Начало войны, Западные рубежи

                Воспоминания
командира 46 ождбр полковника Смирнова Михаила Сергеевича
командир бригады с 04.07.1944 г. по 07.06.1946 г.

Командир 79 оспждб 5 ождбр ОКЖДВ с 03.12.1940 г. по 28.04.1942 г.
(частично отредактировано)

79-й отдельный строительно-путевой ж.д. батальон в начальный  период ВОВ июнь 1941-апрель 1942 г.

13 февраля 1941 г. 79 оспждб, в составе 5 ождбр ОКЖДВ,  был передислоцирован с Дальнего Востока (ст. Вассиановка ж.д.,   линии Манзовка – Варфоломеевка) на Львовскую ж.д.,  с задачей,  реконструкции существовавших и строительства вторых ж.д. путей.  Пятнадцать суток мчались воинские эшелоны по Дальневосточным и Сибирским просторам на Запад. 11 марта 1941 г. батальон прибыл на ст. Ходоров Львовской ж.д. Моросил мелкий холодный дождь, выходить из обжитых теплых вагонов не хотелось, но вагоны задерживать нельзя и вот батальон под открытым небом. Городские власти отвели под строительство лагеря заболоченный участок на окраине города, и мы быстро построили лагерный городок. Надо отметить, что городские власти встретили наших людей недостаточно гостеприимно. Земельные участки под палатки отводились с большим трудом. Квартиры для офицерского состава вообще не выделялись. Под штаб батальона помещение было занято буквально явочным порядком, в дальнейшем «самочинные» действия командования батальона рассматривались в Дорогобычском обкоме партии.  Выводов сделано не было, но неприятности были.

     Через неделю по прибытии, роты заняли отведенные участки: 1-я командир капитан Коровин – Поток Черче, 2 и 3-я в районе Стрыя разъезд Верчаны, 4-я Ходоров и приступили к строительству 2-х путей. К июню земляное полотно под 2-й путь на участке батальона в основном было закончено. Был выполнен большой объем земляных работ, более 500 тыс. м. куб. Вскоре начали развозить материалы верхнего строения пути. Работы шли успешно, настроение у солдат и командиров было хорошее, только одно нас тревожило – положение с семьями, которые оставались на Дальнем Востоке. Хотелось быть вместе. В то время мы не ждали никакой войны и решение командования о передислокации частей без семей ком. состава для нас было непонятным. Мы все ежедневно наблюдали, как общевойсковые части эшелонами следовали к Западным границам  вместе с семьями. Мы им завидовали и напрасно, потому что вскоре их постигла тяжелая участь. Примерно числа 10-11 июня проходило собрание партактива 5-й ождбр в небольшом городке Збараж в районе Тернополя. Пользуясь присутствием командира корпуса генерала Просвирова Н.А., коммунисты просили ускорить переброску наших семей. Вскоре разрешение на вызов семей последовало. К этому времени почти все командиры подыскали комнаты у населения. Во все концы страны полетели телеграммы с вызовом семей.  Но к нашему счастью пропуска на приезд семей в Западную Украину давались с большим трудом и проволочками, что спасло их от ужасов фашисткой оккупации.
Рано утром 22 июня 1941 г. началась война.

(Зачеркнутое автором дано в фигурных скобках  прим .ИМЗ), воспоминания Фролова П.А.{ В воскресенье 22 июня я, Фролов П.А. а также живший со мной мл. воентехник Литвинов Петр собрались впервые поехать во Львов купить наручные часы. Примерно в 5 утра мы проснулись от взрывов. Подумали, что наши летчики тренируются в бомбометании, где-то вблизи Ходорова был аэродром. Уснуть уже не могли, поэтому оделись и пошли на станцию. Было около 6 утра, мы хотели позавтракать в столовой и ехать во Львов. На перроне ко мне подошел зам. нач. станции тов. Кравченко Александр и взволнованно сказал, что началась война с «германцем». Я не поверил ему, но он показал восстановительный поезд,  который всегда стоял без паровоза, а сейчас в полной готовности с паровозом. Затем предложил послушать разговоры по селектору. Я послушал пару минут, а там дежурные по станциям Галич, Стрый, Рогатин и других докладывали диспетчеру о налетах немецких самолетов и бомбежке их станций. Мне стало ясно, что началась война. На Ходоров еще налетов не было, а взрывы, которые мы слышали в 5 утра, это немцы бомбили наш аэродром, который находился южнее Ходорова в направлении Жидачева. Я бегом на квартиру к командиру части майору Смирнову Михаилу Сергеевичу, который жил с Борисом Саенко. Разбудил, солдат не давал будить, я вошел сам и тихо сказал ему, что началась война с немцами. Ни он, ни Саенко ничего не сказали, молча быстро оделись, и пошли на станцию. Я подвел майора Смирнова М.С. к селектору ,и он 2-3 минуты слушал. Потом положил наушники и приказал мне : «Объявить боевую тревогу». Я бросился к штабным вагонам, стоявшим за восстановительным поездом, там были только дневальные. Послал дневальных за офицерами штаба. Литвинов побежал к своим оружейникам поднял их, в частности старшину Гордеева и рядового Горобченко.  Первым прибежал капитан Дроздовский. Командир части майор Смирнов М.С. и Саенко Б. остались в помещении дежурного по станции, пытаясь связаться с командирами рот, вскоре это им удалось.}
     Командир 1-й роты капитан Коровин доложил по телефону, что на лагерь роты был налет самолетов с черными крестами на фюзеляжах, в результате бомбежки и пулеметного обстрела было убито и ранено 15 чел. солдат  и сержантов роты.
     Командир 2-й роты ст. лейтенант Урусов доложил, что неизвестные самолеты бомбят военный городок в районе г. Стрый а как же лагерь нашей роты, потерь нет.
{ 1-я рота к-н Коровин, 2-я рота ст. л-нт Урусов, 3-я рота к-н Войченко, 4-я рота ст. л-нт Кульпин}
{ Часов в 9 утра,  над станцией пролетело три немецких бомбардировщика Ю-88. Высота 80-100 м. Все мы видели огромные кресты самолетов, поэтому все мы подумали и даже наши пулеметчики, около которых был я и капитан Гусельников Антон Анисимович (пом. по МТО),что это наши санитарные самолеты и не стреляли. А могли бы сбить, так низко они были. О немецких самолетах тогда было представление, что они все со свастикой. Самолеты не бомбили и не стреляли и мирно ушли. На станции ,на платформе одного из эшелонов была 37 мм зенитная пушка, расчет тоже подумал что это наши санитарные самолеты. Спустя 20-30 минут расчет пушки сбил свой самолет У-2, который шел на бреющим полете, он загорелся и упал на эшелон Загорелись несколько вагонов с ручными гранатами. Мы начали растаскивать и тушить вагоны,  набрали много гранат РГД-40, освоили их и стали обучать бойцов как ими пользоваться.}
     Над городом пролетали самолеты с черными крестами. Телефонная и телеграфная связь со штабом бригады отсутствовала. Мною в городе было объявлено военное положение, как старшего воинского начальника. Зенитно-пулеметный взвод прикрывал станцию от воздушного нападения. Командирам рот было приказано работы продолжать с принятием мер боевого обеспечения

     Так для батальона начался первый день войны.

