами  входят повар Лука и горничная Даша. Расставляют на столах и столиках, за которыми сидят гости, вазы с фруктами.

ПЕРЕМЕНА КАДРА

За обеденным столом сидят генерал Аносов и Густав Иванович. Продолжают трапезничать, чокаются.

 АНОСОВ
Во время польского мятежа вызывает меня полковой командир и отдает приказ расстрелять пленных…

ГУСТАВ ИВАНОВИЧ
Вы же не могли не подчиниться приказу?

Аносов слушает его, приставив к уху слуховой рожок.

ГЕНЕРАЛ АНОСОВ
А я ему ответил: "Шпиона я не только расстреляю, но, если
прикажете, лично убью. А это пленные, и я не могу".


ГУСТАВ ИВАНОВИЧ
И что же полковой командир?

АНОСОВ
Отменил приказ. Да-с!

Густав Иванович качает головой и косится на Анну Николаевну, которая разговаривает с поручиком Бахтинским.

ПЕРЕМЕНА КАДРА

Анна Николаевна устроилась на кушетке, Бахтинский перед нею – в кресле.

АННА НИКОЛАЕВНА
…А впереди еще предстоит концерт в пользу недостаточных интеллигентных
тружениц, а там еще белый бал...

БАХТИНСКИЙ
На котором, смею надеяться, вы не откажете мне в мазурке?

АННА НИКОЛАЕВНА
…Не знаю, не буду обещать... Но самое, самое мое больное место - это наш приют. Понимаете, приют для порочных детей...


ПОРУЧИК БАХТИНСКИЙ
О, вполне понимаю. Это, должно быть, что-нибудь очень смешное?

АННА НИКОЛАЕВНА
Нет, все же вы невозможно бесчувственный чурбан! Как вам не совестно смеяться над такими вещами. Но вы понимаете, в чем наше несчастие? Мы хотим приютить этих несчастных детей с душами, полными наследственных пороков и дурных примеров, хотим обогреть их, обласкать...

БАХТИНСКИЙ
Гм!..

АННА НИКОЛАЕВНА
...поднять их нравственность, пробудить в их душах сознание долга... Вы меня понимаете? И вот к нам ежедневно приводят детей сотнями, тысячами, но между ними - ни одного порочного! Если спросишь родителей, не порочное
ли дитя, - так можете представить - они даже оскорбляются! И вот приют
открыт, освящен, все готово - и ни одного воспитанника, ни одной
воспитанницы! Хоть премию предлагай за каждого доставленного порочного
ребенка.

БАХТИНСКИЙ
(серьезно и вкрадчиво)
Анна Николаевна, зачем
премию? Возьмите меня бесплатно. Честное слово, более порочного ребенка вы нигде не отыщете.

АННА НИКОЛАЕВНА
(хохоча)
Перестаньте! С вами нельзя говорить серьезно! Пойдемте играть в покер!

Встает. Следом за нею поднимается Бахтинский.


ПЕРЕМЕНА КАДРА

Толстый профессор Свешников, Николай Николаевич, Василий Львович внимают пению Васючка. Тот,  покончив с итальянскими народными песнями, затягивает что-то из Рубинштейна.


ПЕРЕМЕНА КАДРА

  Анна Николаевна, вице- губернатор, поручик Бахтинский усаживаются за ломберный столик, оглядываются по сторонам в поисках четвертого игрока.

АННА НИКОЛАЕВНА
Полковник! Идите к нам! Для покера нужен четвертый!

ПОЛКОВНИК ПОНАМАРЕВ
(подходя) Но я решительно не разбираюсь в этой игре…

АННА НИКОЛАЕВНА
Ничего, мы вас научим! Это очень просто!

Полковник покорно усаживается за столик.

ИНТ. КУХНЯ – ВЕЧЕР

Кухонные работницы сидят и с замиранием духа слушают доносящееся до них сладкозвучное пение Васючка.


ПЕРЕМЕНА КАДРА


Князь Василий Львович, сидя за большим круглым столом, показывает своей сестре Людмиле Львовне, Аносову, Николаю Николаевичу, Густаву Ивановичу, профессору Свешникову  домашний юмористический альбом с собственноручными рисунками. Все  смеются от души, и это понемногу перетягивает сюда гостей, не занятых картами. Альбом служил как бы дополнением, иллюстрацией к сатирическим рассказам князя Василия.

Василий Львович переворачивает страницы.

ВАСИЛИЙ ЛЬВОВИЧ
Вот "История любовных похождений храброго генерала Аносова в Турции, Болгарии и других странах".

Василий Львович демонстрирует гостям несколько страниц альбома.


ВАСИЛИЙ ЛЬВОВИЧ
А здесь запечатлены «Приключения петиметра князя Николя Булат-Тугановского в Монте-Карло" и так далее.

Василий Львович бросает быстрый смешливый взгляд на свою сестру.

ВАСИЛИЙ ЛЬВОВИЧ
Сейчас увидите, господа, краткое жизнеописание нашей возлюбленной
сестры Людмилы Львовны. Часть первая - детство. "Ребенок рос, его назвали Лима".

На листке альбома красуется умышленно по-детски нарисованная фигура девочки, с лицом в профиль, но с двумя глазами, с ломаными черточками, торчащими вместо ног из-под юбки, с  растопыренными  пальцами  разведенных рук.

ЛЮДМИЛА ЛЬВОВНА
(смеясь)
Никогда меня никто не называл Лимой!

Гости улыбаются.


ВАСИЛИЙ ЛЬВОВИЧ
Часть вторая. Первая любовь. Кавалерийский юнкер подносит девице Лиме на коленях стихотворение собственного изделия. Там есть поистине жемчужной красоты строки:

Твоя прекрасная нога -
Явленье страсти неземной!

Раздается взрыв смеха.

ВАСИЛИЙ ЛЬВОВИЧ
Вот и подлинное изображение ноги.

Гости, смеясь, вытягивают шеи, рассматривая рисунок.

ВАСИЛИЙ ЛЬВОВИЧ
А здесь юнкер склоняет невинную Лиму к побегу из родительского дома. Здесь самое бегство. А это вот - критическое положение: разгневанный отец догоняет беглецов. Юнкер малодушно сваливает всю беду на кроткую Лиму.

- Ты там все пудрилась, час лишний провороня,
И вот за нами вслед ужасная погоня...
Как хочешь с ней разделывайся ты,
А я бегу в кусты.

Гости падают со смеху, хватаются за животы.


ПЕРЕМЕНА КАДРА

Анна Николаевна возмущенно смотрит на полковника Понамарева, перед которым лежит куча выигранных денег.

АННА НИКОЛАЕВНА
По-вашему, это называется – вы не умеете играть? Вы же ободрали нас как липку!

ПОЛКОВНИК
Но я, право же, действительно, сегодня в первый раз…

АННА НИКОЛАЕВНА
(нарочито строго)
Это просто возмутительно! Даже если в первый раз, так нельзя!

Она бросает карты. Поворачивается к столу, за которым царит веселье.

ПЕРЕМЕНА КАДРА

Василий Львович, находящийся в окружении гостей, переворачивает страницу альбома.
 

ВАСИЛИЙ ЛЬВОВИЧ
А здесь у нас глава "Княгиня Вера и
влюбленный телеграфист".

Василий Львович озирается по сторонам, ища взглядом Вере Николаевну. Он, поймав его ищущий взгляд, направляется к мужу.


ВАСИЛИЙ ЛЬВОВИЧ
Эта трогательная поэма только лишь иллюстрирована пером и цветными
Карандашами. Текст еще
изготовляется.

АНОСОВ
Это что-то новое, я еще этого не видал.

ВАСИЛИЙ ЛЬВОВИЧ
Самый последний выпуск. Свежая новость книжного рынка.


Подошедшая к нему Вера Николаевна тихо дотрагивается до его плеча.

ВЕРА НИКОЛАЕВНА
Лучше не нужно…


Но Василий Львович или не расслышал ее слов, или не придал им
настоящего значения.


ВАСИЛИЙ ЛЬВОВИЧ
Начало относится к временам доисторическим. В один прекрасный майский день одна девица, по имени Вера, получает по почте письмо с целующимися голубками на заголовке. Вот письмо, а вот и голуби.


Василий Львович демонстрирует рисунок. Гости улыбаются.


ВАСИЛИЙ ЛЬВОВИЧ
Письмо содержит в себе пылкое признание в любви, написанное вопреки всем правилам орфографии. Начинается оно так: "Прекрасная Блондина, ты, которая... бурное море пламени, клокочущее в моей груди. Твой взгляд, как ядовитый змей, впился в мою истерзанную душу" и так далее.

Гости смеются.

