Та, которую назвали Фаней

Посвящается моему другу, коллеге
и просто очень хорошему человечку – Карибову Аполлону Перикловичу.

(жанр – бесконечный роман)

…Что-то темное окружило меня, и вот в который раз пытаюсь выбраться. Ощущения такие, как будто тебя душат подушкой. Ты вырываешься, даже если знаешь, что все бесполезно. Вот и я…
– Смотри, Фаня проснулась!!! – какой-то незнакомый голос разбудил её.
…Открыла глаза, и поняла – это свет, борьба закончилась. Только победой ли? Первое, на что обратила внимание, – потолок. Нигде такого не видела. Чёрный, весь в разводах… С трудом осознала, что он деревянный. Ото всюду капало, в комнате пахло жуткой сыростью, а воздух был такой спертый, что не мудрено и задохнуться…
– У неё опять этот ужасный кашель! Даня, принеси скорее воды, – … дали глотнуть противно мокрой воды, к тому же со вкусом плесени…
– Привет, меня зовут Даниил. А это – Пупсик. Мы её так зовем, потому что никто не знает, кто она на самом деле, – Пупсик, которая своей ангельской детской красотой напоминала куклу, принесла стул, села поближе к Фане. – А что ты нам расскажешь о себе?
…Эти улыбающиеся лица запечатлелись в моей памяти только на секунду. Меня больше волновал темный потолок. Когда глаза стали привыкать к свету, я поняла, что не ошиблась. Потолок был и впрямь деревянный, но, видимо, для приличия его пытались заклеить обоями. От мокроты они отходили, и поэтому от приличия не осталась и следа…
– Даня, может, она мертвая? – Пупсик легонько дотронулась до руки Фани, но та не отреагировала. Молодой человек тоже с испугом посмотрел на больную и проговорил почти шепотом:
– Давай оставим её на время, подождем, авось очухается…
Даниил и Пупсик решили пойти посмотреть в окно: не идет ли Главка?
…Голоса вроде как поутихли. Несколько секунд я не думала: голова болела так, словно её что-то сжимало. Надо собраться с мыслями. Первое, что пришло на ум: умудрилась же я вчера так нахрюкаться, что даже не помню, где ночевала… Улыбнулась сама себе: какое смешное слово – нахрюкалась! Что только не придумают люди! Есть такая шутка или анекдот. Девушку спрашивают: «Как часто вы просыпаетесь в незнакомом месте?», она отвечает: «После каждой пьянки». Хотя скорее это не анекдот, а житейская закономерность. Вот ведь штука – алкоголь, даже память отшибает…
Вместе с Главкой в их не очень уютную каморку всегда врывались одновременно три запаха: улицы, перегара (он любил выпить и частенько злоупотреблял), и запах добытой им еды. Постоянным спутником Главки был и мат, особенно, когда он был зол.
– Б…, сволочи! С таким трудом урвал эту долбаную курицу! – Главка зашел сегодня неожиданно громко. Девочка мигом подбежала к нему, хотела сказать, чтобы тот не шумел, ведь Фаня очнулась. Подошел и Даня – тут он в буквальном смысле задохнулся от аромата, который распространяли руки Главки. Жареная курица!
… Вскоре я поняла, что одним потолком «сыт не будешь». Нужно, наверное, попытаться осмотреть комнату, чтобы сообразить, где я нахожусь. Слегка повернула голову. От удивления открыла рот: какой ужас! Вот уж действительно была вчера пьяна, занесло же меня! Это вовсе и не комната, а каморка! Нет, не каморка, а настоящий подвал!...
– Что, проглотил! – Главка посмотрел на Даню, который и впрямь глотал слюни от дурманящего запаха. – Ан нет курицы. С…, догнали же! Прикинь, Дань, ведь стащил уже, догнали, уроды! – Главка выругался. Бросил на табуретку пустую тряпичную сумку. – Все, без обеда мы.
Пупсик растерянно взглянула на Артура (прозвище парню дали оттого, что он у них был главный в банде). Девочка захлопала ресницами, решила, что надо заплакать. Но вместо этого почему-то неожиданно зевнула. Со стороны это выглядело очень смешно. Главка, который души не чаял в малышке, улыбнулся, подошел к ней, потрепал по белесым волосенкам. Подумал: «Эх, я ли не хочу тебя накормить, любимая моя крошка!». Даня и Пупсик испугано глянули на Артура: такую мягкую улыбку на его устах видели нечасто.
– Что нового?– спросил Артур. Но «новое» не заставило себя долго ждать. Больная девушка тихо застонала, словно пытаясь что-то сказать. Все трое в мгновение ока оказались возле неё.
… Решила: для того чтобы окончательно разбудить свою память после попойки, нужно тщательно рассмотреть предметы мебели, находящиеся в этой клетушке. К счастью, их оказалось не так много, даже на удивление мало. Во-первых, моя кровать. Я догадалась, что она была железная и очень старая, потому что при каждом моём неосторожном движении препротивно скрипела. Во-вторых, деревянный стол, который сложно даже таковым и назвать. Скорее, это нечто, напоминающее стол, было сколочено из первых попавшихся досок. В-третьих, два громадных подобия табуреток, сделанных, видимо, так же, как и стол. Освещал мои «гостиничные апартаменты» тусклый огарок свечи и еле пробивающиеся сквозь опять-таки подобия окна, лучики света.
Сначала мне стало смешно – какая «великолепная» клетушка! Но тут появившееся во мне чувство страха разрасталось быстрее, чем я отдавала себе отчет. Господи, что же за бред! Я никогда не была в этом подвале! Мысли просто побежали со скоростью света: меня украли ради выкупа, избили или изнасиловали, напичкали наркотиками… Опять забытье, его породил страх. Противоборствуя с ним, я повернулась к трем молодым людям, очертание которых вдруг возникло в моем воображении, и что есть силы закричала: «Где я? Что вы со мной сделали? Только не убивайте!!!»…
– Что она сказала? – Главка не мог понять, как ни напрягал слух.
– Не знаю, может, у неё жар? – Даня осторожно положил ладонь на лоб девушки. – Да нет, вроде не горячий. Она минуты две назад открывала глаза.
– Что-нибудь говорила? – Артур вглядывался в её лицо, но он не верил, что она пришла в сознание. Слишком неподвижна.
– Она сказала, что её зовут Фаня! – осмелилась вставить в разговор своё слово Пупсик.
– Пусь, не смешно! – резко выговорил Артур. «Фаню» придумала Пупсик. Никому не нравилось это имя, а, может, и прозвище, которым девочка наделила больную. Но спорить с ней было невозможно: Фаня, и всё тут!
Все трое смущенно замолчали. Каждый думал о своем: малышка мечтала, что когда Фаня поправится, она будет называть её мамой, играть с ней; Даниилу не давал возможности реально оценить ситуацию пустой желудок; Главка же…
Преступная страсть к этой девушке захлестнула Артура в первую же секунду, когда он её увидел. Никогда забудет тот день. Ровно месяц прошёл, а девушка только сейчас подает признаки жизни!
В тот вечер была слишком прохладная погода даже для конца августа. Главка продрог не на шутку, несмотря на то, что с утра прихватил с собой ветровку. Но вернуться домой без еды для голодной Пупси он не мог. Всё складывалась ужасно. Рынки, где Артур «запасался» продуктами, были закрыты из-за плохой, пасмурной погоды. Вечерние же фонари, которые по той же причине зажглись часа на два раньше, не оставляли надежды поживиться чем-нибудь съестным в палатке и смыться незамеченным. Главка шел, сам не свой от этих мыслей, и даже не заметил, что удалился от родного подвала слишком далеко: скорее всего, его уже ждали.
Неожиданно Артур столкнулся с девушкой. Она, словно фурия, налетела на него, слабо оттолкнула и пошла дальше. Главку это просто взбесило:
– Эй, ты, с…, смотри куда идешь! Хоть бы извинилась!
Но девушка словно и не слышала. Главка крикнул:
– Ты оглохла? – крикнул, видимо, достаточно громко, потому что она, наконец, обернулась. Артур забыл все слова, когда увидел её лицо. Даже при освещении фонарей Главка сумел заметить, что раньше никогда не видел такой бледной кожи. Может оттого, что у неё иссиня-черные волосы, создается такой контраст? Абсолютно неправильные черты лица – высокий лоб, нос с горбинкой, едва заметный пушок вокруг губ – просто кричали, что красавица явно имела грузинские корни; разрез глаз же, наоборот, говорил о восточной красоте: немного узковатые, обрамленные пушистыми темными ресницами. Губы очень полные, верхняя чуть выдавалась вперед. Это дикое сочетание контрастов дополнялось цветом глаз. Они были небесно-голубые.
… Сколько я была в забытье? Сказать трудно. Но очнулась с тем же ощущением опасности: я на чужой, незнакомой мне территории. Надо что-то делать, срочно! Мысль как будто подтолкнула меня к пробуждению. Открыв глаза, поняла, что, скорее всего уж вечер. Оказывается, лучики света имели весомое значение в освещении подвала. Потом я заметила, что, видимо, ошиблась: подобия табуретов было больше – целых три. На них сидели два парня и девочка – те, которые постоянно вертятся возле меня. Глазами я видела, что они о чем-то говорят. Но мои уши не слышали слов.
Я напрягалась изо всех сил. Мне необходимо было твердо убедиться, что эти люди хотят причинить мне зло. Я была уверена в этом на 99 %. Но почему-то мне требовались доказательства. Просто дико хотелось понять, о чем они говорят. Наверное, я слишком старалась, напрягала все клеточки, поэтому через некоторое время почувствовала тягу ко сну. «Не спать! Не спать! Ты заснешь, и тебя убьют!», – твердила я себе. Но глаза закрывались сами собой. По всей вероятности и по непонятной для меня причине, уснул мой страх. Потому так стало спокойно и безмятежно…
За скромным ужином (корочка хлеба на троих и кружка молока) все почему-то молчали. С тех пор, как Фаня впервые открыла глаза, её состояние не только не улучшалось, но и, как всем казалось, ухудшалось: постоянный жар, бред из непонятных слов, ночные буйства. Бедная Пуся не одну ночь подряд проплакала: она была почему-то уверена, что её любимая Фаня скоро умрет. Наверное, из-за переживаний девочка стала выглядеть ещё более жалостливой в глазах людей. Потому что за последние дни «доход» малышки в общую «продуктовую» корзину резко возрос. Девочка время от времени ходила к ближайшей церкви и просила милостыню.
Очень неоднозначно отнесся к ухудшению здоровья Фани Даниил. Парень (ему было 20 лет) имел очень практичный склад ума. Он был вроде финансиста в жизни этой троицы. Считал каждую копейку, не позволял «роскошничать»: только благодаря Дани они не голодали (он рационально планировал «меню»). Так вот, Даниил мыслил, что в целях их благополучия (а вернее было бы сказать, выживания) Фаня уже должна на что-то решиться. Выхода было два: ей нужно или поскорее умереть, чтобы не переводить харчи (кормить, её да ещё с ложки, было невыносимо тяжело); либо она должна поскорее поправиться. Девушке пора бы поблагодарить их за гостеприимный прием!
Даниил для себя четко определил роль Фани в дальнейшей их жизни: она станет хозяйкой и первостепенным источником доходов. «За её тело будут платить большие деньги!» – именно так юноша видел профессию Фани. Кроме того, чего греха таить, он бы и сам не прочь… Хотелось бы иметь для этой нужды свою «телку» (как выразился бы Главка): надоело возиться с грязными вонючими алкашками («заломать» красивую девушку где-нибудь в темном углу, Даниил ещё пока не решался. В отличие от Главки, в чем Даня не сомневался). И все-таки в последнее время парень склонялся к тому, что лучше бы Фаня отправилась на тот свет. Причина же заключалась в Главке. Артур стал слишком задумчивым с её появлением, расстроенным, растерянным и не уверенным в себе. А это хуже всего: ранее храбрый и отважный Главка теперь приносил слишком мало денег и еды. Даня считал, что все происходит именно потому, что Артур слишком обеспокоен состоянием этой девушки. Уж не влюбился ли он?
А, может, Артур и в самом деле влюбился в Фаню? Честно, он даже и не пытался осмыслить свои чувства к ней. Знал только одно: она должна выжить! Фаня пробудила в нем пагубные инстинкты. Артур иногда боялся просто взглянуть на девушку: благодаря своей болезненной красоте, она стала ещё более желанной. По ночам, когда все спали, Главка мог тайно подойти к Фане и любоваться ею часами подряд. К эстетическому наслаждению приплюсовывались чувственные воспоминания…
После того, как бесцеремонно толкнувшая его девушка, обернулась, Главка несколько минут внимательно рассматривал её внешность. Между тем она вплотную подошла к нему, и Артур ощутил на губах долгий и страстный поцелуй, инициатором которого была она. Он помнился только тогда, когда девушка, обнимая его, тихо прошептала: «Виктор, не бросай меня! Ты же знаешь, как я люблю тебя». Эти слова Главку словно отрезвили. Он оттолкнул её, она чуть пошатнулась, отошла на несколько шагов. Он проговорил:
– Барышня, Вы, видимо, меня с кем-то путаете. Я вовсе не Виктор. Думаю, Вам лучше немедленно отправиться домой, – тут Главка заметил, что на девушке не было ничего, кроме нижнего белья и тонкого пеньюара. Впрочем, это были весьма дорогие вещи, как будто даже эксклюзивные. «Наверное, она пьяна! Очередная ночная бабочка!» – мелькнула мысль у Главки.
Дальше все произошло очень быстро: она упала в обморок, Артур по инерции подхватил её. Впервые в жизни растерялся: на руках лежала красавица, а что с ней делать – непонятно. Первая мысль Главки – оставить её и бежать; вторая – позвонить в милицию, ведь её наверняка будут искать. Но последнее Артур никак не мог себе позволить: слишком велик был риск попасться самому. За мелкое воровство могли посадить, а кто же будет кормить семью? Главка вдруг услышал, что девушка застонала. «Боже мой, кажется, я окончательно влип!». Только сейчас он увидел, что красавица серьезно ранена: из шрама около виска тоненькими струйками лилась кровь. Дальше думать было некогда.
Он отнес девушку к себе в каморку, и вот уже месяц они втроем ухаживали за Фаней. Иногда Артур жалел о том, что сделал: можно было просто вызвать скорую. Кроме того, он думал о её родственниках: как они, должно быть, переживают. Он хотел поскорее выходить её и отправить домой. Но, неожиданно для самого Артура, состояние Фани оказалось очень серьезным. Постепенно к постоянному страху за жизнь девушки прибавилось много вопросов: а вдруг её богатые родственники найдут, обвинят их в похищении, в попытке убийства? А что будет, когда Фаня поправится? Она уйдёт? «Нет! Никому и никогда я её не отдам».
…Я потянулась, открыла глаза. Подумалось, сколько же часов я спала! На потолке даже успела появиться паутина. В комнате темно, все спали. Это я определила по ужасному храпу, который доносился из угла. Но для меня сейчас другое важно: нужно придумать план, чтобы выбраться отсюда. Ведь дома уже переживают! После этой мысли в голове как будто что-то застучало. Что такое, опять страх? Нет, не то. Я почти уверена, что мое маленькое приключение закончится не так уж плохо, я останусь жива. Только нужно потихоньку встать, на ощупь найти дверь и уйти. Скорее, скорее домой!.. Я попыталась неслышно сбросить с себя те лохмотья, которые заменяли мне одеяла. Предвкушение того, что скоро увижу родных, скажу им, что всё хорошо, словно подталкивало меня… И вдруг… Боже мой, я ведь не знаю, куда идти, где мой дом, кто мои родители! Мысль очень быстро разрасталась, словно снежный ком… Я не знаю, кто мои родители, где я живу, где я сейчас нахожусь, как долго я здесь какой сегодня день, число, год… Мысль бежала, бежала. Я словно кричу ей: «Отстань от меня!». Видимо, это испугало не только мою мысль, но и кого-то в комнате. Я, наверное, веду себя слишком громко. Чувство самосохранения заставило отвлечься от всяких дум. Нужно не шуметь, иначе я не выберусь отсюда! Но, кажется, поздно. Кто-то приближается. От страха, сильно зажмурила глаза…
Главка пытался не спать по ночам, чтобы слышать каждое движение Фани, подбежать, подать воды, приложить мокрый полотенец на лоб. Но сегодня уснул моментально, как только коснулся головой подушки. Какая-то возня заставила проснуться. Сначала он не мог понять, что случилось. Потом отчетливо услышал, как Фаня негромко, но очень решительно сказала: «Отстань от меня!». Артур подскочил, как ужаленный. Он мигом оказался возле кровати больной:
– Ты не спишь? – но она молчала. – Видимо, опять бред. Бедненькая, Фаня, когда же ты поправишься?!
Главка поправил одеяло, которое лежало почти на полу, наклонился и поцеловал девушку в щечку. Потом ещё долго-долго сидел рядом, гладил её по волосам, по обнаженному плечу.
… Почувствовав, что кто-то подошел, мне стало жаль себя. Всё моё существо просило – не трогайте меня, не трогайте! Я лежала к нему спиной, не могла разглядеть, только чувствовала. Сначала страх: мне казалось, что этот человек подошел с топором и непременно сейчас отрубит мне голову. Тут вспомнила Родиона Раскольникова и Елизавету. Но мой ночной гость стоял неподвижно. Потом сказал: «Бедненькая, Фаня»… А потом… Боже мой, что он делает! Нагнулся ко мне. Сколько сил мне понадобилось, чтобы не закричать. Я до боли укусила губу. Но он очень мягко коснулся своими губами моей щеки. Как-то нежно и приятно. Понимая, что всеми моими чувствами в последние несколько дней руководил страх, я опять и опять пытаюсь его прогнать. Но сейчас мне не понадобилось много сил. После его прикосновения, моё сознание вступило в то состояние, когда уже неважно, что правда, а что только кажется. Словно какая-то безмятежность захлестнула меня. Молодой человек удивительно легко угадал мое желание: заботливо поднял скинутое мною одеяло, аккуратно укрыл меня. Он делал всё настолько осторожно, как будто боялся, что я лишь мираж и сию минуту растаю.
Да и я сама уже не уверена, что жива. Такое спокойствие охватило, что и думать было лень. Он осторожно поцеловал моё открытое левое плечо. И я поняла, что засыпаю. Хотя знала, что он прервал мои мысли, что я думала о чем-то очень важном… Уже сквозь глубокую дремоту, чувствовала, как его рука гладит мои волосы…