{В 13 часов мы прослушали выступление по радио В.М. Молотова,  обстановка немного прояснилась. Пару дней мы не имели связи с вышестоящими штабами, не знали оперативной обстановки на нашем фронте. }
     В 13 часов мы прослушали выступление по радио тов. Молотова, из которого стало ясно, что на нашу Родину внезапно напал коварный враг – фашистская  Германия. В тот же день на дрезине привезли раненых из состава 1-й роты, которых поместили в городскую больницу. С начальником станции Ходоров я договорился – держать под парами два паровоза и вагоны на случай срочной передислокации батальона по назначению.
     Через 2 дня из штаба 5 ождбр прибыл долгожданный офицер связи и привез приказ, согласно которому наш батальон передавался в состав 1-й ождбр с задачей произвести заградительные работы на головных участках:
1-й участок: Госграница – Лавочное – Тухля – Сколе – Стрый Львовской ж.д., куда вошла основная часть батальона со штабом и командованием.
2-й участок : Госграница – Сянки – Турка – Самбор – Дрогобыч – Стрый. На этот участок была направлена 2-я рота, техническое руководство осуществлял инженер технической части батальона, воентехник 2-го ранга ( теперь инженер-полковник запаса) Фролов Павел Андреевич.
     Погрузка батальона в вагоны была произведена быстро. С собой было взято 15-дневный запас продовольствия, личное оружие и зенитные пулеметы, носимый ж.д. инструмент. Автомашин и тракторов, годных для работы на головных участках не было. Все остальное имущество было оставлено в тылу (Ходоров) под командованием начальника ОВС интенданта 2-го ранга  Киселева. В пути следования, в районе ст. Стрый на эшелон был произведен налет самолетов противника и бомбежка, но все обошлось благополучно, жертв не было и мы проследовали дальше. По прибытии на ст. Тухля, я немедленно связался с начальником боевого участка, командиром 44-й горно-стрелковой дивизии и получил от него указание: До особого приказа никаких заградительных работ на ж.д. участке не производить, так как взрывы мостов и других объектов в нашем тылу могли отрицательно повлиять на настроение наших солдат и частей, ведущих бои на границе. Мосты  охранялись гарнизонами войск НКВД, и допуск к ним нам не был разрешен. Таким образом по сложившейся обстановке на головном участке производить заградительные работы на глубину 10-12 км от границы, как требовал приказ и приложенная к нему инструкция, в первые дни мы не могли.
     В мирное время батальоны ОКЖДВ подрывников – минеров по штату не имели и к производству заградительных работ не готовились. Теперь, уже, будучи на головном ж.д. участке в условиях войны пришлось срочно сформировывать команды подрывников-минеров для ведения заградительных работ. Материальных средств: взрывчатых веществ, средств взрывания и мин батальон не имел. Подрывников - минеров готовили инженер батальона Фролов П.А. и ст. л-нт Чернышев С.  В конце июня меня вызвал начальник боевого участка, ознакомил с оперативной обстановкой и сказал: «Дивизия отходит на новый рубеж, после отхода всех подразделений можно приступить к заградительным работам», или как выразился генерал: «Поднять все на воздух». Трое суток отходили части и подразделения дивизии по дороге вдоль ж.д. пути. Бесконечным потоком шли солдаты дивизии, проходила мощная техника. Без единого выстрела по противнику отходила дивизия,  укомплектованная на 100% личным составом и вооружением по последнему слову. Дивизия покидала сильно укрепленный и давно обжитый боевой район. По словам командира дивизии, через укрепрайон «заяц не мог проскочить, не только какой-то немец». Нам трудно было судить об этом, но видя, как поспешно, без боя отходила такая сила, как-то становилось не по себе. Внутри поднимались вопросы, на которые никто из нас ответа дать не мог. Вслед за дивизией снялась и охрана мостов. Впереди еще вели бои пограничники.
Мы начали готовить большие мосты к подрыванию, используя ВВ и СВ полученные от дивизии. Обстановка в которой оказался батальон была не ясная. Связи с 1-й ождбр не было, посыльные,  направляемые в штаб бригады,  не возвращались. Дополнительных приказов на ведение заградительных работ ни от кого не поступали. Вместе с батальонным комиссаром Толмачевым мы горячо обсуждали – что делать? Какое решение принять? Разрушать или нет? Если – да, то по какому варианту вести заграждение? Если мы разрушим крупные мосты и станции, а вдруг наши части перейдут в наступление, как тогда выйти из такого положения?
      Через некоторое время мимо нас прошли небольшие группы пограничников, и мы остались лицом к лицу с противником. Больше ждать было нельзя, и я отдал приказ взорвать тоннели, мосты, стрелочные переводы на станциях, объекты водоснабжения, разные склады, а остальное сжечь и разрушить механическими средствами.  Итак, началась боевая жизнь нашего батальона. Ведя все заградительные работы в полном объеме,  мы медленно продвигались к ст. Сколе. Впереди на один – два перегона основная часть батальона, а за ним подрывные команды на двух дрезинах Уа с прицепами. На ст. Сколе я, как обычно  подошел к селектору, в надежде с кем-нибудь связаться, и вдруг услышал голос полковника Кабанова П.А., который находился на ст. Стрый и с кем-то вел разговор. Моей радости не было предела! Вмешавшись в разговор, я кратко доложил о своих делах и просил разрешения прибыть на ст. Стрый. Получив согласие я, с основной частью батальона выехал на ст. Стрый. На головном участке Сколе – Стрый остались подрывные команды под руководством ст. л – та Чернышева. На ст. Стрый у полковника Кабанова П.А., который в тот момент являлся уполномоченным при штабе ЮЗФ по вопросам заграждения ж.д. фронта, впервые был ознакомлен с оперативной обстановкой на нашем направлении. От него я получил задание продвигаться в направлении ж.д. станций Стрый – Станислав и далее по обстановке в общем направлении на ст. Жмеринка, где дислоцировался штаб 1-й ождбр. На ст. Стрый, совместно с командиром 77 оспждб к-ном Богатовым Г.Д., я получил приказ произвести заградительные работы на половине ст. Стрый в направлении Станислава, подорвать около 50-ти запасных паровозов, большой мост ч/р Стрый и отходить в направлении Станислава. Почти одновременно с нами на ст. Стрый прибыла группа подрывников, возглавляемая инженером батальона Фроловым П.А., которая действуя на участке: Сянки (граница) – Турка – Самбор выполнила значительную работу, сожгли склад с бензином у ст. Яблонка – Нижняя, взорвали каменный виадук, путепровод на ст. Турка над Стрыем, тоннель у ст. Турка и ряд мостов.
     В дальнейшем инженер Фролов П.А. производил заградительные работы под моим руководством на направлении Стрый – Станислав – Бучач – Гусятин. Надо отметить, что этот тогда молодой офицер проявил себя, как инициативный, энергичный и знающий командир, пользующийся большим авторитетом у солдат и командования батальона.  Всю ночь подрывники взрывали ст. Стрый и запас паровозов, а к утру батальон вышел за ж.д. мост ч/р Стрый. Рядом,  в 10-15  метрах от ж.д.,  находился автомобильный мост,  через который,  непрерывным потоком отходили наши полевые войска и боевая техника. Поэтому взрывать ж.д. мост до прохода всех войск было невозможно. Связавшись с саперами, которые готовили шоссейный мост к подрыванию, договорились о порядке и очередности уничтожения мостов. Часа через три войска прошли, но где-то затерялась пушка большого калибра. Но вот появилась и она, тяжело громыхая гусеницами,  протащил пушку тягач и все затихло. Сначала саперы взорвали свой мост, а потом начали работать наши подрывники.  Вскоре громыхнул взрыв, пролетное строение обрушилось в воду и моста не стало.
     Опять в том –же порядке: л/с батальона со штабом на один – два перегона впереди, а подрывные команды с оперативной группой штаба батальона под прикрытием бронепоезда со ст. Стрый замыкали отряд.
 Фролов П.А.: {На ст. Долина, куда заградительная группа прибыла в 4 утра, нас встретили 4 – 5 солдат батальона, оставленных командиром части м-ром Смирновым М.С.  Старший из них,  передал мне, что на путях стоят вагонов десять с нашими авиабомбами весом по 100 кг, эти бомбы шли в летную часть, а теперь приказано их уничтожить, ни в коем случае не оставлять противнику. Я со старшиной Гордеевым, который возглавлял группу по сжиганию объектов («главный пожарник») и с солдатами,  оставленными для связи, пошли посмотреть бомбы, было темно. Открыли двери одного из вагонов, бомбы лежали в решетчатых упаковках. Никогда с ними дел не имели, поэтому было страшновато. Я начал рассуждать, если их везут в вагонах, которые трясутся и толкают, то они безопасны. Гордеев подтащил одну бомбу к двери и сняли упаковку. Вместо взрывателя была закручена пластиковая пробка. Понял, что можно использовать бомбы для своих нужд как заряд ВВ. Для взрыва нужно положить тротиловую шашку на бомбу. Я решил прицепить все вагоны к своей летучке и использовать их для заграждения. Ознакомившись с устройством бомбы мы все расхрабрились, залезли и осмотрели все вагоны. Нашли в вагоне пулеметные ленты с патронами для авиационных пулеметов. Выгрузили штук 15 бомб, освободили их от укупорки (в дальнейшем ее не снимали – удобнее нести) и заложили 2 бомбы для пробы в водонапорную башню. Нервничали – а вдруг не взорвется? Взорвалась, от башни только кирпичная пыль полетела. После этого заложили бомбы в вокзал, на каждую стрелку по бомбе. Получилось чудесно, вместо стрелки – воронка, ни рельсов, ни брусьев. Крестовины подрывали шашками.  А тротил мы получили только на ст. Турка за Станиславом килограмм 500 }