ВАСИЛИЙ ЛЬВОВИЧ

 В конце скромная подпись: "По роду оружия я бедный телеграфист, но чувства мои достойны милорда Георга. Не смею открывать моей полной фамилии – она слишком неприлична. Подписываюсь только начальными буквами: П.П.Ж. Прошу
отвечать мне в почтамт, посте рестанте" [до востребования (искаж. фр. poste restante)].

Смех гостей усиливается, заставляя играющих в карты оглядываться на них.

ВАСИЛИЙ ЛЬВОВИЧ

Здесь вы, господа, можете видеть и портрет самого телеграфиста, очень удачно исполненный цветными карандашами. Сердце Веры пронзено (вот сердце, вот стрела). Но, как благонравная и воспитанная девица, она показывает письмо почтенным родителям, а также своему другу детства и жениху, красивому молодому человеку Васе Шеину.  Вот Вася Шеин, рыдая, возвращает Вере обручальное кольцо. "Я не смею мешать твоему счастию, - говорит он, - но, умоляю, не делай сразу решительного шага. Знай, что телеграфисты увлекательны, но коварны. Для них доставляет неизъяснимое наслаждение обмануть фальшивыми чувствами неопытную жертву и жестоко насмеяться над ней".

Гости согласно кивают, улыбаются.

ВАСИЛИЙ ЛЬВОВИЧ

Вера благоразумно  выходит замуж за красивого Васю, но телеграфист не забывает ее. Вот он переодевается трубочистом и, вымазавшись сажей, проникает в будуар княгини Веры. Следы пяти пальцев и двух губ остались, как видите, повсюду: на коврах, на подушках, на обоях и даже на паркете. Вот он в одежде деревенской бабы поступает на нашу кухню простой судомойкой. Однако излишняя благосклонность повара Луки заставляет его обратиться в бегство. Вот он в сумасшедшем доме. А вот постригся в монахи. Но каждый день неуклонно посылает он Вере страстные письма. И там, где падают на бумагу его слезы, там чернила расплываются кляксами. Наконец он умирает, но перед смертью завещает передать Вере две телеграфные пуговицы и флакон от духов - наполненный его слезами...

Гости смеются, разражаются аплодисментами. Василий Львович встает и церемонно кланяется.

  Подошедшая к Вере Николаевна сестра Анна шепчет ей на ухо.

АННА НИКОЛАЕВНА
А ты говорила, что муж тебя не ревнует…


ВЕРА НИКОЛАЕВНА
Господа, кто хочет чаю?
   

НАТ.  ПЛОЩАДКА ПЕРЕД ДОМОМ – ВЕЧЕР

Догорает осенний закат. Гаснет последняя багровая, узенькая, как
щель, полоска, рдевшая на самом краю горизонта, между сизой тучей и землей. Уже не стало видно ни земли, ни деревьев, ни неба. Только над головой большие звезды дрожат своими ресницами среди черной ночи, да голубой луч от маяка подымается прямо вверх тонким столбом и точно расплескивается там о небесный купол жидким, туманным, светлым кругом. Ночные бабочки бьются о стеклянные колпаки свечей.
  Профессор Свешников, вице-губернатор, и полковник Понамарев усаживаются в коляску. Василий Львович и Николай Николаевич прощаются с ними. Коляска трогается.


ИНТ. ТЕРРАССА – ВЕЧЕР

Оставшиеся гости сидят на террасе. Генерал Аносов, кутанный пледом, устроился за столом. Перед ним бутылка его любимого красного вина Pommard и тонкий стакан. По обеим сторонам сидят Вера Николаевна и Анна Николаевна. Они заботливо ухаживают за генералом, наполняя стакан тяжелым, густым вином стакан, придвигают ему спички, нарезают сыр.

АНОСОВ
Да-с... Осень, осень, осень… Вот и мне уж пора собираться. Ах,
жаль-то как! Только что настали красные денечки. Тут бы жить да жить на берегу моря, в тишине, спокойненько...

ВЕРА НИКОЛАЕВНА
И пожили бы у нас, дедушка.

АНОСОВ
Нельзя, милая, нельзя. Служба... Отпуск кончился... Ты посмотри только, как розы-то пахнут... Отсюда слышу.


Вера Николаевна вынимает из вазочки две маленькие розы, розовую и карминную, вдевает их в петлицу генеральского мундира.

АНОСОВ
Спасибо, Верочка..

Нюхает цветы и вдруг улыбается славной старческой улыбкой.

АНОСОВ
Пришли мы, помню я, в Букарест и разместились по квартирам. Вот
как-то иду я по улице. Вдруг повеял на меня сильный розовый запах, я
остановился и увидал, что между двух солдат стоит прекрасный хрустальный флакон с розовым маслом. И что вы думаете? Они мажут им сапоги и также ружейные замки. "Что это у вас такое?" - спрашиваю. "Какое-то масло, ваше высокоблагородие, клали его в кашу, да не годится, так и дерет рот, а пахнет оно хорошо". Я дал им целковый, и они с удовольствием отдали мне тот флакон. Солдаты, будучи довольны, добавили: "Да вот еще, ваше высокоблагородие, какой-то турецкий горох, сколько его ни варили, а все не подается, проклятый". А это был кофе!


АННА НИКОЛАЕВНА
Дедушка, скажите откровенно, испытывали вы страх во время сражений? Боялись?

АНОСОВ
Понятное дело - боялся.
Ты не верь, пожалуйста, тому, кто тебе скажет, что не боялся и что свист пуль для него самая сладкая музыка. Это или псих, или хвастун. Все одинаково боятся. Только один весь от страха раскисает, а другой себя держит в руках.

На террасу входят Василий Львович и Николай Николаевич, присоединяются к сидящим  за столом.

ЖЕНИ РЕЙТЕР

Воображаю, Яков Михайлович, сколько вы там побед одержали над женщинами. Вы, должно быть, смолоду
очень красивы были…

АННА НИКОЛАЕВНА
О, наш дедушка и теперь красавец!

АНОСОВ
Красавцем не был. Но и мной
тоже не брезговали. Вот в этом же Букаресте был случай. Вошел я в дом и вижу прехорошенькую болгарочку. Я предъявил ей квитанцию на постой. И вот взгляды наши встретились, между нами пробежала искра, подобная электрической, и я почувствовал, что влюбился сразу - пламенно и бесповоротно.

Старик замолкает и осторожно потягивает губами черное вино.


ЖЕННИ РЕЙТЕР
Но  вы все-таки объяснились с нею?

АНОСОВ
Гм... конечно, объяснились... Но только без слов. Это произошло
так...

АННА НИКОЛАЕВНА
(засмеявшись)
Дедушка, надеюсь, вы не заставите нас краснеть?


АНОСОВ
Нет, нет, - роман был самый приличный. Видите ли: в парке, однажды, я стал играть на скрипке, то девушки тотчас нарядились и
пришли танцевать, и такое обыкновение повелось на каждый день. Однажды, после  танцев, вечером, при освещении месяца, я вошел в сенцы, куда скрылась и моя болгарочка. Увидев меня, она стала
притворяться, что перебирает сухие лепестки роз, которые, надо сказать,тамошние жители собирают целыми мешками. Но я обнял ее, прижал к своему сердцу и несколько раз поцеловал… Мда, гм… Ну, когда нас перевели из тех мест, мы дали друг другу клятву в вечной
взаимной любви и простились навсегда.

ЛЮДМИЛА ЛЬВОВНА
И все?

АНОСОВ
А чего же вам больше?

ЛЮДМИЛА ЛЬВОВНА
Нет, Яков Михайлович, вы меня извините - это не любовь, а просто
бивуачное приключение армейского офицера.

АНОСОВ
Не знаю, милая моя, ей-богу, не знаю - любовь это была или иное
чувство...

ЛЮДМИЛА ЛЬВОВНА
Да нет... скажите... неужели в самом деле вы никогда не любили
настоящей любовью? Знаете, такой любовью, которая... ну, которая...
словом... святой, чистой, вечной любовью... неземной... Неужели не любили?
   
АНОСОВ
(замявшись)
Право, не сумею вам ответить, Должно быть, не любил. Сначала все было некогда: молодость, кутежи,
карты, война... Казалось, конца не будет жизни, юности и здоровью. А потом оглянулся - и вижу, что я уже развалина...

У гостей, сидящих за столом, на лицах появляется задумчивое выражение, словно каждый мысленно размышляет о том, была ли в его жизни любовь


АНОСОВ
(поднявшись)
Ну, а теперь, Верочка, не держи
меня больше. Я распрощаюсь...
(Бахтинскому). Гусар, ночь теплая, пойдемте-ка навстречу нашему экипажу.


ВЕРА НИКОЛАЕВНА
(снимая с Аносова плед)
И я пойду с вами, дедушка!


АННА НИКОЛАЕВНА
И я!

Гости встают, прощально кланяются Аносову и Бахтинскому. Они выходят с террасы. Вера Николаевна подходит к мужу.