Прошел еще месяц. Даня проснулся как обычно, в шесть утра. Быстро растолкал Пупсика, которая еще спала, – пора было на вылазку, просить милостыню. Обычно в это время горожане приходят к церкви. Даниил проводил девочку, вернулся, когда в комнате стало достаточно светло. Сегодня ему предстояло серьезное дело: нужно было искупать Фаню, выстирать её бельё. Этим Даня предпочитал заниматься лично. Во-первых, потому что Главке было некогда, во-вторых, ему нравилось любоваться обнаженной Фаней. Конечно, можно было «воспользоваться ситуацией», но Даниил ждал добровольного согласия девушки. К тому же, Даня знал, что первым, кто «отведает» прелесть, будет Артур. По справедливости, конечно. Но иногда так хотелось, что приходилось после её купания бежать в соседский квартал и искать себе кого-нибудь.
Однако сегодня Даня решил – сделаю, и плевать на то, что будет. А вдруг потом она умрет? Он же всю жизнь будет проклинать себя за то, что в нужный момент не проявил мужскую силу. К тому же, Данька уверен, что ночные сидения Главки около Фани не могли ничем не заканчиваться! Вот и сегодня: Артур ушел таким одухотворенным, что сомнений не оставалось.
… Я проснулась с одной мыслью: мне было очень хорошо вчера ночью. Потянулась, достаточно громко зевнула и перевернулась на другой бок, к окну. Светлело. И хотя в комнате был полумрак, я заметила его. Сердце ёкнуло: но не от страха. В голове одно – это он…
– Привет. Ты можешь говорить? – Даня немного испугался, что девушка очнулась.
– Да, могу, – …я даже улыбнулась. Предстояла нелегкая задача для моего разума: понять, где я нахожусь, и что от меня требуется…
– Как ты себя чувствуешь? – Даниил, если честно, не знал, о чем с ней говорить. Да и слишком переутомлять вопросами не хотел. Лучше Главке скажет, что Фаня очнулась, пусть сам разбирается!
– Не так, что бы очень хорошо. Слабость… – …я попыталась встать, но только едва приподнялась, почувствовала, что закружилась голова…
Даня подбежал к ней, подхватил за талию, затем аккуратно приподнял подушки, больная приняла полу сидячее положение.
– Не спешите так. Успеете набегаться, – парень понимал, что сейчас ему предстоит очень тяжёлая задача. Как ей объяснить, что нужно принять ванну? Она же откажется! Начнет сопротивляться. Даня стоял в нерешительности.
… Он помог мне сесть. Стало смешно. Такое впечатление, что я уже целый год валяюсь в постели, или как будто тяжело больна! А ведь это всего лишь похмелье! Принес бы мне «Alkaztlzer», или на худой конец аспирин. Боже мой, ну что вылупился на меня!…
– Понимаете, тут такое дело… Не подумайте, что я на что-то претендую или посягаюсь… – Даня запнулся.
…Дурак какой-то! Его остолбенелость начинала меня бесить. Я потерла глаза, зевнула. Оглянулась по сторонам. А он всё молчал. Тогда я решила рассматривать его. Вот прямо так, в наглую. Он был очень симпатичный. Высокий, спортивного телосложения, русый, с такими чувственными губками… Просто объедение! Я, наверное, слишком долго на них задержала свой взгляд: парень засмущался, слегка покраснел. Единственное, что портило его внешность – глаза. Они были слишком большие, на выкате. Зато ресницы! Просто обожаю, когда у парня темные длинные пушистые закрученные ресницы. Возраст его я определить не могла…
– В общем, Вам пора принимать ванну, придется раздеться. Я бы мог удалиться, но Вы ещё слишком слабы, чтобы самой… – она начинала раздражать Даню, уставилась на него, как ненормальная! Опять воцарилось молчание. Теперь Фаня бесцеремонно разглядывала его руки.
… Мне вспомнилось, как вот эти руки сегодня гладили мои волосы. По спине побежали мурашки. Нужно перестать думать глупости. Он ведь что-то сказал. Я тихо переспросила:
– Простите, что Вы говорите?…
Даниил ещё раз повторил просьбу: он уже серьезно злился на девушку.
– Раздеться? Мне? А зачем, собственно, ванна? Мне пора домой. Спасибо за гостеприимство! Но дольше я не могу здесь оставаться, – Даня и глазом не успел моргнуть, как больная вскочила, сбросила одеяло, и попыталась бежать. Разумеется, у неё ничего не вышло. Из-за слабости она упала. Даня взял её на руки, думал, что она опять потеряла сознание. Но девушка тихо простонала, открыла глаза и посмотрела на него. Парень подумал: «Сейчас начнет кричать…».
… Когда он заговорил про ванну, меня это просто взбесило. Конечно, мне стоило принять холодный душ, но зачем нужно его присутствие! На секунду потеряла самообладание, но быстро опомнилась – бежать! … Открыла глаза. Я у него на руках. Но вчерашней безмятежности нет, мои мышцы напряженно сжались. Стало противно. Посмотрела ему прямо в глаза. Интересно, долго мы будем так стоять? …
Даня не знал, что делать. Раньше, когда он купал Фаню, она была без сознания. Но и тогда тяжело было сдерживаться… А вот теперь: она у него на руках, маленькая, худенькая, хрупкая, легкая, как пушинка. Изумительная в своем болезненном совершенстве. Даня почувствовал дикое напряжение в её теле. Она буквально сжалась в комок. Глаза выражали безумный страх. Взгляд был как у сумасшедшей. «Может, она и впрямь того? Уже несколько минут в сознании и даже ничего не спросила, где она, кто я? И о себе не слова…». Даниилу стало как-то не по себе. Больная же вдруг сильнее обвила его шею руками, её горячее дыхание обжигало.
Фаня сказала: «Поцелуйте».
… Он ответил на просьбу. Но как-то слабо и неуверенно. Зачем тогда приставал ночью? И вообще, на какой вечеринке я познакомилась с этим увальнем? Дико. Но самое главное, что ничего не понятно…
Тот день, когда Фаня окончательно пришла в себя, выдался удачный: солнечный, морозный. Артуру предстояло нелегкое дело – нужно добыть денег. На всякие хозяйственные нужды. Да и Фане необходимо лекарства купить. Главка шел по проспекту и размышлял о себе, о ней. Ему 22 года, за плечами нелегкое прошлое. До 15 лет в детском доме. Потом – самая страшная и темная полоса в жизни… Местная наркомафия очень легко прибирала к рукам, таких как он, воспитанников приютов. Воспитатели старались привить детям любовь к жизни. Вот и Артур вышел оттуда одухотворенный, с далекими планами на будущее. Для начала найти какую никакую работёнку, а затем – в госуниверситет, учиться. У Главки действительно были способности к математике и физике.
Но скоро он понял: в словах о прекрасной, легкой жизни не было и чуточки правды. По крайне мере для бездомных. Как тяжело было Артуру в первое время! Да, он нашёл работу, но жалких грошей едва хватало, чтобы прокормиться. Куда там, разве накопишь денег для учебы, если даже жить негде! Его не принимали на постоянную работу: отговорки одни и те же – нет прописки, детдомовским здесь не место, требуются стаж и высшее образование… Артур долго не отчаивался. Пока голод окончательно не сморил. Пришлось идти мальчикам на побегушках, посудомойкой, сторожем на особо опасных объектах и т. д. Кем только не был! Даже гувернером! Иногда работал не за деньги, а за миску супа и корку хлеба.
Постоянно хотелось забыться. Начал пить, но и это не спасало. Пришло время искать средства посильнее. «Подружился» с бандой наркоманов. Был для них незаменим – и добытчиком, и продавцом, и дегустатором. Несколько раз побывал в диспансере – передозировка. Воровал, избивал, насиловал… Страшно вспомнить.
Больше всего Артур ненавидел своих наркодрузей за то, что они безжалостно пытались втянуть в порочный круг всех подряд. По его мнению, здесь нужно добровольное согласие – могли прийти только такие, как он, кому некуда было больше идти. Однажды Артур спас парня, которого его знакомые связали, избили и пытались впрыснуть дозу. Юноша не мог сопротивляться – был без сознания. Обычно эти подонки так и поступают: избивают и пичкают тебя неделями подряд. До тех пор, пока сам не попросишь.
Обычно Главка «не обращал внимания» (не лезь не в свое дело, иначе и тебе не сладко будет). Но в тот вечер вступился за парня – ему понравились его честные глаза.
Так познакомился с Даней. Дружба быстро окрепла. Даниила судьба также немало потрепала. В детстве мать-алкашка на глазах семилетнего мальчика убила отца ножом, потом тут же сама отравилась уксусом. Данюшку «добрые» соседи отдали в психушку – лечиться от полученной душевной травмы. Там он просидел 8 лет, по ночам дрожа от страха, что его убьют окружающие сумасшедшие. Никому никакого дела не было, что мальчик вполне нормальный. Обращались с ним наравне, как и с другими. А точнее, как с животными. Даня понимал, что ещё немного, и он правда сойдет с ума. Не выдержал – сбежал во время прогулки, подсыпав охраннику снотворного.
Артур и Даня очень долго искали место жительства, пока не облюбовали полузаброшенный подвал на старой стройке. Как-то незаметно в их жизни появились ещё двое: Пупсик и её старшая сестра, а, может, просто знакомая, Надюха. С последней была связана личная трагедия Даньки. Между ними возникла настоящая любовь. Да к тому же девушка изумительная хозяйка была! Уборка, стирка, готовка – всё делала. Казалось, что Данька с ней никогда не расстанется! Только вот судьба почему-то распорядилась иначе. Погибла Надежда в автокатастрофе. Да уж, погибла тогда надежда…
Долго Даниил отходил. Артур носился с ним, как со своим младшим братом. Наверное, не меньше года понадобилось, чтобы Данька в норму пришел. Если бы не Пупсик, неизвестно, чем бы всё закончилось… Теперь они должны были растить девочку.
А потом откуда-то взялась Фаня. И вся жизнь перевернулась.
Главка вернулся счастливым: заработал немного денег. Он потихоньку зашел, чтобы никого не разбудить. После яркого снега глаза не сразу привыкли к вечно царившему полумраку в подвале. Только через несколько мгновений Артур понял, что зрение не обманывает. Даниил держал Фаню на руках, и они страстно целовались.
…Очень медленно привыкала ко вкусу этих чужих холодных губ. Не знаю, как долго мы… Его руки уже слишком откровенно ласкали меня под легким пеньюаром. В голове была только одна мысль: Боже, как хорошо, пропади всё остальное пропадом. Это как наркотик. Медленно, медленно… да, вот так. Со мной такая легкость в отношении секса была только с Виктором…
Фаня вдруг с диким криком оттолкнула Даниила, он чуть не уронил её. «Точно ненормальная!». Тут они оба поняли, что уже не одни в комнате. Главка достал вырученные деньги, положил их на стол. Тихо спросил у Дани:
– Давно она очнулась?
Даня уложил девушку в постель. Решил, что не обязан отчитываться перед Артуром. Подумаешь, целовались!
– Нет, не очень.
– Что она сказала? – Главка пытался спокойно отнестись к случившемуся.
– Ничего, – честно ответил Даня.
– Как ничего? Совсем? Ты врешь! – Артур явно был не в духе, он злился. – Ведь не могли же вы просто так миловаться! – сказал, и тут же запнулся. А разве с ним не то же самое было при первой встречи с Фаней? Да уж, есть над чем подумать. Главка понял, что следует умерить свой пыл. – Как её зовут?
– Ты что, глухой?! Я же говорю, она ничего не сказала! – Даньку всё это уже порядком раздражало. – Поговори с ней сам, если такой умный! Потом решил, что самое правильное будет сейчас уйти куда-нибудь. – Пойду, пройдусь…
… Открыла глаза. Всё тот же потолок. Сил нет поворачиваться. Вытащила руку из-под одеяла, поднесла ко лбу. Так и думала, намоченный холодной водой платок. Господи, да нет у меня температуры! Простое похмелье! «Ты так думаешь?» – спросил внутренний голос. Сколько же будет длиться твое похмелье? Вечность? Да, говорю, это похмелье. Вчера перебрала. Он опять: «Вчера ли? Может, позавчера? Может, два дня назад? Три? Месяц, год?»
Я ему одно, он мне в ответ совсем иное: нет, не вчера; нет, не похмелье; нет, ты не просто заблудилась по пьяни… Отстань, твержу ему, угомонись. Может, я и вовсе сплю? А, может, я – это не я? … Стало просто невыносимо. Закричала. Ещё раз, один, два, три, пять… тридцать пять…
Фаня бредила всю ночь. На общем собрании решили, что на заработанные Главкой деньги купят самые дорогие таблетки от температуры. Надо было что-то делать. Но что? Возле постели дежурили по очереди. Кроме Пупсика, конечно. Малышка так нервничала, что Даня не на шутку стал беспокоиться, что и девочка заболеет. Больная постоянно пыталась вскочить с постели, убежать. Кричала, плакала…
Прошло ещё дней пять. Главка похудел от недосыпания, недоедания. В то утро Даня и Пупсик ушли прогуляться, подальше от обстановки, которая становилась всё более напряженной.
Артур сидел за чашкой остывшего кофе и напряженно думал. Фане нужна серьезная медицинская помощь. Данька где-то добыл жетон, так что можно позвонить и вызвать скорую. Но, в отличие от своего друга, Главка не собирался бросать её в больнице. Решил дежурить, а в свободное время подрабатывать, чтобы платить за лечение. В конце концов, он сам виноват в болезни Фани. Нужно было сразу обратиться к врачам…
… Я как будто выплыла из бездны. Голова не просто тяжёлая, а чугунная. Трудно сосредоточиться хотя бы на одной мысли. Такой сумбур: потолок, подвал, такие невыносимо-сладостные губы этого парня. Всё путалось… Было – не было? Воспоминания мелькали, словно кто-то включил быструю перемотку фильма на видеомагнитофоне. Кадры обрывались и опять всплывали. И вдруг меня осенило: а ведь у этого фильма нет начала! Сколько себя помню, я думаю только о настоящем, «подвальном» периоде своей жизни. Неужели я настолько сильно была пьяна, чтобы забыть всё?… Стало жутко от открывшегося факта. Я НИЧЕГО не помню…
Фаня минуты три лежала с открытыми глазами, прежде чем Артур это заметил.
– Вы не спите? – спросил он шёпотом. Выражение её лица говорило о том, что она напряженно думает.
… Как в каком-то фильме. Вспомнить всё. Чем дольше я думала, тем отчетливо понимала, что для меня не существует времени ДО подвала… Закрыла глаза. Я дико устала. Открыла. Передо мной сидел Виктор и спрашивал, не сплю ли я. Надо ответить.
– Нет, я не сплю, Виктор. Не мешай мне думать! – Фаня ответила с нескрываемым раздражением. Главка опешил. Виктор? Она опять назвала его Виктором?
– Послушайте, барышня. Я перестану Вас допекать. Только скажите мне, кто Вы? Откуда? Мы должны немедленно сообщить вашим родственникам. Вам нужна медицинская помощь… – чем дальше Главка говорил, тем сильнейшее удивление выражали глаза Фани.
… Сообщить имя, адрес, назвать родственников? Он спятил? И вообще, почему я решила, что это Виктор? Разве он похож на Виктора? Да и кто такой Виктор? Обращаюсь к памяти: милая, дорогая, воспроизведите мне информацию о Викторе. Или обо мне? Или о той девушке, которая лежит на неизвестной кровати в неизвестной комнате? Мне стало смешно от своей умнейшей тавтологии. Я улыбнулась…
Артур всматривался в лицо Фани, ждал её ответа. Но потом ему стал интересен сам процесс наблюдения. Девушка однозначно размышляла. Только о чем? Явная сосредоточенность говорила: о глобальных проблемах бытия. Выражение лица менялось ежесекундно: брови то хмурились, то поднимались высоко, губы то сжимались, как бы от боли, то расплывались в едва заметной улыбке. Она становилась то невообразимо прекрасной, то слишком серьезной, отталкивающей от себя. Главка следил за ней, а между тем путался в мыслях, возможно не меньше, чем она. Но так не могло долго продолжаться.
– Послушай, красавица, скажи мне только одно, как тебя зовут?
– Как у мужчин в жизни всё легко! – Фаня улыбнулась. Но теперь не в пустоту, не своим мыслям, а ему, Артуру. Затем осторожно вытащила руку из-под одеяла, и нежно провела своими безумно холодными пальцами по ладони Главки. Это прикосновение заставило вздрогнуть. Фаня повторно улыбнулась Главке. Затем медленно, как будто чувствуя слабость, приподнялась и обняла Артура за шею:
– Я знаю сейчас только одно. Тебя зовут Виктор, и даже не пытайся со мной спорить!!!
Он осторожно высвободился из её объятий и сказал достаточно раздраженно:
– Милая девушка, я не для того убил на Вас столько времени, сил и средств, чтобы Вы так нелепо шутили. Мне нужна информация! Поймите же, ваши родители беспокоятся, – и подумал: «Сумасшедшая! Как же мне теперь от неё избавиться!».
Фаня очень медленно легла на кровать.
… Почему он мне не верит? Я не знаю, ни кто я, ни почему я здесь, ни кто мои родители. Может, у меня их вовсе нет. Память подсказывает только одно. Он – Виктор…
– Не хотела быть Вам в тягость. Но и Вы поймите, как это тяжело!
– Я прекрасно осознаю, что лежать в состоянии бреда и жара больше двух месяцев очень тяжело. Поэтому я и пытаюсь сейчас Вам помочь. Если Вы не хотите, мы не будем разыскивать ваших родственников? Вы сбежали из дома?
– Я у вас уже так долго? – …меня это очень удивило. Почти месяца! Но ведь даже из «подвального» периода сохранившихся в моей памяти событий хватит максимум дня на два. – Я всё время была без сознания? – … я задала глупый вопрос, предполагающий прозрачный ответ. Он и ответил:
– Почти, – чем дальше, тем хуже! Главка уже ничего не понимал. Она говорила так, как будто приехала погостить на недельку! – Фаня, милая, не мучь меня. Пойми: мы не знакомы! Не путай меня с каким-то там Виктором. Меня зовут Артур. И ещё, если ты хочешь, чтобы у нас началось нормальное общение, нужно всё рассказать! С того вечера, как мы повстречались! – Главка сел поудобнее, взял её за руку. – Поверь, Фаня, мне можно доверять.
Она взглянула на него ласково. Потрепала по волосам, прошептала:
– Боюсь, мою историю не под силу даже Шерлоку Холмсу распутать. Я попытаюсь сейчас всё объяснить, дай мне пару минут подумать.
– Конечно! Я ждал так долго, что это не составит труда. Я… – … помолчал немного. Он такой забавный! Не знаю, было ли у меня с ним что в «прошлой» жизни, но мне кажется, я ему нравлюсь. – Я выйду, подышу свежим воздухом.
… За эти две минуты нужно было обдумать многое. А для человека, память которого уже давно не напрягалась, слишком многое. Мне стало не по себе. Мысли даже не путались, а просто не успевали оформляться в единое целое. Я могу сказать точно только одно: Фаня – это моё имя «среди» них. Скорее всего, это даже кличка. Хорошо всё-таки, что хоть с каким-то именем. Ведь мне нужно как-то идентифицировать себя. Итак, я – Фаня. Смешно как-то. Ну да ладно, пусть так. Может, меня настоящую ещё хуже зовут. Фрося, например. Или Параша. По сравнению с этим, Фаня звучит!!!
Вдруг подумалось: вот ведь подарила судьба шанс! Начать всё заново, с чистого листа. Да уж, действительно, с чистого!!! … Нужно срочно решить, что делать с моими новыми знакомыми. Видимо, они спасли мне жизнь, если я здесь уже больше двух месяцев. Что же делать?… Может, наврать им с три короба. Придумать себе красивую историю: я сирота, у меня никого нет, а так хочется любви и понимания! Нет, не пойдет. Это слишком глупо. Но ведь что-то нужно говорить! Сказать, например, что Виктор, который остался у меня в памяти, – мой муж. Он мне изменил, вот я и сбежала… Самое страшное, что я даже не смогу припомнить, при каких обстоятельствах мы познакомились с Артуром.
И вообще, если помыслить логически, моя память не могла меня покинуть просто так. Что-то должно было случиться… Только - что? Тут откуда не возьмись, в голове возник сюжет. Женщина потеряла память потому что ударилась головой… А ещё в какой-то книге я читала, что память можно потерять либо от сильнейшего стресса, либо от передозировки наркотиков. Да-да! Так и было написано… Стоп. Что же это получается? Я не помню ни кто я, ни сколько мне лет, зато помню то, что читала? Господи, а сюжет о женщине, которая ударилась головой, – не из книги! Фильм такой был. Известная актриса главную роль играла… Точно! У неё ещё тогда короткая дурацкая стрижка была! И про Раскольникова с Елизаветой я помню. Просто не верится! Как это понять? Генетическая память?… Подождите-подождите, дорогая Фаня! У Вас будет полно времени, чтобы поразмышлять обо всем ином, сейчас же нас должна интересовать история для Артура. Вот именно!
Интересно, а этот Виктор, о котором я «генетически» помню… Он действительно мой муж? Нынешний? Бывший? Да уж! Плохой у Вас вкус был в прошлой жизни, милая Фаня. Передо мной возник образ Артура. Неужели я могла когда-то любить человека, хоть чуточку похожего на него? Он ведь просто-напросто напоминает кота! Такого рыжего, наглого кота! И эти большие блестящие глазищи! Желто-зеленого цвета! Фу, какой ужас! Я улыбнулась сама себе. Было бы ещё смешнее, если бы мой «прошлый» Виктор на самом деле оказался обыкновенным котом! Просто в моей памяти произошло «наложение» кадров. Хотя нет, неужели я настолько ненормальная, чтобы так издеваться над животным! «Кис-кис кис, Виктор. Фу, Виктор, зачем вы нагадили в углу!». Наверное, со стороны я выгляжу сейчас сумасшедшей… Смеюсь себе под нос. Нет, все-таки так называть кота! Не могла я до этого додуматься! Хотя у одной моей знакомой была собака, которую звали Нина.
Почувствовала странное ощущение… Как будто иголочкой укололи. Что же это? Ах, да! Очередной парадокс моей памяти! Вспомнила знакомую, да ещё и её собаку! Лучше б уж своё имя вспомнила!
Нет, Виктор – это явно живой человек. Может, мой брат? Видимо, госпожа память сыграла со мной очередную шутку. Она способна копировать и воспроизводить чувства и эмоции! При любых других обстоятельствах никогда об этом не задумалась бы! Виктор, живой человек! Сто процентов! И, скорее всего, он как-то связан с любовной сферой. Только сейчас поняла: когда Артур целовал меня в щечку и гладил по волосам, мне стало так хорошо и спокойно именно потому, что произошло «наложение» ощущений. Так легко мне было только с Виктором… А может, он был моим единственным мужчиной? Странная получается у меня память: генетически сенсуалистическая… Но в моей новой жизни я бы отдала предпочтения тому, второму…
Главка курил минут пять. Тошно было, башка, как чугунная. Эта ненормальная просто выводила из себя. Своими странными разговорами, поведением. Как будто и хотела только того, чтобы его окончательно взбесить. Виктор, Виктор! «Какой на фиг Виктор!» – подумал Артур и сплюнул. Вдали показались Пупсик и Даниил.
– Что-то вы быстро? – спросил Главка, а про себя добавил: «И не вовремя».
– Мне просто надоело гулять, да и замерзла, – очень легкая курточка Пупсика явно не была предназначена для приближающейся холодной зимы.
– Понятно. Фаня очнулась, – сказал Главка как будто невзначай.
– И что? – хором проговорили Даниил и девочка.
– Она несет всякую ересь! Уж и не знаю, что нам с ней делать… – Главка вздохнул. Его усталый вид выдавал, что он сильно перенервничал.
– Можно я с ней поговорю? – спросила Пупсик.
– А, может, я? – вторил ей Даня.
– Нет. Она обещала мне рассказать всю правду. Я её на минуточку оставил, чтобы с мыслями собралась, – Артур дал понять, что другие мнения неуместны. – Подождите здесь, Пупсик, я быстро. Держи, так теплее будет, – Главка накинул на ребенка свой потрепанный пиджачишко. Им осталось только молча согласиться.
Артур вошел и принес с собой морозную свежесть улицы. Фаня не спала. Она сказала:
– Мне немного трудно говорить об этом. Дело в том, что я не совсем помню те обстоятельства, при которых мы познакомились, напомните мне, пожалуйста, – … Бог мой! Немыслимо, чтобы этот человек внешне походил на мужчину моей мечты. Мне почему-то стало жутко. Его холодные кошачие глаза…
– Вы нечаянно меня толкнули, я попросил извиниться. Вы промолчали. Подошли ко мне и на глазах упали в обморок. Я вовремя успел подхватить Вас. Только потом заметил шрам на лбу. Видимо, вы сильно ушиблись, – ответил Артур. Про поцелуй решил промолчать. Вполне возможно, это было предбредовое состояние.
– Понятно. Наверное, именно из-за ушиба я и не помню, – … хотела добавить «ничего», но не смогла. Чем больше я смотрела на Артура, тем большее чувство страха охватывало меня. Он выглядел немного уставшим. Понимаю, что из-за меня. Но мне не было его жаль. Я боюсь! Решение пришло быстро – солгу...
Артур сказал:
– Я жду Вашего объяснения.
– Понимаете… ах, прошу Вас, сядьте, не стойте… – …над моей душой… Фаня так испуганно посмотрела на Главку, что ему стало не по себе.
– Хорошо! Только не волнуйтесь. Вам вредно, – Артур сел.
– Я должна сказать, что у вас всех могут возникнуть проблемы из-за того, что я здесь, – … Что я говорю? Куда пойду, если выгонят?…
– Давайте по порядку, и побыстрее. На улице ждут Пупсик и Даниил.
– Это та симпатичная малышка, и светловолосый парень? Они ваши друзья? – … от воспоминания о его прикосновениях стало жарко…
– Фаня, давайте мы потом все это обсудим. Ответьте: почему нам угрожает опасность, если Вы останетесь?
– Я немного не так выразилась. Если вы уверены, что никто не следил за нами, что никто не знает, что я здесь… – Фаня не договорила.
– На все сто процентов. Вас хотели убить? – … такой напрашивающийся вопрос заставил вздрогнуть. А если и, правда, хотели?… Так, остановись. Ведь он мне сам подсказывает то, что я должна отвечать… Артур ждал.
– Не совсем. Дело немного запутанное…
– О господи, Фаня, или как Вас там, у меня уже нет сил и терпения! – Главка схватил её за плечи. – Говорите, немедленно.
… Говори, говори… Иначе он тебя убьет. Ну же, Фаня, или как Вас там! Выпалила на одном дыхании:
– Я была связана с криминальными структурами. С наркотиками. Две команды не поделили деньги. Я почему-то осталась крайней. Он хотел меня убить, но так получилось, что убила я. В драке он ударил меня пистолетом по виску. А потом как-то нечаянно прогремел выстрел…
– Вы уверены в своих словах? Такая красавица и вдруг… мафия! Не вяжется! – … он не утверждал, что я вру. Он уже не со мной говорил, а с собой. Себя убеждал. Я сказала:
– Простите, Артур. Но я это правда.
– Да-да! Понимаю. Не беспокойтесь! Я что-нибудь придумаю. Пойду, позову друзей, – Главка уже почти вышел, но обернулся. – Мы будем звать вас Фаней. В целях осторожности. Мне-то плевать на свою жизнь. Но вот Пупсик. Ребенка не следует подвергать опасности.
… Он вышел только на секундочку. Что же делать дальше? Что за бред я нагородила? Они спасли мне жизнь, а я, получается, подвергаю их опасности? А вдруг то, что я сказала, – истинная правда? Вдруг моя генетическая память проявила себя в словах? Надо что-то делать, срочно и немедленно… Уходить!
Они вошли втроем. Пупсик была счастлива! Она настоящая ясновидящая. Ведь их гостью действительно звали Фаня!!! Артур и Данька имели лица не столь одухотворенные, нежели девочка. Скорее, наоборот. Задумчивые.
– Фаня! Фаня! Я так рада, что ты поправилась! Теперь у меня будет мама! Ты же будешь моей мамой? У всех детей есть мамы! Только у меня всё по-другому! Нет мамы, зато два папы! – Пуся радостно прыгала вокруг больной, даже и не подозревая, что та совершенно её не слышит.
Как оказалось, девушка недосчитала нескольких предметов в комнате. Просто она не могла их видеть. Кровать стояла не возле стены, а посередине клетушки. Поэтому Фаня не могла видеть то, что загораживала грядушка.
…На стене я обнаружила картину времен средневековья. Работа выполнена достаточно интересно. На огромном полотне, размером в человеческий рост, изображена девушка. Фон размытый. Однако это не мешало как следует рассмотреть рисунок. С первого взгляда, я сказала сама себе: «Боже мой, какая уродина! Не зря я где-то читала, что эпоха средневековья – это времена эстетизации безобразного». В другой раз я бы, несомненно, остановилась на этой мысли – где-то читала. Но сейчас меня очень заинтересовала картина. Попробую логически сама для себя зафиксировать это «безобразие». Легкая сорочка еле-еле прикрывала её грудь. Наверное, любая девушка позавидовала бы такой пышной форме! Художник особенно постарался, рисую эту часть тела. Грудь казалось, даже дышит, слабо так поднимается.
Но бедной девушке не повезло. Пожалуй, грудь единственное, что могло бы привлечь к ней мужчину. На секундочку представила себе, что она существовала на самом деле: страстно влюбилась в художника, согласилась предстать перед ним в нижнем белье. Но так и не смогла вызвать к себе никакого другого чувства, кроме желания. А ей хотелось искренней любви и понимания. В общем, фантазеркой была это девушка… Впрочем, как и я… Интересно, а возможно ли, чтобы в средние века существовало такое нижнее белье? Уверена, что нет. Модель какая-то современная. Одна тоненькая бретелька пеньюара спала до середины плеча. Цвет сорочки был нежно-нежно голубой, очень открытое декольте, ткань – ну очень просвечивающаяся. Можно рассмотреть сквозь неё кружевные трусики, цвета тона на два потемнее, чем сам пеньюар. Интересно, а зачем художник позаботился и о трусиках? Вполне можно было обойтись без них… Ах, ну да! Девушка-то настоящая была! Не могла она позволить себе полного разврата…
Такое белье в средние века могло только в фантазии художника возникнуть! Слишком дорогое. Как будто на заказ… Мысли мои бежали, я даже не успевала как следует за них цепляться. Через секунду я уже рисовала перед собой другую ситуацию: бельё – это действительно выдумка автора. А наша модель решила покрасоваться в обнаженном виде. Но влюбить в себя несчастного художника так и не смогла! Бедная! Хотя, конечно. Вы только посмотрите на её бесцветные глаза, обрамленные иссиня-черными ресницами! Какой диссонанс! Нос большой, с горбинкой, прямо как у грузинки. Губы… Губы… Пожалуй, что-то в них есть. Полные губы ведь очень приятно целовать!!!
Наша «красавица» почему-то забыла помыть волосы. Очень темные, они ложились по плечам отнюдь не локонами. А сосульками. И от этого девушка стала похожа не на принцессу, а на ведьму. Ведьма! Точно. Всё было как раз таки наоборот. Художник был влюблен. В ведьму. Она его околдовала темными чарами. А потом её сожгли на костре! И парень спятил – все рисовал её… Скорее всего, из области его больной фантазии была не только сорочка и трусики, но и всё тело. Ведь природа не может быть настолько не справедлива. Если давать, так все сразу – красивому телу красивое лицо!
Не знаю, сколько времени я рассматривала эту картину. Только вдруг почувствовала озноб. Сделала какой-то автоматический жест, будто пыталась закутаться в теплую кофту. И вдруг девушка на картине повторила мое движение. Наверное, я еще окончательно не выздоровела, если такое мерещится! Я услышала за спиной голоса. Это Виктор с друзьями. Повернула голову, мельком глянув на картину. Девушка опять повторяет за мной! А это что? Как так могло получиться? Ведь эта девочка, Пупсик, или как там её, скачет возле нарисованной уродины, дергает её за сорочку… Или… Может… Я опустила глаза. Не зря мне стало холодно: я стояла в голубой сорочке из бредовых фантазий художника…
Фаня вдруг словно поняла, что находится не одна. Она обернулась и посмотрела на Даньку. Каким-то бешеным взглядом. Он смутился немного. «Ну и видок у неё!» – подумал.
Пупсик изо всех сил старалась, чтобы её любимая Фаня поговорила с ней:
– Фаня, знаешь, мне сегодня в церкви одна женщина дала целых 50 рублей! Представляешь! Просто она сказала, что я её умершую дочку напомнила! – Девочка подняла головку и хотела услышать похвалу от Фани. Но она стояла, как неживая.
– Пупсик, давай потом! – Главка попытался успокоить почти плачущего ребенка.
– Боже мой, да ей же холодно! – один только Даня в этой нервозной обстановке смог понять, что девушка стоит босиком, в одной сорочке. Он ринулся к шкафу (ещё один предмет мебели, который Фаня не заметила), достал теплый плед и накинул ей на плечи. Незаметно для глаз Артура приобнял девушку. «Сейчас она такая соблазнительная!»
… И это я! Вот какая я! Улыбнулась, укусила губу, подняла руку. Стало понятно, что это не картина, а зеркало. А девушка – отнюдь не фантазия средневекового художника! А просто-напросто ошибка природы! У красивого тела нет красивой головки, а у этой некрасивой головки нет памяти. Как этот молодой человек мог со мной целоваться? Наверное, он обманул, пожалел больную! Стало невыносимо больно. Я обернулась и посмотрела на него. Он даже глаза опустил. Предатель! Из жалости! Но, Бог мой, какой он… красивый. Фу ты, девчонка под ногами! Ах, и Виктор тут! На секундочку закрыла глаза. Почувствовала его прикосновение.Он накинул мне что-то мягкое и теплое на плечи. От его рук стало жарко…
– Фаня, пожалуй, Вам лучше ещё немного полежать, – сказал ей Данька.
– Я бы хотела искупаться. У меня такой ужасный вид, – … Могли обманывать руки, мысли, но не глаза. А его взгляд говорил: «Ах, Фаня, или как Вас там, Вы прекрасны»…
– Просто Вы долго болели, скоро придете в норму. Я пойду, принесу воду, поставлю греться. Позвольте пока Вам помочь. Даня взял её на руки и аккуратно положил на кровать. А самому подумалось: «Ах, Фаня, или как Вас там, Вы прекрасны»…