     Заградительные работы на участке ст. Стрый – Станислав проходили в относительно спокойной обстановке. Мы установили селекторную и телефонную связь с комендантом ст. Станислав, который систематически информировал нас об обстановке в нашем тылу. Впереди и по бокам движения батальона мы высылали группы непосредственного охранения по 5 – 7 человек на удалении до 3 км. Как и на первом этапе мы испытывали недостаток ВВ, и поэтому могли взрывать только стрелки, отдельные ИССО, водонапорные башни. Остальное все что можно, в том числе разные склады сжигались. Очень выручили вагоны с авиабомбами, которые заносили в трубы, водонапорные башни, укладывали на опоры мостов. Взрывали с помощью огнепроводного шнура с детонатором. При подрывании объектов авиабомбами особо отличились старшина Тупкало, который обладал исключительной физической силой, запросто брал 100 кг. авиабомбу на плечо и нес к объекту, младший воентехник Литвинов, оружейник старшина Гордеев, старшина Яресько и много других.
     Вскоре связь с комендантом ст. Станислав прекратилась. Высланная мною разведка по возвращению донесла, что город нашими войсками оставлен, на станции военной комендатуры не обнаружено. Это нас несколько обеспокоило и насторожило, видимо опять что-то случилось на фронте. Особенно удивило поведение коменданта ст. Станислав, который отлично знал, что на головном участке направления Стрый-Станислав ведет заградительные работы железных дорог наш батальон, не посчитал своим долгом ознакомить нас с изменившейся обстановкой перед своим отходом со станции. Видимо не нужная спешка, если не сказать большего – паника владела сознанием коменданта больше, чем служебный долг и чувство воинского товарищества и взаимопомощи.

     Фролов П.А.: { Я прибыл на ст. Станислав ночью с 3 на 4 июля. Там меня ждал ст. л-нт Чернышов Сергей. Он передал приказание майора Смирнова М.С. мне продолжать заградительные работы, как и раньше  в направлении Чертков, Гусятин, но поторапливается. Сказал, что мост через р. Днестр он подготовил к взрыву, поставив на него вагон с авиабомбами и три вагона с бумажными деньгами по 30 руб. из банка г. Станислава. Мы вышли за станцию в направлении города. Темно, кое-где в городе горели пожары. На станции суетился ст. л-нт из комендатуры ВОСО. Он сказал, что тоже ожидал меня. Я удивился, не ожидая такого внимания к своей персоне. Он сказал мне, что ему приказано дождаться меня, после чего уезжать. У него была грузовая машина и несколько солдат. На мост через Днестр я не пошел. Договорились с Чернышовым, что я со своим хозяйством проезжаю мост, потом он его взрывает и догоняет батальон, а я продолжаю двигаться дальше.  Так и сделали. Чернышов мне оставил одну дрезину «Уа» с прицепом, которую он приобрел на ст. Станислав, а сам уехал на второй дрезине догонять штаб батальона. У меня было:  - бронепоезд прикрывать дозоры; - летучка с 10 вагонами бомб; - 3 вагона для солдат и паровоз. Шли сразу за бронепоездом, затем дрезина с прицепом с подрывниками, далее вагоны с оружием, питанием и бомбами. Моим помощником был ст. л-нт Васк Вячеслав Рудольфович, на месте политработника Варламов, присутствовал Борис Саенко,  Литвинов, командир взвода ст. л-нт Шевченко Григорий, л-нт Шангин Костя.  Я с Васком работали посменно.}

