Глава двадцать девятая. Месть

На следующий день Фабий вместе с отцом с самого утра работал в лавке. Настроение было превосходное. Папу выпустили на свободу, сняв все обвинения. Табличка, врученная Тигеллином, в стенах тюрьмы действовала поистине магически. Волшебным образом открывала все двери и заставляла всех ее сотрудников действовать быстро и задавать минимум вопросов. Теперь хотелось поскорей выкинуть из головы события последних дней и дела в магазинчике подходили для этого, как нельзя лучше. Хотя забыть хотелось далеко не все и не всех…

Зазвонил колокольчик, подвешенный на входной двери, сообщая о появлении нового покупателя. Повернувшись к нему, Фабий с удовольствием увидел знакомые очертания.

“Туллия!”

Она была одета в длинную, цвета морской волны столу, поверх накинув такого же цвета плащ с капюшоном. На ногах виднелись кожаные сапожки с толстой подошвой, ремешки которых доходили почти до колен. Волосы, уложенные в замысловатую прическу, украшала серебряная диадема.

— Привет, — юная матрона посторонилась, пропуская своего спутника. — Я вам кое-кого привела.

— Цинна! — Фабий, испытал одновременно и облегчение и радость, хотя последнее чувство больше относилось к его дочери.

Он с жаром пожал отцу девочки протянутую руку.

— Рад встрече, — отец Фабия с широкой улыбкой направился к нему. — Наконец, имею честь лично познакомиться с человеком, который верил в мою невиновность и не побоялся меня защищать.

— Вы, разве, еще не знакомы? — Фабий уставился на мужчин, затем перевел взгляд на Цинну. — Вы, что ни разу не зашли к нему в тюрьму?

Тот беззаботно отмахнулся:

— Такие у меня методы. Кстати, я тоже рад тебя видеть. На вилле Сцевина хорошо, но очень скучно.

— Выходит, Диодот не обманул? — Фабий глянул на Туллию.

— Диодот? Тот ушлый сириец? — Цинна покосился на дочь, та кивнула. — Представляете, он напал на меня возле бани. Я зазевался… Да что там. Я совсем не ожидал нападения. Вот и расслабился. А он воспользовался моим беспечным поведением и оглушил, чем-то тяжелым. Голова еще несколько дней болела… Сам виноват. Тебя пугал, говоря, что дело темное и опасное, а сам даже оглянуться по сторонам поленился. Урок мне…

— А что было дальше? — поинтересовался Фабий, прерывая словесные самобичевания адвоката.

— Дальше? Очнулся я привязанным к коню. Вонючему и, видимо, уже несколько дней немытому. Огляделся, как мог, насколько удалось повернуть шею, и понял, что нахожусь уже далеко за городом. Звать на помощь бесполезно, никого поблизости нет, разумеется, кроме везущей меня лошади и ее лысого хозяина. Лошади все равно на мое бедственное положение, хозяин, судя по всему, освобождать меня не собирается. Можно было, конечно, попытаться, но сильно мешал кляп во рту.

Он широко улыбнулся, сверкнув белыми зубами. Было видно, что красоваться перед слушателями с историей своих приключений ему необычайно нравится.

— Вас отвезли на виллу Сцевина? — спросил Фабий и своим вопросом, уже содержавшим ответ, испортил Цинне часть удовольствия.

Адвокат поморщился, но в туже секунду лучезарно ухмыльнулся.

— Туда, именно туда.

— А вы не знаете, по чьему приказу? — уточнил Фабий. — Кто приказал Диодоту вас схватить?

— Знаю, — с нескрываемой гордостью отозвался Цинна. — Я, томясь в плену, времени даром не терял. Диодот мне сам сказал. Отличный, на самом деле, малый. Если бы не работал наемным убийцей, могли стать друзьями.

— Он вам сам сказал? Вот так вот запросто, взял и рассказал?

— Ну, положим, не просто так и желанием не горел. Но путь до поместья Сцевина оказался долгим. Нам стало скучно, разговорились. Он и взболтнул лишнего. Для него лишнего, а для меня информация. У меня талант вытягивать из людей то, что они скрывают.

— И кто же? — нетерпеливо перебил его Фабий.

— Флавий Сцевин. Наверное, в банях Нерона есть сотрудники, работающие на него. Он приказал перевести в Тускул Полимена, узнав, что тот всем подряд болтает о событиях той ночи. Он же и Диодота отправил по мою душу.

— Мы, кстати, видели Полимена, — сообщила Туллия, присоединяясь к разговору. — Жив, здоров. Вскоре возвращается обратно в Рим.

— И как вам в заточении? — Фабий испытывал угрызения совести, что человек помогая ему, оказался в плену у заговорщиков, претерпел опасность и страх лишиться жизни.