ВЕРА НИКОЛАЕВНА
(тихо) Посмотри у меня в кабинете... в столе, в ящичке, лежит красный футляр, а в нем письмо. Прочитай его.

НАТ. ПРОСЕЛОЧНАЯ ДОРОГА - ВЕЧЕР


Анна с Бахтинским идут, переговариваясь, впереди, а сзади их, шагов на двадцать, Аносов под руку с Верой. Время от времени он ласково поглаживает своей большой холодной рукой руку Веры, легко лежавшую на сгибе его рукава.

АНОСОВ
Смешная эта Людмила Львовна… Давно замечал:  как только стукнет даме под пятьдесят, то так и тянет ее порассуждать о неземной любви! А я хочу сказать, что люди в наше время разучились любить. Не вижу настоящей любви. Да и в мое время не видел!

ВЕРА НИКОЛАЕВНА
Ну как же это так, дедушка?  Вы ведь сами были женаты. Значит, все-таки любили?


АНОСОВ
Ровно ничего не значит, дорогая Верочка. Знаешь, как женился? Вижу,
сидит около меня свежая девчонка. Дышит - грудь так и ходит под кофточкой. Опустит ресницы, длинные-длинные такие, и вся вдруг вспыхнет. И кожа на щеках нежная, шейка белая такая, невинная, и руки мяконькие, тепленькие. Ах ты, черт! А тут папа-мама ходят вокруг, за дверями подслушивают, глядят
на тебя грустными такими, собачьими, преданными глазами. А когда уходишь - за дверями этакие быстрые поцелуйчики... За чаем ножка тебя под столом как
будто нечаянно тронет... Ну и готово.

Вера Николаевна смеется.

АНОСОВ
Да-с… Иду к отцу: "Дорогой Никита Антоныч, я пришел к вам просить руки вашей дочери. Поверьте, что это святое существо..." А у папы уже и глаза мокрые, и уж целоваться лезет... "Милый! Я давно догадывался... Ну, дай вам бог... Смотри только береги это сокровище..."


Аносов тяжело вздыхает.

АНОСОВ
А через три месяца святое сокровище ходит в затрепанном капоте, туфли на босу ногу, волосенки жиденькие, нечесаные, в папильотках, с денщиками собачится, как кухарка, с молодыми офицерами ломается, сюсюкает, взвизгивает, закатывает глаза. Мужа почему-то на людях называет Жаком. Знаешь, этак в нос, с растяжкой, томно: "Ж-а-а-ак". Мотовка, актриса, неряха, жадная. И глаза всегда лживые-лживые...

Вера Николаевна успокаивающе поглаживает руку старика.

АНОСОВ
Теперь все прошло, улеглось, утряслось. Я даже этому актеришке в душе благодарен... Слава богу, что детей не было...


ВЕРА НИКОЛАЕВНА
Вы простили им, дедушка?


АНОСОВ
Первое время был как бешеный.
Если бы тогда увидел их, конечно, убил бы обоих. А потом понемногу отошло и отошло, и ничего не осталось, кроме презрения. И хорошо. Избавил бог от лишнего пролития крови. И, кроме того, избежал я общей участи большинства
мужей. Что бы я был такое, если бы не этот мерзкий случай? Вьючный
верблюд, позорный потатчик, укрыватель, дойная корова, ширма, какая-то домашняя необходимая вещь... Нет! Все к лучшему, Верочка.


ВЕРА НИКОЛАЕВНА
А мне кажется, дедушка, в вас все-таки, простите меня, говорит прежняя обида... А вы свой несчастный опыт переносите на все человечество. Возьмите хоть нас с Васей. Разве можно назвать наш брак несчастливым?

Аносов молчит. Пожимает плечами.

АНОСОВ   
Ну, хорошо... скажем - исключение... Но вот в большинстве-то случаев почему люди женятся? Возьмем женщину. Стыдно оставаться в девушках, особенно когда подруги уже повыходили замуж. Тяжело быть лишним ртом в семье. Желание быть хозяйкой, главною в доме, дамой, самостоятельной... К тому же потребность, прямо физическая потребность материнства, и чтобы
начать вить свое гнездо. А у мужчины другие мотивы. Во-первых, усталость от холостой жизни, от беспорядка в комнатах, от трактирных обедов, от грязи, окурков, разорванного и  разрозненного белья, от долгов, от
бесцеремонных товарищей, и прочее и прочее. Во-вторых, чувствуешь, что
семьей жить выгоднее, здоровее и экономнее. В-третьих, думаешь: вот пойдут детишки, - я-то умру, а часть меня все-таки останется на свете... нечто вроде иллюзии бессмертия. В-четвертых, соблазн невинности, как в моем случае. Кроме того, бывают иногда и мысли о приданом. А где же любовь-то?
Любовь бескорыстная, самоотверженная, не ждущая награды? Та, про которую сказано - "сильна, как смерть"? Понимаешь, такая любовь, для которой совершить любой подвиг, отдать жизнь, пойти на мучение - вовсе не труд, а одна радость.


ВЕРА НИКОЛАЕВНА

Но, например…

АНОСОВ

Постой, постой, Вера, ты мне сейчас опять хочешь про твоего Васю? Право же, я его люблю. Он хороший парень. Почем знать, может быть, будущее и покажет его любовь в свете большой красоты. Но ты пойми, о какой любви я говорю. Любовь должна быть трагедией. Величайшей тайной в мире! Никакие жизненные удобства, расчеты и компромиссы не должны ее касаться.

ВЕРА НИКОЛАЕВНА

А вы видели когда-нибудь такую любовь, дедушка?

АНОСОВ
Пожалуй, что нет. А вот на днях  историю Машеньки Леско и кавалера де Грие... Веришь ли, слезами
обливался... Ну скажи же, моя милая, по совести, разве каждая женщина в глубине своего сердца не мечтает о такой любви - единой, всепрощающей, на все готовой, скромной и самоотверженной?


ВЕРА НИКОЛАЕВНА
О, конечно, конечно, дедушка...


АНОСОВ
А раз ее нет, женщины мстят. М-да-с… Помяни мое слово, что лет через тридцать женщины займут в мире неслыханную власть.  Они будут попирать нас, мужчин, как презренных, низкопоклонных рабов. Их сумасбродные прихоти и капризы станут для нас мучительными законами. И все оттого, что мы целыми поколениями не умели
преклоняться и благоговеть перед любовью. Это будет месть. Знаешь закон: сила действия равна силе противодействия.(после паузы)
Скажи мне, Верочка, если только тебе не трудно, что это за история с телеграфистом, о котором рассказывал сегодня князь Василий? Что здесь правда и что выдумка, по его обычаю?


ВЕРА НИКОЛАЕВНА
Разве вам интересно, дедушка?


АНОСОВ
Как хочешь, как хочешь, Вера. Если тебе почему-либо неприятно...
   -

ВЕРА НИКОЛАЕВНА
Да вовсе нет. Я с удовольствием расскажу. Это какой-то безумец,
который начал преследовать меня своею любовью еще за два года до моего замужества. Причем, я ни разу его не видела и даже не знаю его фамилии, а в письмах он  подписывался Г.С.Ж. Однажды он обмолвился, что служит в каком-то казенном учреждении маленьким чиновником…


АНОСОВ
На телеграфе, как давеча Василий говорил?

ВЕРА НИКОЛАЕВНА
Это Вася придумал – о телеграфе мой воздыхатель не упоминал ни слова. Но, знаешь, у меня было такое ощущение, что он постоянно следит за мной, потому что в своих письмах он весьма точно указывал, где я бывала на вечерах, в каком обществе и как была одета. И я не выдержала: написала ему – только не говорите об этом никому – и попросила его более не утруждать себя любовными излияниями. С тех пор он замолчал о любви и стал писать лишь изредка: на пасху, на Новый год и в день моих именин.


АНОСОВ
Да-а… Может быть, это просто ненормальный малый, маниак?
(После паузы, задумчиво) А - почем знать? - может быть, твой жизненный путь, Верочка, пересекла именно такая любовь, о которой грезят женщины и на которую больше не способны мужчины. Постой-ка. Видишь, впереди движутся фонари? Наверно, мой экипаж.



В то же время сзади послышалось зычное рявканье автомобиля, и дорога, изрытая колесами, засияла белым ацетиленовым светом. Подъехал Густав Иванович. Подъезжает и экипаж.

ГУСТАВ ИВАНОВИЧ
Анночка, я захватил твои вещи. Садись. Ваше превосходительство, не позволите ли довезти вас на автомобиле?

АНОСОВ
Нет уж, спасибо, мой милый, не люблю я этой машины. Только дрожит и воняет, а радости никакой. Ну, прощай, Верочка. Теперь я буду часто приезжать.


Целует у Веры лоб и руки. Проделывает то же самое с Анной.  Усаживается в карету. Вслед за ним садится поручик Бахтинский. Кучер закрывает за ним дверцу, лезет на козлы. Все машут отъезжающим вслед.


