Художник и пустота

В иссушённом сознании Художника царила пустота. Из пустоты не рождается ничего. Только Хаос возник из неё, если верить грекам.

Художник начертил на середине холста короткую горизонтальную линию. Над ней ещё одну. Ещё. Из пустоты явилась лестница. Ступеньки, зависшие в безвоздушном пространстве.

По ступенькам должен кто-то подниматься. Шаг за шагом преодолевать расстояние на пути к вершине.

                ***

Стук кованого сапога в прогнившую от сырости деревянную дверь каморки нарушил господство монотонного шума ветра в мире звуков одинокого мудреца. Стены его кельи вздрогнули, словно проснувшись после веков безмятежности. Философ оторвался от созерцания истины на дне стеклянного графина, но отвечать на варварское вторжение не поспешил.

Назойливый гость более требовательным стуком напомнил о себе.

- Открывай, старик, дверь вышибу! – к стуку присоединился голос. – Отопри! По камням разберу всю башню! И вытащу тебя, червяк, из твоей долбаной раковины!

- Чего ты хочешь? – с раздражением спросил обитатель кельи. – Убирайся! Оставь меня в покое!

- Поговорить надо! Открывай, не бойся, не трону, - голос за дверью стал тише. – Если откроешь, не трону…

Скрип тяжёлой затворки возвестил о принятом решении мудреца-отшельника. Скрепя сердце, вроде бы в постоянных мыслях о вечности смирившееся с необратимым, снизу вверх оценил он ночного гостя, и сердце предательски замерло. Горящие за спиной свечи смутно проявляли огромный рогатый силуэт.

- Сам диавол! – выдохнул мудрец, и глаза его сделались стеклянными.

- Размечтался, - хохотнул незнакомец и ввалился в келью. Вместе с ним ворвался запах спиртного, дыма и конского пота. Казалось, келья сейчас треснет по швам от непрошеных гостей. При ярком освещении рогатый оказался не дьяволом, а варваром-кочевником, одним из тех, что бродят по королевству в поисках работы или, при случае, лёгкой наживы. – Меня зовут Торлен-хак. Запомнил или повторить? Как слышишь меня, старик?

- Чего ты хочешь? – мудрец мечтал быстрее закончить нелепый разговор и выпроводить варвара на улицу, чтобы вернуться в блаженное спокойствие и одиночество.

- Я хочу… - Варвар поигрывал пустым графином с таким видом, словно намеревался как бы ненароком разбить его. – Я хочу, чтобы ты для меня поколдовал.

- Я не колдун! – старик зашипел. – Думаешь оклеветать меня?!

- У меня есть дела поважнее. В том числе важнее пустой болтовни, - начал снова закипать Торлен-хак. – Так ты будешь колдовать?!

- Я не колдун! – мудрец не выделялся разнообразием ответов, видимо, хотел, чтобы его мысль отчётливо доходила до сознания варвара. – Я. Не. Кол-дун!

Осколки раздражёнными пчёлами полетели в стороны от места падения графина, впивались в стены, отскакивали, вновь падали на пол, по-лягушачьи допрыгивая до места своего успокоения.

- Мне нужно найти человека. Одного подонка из Клайва. Он ходит в костюме зелёного сукна и в такой смешной шапке с пером. У него ещё противная ухмылка… Я прочесал весь Клайв, каждую сопливую мразь расспросил… Из-под земли, но достану подонка. Спать спокойно не могу: так и вижу его ухмылку. Хочу вырезать её и пришить ему на задницу. Надежда только на тебя, колдун. Найди мне его: по картам, в хрустальном шаре, в священной чаше, по звёздам. Честно, никому не скажу, щедрый подарок дам. Хочешь коня? Бери, я имя-то ему дать не успел. Ну? Чего молчишь?

Мудрец напряжённо всматривался в прозрачные остатки графина и, словно в забытьи, ответил Торлен-хаку:

- Ты ищешь… свою смерть, варвар.

Потом он осунулся, весь сжался и превратился в бессловесное существо. Торлен-хак схватил старика за плечи и начал трясти:

- Повтори! Повтори, что ты сказал!

Но на сей раз мудрец этого не сделал. Тряпичной куклой казался он в крепкой хватке варвара.

Торлен-хак отпустил его, и тело старика повалилось на каменный пол, глухо ударившись.

- Задохлик, - сплюнул варвар и побежал по ступеням вниз. У входа в башню его ждал спутник. Торлен-хак оседлал вороного и поскакал прочь, не оглядываясь. – Нас здесь никогда не было, Хальг. Понял меня?!

Его спутник, странствующий рыцарь Хальг, кивнул в ответ, но вряд ли этот кивок за спиной варвара имел хоть какой-либо смысл в кромешной тьме.

