Пока смерть не разлучит нас

 

  В  молодости  Нина Васильевна Мещерякова была привлекательной  стройной женщиной, любила хорошо одеваться, носила красивые платья,   туфли,  короткие юбки  и светлые кофточки.  Муж  часто  баловал жену подарками – то преподнесет ей  золотые сережки с дорогим   сапфиром –  в тон   её голубых, ярких глаз, то колечко с  бирюзой – камнем любви и верности, а на восьмое марта всегда дарил цветы и не какие – нибудь,  а  прекрасные  розы.  Нина Васильевна ласково улыбалась  мужу, всплескивала белыми   ручками и ставила цветы   в  красивую вазу.
 
 Иван Сергеич работал в банке служащим,  а Нина Васильевна трудилась бухгалтером в торговой базе,  растили  супруги  сына и дочку,  и жили Мещеряковы дружно,  припеваючи  и   в достатке. По праздникам  принимали гостей, и тогда стол ломился от угощений  у хлебосольных хозяев,   в  просторной  квартире звучала  веселая  музыка, гости пели и танцевали.  А  соседка по площадке Зоя Колесникова от зависти кусала ногти и говорила мужу:
- Опять Мещеряковы гуляют.  И откуда  только деньги  берут?
- На свои кровные не загуляешь,  а   концы с концами будешь сводить  от получки до получки    – воруют они, известно, где деньги берут.
 - И то,   правда,  Федя, воруют они.   Иван  Нинке  шубу  новую  купил.  Ходит гордая,  словно пава,  а я семь лет в одном пальтишке.
- Ну, погоди. Куплю я тебе шубу. Премию получу на заводе  и куплю.
- Да уж, сыта я твоими обещаниями. Сколько лет  твою  шубу  жду!  - злилась Зоя, а  в душе надеялась, что сбудется ее  заветное желание. Но тут грянула перестройка, и Федор потерял работу.  Жить стало совсем  трудно.
 
    Мещеряковых перестройка  не коснулась,  зато  рядом соседей старых поубавилось  –поумирали, словно Мамай прошелся по их дому, а  Мещеряковым все было нипочем.  У всегда худощавого,  высокого  Ивана Сергеича появилось солидное брюшко,  располнела и Нина Васильевна. Но все  также счастливым блеском  сияли ее голубые глаза, когда  Ванечка протягивал ей роскошные алые розы, а потом потирал руки от нетерпения  и  садился к столу , где  исходил паром большой румяный пирог, только что  вынутый из духовки,  а в центре стоял пузатый графинчик с домашней наливкой. Умела вкусно  готовить Нина Васильевна и любила угодить мужу.
 
  Так счастливо и прошли   молодые годы  супругов. Дети выросли, выучились   и гордились ими родители и радовались их успехам.   Но беда всегда  подкрадывается внезапно. Заболел  Иван Сергеич. Стало ему вдруг плохо  на работе,  закружилась голова, потемнело в глазах,  и потерял он сознание.  И лежал   ничком  Мещеряков  на полу  в кабинете, пока не зашел  один из сотрудников охраны. Скорая пришла не сразу. Время было упущено. Отвезли в больницу Ивана Сергеича  в тяжелом состоянии и поставили диагноз – инсульт.
   Заботливо  ухаживала за мужем Нина Васильевна, не отходила от его постели, а был он теперь,  как ребенок беспомощный. Катала жена  его в коляске по квартире  после выписки, кормила с ложечки, памперсы меняла – словом, стала сиделкой. И так несколько месяцев, пока у  Ивана Сергеича новый инсульт не случился и умер он, сердешный,  вскоре в  беспамятстве.
 
 Дети Мещеряковых к тому времени улетели из теплого родительского гнезда  и  жили отдельно   -  дочь Наденька квартиру  в Москве купила,  а  сын Михаил   дом добротный  построил.
Дети помогли Нине Васильевне отца похоронить,  а мать осталась  одна в большой квартире.  За несколько дней до отъезда   Наденька попросила:
- Мамочка, у тебя золота много. Отдай мне. Зачем оно тебе? А мне нужны сейчас деньги бизнес развивать.

