Горный центр Шерабад и кишлак Майдан

из повести «НЕ ПАРАДНЫМ КОРИДОРОМ» ISBN 978-5-4491-1164-7 Д21 УДК 821.161.1 ББК 84(4Рос=Рус)6-44 М.: Де’Либри, 2021. — 302с.

Был декабрь. Несмотря на зиму, погода в Сурхандарье редко сменялась на ненастье, оставаясь ведренной: +10 оС.
После месячного курса молодого бойца и принятия военной присяги на Термезском полигоне, Костра, Сидора, Костяна, Стрелу, Руста и Монгола в составе разведроты направили в Горный учебный центр (ГУЦ) Шерабад, расположенный в 89 километрах северо-западнее. Там, в течение двух месяцев предстояла горная, тактико-специальная и огневая подготовки. На вершинах холмов ГУЦ были оборудованы палатки разведывательной и горно-стрелковых рот. Три палатки взводов разведроты стояли особняком на окраине тыльной части горного центра. Вскрай им для занятий по огневой и тактико-специальной подготовке находились стрельбище, и душманский городок, представлявший собой точное подобие афганского глинобитного кишлака с хижинами, строениями и узкими улочками. К расположенным в подоле солдатской столовой, умывальникам и киноклубу под открытым небом с ближайших холмов вели крутые узкие тропы.

КИШЛАК МАЙДАН

Единственным местом рядом с ГУЦ «Шерабад», где вдали от цивилизации теплилась какая-то жизнь, был расположенный в трёх километрах кишлак Майдан. Он раскинулся в подножье гор, вскрай окаймлённого зарослями высокого густого камыша пруда, в котором водились мириады карасей. Рыбу в пруду никто не ловил, оттого что в пищу её не употребляли. Местные жители занимались скотоводством, выращиванием бахчевых культур и фруктов: арбузов, дынь, персиков, абрикосов, винограда, хурмы. Во многом структура шерабадского общества сохранила дореволюционный уклад. Здесь, на самом юге Узбекской ССР, рядом с афганской границей, советская власть была номинальной. Наследие басмачества явствовало здесь до середины 1960-х годов. К примеру, самой статусной персоной кишлака Майдан в середине 1980-х годов был заведующий крошечным продмагом. Он был сыном местного курбаши, перешедшего с ликвидацией басмачества на сторону советской власти. Между тем истрата калорий тяжёлыми физическими нагрузками, отсутствие нормального питания, в особенности мучного и сладкого, наталкивали курсантов-разведчиков на мысль о целесообразности установления с жителями Майдана делового контакта. Почин ждал случая.
С первого же дня курсантской службы на Термезском полигоне Руст расположил к себе экипаж бронированной разведывательно-дозорной машины БРДМ разведроты — двух азиатов: механика-водителя Надира и наводчика-оператора Махмуда, уроженцев Средней Азии, прослуживших к тому времени уже полтора года. В силу азиатской ментальности Надир и Махмуд были людьми благотишными и в бившей ключом жизни разведроты держались особняком. Услышав их меж собой общение на узбекском языке, Руст удивился его сходству с родным татарским и в сжатые сроки решил им овладеть.
День за днём он вслушивался в узбекскую речь Надира и Махмуда, помногу общаясь с ними обоими и кругом их соотечественников во всей части: в столовой, в пункте розлива чая, на ночных земляческих посиделках в пустыне за готовкой плова. Повсюду, куда они его брали с собой. В беседах он фиксировал единство узбекских и татарских слов либо их различие. Услышав какие-то незнакомые слова, Руст неотложно уточнял их значения. Он не стеснялся ошибок в произношении. Говорил, поправлял себя и снова говорил. В кругу узбеков он вёл молвь исключительно на их языке. Как мог. Когда затруднялся подобрать узбекское слово, вставлял татарское. Надо отметить, в большинстве случаев это было к месту, поскольку слова совпадали. Так за короткое время Руст существенно увеличил словарный запас и расширил темы общения. Оценив его усердие в языкопознании, соответствие этикету и приверженность восточным традициям, Надир и Махмуд ввели Руста в узкий круг своеземцев, занимавших в части тёплые хозяйственные места: на складах, в столовой, чайхане. Потенциал по добытию продовольствия для себя и друзей Стрелы, Костяна, Сидора, Монгола и Костра на территории части кратно возрос, решаясь мирным путём.