                ***

Лестница уходила в никуда и приходила из ниоткуда. Из Хаоса вела в хаос. Но потом пространство вокруг неё материализовалось в длинный путь по кругу. Длинный, но не бесконечный. Первый круг, поверх него второй, поверх второго – третий.

Круг, так похожий на дорогу…

                ***

- Похоже на дорогу, по которой мы проезжали месяц назад, когда ты ещё убил старика в башне, - отметил Хальг, отодвигавший рукой в железной перчатке нависшую над тропой еловую ветвь, согнувшуюся под проливным дождём.

- Да, может, и не убил. Старик! Сердце не выдержало! - пытался перекричать шум ливня и вой ветра Торлен-хак. – А дорога – чёрт знает, все дороги похожи.

«Особенно те, которые никуда не ведут», - закончил про себя варвар. Он давно хотел признаться, что устал от бесконечных поисков. Особенно после зловещих слов старика погоня за «подонком из Клайва» стала терять былой азарт. По дороге они с Хальгом успели набить морды стольким подонкам, вшивым бродягам и зарвавшимся отпрыскам благородных семей в трактирах, подворотнях и даже один раз у стен храма, по поводу и без, что образ главной цели постепенно растворялся в череде жертв, а злость на него стиралась кровью новых обидчиков и случайно попадавших под руку жалких овечек.

Мешало остановиться только одно: как первому признать поражение? Как сказать Хальгу, который так же сильно мечтал намылить шею «подонку из Клайва», что теперь ему придётся искать в одиночку? Хальгу, который разделил его идею.

Его.

Идею, которая их сблизила, подружила.

- Слушай, дружище, когда ты думаешь бросать? – бальзамом на душу варвара полились слова Хальга. Но Торлен-хак не хотел показывать слабость.

- Этот подонок – мой заклятый враг. Пока он жив, как могу я спать спокойно?

- Смотрю я на тебя, и, знаешь, спишь ты будь здоров.

- Вижу, ты устал, Хальг. Из-за поисков у нас мало денег и работы. - Варвар потихоньку нащупывал лазейку. – Давай этот вонючий день с треклятым дождём станет последним. Если боги не пошлют нам знамение, мы оставим поиски и разойдёмся…

В глазах Хальга показалась усмешка, которая, однако, не отразилась на лице.

Торлен-хак отыскал неширокую пещеру, в которой они смогли бы переждать ливень и обсушиться. Хальг отправился на охоту.

Варвар разводил костёр способом, которому в юности обучил его дед, бывалый следопыт-кочевник. Получалось плохо: собранный в пещере хворост и сухой мох не хотели воспламеняться.

Плохо или хорошо, что поиски заканчиваются? Предсказание пугало Торлен-хака, да. Деньги всё чаще попадали к ним в карман путём разбоя, а не честного найма. Этот путь ведёт к верёвке - тоже верно.

Но…

Что останется, когда поиски прекратятся? Нет семьи, дома. Он будет так же разъезжать по королевству, меняя лошадей, зарабатывая деньги, чтобы спустить их разом в придорожном трактире. Кем он станет без охоты за «подонком из Клайва»? Без своего заклятого врага?

- Тут неподалёку город, - Хальг со стекавшими по кольчуге струйками дождевой воды вбежал в пещеру без обещанного ужина, запыхавшийся и возбуждённый. – Город! Там сказали… Там был… Там видели человека в зелёном, с шапочкой и пером. Он пришёл из Клайва!

- О, свиные уши! – то ли молитву, то ли любимое лакомство произнёс варвар, распинывая всё собранное для костра по пещере. – Сейчас мы устроим ему достойную встречу!

Торлен-хак ликовал. Он не знал, чему больше радоваться: грядущему обретению искомого или возможности продолжать поиски. В последнее время он иногда уже стал сомневаться: а есть ли он, этот «подонок»?

                ***

Круговые дороги приобрели оттенки разных цветов. По настроению. Дороги начали пересекаться друг с другом и с собой, внутри них появились тупики и спирали. Дорога бледно-жёлтая, небесно-голубая с лестницами, ядовито-болотная и дорожка из красного дерева. К Художнику пришло озарение: круговые пути – это стены. Полукруглые своды волшебной пещеры, откуда хочется убежать из-за сковавшего душу холодного липкого страха. Убежать в поисках стен, возведённых рукой человека. В какое-нибудь место, где много людей. Например, в трактир…

                ***

В ту ночь они напились. В городе не оказалось и следа «подонка из Клайва», а людей, встречавших его, Хальг так и не сумел отыскать снова. Поиски в очередной раз зашли в тупик, и двое странников зашли в кабак от безысходности.

Дождь прекратился, сгущались сумерки, а в кабаке по-дневному светло, словно ночь не имела никаких прав над праздно пьющими: повсюду свечи, песни, бодрые и весёлые люди, которые и не собираются никуда уходить в эту ночь. Жизнь бьёт ключом.