  Не смогла отказать мать любимой дочери – отдала все  свое золото, ничего себе не оставила  за исключением обручального кольца да  сережек с бирюзой  – дорогих для неё подарков мужа. Да еще и деньги с книжки сняла   и тоже дочке вручила:
- Возьми,  доченька,   и деньги – тебе они нужней, а мне и пенсии хватит.
Заблестели глаза у Наденьки от радости, поцеловала мать в щечку, обняла крепко и добавила:
 - Мамочка, а ты не сделаешь дарственную на квартиру на меня?
 - А   Миша  как? Не обидится?
- А чего  ему обижаться? Папа дом  помог построить,  и дачу вы ему отдали,  и машину.    А  у меня что?  Небольшая  однушка  и  то  в  спальном  районе Москвы.
 - Ладно,  подумаю, дочка,  и скажу тебе тогда.
- Мама! Какое подумаю?  Мне ехать надо деньги зарабатывать, а то за аренду нечем будет платить и,  бизнес мой развалится!   Ты понимаешь? Давай,  завтра к нотариусу поедем.
И  уговорила   Наденька мать. На другой же день  съездили к нотариусу и  оформили   дарственную  на Надежду.

   И через несколько дней  уехала она в  Москву счастливой обладательницей родительской трехкомнатной квартиры…

  Поначалу часто звонила Наденька матери, а потом все реже и реже.  А теперь  позвонит ей Нина Васильевна, не дождавшись от дочки звонка, а Наденька строго скажет:
- Мама! Некогда мне.  Занята я – у меня дела,  клиенты, -  и отключит телефон. А мать еще долго сидит  растерянная с трубкой в руке…
 
  Зато сын мать не забывал, звонил и заезжал, и мать приглашал в гости с внуками понянчиться –  Машенькой и Дениской. Михаил женился поздно  - в сорок лет. Нина Васильевна уж не надеялась повидать внуков, а когда появились они,   очень их полюбила и всегда приезжала с гостинцами. Дети шумели, кричали, баловались – все терпела Нина Васильевна. Правда,  приезжала от сына домой и долго не  могла уснуть от шума в голове.

  Сильно сдала после смерти супруга Нина Васильевна, побаливала часто –  то давление  подскочит, то сердце зашалит, а  главное,  ноги стали болеть. Тяжелые  они стали,  начали опухать,  ныть по ночам в суставах. И ходить  стало  трудно,   как-то резко пошатнулось здоровье у Нины Васильевны,   и врачи помочь не могли.
 « Видно старость пришла. Что поделаешь? – думала она, растирая опухшие суставы на ночь.
    И    сколько  еще  трудностей   придется ей испытать   - неизвестно.
 
    Трудно  пришлось  Нине Васильевне  этой  весной, когда все сидели на карантине,  а она и вовсе из квартиры почти не выходила – возраст, да и одышка зашкаливает. Ноги   совсем  чугунными  стали, сядет -  и подняться трудно. Соседка Валя забежит,  хлеба свежего,  молочка принесет, лекарство  –  вот и ладно,  и опять можно жить. Валя – дочка ее давних соседей  Колесниковых. Лет пять назад  похоронила она  родителей, ушедших один за другим,  и осталась жить в родительской квартире.  Добрая она женщина, помогает старушке.
 
 Но,  слава богу, лето пришло горячее,  звонкое,  и опять  потихонечку выходит Нина  Васильевна из квартиры.
    Утром попьет чайку с булочкой или кашку  себе сварит. Потом  помоет посуду, приберет в квартире и откроет  свой дубовый шифоньер, снимет с плечиков  любимое  шерстяное платье цвета морской волны, положит его на кровать, погладит тщательно все складочки, нарядится, причешется, наденет шляпку  и  глянет в зеркало на себя.  Фигура еще ничего, а  вид такой бледный. Возьмет тогда Нина Васильевна  с  трюмо  вишневую  помаду и слегка  накрасит   выцветшие, когда-то такие яркие губы, поправит волосы и выйдет во двор. С  палочкой доберется до большого супермаркета, купит   кое-какие продукты, а сил уже нет. Присядет  тогда Нина Васильевна  на скамейку возле  магазина  и смотрит  вокруг.
 