Фаня стала потихоньку поправляться. Всех это радовало. Особенно Пупсика. Девушка постепенно привязалась к малышке. Часто рассказывала ей сказки. Любил их слушать и Даня, удивляясь её начитанности. И только одной Фане было известно, что эти сказки… Хотя, откуда они брались знала только её память, но она по-прежнему безнадежно молчала.
Однако, эта кажущаяся радужная обстановка беспокоила Артура. Имея дело с наркотиками в прошлом, он понимал, что Фаню не могут оставить в покое. Её ищут. Это на сто процентов. И страшно представить, что будет, если найдут… Главка решил, что им надо переехать и уже стал налаживать связи со старыми знакомыми по поводу возможного нового жилья. От Фани по-прежнему информация поступала крайне скудная. Но Артур даже оправдывал её: молодец, не хочет подвергать всех опасности. Только единственное, что не давало покоя, – она никогда не говорила о родственниках. Может, их нет? Не хочет возвращаться? И тут же ответная реакция: а вдруг решит вернуться? Как они будут без неё? Особенно Пупсик? Хотя внутренний голос говорил «особенно ты», но Артур усиленно сопротивлялся своему чувству. Её нельзя любить, ему нельзя любить, да и просто некогда этими глупостями заниматься. «Вот ещё через несколько дней Фаня поправится, тогда решим, что делать», – говорил он сам себе.
Беспокоило и ещё одно. Какие-то напряженные отношения установились между ним и Даней. Тот был всё время какой-то раздраженный, злился. По началу Главка это списывал на их общую усталость и постоянное недоедание, но сердце подсказывало – здесь замешана Фаня. Артур рассказал Дане правду о ней. Вернее, передал её слова. Про наркотики. Реакция Дани была неожиданной: «Уверен, что она врет. Но пусть пока будет так. Время покажет».