     Наше нелестное мнение о коменданте  подтвердились тем, что все входные стрелки со стороны Стрыя были поставлены на боковые пути, вместо главного и закрыты. Нам пришлось их взламывать и переводить в нужном направлении. Станция Станислав была оставлена и военными и гражданским обслуживающим персоналом. В городе было тихо. Кое- где слышались отдельные ружейные выстрелы.
     Фролов П.А.{ Бронепоезд, как я понял мне придали для прикрытия заградительных работ. Он шел с нами со ст. Стрый. С командиром бронепоезда ст. л-том мы быстро нашли общий язык, работали слаженно. Сам бронепоезд и все вооружение и боеприпасы были польские, доставшиеся нам от Польской компании 1939 г. С нами он был до ст. Гусятин, где и остался. Он очень хорошо гонял авиацию. Самолеты летали низко, он приспособился бить по ним шрапнелью из пушек. До нас на ст. Стрый он сбил один самолет, а у нас удачно отгонял фашистскую авиацию.}

(По книге  А.В. Ефимьева «Бронепоезда в ВОВ 1941-1945 г» стр.21 и 22  это был бронепоезд № 77 НКВД, командир ст. л-нт Турганов И.Д. Есть разногласия по тексту книги и командира 79 оспждб, у автора он был построен в Брянске, о 79 оспждб нет ни слова. Прим .ИМЗ)

       Вслед за нашим эшелоном на станцию Станислав прибыл наш бронепоезд, который почему-то застрял на границе и прибился к нам, а теперь замыкал наш отход. После короткого совещания решили отходить по ж.д. в направлении Бучач – Гусятин. Этот отход был сопряжен с большими трудностями, так как ж.д. участка Станислав – Гусятин был буквально забит ранее отправленными составами с эвакуированными грузами.      
      Фролов П.А. {Это тоже вина ВКУ Станислава, Черткова и Тернополя, которые не решили вопрос отправки эшелонов.}
     Эшелоны двигались и стояли с небольшими интервалами до 500 м. Некоторые поезда были брошены, так как бригады были из числа местных жителей, которые разбежались по домам. Пришлось на такие поезда поставить свои команды. Вперед продвигались очень медленно, часто останавливались из-за аварий впереди идущих составов. Восточнее ст. Чертков находился тоннель, за ним ж.д. мост через реку Серет, высотой 40 – 50 м, далее 18- тысячный подъем на кривой. Нами было принято решение тоннель и мост взорвать авиабомбами. Всеми работами руководил инженер батальона Фролов П.А. После прохода летучки, дрезины и бронепоезда, в тоннель с двух сторон были поставлены несколько вагонов с авиабомбами. Дело было ночью с 4-го на 5-е июля. У  моста на всякий случай уничтожили провода связи (перебили из пулеметов бронепоезда). Вагоны с бомбами подготовили к взрыву. Отвели бронепоезд и летучку подальше. На мосту была команда подрывников 80-го оспждб во главе с капитаном, с задачей взорвать мост. У них была 1,5 т. автомашина.  Договорились, что после взрыва тоннеля он подорвет мост. Подожгли огнепроводные шнуры в тоннеле (вагоны застопорили, на каждый вагон по 3 шнура для гарантии), сели в дрезину и отъехали на 1 – 1.5 км. Ждем. Огромный взрыв. Вся масса породы над тоннелем поднялась огромным куполом вверх, а затем с тяжелым грохотом обрушилась. По счастливой случайности за мостом начиналась кривая вправо, за ней и стояла наша дрезина с прицепом (а не на оси тоннеля). Из портала тоннеля, как из гигантской пушки, мимо нас пронеслась струя огня, камней и деталей вагонов, иначе нас просто смело с оси вместе с дрезиной. Затем подошли поближе, в тоннель не заглядывали. Мост был не уничтожен, капитана  из 80 оспждб не было, видимо он уехал с командой, не предупредив нас. Пришлось взрывать мост бомбами, установленными на опоры.

         На рассвете 6-го июля, при подходе к ст. Гусятин вся наша армада эшелонов остановилась. Высланная разведка установила, что впереди в насыпи имелась огромная воронка, около 6 м. глубиной и 15 – 20 м.  в диаметре, а сама ст. Гусятин занята противником.  Как впоследствии было установлено, фашисты заняли Тернополь и перебросили на ст. Гусятин до 800  солдат с минометами и прицепными пушками.  Было принято решение: одной ротой, под командованием начальника штаба майора  Толиманчука А.И. произвести разведку боем. 1-й роте приказано  ликвидировать воронку и восстановить путь. С оставшимися,  3 и 4-й ротой -поддержать 2-ю роту. Противник, имея преимущество в вооружении,  прижал 2-ю роту к земле. Рота залегла и начала окапывается. Вскоре майор Толиманчук А.И. был убит разорвавшейся около него миной. После устранения воронки в насыпи, было короткое совещание с батальонным комиссаром Толмачевым и инструктором политотдела 1-й бригады. Было принято решение пробиться к своим с боем. 1-я рота справа, 2-я рота слева от железной дороги, 3-я рота позади уступом наступать в направлении ст. Гусятин, с задачей сбить противника с восточной окраины города и уничтожить его, обеспечив тем самым движение эшелонов на восток. 4-я рота оставалась в резерве.
     Станковые пулеметы были сосредоточены в центре, под командованием опытного пулеметчика – пом. по хозчасти к-на Гусельникова А.А.  Со штабными документами оставили пом. начштаба к-на Дроздовского.  Начался бой, 1-я и 2-я роты сблизились с противником до 400 м. Пулеметы Гусельникова А.А.  энергично поддерживали наступление огнем, но перевес в огневой мощи был на стороне фашистов, и наше наступление захлебнулось. Артиллерии, минометов, автоматов и гранат у нас не было. Все вооружение у нас состояло из 1000 винтовок Мосина и 4-х станковых пулеметов Максима, в ротах имелось небольшое количество ручных пулеметов ДП. Часам к 15.00, ко мне прибыл ст. л-нт артиллерист, который предложил свою помощь, он сказал, что мы можем раздолбить этих гадов,  в три счета. Оказалось, что в 2 -3 км позади нас находится тяжелая батарея отходящих наших пушек. Я очень обрадовался, немедленно указал ему цели и просил ускорить огонь по врагу.  Он передал данные на батарею, прогремел залп и первые снаряды разорвались в расположении 1-й роты, где было убито и ранено около 10 человек. От такой «поддержки» я пришел в ярость, и чуть не избил ст. л-та, который был просто пьян, чего вначале я не заметил. После этого батарея дала еще залп, снаряды прогудели выше и разорвались далеко в тылу противника. Немцы обнаружили батарею, и закидали ее минами, ст. л-нт был убит, а их машины и прицепы с боеприпасами подожжены. Фашисты вызвали авиацию, но батарея снялась с позиции и ушла.