АННА НИКОЛАЕВНА

Верочка, давай мы довезем тебя до дома?

Вера Николаевна усаживается в автомобиль.

ИНТ. КАБИНЕТ КНЯГИНИ ВЕРЫ – НОЧЬ

Вера Николаевна подходит к двери своего кабинета, слышит мужские голоса – своего брата Николая Николаевича и мужа.

ГОЛОС НИКОЛАЯ НИКОЛАЕВИЧА

Я давно настаивал, чтобы прекратить эти дурацкие письма. Еще Вера за тебя замуж не выходила, когда я уверял, что ты и Вера тешитесь ими, как ребятишки, видя в них только смешное...


Вера Николаевна входит.

НИКОЛАЙ НИКОЛАЕВИЧ

Вот, кстати, и сама Вера... Мы, Верочка, говорим сейчас с Василием Львовичем об этом твоем сумасшедшем, о твоем Пе Пе Же. Я нахожу эту переписку дерзкой и пошлой.

ВАСИЛИЙ ЛЬВОВИЧ
Переписки вовсе не было. Писал лишь
он один...


Вера краснеет при этих словах и садится на диван.

ВЕРА НИКОЛАЕВНА
А я не понимаю, почему ты называешь его моим, он так же мой, как и твой...


НИКОЛАЙ НИКОЛАЕВИЧ
Хорошо, извиняюсь. Словом, я хочу только сказать, что его глупостям надо положить конец. Дело, по-моему, переходит за те границы, где можно смеяться и рисовать забавные рисуночки... Поверьте, если я здесь
о чем хлопочу и о чем волнуюсь, - так это только о добром имени Веры и твоем, Василий Львович.


ВАСИЛИЙ ЛЬВОВИЧ
Ну, это ты, кажется, уж слишком хватил, Коля!


НИКОЛАЙ НИКОЛАЕВИЧ
Может быть, может быть... Но вы легко рискуете попасть в смешное
положение. Вообрази себе, что этот идиотский браслет...

Николай приподнимает красный футляр со стола и тотчас же брезгливо бросил его на место.


НИКОЛАЙ НИКОЛАЕВИЧ
…Эта эта чудовищная поповская штучка останется у нас, или мы ее выбросим, или подарим Даше. Тогда, во-первых, Пе Пе Же может хвастаться своим знакомым или товарищам, что княгиня Вера Николаевна Шеина принимает его подарки, а во-вторых, первый же случай поощрит его к дальнейшим подвигам. Завтра он присылает кольцо с брильянтами, послезавтра жемчужное колье, а там - глядишь - сядет на скамью подсудимых за растрату или подлог, а князья Шеины будут вызваны в качестве свидетелей... Милое положение!

ВАСИЛИЙ ЛЬВОВИЧ
Нет, нет, браслет надо непременно отослать обратно!

Он смотрит на Веру Николаевну

ВЕРА НИКОЛАЕВНА
Я тоже так думаю, и как можно скорее. Но как
это сделать? Ведь мы не знаем ни имени, ни фамилии, ни адреса.


НИКОЛАЙ НИКОЛАЕВИЧ
О, это-то совсем пустое дело! Нам известны инициалы этого Не Не Же... Как его. Вера?

ВЕРА НИКОЛАЕВНА
Ге Эс Же.

НИКОЛАЙ НИКОЛАЕВИЧ
Вот и прекрасно. Кроме того, нам известно, что он где-то служит.
Этого совершенно достаточно. Завтра же я беру городской указатель и
отыскиваю чиновника или служащего с такими инициалами. Если почему-нибудь я его не найду, то просто-напросто позову полицейского сыскного агента и прикажу отыскать. На случай затруднения у меня будет в руках вот эта бумажка с его почерком. Одним словом, завтра к двум часам дня я буду знать
в точности адрес и фамилию этого молодчика и даже часы, в которые он
бывает дома. А раз я это узнаю, то мы не только завтра же возвратим ему его сокровище, а и примем меры, чтобы он уж больше никогда не напоминал нам о своем существовании.

ВАСИЛИЙ ЛЬВОВИЧ
Что ты думаешь сделать?


НИКОЛАЙ НИКОЛАЕВИЧ
Что? Поеду к губернатору и попрошу...


ВАСИЛИЙ ЛЬВОВИЧ
Нет, только не к губернатору. Ты знаешь, каковы наши отношения... Тут прямая опасность попасть в смешное положение.

НИКОЛАЙ НИКОЛАЕВИЧ

Тогда поеду к жандармскому полковнику. Он мне приятель по клубу. Пусть-ка он вызовет этого Ромео и погрозит у него пальцем под носом. Знаешь, как он это делает? Приставит человеку палец к самому носу и рукой совсем не двигает, а только лишь один палец у него качается, и кричит: "Я, сударь, этого не потерплю-ю-ю!"


ВЕРА НИКОЛАЕВНА
Фи! Через жандармов!

ВАСИЛИЙ ЛЬВОВИЧ
И правда, Вера! Лучше уж в это дело никого посторонних не мешать. Пойдут слухи, сплетни... Мы все достаточно хорошо знаем наш город. Все живут точно в стеклянных банках... Лучше уж я сам пойду к этому... юноше... хотя бог его знает, может быть, ему шестьдесят
лет?.. Вручу ему браслет и прочитаю хорошую строгую нотацию.

НИКОЛАЙ НИКОЛАЕВИЧ
Тогда и я с тобой! Ты слишком мягок. Предоставь мне с ним поговорить... А теперь, друзья мои, вы извините меня, если я пойду к себе. Едва на ногах держусь, а мне надо просмотреть два дела.

ВЕРА НИКОЛАЕВНА
Мне почему-то стало жалко этого несчастного…


НИКОЛАЙ НИКОЛАЕВИЧ
Жалеть его нечего!

Он оборачивается в дверях.

НИКОЛАЙ НИКОЛАЕВИЧ
Если бы такую выходку с браслетом и письмами позволил себе человек
нашего круга, то князь Василий послал бы ему вызов. А если бы он этого не сделал, то сделал бы я. А в прежнее время я бы просто велел отвести его на конюшню и наказать розгами. Завтра, Василий Львович, ты подожди меня в своей канцелярии, я сообщу тебе по телефону.

Николай Николаевич выходит. Супруги переглядываются.

ВАСИЛИЙ ЛЬВОВИЧ
Если хочешь, Верочка, я не поеду… Но Николай в том смысле прав, что…

ВЕРА НИКОЛАЕВНА
Поезжай.

Она встает и выходит. Василий Львович сидит у стола и, низко наклонив свою стриженую большую светловолосую
голову, чертит карандашом на листке бумаги.


НАТ. МОЩЕНАЯ ДОРОГА – ДЕНЬ

По дороге едет открытая пролетка, в которой сидят Василий Львович и Николай Николаевич. Пролетка останавливается перед входом в шестиэтажный дом.

ИЗВОЗЧИК
Так что, вроде бы здесь, барин?

НИКОЛАЙ НИКОЛАЕВИЧ
Вроде бы, или точно здесь?

ИЗВОЗЧИК
Точно, здесь…

Николай Николаевич
(Василию Львовичу)
Ну, что, Василий, пойдем.

Василий Львович молча кивает и начинает выбираться из пролетки


ИНТ. ЛЕСТНИЧНЫЙ ПРОЛЕТ - ДЕНЬ

Слышны неясные голоса, чьи-то возгласы. Из открывшейся на третьем этаже двери выскакивает кошка и бросается под ноги. Василий Львович и Николай Николаевич с натугой поднимаются по лестнице. Василий Львович останавливается, вытаскивает из кармана платок, вытирает вспотевшее лицо.

ВАСИЛИЙ ЛЬВОВИЧ

Подожди немножко. Дай я отдышусь. Ах, Коля, не следовало бы этого делать...


НИКОЛАЙ НИКОЛАЕВИЧ
Но, согласись, ведь это же не может так продолжаться! Вы с Верой можете стать всеобщим посмешищем!

Василий Львович уныло пожимает плечами и, вздохнув, идет вслед за Николаем Николаевичем. Они поднимаются еще на два марша. На лестничной площадке темно, поэтому Николай Николаевич зажигает спички и разглядывает номера квартиры.


НИКОЛАЙ НИКОЛАЕВИЧ
Это здесь.

Решительно нажимает на кнопку звонка. Дверь открывается, на пороге появляется полная, седая, сероглазая женщина в очках, с немного согнутым вперед, видимо, от какой-то болезни, туловищем. Это хозяйка квартиры.


НИКОЛАЙ НИКОЛАЕВИЧ

Господин Желтков дома?

Женщина тревожно переводит глаза с одного мужчины на другого. Приличная внешность обоих, должно быть, успокоила ее.