Наступила зима.
… Как мне здесь нравится! Не хочется думать о том, что было когда-то давно. Я и не думаю! Я – Фаня. А они – моя семья. Больше ничего не надо. Господи, не хочу даже и вспоминать. Пусть так будет вечно!..
Фаня мыла полы в однокомнатной квартире. Они переехали сюда благодаря каким-то там друзьям Артура. Все были на «заработках». А Главке так и подавно повезло. Он устроился на постоянную работу. Грузчиком. Фаня вела хозяйство. Теперь её нельзя назвать нахлебницей. Она работает, не покладая рук. Моет, стирает, шьет, готовит, убирает, ни секундочки не сидит без дела.
… Он ворвался, как ураган. Что с ним?…
Данька был пьян, как никогда. Он даже не пытался открыть дверь ключом. Зная, что просто не сможет попасть в замочную скважину, Даня толкнул дверь ногой. Момент – и он бы выломал её. Но Фаня как только услышала шум, быстро подбежала и открыла дверь.
… Бог мой, он пьян! И синяк под глазом…
– Что с Вами, Даниил? – Фаня для себя сразу решила, что будет общаться с обоими парнями на «Вы».
– Всё замечательно, – сказал он, еле выговаривая слова.
– Я вот тут прибираюсь… – … что-то не так. Хоть бы ещё кто пришел. Я его боюсь…
– Вижу. Пожрать что есть? – Даня прошел на кухню и сел за стол.
– Да, сейчас, – Фаня достала тарелку, налила ему супа. Поставила чайник на огонь. – Только хлеба пока нет.
– Ничего, и так сойдет, – Данька стал есть, Фаня сидела с ним за столом и молчала.
И зачем было так напиваться! Что сейчас-то было приходить, когда я одна! Ведь знает же…
Данька вдруг перестал есть. Но Фаня не заметила, она задумалась о чем-то.
– Ну, вот и всё, девушка красавица! Пора раскрыть секреты! – Даниил сказал резко, затем схватил Фаню за руку.
 – Пусти, мне больно! – … Артур! Как мне необходимо, чтобы Вы сейчас пришли. Что с этим человеком, что ему нужно?… Фаня попыталась высвободить руку, но Даня не отпускал. – Что ты хочешь? – … внутренний голос сказал – разве не понятно, что он хочет? Моя женская сущность ответила: «А зачем так грубо? Я ведь и сама…»
– Я хочу знать всю правду: кто ты? Когда, наконец, уйдешь?
… Для тебя я готова на всё. Боюсь, многого не понимаю… но… Твои руки, мой…
– Девушка, вы вообще меня слышите? – Данька начинал беситься. «Она как кошка хитрая, знает, когда притвориться глухой, немой, больной. Но это не прокатит сегодня!» – Фаня! Я с тобой разговариваю? – Даниил встал из-за стола, схватил её за плечи. Она посмотрела в глаза. «Я её когда-нибудь убью!» – глаза Фани говорили только одно: «Да».
…Прости, Артур. Но твой друг… невыносимо красив… Ну что ты на меня так смотришь?…Спросила:
– Ну что ты на меня так смотришь?
– Послушайте, дамочка! Ты чертовски привлекательна! И чертовски сексуальна! А к тому же хитра! – Даня очень крепко прижал её к себе и шепнул на ухо: «Скажи мне правду! Я знаю, что твоя история с наркотиками – липа. Но пока об этом знаю только я!».
– Что? – … он. Что ему надо? Зачем столько говорить. Если хочет, нужно быстрее, пока никто не пришел. Какая я ненормальная!… Скоро вернется Пупсик. Я не понимаю, Вы… ты хочешь, или нет? … Какая смелая ты, однако, Фаня! Здорово все-таки – совершенно не знать себя!
– Прекрати! – Данил оттолкнул Фаню, – Неужели ты не поняла до сих пор? Ты НЕ можешь быть моей.
… Он оттолкнул. Он не хотел. Я не нужна. Получилось, навязываюсь. Ах, Артур, не виновата я. Он сам начал! Вы же знаете, дорогой Артур, как тяжело мне бороться с чувством к Вашему другу. Я пыталась. Изо всех сил. Плакала по ночам от бессилия. Наверное, причина этой страсти в моем прошлом. Но, как Вы знаете, милый Артур, память у меня сенсуалистическая. Так что, простите! Нет. Опять не так, вы же не знаете, что я потеряла память. Кого я пытаюсь обмануть? Фаня, приди в себя! Даниил ведь не просто так пришел! Сосредоточьтесь…
– Что ты… Вы хотите? – Фаня внимательно посмотрела на Даниила. Он ответил:
– Правды.
– Какой?
– О тебе. Кто ты и зачем наврала о наркотиках? – они сидели друг против друга, и со стороны казалось, мирно беседовали. Но в душе у обоих кипели страсти.
– Я не врала, – … ясно, он что-то знает. Осторожней!
– Сейчас опять врешь, – Даня осторожно взял меня за руку. Какие у него жгучие пальцы!!
– Никаких наркотиков и убийства не было!
– Откуда Вы знаете? – … стало страшно. Если он это утверждает, то неспроста. Что он знает? Фаня, осторожней с этим парнем. Пытаюсь. Только лучше бы он руку убрал. Невыносимо жжет его прикосновение… Фаня, прошу Вас, сейчас не до этого. Хорошо, постараюсь. Я лучше сама… – Фаня аккуратно высвободила руку.
– Давай играть по честному. Ты мне говоришь всю правду о себе, а я тебе, откуда узнал, что ты врешь? – … Он предложил вполне сносное предложение… в голове всплыла фраза: «Неужели ты не поняла до сих пор. Ты НЕ можешь быть моей». Говорил, или нет? Что это значит? Спросила:
– Что это значит?
– Не зли меня! Ты всё понимаешь! – Даниил вскочил.
– Ладно. Правду, так правду. Только ты первый! – Фаня понимала, что продолжать лгать нет смысла.
– А откуда я узнаю, что ты опять не соврешь? – Даня сел на стул рядом с ней. – Ты ведь очень хитрая бестия! И обалденно красивая! – … Не удержался, поцеловал. Фаня, ты не должна! Вспомни об Артуре! Фаня… Вы не можете. Прекратите, миленький…
Она не сопротивлялась, а только пыталась сдержать свою страсть. Даня остановился первым.
– Это было ни к чему. «Идиотка! Ненавижу! Никогда не испытывал такой привязанности к женщине!» – подумал Даня, облизывая свои губы, чтобы хоть на секундочку продлить вкус сладости поцелуя.
– Согласна, – … Не согласна… – Но Вы первый начали. Я не хотела. –… Хотела…
– Всё! Прекратите меня злить!
– Я тебя не трогаю, – искренне сказала Фаня.
– Ладно, проехали. Так вот! Если ты мне и сейчас не скажешь, зачем и что хочешь от нас, я… Я вынужден буду раскрыть карты перед Артуром. Эта девушка вовсе не связана с наркобизнесом. Она обыкновенная обманщица. Придется, конечно, немного приукрасить. Может, сказать, что ты тайный агент и следишь за нами, постоянно передаешь информацию местным ментам о наших прегрешениях. Они там накопят её и, наконец, исполнят свою давнюю мечту. Главке ещё что-нибудь приплетут для пожизненного, меня лет так на 15 загребут… А Пупсика… да какая им разница! Пошлют ко всем чертям! – Даня говорил медленно, отчетливо выговаривая слова, как будто смакуя их.
– А Вы не думаете, что так оно и есть? – … сказала, сама испугавшись этих слов. Я ведь ни в чем не уверена, вдруг и впрямь была суда подослана?…
– Не пытайтесь меня запугать, красавица! Я не поверю, что ваша болезнь была имитирована. Проваляться два месяца без чувств и при этом умудряться предавать информацию милиции – просто невозможно! – Даня ухмыльнулся.
– Тогда почему Вы считаете, что в эту историю поверит Ваш друг? – … попала в точку. Он об этом видимо не подумал. Интересно, как он выкрутится…
– Артур? Может, и не поверит. Только, когда я скажу, что Пупсик окажется в опасности! Он ради девочки будет готов даже убить тебя! – … ах, как испугал! Да, он очень любит девочку, но и меня не меньше…
– Если Вы не считаете Артура дураком, то не станете ему рассказывать небылицы про мою связь с ментами, – Фаня улыбнулась. – Этот номер не прокатит. Придется придумать что-нибудь другое.
– Ты… Ты… Ненормальная! – Даня уже не на шутку злился. – Послушай, Фаня! Мне это надоело. Мы уже полчаса говорим ни о чем. Времени у нас нет на такие глупости! – Даня походил немного, затем сел на стул. Видно было, как он волновался.
– Вот именно. Хватит болтать, нужно заняться делом! – … в мыслях одно… даже на губах его вкус… – что Вы хотите от меня? Меня?
– Правды! Мои друзья знают в этом городе все наркобанды. Ни в одной из них в недавнем прошлом не случалось никаких разборок и убийств. К тому же наша местная пресса не могла не осветить такое событие. Убит наркоделец! А газеты будут молчать? Невозможно!
– Вы уверены в своих словах? – … тяну время, чтобы придумать что-то…
– Я всегда уверен в том, что говорю. Я терпел тебя здесь так долго, потому что искал информацию. Мой знакомый даже стащил для меня папку с делами из прокуратуры. Нигде и никаких сведений о стычке, про которую ты нам лапшу на уши вешаешь, нет. Даже просто записи. Так что, Фаня, концы не вяжутся! … Теперь твоя очередь. Я всё сказал.
… – Фаня улыбнулась. – Вы очень умны и проницательны. Газеты, дела! Надо же, сколько у источников…
– Не пытайся запудрить мне мозги! Итак, кто ты? – Даня был готов услышать всё, что угодно, только не то, что она ответила:
– Я и не пытаюсь Вас запутать. Наоборот, хвалю, молодой человек. Вы же пытаетесь защитить себя, друга, девочку. Это понятно. Но… дело в том, что я не солгала, – … говорю так спокойно, уверенно. Мне нравиться злить его…
– Нет, вы только послушайте её! – он вскочил. – Ты считаешь себя умнее всех?
– Вовсе нет. Просто моя история приключилась не в этом городе!
Даня встал, прошелся по комнате, затем как будто не своим голосом сказал:
– Когда-нибудь, я убью тебя! – … он подбежал ко мне и посмотрел прямо в глаза. Я поняла, он не шутит. Взгляд выражал неимоверную ненависть. И если бы в это время не появился Артур, возможно, этот человек тут же меня бы задушил.
Главка посмотрел на них обоих как-то недоуменно. Затем улыбнулся и сказал:
– Что с вами? Вы бы видели на себя со стороны!
Они действительно выглядели странно и одновременно смешно. Фаня была раскрасневшаяся, никогда ранее румянец не наблюдался на её бледном лице. Какой-то дикий взгляд и нелепая улыбка… Даниил же был взъерошенный и, наоборот, странно бледный. Они сидели за столом друг напротив друга, но один другого совершенно не замечал: выражения лица у них были отрешенные.
– Ничего, всё хорошо. Я, пожалуй, пройдусь, – сказал Даня и опрометью вылетел из комнаты.
Артур поглядел ему в след. Подумалось: «Нет, здесь что-то явно не то». Фаня подняла глаза на Главку и улыбнулась ему. Артуру показалось, что неестественно сладкой была эта улыбка. Да и вся ситуация была странная.
– Что же всё-таки случилось? – … так, нужно немедленно что-то придумать. Артуру ничего нельзя говорить. Соображай, Фаня! ... – она вскочила и вдруг обняла Главку. Ещё раз улыбнулась и сказала:
– Ах, я так рада, что Вы пришли, милый Артур! Дело в том… Дело в том, что Даниил немного не правильно понял ситуацию… Я вышла в магазин и встретила знакомого. Поговорила с ним, прогулялась. Совсем недолго отсутствовала. Вернулась, Даниил уже дома. Он сказал, что видел меня с мужчиной, решил, что я уже больше никогда к вам не вернусь. Начал кричать, что я не имею права так с вами поступать, что никогда не должна вас бросать, что я неблагодарная… Не дал мне даже пару слов сказать в свою защиту. Знаете, Артур, по-моему, Даниил в меня влюблен… – … последнее произнесла с особым интересом. Что мне на это ответит человек, который действительно в меня влюблен? И вообще, я осталась довольна своей выдумкой. Артур стоял некоторое время потерянным. А я внутренне наслаждалась своею силою. Главка поверит, он ничего не скажет. Он меня защитит, ведь так любит. Какую же всё-таки силу имеет женщина над влюбленным в неё мужчиной…
– Боже мой, Фаня, ты сумасшедшая! Ты хоть понимаешь, что наделала?
– Что такое, Артур? Вы меня пугаете? – она сказала так искренне, что как будто действительно ничего не понимала.
Главка посмотрел на неё и вздохнул:
– Вы хотя бы своему другу не сказали, где мы живем?
– Сказала, он даже обещал зайти. Знаете, мне это даже кажется интересным! Я специально его даже приведу, чтобы позлить Даню! – она улыбнулась.
– У меня нет на Вас сил… – Главка сел на стул и глубоко вздохнул. Фаня постояла немного, потом присела на корточки и положила голову на колени Артура. Он стал гладить её по волосам. … Как тогда. Так приятно и безмятежно.
– Теперь нам придется уезжать отсюда.
– Почему? Что случилось? – Фаня недоуменно посмотрела на него.
– Потому что у Вас нет мозгов, дорогуша! – Артур был зол.
– В чем я виновата?
– Ты еще спрашиваешь? – он резко вскочил. Хорошо, что Фаня обладала быстрой реакцией и тоже успела встать, иначе она бы упала.
– Если ты скрываешься от наркоторговцев, одного из которых, по твоим словам, случайно убила, зачем было общаться с каким-то там другом? Да еще говорить, где мы живём! Узнает один – узнают все! А вдруг за твоим другом следили, зная, что он сможет вывести их на тебя? Тогда что? Не сегодня-завтра к нам ворвутся вооруженные бандюги и. … Если Вы не дорожите своей жизнью, это Ваше дело. Но Вы не имели права подвергать опасности Пупсика!
… Какая же я дура! Как мне осточертела эта история с наркомафией и всякими глупостями! Вот и сейчас ляпнула от балды, а оказалась, чуть ли не убийцей Пупсика… А если плюнуть на всё – и сказать правду. Милый, дорогой Артур, я вовсе не Фаня, а просто… никто. Без имени, без оболочки…
– Не беспокойся, Фаня может говорить с какими угодно друзьями. Потому что её история произошла не в этом городе. Так ведь, дорогая? – оказалось, Данька никуда не ушел, а притаился за дверью, чтобы послушать. Она явно что-то скрывает, но вот что?
… Ну вот, опять запуталась в своей же лжи! Или он пытается оправдать меня перед Артуром? А может просто издевается? Господи, что же мне сказать-то?…
Они стояли втроем и смотрели друг на друга, пытаясь понять, кто же из них лжет. Но чем дольше продолжалось молчание, тем становилось ясней, что никто не сможет объяснить, что произошло. Тишина становилась невыносимой. Её нарушил Артур. Сказал:
– Послушайте, Фаня. Я очень смутно понял хоть что-нибудь из вашей истории. Кроме того, я уже начинаю сомневаться, что Вы сами, что - либо понимаете…
– Артур, … – она его перебила.
– Нет уж. Слушать будете Вы! Сядьте, – но она стояла. – Я сказал, сядьте! ...Повиновалась. – Ну так вот, в силу того, что ситуация сложилась необъяснимая по крайней мере, для меня, нужно принять решение…
– По-моему, оно очевидно! Гнать её отсюда! – …Даня сказал это с такой злостью, что мне стало страшно. Уйти? Но куда? Одна. Ни дома, ни семьи, ни имени…
– Подожди, Даниил. Ведь в этом случае мы не учли мнение ещё одного человека, – …Точно! Пупсика! Девочка меня любит, она поможет, я остаюсь!!! Душа ликует, как у ребенка… Фаня, успокойтесь. Вы должны дослушать, что хочет сказать Артур!… – Пупсик вряд ли захочет, чтобы ее новая мама ушла.
– Главка! Я не узнаю тебя! Где твой здравый смысл? Эта девушка доставляет нам одни неприятности. Кроме того, мы живем в постоянном неведении и страхе. Вот у меня, например, нет никакой уверенности, что она не шпионка! Загремим в ментовку, тогда тебе вообще не удастся увидеть Пупсика! – …Подлец! На самое больное давит! Я его сейчас убить готова!..
– Ты в чем-то прав, Даня. Но скажи, разве у неё не было уже тысячи возможностей сдать нас милиции? И потом – эта болезнь… Вряд ли она была инсценирована, – … Обернулась к Даньке. Ну что, получил? Здравого ума у Артура гораздо больше, чем у тебя! Как хочется ему язык показать!
– Но, Артур, ты же не отрицаешь, что вместе с Фаней в нашем доме создалась какая-то напряженная атмосфера! Даже между нами как будто кошка пробежала! – … Да уж, этого даже я отрицать не смогу. Но только, если не я, была бы другая. Кто вам даст гарантию, что вы вновь не влюбитесь в одну и ту же девушку?…
… Они ещё о чем-то долго говорили, а про меня словно забыли. Я чувствовала себя как на каком-то телешоу. Про себя поддакивала то одному, то другому. Потом мне это надоело, я перешла на свою излюбленную позицию: слушаю, но не слышу… О своем думаю…Наконец, спросила:
– Молодые люди, вам не кажется, что пора прекратить заниматься болтологией и решить, наконец, как мы поступим дальше? – … У них была смешная реакция, как будто они и сами забыли, что решают мою и свою судьбу…
Первым ее услышал Артур:
– Даю тебе три дня! – громко сказал он.
– Зачем? – спросили Даниил и Фаня хором.
– Чтобы ты, решила, что будешь делать. Либо ты скажешь нам правду о себе, потому что лгать дальше нет смысла. Либо мы просто попрощаемся.
– Вы меня выгоняете? – спросила расстроено девушка.
– Пока нет. Всё зависит от тебя. А теперь, давайте обедать, – ответил Артур и пошел в ванную мыть руки.
– Я не понимаю, что ты сделала с Главкой!? Такой толковый парень был, а теперь… Может, ты колдунья? Ведь человек с нормальной головой не мог влюбиться в тебя! – Даня ухмыльнулся.
– Сожалею. Значит, Вы тоже ненормальный, – она премило улыбнулась.
– В смысле? Не понял?
– Даже если я использовала колдовские чары, то только для того, чтобы привлечь Артура. Вы мне совершенно не нужны! Выходит, Вы ненормальный, если влюбились в меня без всяких чар! – … Как смешон он был в этот момент! Ну неужели ты станешь это отрицать?…
– Идиотка! Я ненавижу тебя! – …Чуть не убил своим взглядом. Сам ты идиот, если думаешь, что я смогу тебя полюбить…
– Я надеюсь, что Вы будете целомудренны, и не станете клеиться ко мне так откровенно, как это делали сегодня! – Даня молчал. Вернулся Главка с Пупсиком, и обед прошел в полной тишине.
… Три дня? Интересно, что мне придумать за это время? А может и вовсе уйти. Будь, что будет. Не стоит расстраиваться, что я их всех потеряю. Вдруг это к лучшему…
Лежу на кровати, и слышу, как сладко посапывает Пупсик. Девочка такая милая! Наверное, осенью её нужно будет определять в школу. Я не знаю точно, сколько ей лет. Семь или восемь? Пупсик достаточно смышленая малышка. Она даже читать пытается. По слогам, но и то хорошо. Я говорила Главке, что пора ребенку настоящее имя дать. Что это такое? Пупсик! Её в школу с таким «именем» не примут.
Про имена подумалось и про возраст. Странно, если у Пупсика нет нормального имени, то у меня нет ни того, ни другого. Фаня? Как полностью? Феофания что ли? Вроде бы такого имени нет. Может, Фаина. Нет, тогда была бы Фая. А лет-то сколько этой Фане? Не знаю, не понимаю. Ведь говорят, человеку столько лет, насколько он себя чувствует. А я не могу определить, насколько я ощущаю себя! Ни насколько! Поэтому у меня нет возраста.
Еще есть такое понятие, как психологический возраст. Человеку может быть только лет двадцать, а по психологическому возрасту – все пятьдесят! Это связано с жизненным опытом. Чем больше тебя жизнь бьет, тем ты старше. Думаю, Артур с Даней с этой точки зрения повзрослели очень рано. Страшно представить, сколько они всего пережили! Интересно, а какой же мой психологический возраст, если я помню только «подвальный» период своей жизни. И никакого жизненного опыта! Ну, ничего, Фаня, наберетесь, вот вышвырнут Вас на улицу, как паршивую собачонку. Будете знать, как людям, которые Вас спасли, лапшу на уши вешать!
Надо было так и сказать, что я ничего не помню о себе. Главка разузнал бы, родственников нашел бы. Или Данька – этот кого угодно найдет и достанет, хоть из-под земли…

– Фанечка, ты спишь? – Кто-то подкрался к моей кровати в полной темноте, и я от неожиданности вздрогнула. А… Это Пупсик!
– Что с тобой? – спросила Фаня, уложив девочку с собой. – Тебе приснился страшный сон? Ты чего-то боишься?
– Нет, просто я должна тебе кое-что рассказать, но не знаю, стоит ли.
– В чем дело? Ты меня пугаешь…
– Только тихо. Об этом нельзя говорить Артуру и Дане.
– Хорошо, тогда говори быстрее, а то мы их разбудим своим шепотом, – … она начинала меня раздражать. Пришла ко мне среди ночи, когда у меня итак нет времени на раздумья. Хотя всё это показалось странным…
– Я пыталась прочитать, что тут написано, только всё равно ничего не поняла.
– Где написано? – … Пупсик держала что-то в руке, а я только сейчас это заметила…
– Вот здесь! – девочка протянула Фане очень потрепанную тетрадь в каком-то странном, видимо, серебристом переплете, потому что она блестела во тьме.
– Что это?
– Не знаю. Я нашла это давно, когда ты только появилась у нас. Но ты заболела, и я сначала даже забыла о ней. Потом я ждала, чтобы тебе ее отдать. Наверно, это твоей сестры или знакомой. Да? – … Пупсик все протягивала мне эту тетрадь, но я так и не понимала… Девочка продолжала объяснять, как будто чувствовала себя виноватой:
– Я думала, что это твои записи. А мне было жутко интересно, кто ты, откуда взялась. Но не твое, а какой-то Ирэны. И она там пишет что-то непонятное. Ты знаешь её?
… Ирэна? Кто это? Знаю ли я её? Как всё это странно… А Пупсик ждала какого-то ответа. Моментально сказала:
– Нет, это не мое. И я не знаю Ирэны.
– Значит, это Артура или Дани. Может, они уже ищут эти записи…– … Она уже уходит… Может, это твой шанс? Может, это всё же твое? Может, ты и есть Ирэна? Фаня, соображай быстрее. Вдруг… Мысли побежали со скоростью света, сказала первое, что пришло на ум:
– Да! Точно! Я вспомнила! Эта тетрадь Дани. Он, действительно, её давно ищет. Только вот что… Давай сделаем так – я сама отдам ему. Иначе, он будет тебя очень сильно ругать.
– А как же… тебя не будет?
– Нет. Я что-нибудь придумаю, скажу, что нашла случайно при уборке или что-нибудь совру. Хорошо?
– Ладно, бери, – … протянула тетрадь, я взяла. Как будто руки обожгло. А если она скажет Дане?
– Только, Пупсик, ты сама Дане ничего не говори. Просто там, наверное, что-то секретное. Он очень переживал, что кто-нибудь все это прочитает, – … Сама удивилась своей находчивости…
– Спасибо тебе! Как же ты меня любишь! Ведь, Даниил – это не Артур! Если бы он узнал, что тетрадь у меня, мне бы досталось! – Пупсик обняла Фаню и отправилась спать.
Как же хочется поскорее взглянуть, что тут написано… Может, хоть что-то прояснится…
Фаня никак не могла уснуть, ей казалось, что если вдруг она выпустит из рук волшебную тетрадку, Даня непременно её заберет. Девушке очень хотелось потихонечку встать, выйти куда-нибудь, хоть на улицу, взять свечку и скорее прочитать, что там написано. Но как назло, последний огарок свечи израсходовали вчера вечером, а свет за неуплату отрубили…

13 апреля 1994 года.
Я начинаю этот шедевр в память о самом дорогом мне человеке –******. Подпись: Ирэна. Heute hat Victor einen Geburdstag.

Неудивительно, что Пупсик здесь ничего не поняла, ведь очень многое написано на немецком! Сегодня у Виктора день рождения… Странно. Кто такая Ирэна? Но, может, хоть про Виктора узнаю… Узнаю… Стоп! Немецкий язык? А почему я его понимаю?
– Доброе утро, Фаня. Вы не спите? Очень хорошо, сегодня нам предстоит много дел, – Слава Богу, успела спрятать тетрадь. Ну что ещё надо этому глупому рыжему коту, ведь мне же он три дня дал на размышления…
– Чем я могу помочь Вам, Артур? – спросила девушка.
– Дело в том, что сегодня у меня на работе выходной. Пупсик отправилась к подружке, Даня провалился куда-то. Вот я и решил предложить Вам – пойдемте за покупками?
– Покупки? Я не против. Тем более, как говорила моя мама, нет полезнее лекарства от скуки, чем шопинг… – Говорила моя мама? Боже мой, откуда взялась в голове эта фраза…
– Ваша мама должно быть очень богата, если позволяет себе такое лечение, – Главка напряженно ждал, что ответит на это Фаня. Вопрос, как говорится в лоб. Если мама богачка, что ты делаешь у нас, в этой конуре?
– Да… Но ведь она могла и ошибаться. Я, например, знаю, более лучшее средство от скуки…
– Действительно? Какое же? – «Глупо, что она переводит разговор. Я все равно раскушу её…» – подумал Артур. Самое лучшее средство… Какой он некрасивый. Но нужно выиграть время… Нужно переступить эту грань.
Фаня привстала с кровати, нежно обняла и поцеловала Артура в губы. Он ответил очень страстно, обнял её, погладил по груди, руки потянулись дальше, вниз. Достал до ширинки на её джинсах, расстегнул…

У Виктора сегодня день рождения. Я решила, что подарю ему самый дорогой и неоценимый подарок – себя. Подруга Лиза посоветовала, где купить шикарнейшее нижнее белье, чтобы, наконец, он перестал сопротивляться, и сказал правду. Я же знаю, что Виктор меня любит. Никто не сможет помешать нашему счастью! Даже мой будущий ребенок. Я уже на втором месяце, но никто не заметил. И Виктор тоже не заметит, я знаю! А потом, после нашей свадьбы, просто родится недоношенный малыш. Ну и что тут такого? Хотя, конечно, рассуждать проще, чем действовать. Ведь Виктор уверен, что я девственница! Но я не сомневаюсь, что придумаю выход. Лизка позвонила и сказала, что мне нужно действовать как можно быстрее. Виктор через три дня уезжает в Германию, к себе домой. Он приезжал на пару месяцев, на курсы повышения квалификации. Три дня, две ночи… Потом должна быть свадьба, пока он не заметил…