Войдя в трактир, Торлен-хак тут же обратил на себя внимание публики зычным голосом, громким хохотом и грозным видом. Он вёл себя в питейном заведении, как Дионис на вакханалиях. Угрюмые и тихие пьяницы старались не попадаться ему на глаза, мирно ютясь по слабо освещённым углам. Женщины по очереди присаживались на колени к могучему воину. Зелёные юнцы, раскрыв рот, слушали нелепые истории о его похождениях. Хальг стоял рядом, молча пил вино и поддакивал, когда Торлен-хак просил. Казалось, разочарование дня давно забыто.

Но веселье было внезапно прервано. Варвар увидел кого-то в одном из отдалённых углов.

- Погоди-ка, милашка, - он аккуратно ссадил женщину с колен и направился к старику, спокойно попивавшему ром из гранёного стакана.

– Что, старая развалина, значит, ты не сдох? – спросив старика, он приподнял его за шиворот, вытащив немощное тело из-за стола.  – Значит, могу я тебя ещё раз затрясти до смерти, и ты снова оживёшь? Или всё-таки скажешь, что тебе известно о «подонке из Клайва»? 

Старый знакомый – мудрец – несмотря на сдавившие горло руки, прошептал:

- Ты почти встретился с ней…  Скоро…

Разъярившись пуще прежнего, Торлен-хак потащил старика через весь трактир, распахнул двери и вышвырнул на улицу.

- Сгинь! – дико кричал он ему вслед. – Сгинь во мраке! Пропади, нечистая сила! Я не обращался к тебе никогда. Слышишь? Ни-ког-да!

В ужасе Торлен-хак попробовал молиться, но забыл и слова, и действия. Руки его судорожно искали на теле нужные точки, губы шептали нелепые слова.

                ***

Всё началось с лестницы, уводящей вверх. Она первооснова, к ней и предстоит вернуться в конце. Художник поверх нижних частей круговых путей стал строить дорогу из кирпича. Не из жёлтого, как в сказке, а из мрачно-серого. Неровного кирпича, похожего на хрупкую мозаику. Новая дорога связала на картине всё: и лестницу, и круги, и пещерные своды – в трёхмерное изображение. Теперь-то всё на местах. Теперь-то всё понятно.

                ***

«Теперь-то узнаёшь меня, Торлен-хак? Хотя кого ты вообще сейчас можешь узнать?  Я и сам тебя не узнаю. Где улыбка во весь рот?  Где суровый взгляд для тех, кто шёл против твоих планов? Твоих великих планов…

Ничего нет, как нет и тебя.  Я же знаю: не ты сейчас вот передо мной. Разве Торлен-хак допустил бы, чтобы его заклятый враг сидел рядом? Нет, я бы не застал тебя врасплох. Ты бы вскочил и полез в драку.

А сейчас это не ты, Торлен-хак. Только твоё тело. Мёртвое тело. Недолго оно тебе служило. Ты не жалел его, но часто и любил побаловать… Только всё зря. Р-р-раз – и оно не выдержало. Сломалось. И теперь лежит здесь, пустое и холодное.

Говорят, после смерти душа покидает тело… Интересно, что удерживало её там раньше? И была ли у тебя вообще душа? Кроме желания драться и пить, ты мечтал лишь об одном: найти и убить меня.

Молчишь…

Я закрываю глаза - темно. А есть у души глаза? Может она слышать шум прибоя, чувствовать женское тело, ощущать вкус мёда? Как души воинов должны биться с врагами, как пускать по кругу горячую чашу с вином, как ласкать сидящую на коленях красотку? На кой чёрт вообще нужна вечная жизнь?!

Ты тоже вряд ли жаждал её.
 
Но всё случилось вчера, Торлен-хак. Вроде день как день. Ты ехал на вороном. Даже имени коню не дал. Ты никогда не удостаивал скакунов именами. Они для тебя только вещи. И всякий раз ты менял масть.

За время странствий я выучил твои привычки. 

Привычки уходят вместе с жизнью. 

Да, я знал о тебе многое. Твой заклятый враг… Судьба посмеялась над тобой, Торлен-хак... Ты так долго гонялся за призраком… А я всё время был у тебя под носом. Твой враг – тот, с кем ты делился мыслями, с кем ты ежедневно пропускал не один ковш зелья, с кем ты бок о бок сражался будто бы со всем миром.

Смешно, да? Может, восстанешь из мёртвых и придушишь меня?

«Что-то мне в тебе нравится. Думаю, такому парню можно доверять», - сказал ты при нашей первой встрече. Мне было безумно весело и чертовски жутко. Риск, азарт и предвкушение момента раскрытия превратили мою жизнь в бешеную скачку. И вот он момент. Не такой, как я ожидал. Ты так и не узнал всего.