— Ничего, нормально, — беззаботным голосом отозвался Цинна. — Еда сносная, времени на досуг предостаточно. Вилла огромная и я мог беспрепятственно гулять по ее территории.

— Не страшно было? Простите, вы все-таки угодили в такую передрягу из-за меня.

— Пустяки. При расчете сочтемся.

— Вас ведь могли убить.

— Могли… Но не убили. И судя по всему, не собирались. Управляющий, бывший там за главного, сказал мне, чтобы я вел себя тихо и мирно. Он проболтался, что держать долго меня не собираются и отпустят на второй день после Цереалий.

— Видимо, заговорщики изначально не собирались вас убивать. Им главное было, чтобы вы не расстроили их планы, расследуя это дело. А вы пытались бежать?

— Пытался, вернее, подумывал. Но вилла хорошо охранялась. Такими черными, как ночь стражниками. Я узнал, что они из какого-то племени, что живет за самым последним порогом Нила. Едва я выходил из дома двое таких постоянно таскались за мной. Лица злобные, отвратительно страшные. Увидишь подобных им во сне, рискуешь не проснуться. А главное — абсолютно не знают нашего языка. Я посмотрел на них и побоялся злить. Попытаешься слинять, а они догонят, окружат, захотят убить, вдруг азарт погони в голову ударит, а ты даже пощады попросить не сможешь, ведь не поймут, дикари.

Фабий хмыкнул, но промолчал. Укорять или тем более стыдить адвоката он не посмел.

— Как вы тогда смогли оттуда выбраться? Как одолели могучих стражей?

— Ты, видать, плохо знаешь мою дочь, — усмехнулся Цинна. — Она столь находчива, что привела с собой солдат, настоящих преторианцев.

На мгновение потеряв дар речи, Фабий взглянул на Туллию.

— Папа шутит, — пояснила та. — Все было совсем по-другому. Никого я не приводила, да и никто из легионеров или в крайнем случае стражников не стал бы меня слушаться и помогать спасать отца. Поздним вечером мы с Варроном подъехали прямо к воротам поместья. Увидели чернокожих охранников, попытались проникнуть на территорию в другом месте. У нас ничего не вышло. Сели решать, что делать дальше. И тут видим по дороге марширует отряд преторианцев. Нам просто повезло. Стражники вмиг присмирели и пока на вилле производился обыск мы отыскали папу и сбежали.

— Теперь ваша очередь, — дождавшись пока закончит дочка, предложил Цинна. — Я понял, ты с моей дочерью выяснил, кто заварил всю эту кашу. По дороге обратно мы говорили о чем угодно, только не о вашем расследовании. Все-таки столько не виделись… Да и с Варроном мы давненько не общались, накопилось множество тем, о которых хотелось поболтать. Теперь было бы неплохо восполнить пробел…

— Охотно все вам расскажу, — согласился Фабий и начал свое повествование.

Время от времени его перебивала Туллия, вставлявшая свои реплики. Вскоре к ним присоединился Феликс, заглянувший в лавку. Он, пытаясь не упустить ни малейшей подробности, принялся всех путать, внося сумятицу, сопровождавшуюся весельем и смехом.

— Значит, Петрония Вера убили свои? — едва Фабий закончил, уточнил Цинна, хмуря лоб и почесывая небритую щеку.

— Когда узнали, что он решил их покинуть и раскрыть заговор Нерону, — пояснила Туллия.

— История достойная стилуса самого Тита Ливия, — подвел итог папа. — Только я вот никак не могу понять, объясните мне, пожалуйста. А при чем тут Марк Нерва? Его зачем хотели умертвить?

— Не убить, подставить, — вздохнув, осипшим от долгого рассказа голосом произнес Фабий. — Фений Руф решил одним ударом устранить двоих мешавших ему людей.

— Он придумал свалить убийство Петрония Вера на Марка Нерву, — добавила Туллия. — Расчет строился на том, чтобы отвести от заговорщиков подозрение в смерти сенатора и одновременно подставить советника императора. Возможно, сюда примешивались и личные цели. Тут я не берусь утверждать наверняка.

— Ты права, — кивнул Луций. — Я слышал, они сильно враждовали.

— По слухам, — сообщил Цинна, — Нерва постоянно нашептывал Нерону, чтобы тот снял Фения Руфа с должности и поставил на его место другого. Вероятно, своего ставленника. Тот в ответ и придумал весь этот хитроумный план.

— Если кому интересно, то я могу попытаться восстановить весь ход событий, произошедших в тот вечер, — Фабий прокашлялся и замолчал на мгновение, давая возможность горлу немного прийти в себя.