ХОЗЯЙКА КВАРТИРЫ

Дома, прошу. Первая дверь налево.

Хозяйка квартира сторонится, и мужчины проходят в коридор. Николай Николаевич впереди, Василий Львович – сзади. Николай Николаевич стучится в дверь три раза, коротко и решительно. Изнутри слышится какой-то шорох. Николай Николаевич стучится снова.


СЛАБЫЙ ГОЛОС ЗА ДВЕРЬЮ

Войдите.


Николай Николаевич решительно отворяет дверь.


ИНТ. КОМНАТА – ДЕНЬ


Широкая и длинная, почти квадратной формы комната, но с низким потолком. Два круглых окна, похожие на пароходные иллюминаторы, еле-еле ее освещают. Да и вся она похожа на кают-компанию грузового парохода. Вдоль одной стены стоит узенькая кровать, вдоль другой очень большой и широкий диван, покрытый истрепанным прекрасным текинским ковром, посередине - стол, накрытый цветной малороссийской скатертью. Бросается в глаза большой морской бинокль, лежащий на столе.
  Лица хозяина сначала не видно: он стоит спиною к свету и в
замешательстве потирает руки. Он высок ростом, худощав, с длинными пушистыми, мягкими волосами.


НИКОЛАЙ НИКОЛАЕВИЧ
(высокомерно)
Если не ошибаюсь, господин Желтков?

Желтков поворачивается к гостям.

ЖЕЛТКОВ

Желтков. Очень приятно. Позвольте представиться.

Он делает по направлению к Николаю Николаевичу два шага с протянутой рукой. Но тот, точно не замечая его приветствия, оборачивается к Василию Львовичу.


НИКОЛАЙ НИКОЛАЕВИЧ
Я тебе говорил, что мы не ошиблись.


Худые, нервные пальцы Желткова, повиснув в воздухе, начинают бегать по борту коричневого короткого пиджачка, застегивая и расстегивая пуговицы. Вместо Николая Николаевича, после некоторого колебания, протягивает руку Василий Львович. На него с нескрываемым изумлением смотрит Николай Николаевич.
Желтков, пожав руку Василия Львовича, отпускает ее и указывает на диван, неловко кланяясь.


ЖЕЛТКОВ
Прошу покорно. Садитесь.

Теперь он стал весь виден: очень бледный, с нежным девичьим лицом, с голубыми глазами и упрямым детским подбородком с ямочкой посредине; лет ему, должно быть, было около тридцати, тридцати пяти.

ВАСИЛИЙ ЛЬВОВИЧ
Благодарю вас.


НИКОЛАЙ НИКОЛАЕВИЧ
(поджав губы)

Merci!


Оба остаются стоять.


НИКОЛАЙ НИКОЛАЕВИЧ

Мы к вам всего только на несколько минут. Это - князь Василий Львович
Шеин, губернский предводитель дворянства. Моя фамилия -
Мирза-Булат-Тугановский. Я - товарищ прокурора. Дело, о котором мы будем иметь честь говорить с вами, одинаково касается и князя и меня, или, вернее, супруги князя, а моей сестры.

 
Растерянный Желтков опускается на диван.


ЖЕЛТКОВ
(омертвевшими губами
 Прошу, господа, садиться...


И тут же вскакивает с дивана, бежит к окну, теребя волосы, и возвращается на прежнее место. И опять его дрожащие руки забегали, теребя пуговицы, щипля светлые рыжеватые усы, трогая без нужды лицо.


ЖЕЛТКОВ
Я к вашим услугам, ваше сиятельство.


Он смотрит на Василия Львовича умоляющими глазами. Но Василий Львович отводит взгляд.


НИКОЛАЙ НИКОЛАЕВИЧ
Во-первых, позвольте возвратить вам вашу вещь…


Николай Николаевич достает из кармана красный футляр, аккуратно кладет ее на стол.


НИКОЛАЙ НИКОЛАЕВИЧ
Она, конечно, делает честь вашему вкусу, но мы очень просили бы вас, чтобы такие сюрпризы больше не повторялись.


ЖЕЛТКОВ
(сбивчиво, чуть не шепотом, опустив взгляд в пол) Простите... Я сам знаю, что очень виноват... Может быть, позволите стаканчик чаю?


НИКОЛАЙ НИКОЛАЕВИЧ
Видите ли, господин Желтков, Я очень рад, что нашел в вас
порядочного человека, джентльмена, способного понимать с полуслова. И я думаю, что мы договоримся сразу. Ведь, если я не ошибаюсь, вы преследуете княгиню Веру Николаевну уже около семи-восьми лет?


ЖЕЛТКОВ
Да…


НИКОЛАЙ НИКОЛАЕВИЧ
И мы до сих пор не принимали против вас никаких мер, хотя -
согласитесь - это не только можно было бы, а даже и нужно было сделать. Не правда ли?

ЖЕЛТКОВ
Да...


НИКОЛАЙ НИКОЛАЕВИЧ
Да. Но последним вашим поступком, именно присылкой этого вот самого
гранатового браслета, вы переступили те границы, где кончается наше терпение. Понимаете? - кончается. Я от вас не скрою, что первой нашей мыслью было - обратиться к помощи власти, но мы не сделали этого, и я очень рад, что не сделали, потому что - повторяю - я сразу угадал в вас благородного человека…


ЖЕЛТКОВ
Простите… Как вы сказали?
 (неожиданно смеется) Вы хотели обратиться к власти?.. Именно так вы сказали?

Он садится удобно в угол дивана, достает портсигар и
Спички, закуривает. Николай Николаевич несколько оторопело смотрит на него.


ЖЕЛТКОВ
Итак, вы сказали, что вы хотели прибегнуть к помощи власти?.. (Василию Львовичу ). Вы меня
извините, князь, что я сижу? Ну-с, дальше?

Василий Львович придвигает стул к столу и садится. Он, не отрываясь, с недоумением и жадным, серьезным любопытством смотрит в лицо этого Желткова.


НИКОЛАЙ НИКОЛАЕВИЧ
(оправившись от минутной растерянности)

Видите ли, милый мой, эта мера от вас никогда не уйдет! Врываться в чужое семейство...

ЖЕЛТКОВ
Виноват, я вас перебью...


НИКОЛАЙ НИКОЛАЕВИЧ
(повышает тон чуть не до крика)
Нет, виноват, теперь уж я вас перебью...

ЖЕЛТКОВ
Как вам угодно. Говорите. Я слушаю.

(обращает свой взор на Василия Львовича)
Но у меня есть несколько слов для
князя Василия Львовича.


Николай Николаевич замолкает. Желтков смотрит на Василия Львовича.

ЖЕЛТКОВ

Сейчас настала самая тяжелая минута в моей жизни. И я должен, князь,
говорить с вами вне всяких условностей... Вы меня выслушаете?

ВАСИЛИЙ ЛЬВОВИЧ
Слушаю…

НИКОЛАЙ НИКОЛАЕВИЧ
Но, позвольте мне закончить…

ВАСИЛИЙ ЛЬВОВИЧ
Ах, Коля, да помолчи ты… Говорите.

Желтков благодарно улыбается ему

ЖЕЛТКОВ
Трудно выговорить такую... фразу... что я люблю вашу жену. Но восемь
лет безнадежной и вежливой любви дают мне право на это. Я соглашаюсь, что вначале, когда Вера Николаевна была еще барышней, я писал ей глупые письма и даже ждал на них ответа. Я соглашаюсь с тем, что мой последний поступок, именно посылка браслета, была еще большей глупостью.

Николай Николаевич согласно, одобряюще кивает.

ЖЕЛТКОВ
Но... вот я вам прямо
гляжу в глаза и чувствую, что вы меня поймете. Я знаю, что не в силах разлюбить ее никогда...


На лице Василий Львовича появляется растерянное выражение. Он оглядывается на Николая Николаевича, который собирается открыть рот, но Василий Львович поднимает руку, и Николай Николаевич закрывает  рот. Василий  Львович  обращает взор к Желткову.

ЖЕЛТКОВ
Скажите, князь... предположим, что вам это неприятно... скажите, - что бы вы сделали для того, чтоб оборвать это чувство? Выслать меня в другой город, как сказал Николай Николаевич? Все равно и там так же я буду любить Веру Николаевну, как здесь. Заключить меня в тюрьму? Но и там я найду способ дать ей знать о моем существовании. Остается только одно - смерть... Вы хотите, я приму ее в какой угодно
форме.

НИКОЛАЙ НИКОЛАЕВИЧ

Мы вместо дела разводим какую-то мелодекламацию. Вопрос очень короток: вам предлагают одно из
двух: либо вы совершенно отказываетесь от преследования княгини Веры Николаевны, либо, если на это вы не согласитесь, мы примем меры, которые нам позволят наше положение, знакомство и так далее.

Но Желтков будто не слышит его и смотрит только на Василия Львовича. У того растерянный вид.