 А жизнь здесь кругом  кипит.      Стоянка    машин  разных, большой рекламный щит со светящейся  рекламой, много людей, дети катаются на роликах  в парке неподалеку, звонко смеются,    и  погода хорошая -  тепло, солнышко ласково всем  светит,  и рядом  садится молодая  женщина с тяжелыми сумками и ребенком.  Хочется  Нине Васильевне  поговорить, устала она от одиночества  и начинает  разговор:
- Какой хорошенький  мальчик у вас. Сколько ему?
- Три года исполнилось, - улыбается незнакомая женщина.
- Спокойный  какой –  сел и сидит, не балуется, -  замечает Нина Васильевна.
- Это он  здесь такой, а дома шалит,  только держись! - смеется женщина и гладит сына по стриженой голове.
- Дома они все шалят. У меня тоже такой внучек Дениска. На месте не усидит –  волчком вертится. Один он у вас?
  -  Пока один.
- Еще надо родить, пока молодая. Годы быстро летят,   и  молодость проходит,   не заметишь как. Вот я,  кажется,  давно ли   была молодая, а сейчас еле хожу, -  говорит Нина Васильевна, вздыхая,  и постукивает палкой по тротуару. Мальчик,  увидев костыль у старухи,  прижимается к матери  и начинает  теребить  её  за платье.
- Ладно, пора нам,  но   тяжело с сумками.  Да и не местная я.
- А вы такси вызовите –  во-о-н  они там стоят, - показывает палкой Нина Васильевна. -   Подойдите к ним, пока  не уехали.
Женщина берет сумки и малыша и идет  к такси, а Нина Васильевна остается еще посидеть на скамейке. Авось,  удастся еще с кем-нибудь поговорить. А потом потихоньку тяжело встает  и отправляется домой,  постукивая палкой по мостовой. Дома   она снимает платье,  аккуратно вешает его на плечики, убирает продукты,  надевает халат и садится в кресло.
 
  В квартире   тишина,  и только изредка слышны звуки из квартиры соседей наверху. Нина Васильевна решает позвонить сыну, но разговор получается короткий, возле Михаила как всегда вертится жена Лена. Она-то и не дает поговорить матери с сыном. Сноха не любит свекровь – не может простить дарственной на квартиру, подписанной  Наде.  И её можно понять – у неё дети. Она заботится  об  их будущем. Но что теперь поделаешь – дочь всегда была ее любимицей.
 
  А длинный летний, жаркий  день подходит к концу, в квартире становится душно,  и Нина Васильевна открывает окна.   Посидев у телевизора,   на ужин  старушка готовит себе блинчики с творогом, пьет некрепкий чай  и ложится  спать – от передачи по телевизору у нее болит голова.  Там шли  нескончаемые,  горячие  дебаты.
 
  Сон долго не приходит,  и  Нина Васильевна вспоминает  мужа, и один день в деревне на родине Ивана Сергеича, когда они подали заявление в загс,  и Ваня повез ее знакомить с родителями.
 
   Был  тогда тихий,  летний задумчивый день. Иван ловил   рыбу  с лодки на середине удочкой, а она  сидела  на берегу в синем спортивном костюме, отмахиваясь от комаров веткой. Потом тоже ловила  удочкой на  жирных  червей, которых Иван накопал за баней.  Он тогда поймал два леща и плотву,   а она  несколько ершей, и  они затеяли варить уху на берегу.
 
  Уха получилась наваристая и вкусная. Она пахла дымком от костра, в  который подкладывал  хворост Иван,  и дым от костра уходил в  небо.  Они сидели,  обнявшись,  любуясь  чудесным закатом.  Солнце медленно опустилось за реку и кусты тальника, а небо  вскоре  запылало багровым заревом .  Затем  розовые краски сменились голубыми и фиолетовыми. Было тепло и тихо, не шевелился ни один кустик.  И только  серебристые листья осины  трепетали от дуновения легкого ветерка.
 
   Иван с Ниной были молодые  тогда,  любили друг друга нежно и не спали почти всю ночь до  зари.  А под утро Ванечка, целуя ее,  серьезно  сказал:
- Нинуля, будем вместе, пока смерть не разлучит нас. Ты согласна?
- Да, да! –  ответила она,  краснея,  и спрятала пылающее лицо у него на груди…
 И  прожили  они с той поры  в  любви  и  согласии  много лет, пока не разлучила их  смерть.  И как трудно Нине Васильевне  без  любимого Ванечки, знает один бог.  Даже и поговорить теперь не с  кем.

   А дети что  же?   На  них она не обижается  -   у  сына  и дочки  своя жизнь и свои заботы.  И живет воспоминаниями об ушедшей молодости  старая женщина,   и  эти воспоминания греют  ей душу, а луна за окном равнодушно светит  сквозь неплотно прикрытые шторы, заливая  комнату холодным светом.