Все собравшиеся в лавке дружно выразили желание послушать реконструкцию событий, произошедших в бане. Лишь Туллия, когда смолкли крики, прибавила:

— Начинай, а я тебе помогу.

— Заговорщики знали о пристрастии Петрония Вера по вечерам ходить в термы Нерона. Диодот подкупил слугу Нервы и тот заманил своего хозяина в ту же купальню, в которой в тот вечер отдыхал Вер, предварительно напоив его отравленным вином.

— В вино он подсыпал некое зелье, — пояснила Туллия. — По планам Диодота оно должно было на некоторое время лишить сенатора возможности двигаться, парализовать, или заставить потерять сознание.

— За несколько минут до появления Нервы Диодот вошел в купальню к Петронию Веру и умертвил, удушив или утопив, — продолжил Фабий. — Затем спрятался. Выйти он, скорее всего, не мог или боялся, что его заметят работники терм либо входящий внутрь Марк Нерва, если придет несколько раньше. Нерва вошел, увидел мертвого Петрония Вера, ему стало плохо и он начал терять сознание. Пока находился в отключке, убийца успел покинуть купальню.

— Поэтому Нерва и не видел Диодота, — вновь добавила Туллия. — Он на короткое время потерял сознание.

— В этот самый момент подкупленный слуга поднимает шум и начинает звать на помощь, дескать, произошло убийство, — Фабий начал входить в роль рассказчика и принялся окрашивать свою речь живописными подробностями, красочными сравнениями, то и дело, останавливаясь в самых интересных, интригующих местах, выдерживая эффектные паузы. — Сотрудники бани бегут в указанное им помещение. Но организм Нервы оказался крепким, либо раб что-то напутал и подмешал в вино слишком мало зелья. В итоге Нерва, шатаясь, едва удерживаясь на ногах, по дороге сбивая все на своем пути, сумел выбраться из купальни до того, как в нее ворвались банщики.

— Зато не повезло мне, — грустно улыбнулся Луций. — Я, услыхав шум, кинулся на помощь. Пытался спасти Петрония Вера, думая, что он еще жив, а все подумали, будто я его убил. Спасибо всем вам. Без вас я бы тут не стоял.

Оставив отца рассчитываться с Цинной за работу, Фабий с друзьями вышел на улицу.

— Жаль, что все закончилось, — с грустью в голосе произнес Феликс. — Такое замечательное приключение вышло!

— Для кого приключение, а для кого настоящая драма, — буркнул Фабий, хотя в глубине души был полностью согласен с братом.

— Приключение, конечно, приключение. А как иначе? Все ведь завершилось хорошо. — Губы Феликса расплылись в довольной улыбке. — К тому же мы познакомились с Туллией. — Он вздохнул. — Жаль теперь будем реже видеться.

— Это еще почему? — удивилась дочка адвоката.

— Расследование завершено, причин встречаться больше нет.

— А я думала, мы друзья… — несколько разочарованно протянула Туллия.

— Разумеется, друзья, — вскричал Феликс.

— Друзья всегда отыщут повод встретиться, — улыбнулась юная матрона. — Им и повод не обязателен.

Фабий, молчавший и не вступавший в разговор, толкнул брата в плечо:

— Ты ничего не забыл?

Тот непонимающе посмотрел на него.

— У нас есть еще одно незавершенное дело, — и указал на идущего далеко впереди Лупуса в компании своих вечных приспешников, Гнея и Публия.

Феликс проследив, куда он указывает, хлопнул себя рукой по лбу и, просияв, расплылся в довольной ухмылке.

— Ты прав, как я мог забыть. Пойдем, поговорим с ним.

Туллия лишь покачала головой и тихо произнесла:

— Мальчишки… Что с них взять?

— Папочку отпустили? — злорадно поинтересовался сын виноторговца. — Теперь ходишь довольным? Я всегда подозревал, что наша система судопроизводства несовершенна. Ничего, твой папаша еще обязательно на чем-то подобном попадется. И тогда, уверен, его упекут в тюрьму на более длительный срок.

Гней с Публием, скалясь, заржали.

— Думаю, смеяться тебе осталось недолго, — ласково, словно обращаясь к маленькому ребенку, пригрозил Феликс.

— А еще лучше, — прибавил Фабий, — если ты сейчас возьмешь руки в ноги, прихватишь с собой дружков и быстренько исчезнешь с моей улицы.

— Что? — Лупус побагровел. — Драки хотите? Нарываетесь? — Он обратился к Гнею с Публием: — Видимо, пытаются перед дамой выглядеть храбрецами. — И взглянув на Туллию, прибавил: — Что ты с ними таскаешься? Они ведь неудачники. Лучше давай будешь дружить со мной.

Дочка Цинны промолчала, лишь слегка округлила глаза.