ЖЕЛТКОВ
Вы позволите мне отлучиться на десять минут? Я от вас не скрою, что пойду говорить по телефону с княгиней Верой Николаевной. Уверяю вас, что все, что возможно будет вам передать, я передам.


На лице Николая Николаевич появляется гримаса протеста. Он смотрит на Василия Львовича с умоляющим видом, мол, этого нельзя допускать ни в коем случае!

ВАСИЛИЙ ЛЬВОВИЧ
(после паузы)
Идите…

Желтков поднимается с дивана и выходит. Родственники остаются вдвоем.

НИКОЛАЙ НИКОЛАЕВИЧ

Так нельзя, Василий! Так положительно нельзя. Я тебя
предупреждал, что всю деловую часть разговора я беру на себя. А ты раскис и позволил ему распространяться о своих чувствах. Я бы это сделал в двух словах!


ВАСИЛИЙ ЛЬВОВИЧ
Подожди, Коля… Сейчас все это объяснится. Главное, это то, что я вижу его лицо, и я чувствую, что этот человек не способен обманывать и лгать заведомо. И правда, подумай, Коля, разве он виноват в любви и разве можно управлять таким чувством, как любовь, - чувством, которое до сих пор еще не нашло себе истолкователя…

Василий Львович качает головой, в лице его появляется волнение.

ВАСИЛИЙ ЛЬВОВИЧ
Мне жалко этого человека... И мне не только что жалко, но вот я чувствую, что присутствую при какой-то громадной трагедии души… И я… не могу здесь паясничать.


НИКОЛАЙ НИКОЛАЕВИЧ
Как хочешь, но это декадентство!

Николай Николаевич машет рукой, словно что-то отрывает от груди и бросает оземь.

ИНТ. ДАЧА ВАСИЛИЯ ЛЬВОВИЧА – ДЕНЬ

  Княгиня Вера стоит у аппарата.

КНЯГИНЯ ВЕРА
… Как можно скорее!


 Она кладет трубку. Смотрит в окно, на простирающееся до горизонта море.

ИНТ. КОМНАТА ЖЕЛТКОВА – ДЕНЬ

Распахивается дверь, входит Желтков. Василий Львович и Николай Николаевич поднимаются, смотрят на него. Глаза Желткова блестят,
как будто наполнены непролитыми слезами. Он нервно потирает руки.

ЖЕЛТКОВ
Я готов… Завтра вы обо мне ничего не услышите. Я как будто бы умер для вас.

Николай Николаевич удовлетворенно кивает. Василий Львович озабоченно хмурится. Желтков ловит его выражение лица.

ЖЕЛТКОВ
 Но одно условие - это я _вам_ говорю, князь Василий… Видите ли, я растратил казенные деньги…


На лице у Николая Николаевича появляется брезгливое выражение. Василий Львович реагирует иначе, он понимающе кивает.

ЖЕЛТКОВ
(решительно)

И мне как-никак приходится из этого города бежать. Вы позволите мне написать еще последнее
письмо княгине Вере Николаевне?

НИКОЛАЙ НИКОЛАЕВИЧ
(возмущенно )
Нет. Если кончил, так кончил. Никаких писем!

ВАСИЛИЙ ЛЬВОВИЧ
Хорошо, пишите…

Он поднимает руку, останавливая Николая Николаевича, готового разразиться протестом. Желтков подсаживается к столу, вытаскивает листок бумаги и начинает писать. В комнате стоит мертвая тишина, нарушаемая только возгласами уличных разносчиков. Василий Львович и Николай Николаевич молча смотрят на ссутулившуюся спину Желткова. Закончив писать, Желтков складывает письмо в конверт, заклеивает его. Встает и поворачивается к гостям. Протягивает конверт Василию Львовичу.
Тот протягивает руку, но Николай Николаевич отводит ее.

НИКОЛАЙ НИКОЛАЕВИЧ
Это безумие, Вася, пойми!

Желтков кладет  конверт на стол.

ЖЕЛТКОВ 
Ну, хорошо… Вот и все… Вы обо мне более не услышите и, конечно, больше никогда меня не увидите. Княгиня Вера Николаевна совсем не хотела со мной говорить. Когда я ее спросил, можно ли мне остаться в городе, чтобы хотя изредка ее видеть, конечно не показываясь ей на глаза, она ответила: "Ах, если бы вы знали, как мне надоела вся эта история. Пожалуйста, прекратите ее как можно скорее". И вот я прекращаю всю эту историю. Кажется, я сделал все, что мог?

Желтков выпрямляется и склоняет голову. Гости в ответ тоже кланяются. Выходят из комнаты. На пороге Василий Львович оборачивается и бросает последний взгляд на Желткова. На его лице – светлая  улыбка, он разводит руки. Василий Львович отворачивается и покидает комнату.

ИНТ. СПАЛЬНЯ – НОЧЬ

  В спальне горит ночник. Вера  Николаевна  лежит под одеялом. Входит Василий Львович. Смотрит на жену, но она не смотрит на него.  Василий Львович выключает ночник,  сбрасывает с себя пижаму.  Влезает под одеяло. Приникает к жене.

  Вера Николаевна резко поворачивается.

ВЕРА НИКОЛАЕВНА
Оставь меня, - я знаю, что этот человек убьет себя.

ИНТ. КАБИНЕТ ВЕРЫ НИКОЛАЕВНЫ – УТРО

Вера Николаевна сидит за столом и разбирает почту. Берет газету, разворачивает ее. В глаза бросается заметка под заголовком
"Загадочная смерть».

ВЕРА НИКОЛАЕВНА
(вслух, нейтрально)
Вчера вечером, около семи часов, покончил жизнь самоубийством чиновник контрольной палаты Г.С.Желтков. Судя по данным
следствия, смерть покойного произошла по причине растраты казенных денег. Так, по крайней мере, самоубийца упоминает в своем письме. Ввиду того что показаниями свидетелей установлена в этом акте его личная воля, решено не отправлять труп в анатомический театр".

К концу чтения выражение лица у  Веры Николаевны меняется, она откладывает газету и выходит из кабинета.

НАТ. ЦВЕТНИК – УТРО

Вера Николаевна с ножницами идет по цветнику. У нее сосредоточенный  вид.  Она нарезает цветы, формирует букет. Смотрит на него.

Флешбек: Вера Николаевна идет с генералом  Аносовым, провожая его.

АНОСОВ
"…Почем знать, может быть, твой жизненный путь пересекла настоящая,
самоотверженная, истинная любовь".

НАТ. ЦВЕТНИК - УТРО

Вера Николаевна бросает букет и кладет ножницы на скамью. Идет по дорожке к скамейке, стоящей над обрывом.

НАТ. СКАМЕЙКА НАД ОБРЫВОМ – УТРО

Вера Николаевна  стоит возле скамейки, смотрит на бескрайнее море. Затем направляется к краю обрыва – к тому самому, который она так боялась раньше и от которого у нее раньше кружилась голова. Заглядывает вниз…

  И снова звучит закадровый голос Аносова:

 "…Почем знать, может быть, твой жизненный путь пересекла настоящая,
самоотверженная, истинная любовь".



ИНТ. ОБЕДЕННЫЙ ЗАЛ – ДЕНЬ

Вера Николаевна и Василий Львович обедают. Входит с подносом горничная Даша, подает им очередное блюдо. Направляется к выходу, затем возвращается.

ГОРНИЧНАЯ ДАША
Ой, Вера Николаевна, чуть не забыла! Почтальон вам письмо принес.

Подает Вере Николаевне конверт. Вера Николаевна вскрывает его, вытаскивает листок бумаги, читает. У Веры Николаевны при чтении непроницаемый вид. Василий Львович смотрит на жену. Закончив чтение, Вера Николаевна подает листок мужу. Тот берет листок. Начинает читать. Поднимает взгляд на жену.

ВАСИЛИЙ ЛЬВОВИЧ
Это ведь тебе…

ВЕРА НИКОЛАЕВНА
Я хочу, чтобы ты знал… Читай…

ВАСИЛИЙ ЛЬВОВИЧ
"Я не виноват, Вера Николаевна, что богу было угодно послать, мне, как
громадное счастье, любовь к Вам. Случилось так, что меня не интересует в жизни ничто: ни политика, ни наука, ни философия, ни забота о будущем счастье людей - для меня вся жизнь заключается только в Вас.

Василий Львович отрывает взгляд от письма и смотрит на свою жену. У нее отрешенное лицо, задумчивый взгляд.

ВАСИЛИЙ ЛЬВОВИЧ
«…Я теперь чувствую, что каким-то неудобным клином врезался в Вашу жизнь. Если можете, простите меня за это. Сегодня я уезжаю и никогда не вернусь, и ничто Вам обо мне не напомнит».