Артур первым открыл глаза. Было уже явно за полдень. Сегодняшнее солнце просто как в стихах: «Мороз и солнце, день чудесный». Он посмотрел на Фаню. Она лежала с полуоткрытыми глазами, видимо, уже не спала. «Отходит от кайфа», – подумал Главка. И тут же возникла неприятная мысль: «Откуда она так умеет. Может, она проститутка?». Артур перепробовал много женщин по воле судьбы, но то, что с ним творила недавно ненормальная больная или сумасшедшая Фаня… превзошло все его ожидания.
Что я наделала? Как теперь мне смотреть в глаза Пупсику, Дане… Что же это было, Бог мой, и как все-таки хорошо! Виктор, спасибо тебе…
– Ну как, Виктор, понравилось мой средство от скуки? – Фаня обняла его, прильнула, он почувствовал горячее дыхание и её обнаженную грудь.
– Опять Виктор! Фаня, скажите мне, что это за бред! Да не Виктор я! Я Артур! – Главка словно закипел от злости. Вот оно – объяснение всему! – Ты переспала со мной только потому, что путаешь меня с каким-то своим е…рем Витькой! С..а!
Я почувствовала что-то горячее на щеке… Что он сделал? Ударил?...
Артур уже оделся, стоя к ней спиной продолжал кричать и выражаться:
– Ну вот что, б…, теперь я понял твою натуру. Ничего, ты у меня ещё попляшешь… – он схватил её за руку; сильно сжал.
– Мне больно, Артур! Пустите! – Фаня попыталась освободить руку, другой терла щеку.
– Ага, значит, как больно, так Артур, а как хорошо, так Виктор! – Главка отпустил её, оттолкнул.
– Что ты хочешь? Оставь меня в покое… – Фаня заплакала. Ну я же не знаю, почему так, и кто такой Виктор! Неужели ты не понимаешь, Артур? Я не помню, кто я!
Фаня тихо прошептала: «Я не знаю, кто я…»
Артур взглянул на неё как-то необычно, глаза словно бешенные:
– Что ты сказала?
Повторю, будь, что будет: Я не знаю, кто я.
– Ага, теперь вон ты как повернула! «Я вам ничего не скажу про себя, потому что я не знаю, кто я!» Ничего себе ты выдумала! Зато я, дорогая, все про тебя знаю! От начала до конца…
Он знает! И знал всё это время. О Боже! Артур, милый, скажи мне, не мучь, ну кто я? Кто? – Фаня взглянула на него, как будто сгорала от нетерпения услышать его слова. Наконец, он рявкнул:
– Ты тварь, ш…а, б..ь и проститутка! Скажи мне, сколько я тебе должен? Сколько, интересно, берет с тебя Даня? Как давно вы с ним?
Сколько он мне должен. Я проститутка… Что ты он несешь!:
– Артур, вы… Ты… Как ты смеешь оскорблять меня! Невинную чистую девушку! – Фаня вскочила с кровати, быстро накинула на себя халат, видно было, что она плакала.
– Не ломай комедию! Невинная! – Главка был готов растерзать её сейчас.
– Может, я и … Но ты пожалеешь о каждом слове, сказанном сейчас. Мой отец просто убьет тебя, когда узнает, что ты прикасался ко мне, что ты обесчестил меня! Отец убьет… обесчестил? Опять что-то всплыло в памяти! Артур, помогите мне!
Главка смотрел на неё, уже не сомневаясь, что перед ним душевно больной человек. Обесчестил! И это после того, как она тут кувыркалась. Артур был настолько зол, что понял, что Фаня вовремя выбежала из комнаты. Он был готов изнасиловать её, избить, убить…
Прошло некоторое время. Час или два. Главка сидел и все думал, думал. За что это вдруг он так взъелся на Фаню? Похоже, что все между ними произошло по обоюдному согласию, кроме того, ему очень понравилось. Ей, видимо, тоже… Он вспомнил её полуоткрытые жгучие губы… Стоны… Так на что же он злится? «Ясно, ты ревнуешь к Виктору… Ты ревнуешь к Виктору. Ты ревнуешь к Виктору!», – говорил внутренний голос. Артур сказал вслух, как будто убеждая кого-то невидимого или себя:
– Нет. Я не ревную к Виктору! Просто Фаня только моя, я убью этого Виктора, я убью Даню, если он посмеет… Она моя!
Главка рухнул без сил на постель. «Вот, чертовка, как она меня сладостно измучила. Никому так не удавалось». Ему захотелось пережить всё ещё раз, миллион раз. Тут Артур словно одержимый, стал нюхать подушку, постель… Всё настолько пропитано её запахом, запахом их любви… Он скинул на пол легкое одеяло. На белоснежной постели (что уж говорить, а Фаня была прекрасной хозяйкой, все в доме блестело, сверкало) прямо в центре простыни он увидел маленькое алое пятно. «Что это?» Сомнений нет. У Главки была в жизни только одна девственница, там, в приюте, и цвет этой крови он не спутает ни с чем. «Была одна девственница… Теперь вторая… Фаня»…


14 апреля 1994 года.
Ты пожалеешь о каждом слове, сказанном сейчас! Мой отец просто убьет тебя, когда узнает, что ты прикасался ко мне, что ты обесчестил меня! Боже мой, как легко оказывается обмануть мужчину, который хоть чуточку в тебя влюблен. Виктор был просто взбешен, когда узнал, что я была «невинная». Мне ничего не оставалось, как припугнуть его отцом. Кого-кого, но отца Виктор точно побоится. Как ни крути, дорогой мой, придется жениться.

15 апреля 1994 года.
Ну что же, Лиза, я выиграла пари. Мужчина моей мечты женится на мне.
– Ты уверена? – спросила подруга, скорчив такую мину, как будто ей не чай принесли, а натуральный лимонный сок. – Кто тебе сказал, что он женится? Это ещё вилами по воде писано.
Мы сидели в кафе. Я пригласила Лизку отпраздновать вчерашний день рождения Виктора и мою победу.
– Вот увидишь, женится. Он сегодня уезжает в Германию, чтобы развестись с женой. А потом поедем к моим родителям спрашивать папенькиного благословения.
– А, понятно, опять папашей запугала! – Лизка ухмыльнулась. – Так нечестно. Ты вынуждаешь его жениться, это не его личное решение. Я считаю, что пари не состоялось…
В душе я просто смеялась над ней. Какая дура! Неужели она думает, что мне сдались её триста долларов, когда меня впереди ждет богатая жизнь с бизнесменом Виктором. Неужели Лиза не понимает, что я обеспечила уже не только себя, но и моих внуков! Ведь Виктор – владелец самой крупной в Берлине фирмы по производству автомобилей. Говорю ей: Ладно, Лизка, прощаю я тебе твой долг. Будешь у меня свидетельницей?
От этих слов подруга расцвела. Конечно, кому не хочется пировать на свадьбе, да ещё и на халяву…
– Ирэн, слушай, ну расскажи… Как все у вас с ним… Ну это самое, ну того… Как?
Зная, что Лиза не отстанет, пока я ей не опишу во всех красках, я стала рассказывать (далее в подробностях идет описание любовной сцены).

На дворе была отвратительная погода, когда Фаня вышла из дома. Девушка укуталась в куртку и пошла по направлению к парку, где любила сидеть вечерами. Сегодня вряд ли можно было там отдохнуть, так как шел мокрый снег, дул ветер. Но Фаня шла именно туда, потому что больше ей идти было некуда. Села на лавочку, достала из-за пазухи тетрадку и стала читать, быстро перебирая страницу за страницей. Когда она дошла до последней и закрыла тетрадь, то глубоко вдохнула морозный воздух. Осмотрелась. На улице никого, люди все словно вымерли. Фаня ещё сильнее закуталась в куртку, оперлась на спинку лавочки и стала смотреть куда-то вдаль…
Я не Ирэна. Но как это возможно? Я повторяю её действия и слова. Точь-в-точь. Даже то, что было между мной и Артуром происходило так же, как у Ирэны с Виктором тогда, 13 апреля. Словно я повторила то, что здесь написано. Боже, что мне делать! Как это тяжело, не знать, кто ты и что ты… Я больше не выдержу этого, не могу. Бежать! Бежать!
Фаня вскочила и быстро побежала. Прохожим показалось, что девушка сама не знала, куда спешила. Пупсик пришла домой радостная, она знала, что Главка и Даня наверняка приготовили ей сюрприз. Ведь сегодня, 3-го декабря, у неё день рождения! Семь лет, это так много, можно считать, взрослая уже! Конечно, дорогих подарков они не могли себе позволить, но что касается сладостей… Артур всегда в этот день приносил тортик, пирожные. Где он их брал – никто и не знал. Главное, вкусно, вроде как у людей – день рождения со свечами и загадыванием желаний. Пупсик осторожно открыла дверь в квартиру своим ключом, она специально не стала стучать, чтобы подглядеть, какой же сюрприз ей приготовили…
В коридоре никого не оказалось, в комнате… Да уж, вот это сюрприз! Пупсик закричала: «Здесь есть кто-нибудь?». Никто не ответил. Девочка стояла и раздумывала, что ей делать. Незаметно к ней подошел Даня, который только что вернулся.
– Что случилось? Нас обокрали! Пупсик, с тобой все в порядке?
Девочка не ответила: видно было, что она напугана.
Даня осмотрел комнату – практически ничего не осталось. Дивана, кровати, стола и стульев не было. Комод открыт, из него вываливалась одежда, вещи также валялись на полу. Парень прошел на кухню – какой кошмар, воры даже шторы на кухонном окне стянули. «Ужас, – подумал Даня, – кому нужно это барахло!».
Пупсик между тем села на единственное кресло и заплакала. Даня подошел к ней:
– Ну что ты, не плачь, все нормально. Подумаешь, квартиру обворовали, с кем не случается! – он погладил девочку по головке, прижал к себе. А самому подумалось: «Кто это мог сделать? И где Главка… да, мы окончательно разорены! Вот ведь п…оры, даже на такую бедность позарились!»
– Ну, не плачь! Не расстраивайся, ведь у тебя сегодня день рождения! Поздравляю тебя, моя крошечка!
Даня схватил девочку на руки, стал кружить по комнате, петь песню про Чебурашку и Гену-крокодила. Пупсик немного развеселилась. Даня достал ей подарок.
– Вот это да! – девочка рассмотрела игрушку. – Всё равно, это не настоящая Барби… Мне она не нужна, – Пупсик протянула куклу назад Дане.
– Ты что?! Да, это не Барби, но посмотри, какая она красивая, руки-ноги сгибаются. Это Синди, самая лучшая кукла!
– Правда? – Пупсик опять взяла её, прижила к себе. – Красивая! – и девочка стала рассматривать подарок. – Как ты думаешь, Фаня сможет ей сшить платьишки и чулочки?
– Фаня? Конечно, сможет… А где Фаня? – только сейчас Даня почувствовал, что кого-то не хватает: Фаня почти всегда была дома к их возвращению.
– Не знаю… Я пришла никого не было.
– Не было? А как же ты зашла?
– Открыла дверь своим ключом.
– А дверь была не взломана? – Даня понял, что задал глупый вопрос, ведь замок был в полном порядке. Но на всякий случай решил ещё раз проверить.
– Так, значит, не Фаня тебе открывала дверь? – опять спросил он Пупсика.
– Нет, я сама.
Даня внимательно осмотрел комнату: мебели нет, шмотки разбросаны, причем это… вещи Фани! «Неужели это она нас обокрала!» – пришла в голову первая мысль. Но Пупсик натолкнула на другую:
– Как ты думаешь, с Фаней всё в порядке?
– Н… не знаю, – быстро проговорил Даня. Но видя, что девочка опять чуть не расплакалась, добавил. – Ах, да! Как же я забыл! Она говорила, что собиралась пойти в магазин, чтобы купить тебе воздушных шариков! Вот… Она скоро вернется.
Девочка посмотрела на Даню:
– Она так сказала?
– Ну да… – «Наверное, ложь не удалась».
– Значит, с моей мамочкой ничего не случилось, ведь правда?
– Конечно же, не переживай! Ты посиди в кресле, ничего здесь не трогай, оставь как есть. Пойду поставлю чайник. Думаю, они с Главкой сейчас придут и принесут тебе сладостей.
Даня прошел на кухню. Мысли путались: где Артур? Он же всегда встречал Пупсика первым и поздравлял её. Что это за странная кража? «Такое впечатление, что рылись в Фаниных вещах… Или, может… Так и есть! Ведь перевернута Фанина одежда, словно что-то искали. А вдруг…». Даня с ужасом подумал, что искали не вещи Фани, а её саму. «А что? Вполне может быть, если она связна с наркотиками… Похоже, её наши. Или нас нашли? Да уж, влипли мы! Где этот чертов Главка!».

30 апреля 1994 года.
Лиза не верила, а зря. Я уже два дня живу в шикарном особняке, на краю Дрездена. Рядом со мной Виктор. Он пока ещё не развелся. Но процесс уже запущен. Остались только формальности. Живу я как во сне, роскошные апартаменты, служанки, рестораны. Виктор уже представил меня светскому обществу как свою будущую жену. Вчера, например, приходили журналисты из известной здешней газеты. Со дня на день ко мне обещал приехать отец. Он благословит нас с Виктором на счастливый брак. Жаль, что мама уже никогда не узнает, каких высот добилась её дочка.
Моя мама – Антонина Гриндес – погибла в автокатастрофе. Я никогда не забуду её. Именно эта женщина привила мне вкус к жизни, за что ей неземное, просто нечеловеческое, а высшее спасибо. Мама очень любила своего мужа, моего отца. Но, к сожалению, он оказался человеком недальновидным, и его фирма по производству макарон просто прогорела. Конечно, кому в Италии нужны макароны от какого-то Трутти (эта фамилия моего отца, а фирма его так и называлась – Паста от Трутти). Нет, нужно было начинать не с макарон! Итальянцы очень в этом избирательны. Ну так вот, мы прогорели, влезли в огромные долги, голодали. Но мама всегда мне говорила: «Тебя ждет лучшая жизнь, высшее общество. Ты будешь купаться в деньгах и золоте…». Она привила мне любовь к финансам, как говорится, с молоком матери. И вот её мечта сбылась – Ирэна Трутти теперь на высоте!

Главка зашел в дом тихо, боясь кого-нибудь разбудить. Он надеялся, что все спят. Но на кухне горел светильник. «Фаня? Она меня ждет!»
– Ну слава Богу, ты пришел! Пупсик так и не дождалась своих пирожных, – тихо проговорил Даня.
– Пирожных? У нас сегодня праздник?!
Даня внимательно посмотрел на друга: «Похоже, эта чертовка просто его с ума свела, раз он забыл про день рождения крохи». Ответил, съязвив:
– Праздник, конечно, не особенный, у Пупсика день рождения.
– А где Фаня? – Артур как будто и не слышал Даньку, он был очень задумчив.
Данька и сказал как-то очень резко:
– Знаешь, Бог нас наконец-то избавил от страданий, мы теперь заживем по-прежнему!
– Что ты несешь… Есть выпить что-нибудь? – Артур открыл кухонный шкаф.
– Да. Холодный чай, правда, без пирожных, кто-то забыл их купить, – Данька все продолжал злорадствовать.
Главка, похоже, искал не чай. Он достал из шкафчика маленькую бутылку водки, налил себе пол стакана и выпил, не закусывая. Потом сказал:
– Почему ты не спишь? Я боялся разбудить вас, когда заходил. Но, похоже, Фаня уже давно спит. Да и Пупсик…
Даниил глянул на него – то ли тот совсем пьян, то ли придуряется, то ли спятил окончательно.
– Главка, ты не заболел? – серьезно спросил он.
– Да вроде нет, только голова трещит…
– А… Понятно. Значит, голова трещит! – Даня со всей силы ударил кулаком по столу, Артур вздрогнул:
– Ты чего?
– А у меня, думаешь, голова не трещит?! Где ты был? Уже три часа ночи! Ты думаешь, мне легко было уложить Пупсика спать? Я переживаю за тебя! Или ты вообще ни о чем не думаешь?
Главка спокойно ответил:
– А что такого? Я ненадолго задержался…
– Да уж! А мне что, по-твоему, делать? Я же не могу вызвать милицию, сказать им, что нас обворовали! Сказать им, что пропал Артур Дрязкин, да и ещё девушка с ним, некая Феофания. Думаешь, меня за сумасшедшего не сочтут?
– Не боись, тебе ещё и денег заплатят, если ты меня выдашь, – сказал Артур.
– Ты что рихнулся! Что ты несёшь! Совсем допился! А это все ведьма, Феофания твоя. Хоть бы она никогда больше не нашлась, чтобы сгинула! – бросил в сердцах Даниил и пошел в комнату спать (на полу он расстелил себе «постель» из всякого тряпья).
Главка долго сидел на кухне, стало светать, он допил всю бутылку водки, доел последний кусок колбасы. В квартире уже пахло сигаретным дымом – Артур выкурил за этот остаток ночи три пачки «Примы».

2 мая 1994 года.
Виктор сказал мне сегодня утром, что свадьбу придется отложить на пару-тройку месяцев. Так якобы требовал бракоразводный процесс. Я молча согласилась. Да мне, собственно говоря, вовсе и не нужен этот штамп в документе, я отлично знаю, что Виктор навсегда мой.
Лиза приехала ко мне с утра. «Прямо из аэропорта!» – похвасталась она. Разумеется, приятно летать первым классом на халяву, ведь дорогу оплатил Виктор. Он сказал мне: «Для тебя – все что угодно. Если тебе скучно одной пока я на работе – пригласи к нам свою подругу». И вот Лиза здесь. Оглядевши мой новый дом, насытившись едой и выпивкой, искупавшись в бассейне, она сказала:
– Э, нет, подруга, так не пойдет.
– В чем дело?
– Нам срочно нужно за покупками! Собирайся.
– Зачем? – удивилась я, так как совсем недавно полностью обновила свой гардероб.
– За тем! Ты очень сильно поправилась, нужно купить тебе специальную одежду, чтобы Виктор не разочаровался в своей «девственнице»! – она рассмеялась. Мне стало неприятно. Я ответила, что собираюсь сегодня ему сказать, что он скоро станет папой.
Подруга решительно покачала головой: «Нет, нельзя, тяни, сколько можешь!». Не знаю, почему-то я её послушала, и мы поехали по магазинам.
– Как говорила моя мама, шопинг – это лучшее средство от скуки! – ответила я.
Лизка удивленно глянула на меня:
– Я думала, вы жили бедно…
 Пришлось сказать ей правду – какая разница, все равно когда-нибудь узнает:
 – До того, как моя мама вышла замуж второй раз, она жила в богатстве. Её первый муж был очень обеспеченный.
– Ух ты, как интересно! Ясно, откуда у тебя такое рвение к деньгам и «финансовая жилка» – передалось по наследству!
– Да, от родного отца!
– Так ты хочешь сказать…– Лиза помолчала. Потом сказала:
– Так ты не родная для Трутти? Если бы ты жила с настоящим отцом, тебе бы не пришлось голодать!
Она права. Бизнес моего настоящего отца и сейчас процветал, разумеется, мне не пришлось бы испытывать лишения и нищету, если бы мы роднились. Но это было решение моей мамы – меня воспитывал Франко Трутти, её второй муж, «неудачный макаронник», как она его называла. Он считал меня своей родной дочерью. Впрочем, как и я. Только пред смертью матери узнала тайну рождения, но никогда не общалась с отцом по крови. Думаю, он до сих пор не знает о моем существовании. А Франко дал мне очень многое, пусть даже не деньги. Я ведь и сама не промах, смогла и без его помощи хорошо пристроиться.

Довольно долго я не могла понять, где нахожусь. Открыв глаза, ожидала увидеть привычные затертые желтенькие обои. Кто-то спросил меня: «Ну как, девушка, с Вами всё в порядке?». Я подняла глаза и увидела мужчину лет шестидесяти. Спросила: «Где я?».
– У меня дома.
Да понятно, что не на улице! Привстала. Оказалось, что я лежала на кресле, укутанная одеялами. Человек поднес мне чашку горячего чая, как раз то, что нужно! Как я замерзла!
Фаня выпила чай и стала оглядываться по сторонам, рассматривая комнату и нового собеседника. Мужчина спросил:
– Как Вы себя чувствуете?
– Нормально, – ответила она, – а что со мной случилось?
– Я подобрал Вас сегодня утром почти без чувств. Вы лежали на лавочке возле моего дома. Думаю, если Вы не обморозили конечности, то простуда Вам сто процентов обеспечена! Ночью был мороз в 15 градусов. Как говорится, зима вступает в свои права. А кто ж это Вас, такую красивую, в легонькой куртёшке отпустил?
Мужчина говорил мягко, все время улыбался. Мне почему-то стало так легко и хорошо.
– Да я сама ушла, – ответила Фаня.
– Понятно, из дома сбежали?
Сбежала? Похоже, действительно сбежала. Ответила:
– Может, и так.
Мужчина улыбнулся:
– Понятно, дела молодые-семейные! Ладно, не хотите – не рассказывайте. Вам лучше знать. Муж-то поди волнуется. Позвоним ему, – мужчина протянул телефонную трубку.
Да, Виктор волнуется, надо позвонить! Я набрала номер… Пошли длинные гудки. Как-то не сразу возникла мысль – а куда я звоню?
Мужчина наблюдал за Фаней с интересом – набрала номер телефона уверенно, быстро, а теперь смотрит на аппарат, словно пытаясь запомнить набранные цифры.
– Здравствуйте, Вас приветствует корпорация «Бренд». Добрый день. Алло? – В трубке звучал голос. Надо быстро отвечать. Ну что же, Фаня, соберитесь, запомните каждое слово.
– Здравствуйте, могу я услышать Виктора? – ляпнула первое, что пришло в голову.
– Простите, какого Виктора?
–… – что же сказать?
– Штрайбикуса? – переспросила девушка в телефоне. Ну что ж, пусть будет так – Штрайбикуса. Память, фиксируй все до тонкостей, я тебя умоляю!
– Да, именно, – глупо получается. Фаня, отвечай увереннее! Соберись! – Да, Штрайбикуса.
– Простите, а Вы откуда звоните? Странный вопрос. Откуда?
– А зачем Вам это знать? – спросила Фаня как-то очень резко, давая понять, что никто не имеет право задавать такие вопросы.
– Ох, извините, пожалуйста. Просто, видимо, Вы не из Дрездена. Потому как в нашем городе все давно знаю, что Виктор погиб.
Из Дрездена? Она что спятила! Хотя… Фаня посмотрела на телефонный аппарат. В маленьком электронном табло обозначился номер, который она набирала. Ясно, придется мне теперь ещё и международный звонок оплачивать: похоже, я позвонила в Германию!
– Алло, девушка! Что-то я Вас плохо слышу, алло? – говорили в трубке.
– Ах, да. Что вы говорите? – спросила Фаня.
– Я говорю, что Виктора Штрайбикуса убили несколько месяцев назад.
– Что? – Виктор Штрайбикус убит…
– Но это неудивительно, что Вы не знаете об этом. К нам на фирму постоянно звонят и его спрашивают. Ведь наша компания имеет много иностранных партнеров. Поэтому я и спрашиваю, откуда Вы. Похоже, что из России. Алло? Алло, девушка? Алло?
Фаня не отвечала. На другом конце провода, видимо, решили, что пропала связь и положили трубку. Пи-пи-пи.
– Ну что, дозвонились? Как Ваш муж? – Голос как будто из-под земли…
– Не дозвонилась. Кажется, я не туда попала, – Фаня машинально положила трубку, чтобы мужчина не заметил многозначный номер телефона. Боже, что же я сделала. Надо было запомнить номер! Черт! Но уже поздно – телефонное табло погасло.