Поддерживая постоянное общение с Надиром и Махмудом — уроженцами Узбекистана, первый из Кашкадарьинской области, второй — из Бухарской, Руст услышал, как в пылу, однажды, Надир инно назвал Махмуда таджиком. Руст поинтересовался, почему он так говорит узбеку. Надир растолковал: 
— В городской черте Бухары, Самарканда, Термеза, а также в некоторых районах Кашкадарьи, Сурхандарьи и Ферганской долины Узбекской ССР главным языком населения является таджикский, он же фарси. Это их родной язык. Они же фарсы. Живут там издревле, задолго до нашествия в Азию тюркских племён. На фарси говорят в Таджикистане, Иране, Афганистане. Безусловно, в зависимости от региона он имеет различие некоторых слов и в произношении. В Афганистане, например, этот язык называют дари или фарси-кабули. Он один из их официальных языков.
— О! — отрадно воскликнул Руст. — Значит, родной язык Махмуда — это таджикский! И на нём также говорят в Афганистане?! Это же здорово! Получается, мне представился редкий случай нахвататься слов бытового общения и на нём.
Время покажет, что познания узбекского и таджикского языков весьма пригодятся Русту в Афганистане. А пока он усердно штудировал языки в пределах части. Так, волею случая, в один из дней, в беседе с местным жителем — водителем ЗИЛа-водовозки, привёзшим в ГУЦ воду, Руст узнал, что заведующий продмагом Майдана Хамидулла меняет рюкзак урюка на одно не новое солдатское одеяло, но бартер проводится только в кишлаке. В довесок к этому он выяснил подробную локацию магазина и дома Хамидуллы, и безотложно поделился информацией с Сидором, Монголом, Костяном, Костром и Стрелой.
— Одеяла я беру на себя! — посулил Сидор. — На подсоб мне будут нужны две пары рук. К примеру, ты, Стрела, и ты, Костёр.
Так и решили. Вечером после ужина в полковом кинотеатре под открытым небом показывали киноленту «Пираты ХХ века». На её просмотр поспешил весь личный состав ГУЦ, в том числе и заведующий вещевым складом старший прапорщик Несвитайло. Он занял место в среднем ряду и сразу охватился остросюжетностью боевика. Пока Несвитайло сопереживал попавшим в перипетию героям, споркий Сидор вытащил из его кармана связку ключей, открыл амбарный замок вещевого склада и вместе со Стрелой и Костяном вынес оттуда тридцать не новых солдатских одеял. Пока вся рота смотрела фильм, они занесли их в палатку и, плотно забив в шесть рюкзаков, спрятали под койками. Затем Сидор спешно вернулся к смотревшему фильм старшему прапорщику Несвитайло и тишком подложил к его ногам ключи. После вечерней поверки и наступления темноты, дождавшись, пока все заснут, Руст, Костёр и Монгол спешно двинули в путь.
— Парни! — толковал Костру и Монголу пролезший под колючей проволокой первым Руст. — К кишлаку ведут два пути: лёгкий и сложный. Лёгкий простирается по обочине асфальтовой дороги от контрольно-пропускного пункта КПП ГУЦ до восточной окраины Майдана. Он короче и удобнее, но! В дороге весьма вероятны встречи с офицерами части, грозящие большими неприятностями. Сложный пролегает по дну петляющего ущелья от душманского кишлака до стыка с тыльной частью кишлака Майдан. Он длиннее и труднее, но! В числе неугодных встреч никого, кроме шакалов, не предвещает.
— Не! — отверг с улыбкой Монгол. — Неприятности нам не нужны. Предлагаю двигаться по сложному пути. Лучше быть съеденными шакалами, чем обречь всю роту на распекание командиров.
— Соглашусь с тобой, — поддержал его Костёр.
— Хорошо, — резюмировал Руст, — идём по ущелью.
Путь к Майдану освещали яркий полумесяц и россыпь серебристых звёзд. Время в пути пролетело быстро. Спустя сорок минут горы расступились, явив долину. 
— А вот и Майдан! — констатировал Руст.
— Как же в этой непроглядной тьме отыскать магазин, — недоумевал Костёр, — не говоря уже о доме завмага. 
— Надо постучаться в ворота ближайшего из жилищ и попросить хозяев указать нам верный путь, — предложил Монгол.
— Так и сделаем, — согласился Руст.
Руст постучался в прикалиток ближайшего дома. Спустя минуту послышался скрип внутренней двери, и из ворот появился невысокого роста, коренастый бородатый мужчина. Он окинул служивых взглядом и, увидев на их плечах рюкзаки, спросил: «Магазин?» Друзья согласительно кивнули. Мужчина, бросив домашним слово, вышел и повёл их по холмистой местности. Вчетвером они молча спускались и поднимались по узким улочкам Майдана, пока Руст не прервал тишину и не заговорил по-узбекски: 
— Я Рустам, а это Иван и Дархан.
