Writober-20. 15. Лучший враг нецензурная лексика

Серёженька, по-обыкновенному хмурый, тащился в институт: снег или нет, а пары никто не отменял. Как назло, первая сегодня — микроэкономика. А эта старая овца точно прикопается. Без вариантов. Он чё, виноват, что терпеть эту дебильную микроэкономику не может? Пусть спасибо скажет, что прётся к полдевятому на другой конец города. Ещё и с готовой домашкой.

Старая овца прикопалась. Ещё и к мелочам. Домашку, которую он принёс, она задала ещё к прошлому занятию, плюс ко всему работа на половину состояла из ошибок. И выдавила из себя это с таким кислым видом, как будто ей говна в рот напихали. Именно это горе Серёженька и заедал большим сникерсом в институтской столовке, попутно жалуясь сочувствующим на эту суку. Хренова экономика! Какого он вообще тут забыл?

За спиной закрылась дверь автобуса. Тёплый и идёт прямо до дома. В жопу пары. Потом можно досдать, считерить на проектах, получить законные трояки на экзаменах и забить до следующего семестра. И так ещё два с половиной года. Да твою ж мать…

В комнате выжидающе мигала xbox. Этому старью давно место на помойке. Только хер его знает, где взять тридцать косарей на последнюю PlayStation? Ладно хоть эту подарили… лет десять назад.  Серёженька вздохнул и поплёлся на кухню заточить макарохи с наггетсами. После еды взял из холодильника баночку «Балтики» и плюхнулся на диван с приставкой.

Вскоре еле законченный институт остался позади. Урод-одногруппник предложил пойти к нему в отдел, но Серёженька брезгливо отмахнулся: у него и так всё нормально. Работа нашлась не сразу, зато сам. В салоне, торгующем телефонами и всяким таким, на диплом даже не посмотрели, но улыбнулись, когда Серёженька сказал, что закончил экономфак. Зато сразу выдали жёлтую футболку и бейджик. Не то чтобы там было хорошо, но по крайней мере сносно: отработал до восьми — и домой.

Вместе со знакомым они снимали двушку на окраине. Вдвоём неплохо: вечером можно потупить вместе в телек, пропустить по бутылочке и сожрать тарелку гречки с тушёнкой. Да и девчонок можно привести, комнаты на ключ запираются.

Правда, Серёженька так и не простил за два года Лену, не пожелавшую оставаться с ним здесь. Эта тварь все мозги выебала: то работа не такая, то в бар не ходи, то давай заниматься чем-нибудь вместе. Достала. Лена после этого собрала вещи и свалила. В один день. И хрен с ней. Нахер эти бабы вообще в доме нужны? Лучше вон как Анжела из магазина рядом: пришла — потрахались — ушла.

Перед тридцать первым днём рождения Серёженьку повысили до управляющего. Но он не обрадовался: следи теперь за этими дебилами, впахивай ещё больше и почти ползарплаты отдавай на штрафы. Нахрен бы ему это повышение? Работал и работал. Теперь и на разгрузке в «Шестёрочке» между сменами не подкалымишь.

А потом ещё эта сраная встреча выпускников. Десять лет выпуска. Серёженька долго сомневался: идти или нет? Потом почесал пузо и решил всё-таки идти. Хоть посмотрит, какие все стали страшные.

Но после встречи стал ещё злее, чем до этого. Хуже него выглядел только Тоха. Но этот-то изначально страшный настолько, что удивительно, как от его хлебала дети не рыдают. А, ну и Маринка: с первого курса эскортницей подрабатывала, а теперь всё, затасканная стала, как батины говнодавы, в которых он в стройотряде два года херачил.

Зато все остальные прям с обложки журнала сошли, сука. И этот Валерчик ещё. Опять работу предлагал, гнида. Задрот вонючий. То на конкурсы гонял, то ещё на какую хрень. Да дебилу ж понятно, что там всё куплено. И должность себе купил, а теперь издевается. Нравится же ему людей унижать. За порванную на первом курсе лекцию отыгрывается?

Со встречи Серёженька ушёл раньше всех, сказав, что завтра на работу. Все только сочувственно покивали.

Серёженька зашёл в свою ипотечную студию. Домик, сука, дядюшки Тыквы. Двадцать метров с балконом. Как он вообще сюда помещается? Охренеть, конечно, что одобрили ипотеку. С его-то зарплатой. Конечно, он-то жопы, как Валерчик, не лижет, откуда ему на нормальную хату бабок заиметь?

Снял галстук, купленный на школьный выпускной, выматерился на отлетевшую с рубашки пуговицу — хорошо, на животе, под галстуком и пиджаком незаметно было. Уселся перед телевизором, включил новости, досмотрел выпуск и, оглядевшись, протянул:

— Вот же, ****ь… Так и знал. Во всём виновато правительство. И сраные пиндосы.