Утром Даня увидел спящего за столом Артура. Потихоньку разбудил его и помог перебраться в кресло, где до этого спала Пупсик. Девочку Даня уже проводил к церкви, ведь сегодня воскресенье, могут подать большую милостыню. Даня решил дать Главке выспаться, а потом уже с ним разговаривать. Он бы и сам был не прочь ещё часок другой вздремнуть – только вот негде. Так ломило кости от вчерашней «удобной» постели. Да и голова тяжелая. Спал он плохо – постоянно просыпался от любого шороха. Вертелась одна мысль – дожить бы до утра, чтобы не ворвались люди в масках и не расстреляли их. Но, вроде, обошлось.
Для себя он так видел произошедшее: Фаня не имеет отношение к краже. Её саму похитили, прихватив и вещи. Вернее, не похитили, а нашли. По правде говоря, со стороны могло выглядеть наоборот, что это они – Главка и Даня похитили эту девушку. Но за неё он переживал в самую последнюю очередь. «Чертовка везде выкрутится!». К тому же было бы лучше для всех, если бы Фаня так же неожиданно исчезла, как и появилась. Даню волновало другое. Теперь им в любом случае придется перебираться из этой квартиры. Ведь кража произошла очень тихо – дверь не была взломана. У кого-то есть ключи. Слишком много тайн, ситуация крайне странная. Ясно только одно – их жизни в опасности.
За такими размышлениями застал его Главка. Артур выглядел отвратительно.
– Дань, есть чай?
– Да, сейчас поставлю. Как ты?
– Нормально, только голова болит, – сказал Артур и сел за стол.
Чай пили в тишине. Каждый думал о своем. Наконец, Даня спросил:
– Что ты думаешь по поводу кражи? Куда будем перебираться?
Артур словно ждал этого вопроса. Ответил тихо, но уверенно:
– Никуда перебираться не будем. Кражи не было. Это я все продал, но я все отработаю. Обещаю.
Первая мысль, которая пришла в голову Дане, – наркотики! Он с ужасом спросил:
– Главка, ты что опять за старое? Неужели? С тебя уже тянут деньги? Сколько ты должен?
Артур взял Даню за руку и сказал:
– Нет, к этому я никогда не вернусь. Я клялся тебе всем святым, ты же помнишь…
– Да. Помню, – Даня подумал. – Тогда зачем ты продал всю мебель?
– Видишь ли… Как бы тебе объяснить… – Главка явно тянул время. Даня ждал, зная друга: его нельзя перебивать и переспрашивать. – В общем, Даниил, я решил жениться.
– Что? Ты в своем уме! На ком? Ты потратишь деньги на свадьбу? – Данька расхохотался. – Да уж, Артур, ну ты влип! Твоя телка что, залетела? Тебя принуждают жениться? – он продолжал улыбаться. Но Артур был серьезным. Улыбка постепенно сошла с лица Дани. Он проговорил:
– Извини, может, я чего-то не понимаю…
Артур порылся в кармане своего пиджака. Достал оттуда маленькую коробочку:
– Взгляни на это!
Даня её осторожно открыл. Кольцо! С шестью камешками… Он хорошо разбирался в драгоценных камнях. Один камешек – настоящий бриллиант в три карата. Другие – очень высококачественные подделки, не иначе, как от Сваровски.
– Где ты взял эту вещь? Только не говори, что своровал. Ты знаешь, сколько за это дают? – серьезно спросил Даня.
– Догадываюсь, – буркнул Артур, – именно поэтому я и не своровал.
Даня начинал соображать:
– Подожди… Ты хочешь сказать, что продал… – Даню перебил Главка:
– Да, я продал все, что было у нас в доме, и купил это кольцо. Как ты думаешь, ей понравится? – Артур внимательно стал рассматривать ювелирное изделие, на солнышке камни блестели.
Даня не знал, что и ответить. Значит, влипли все они, раз появилась девушка, способная заставить их Артура пойти на такое безумие. Даня ответил:
– Думаю, понравится… Когда ты нас познакомишь? Она красивая, где ты её отыскал? И почему ты все в доме перевернул?
Главка серьезно посмотрел на Даню. От мелькнувшей мысли Дане чуть плохо не стало:
– Артур, только не говори… Не может быть…
– Да, это – Фаня. А раскидал все, потому что злился на нее сильно. А кстати, где она?

3 мая 1994 года.
Хочу рассказать про Виктора. Он, как это называется в народе, русский немец. Его мать – русская, а отец наполовину немец. Сам Виктор имеет двойное гражданство. В Германии у него бизнес. В Дрездене он работает директором крупой фирмы. А в России всё приспособлено для отдыха – дача в Подмосковье, несколько квартир, где он останавливается, когда ездит повидать маму (отец его умер). Виктор – один ребенок в семье. Сильный характер помог ему не превратиться в «папенькиного» сынка, а вырасти вполне самостоятельным, образованным и смелым человеком. Женился Виктор по молодости, в 21. Говорил, что уж очень влюбился, но быстро остыл. Но пытался сохранить семью во имя будущих детей, которых пока еще не было.
Для себя я решила, что завтра обязательно скажу Виктору про ребенка, не буду слушать Лизкины советы. Наоборот, это мой козырь.

Фаня и её новый знакомый сидели на кухне и пили чай. Было уже около двух часов дня.
Слова девушки на проводе о том, что Виктор погиб, не выходят из головы. Значит, его больше нет… Странно, а почему это вы, дорогая Фаня, решили, что речь идет об твоём Викторе? Какая нелепая фамилия – Штрайбикус… Однако внутренний голос не унимается – да, это тот самый Виктор! Надо как следует подумать… Дрезден… Дрезден…
Выражение лица Фани вдруг изменилось. Мужчина с интересом наблюдал за нею.
Вот именно – Дрезден! Как было у Ирэны. Виктор и Ирэна жили в Дрездене. Так и есть. Штрайбикус погиб. Корпорация «Бренд»… Чем она занимается? Уж не автомобилями ли?
Хозяин квартиры между тем стал с опаской посматривать на Фаню: «Сидит тут, как ни в чем не бывало… Молчит. Случайно она не того…». Девушка, наконец, разрушила молчание:
– Простите, а Вы случайно не знаете что-нибудь о корпорации «Бренд»?
Вопрос показался ему странным, но он ответил:
– Это та, которая в Германии?
Боже, неужели мне так везет! Он что-то знает! Только аккуратней, Фаня, не напугайте человека. Осторожно ответила:
– Да, в Дрездене.
– Насколько я знаю, это какой-то автомобильный бизнес. А зачем это Вам?
Зачем? Хороший вопрос:
– Да так. Просто про неё всякие слухи ходят, а мой муж собирается с ней сделку заключать. Вот я и пытаюсь разузнать. На всякий случай… Не знаю, что я сказала не так, но он почему-то заулыбался. Наверное, я соврала не очень правдиво.
– Понятно. Это Вы просто к тому, чтобы отвести разговор о том, кто Вы и почему я Вас нашел на лавочке? Не бойтесь, не стану Вас расспрашивать. Только вот когда уйдете, Вы уж мне позвоните, что добрались до дома, и что все в порядке. Вот номер, – мужчина написал на бумаге телефон. – Ведь, как-никак не зря ж я Вас спасал…
Фаня улыбнулась:
– Конечно, позвоню, спасибо Вам. Я чуть было не замерзла. Блин, перевел разговор. Похоже, он дает мне понять, чтобы я шла домой. Ну ладно, пойду.
Фаня действительно стала собираться. Она внимательно осмотрела куртку. Слава Богу, тетрадь на месте! Хорошо, что Артур пришивает внутри такие огромные карманы, можно туда не только деньги прятать. Попрощаюсь. Будь, что будет:
– Ну, спасибо Вам, удачи. Я позвоню, – сказала Фаня уже в дверях.
– Не за что. Не переживай, ты мне не причинила неудобств. А насчет «Бренда». Я бы на месте вашего мужа не стал с этой компанией связываться. Она действительно подозрительная. Ведь не зря же слухи ходят. На весь мир уже известна стала! Хотя я, например, ничуть не сомневаюсь, что это жена и сделала. А Вы как считаете?
Он говорит что-то очень важное. Трудно понять о чем, нужно ответить, чтобы он не уходил от темы…
– Я, честно говоря, не в курсе. Муж говорил, компания с криминалом связана… – ляпнула от балды.
– Да уж! Действительно! Нехилый криминал! Жена мужа прихлопнула! Об этом все газеты писали, – ответил мужчина. Потом как-то быстро открыл дверь, Фаня оказалась на лестничной площадке. – Ну что ж, до встречи!
Она пожала протянутую ей руку, стала спускаться с лестницы. Мужчина крикнул вдогонку:
– Извините, забыл спросить. Вы случайно никакого отношения к семье Белявских не имеете?
– Что?
Мужчина смутился:
– Ай, простите, я ж обещал не спрашивать… Просто Вы мне кое-кого напомнили, но, наверное, показалось. Ну, идите с Богом, – и он захлопнул дверь. Фаня вышла из подъезда.
Я с трудом «перевариваю» информацию. Первое желание – вернуться! Я ему кого-то напомнила! Это, возможно, мой последний шанс узнать о себе! … Но не могу же я вернуться и наброситься на него с расспросами! Ладно, пойду домой.
Девушка ещё раз взглянула на подъездную дверь, словно хотела вновь открыть её. Но, видимо, не решилась.

Даня и подумать не мог, что известие о пропаже Фани так огорчит Артура. Да что там, огорчит! Когда Главка понял, что Фаня действительно пропала, а не ушла куда-то ненадолго, он просто зарыдал, как маленький ребенок. Сел за кухонный стол и заплакал.
Даня согрел ему чай с мятой, пытался успокоить:
– Ну, подумаешь, ушла! Ну и черт с ней. Может, мы хоть заживем по-человечески, как раньше. Вспомни, Главка, как славно нам было втроем: ты, я и Пупсик. Никто не мешал, сумасшедшие не портили нам жизнь.
Но Артур, похоже, не был настроен так же, как Даня. Он долго сидел молча, потом закурил, выпил чая, ещё раз закурил…
Прошло, наверное, около получаса, прежде чем он начал говорить:
– Ты же любил Надю? Вот и я люблю. По-настоящему!
С момента гибели Нади Главка никогда не говорил о ней.
Даня вздрогнул, немного походил по комнате, затем спросил:
– У нас есть что-нибудь выпить?
Артур пожал плечами:
– Похоже, что нет. Пойдем купим.
– Пойдем.
Уже около подъезда Артур вспомнил, что забыл взять кошелек:
– Я мигом, – сказал он.
– В зеркало посмотрись, а то возвращаться – плохая примета, – ответил Даня.
Пока Главки не было, он закурил… День выдался холодный и какой-то слишком пасмурный. Даня на минутку закрыл глаза. Мысли о Наде заполонили сознание…
– Привет, Даниил. Ты как будто глухой, не видишь, не слышишь меня, – Фаня подошла к Даниилу и протянула руку. Он посмотрел очень удивленно, словно не узнавал.
– Эй, Даниил, приве-е-ет, – Фаня помахала ладонью перед его лицом, проверяя реакцию, – Понятно, опять без меня напились, стоит только оставить вас на секундочку.
– На секундочку! Ты это так называешь? Где ты была всю ночь! – Фаня и Даниил вздрогнули. Они оба не заметили вышедшего из подъезда Артура.
– Я ещё раз спрашиваю, где ты была всю ночь? – Что-то он сегодня совсем обозлен. Надо что-то ответить, соврать…
Главка схватил девушку за руку.
– Мне больно! – сказала она, похоже, очень искренне.
– А мне, думаешь, нет! Ты берешь и исчезаешь ни с того, ни с сего! И это после вчерашнего!
Вчерашнего… Я словно вновь ощутила его дыхание на моей шее.
Даня почувствовал себя лишним:
– Я лучше пойду…
– Нет! Подожди. Мы идем вместе. Идем в «Колибри». Ты же сам говорил, что сегодня там клевый женский стриптиз, – начал паясничать Артур.
«Колибри»? Стриптиз? Ах ты, пьяная сволочь!
Даня понял Главкину затею и стал поддакивать:
– Да! Точно! Там девки такие аппетитные, просто прелесть!
Фаня злобно посмотрела на Даниила и сказала:
– Послушай, ты, урод несчастный! Если ты сам спишь со всякими шлюшками и шалавами, я запрещаю тебе ввязывать в это моего Виктора! Откуда у меня столько злости! Просто растерзала бы его сейчас!
Даниил с трудом понял, что произошло дальше. Главка схватил Фаню за руку и буквально потащил её домой по подъездной лестнице. Девушка кричала и вырывалась, Артур сильно матерился и тоже кричал.
Даня постоял у подъезда несколько минут, подумал: «Распугали всех соседей, придурки. Опять она какого-то Виктора приплела. Тварь! … Может, и правда к девочкам!»…

4 мая 1994 года.
Виктор взбешен! По его подсчетам, я не могу быть беременна от него. Это только так кажется, что мужики дураки. Он дал мне всего два дня на раздумье. Чтобы я сказала правду, иначе он меня выгонит.
– Лиза, что я натворила, что мне делать? – я с подругой сижу на кожаном диване, возможно в последний раз. Она курит дорогие сигареты, я пью шикарный виски. Хотя мне и нельзя, да какая разница! Пусть лучше это чудовище внутри меня умрет, чем я потеряю Виктора!
– Если сказать ему правду? Хотя, нет. Он не поверит! – сказала Лиза.
И она как всегда права. Моя история ужасна ещё и потому, что в неё сложно поверить. Если бы это случилось не со мной, я бы и сама думала, что так бывает в страшном кино. Меня изнасиловали четверо наркоманов. Так дико, больно, неприятно… Даже вспоминать не могу. Я вообще чудом осталась жива. Не стала подавать в суд, они пригрозили, что убьют, если заявлю. Да и как их опознать, дело-то ночью было, темно. Ещё не дай бог, кого-то невинного посадить! Потом я наглоталась всяких противозачаточных, целую пачку тогда выжрала. Но это ничего, кроме расстройства желудка, не дало. Всё равно залетела. Врачи сказали, что аборт делать нельзя. Это опасно для моей жизни. У меня врожденная патология матки. При таком диагнозе врачи не берутся делать аборт, потому что последствия непредсказуемы. Операция может из «малюсенькой» обернуться в полосную с удалением всех женских органов. А мне еще надо родить Виктору! Оставалось только уповать на самопроизвольный выкидыш, чем, как правило, и заканчивается первая беременность у пациенток с подобной патологией как у меня…
А как я хотела подарить свою девственность именно Виктору! Я его так люблю!


Какой ужас!
– Артур, что случилось? Нас обокрали? А Пупсик? С ней все в порядке?
– Да, она в церкви, – Главка ответил сухо, быстро. – Фаня, сядь, давай разберемся со всем этим кошмаром!
– Я тоже этого очень хочу, – Сердце подсказывает, что мне лучше сказать ему всю правду.
Фаня прошла на кухню:
– Боже мой, даже шторы стащили. Зачем они им сдались!
– Просто эти шторы жутко напоминали мне о приюте. Я не мог более их выносить. Я их просто выкинул.
– Ты? – Ясно. Мы в долгах. Пришлось продавать мебель. Похоже, мы опять будем переезжать.
– Потом все про мебель объясню. Скажи мне, где ты была? Только умоляю, не ври!
– Я и не собираюсь, – ответила так спокойно. Он как будто даже взбесился от этого.
– Это правильно, иначе…
– Ты меня убьешь? – Фаня, у Вас появился шанс поставить все на свои места! Прекратите вести эту никому не нужную игру! Умоляю! Не надо всё усложнять!
– Нет, я не убийца.
– В отличие от некоторых? – Что я делаю? Зачем я взяла нож? Фаня, немедленно положи его на место! Это не шутки! А почему бы и нет? Помнишь, как тогда с Виктором? Раз… И все мучения окончились…
Главка с ужасом смотрел на неё. Вид у Фани был ненормальный. Она стояла недалеко от него, держала в руках нож, взгляд – бешеный. Артур даже на миг растерялся.
– Ты шутишь?! Зачем тебе нож? – он осторожно подошёл к ней.
– Конечно, шучу, – Отдай ему нож, слышишь меня! Фаня, я тебе приказываю! Приказываешь? А кто ты? Ты мое я? Ты и есть я?
Девушка медленно протянула Артуру нож, тот забрал его и отложил в сторону. Но её взгляд по-прежнему пугал.
– С тобой все в порядке? – спросил он, подставив стул. Она присела. Капельки пота покрыли её высокий лоб.
Все ли в порядке? Не знаю. Не уверена. Я чувствую, что что-то произошло сейчас.
– Дай мне воды, пожалуйста.
Фаня залпом выпила стакан воды.
– Давай начнем по порядку, – сказал Артур. – У нас не очень много времени. Мы должны все обсудить, пока не вернулись Даня и Пупсик.
– Хорошо, я согласна! – А я нет! Зачем тебе нужен этот Артур? Он помешает вам с Виктором!
Фаня была очень бледная! Артуру показалось, что она опять придуряется.
– Только давай без фокусов! – сказал Главка очень резко и громко. Фаня встрепенулась. Она ответила:
– Как говорила моя мама, только люди, которым есть, что скрывать, становятся писателями.
Главка внимательно посмотрел на неё. Почему-то стало жутко. Похоже, она не претворяется, а и впрямь сумасшедшая.
Девушка между тем вскочила и крепко прижалась к Артуру. Она прошептала:
– Ты хочешь знать правду? Я не люблю тебя. Я люблю другого человека! Я говорю и делаю что-то не то! Артур, умоляю, останови меня!
Главка обнял её и нежно поцеловал. Он сказал:
– Ты любишь какого-то Виктора. Он всегда в твоем сознании, ты постоянно называешь меня его именем. Это твой муж? Я на него похож?
– Нет… То есть да… Опять я запуталась! Какая ты дура, Фаня!
– Так нет или да? – серьезно спросил Артур, глядя ей в глаза.
Нет или да? Хороший вопрос? Я бы тоже хотела знать ответ. Кто такой этот чертов Виктор?
Фаня посмотрела на него широко распахнутыми глазами:
– Я не люблю тебя. Мне нужен Даня.
– Что ты сказала? – переспросил Артур. Действительно, что я говорю?!
– Я люблю Даниила, – повторила. Наверное, так надо.