— Моё имя Хасан, — представился проводник и продолжил ход.
Пройдя приблизительно пятьсот метров, Хасан и друзья подошли к высоким воротам, розного габаритами дома. Сильным стуком круглой кованой ручкой в прикалиток железных ворот Хасан разбудил хозяина дома. Спустя минуту к ним вышел среднего роста, смуглый, сухощавый мужчин, с гладковыбритой головой и густой чёрной бородой.
— АсСаламу Алейкум, Хамидулла-ока! — учтиво поздоровался Хасан, истово приложив ладонь десной к сердцу и слегка склонив голову. — Солдаты по вашу душу.
К разговору на узбекском языке тотчас подключился и Руст. Он представил себя, Костра и Монгола, объяснив следом причину позднего визита. Хамидулла зашёл за ключами и, разбудив пятнадцатилетнего сына Халима, соборно с друзьями направился к компактному глинобитному строению, расположенному на куполе ближайшего холма, с вывеской «Магазин». Хасан, посчитавший свою миссию выполненной, собрался было уже уходить, но заметивший это Руст попросил его:
— Хасан! Вы могли бы остаться ненадолго с нами?  Мы хотим вас отблагодарить. И потом, выбраться с вашей помощью из кишлака нам будет гораздо легче.
Хасан замешкался.
— Ну, если Хамидулла-ока не будет возражать, — допустил он, поглядев на завмага.
Хамидулла кивком головы выразил согласие. Когда все уже стояли у магазина, он споро открыл грузный навесной замок, высунул дужку из проушины и, оттянув кованую перекладину, отворил дверь. Пройдя вовнутрь, Хамидулла включил свет и прошёл за длинный деревянный прилавок, вадно призвав Руста выложить на него все одеяла. Тихо напевая, он расправлял и тщательно осматривал в поисках порчи каждое. В итоге, три из тридцати одеял из-за мелких дырок забраковал.
— Итак, — с патетикой резюмировал Хамидулла, — к окончательному расчёту предлагаю двадцать семь рюкзаков урюка!
Руст, едва скрывая радость, вопрошающе поглядел на Костра и Монгола. Они единодушно кивнули головами.
«Неплохое начало, — одухотворился мысленно Руст, — главная задача выполнена! Деловые отношения завязались».
— А три эти, — Руст податно свернул вчетверо забракованные Хамидуллой одеяла и вручил Хасану, — мы с благодарностью передаём вам.
С этим Руст пожал ему руку. Было заметно, что Хасан испытывает лёгкую неловкость.
— Но это ещё не всё! — с усладой благовествовал Руст. — К этому будет и придаток.
В завершение сделки Хамидулла скомандовал сыну Халиму спешно наполнить рюкзаки урюком. Юноша тотчас удалился. Хамидулла, также был рад новому знакомству и общению Руста на узбекском языке. 
— Мой рабочий день ненормирован, — информировал он, — когда дверь продмага заперта, меня можно отыскать дома. Ночью и днём я к вашим услугам!
Спустя короткое время появился Халим. С ним были связанные в цепь пять серых ишаков навьюченных двадцатью семью рюкзаками ароматного урюка. Халим держал за узду головного с готовностью сопроводить Руста, Костра и Монгола с грузом в часть. Поздравив друг друга с почином и выразив желание расширить сотрудничество, участники бартера попрощались. Друзья и Халим оставили Хасана у его дома, дополнив ему в благодарность рюкзак урюка, и торопко втянулись в ущелье.
Ночь шла на убыль. В расположение роты друзьям требовалось вернуться за час до команды подъём. Опоздание грозило столкновением с просыпавшимся по обыкновению раньше времени старшиной Толстопёровым и зауряд с проборкой, экспроприацией урюка нацело. К тому же, по прибытию рюкзаки следовало где-то успеть спрятать. Быстро добравшись до окраины ГУЦ и разгрузив в подоле ишаков, друзья попрощались с Халимом. Костёр и Монгол остались стеречь поклажу, а Руст поспешил зазвать Сидора, Стрелу и Костяна, чтобы поднять всё разом. Спавшая в ранний час рота проснулась от шума при заносе в палатку рюкзаков с урюком. Три из них друзья безотложно поднесли старшине и сержантам, дабы они не изъяли все. Остальные двадцать три распределили по трём взводам роты.
