Попытка автопортрета

ПОПЫТКА  АВТОПОРТРЕТА
(беботэу-вевять - тьерти-едигреди…)



… откидываю одеяло, встаю, не с первого раза попадаю ступнями в шлепанцы, иду к окну, под правым шлепанцем противно цыкает (скоба от степлера), подхожу, отдергиваю шторы, - внизу вдруг патрульная машина!!! … остановилась (видимо, движенье штор привлекло), патрульный, что с моей стороны и за рулем, смотрит вверх на мое окно, его лицо в маске, не успеваю спрятаться за штору, машинально зажмуриваюсь, тут же из-за плеч на глаза ладони и «Михачка!» из-за спины…, ладони холодные, как и раньше… (почему она здесь?!), вздергиваю головой, пытаюсь сбросить ее ладони, … глаза освобождаются - ощущение невесомой пустоты, сжимаю веки сильнее, будто прячусь за двустворчатую дверь, тут же мгновенная, как на экране, картинка - выскочившего из пылающего дома человека хватают двое, на глазах у всех вяжут, заталкивают в казенную машину, «чистый…» - из греющейся толпы, «не ты ли был с ним…!?» - меня за рукав какая-то женщина, «отпусти…!» - шепчу и быстро прочь, кричит соседский петух, ... слышу как трогается и отъезжает патрульная машина, но не слышу - уезжает ли совсем или притормаживает у моей калитки, в висках синхронно ходу настенных часов шумными толчками густая кровь, под веками разноцветные ручейки филоновской весны, - ощущение будто стою у окна раздетым манекеном, жду вот-вот шагов по лестнице, - хорошее начало, думаю, для какого-нибудь текста…

