Предания старого храма

      Примерно в десяти километрах от города Ясногорска, районного центра в Тульской области, располагается село Машково. В нем находится старая заброшенная церковь. Без куполов и крестов, опустошенная и разрушенная, доживает она свой век, разделив печальную судьбу многих храмов России. Эта Троицкая церковь не только архитектурный памятник, но и безмолвный свидетель прошлого, ее стены до сих пор хранят множество преданий. Некоторые истории – наши семейные реликвии, связанные с той церковью и ее прихожанами, они передавались из поколения в поколения. Эти и другие документально подтвержденные рассказы я поведаю нашему читателю.
      Раньше, в Машкове, неподалеку от ныне стоящего храма, на косогоре через живописную реку Беспуту была другая деревянная церковь во имя Покрова Пресвятой Богородицы (ее описание не сохранилось). За долгое время существования она начала приходить в ветхость, возникла реальная угроза ее обрушения. Тогда владелица села Аксинья (Ксения) Ивановна, жена бригадира (воинское звание в вооруженных силах выше полковника и ниже генерала-майора) Н.Г.Челищева, которая проживала рядом с церковью в своем господском доме, забила тревогу. Она регулярно посещала все церковные службы, слыла примерной прихожанкой, и ей была не безразлична дальнейшая судьба этого храма.
      В 1795 году, задумав богоугодное дело, она решила возвести более добротную – каменную церковь на месте старой. Чтобы построить тот или иной храм, нужно было заручиться храмозданной грамотой, которая давала письменное благословение от епархии на постройку культового сооружения. Вскоре Челищева занялась бумажными хлопотами и перепиской с различными инстанциями. Первая попытка оказалась неудачной, ей отказали по причине малого прихода церкви. Уже будучи в возрасте, эта женщина не опустила руки, она продолжала действовать.Вскоре удалось прикупить у одной помещицы недостающих крестьян с целью увеличения прихода для будущего храма. Наконец-то свершилась мечта Аксиньи Ивановны: она со второй попытки в 1797 году получила вожделенную грамоту, дающую ей право на построение в селе каменного храма в ознаменование Живоначальной Троицы с двумя приделами – Покрова Пресвятой Богородицы и Николая Чудотворца.
      В селе Машково был дан старт возведению нового храма, работа пошла полным ходом. Строительство велось в основном на средства Аксиньи Ивановны. К сожалению, не суждено было ей увидеть свое детище – госпожа Челищева скончалась. В память о ней на южной стороне стены храма была надпись, гласящая: "Сей храм начала строить в 1799 году бригадирша Ксения Ивановна по отцу Яковлева, а по мужу Челищева, по смерти ее довершил и освятил в 1805 году двоюродный ее брат, статский советник П.Д.Хвощинский (один из совладельцев с.Машкова). Кто из смертных сие станет читать, тот должен о себе размышлять, что ты здесь живешь не вечно, дни твои летят скоротечно, в храме хвалу Богу воздавай и умершие души поминай, они на премудрость творца взирают, поют со ангелы, тебя ожидают". Это своего рода наставление заставляло каждого прихожанина, который входил в этот храм, задуматься о смысле жизни.
      В течение последующего полувека храм медленно разрушался, на стенах культового сооружения появились разломы, образовавшаяся трещина на колокольне постепенно разрасталась. Одной из главной причин разрушения храма стала деформация грунта под воздействием протекающей реки Беспуты. В сложившийся критической ситуации тогдашний владелец Машкова отставной полковник Петр Иванович Крюков (тульские помещики Крюковы считались храмостроителями и занимались благотворительностью) уделил этому особое внимание, он надежно укрепил фундамент храма. Предыдущий храм был больших размеров и требовал громадных денег для капитального ремонта. Тогда Крюков перестроил большую церковь, при этом разобрав старую колокольню, возвел новую и пристроил ее к фасаду. В 1861 году, перестроенный каменный храм был освящен епископом Тульским и Белевским Никандром во имя Святой Живоначальной Троицы и открыт для посещения. Перед взорами прихожан предстала красивая пятиглавая церковь в русско-византийском стиле, ставшая настоящей гордостью сельчан. Внутри и снаружи она была оштукатурена и окрашена красной и местами белой краской. Храм был увенчан куполом. На всех главах Троицкой церкви сверкали позолоченные кресты. Новая колокольня, пристроенная к трапезной, удачно вписалась в ансамбль храма. Ее украшал шпиль с позолоченным крестом, а шесть разных колоколов, висящих на колокольне, своим мелодичным звоном созывали людей на богослужение.
      В селе Машкове более двух с половиной веков жили мои предки. Приходский Троицкий храм был духовным центром села и всей округи, здесь служили Божественную литургию и причащались Святых Христовых Тайн, крестили и венчали, отпевали и исповедовали сельчан.
      Из числа моих предков, живших в этом селе, прабабушка Анисья Абрамовна была глубоко набожная и добрая женщина. Уроженка соседнего села Теляково, она со своим будущим мужем Александром Дмитриевичем обвенчалась в машковском Троицком храме в 1899 году. Поселившись в доме мужа как раз напротив церкви, она туда постоянно наведывалась, не пропускала ни одной церковной службы, внимательно следила за ее ходом. Как-то раз крестили детей. Священник спросил, как зовут очередного младенца. Ему ответили, что Александра. Тому послышалось – Александр, значит, мальчик. Громким басовитым голосом батюшка возгласил: "Крещается раб божий Александр, во имя Отца, аминь...". Затем был совершен обряд миропомазания и священник отнес младенца в алтарь. После службы бабушка Анисья подошла к священнику и шепнула ему на ухо: "Батюшка, а ведь Вы сегодня через алтарь водили не Александра, а Александру". Священник побледнел и стал сокрушаться: "Боже, что я натворил!" Немного остыв, служитель храма нашелся: "А вы знаете, что на светлой Седмице Пресвятую Богородицу за руку ввел патриарх в алтарь, но это не вошло в канон Нового Завета".