     Наш бронепоезд, находившийся далеко в тылу не мог поддержать нас своей артиллерией. К исходу дня у немцев появилась авиация, а затем и танки, которые начали обходить нас с флангов. Для нас сложилась тяжелая обстановка и я отдал приказ отойти к нашему эшелону, окопаться и вести огневой бой. В связи со сложившимся тяжелым положением батальона, мною было принято решение: с наступлением темноты оторваться от противника, двигаться в направлении Каменец – Подольска с переправой через р. Збруч, выйти в район ст. Жмеринка, где по нашим данным находился штаб 1-й ождбр.

     До отхода оставалось еще 1.5 – 2 часа, бой заметно стал стихать, немцы решили видимо взять батальон в окружение. На флангах все чаще маячили танки. Меня все больше беспокоило отсутствие батальонного комиссара Толмачева, который еще в начале боя ушел в расположение 1-й роты, затем его видели на головном паровозе, откуда он вел огонь из ручного пулемета. Команды,  посланные на поиски комиссара, вернулись ни с чем.  Время шло, стало темнеть, ждать больше не могли, пришлось отходить без него. Командир бронепоезда попросил 10 человек подрывников, на случай  его уничтожения. Позже подрывники рассказали, что подготовили бронепоезд к взрыву, который до последнего снаряда вел бой с фашистскими танками, а затем взорван, уцелевшие бойцы отошли на нашу территорию.
     Командиры рот получили приказ о порядке движения, и батальон начал отходить по правому берегу р. Збруч на юго-восток. Отойдя километра три, мы обнаружили в лощине какую-то воинскую часть. Высланная разведка донесла, это ж.д. батальон, который находится на отдыхе. Подойдя к ним я познакомился с командиром батальона майором Алексеевым, ( видимо идет речь о командире  67 оспждб 1 ождбр майоре Алексееве С.Е. прим .ИМЗ) который поговорив со мной, вдруг предложил,  прорывается с боем на нашу сторону силами 2-х батальонов, под моим общим руководством. Я его предложение не принял сказав, что мы в течении целого дня пытались пробиться через оборону немцев. А его батальон, хотя и слышал бой,  не помог своим товарищам,  отсиживаясь в кустах. Кроме того мы понесли потери и люди очень устали. Поэтому  в теперешней обстановке (учитывая, что к немцам подошли танки) более целесообразным считаю обойти их на нашу сторону. После этого разговора я со своим батальоном двинулся по намеченному маршруту. Всю ночь мы шли, под утро, отойдя  20 – 25 км от Гусятина, переправились через р. Збруч и вышли на левый берег.

      В последующие дни батальон отходил в тяжелых условиях, продовольствия не было, питались зеленью, горохом и всем, что росло вдоль дороги. Дорога до отказа забита отходящими частями Красной Армии. В это время трудно было поддерживать воинскую дисциплину, некоторые ослабевшие от голода солдаты, особенно местные,  пытались «осесть» в деревнях, попадавшихся на пути. Отдельным лицам это удавалось, но в целом батальон сохранял воинский порядок. Штаб, роты и другие подразделения сохранились. Числа 10 -11 июля мы добрались до ст. Жмеринка, где связались с  оперативной группой штаба 1-й ождбр, и получили приказание направиться в подчинение своей старой 5-й ождбр, которая к этому времени дислоцировалась на ст. Нежин Юго-Западной ж.д.

     Весть о том, что наш батальон снова возвращается в состав 5-й ождбр, необычайно всех обрадовал и воодушевил. Мы были на своей территории и дальше двинулись уже по ж.д. Везли нас долго, и примерно 15 июля батальон прибыл на свой новый участок Бахмач (искл.) – Ромны -  Ромодан (искл.) протяжением 200 км. Я прибыл в штаб бригады для доклада о боевых действиях и состоянии батальона. Мы потеряли до 30% командного состава,  в том числе батальонного комиссара Толмачева – пропал без вести, погибли в бою начальник штаба майор Толиманчук А.И., секретарь партбюро ст. л-нт Перцев, пом. по хозчасти  к-н Гусельников А.А. и ряд других. С поставленной задачей по заграждению ж.д. участков батальон справился. В августе 1941 г. мы узнали, что Главнокомандующий Юго-Западного направления Маршал Советского Союза т. Буденный,  объявил благодарность личному составу за устройство заграждения на этом участке, противник не смог воспользоваться им долгое время.  Батальон кроме личного оружия ничего не имеет, ни инструмента, ни техники.
     Разные мысли бродили у меня в голове, пока я ехал в Нежин. Я вновь и вновь перебирал в памяти свои действия, как командира части, искал свои возможные ошибки, анализировал их. И наконец , пришел к выводу, что несмотря на большие потери, батальон сохранил свою боеготовность В штабе бригады, полковника Кабанова П.А. не было и меня принял полковой комиссар бригады Бакарев П.И. и начальник политотдела батальонный комиссар Камышенцев. Как я и предполагал, приняли они меня холодно, заслушав мой доклад,  обошлись со мной сурово. Вышел я мрачный, в подавленном состоянии. Иду по двору и размышляю, что дальше делать? Вижу, навстречу мне идет командир бригады полковник Кабанов П.А.,  увидев меня воскликнул: « Смирнов, откуда ты? Мы тебя здесь уже похоронили, а ты оказывается жив? Ну,  рассказывай как дела!». Я ему подробно доложил, что произошло за время нашего отхода из Стрыя, и заключении Бакарева П.И. Выслушав меня сказал: « Ничего, духом не падай, бывает и хуже, отправляйся в батальон и продолжай работать, а мы постараемся помочь,  чем можем.» После этого разговора, я воспрянул духом и поехал к себе.

     Батальон занял головной участок Бахмач (искл.) – Ромны – Ромодан (искл.) протяженностью 200 км. Штаб батальона и мостовая рота дислоцировались на ст. Ромны, 1-я и 2-я роты на ст. Григоровка у Бахмача, 3-я рота на ст. Лохвица. Задача – прикрытие ж.д. участка от воздушного нападения противника и обеспечение беспрерывного движения эшелонов. До конца июля авиация противника беспокоила нас мало, и мы целиком занимались боевой подготовкой. Особое внимание уделялось самоокапыванию под огнем противника, использование местности для маскировки и укрытия, перебежки, рытье окопов полного профиля, связи и взаимодействие в бою, оказание первой помощи и эвакуации раненых с поля боя и гранатометание по танкам и много других вопросов на основе опыта боя под Гусятиным. Весь личный состав боевой подготовкой занимался с большим желанием, так как на личном опыте каждый солдат убедился, насколько это важно в бою. Штаб батальона, под руководством врид начальника штаба ст. л-та Васка В.Р., совместно с командирами рот разработал план действия каждого подразделения на случай внезапного нападения противника. Около штаба постоянно стояли в готовности несколько автомашин, на случай внезапной передислокации.