… открытыми глазами упираюсь в лужу, кисти рук в ее холодной жиже, «бл@ть!» - говорит мой рот, «черт!» - зеркалит мозг, оглядываюсь назад, ищу то, обо что споткнулся, кроме грязи ничего не вижу…, привстаю, оглядываюсь по сторонам, никого, смотрю сквозь штакетины забора - тоже никого…, вытираю о куртку руки и снова, пригибаясь почти до четверенек, быстро-быстро крадусь вдоль заборов к началу поймы…
… пойма…
… снова осматриваюсь, вроде никого, снова пригибаюсь, но не так низко, перебежками от куста к кусту бегу дальше, отбегаю далеко, оглядываюсь, - человеческое обиталище, оцепленное и закрытое, в котором, наверное, уже не осталось ни одного «чистого», отдалилось на безопасное расстояние, опасным по-прежнему остается только небо, присматриваюсь и прислушиваюсь к нему, - если вдруг дрон, успеть незамеченным упасть в прошлогоднюю траву и притвориться травой..., - иду в сторону лесочка…
… упругий хлопок - будто лопнуло что-то переполненное воздухом (метрах в двадцати по ходу), замираю на месте, - два черных, с раздвоенными хвостами тетерева взмыли из травы и, молотя по себе крыльями, потянули в сторону леса…, - надо же, так близко!, природа осмелела…, нынче особенно дикие утки подпускают близко, взлетают всегда парами - зеленоголовым селезнем и серо-шейкой уточкой, взлетают на расстоянии снимка, то есть выстрела, и будь я охотник, можно палить, не целясь, от живота дуплетом…, - подхожу к небольшой заводи, у ее края привычный всплеск и шум взлета, - взлетает утка, но взлетает только одна, и взлетает как-то странно, поднявшись на пару метров от воды, будто спотыкается в воздухе, не может взлететь выше, хлопает на месте крыльями и истошно кричит - «кря-кря-кря…!» - на всю округу…, раненая, что ли!, - подхожу ближе, утка все же поднимается выше и, не переставая кричать, летит в конец заводи, к зарослям вербы и лозы…, раненым оказывается селезень, - вытянув шею и положив свою изумрудную голову на воду, уплывает от меня к кочкам напротив, упирается головой в первую из них, замирает…, огибаю заводь левее, до кочки остается метров пять, селезень подпрыгивает вверх, шлепается набок, ныряет, всплывает, снова кладет голову на воду, уплывает в другую от меня сторону…, - ладно, не буду мешать ему умирать…, кроме меня, значит, ходит здесь другой человек, ходит с ружьем, стреляет в живое, зачем, оно ведь вернулось размножаться, правда и сам однажды стрелял, но то было смолоду и спьяну, давно и по осени, и тогда я не попал, попал по пустой бутылке…
… вхожу в утренний лесок…, его весенняя прозрачность звенит и поет утренней жизнью…, не забыть про небо (ветки прозрачные, если что, замереть на месте и растопырить ветвями руки)…, продвигаюсь вглубь, пытаюсь переводить голоса птиц на Хлебникова…, вдруг что-то лохматое, темно-ржавое за деревьями справа - метнулось, скрылось в чащу…, сердце дернулось в другую сторону, но привязанное со всех сторон, как приговоренный к стулу, забилось в своей пожизненной одиночке…, вздрог проходит…, иду вправо, туда, куда оно-лохматое умчалось…, на лису не похоже…, любопытство движет вперед, впереди будет большая, длинной загибулиной, заводь и деться ему-лохматому от меня так быстро будет некуда…, оно никуда и не девается, оно, завидев меня, слабо скулит, неуверенно дергается вправо, потом влево, потом в безумном отчаянии кидается почти на меня - мимо и прочь!, … бездомная собака - грязная, лохматая, темно-рыжая…, обратно за ней не иду, пробираюсь вдоль заводи…, местами черная жижа фыркает из-под сапог, надувает черные пузыри…, черный акрил закончился неделей тому, вот-вот закончится и все остальное, где, в каком закупоренном теперь городе все это купить, да и без подтверждения чипирования не продадут, и вообще сдадут, «чистых» теперь отлавливают…, придется переходить на уголь…, «а вот и человек!» - говорит вдруг мой рот…, - на сырой земле свежий человечий след, пяточное углубление заполнилось темной водой…, замираю как в «тихих азорях», прислушиваюсь…, чуть левее, на уровне глаз, из облома березовой ветки капает сок, внутренне сжимаюсь - начинаю движение дальше, тихо-тихо продвигаюсь вперед…, слышится человеческий разговор, - сквозь заросли пробирается какой-то высокий худощавый человек, пробирается медленно поперек моему движению, то есть ко мне в профиль, говорит по телефону, в руках что-то непонятное, похожее на ружье в чехле, «след его…» - долетает фраза…, отодвигаю мешающую ветку, приподнимаю обе руки и складываю их так, будто бы в них ружье, мысленно прицеливаюсь - беру человека на мушку…, человек пробирается - мушка прыгает по нему расплывчатому…, подо мной вдруг трещит ветка, человек оборачивается... - глохну от толчка в правое плечо, вижу, как то, что подозревалось в его руке ружьем, ружьем же над ним и подлетает, у самого уха, сквозь глухоту, будто кто с восторгом - «попал!!!», и оно не уносится вслед за эхом выстрела, а, словно рикошетом, возвращается еще несколько раз - «попал…, попал…, попал…»…, стою на месте и по-прежнему целюсь, но уже в пустое…, - ничего не понимаю!, - как под гипнозом начинаю идти вперед, неведомая сила влечет посмотреть куда попал…, вода наполняет через края сапоги (перехожу ручей), неожиданно теплая, - не останавливаюсь, сапоги не снимаю, теплота воды приятна, иду, чавкая внутри сапог…, - человек телевизионной картинкой лежит на спине, раскинув руки, крови же, как в халтурном кино, нигде на нем не намазано, не хватает только коня бледного в сторонке, таращащего глазом молодого Пастернака и звякающего раскаленной уздой…, - все это нелепо и странно!, - оглядываюсь по сторонам, ища хоть какую-то зацепу-соломинку, вдруг и вправду кино, ведь под Кемью однажды чуть было не перекрестился на «гроб Мамонова»…, вокруг никого…, - может сон!, пробую разбудиться - сильно зажмуриваюсь и сильно разжмуриваюсь, - все остается прежним и сам я ни в какую бабочку не превращаюсь, сверху более чем реальное «ме-ме-ме» бекаса…, - вблизи человек вовсе  не высокий и худощавый, а небольшой и очень-очень плотный, тугой, сжато-квадратный, лицо тоже тугое, неправдоподобной ширины, разъехавшиеся жесткие губы образовывают щель, обнажающую одинаковые серые зубы…, по ощущению будто и не человек, а нечто квадратное, квадратный сгусток животной силы, - точь-в-точь стругацкий мертвяк, наевшийся аленьких цветочков!!!, - ружье, где ружье!?, смотрю по сторонам - лежит чуть поодаль, подхожу, рассматриваю, - почему-то ненастоящее, муляж из пластмассы, зачем-то выкрашено масляной, зелено-панельного цвета краской, местами полопавшейся и облупившейся (пластмассу акрилом надо бы…), по прикладу длинная трещина с отломанным в одном месте осколком, внутри пустота…, - телефон, где его телефон?!, если зазвонит - не отвечать…, беглым взглядом не нахожу..., - снимаю сапоги, сливаю воду, стягиваю носки, отжимаю, кладу сверху на горловины сапог, босиком приближаюсь вплотную к периметру мертвого тела, хочу лучше рассмотреть мертвеющий квадрат лица…, - странное лицо, ландшафт больше плоский, чем выпуклый…, пальцам левой ступни вдруг становится тепло, почти горячо, смотрю вниз - холодею!!!, - нечаянно заступил пальцами на толстую, тоже квадратную, но почему-то горячую, как живую, ладонь мертвеца, - сердце стукает на весь лес…, осторожно, почти нежно, чтоб не разбудить в периметре смерти жизнь, убираю с ее руки свою ногу…, - надо сматываться, надо как-то заметать следы, Федор Михалыч, помоги!!!, - если дознаются, не сразу поверят, не сразу, что я, да и ружья у меня никогда не было, можно будет какое-то время пожить еще спокойно, можно будет даже картину новую успеть написать, за которую может и простят…, «Михачка, ты гений!» - снова из-за спины…, «не лицемерь! - вскипаю, … «пи-и-ить…» - как в банальном сценарии утробно с земли воскресшая сила…
... сквозь чащу мчусь, словно не на своих ногах, босиком и, как в чужих книжках, не разбирая дороги…, встречные ветки, как в тех же чужих, хлещут по лицу - царапают его, но боли, как все в тех же чужих, не ощущаю, прошлогодняя - из моей будущей книжки - паутина липнет на лицо, проникает в рот, затягивает горло…, не могу дышать, задыхаюсь……………………..