Василий Львович замолкает, качает головой, поднимает взгляд на жену. Она смотрит на него, но видно, что сейчас она смотрит не на него... Василий Львович отводит взгляд, обращаясь к письму.

ВАСИЛИЙ ЛЬВОВИЧ
«Я бесконечно благодарен Вам только за то, что Вы существуете. Я проверял себя - это не болезнь, не маниакальная идея - это любовь, которою богу было угодно за что-то меня вознаградить.
Пусть я был смешон в Ваших глазах и в глазах Вашего брата, Николая
Николаевича. Уходя, я в восторге говорю: "_Да святится имя Твое_".

Василий Львович вновь замолкает. Качает головой. Снова смотрит на жену. На лице Веры Николаевны, наконец,  проявляется вся гамма сложных чувств, которые она  начинает испытывать… Будто в ней проснулась душа…

ВАСИЛИЙ ЛЬВОВИЧ
«Восемь лет тому назад я увидел Вас на набережной, и тогда же в первую
секунду я сказал себе: я ее люблю потому, что на свете нет ничего похожего на нее, нет ничего лучше, нет ни зверя, ни растения, ни звезды, ни человека прекраснее Вас и нежнее. В Вас как будто бы воплотилась вся красота земли...


Вера Николаевна смотрит в окно, видит безбрежное море – безбрежное, как открывшаяся ей любовь Желткова.

ВАСИЛИЙ ЛЬВОВИЧ
«Подумайте, что мне нужно было делать? Убежать в другой город? Все равно сердце было всегда около Вас, у Ваших ног, каждое мгновение дня заполнено Вами, мыслью о Вас, мечтами о Вас... сладким бредом. Я очень стыжусь и мысленно краснею за мой дурацкий браслет, - ну, что же? - ошибка. Воображаю, какое он впечатление произвел на Ваших гостей. Через десять минут я уеду, я успею только наклеить марку и опустить письмо в почтовый ящик, чтобы не поручать этого никому другому. Вы это письмо сожгите. Я вот сейчас затопил печку и сжигаю все самое дорогое, что было у меня в жизни: ваш платок, который, я признаюсь, украл. Вы его забыли на стуле на балу в Благородном собрании. Вашу записку, - о, как я
ее целовал, - ею Вы запретили мне писать Вам. Программу  художественной выставки, которую Вы однажды держали в руке и потом забыли на стуле при выходе... Программку бегов… Кончено. Я все отрезал, но все-таки думаю и даже уверен, что Вы обо мне вспомните. Если Вы обо мне вспомните, то... я знаю, что Вы очень музыкальны, я Вас видел чаще всего на  бетховенских квартетах, - так вот,если Вы обо мне вспомните, то сыграйте или прикажите сыграть сонату D-dur, N 2, op. 2.
Я не знаю, как мне кончить письмо. От глубины души благодарю Вас за то,что Вы были моей единственной радостью в жизни, единственным утешением, единой мыслью. Дай бог Вам счастья, и пусть ничто временное и житейское не тревожит Вашу прекрасную душу. Целую Ваши руки.
Г.С.Ж.".


 По окончании чтения, Василий Львович осторожно и бережно складывает письмо и кладет его на белоснежную скатерть. Поднимает взгляд на жену.

ВЕРА НИКОЛАЕВНА
(с покрасневшими от слез глазами и вздутыми губами)Я ничего от тебя не хочу скрывать, но я чувствую, что в нашу жизнь вмешалось что-то ужасное. Вероятно, вы с Николаем сделали что-нибудь не так, как нужно.


ВАСИЛИЙ ЛЬВОВИЧ
(словно вдумываясь в каждое слово)
Я… не сомневаюсь…  в искренности этого человека… и даже больше, я не
смею разбираться в его чувствах к тебе.

ВЕРА НИКОЛАЕВНА
Он умер?

ВАСИЛИЙ ЛЬВОВИЧ
(после паузы)
Да, умер,и я скажу, что он любил тебя, а вовсе не был сумасшедшим… Я
не сводил с него глаз и видел каждое его движение, каждое изменение его лица. И для него не существовало жизни без тебя. Мне казалось, что я присутствую при громадном страдании, от которого люди умирают, и даже почти понял, что передо мною мертвый человек. Понимаешь, Вера, я не знал,
как себя держать, что мне делать...


ВЕРА НИКОЛАЕВНА
(перебивает мужа)
Вот что, Васенька, тебе не будет
больно, если я поеду в город и погляжу на него?

ВАСИЛИЙ ЛЬВОВИЧ
Нет, нет. Вера, пожалуйста, прошу тебя. Я сам поехал бы, но только
Николай испортил мне все дело. Я боюсь, что буду чувствовать себя
принужденным.



НАТ. МОЩЕНАЯ ДОРОГА  – ДЕНЬ

По дороге едет экипаж, в котором сидит Вера Николаевна. Экипаж останавливается.

ИЗВОЗЧИК
Барыня, приехали, как вы сказали!

Вера Николаевна открывает дверцу, спускается на мостовую.

ИЗВОЗЧИК
Прикажете здесь ждать?

ВЕРА НИКОЛАЕВНА
Да, жди здесь.

Идет по улице, скрывается за углом.


НАТ. ШЕСТИЭТАЖНЫЙ ДОМ – ПРОДОЛЖЕНИЕ

Вера Николаевна подходит к дверям, открывает их и ступает вовнутрь.

ИНТ. ЛЕСТНИЧНАЯ ПЛОЩАДКА – ПРОДОЛЖЕНИЕ

Вера Николаевна нажимает на кнопку звонка.

ЖЕНСКИЙ ГОЛОС

Иду-иду!

Дверь открывается, на пороге стоит заплаканная хозяйка квартиры. Вопросительно смотрит на Веру Николаевну

ХОЗЯЙКА КВАРТИРЫ

Кого вам угодно?

ВЕРА НИКОЛАЕВНА
Господина Желткова…

Хозяйка квартиры понимающе кивает, отступает от двери.

ХОЗЯЙКА КВАРТИРЫ

Пожалуйста, пожалуйста, вот первая дверь налево, а там сейчас... Он
так скоро ушел от нас. Ну, скажем, растрата. Сказал бы мне об этом. Вы
знаете, какие наши капиталы, когда отдаешь квартиры внаем холостякам. Но какие-нибудь шестьсот-семьсот рублей я бы могла собрать и внести за него. Если бы вы знали, что это был за чудный человек, пани. Восемь лет я его держала на квартире, и он казался мне совсем не квартирантом, а родным сыном.

Вера Николаевна входит и обессилено садится на стоящий в передней стул. Снимает перчатки нервными движениями.


ВЕРА НИКОЛАЕВНА
Я… друг… вашего покойного квартиранта… Расскажите мне что-нибудь о последних минутах его жизни,о том, что он делал и что говорил.


ХОЗЯЙКА КВАРТИРЫ
(тяжело вздохнув)
Пани, к нам пришли два господина и очень долго разговаривали. Потом
он объяснил, что ему предлагали место управляющего в экономии. Потом пан Ежий побежал до телефона и вернулся такой веселый. Затем эти два господина ушли, а он сел и стал писать письмо. Потом пошел и опустил письмо в ящик, а потом мы слышим, будто бы из детского пистолета выстрелили. Мы никакого внимания не обратили. В семь часов он всегда пил чай. Лукерья - прислуга - приходит и стучится, он не отвечает, потом еще раз, еще раз. И вот должны были взломать дверь, а он уже… мертвый.

Хозяйка квартиры горестно качает головой и утирает выступившие слезы.

ВЕРА НИКОЛАЕВНА
Расскажите мне что-нибудь о браслете?


ХОЗЯЙКА КВАРТИРЫ
Ах, ах, ах, браслет - я и забыла. Почему вы знаете? Он, перед тем как
написать письмо, пришел ко мне и сказал: "Вы католичка?" Я говорю:
"Католичка". Тогда он говорит: "У вас есть милый обычай - так он и сказал: милый обычай - вешать на изображение матки боски кольца, ожерелья, подарки. Так вот исполните мою просьбу: вы можете этот браслет повесить на икону?" Я ему обещала это сделать.


ВЕРА НИКОЛАЕВНА
Вы… мне его покажете?

ХОЗЯЙКА КВАРТИРЫ

Браслет?

ВЕРА НИКОЛАЕВНА
Нет…


ХОЗЯЙКА КВАРТИРЫ
Прошу, прошу, пани. Вот его первая дверь налево. Его хотели сегодня
отвезти в анатомический театр, но у него есть брат, так он упросил, чтобы его похоронить по-христианску. Прошу, прошу.