— Давай, Лупус! — принялись подначивать вожака Гней с Публием. — Покажи им.

— И покажу, — тот гордо выпрямился и принялся засучивать рукава туники.

“Уверен, что мы не станем драться. Дает нам время одуматься и сбежать”.

Фабий с ухмылкой наблюдал за его неспешными приготовлениями.

— Скалишься? — огрызнулся Лупус. — Я отучу тебя от такой привычки. Беззубым ртом трудно будет это делать.

— Уверен? — поинтересовался Фабий. — Сейчас ведь все произойдет по-настоящему. А не как тогда, когда ты с Клеоменом, устроил показательное потешное представление.

Лупус мгновенно помрачнел и отступил на шаг назад.

— Ты о чем? — выкрикнул он. — Сейчас! Сейчас я тебе покажу!

Феликс не выдержал:

— Довольно разговоров. Наговорились уже. Фабий, пора и к делу преступать.

— К делу! — выкрикнули Гней с Публием, не предпринимая ни малейшей попытки помочь своему заводиле. — К делу! Пора! Покажи им!

Они явно прибывали в полной уверенности, что Лупус в одиночку справиться с двумя противниками.

— Мы с братом все знаем, — спокойным, лишенным всякого злорадства голосом сказал Фабий. — Ты заплатил тогда Клеомену. Платишь и сейчас. Поэтому он тебя не трогает.

— Лупус, о чем он? — спросил Публий.

— Ни о чем! — втягивая голову в плечи и даже вроде как становясь меньше ростом, отрезал Лупус. — Враки, ты все выдумал.

— Конечно, — согласился Фабий и несильно ударил забияку.

Тот в самый последний момент сумел увернуться, замахнулся кулаком, чтобы ответить, но тут получил от Феликса звонкую оплеуху.

— Как же долго я хотел это сделать, — с чувством произнес брат.

Гней с Публием мгновенно замолчали и в изумлении уставились на Лупуса. Сын виноторговца несколько секунд постоял, затравленно глядя на двоих друзей, и вдруг повернулся к ним спиной и быстро побежал, громко стуча подошвами ботинок по полупустой улице.

— Теперь точно все, — с удовлетворением проговорил Фабий.

Феликс, глядя вслед убегающему, Лупусу посетовал:

— Зря отпустили, надо было все-таки врезать. Он так долго водил всех за нос, что заслужил.

Сокрушенно вздохнул и вдруг неожиданно стукнул себя кулаком по лбу.

— Вот дырявая башка, совсем забыл!

Фабий с Туллией потеряв всякий интерес к удаляющейся фигуре сына виноторговца, заинтригованные поведением друга, с любопытством повернулись к нему.

— Фений Руф арестован, — отвечая на их вопросительные взгляды, пояснил он. — Отец утром рассказал. Представляете, он совсем обнаглел. Не выданный никем из заговорщиков, подвергал их допросам в качестве следователя.

— Мы же говорили о нем Тигеллину, — удивился Фабий.

— Может, он не имел достаточно улик? — предположила Туллия. — И как его все-таки разоблачили?

— Флавий Сцевин сдал, — принялся рассказывать Феликс. — Устал, наверное, надеяться, что тот вытащит и спасет его. Этим утром, Сцевин заявил прямо в лицо начальнику гвардейцев, что ему не стоит столь рьяно вести допрос, ведь он больше всех знает об этом заговоре. И насмехаясь, принялся глумиться, увещевая отплатить признательностью столь доброму, раз он продолжает ему служить, императору. Фений Руф не смог ничего ответить, а принялся запинаться и бормотать нечто непонятное, тем и выдал себя.

— Туда ему и дорога, — облегченно выдохнула Туллия.

— Значит, теперь уже точно все, — подвел итог Фабий. — Приключения, к сожалению, подошли к концу.

— Уверена, с нашими способностями попадать в неприятности нас ждут новые, еще более захватывающие, — предположила Туллия.

— Говори за себя, — с легким высокомерием возразил Феликс. — В отличие от вас я счастливый. И беда всегда минует меня стороной.

Он гордым видом расправил плечи, выпятил грудь и, состроив важное лицо, двинулся вперед по улице. Однако, не сделав и пары шагов, споткнулся и едва не упал.

— Видать, не всегда, — засмеялась Туллия.

Брат обескуражено обернулся, но спустя мгновение его губы расплылись в беззаботной улыбке.

— Нет, я все-таки счастливый, могло ведь выйти и хуже — и тоже захохотал.

Глядя на друзей, Фабий присоединился к веселью. Втроем они медленно двинулись по улице, а вслед им летели озадаченные взгляды высунувшихся из раскрытых окон жителей Рима.

                КОНЕЦ