     В августе 1941 г. наше направление приобрело важное  значение,  в деле материального обеспечения Юго-Западного фронта. На ст. Ромны перебазировались ряд фронтовых складов с боеприпасами, продовольствием, ГСМ и ряд других. Участились налеты авиации То на одной, то на другой станции фашисты бомбили эшелоны и транспорты с горючим и боеприпасами. Восстановительные работы на ж.д. и ликвидация последствий бомбежек (тушение пожаров), велись во взаимодействии с местными железнодорожниками, круглосуточно. На ст. Ромны мы совместно с начальником дистанции пути сформировали восстановительную летучку в составе: паровоза серии «Э», 18 т. железнодорожного крана, запаса рельс, шпал, стрелок и скреплений, санитарный вагон. Батальон крайне нуждался в тракторах (их не было) и автомашинах для переброски л/с к объектам восстановления. Получив сведенья о налете противника, восстановительная летучка по «зеленой» выезжала к разрушенному объекту, и через 2-3 часа движение открывалось вновь.

     В первых числах сентября к нам стали проникать слухи о том, что в районе Киева, для наших войск сложилась тяжелая обстановка. Участились налеты вражеской авиации на наш участок. В один из сентябрьских дней к нам в штаб прибыл полковник Пономарев, работавший в аппарате Нач. ВОСО Юго-Западного фронта. Пришел он к нам пешком, усталый и голодный. Это нас насторожило, на наши расспросы об обстановки на фронте, полковник ничего толком не сказал и вскоре уехал на поезде на ст. Ромодан. Через несколько дней от полковника Кабанова П.А. прибыл связной и вручил мне краткую записку, в которой было сказано: «Положение на фронте напряженное, штаб бригады передислоцируется в Конотоп. Действуйте по обстановке».  В тот-же день, противник разбомбил эшелон с боеприпасами, на маленьком разъезде Юсковцы в сторону ст. Ромодан. Я взял с собой два взвода мостовой роты, подтянул 3-ю роту капитана Войченко и выехал совместно с комиссаром на разъезд, для руководства восстановлением. Перед отъездом отдал НШ ст. л-ту Васк В.Р. ряд указаний о приведении всех подразделений в боевую готовность.
     На разъезде, куда мы прибыли с комиссаром Амировым, горел эшелон с боеприпасами, рвались снаряды, обстановка для восстановления была сложная. Паровозом восстановительной летучки и вручную раскатили вагоны, и приступили к восстановлению главного пути. К утру восстановили главный и приступили к станционным путям. В это время меня вызвали к селектору из ст. Ромны уполномоченный особого отдела ст. л-нт Саенко, который сообщил, что в город ворвались немецкие танки, около 30-ти штук и до батальона пехоты. Штаб батальона на автомашинах уехал, остальные подразделения с лошадьми отошли через болото. «Я отхожу к вам по ж.д.» - сказал Саенко.
     Получив такое сообщение, я не знал,  что и подумать. Ведь Юго-Западный фронт находился впереди примерно в 200 км и появление танков противника в глубоком тылу, было просто не мысленным  фактом. Посовещавшись с комиссаром батальона Амировым,  мы решили оставить для восстановления второго пути команду солдат и гражданских путейцев с начальником дистанции пути, а с остальным л/с выдвигаться к ст. Ромны, для уточнения обстановки. Не доходя станции Ромны, у кладбища был глубокий ров, в котором мы расположились и немедленно выслали две разведгруппы с опытными командирами с задачей:  выяснить какими силами занят город и где находится наш штаб и подразделения.  Через  три часа возвратилась первая группа, а затем и вторая. Обе подтвердили сведенья ст. л-та Саенко. В городе шла беспрерывная стрельба, в нашу сторону поспешно отходили разрозненные группы солдат и командиров запасного стрелкового полка. Уточнив обстановку, мы решили отойти за ж.д. мост через р. Сула.  Переправившись через мост, я получил письменное приказание от полковника Пономарева: восстановить ж.д. участок Лохвица – Ромны и эвакуировать фронтовые склады. Он развил бурную деятельность, находясь на ст. Ромодан, но сложившийся обстановки не знал, что склады на ст. Ромны захвачены противником, и выполнение поставленной задачи просто невозможно.