Вера Николаевна поднимается, подходит к двери. Собирается с силами. Открывает…


ИНТ. КОМНАТА ЖЕЛТКОВА - ДЕНЬ

В комнате горят три восковые свечи. Наискось комнаты лежит на столе Желтков. Голова его покоится очень низко, точно нарочно ему, трупу, которому все равно, подсунули маленькую мягкую подушку. Глубокая важность была в его закрытых глазах, и губы улыбались блаженно и безмятежно, как будто бы он перед расставаньем с жизнью узнал какую-то глубокую и сладкую тайну, разрешившую всю человеческую его жизнь.  Хозяйка квартиры смотрит на Веру Николаевну, остановившуюся над телом Желткова.

ХОЗЯЙКА КВАРТИРЫ

Если прикажете, пани, я уйду?

ВЕРА НИКОЛАЕВНА
(тихо)
Да, я потом вас позову.


Хозяйка с тяжелым вздохом выходит. Вера Николаевна вынимает их маленького бокового кармана кофточки большую красную розу, поднимает немного вверх левой рукой голову трупа, а правой рукой кладет ему под шею цветок. Смотрит на спокойное, умиротворенное лицо Желткова долгим взглядом.  Две тихие слезинки стекают из ее глаз. Она раздвигает в обе стороны волосы на лбу мертвеца, крепко сжимает руками его виски и целует его в холодный, влажный лоб долгим дружеским поцелуем.


ИНТ. КОРИДОР – ДЕНЬ

Хозяйка квартиры сидит на стуле с грустным видом. Открывается дверь, выходит Вера Николаевна. Встрепенувшись, хозяйка квартиры встает со стула.

ХОЗЯЙКА КВАРТИРЫ

Пани, я вижу, что вы не как все другие, не из любопытства только.
Покойный пан Желтков перед смертью сказал мне: "Если случится, что я умру и придет поглядеть на меня какая -нибудь дама, то скажите ей, что у Бетховена самое лучшее произведение..." - он даже нарочно записал мне это.

Хозяйка квартиры вытаскивает из кармана кофты листок бумаги

ВЕРА НИКОЛАЕВНА
Покажите…


Рыдание вдруг вырывается из ее груди. Она отворачивается от хозяйки, некоторое время стоит так. Справившись с чувствами, поворачивается к хозяйке.

ВЕРА НИКОЛАЕВНА
Извините меня, это впечатление смерти так тяжело, что я не могу удержаться.


Берет у хозяйки листок и быстрым шагом покидает квартиру.

НАТ. УЛИЦА – ДЕНЬ

Вера Николаевна с заплаканным лицом быстро идет по улице. На нее обращают внимание прохожие. Оборачиваются вслед. Вера Николаевна подходит к экипажу. Открывает дверь. Садится. Извозчик взмахивает кнутом.

ИЗВОЗЧИК
Но, родимые!


ИНТ. ЭКИПАЖ – ПРОДОЛЖЕНИЕ

Вера Николаевна разворачивает листок бумаги. И видит слова, написанные знакомым почерком:


"L. van Beethoven. Son. N 2, op. 2. Largo Appassionato".


НАТ. ДАЧА – РАННИЙ ВЕЧЕР

Экипаж подъезжает к входу. Вера Николаевна выходит из салона экипажа. Поднимается по ступенькам. Дверь открывается, и появляется горничная Даша.

ГОРНИЧНАЯ ДАША
Ой, Вера Николаевна, а к вам только что приехала госпожа Рейтер!

Вера Николаевна входит в дом.

ИНТ. ЗАЛ В ДАЧНОМ ДОМЕ – ПРОДОЛЖЕНИЕ.

Из кресла навстречу Вере Николаевна поднимается пианистка Женни Рейтер. Вера Николаевна бросается к ней, обнимая и целуя ее.

ВЕРА НИКОЛАЕВНА

Женни, милая, как хорошо, что ты приехала! Прошу тебя, сыграй для меня что-нибудь!

Женни Рейтер ласково смотрит на нее.


ЖЕННИ РЕЙТЕР
Что же мне сыграть, Верочка?


ВЕРА НИКОЛАЕВНА
То, что ты больше всего любишь!


ЖЕННИ РЕЙТЕР
Хорошо, дорогая…


Направляется к роялю. Вера Николаевна выходит из зала.


НАТ. ЦВЕТНИК ПОД ОКНАМИ – ПРОДОЛЖЕНИЕ

Вера Николаевна входит в цветник, садится на скамейку. Лицо ее задумчиво и словно овеяно неизбывной грустью.
  Из зала начинают доноситься первые аккорды - той самой Второй сонаты, о котором просил этот мертвец с смешной фамилией Желтков. И на фоне этой бессмертной музыки начинает звучать  голос Желткова.


ГОЛОС ЖЕЛТКОВА
"Вот сейчас я вам покажу в нежных звуках жизнь, которая покорно и
радостно обрекла себя на мучения, страдания и смерть. Ни жалобы, ни
упрека, ни боли самолюбия я не знал. Я перед тобою - одна молитва: "Да святится имя Твое".

Вера Николаевна встает со скамейки и направляется к акации.

ГОЛОС ЖЕЛТКОВА
Да, я предвижу страдание, кровь и смерть. И думаю, что трудно
расстаться телу с душой, но… Прекрасная, хвала тебе, страстная хвала и тихая любовь. "Да святится имя Твое".

Вера Николаевна обнимает акацию.


Флешбек:

Молоденькая девушка – княжна  Вера - идет с бонной по набережной вдоль моря. Навстречу им – молодой Желтков. Пораженный обликом молоденькой княгини Веры, он останавливается и смотрит на нее. Она проходит мимо. Он смотрит ей вслед.

ГОЛОС ЖЕЛТКОВА
Вспоминаю каждый твой шаг, улыбку, взгляд, звук твоей походки. Сладкой
грустью, тихой, прекрасной грустью обвеяны мои последние воспоминания.

Флешбек:

Княгиня Вера и князь Василий стоят в храме перед священником в свадебных костюмах. Священник освящает их брак.

ГОЛОС ЖЕЛТКОВА
Но я не причиню тебе горя. Я ухожу один, молча, так угодно было богу и
судьбе. "Да святится имя Твое".

ФЛЕШБЕК:

Вера Николаевна и Василий Львович входят в ложу в театральном зале. Раскланиваются с знакомыми.

ПЕРЕМЕНА КАДРА

Вера Николаевна в окуляре бинокля – недостижимая и  прелестная…

ГОЛОС ЖЕЛТКОВА
В предсмертный печальный час я молюсь только тебе. Жизнь могла бы быть прекрасной и для меня. Не ропщи, бедное сердце, не ропщи. В душе я призываю смерть, но в сердце полон хвалы тебе: "Да святится имя Твое".

ФЛЕШБЕК:

Желтков стоит в своей комнатушке и смотрит прямо в камеру.

ЖЕЛТКОВ
Ты, ты и люди, которые окружали тебя, все вы не знаете, как ты была
прекрасна. Бьют часы. Время. И, умирая, я в скорбный час расставания с жизнью все-таки пою - слава Тебе. Вот она идет, все усмиряющая смерть, а я говорю - слава Тебе!.."

В кадре появляется черное звездное небо, возникает ощущение полета к далеким мирам, и вот происходит яркая вспышка,- это взорвался залетевший на Землю метеор… И эта вспышка гаснет, гаснет, гаснет – и исчезает навсегда…

НАТ. ЦВЕТНИК – ПРОДОЛЖЕНИЕ

Вера Николаевна стоит, обняв ствол акации. Лица ее не видно, но по сотрясающимся плечам можно догадаться, что она беззвучно плачет. Ее рыдание выдает и мягко сотрясающийся ствол акации, в такт ее рыданию. С акации падают желтые листочки. А музыка продолжает звучать, как и голос Желткова…


ГОЛОС ЖЕЛТКОВА
"Успокойся, дорогая, успокойся, успокойся. Ты обо мне помнишь? Помнишь? Ты ведь моя единая и последняя любовь. Успокойся, я с тобой. Подумай обо мне, и я буду с тобой, потому что мы с тобой любили друг друга только одно  мгновение, но навеки. Ты обо мне помнишь? Помнишь? Помнишь? Вот я чувствую
твои слезы. Успокойся. Мне спать так сладко, сладко, сладко".

Появляется на крупном плане  лицо Веры Николаевны. Оно – в слезах, но выражение лица – светлое и умиротворенное.

НАТ. ЦВЕТНИК – ПРОДОЛЖЕНИЕ

Жени Рейтер выходит из дома. Закатное солнце багряным светом заливает все небо. Под ним, насколько хватает глаз, колышется ласковое море. Жени Рейтер подходит к Вере Николаевне, продолжающей стоять у акации. Видит ее лицо, залитое слезами.

ЖЕННИ РЕЙТЕР

Что с тобой?

Вера Николаевна порывисто обнимает ее, целует. Видно ее лицо, просветленное и благодарное.



ВЕРА НИКОЛАЕВНА
    
Нет, нет, он меня простил теперь. Теперь все хорошо…




КОНЕЦ