      Бабушку Анисью с большим удовольствием сельчане неоднократно приглашали на крестины в качестве восприемницы. Она стала свидетельницей закрытия и разграбления Троицкого храма в 30-х годах прошлого столетия, это стало для нее личным потрясением. Как-то проходя мимо церкви, один из внуков Анисьи Абрамовны наткнулся на кучу мусора, разбросанного на территории бывшего храма. Его внимание привлекла валявшаяся доска с загадочными инициалами "А.Е.Н.". Он думал, кто бы это мог быть, решил отнести доску домой и поделиться находкой с бабушкой Анисьей. Увидев находку, она воскликнула: "Это же инициалы моего отца Абрама Егоровича Новикова, он слыл в машковской округе отменным плотником. Его охотно приглашали для постройки новых изб, а также для изготовления и ремонта деревянных куполов храмов".
      Бабушка Анисья рассказывала и такую историю. В Машкове в отдельном доме недалеко от храма проживал священник Павел Мещерский, волей судьбы ставший одним из последних настоятелей Троицкого храма. Прихожане любили батюшку за его добрый нрав и безотказность. Возле дома священника рос дивный яблоневый сад. Очень ухоженный и насчитывающий несколько сортов яблонь, он был прекрасен в любое время года. Сельчане, проходя мимо, останавливались около его дома, восхищаясь садом. Весной его яблони распускались нежными белыми, бледно-розовыми и красными лепестками, летом радовали первыми разноцветными яблочками, в унылую пору осенью поднимали настроение золотым листопадом, а зимой –белыми шапками снега на ветках. Ни для кого не секрет, что все местные мальчишки обожали воровать всякие фрукты в чужих садах, но больше всего дети любили наведываться по ночам в этот сад. Отец Павел нередко замечал это, но молча наблюдал за их шаловством, некоторых он запомнил в лицо. Как-то днем Павел Мещерский встретив одного из них, поманил его пальцем. Мальчишка пугливо подошел, однако отец Павел не стал ругать его или драть ему уши, а всего лишь тихо произнес: "Зачем ты так некрасиво поступаешь, воруешь яблоки в моем саду. Лучше попроси, я бы и так разрешил тебе их нарвать". А в один из августовских дней в праздник Спаса отец Павел ранним утром выложил пахнущие медом яблоки на стул у своего забора. Это стало его неизменной традицией – каждый год дарить фрукты из своего сада, а любой желающий среди сельчан мог взять и откушать их. А его воспитательная работа с мальчишкой принесла свои плоды, ребята перестали лазить, а некоторые даже приходили к нему домой помогать по хозяйству.
      В Троицком храме летом 1916 года крестили моего деда Николая Александровича, среднего сына прабабушки Анисьи. С ним произошла интересная история. В этот день обряд крещения должен был проводить дьякон, так как священник Павел Мещерский отъехал в епархию. Но он неожиданно вернулся и проводил обряд сам. В отличие от дьякона, который самолично давал младенцу имя из перечня имен святых в церковном календаре, отец Павел всегда спрашивал родителей, какое имя они желали бы дать ребенку из тех, что перечислены в святцах. Родителя деда попросили наречь сына Николаем (в честь святого Николая Кочанова). Если бы крестил дьякон, то наверняка выбрал бы имя в честь высокочтимого Пантелеймона-целителя.
      Таким образом, отец Павел своей рукой предначертал моему деду другую судьбу. Она уготовила Николаю Александровичу долгую жизнь, серьезные испытания на прочность. Про свое чудесное спасение на фронте он нам неоднократно рассказывал, а мы, его внуки, слушали в то советское атеистическое время и удивлялись, как такое могло произойти. "Когда я уходил на фронт в 1941 году, моя мать благословила меня и положила в карман гимнастерки сложенный вчетверо листок. На нем она собственноручно написала молитву – псалом 90 "Живый в помощи Вышнего". В одном из тяжелых боев вражеская пуля отрикошетила и попала мне в грудь, в то место, где находился этот листок с молитвой. Мне повезло, что она задела не острием, а боком, вот молитва-то и спасла меня. Молитва и в дальнейшем оберегала меня от гибели, несмотря на полученные ранения. Благодаря неустанной молитве моей матери, я вернулся с фронта живым, это уже было чудом Божиим".
      В 1941 году прабабушка Анисья проводила на фронт и благословила всех своих сыновей. Кроме Николая это были Иван и Михаил. Старший, Иван, ранее участвовавший на Гражданской войне, прошел обе войны без единого ранения. За младшего Михаила мать беспокоилась больше всего, как будто что-то предчувствуя. Михаил, будучи наводчиком противотанкового 45-мм орудия, принимал участие в Курской битве, при штурме белорусского города Орша был ранен. После излечения он вернулся на фронт. В ноябре 1944 года в ожесточенных боях в Восточной Пруссии его тяжело ранило, и от полученных ранений он скончался в госпитале. Со слов родных, Анисья Абрамовна постоянно плакала во сне, все время молилась за младшего сына, долго не получая от него писем. Весной 1945 года пришла похоронка на Михаила, но прабабушки Анисьи к тому времени уже не было в живых, она умерла незадолго до великой Победы.
      Ее так и не отпели в любимом храме по причине его закрытия. А спустя полгода после кончины Анисьи произошло маленькое чудо: на ее могиле появился тот самый железный крест, который когда-то красовался на куполе Троицкого храма. Это стало очень символично – дарованием креста она была возблагодарена за свое истовое служение Богу.