… Откидываю одеяло, лежу какое-то время - смотрю в никуда…, «по-пал…, по-пал…» - отстукивает из одиночки… Господи, как в дешевой литературе! И «михачка»…, сколько же можно, ведь почти два года уже! Нащупываю «снуп», подношу к носу, два раза пшикаю, два раза вхолостую (пустой). Встаю, с первого раза попадаю в шлепанцы, иду к окну, под правым противно цыкает, подхожу, отдергиваю шторы, - небо ясное, на востоке, над горизонтом, кипящая, как автоген, полоска, вот-вот появится солнце. Надо бы в аптеку - не забыть купить «снуп» и заодно маску спросить, никак не завезут. Вчера чуть патрульные не придрались. Ехал мимо «пепелища», что напротив вокзала, остановился, вышел из машины и пошел фотографировать. Пока снимал, мимо меня медленно проехала патрульная машина. Оба патрульных в масках внимательно меня безмасочного сканировали, развернулись, остановились у моей машины, вышли... Я уже и бабульку беспомощную придумал, которой «еду отвозил», и оправдалку про маску, что нет их в аптеках, и даже гражданское самолюбие вспучил - не имеете права и все такое, как вдруг чудо, - из проулка вырулил дыр-дыр-мотоциклист, естественно без маски и, что еще более естественно, без шлема!!! Чудо и судьба! На моих глазах его и повязали. В последние дни патрульные машины конкретно зачастили. Соседка напротив сказала, что и в наш угол заезжали. И блокпост на въезде у трассы установили, сам видел гвардейцев в брониках и с автоматами, одного только не пойму, куда они по нужде бегают…?!

Селезня на вчерашнем месте, конечно, уже не было. На всякий случай потоптался на примерном месте вчерашних тетеревов в надежде хотя бы на перо. Прозрачный утренний лесок, как и вчера, быстро оживал. Со всех сторон начинали посвистывать птахи, коих я так же пытался переводить на Хлебникова - «беботэу-вевять…, тьерти-едигреди…, кри-ти-ти-ти тии…», неподалеку короткими очередями отстреливался дятел - «тпрань…, тпрань…, тпрань…» (по Хлебникову), сверху иногда ме-мекал барашком невидимый бекас, «ме-ме-ме…» - передразнивал его от себя. Когда стал фотографировать странный нарост на ветке, позади, там, где осталась заводь, вдруг раскрякались потревоженные утки и донеслось какое-то писклявое тявканье. Может лиса, подумал. Скоро меж деревьев показалась небольшая светло-рыжая лайка. Я посвистел. Посвистел, как обыкновенной Жучке. Лайка, увидев, замерла. «А вот и человек!» - сказал вдруг мой рот. Следом за лайкой показался действительно человек. В его человеческой руке длинная толстая лесная палка, почти оглобля, кажется из осины. Лайка в вернувшемся приступе смелости бросилась ко мне и стала метаться вокруг, припадая на передние лапы. «Вятка, Вятка!», - позвал человек. «Вятка, Вятка!» - повторил я. Вятка, осмелев от этого еще пуще, стала тыкаться беззлобной пастью то в мои коленки, то, подпрыгивая, в спину и бока. У человека не получалось смахнуть с лица удивление, еще бы - такая рань, а тут я-вдруг - человек с фотоаппаратом! «Вчера бездомную собаку здесь видел!» - сказал я, чтоб что-то сказать. «Бездомную…!?», - как бы спросил человек, чтоб что-то ответить. Про селезня я умолчал. Посмотрел на его оглоблю, - ближний ко мне конец затесан острием, «Затеси» - вспомнилось название книжки Виктора Астафьева. Собака Вятка, не переставая, резвилась вокруг меня. «Вятка, отстань!», - сказал человек, «остынь, Степан!» - подумал я фразой из кино, в котором молодой Высоцкий сыграл не очень. Человек, так и не справившись с удивлением, двинулся от меня прочь. Я посмотрел ему в спину, мысленно прицелился - сделал снимок, «попал!» - екнуло в голове…, повернулся и пошел в свою прочь.

Лет десять назад, когда она вовсю еще была моей женой и называла меня Михачкой, мы бродили как-то здесь вдвоем, обходили рыхлые пласты нерастаявшего снега и так же переводили птиц на Хлебникова, - она несла в руке веник из вербы, а я ее фотографировал…

… беботэу-вевять, тьерти-едигреди, кри-ти-ти-ти тии …





Апрель 2020