Сотрудничество Руста и Хамидуллы продолжилось, завязавшись в добрые отношения. Хамидулле импонировало, что Руст татарин, мусульманин, говорит по-узбекски и предприимчив. Узнав, что к нему должен приехать отец, Фархад Мисбахетдинович, Хамидулла настаивал, чтобы он непременно остановился в его доме. Впрасол к приезду отца «за успехи в боевой и политической подготовке» командир разведроты объявил Русту трое суток увольнительных. Хотя сутки и неполные: с утреннего развода до вечерней поверки, — ночи нужно было проводить в ГУЦ, всё же времени для общения с отцом было достаточно. По предложению Руста и уговорам Хамидуллы, Фархад Мисбахетдинович остановился в его доме. Вопреки отказу брать плату за проживание и питание Фархад Мисбахетдинович дал согласие, поставив это непреложным условием. Три дня, пока он гостил в Майдане, они с Рустом гуляли по округе, рыбачили на пруду, беседовали за чаем на топчане террасы, выходившей в сад, и много говорили о жизни.
— У тебя нет желания остаться? — спросил Руста Фархад Мисбахетдинович между делом, — Имею в виду, не лететь в Афганистан? 
— Как ты это мыслишь?! — всполошился Руст. — Все мои друзья отправятся за речку, а я останусь служить в Союзе? Это исключено! И прошу тебя, не предпринимай каких-либо действий на сей счёт. Это будет постыдным поступком, за который мне придётся корить себя всю жизнь.
— Ты исполнен романтики! — отметил Фархад Мисбахетдинович. — А понимаешь ли ты, что на войне люди гибнут?! Многие из тех, кому посчастливиться выжить, возвратятся домой искалеченными, как твой безногий дед Ахмадулла или другой твой дед Мисбахетдин, полностью оглохший. Будут среди них и целиком лишившиеся зрения. Ты хочешь себе такой участи?!
— Я понимаю твоё беспокойство, — проникся Руст. — Вместе с тем это моя жизнь. Афганистан — это вызов моему поколению! Почему же я должен быть в стороне?!
— Ну, хорошо! Романтика романтикой, но о нас-то с мамой ты подумал?! — взывал Фархад Мисбахетдинович.
— Не переживайте! Всё будет хорошо! — уверял Руст.
— Хорошо! — отпустил отец. — Я сказал тебе своё мнение. Решай сам! Только гляди, не пришлось бы потом о своём решении пожалеть, — предостерёг отец.
Я не пожалею! — обязался Руст, абие спросив отца:
— А что сподвигло тебя к этому разговору?
Фархад Мисбахетдинович, взял паузу и, нехотя поведал:
— Вчера поздно вечером, когда ты ушёл в расположение роты, мы беседовали с Хамидуллой о жизни. С чего-то вдруг он со мной разоткровенничался и сообщил, что у него есть связи, позволяющие удержать тебя от отправки в Афганистан. Он сказал, что считает тебя перспективным парнем. Ему импонирует, что ты мусульманин, говоришь по-узбекски, учишься в Москве и так далее.   
— Чего же он хотел взамен? — удивлённо спросил Руст.
— Я пропустил подводку к разговору, — ответил отец, — не хотел развивать тему, не зная твоей позиции.
— Спасибо тебе! — поблагодарил Руст.
Вечерело. Неожиданно появилась юная дочь Хамидуллы, Дильбар, принёсшая чайник горячего чая и менажницу, наполненную орехами и изюмом. Зримо ей было лет тринадцать-четырнадцать. Две её сплетённые чёрные косы при движении разлетались по сторонам либо достигали середины присущего Сурхандарье ярко-красного платья куйлак. В тон ему снизу выглядывали короткие, с орнаментальной каймой штаны лозим. На голове Дильбар была расшитая яркими нитками куполообразная тюбетейка дюппи. На протяжении всего времени, пока Фархад Мисбахетдинович гостил в доме Хамидуллы, она старательно ухаживала за ним и приходившим в увольнение Рустом: подавала еду, чай, не переставая хлопотать по хозяйству. Осталось так и неизвестно, что хотел от Фархада Мисбахетдиновича взамен Хамидулла, предлагая помочь его сыну избежать отправки в Афганистан. Но у Руста впереди были большие планы.
Время стремительно шло вперёд. Завершался трёхмесячный курс подготовки в Афганистан. Накануне в ГУЦ Шерабад из Ташкента прибыла группа старших офицеров разведотдела ТуркВО, курировавшая подготовку войсковых разведчиков. По итогам показательных выступлений по тактико-специальной подготовке и рукопашному бою, проведённым в душманском городке ГУЦ, подопечные старшего лейтенанта Ровбы были экзаменованы на высшую оценку. С завершением горной подготовки Сидор, Костян, Стрела, Костёр, Руст и Монгол вместе с другими курсантами из ГУЦ Шерабада возвратились на Термезский полигон и ждали отправки за речку.