28 июня 1994 года.
Я так долго не писала. Разумеется, событий произошло много за это время. Вчера, то есть 27 июня, я вышла замуж за мужчину своей мечты, за Виктора. Теперь я Ирэна Штрайбикус. Этому знаменательному дню мешало многое. Но я смогла доказать всем, что люблю этого человека, что ради него пойду на все, даже на смерть.
Вообще-то, я действительно, чуть не умерла. Я не смогла сказать Виктору всю правду о ребенке. Просто пришла вечером к нему в комнату, пала перед ним на колени, сказала, что беременна не от него. Но пусть он не спрашивает ни о чем. Я готова на все, приму любое его решение. Виктор недолго думал, сказал идти на аборт. Я не соврала, ответила, что есть опасность для моей жизни. Но Виктор сказал – или так, или прощай, потому как он не собирается приютить в доме лгунью и предательницу. Я молча согласилась. Сказала Виктору, что он мой Бог и господин, я сделаю все, как он скажет…
6 мая я пошла к гинекологу. Врач сказал, что я просто сумасшедшая, на моем сроке аборт приравнивался к самоубийству. Дала врачу расписку о том, что делаю все добровольно, а медики никакой ответственности нести не будут, если со мной что-то случится.
При операции я еле выжила – потеряла много крови, и только благодаря тому, что нашелся донор (Лизка), меня спасли. Сказали, что, разумеется, детей у меня никогда не будет!

Владимир Мартынович Илелюхин, следователь прокуратуры, сегодня проснулся очень рано. На работу идти совершенно не хотелось. Как вспомнил сколько дел! На носу ежеквартальный отчет, все будут рваться на прием. Люди, суета, бумагами…
Владимир выпил кофе, принял холодный душ, поцеловал спящую жену и вышел на улицу. По дороге думал о том, что все-таки жена права, и пора ему на пенсию. Так много времени уделять чужим проблемам, что с семьёй некогда побыть. Но Илелюхин был следователем от природы. Ещё в детстве он сходил с ума от детективов, писал и сам. А сегодня ни одну программу о криминале не пропускал. Увлекался и политикой. Уважал «Человек и закон».
Но если раньше работа доставляла удовольствие, то в последнее время всё изменилось. Уже становилось невыносимо тяжело вести разговоры с изнасилованными женщинами, ограбленными пенсионерами, родственниками убитых… И если бы не последнее дело, он бы, наверное, уже ушел.
Дело по убийству Виктора Штрайбикуса. Владимир был просто уверен, внутренне убежден, что кто-то здесь ошибся. По всем документам Виктор Штрайбикус, владелец одной из крупных автомобильных фирм в Дрездене, был убит в России на собственной даче его женой, Еленой Николаевной Валиковой. Она – русская, после замужества переселилась в Дрезден. Прожили они с Виктором два года. Против нее было много улик – пистолет, отпечатки пальцев. Но Владимиру Мартыновичу почему-то никак не верилось в правильный вердикт суда, который был вынесен недавно. Елена была на третьем месяце беременности, когда всё это случилось. Из-за стресса она потеряла ребенка. Беременная убивает мужа… Не клеилось что-то…
Об этом следователь думал, когда зашел к себе в кабинет. В тот момент к нему на прием попросился Сергей Семенов, его друг и коллега по работе – оперуполномоченный милиции.
– Привет, Мартыныч! (Владимир позволял себя так называть только очень близким людям).
– Здорово, что тут нового случилось за выходные?
– Две новости: плохая и хорошая, – улыбнулся Семенов. – С какой начать?
– Давай с хорошей, ведь они бывают так редко, – ответил Илелюхин, пригласив жестом гостя присаживаться. – Чай-кофе?
– Пожалуй, чай. Что-то давление шалит от кофеина, – ответил Сергей.
Друзья говорили так неторопливо и спокойно, только если было свободное время. Поэтому сегодня о новостях Владимир узнал только после того, как они выпили по три чашки чая и обсудили все домашние проблемы.
– Так что ж за новости? – спросил, наконец, Илелюхин.
– Хорошая: думаю, что нам в скором времени удастся задержать некоего Артура Дрязкина.
– Кто это? Что-то не припомню, – признался Владимир.
– Его называют Главкой.
– А-а… Этот! Ну и что ж натворил он?
– Выдал сам себя. Представляешь, в одном ювелирном магазине произошла на днях кража. Ну не то чтобы кража, даже нечто вреде происшествия мелкого. Было украдено одно единственное кольцо. Причем когда в магазине было полно народу. Продавщица помнит парня, который разглядывал именно это украшение, даже спросил у неё про размер и цену… А потом он куда-то исчез, вместе с колечком. Продавщица говорит, что при любых обстоятельствах узнает его, так как он выделялся из толпы своей поношенной одеждой. Мы нарисовали с её слов фоторобота. Ну вылитый Дрязкин!
– Думаешь, показаний данной свидетельницы хватит, чтобы его взять? И где же его найти?
– Может, и не хватило бы. Только вот Артур маленькую оплошность допустил. Он выронил в магазине листок из блокнота, в котором написан был адрес. Наши люди проверили – точно, он живет именно там.
– А что ж медлите? – поинтересовался Владимир. – Коль нашли уже.
– Да тут, видите ли, странная ситуация выходит. Помните, некая мадам Белявская подавала заявление о пропаже дочери?
– Нет. Когда это было?
– Так трудно вспомнить… Несколько месяцев назад. Летом.
– Эн, нет, несколько месяцев назад! Тут за один день тысячу происшествий… – вздохнул Илелюхин, хотя в последнее время стал замечать за собой какую-то несобранность и забывчивость.
– Сейчас напомню! Значит, пропала дочь Белявских, Ирина Петровна. Вернее не пропала, а сбежала из больницы.
– А-а… точно, из психушки. Находилась там примерно с тринадцати лет. По словам врачей, диагноз – шизофрения и паранойя.
– Ну вот, а говоришь, не знаешь, о ком я!
– Да это я так… – поскромничал следователь. – Фото тогда её мать показывала – девушка такая симпатичная, чернявая со светлыми глазами.
– Точно!
– А при чем тут Дрязкин?
– Наши люди заметили, что эта вот Ирина там околачивается, в квартире Дрязкина.
– Странно. Это что – похищение ненормальной девушки? Зачем это Артуру?
– Вот мы и пытается выяснить – зачем. Пока просто следим за ними, чтобы не вспугнуть.
– Только смотрите не провороньте. А то он такой! Сколько раз из-под носа убегал! – Владимир закурил. – Ведь и впрямь хорошая новость. Сразу два дела раскроем! – помолчал немного. – А что же плохого случилось?
– Адвокат Елены Николаевны подал на апелляцию. Говорит, что она не убивала мужа.
– Значит, все-таки подал… – Владимир походил по комнате, Семенов наблюдал за ним. – Знаешь, друг, так ведь это отличнейшая новость!
– То есть как? – удивился Сергей, – опять судебное разбирательство, пресса, скандал. И тем более, это ж глупо, все доказательства вины…
Владимир перебил:
– Доказательства – доказательствами, но наше дело спасать беззащитных и невиновных людей!
Сергей удивился:
– Ты считаешь, что Елена Николаевна не убивала? Но ведь… это просто невозможно!
– Невозможно, потому что её кто-то круто подставил, мой друг! И я это докажу! Не будь я Владимиром Илелюхиным!
Семенов улыбнулся:
– Ну, уж если ты так думаешь…
Владимир порылся в телефонной книге, но не нашел чего искал:
– Чёрт! Что за справочники дебильные нашлепали, ничего не найдешь! Сергей, а пригласи-ка ко мне этого… Алексея…
– Станиславовича? Который адвокат Штрайбикус Елены!
– Да! Хорошо, что ты меня с полуслова…
В это время в дверь постучали:
– Извините, – сказала секретарша, – к Вам тут гражданка Белявская Валентина Михайловна.
Мужчины переглянулись. Владимир спросил:
– Это мать сумасшедшей что ли?
– Да. Она, – ответил Семенов.
– Пусть войдет.

Смотрю на себя в зеркало и удивляюсь: как мне идет подвенечное платье! И этот полушубок! Свадьба накануне Нового года! Как романтично! Какой умница мой Артур. Что же, милая Фаня, поздравляю Вас, через несколько минут Вы станете замужней женщиной. Наконец, обретете имя и фамилию и будете жить, как все нормальные люди. Интересно, как только удалось Главке достать фальшивый паспорт? Какая странная все-таки жизнь! Только вчера я обрела имя. По документам я – Антонина Романовна Игнатова. А сегодня у меня будет новая фамилия – Дрязкина.
В комнату невесты постучали. Фаня поспешно допудрила носик, подкрасила губы и тихо сказала: «Уже иду».
Народу на свадебной церемонии почти не было: жених, Даниил, Пупсик, свидетели (которых Фаня не знала) и люди из ЗАГСа. Невеста тихо подошла к Артуру, взяла его за руку и приготовилась сказать «Да» на главный вопрос жизни. Даниил внимательно оглядел её, про себя подумал: «Дурак, Артур, ой и дурак. Вляпались мы все! Жениться задумал! Да ты хоть бы выяснил для начала, кто эта женщина». Пупсик разглядывала Фаню восхищенным взглядом. Невеста действительно была красивой: белое, даже чуть голубоватое пышное платье оттеняли черные как смоль волосы, красиво уложенные в ракушку. Один локон аккуратно ниспадал на плечо, что придавало облику какую-то таинственность. Церемония началась.
Боже мой, как все это странно. Я выхожу замуж! Интересно, а имею ли я на это право? А вдруг у меня уже есть муж и получится, что брак с Главкой окажется незаконным? Хотя… Вряд ли. Фаня внимательно посмотрела на Артура. Вот он утверждает, что я подарила ему свою девственность. А я даже не знаю, так ли это. Да, кровь была, он показал мне это алое пятно. Но почему же тогда я вела себя так раскованно? Словно не только не невинна, а как минимум женщина, умудренная опытом.
– Антонина Романовна, согласны ли Вы взять в мужья Артура Давидовича Дрязкина?
Фаня молчала, кажется, она о чем-то сосредоточенно думала. Жених слегка сжал её руку. Девушка очнулась: «Извините?». Вопрос повторили. Она произнесла громко и отчетливо: «Да, согласна». Видно было, как с облегчением вздохнул Главка, да и выражение лица Даниила стало чуть менее серьезным.
– Ну что же, если возражений против этого союза нет и нет причин для невозможности его заключения, тогда властью, наделенной государством…
– Подождите-подождите, не спешите! Этот брак не может быть заключен, – в залу буквально ворвался милиционер. Видно было, что он запыхался, как будто бежал. – Слава Богу, что я успел.
Кто это ещё, что ему надо?
Даниил с ужасом наблюдал за происходящим, понимая, что случилось самое худшее из его предположений. Артура вычислили!
Главка молча посмотрел на «мента». Тот подошел и стал надевать наручники:
– Господин Артур Дрязкин, Вы арестованы по подозрению в краже ювелирного изделия, а также за изготовления поддельного паспорта на имя гражданки Антонины Игнатовой. Несостоявшийся жених дал надеть на себя наручники.
Невеста, между тем с диким криком набросилась на милиционера. И прежде чем кто-либо успел понять, что происходит, она стала колошматить его:
– Не смейте, не трогайте его. Он ни в чем не виноват! Это я! Я убила Виктора! Поверьте мне, Артур не имеет к этому никакого отношения! Я признаюсь, только отпустите его! Убила Виктора! Кто убил? Я?
Даниил попытался схватить Фаню, чтобы она успокоилась.
Милиционер сказал на это:
– Гражданка Ирина Петровна Белявская! Прошу Вас успокоиться, пройти со мной. В противном случае мы предъявим Вам обвинение в неповиновении властям и оказании сопротивления при задержании.
Ирина? Ирэна?
Казалось, что Фаня успокоилась. Даниил и Артур переглянулись. Даниил не сомневался: «Ну все, нам крышка. Видимо, эту кралю искали, теперь пришьют нам дело о похищении». Артур находился в состоянии шока: «Значит, эта женщина убийца. Она укокошила какого-то Виктора, решила, что меня хотят арестовать за это и чистосердечно призналась в содеянном. Какой кошмар!»
Комната наполнялась разными людьми, в основном из милиции. Сотрудницу ЗАГСа уже допрашивали. Пупсика, которая казалась неживой, держал на руках молодой парень в форме и пытался её развеселить.
Фаня сделалась как будто непричастной к происходящему. На неё тоже зачем-то одели наручники и повели к машине. Однако пышное платье не помещалось в простую «шестерку». Пришлось снимать подъюбники. Артура посадили в другой автомобиль.
Между тем Даниил уличил момент и уже мог просто спокойно убежать: в суматохе, его бы, наверное, и не заметили. Он осторожно вышел к двери с другой стороны, противоположной парадной. Но его остановил громкий плач девочки. «Пупсик!» – и юноша вернулся.
– Отдай мне ребенка! – Даня чуть ли не с кулаками набросился на молодого парня.
– Да, пожалуйста. Я думал, она потерялась… – как бы извиняясь, сказал тот и пошел прочь.
Даниил обнял Пупсика и проговорил:
– Милая, прошу тебя, не плачь. Все будет хорошо, сейчас только выберемся незаметными и тогда…
Но это было уже невозможным. К Даниилу навстречу шли милиционеры.


28 июня 1995 года.
Ну, вот и все. Сегодня последнее обращение к тебе, мой дневник. Не судите меня строго. Я просто маленькая беззащитная женщина, Ирэна Штрайбикус, которая хотела быть счастливой. Я сумела! Доказала всему миру, что такой огромной любви, как моя, не бывает! Только настоящее чувство может совершать чудеса. Вчера, то есть в годовщину нашей с Виктором свадьбы, у нас родился мальчик. Я смогла подарить Виктору сына. Несмотря на все угрозы и предупреждения врачей. Смотрю на фото, где запечатлены самые лучшие моменты жизни. Вот моя свадьба: очаровательная милая блондинка с голубыми глазами, миниатюрными чертами лица, крохотными алыми губками – (это я) и дорогой Виктор. А здесь – я и наш маленький. Таких красивых семейных пар на свете просто ОЧЕНЬ мало. А жаль…

Владимир Мартынович внимательно осмотрел пришедшую. Это была женщина лет пятидесяти, довольно приятной внешности, хотя и не особо запоминающейся. Мелкие морщинки и темные круги под глазами говорили о том, что она, видимо, немало в жизни перенесла.
– Проходите, присаживайтесь, – пригласил Илелюхин.
– Спасибо, но я не одна. Разрешите Ипполиту Ивановичу тоже зайти? – спросила посетительница, виновато улыбнувшись.
  – Да. Пожалуйста, если ему есть что сказать.
В комнату зашел мужчина средних лет, с немного глуповатым выражением лица. «Ну-у, – подумал Владимир, – точно алкаш!».
Когда они уселись возле стола следователя, женщина затараторила:
– Вот, помните, моя дочь, Ирина, пропала. Этот человек говорит, что недавно видел её, якобы они чай вместе пили.
– Не совсем так. Я этого не утверждаю. Недавно я действительно приютил у себя девушку, очень похожую на дочь госпожи Белявской.
– При каких обстоятельствах это было? – спросил Илелюхин.
Мужчина рассказал о том, что некая «молодая леди практически замерзла на лавочке возле дома». Он принес её в квартиру, отогрел:
– Я не стал особо ничего расспрашивать. Почему-то подумал, что, наверное, с мужем поругалась. И она как-то больше молчала. Я все глядел на неё и соображал, что лицо знакомое. Потом вспомнил, что видел фото в газете. Якобы разыскивается Ирина Белявская. А ещё мы в соседних домах живем с Валентиной Михайловной, она сама не раз меня спрашивала, не видел ли я Иру, и показывала фото. Я сторожем работаю.
Посетитель начинал раздражать Илелюхина. Сама же Валентина Михайловна сидела молча, словно мышка.
– Скажите, а эта девушка Вам хоть что-нибудь сказала, может, адрес назвала или имена какие-нибудь?
– Не-е, ни слова, – ответил мужчина, простодушно улыбаясь.
– Значит, Вы напоили её чаем, и она ушла?
– Нет, почему же. Я же так не сказал. Девушка позвонила по телефону. Потом поблагодарила и ушла. Но я, Валентина Михайловна, не утверждаю, что это Ваша дочь, – сказал сторож, обращаясь к женщине. – Просто мне показалась похожей. Но когда я спросил, имеет ли она отношение к семье Белявских, она не ответила и пошла прочь.
– Владимир Мартынович, позвольте мне вмешаться, – заговорил вдруг Семенов, про которого все уже и забыли.
– Да, пожалуйста. Может, ты и займешься этим делом, а то у меня Штрайбикус на уме, – рассеянно сказал Илелюхин.
– Тот, который из Дрездена, владелец «Бренда»? – переспросил посетитель. – Девушка тоже про него все расспрашивала. И звонила-то она в Дрезден, этому самому Виктору! Тока видать ей сказали, что ему крышка уже. Она мне сказала, что якобы для мужа информацию о фирме узнает…
Владимир и Сергей переглянулись. Илелюхин подумал: «Странная особа интересовалась Штрайбикусом. Может, это его единственная зацепка!». Семенов спросил:
– А Вы не помните, куда именно девушка пошла, уходя от Вас. В каком направлении?
– Помню, в сторону парка. Я живу на Тверской, 14. Там парк есть такой красивый…
– Спасибо, уже достаточно, – перебил Сергей.
– Вы утверждаете, что она говорила про Штрайбикуса? – с интересом уточнил Владимир.
– Да, пыталась у меня узнать, что за фирма такая в Германии, не связана ли она с мафией и … все. Больше ничего не сказала. Да и еще мне по телефону наговорила рублей 100… В Германию звонила. Вот бумажка с телефонной станции пришла… – говорил Ипполит Иванович, словно пытаясь узнать, кто же будет платить за переговоры.
– Хорошо, мы распечатку достанем номеров телефона и узнаем, куда она звонила. А пока Вы можете идти, но в ближайшее время не уезжайте, пожалуйста, из города.
– Да я и не собираюсь, куда ехать-то, на мою зарплату…
– Ну идите-идите с Богом, – выпроводил его Илелюхин.
– Как Вы считаете, эта была моя дочь, Ирочка? – спросила тихо госпожа Белявская и как-то беззвучно зарыдала.
Илелюхин вздохнул:
– Валентина Михайловна, мы пока не можем Вам ничего сказать. Но все возможно.
Женщина посмотрела на Семенова очень внимательно.
– Мы сейчас проверяем одно место, где, как мы предполагаем, находится Ваша дочь. Это место недалеко от того парка, про который рассказывал сторож.
– Значит, Ира жива? – Валентина Михайловна спросила очень тихо, словно разговаривала сама с собой.
– Ну, уж это точно, что жива. Мы сейчас за ней наблюдаем, скоро она будет с Вами, не переживайте, – подбодрил её Илелюхин.
Женщина глянула на него как-то злостно:
– Вы не представляете, что говорите! Боже мой, я так надеялась, что её уже нет, что она погибла, исчезла…
Потом она перешла на истерические рыдания:
– Вы меня извините, но Ирина мне всю жизнь покалечила! Хоть представляете, что это значит – иметь и содержать дочь-психопадку, каждый день ходить к ней в больницу и осознавать, что она тебя даже и не знает, не хочет с тобой разговаривать. Работать в поте лица на лекарства и уход. Мы с мужем просто уже выбились из сил… – женщина зарыдала. В это время Семенова позвали к телефону, и он вышел из кабинета.
  Владимир Мартынович подошел к Валентине Михайловне, обнял её как-то особенно, по-сыновьи. Она еще долго всхлипывала. Илелюхин предложил ей чай с мятой, и женщина согласилась.
Следователь проводил Белявскую примерно минут через двадцать. Тут к нему зашел Семенов и сказал, что у них «новая головная боль».
– Что ещё? – Илелюхин плюхнулся в кресло. – Какой день тяжёлый!
– Как что? Ты, наверное, забыл про ремонт в правом крыле здания? – сказал Сергей.
– И? Что с того?
– Как нам быть с вновь прибывшими?
– Хочешь сказать, что в «обезьяннике» нет места? – раздраженно произнёс Владимир.
– Вот именно! – Семёнов закурил.
Время рабочего дня к тому моменту закончилось ещё два часа назад. Но прокуратура «гудела» от огромного количества народа. То и дело хлопали двери, звонили телефоны, из кабинетов был слышен стук клавиш печатных машинок. Илелюхин потер виски – голова раскалывалась:
– Короче, ты как хочешь, а я – домой!
– Но… Но… – Семенов помчался вприпрыжку за следователем. – Куда их всех деть?
– Помести сегодня где-нибудь! В конце концов, есть место в камерах в здании напротив! – Сергей открыл было рот, но Мартыныч его тут же перебил. – Ой, не начинай! Знаю, что это незаконно. Скажешь охране, я разрешил. До утра пусть перекантуются. Всё! Я ушёл! – он громко хлопнул дверью.
Семенов кое-как уладил «дело с расселением». Остался один Дрязкин. Оперуполномоченному ничего не оставалось делать, как отправить Артура во «временную камеру», где сегодня, как назло, по настоянию адвоката и по согласованию с Илелюхиным, находилась Елена Штрайбикус. Эта камера была особой комнатой, в которой в основном проходили допросы. Там очень редко кто ночевал. Просто получилось, что у Илелюхина оказался слишком загруженный день, и он не нашел времени для разговора с Еленой. Поэтому велел оставить Штрайбикус до утра.