Ты даже имени моего не знал. Сейчас я одет как тебе привычно: в костюме из зелёного сукна и старой шапочке с пушистым пёрышком на боку. Таким ты меня запомнил. И ещё мою наглую ухмылку. Только при тебе я редко улыбался.

«Подонок из Клайва» - так ты называл меня, да? Ночи напролёт мы обсуждали меня. Мне легко это давалось. Я преувеличивал собственные пороки до невозможности. А ты уж так распекал меня, что я порой чувствовал себя последней скотиной. Жуткий монстр. Пожалуй, можно и жизнь посвятить охоте за такой тварью.

Но я-то ведь таким никогда не был…

Вместе мы объехали полкоролевства в поисках призрака, в поисках моей тени. Я ни о чём не жалею: с тобой интересно было проводить время. Странно, что мы оказались врагами.

Пещера… Только вчера мы хотели остаться здесь на ночь. Деньги на постоялый двор мы тратить не любили. А вот вчерашнюю ночь провели в трактире.

Немного выпили. Я помню твоё вчерашнее лицо: весёлое, полное жизни. Ты отпускал пошлые шутки и чертыхался. Жизнь давала тебе всё, даже призрачную цель. Судьба не заставляла тебя браться за плуг или заняться ремеслом. Буйный гуляка, праздный скиталец – вот весь ты. Был…

Хозяин всюду, куда ни приходил. Ещё бы – кто рискнёт спорить с тобой. Тебе прощалось многое.

Мы вошли в трактир вечером. Наступала ночь и приносила с собой тьму. Знаешь, Торлен-хак, чего я боюсь? Я боюсь темноты. Мне страшно умирать – не хочу оказаться в вечной, кромешной тьме. В трактире ночи словно не было. Где много людей, там всегда светло. 

Перешагнув порог трактира, словно попадаешь в новый мир, - из бесконечного мрака в маленький светлый уголок, бросающий вызов тёмному «воинству». Люди там не спали, последние воины света, готовые ринуться в бой. Кажется, стоит им всем выйти из трактира, затянуть на всю улицу песню - тьма падёт.

Но.. это не так. Это лишь иллюзия…
 
И чем тебе не угодил старикашка в дальнем углу? Он просто поедал сырные крошки. Но ты же привык всюду считать себя властелином… И поплатился.

Может быть, он не понравился тем, что ни разу не улыбнулся, когда остальные ломали стулья и падали от безумного хохота, или тем, что молчал, когда все наперебой врали небылицы. Ты присматривался к нему, потом подошёл к его столику.

– Что, старая развалина, видать, слишком умный для нашего круга? – так, по-моему, ты сказал, потом приподнял старика за шиворот.  – Может, ты больной или прокажённый? 

Тот стал дёргаться, сопротивляться, выкрикивал проклятия, пытался разжалобить тебя:

- Да что я тебе сделал-то, окаянный?! За что ты меня так?.. 

Но последнее почему-то привело тебя в бешенство. Ты просто вышвырнул его. В ночь. В темноту. Выкинул из трактира на улицу. Я бы так не сделал. Я сам жутко боюсь темноты.

Ты выкинул в ночь, отдал Тьме, пусть немощного, но всё же человека.

Я бы так не сделал. 

Пусть нам и не победить Тьму. Мы обречены, но мы хотя бы сопротивляемся.

А твой поступок, он как предательство.

Теперь ты сам ушёл во Тьму, так что ж говорить. Она поглотила тебя. Как и всегда, взяла одного из воинов света.

Наверное, старик был колдуном. Ведь под утро тебя согнуло пополам, мы ушли в пещеру, а я отправился за лекарем.

И вот я и пришёл. Один. Я не нашёл лекаря и не принёс лечебных трав. Знаешь, зачем я вернулся?

Сказать тебе правду.

Я почувствовал: ты не переживёшь этот день. Так и случилось.
 
Нужны тебе лекарства?

Я не смеюсь, Торлен-хак, нет. Я просто боюсь. За одну ночь всё так изменилось!

А ведь ты умер днём. Тьма забрала тебя, а свет не спас. Свет не помог тебе, не поможет он никому. Он видит всё, но не спасает.

Тьма поглотит нас всех…»

                ***

Первый слой завершён. Осталось нанести второй, главный. Художник обмакнул кисть в смолисто-чёрную густую краску и жирной полосой перечеркнул по диагонали созданное творение. Второй линией сотворил чёрный крест. Третьей – чёрное Живете. Четвёртой – чёрную снежинку.

Потом зигзагом начал замазывать рисунок. Полностью. Из угла в угол, безжалостно чёрным цветом. Превращая творение не в пустоту, но возвращая первозданный Мрак. Погружая мир во тьму.