     Исходя из сложной обстановки мы решили: перед мостом через реку Сула расположить взвод ст. л-та Чернышева с задачей, оборонять мост со стороны ст. Ромны, одновременно подготовить мост к разрушению (поджечь).  Остальным подразделениям оказать помощь в эвакуации артсклада на разъезде Юсковцы. Дня 2 – 3 шла эвакуация артсклада, немцы сидели в Ромнах, видимо дожидались подхода своих частей. Один раз они попытались захватить ж.д. мост, но были отброшены огнем нашей команды. Наконец немцы переправились через шоссейный мост и с танками начали продвигаться к ж.д.  Я приказал команде Чернышева отойти к батальону, а мост сжечь. Сухим хворостом  и сеном облитым горючим , мост быстро вспыхнул, в результате нагрева фермы деформировались, и использовать его для пропуска подвижного состава было не возможно. Использовали такой способ из-за отсутствия ВВ. В дальнейшем обстановка сложилась так: немцы со своими танками,  днем продвигались вдоль ж.д. полотна, а наш отряд в количестве до 270 человек производил небольшие заграждения – разборка ж.д. стрелок, сжигание станционных построек, порча имущества связи и отходил на один – два перегона. На очередной станции мы создавали  на ночь опорный пункт, окапывались, готовили бутылки с зажигательным составом, поджидая танки, но немцы ночью не двигались.  Так и играли в « кошки  - мышки» несколько дней. На мой доклад об обстановке и о том, что нашему батальону здесь делать нечего полковник Пономарев отвечал: « Отходите с упорными боями!». Видимо ему очень хотелось боевой славы за счет других.
     Мы продолжали постепенно отходить, ведя во всех направлениях разведку. И вот в один из таких дней в разведку на дрезине «Уа» был послан оружейный техник Литвинов, вместе с уполномоченным особого отдела Саенко. Прошло уже два намеченных срока, а дрезины нет. Послал вдоль ж.д. разведку, которая установила, что дрезина разбита попаданием снаряда, Литвинов,  и водитель  убиты, а Саенко не обнаружен. Возвратился он через несколько дней и рассказал подробности гибели сослуживцев. Пройдя километров 10, дрезина наткнулась на немецкий танк, который выстрелом из пушки попал в дрезину. Литвинов и водитель были убиты, а Саенко выбросило их кабины,  и он отполз в болото у насыпи, где просидел до вечера, а с наступлением темноты ушел в направлении Ромодана. Одна из боковых разведгрупп доложила, что немцы продвигаются в сторону Полтавы. Стало ясно, что нам необходимо срочно отходить. Посадив л/с в вагоны, мы спешно направились в Ромодан, где я установил связь с каким-то ж.д. батальоном. Ознакомив командира батальона с обстановкой на ж.д. участке Ромодан – Ромны, мы немедленно со своими людьми выехали в Полтаву, и далее в Харьков. Не доезжая Харькова,  я остановился, собрал своих людей из подразделений, которые самостоятельно выходили  с боями из окружения на сборный пункт. Там я узнал у коменданта станции дислокацию штаба 5 ождбр и выехал на ст. Белгород. Из этой операции батальон вышел без больших потерь, но все же они были, главным образом за счет 1-й и 2-й роты, которые были окружены, и с боями отходили из района ст. Григоровка ( в 19 км от Бахмача) в обход ст. Ромны в направлении Харькова. В одной из стычек были убиты командир 2-й роты ст. л-нт Урусов и  л-нт Косолапов, а его родной брат с тяжелыми ранениями попал в плен, и только в 1945 г. был освобожден нашими войсками. Штаб, мостовая рота и хозяйственные подразделения, а так же лошади отошли без потерь.
     Штаб 5 ождбр размещался в большом селе рядом с Белгородом, там я получил новую задачу на прикрытие и заграждение участков: Белгород – Харьков, Белгород – Курск и Белгород – Купянск, с дислокацией штаба батальона на ст. Белый Колодезь в 64 км от Белгорода. На новом участке работа по восстановлению пути после бомбежек шла обычным порядком. Большие изменения произошли в организации заградительных работ. Мы получили не мало различных видов мин, взрывателей и приличное количество ВВ. Нам было приказано составить планы по заграждению и схемы использования мин по объектам на участках. Были сформированы специальные команды минеров – подрывников, велось организованное их обучение. По всему чувствовалось,  что Железнодорожные войска начали воевать на магистралях обдуманно, по плану, более грамотно, опираясь на солидную материальную базу. Значительно улучшилось руководство со стороны штаба бригады.
     В октябре 1941 г. фронт придвинулся вплотную к Белгороду, подступы к которому обороняла измотанная в предыдущих  боях стрелковая дивизия. Мы в полной готовности ожидали разрешения на производство заградительных работ от начальника боевого участка.

 Фролов П.А. ( Когда мы были уже на ст. Кшень, то там оборонялась кажется 113 СД Родимцева, при нас ей присвоили, одной из первых звание Гвардейской, кажется 7-й это по моему она обороняла Белгород.

     В Белгороде был штаб 21-й армии, командарма генерал-лейтенанта Гордова, я лично у него получил письменный приказ на разрушение участка от ст. Болховец – Белгород, самой ст. Белгород и далее на Курск и Купянск. Получив эту бумагу, я принес ее командиру батальона, и он по селектору передал  Чернышеву в сторону Курска: «Ломать все». А мне разрушать в сторону Крейда – Разумное – Топлинка – Нежеголь – Волчанск, и ст. Белгород – пассажирская. Белгород – Сумовская разрушал, кажется 77 оспждб. А история подписания этого приказа была такая. Сначала я приехал к командиру дивизии полковнику Войцеховскому, но он на словах разрешил, а подписывать не хотел, сильно ругался. Тогда я поймал командарма Гордова, когда он садился в бронеавтомобиль ( штаб передислоцировался) и подписал его. Этот приказ, уже после войны я передал в штаб Железнодорожных войск Антипину.)
     И вот в один из дней, под вечер стрелковая дивизия стала отходить на новый рубеж, а наши подрывники приступили к минированию и подрыванию объектов. К утру заградительные работы по Белгородскому узлу были закончены, и подрывные команды отошли за р. Северный Донец на разъезд Крейда.  Вскоре немцы переправились через реку по автодорожному мосту,  и подошли к ж.д. на дистанцию 500 – 600 м начали обстреливать нас из минометов( этот мост не находился в зоне нашей ответственности). На ст. Белгород мы взорвали путепроводы, электростанцию у моста через Северный Донец и сам ж.д. мост ( 2 км).  Элеватор с зерном на разъезде Крейда горел уже несколько дней. Далее были взорваны мосты 31 км через реку Нежеголь и 46 км ч/р Волчья у Волчанска.
     Мы отошли на ст. Волчанск, вскоре туда прибыл кавкорпус генерала Белова. Я прибыл к нему в штаб, представился и доложил о задачах батальона. Генерал предупредил меня, что его корпус будет вести оборонительные бои, и мы без его разрешения объекты не взрывали. Через 2-3 дня корпус начал отход, и я получил разрешение на производство заградработ Бронепоезд, действующий  на нашем участке, в последний раз громыхнул своими орудиями и убыл, мы приступили к выполнению поставленных задач. Закончив заградительные работы на участке Волчанск – Купянск, батальон получил приказ,  отправится на ст. Отрожка  ( у Воронежа). Штаб бригады дислоцировался на ст. Лиски.
     В 1941 – 1942 г. стояла очень холодная зима, л/с батальона жил в вагонах и занимался боевой подготовкой.  Авиация противника появлялась редко, так как основные силы у немцев были стянуты под Москву. В начале декабря батальон был переброшен на головной участок  Мармыжи – Кишень западнее Косторное и приступил, совместно с мостопоездом к восстановлению моста ч/р Кишень, отверстием 70 – 80 м, высотой до 15 м. Предварительно мы восстановили путь, разрушенный кажется 17 ождбр при помощи путеразрушителя «Червяк» на перегоне Кишень – Мармыжи, и в последствии до ст. Черемисиново. Замерший песчаный балласт  пришлось долбить, как скальный грунт, для каждой шпалы. Это была очень трудная работа. Мост был крайне необходим начальнику боевого участка для пропуска  бронепоездов, которые должны поддерживать наступление дивизии в направлении ст. Мармыжи и далее за реку Тим на ст. Щигры. С восстановлением ж.д. моста батальон столкнулся впервые, но несмотря на отсутствие опыта, тяжелые зимние условия, а так же некоторой боязни при решении отдельных технических вопросов, при помощи руководства мостопоезда  -  мост был восстановлен в течении 10 суток.

( Через несколько  дней после восстановления, мост ч/р Кишень начал постепенно клониться по направлению течения, т.е. влево по направлению  Касторная – Курск. Путь на мосту в плане искривлялся. Его перешивали, но через 2-3 дня перешивка пути уже не помогала, создавалась угроза безопасности движения поездов. Ряжевое основание мостовой рамной опоры подмывалось со стороны кормы ряжа. Каменная наброска не помогала. Было решено закрыть перегон, снять краном пролетное строение и выровнять рамную опору. Для этого требовалось 3 – 5 суток, чего нам командование давать не хотело, но делать было не чего, нужно было закрывать движение и мостопоездом выполнять эту работу. В это время ко мне подошел  инженер батальона Фролов П.А. и предложил свои соображения по ремонту моста. Он предложил,  подвести рельсовый пакет под наклонившейся конец рамы, поднять раму паровозными домкратами, и подложить под концы рам прокладку нужной толщины, а путь снова перешить. Домкраты и шпальные клетки не убирать, если наклон будет увеличиваться, то увеличивать толщину прокладок. Это давало возможность устранять неисправность за одну ночь. Я одобрил это решение. Рота капитана Войченко за одну ночь исправила мост. Утром инженер Фролов П.А. доложил о готовности моста к пропуску бронепоездов. Командир бригады полковник Кабанов П.А. приказал мне премировать Фролова П.А. и Войченко.( из записей можно разобрать что премировали водкой  прим .ИМЗ).
      Как только мост был восстановлен и пропущены  бронепоезда, дивизия перешла в наступление и освободила ст. Мармыжи. Немцы откатились за р. Тим и заняли подготовленную заранее позицию за ж.д. разъездом Головинка линии Мармыжи – Курск.
     В связи с наступлением наших войск потребовалось сформировать команду технической разведки.  В батальонах ОКЖДВ их не было. Такая команда была сформирована. Начальником команды был назначен инженер батальона Фролов П.А.  В нее вошли, военврач Хохолкин, ст. л-нт Шевченко Григорий, л-нт Шанчин Константин и другие офицеры, также около 20-ти сержантов и солдат. Команда произвела разведку ст. Мармыжи, перегона Мармыжи – Черемисиново и моста на этом перегоне ч/р Тим. Мост был взорван нашими войсками при отходе в ноябре 1941 г. и немцами  не восстанавливался и дополнительно не разрушался. (Техразведку моста ч/р Тим производили ночью, был сильный мороз, толщина снежного покрова достигала 0.5 м. В процессе разведки Фролов П.А. случайно обнаружил на снегу тонкую проволочку. Он подал команду стоять на месте и внимательно осмотреться. Обследовав,  куда ведет поволока, Фролов  нашел выпрыгивающую мину. Вокруг было обнаружено несколько десятков мин с натяжными и нажимными взрывателями. Несколько мин было подорвано веревкой с «кошкой», а несколько обезврежены. К утру,  разведчики вернулись на ст. Мармыжи с минами, и ознакомили с устройством их меня и полковника Кабанова П.А. Это были первые мины обезвреженные нашими минерами. В конце января 1942 г.  инженер батальона Фролов П.А.  убыл , для дальнейшего прохождения службы в штаб Юго – Западного фронта ЖДВ, где посвятил себя вопросам заграждения и разминирования.)

       Батальон разместился в населенных пунктах в районе ж.д. моста ч/р Тим, штаб батальона на ст. Черемисиново. Наш батальон стоял на боевом участке 13-й Гвардейской стрелковой дивизии полковника Родимцева, которая в январе на этом участке перешла к обороне.  Мост общей длинной около 50 м, высотой порядка 10 м, глубина реки 5-6 м, толщина льда около 2 м. Металлическая ферма с ездой по низу, перебита по середине, устои разрушены частично. Ферма своими концами ушла глубоко в воду и вмерзла в лед. Проектом восстановление предусматривалось подвести ряжевые опоры, поднять части пролета, а середину заполнить пакетом из двутавровых балок. Такой способ восстановления не оправдал себя, так как требовал  много времени и усилий. В дальнейшем мы делали  рамные опоры на свайном ростверке, а пролеты перекрывались готовыми фермами 30 м и пакетами из двутавровых балок.
     Восстановление подходило к концу,  и немецкая авиация все чаще стала производить налеты на нас. В один из солнечных дней на мост приехали командир 5-й бригады полковник Кабанов П.А. и полковой комиссар Бакарев П.И.,  осмотрев работы, они собирались уезжать в штаб бригады, когда в воздухе появились три вражеских  самолета. Они начали заход на мост и сбросили бомбы, мы укрылись у мостовых опор и наблюдали за бомбежкой. На этот раз все обошлось хорошо, потерь и прямых попаданий не было.
      После восстановления моста,  на ст. Черемисиново прибыл бронепоезд, который стал ежедневно выходить на передовую,  по линии семафоров разъезда Головинка (входной был наш, а выходной  со стороны ст. Щигры в руках противника) и прямой наводкой вел сосредоточенный огонь по немецким укреплениям.  3-я рота капитана Войченко обеспечивала бесперебойную боевую деятельность этого бронепоезда. Ежедневные огневые налеты доставляли немцам не мало хлопот. И вот в начале февраля 1942 г. немцы поймали бронепоезд в ловушку:  как только он подошел к разъезду и открыл огонь, фашисты сосредоточенным огнем своей артиллерии перебили ж.д. путь позади него, а затем и впереди, лишая бронепоезд маневренности. Воспользовавшись этим,  немцы сконцентрировали весь огонь на бронепоезде, разбили бронепаровоз и одну бронеплощадку. Экипаж потерял 12 человек убитыми, оставил машину и отошел на базу на ст. Черемисиново. Создалось положение, когда немцы могли захватить бронепоезд, чего мы допустить не могли.  Работавший вблизи командир взвода 3-й роты ст. л-нт Московченко, немедленно вместе со своими солдатами занял оборону вокруг бронепоезда и доложил в штаб батальона. Операция по выводу бронепоезда из- опасной зоны была поручена командиру 3-й роты капитану Войченко.  Днем подойти к нему было не возможно, так как немцы очень точно поражали минами любого человека появившегося вблизи. Все работы велись ночью,  и бронепоезд выводился по частям. Через 2-3 дня он был полностью выведен из опасной зоны. При спасении бронепоезда особо отличились командир 3-й роты капитан Войченко, политрук роты Дуняхин, машинист паровоза «5273-ЭГ» ст. с-нт Орлов Алексей Алексеевич ( ныне инженер – подполковник),  ефрейторы Арапов Иван и Коголкин Сергей. Все они были награждены правительственными наградами.

     В апреле 1942 г. я был назначен начальником штаба 46 ождбр, а 79 оспждб продолжал свою славную боевую деятельность в составе 5-й ождбр.


 Полковник Смирнов Михаил Сергеевич после войны проживал в г. Ленинграде. Тетрадь с его записями хранится в фондах «Историко-Мемориального Зала ЖДВ»  Лектор  ИМЗ ЖДВ Петропавловский В.Н.