Артура провели в камеру. Охранник Валерий обратился к сидящей на диване девушке:
– Здравствуйте, Елена Николаевна. Следователь просит извинения за предоставленные неудобства, но сегодня этому юноше придется переночевать с Вами, – к жене «машинного магната» Валерий относился с нескрываемым интересом. Но все его попытки наладить хоть какие-то отношения были отвергнуты. Он закрыл дверь.
– Я думаю это ненадолго, – счёл нужным добавить Главка. – Они лишь протоколы составят.
Девушка не ответила.
– Можно я здесь устроюсь? – Артур осмотрел одну из двух свободных кроватей и вновь обратился к ней. Но она все молчала.
Главка аккуратно отцепил от пиджака свадебный цветок, положил его на тумбочку. Снял свой свадебный фрак и лёг на кровать. Сейчас он чувствовал дикую усталость и даже был рад, что соседка с ним не стала разговаривать. Артур закрыл глаза и моментально уснул. Проснулся от того, что чья-то нежная рука гладила его по щеке. Он неосознанно, еще во сне, сжал ладонь, поднес её к губам, поцеловал и, не открывая глаз, тихо прошептал:
– Я тебя очень люблю, Фаня.
– О, простите меня…
Артур подскочил, с трудом понимая, где находится. В камере был полумрак. Парень протер глаза, кажется, припоминая все случившееся. Он очень удивился, увидев рядом соседку, которая пересела к нему на кровать.
Главка внимательно осмотрел её. Елена имела очень правильные черты лица, тонкие губы, зеленые глаза и удивительные волосы – огненно рыжие, длинные. На щеке, под правым глазом у неё был небольшой шрам, словно от пореза ножа. Но он был едва заметен, и в принципе не портил привлекательной внешности. Взгляд Лены выражал дикую усталость и тоску одновременно. Она заговорила первой:
– Извините, я позволила себе такую дерзость.
– Да, ничего… – Артур привстал, потянулся, потер глаза. – Интересно, сколько же я спал?
– Три часа семь минут, – ответила Елена.
Он удивленно глянул на девушку:
– Вы что ж, считали что ли?
Она, видимо, смутилась, помолчала и ответила:
– Специально не считала. Просто я очень серьезно отношусь ко времени, считаю, что больше трех часов кряду – это очень много.
– Вы ещё будете мной командовать, сколько мне спать, а сколько нет! – как-то недовольно ответил Артур.
– Извините, – сказала Елена и встала с его кровати.
– Что ты все время извиняешься, ишь какая вежливая! – Главка разозлился. – Можно подумать, что приличные дамы станут околачиваться в тюряге. Тоже мне, нашлась! За что сидим, красотка?
Девушка вдруг резко дала ему пощечину:
– Я тебе не красотка! А ты просто хам! Если сам преступник, то это не значит, что все такие! – она отвернулась и пошла к своему дивану.
Настроение Артура сильно испортилось. «И, правда, чего это я так на неё въезлся? Сдалась она мне!» – подумал он. Сел на кровати и пождал ноги. В камере совсем стемнело, Артур уже не мог как следует разглядеть соседку, а видел только её силуэт.
– Закурить бы! – сказал он громко, чтобы разрядить ситуацию. Но Елена все молчала.
Прошло некоторое время. Главка даже задремал. Вдруг он услышал странные звуки и не сразу понял, что это всхлипывания. Он осторожно, почти на ощупь пошел к девушке. Рукой дотронулся до волос, присел рядом. Заговорил:
– Ну, ты это… Не обижайся, не хотел я…
Елена не ответила. Артур осторожно притянул её к себе и аккуратно приобнял. Она не сопротивлялась. Потом крепко прижалась к нему и разрыдалась на его плече.

Владимира Мартыновича дома встретила вечно недовольная жена. Опять двадцать пять: что, мол, так долго, когда это закончится и т.п. Но что-то доказывать у Илелюхина сейчас просто не было сил. Он сразу прошёл в ванную, принял душ, а после лёг в кровать. Даже есть не хотелось. Долго ворочался, никак и не мог уснуть. Слишком много впечатлений за один день. Никак не шла из головы душещипательная беседа с матерью Ирины Белявской.
Оказалось, Ирина родилась не от большой любви. Даже наоборот, пожалуй. Валентину Михайловну жестоко изнасиловали. Четыре наркомана. Как раз после свадьбы с Петром. Валентина решила не подавать заявление, боялась, что её убьют, или что не сможет их опознать. Дело-то ночью было, темно. Ещё не дай бог, кого-то невинного посадить! Потом женщина наглоталась всяких противозачаточных, но это ничего, кроме расстройства желудка, не дало. Валентина всё равно забеременела. Врачи сказали, что аборт делать нельзя – врожденная патология матки.
Муж решил, что лучше пусть уж рожает, чем умрет сама. Она же уповала на выкидыш. Но… родилась Ирина. Поначалу материнский инстинкт дал о себе знать, Валентина ухаживала за девочкой с энтузиазмом, присущим молодой маме, у которой появился первенец. Даже Пётр смирился с существованием девочки, стал называть ее дочерью, ведь своих детей, по словам врачей у него никогда не будет. Жене категорически запретили вторую беременность. Да и сам ребенок был физически полноценным. Постепенно, когда Ирина стала подрастать, родители увидели в ней незаурядную и творческую личность. Уже с первого класса она стала проявлять способности к обучению, не свойственные ее возрасту. Учителя посоветовали отдать Ирину в школу с углубленным изучением иностранного языка. Девочку определили в профильную гимназию, где Ирина стала изучать немецкий язык и проявила в этом определенные способности. Однако вскоре у девочки появились первые признаки отклонения в психике. «И это неудивительно, – поясняла Валентина Михайловна, – гены, как-никак…».

В камере, куда меня определили, быстро стемнело. К тому же было очень холодно. Мое бедное свадебное платье из кипельно белого превратилось в грязно-серое. Я озябла. Думать не хотелось – всё равно что-либо понять я, наверное, не смогу. Настолько все запуталось! Осталось надеяться, что сложившаяся ситуация поможет что-то прояснить. Наконец, я узнаю, кто я есть, обрету человеческую жизнь. Как все нормальные люди – с именем, с прошлым. Вспоминая события последних часов, могу определенно сказать только одно: меня кто-то искал, меня нашли, я кому-то нужна. Боже мой, как это приятно!
Бедный Главка! Так и не успели мы с тобой пожениться. Где ж ты теперь? Что с тобой сделали? Хотя, если честно, Артур, мне тебя не жаль! Ты сам заслужил всё это. Обманом ничего нельзя построить. Ты же знал, мой дорогой несостоявшийся супруг, что я тебя не любила и не хотела. Но ты осмелился взять меня… Может, и не силой, но все же. Не стоило этого делать, не нужно было обманывать себя и меня. Я всегда любила Виктора…
Виктора? Опять! Фаня, успокойся, перестань насиловать себя! Не думай пока ни о чём! В конце концов, тебе все объяснят. Нужно верить! Давай лучше отдохнем! Ну же закрой глаза, расслабься! Ну и что, что кровать жестковатая? Подумаешь, барыня какая! Хотя, конечно, после Дрездена, где ты спала на таких шикарных диванах … Стоп! Дрезден? Фаня, ты была в Дрездене? Нет, Фаня-то как раз и не была… А вот я, то есть ты, то есть та, прежняя, наверное, была…
Кажется, кто-то назвал меня Ириной. Может, хотели сказать, Ирэна? Скорее всего, перепутали! Что, собственно, дало мне основания думать, что я не Ирэна? Блондинка? Ну и что! Может, Вы, Феофания, просто перекрасились! Скорее всего именно тем, что я была Ирэной, объясняется твоя любовь к Виктору – ты просто его жена! … Только вот Артур говорит, что Фаня была … девушкой… Странно. Хотя с такими деньгами, какие были у Ирэны, можно было просто сделать операцию по восстановлению девственности…. Только вот зачем?
... Ой, Фаня. Какая чушь! Что ты болтаешь? А это кто говорит? Антонина? Какая к черту Антонина! Тебя нет, дорогая Антонина! Ты просто фикция, ты имя без оболочки! … Без оболочки! Ах, вот ты как со мной, Фаня! Нет уж, дорогая, фикция из нас – ты. Я, может, и имя без оболочки, а вот ты … оболочка без имени!
Довольно! Пора остановиться. Так и до сумасшествия недалеко… Сумасшествия? Помнишь, как Виктор перед смертью сказал: «Ты сумасшедшая!» А потом, Фаня, представляешь, он у меня спросил: «Что ты сделала с моей женой?». Погоди: как он мог тебя об этом спросить, если ты и была его жена? Или нет? Ладно, как бы там ни было, ты сделала, что должна была сделать. Если Виктор не достался тебе, то он никому не должен был достаться. Да, Фаня, это просто судьба. Виктор должен был умереть…
Нет, определенно, Вы, оболочка без имени, несете какую-то чушь! Между прочим, Фаня хочет спать. Она устала. Прошу оставьте её в покое. Дайте ей отдохнуть…

В среду утром, 15 декабря 1993 года Виктор Штрайбикус вышел из дома, сел в свой личный автомобиль и поехал в офис. День был очень пасмурный, туманный. Он вёл машину медленно из-за плохой видимости. Странное явление для дорог Дрездена – автомобильные пробки! Но почему-то именно в тот день Виктор попал в самую настоящую пробку. Через каждые три минуты приходилось останавливаться. И это при скорости 30 км. в час!
«Я явно опаздываю!» – подумал Виктор, закурил. Выручил недавно приобретенный за большие деньги пейджер. «Привет! Я задержусь. Начинайте совещание без меня» – набрал он сообщение своему заму. Тут, как назло, пошёл очень сильный дождь с мокрым снегом. Решив, что в этот день ему вообще не удастся оказаться на работе, Виктор медленно свернул к ближайшему кафе. Что было даже кстати – утром он не успел позавтракать.
– Мне кофе без сахара и гамбургер, – сказал он официанту и присел за столик. Неожиданно к нему подошла девушка. Она тихо проговорила: «Я очень хочу есть. Я … отблагодарю». Потом она схватила Виктора за руку и запричитала: «Я отдам… как захотите, пожалуйста!». Молодой человек с осторожностью осмотрел её. Какое-то нехорошее предчувствие охватило его. Она была одета неопрятно, темные волосы растрепаны. Похоже, она долго не умывалась. Виктору стало неприятно. Но почему-то он подозвал официанта и удвоил свой заказ. Когда принесли еду, подозрительная особа с такой жадностью накинулось на неё, что он даже ухмыльнулся.
– Давно что ли не ела? – спросил он первое, что пришло в голову.
Она махнула головой в знак согласия, дожевала свой бутерброд, выхлебала кофе и потянулась к гамбургеру Виктора. Но тот остановил её, сказал:
– Не стоит сразу так много, а то желудок не выдержит.
Девушка внимательно посмотрела на Виктора. Он даже вздрогнул от взгляда её светлых, как небо, глаз.
– Ты откуда такая взялась?
Она немного помолчала и ответила по-русски:
– Ты же ведь из России, правда?
Виктор недоуменно посмотрел на неё. Ответил по-немецки:
– Да, но я уже давно живу в Германии. А ты?
– Я … русская, – девушка вновь перешла на немецкий, так как поняла, что так ему легче общаться. – Приехала сюда на заработки… только вот не получилось… – темноволосая незнакомка с нескрываемым отвращением осмотрела свое поношенное грязное платье.
Виктор внимательно следил за каждым её движением. Это было действительно удивительно – в Германии, в центре Дрездена, встретить бродяжку!
– Тебя как зовут?
Она улыбнулась, ответила тихо:
– Как хочешь, так и зови.
Молодой человек совсем растерялся. Зачем-то сказал:
– А меня Виктором.
Официант принес счет и что-то шепнул на ухо Виктору, недоброжелательно взглянув на девушку.
– Нам лучше уйти, – он оставил деньги на столе, – пойдем?
Девушка встала и крикнула уходящему официанту по-русски:
– Эй, ты, шарлатан, а сдача где?
– Не нужно, это чаевые, – ответил ей Виктор так же по-русски и нежно взял её за руку.
Примерно через полтора часа он лежал в постели в одной из своих квартир и ласково прижимал к себе это красивое, обнаженное женское существо, которое оказалось к тому же самым чистым и невинным.

– Я ещё раз спрашиваю, как тебя зовут? – Семенов был уже зол.
– Пупсик, я же сказала! – ответила девочка, она уже чуть ли не плакала.
– Понятно. Так тебя зовут твои подружки, друзья! А твое имя как? Имя!
Девочка молчала.
В комнату вошел Илелюхин:
– Ну как?
– Молчит, как партизан! Твердит Пупсик и всё тут!
– Неправда! Я отвечаю Вам! Только Вы все время одно и то же спрашиваете! Я же отвечаю, Пупсик меня звать. Что непонятно! Где Фаня и Артур? Что вы с ними сделали? – закричала она и расплакалась.
Владимир Мартынович подошел к ней, и прижал к себе:
– Ну ладно, будет тебе, не плачь! Сергей Леонидович, я сам продолжу!
Семенов вышел из кабинета явно недовольный. Илелюхин быстро сообразил, как успокоить малышку. Минут через 15 на столе стояло большое блюдо со всякой вкуснятиной: пирожные, конфеты, фрукты. Девочка сначала вела себя осторожно, но уже через некоторое время, уплетая бутерброды, весело рассказывала про их «житие-бытие» в подвале и на новой квартире. При этом много раз называя странное и незнакомое для следователя имя – Фаня.
– А кто такая Фаня? – наконец спросил он.
– Как кто? Это моя мама! Они с Артуром собирались пожениться, когда нагрянули все эти дядьки милиционеры! – злобно сказала Пупсик и смешно подняла брови вверх в знак возмущения.
Илелюхин улыбнулся. «Значит, Фаня. Здорово, наверное, иметь три имени – Ирина от рождения, Антонина по паспорту и некая Фаня в быту!»
– Как вы познакомились с ней? – ненавязчиво спросил Владимир Мартынович. Все эти разговоры про Даниила и Артура его мало интересовали. По его мнению, их судьба решена. Оба получат условный срок за мелкие хулиганства. Ничего серьезного на них не оказалось. Артур действительно не воровал никакого кольца из ювелирного магазина. Это сделала сама продавщица, которая решила свалить свои делишки на «подозрительного типа». Артуру даже подделку паспорта не пришьешь. Нет свидетелей того, что именно он оплачивал «услуги».
Но, как говорится, и на том спасибо. Благодаря «новоявленной» Антонине им удалось разоблачить достаточно крупную организацию по подделке документов. Но для Илелюхина это всё было ни чем иным, как мелкими происшествиями, каждодневной суетой. Его ждало и манило дело всей жизни – убийство Виктора Штрайбикуса. А какой-то внутренний голос подсказывал, что без Ирины-Фани здесь не обошлось.
Пупсик рассказала о том, что Фаню нашел Артур, что она долго болела. И… больше ничего она не знает. Да и что взять с ребенка! Разве ей объяснишь про поддельные документы, имена и тем более про убийство. Выход один – поговорить с молодыми людьми и самой шизофреничкой!

Про меня наконец-то вспомнили! Мне показалось, что прошла целая вечность.
– Выходи, красотка! – Урод! Показала б тебе красотку!
На свету я осмотрела свое «белое» платье. Такого ужаса я давно не видела! Юбка вся разодрана, подол испачкан тюремной пылью, от лифа оторвались блестяшки-украшения. Такое впечатление, что невесту кто-то долго мучил. Что им надо от меня?
Мы долго шли с этим мужланом по каким-то узким страшным коридорам. Мне предложили сесть на стул. Я внимательно осмотрела всех присутствующих. «Ментов» я точно не знаю, Артура и Даньки нет. Пупсика тоже. Интересно, а что сделали с девочкой? Надеюсь… о нет, не дай Бог малышке испытать то, что пришлось пережить мне в детстве! Как вспомнишь! Врачи, больничные койки и… плети. Я даже вздрогнула, как будто почувствовала на своей спине удар кнута, которым обычно награждали нас за всякий проступок. Там в больнице. Ты помнишь, Фаня?
Интересно, а это кто? Неприятная на внешность старуха мне препротивно улыбалась.
– Вы кого-нибудь узнаете? – спросил меня мужчина средних лет, наверное, главный здесь. Кажется, нет. Ответила:
– Нет, не думаю, что мы когда-нибудь и с кем-нибудь из этих людей встречались, – Старая женщина с ужасом закричала: «Ну вот видите. Владимир Мартынович! Я же Вам говорила, что она никого не узнает!». На что тот ответил тихо: «Не переживайте, Валентина Михайловна, успокойтесь». И она принялась изучать меня своими пытливыми крысиными глазками. По её препротивным морщинистым щекам текли слезы. Вот, блин, привязалась! «Не надо, Валюша, не стоит! Я же тебе говорил, слушай следователя. Молчи-молчи», – сказал ей рядом сидящий седовласый мужчина. По годам-то, видимо, её муж. Следователь, наконец, спросил меня:
– Ладно, я сейчас приглашу других людей. Только один маленький вопросик, если позволите. Как Вас зовут? – Они все так внимательно посмотрели на меня, как будто ожидали услышать подходящий для них ответ. Я, конечно, понимаю – единственный шанс покончить со всем этим бредом – рассказать им правду. Может, они помогут мне найти родственников или близких. Но отчего-то эти людишки меня просто взбесили! Что ж им сказать-то? Не могу же я назваться Фаней, вдруг это повредит моим друзьям, Артуру, Даниилу и Пупсику. Как же меня зовут? Больше тянуть нельзя. Я решительно ответила:
– Меня зовут Ирэна. Ирэна Штрайбикус, – Кажется, мой ответ их всех очень удивил. Седовласая женщина вскрикнула и как-то беззвучно зарыдала. Её муж со злостью посмотрел на меня и зачем-то погрозил кулаком. Следователь долго молчал, затем сказал громко, видимо, чтобы больше ни у кого вопросов не возникало: «Я думаю всем нам надо передохнуть! Уведите девушку». Опять – поведут в неизвестность…
Когда Фаня и охранник ушли, Илелюхин подошел к Валентине Михайловне:
– Ситуация крайне странная. Вы знаете Ирэну Штрайбикус?
– Понятия не имею, кто это. Наверное, опять бредит! – буркнула женщина. – Боже, как мне это надоело. Каждый раз, когда я приходила к ней в больницу, она называла себя разными именами. Вы же понимаете, она сумасшедшая…
Владимир Мартынович задумался, стал размышлять:
– Да, скорее всего Ирэна тоже выдумка. Насколько я знаю, у Виктора не было сестры. Хотя это можно уточнить у Елены. А с другой стороны, Валентина Михайловна, а Вы уверены, что эта девушка – Ваша дочь – Ирина Белявская? Она же на Вас ни капли не похожа!
Женщина посмотрела на следователя усталым взглядом:
– Да, уверена… К сожалению...
В разговор вступил Петр Николаевич:
– Владимир Мартынович, может, жена отдохнет уже! Сколько можно ей всяких расспросов!
– Разумеется! Валентина Михайловна, последняя просьба. Вернее, необходимость. Для следствия. Пожалуйста, как только сможете, подойдите к нашей секретарше. Расскажите ей все про Ирину: когда родилась, где училась, кто её друзья, с какого времени в больнице… и т.п. Аня все это с ваших слов быстренько зафиксирует. Это же несложно, правда?
Женщина уже в дверях сказала:
– Хорошо, я постараюсь в ближайшее время. Пожалуйста, присмотрите за … ней.

Виктор уже заказал довольно неплохой ужин, накрыл красивый стол. А девушка все спала. Он даже стал скучать и с ужасом поглядывать на часы – 19.20. Как минимум через час он должен быть дома. Иначе Елена опять начнет свою вечную песню – где был и что делал. «Хотя… разве впервой, – улыбнулся своей мысли Виктор. – Кстати, моей бродяжке можно уже и проснуться!». Как только он подумал об этом, из комнаты вышла его новая знакомая. Она укуталась в его банный халат. Темные волосы после мытья приобрели пышность и блеск, красиво ниспадали на плечи. Девушка мягко улыбнулась, подошла к Виктору, обняла его. Прошептала на ухо: «Как долго я этого ждала, дорогой!». Он ответил долгим поцелуем, не совсем разобрав смысл её слов.
Потом они поужинали, выпили шампанского. Разговор не клеился. Примерно через час Виктор сказал:
– Прости, мне пора.
Девушка в ответ улыбнулась. Сказала:
– Понимаю, жена…
Он удивленно глянул на неё:
– У меня создается такое впечатление, что либо мы давно знакомы, что навряд ли, либо что ты обо мне многое знаешь. Что скажешь?
– Кто не знает Виктора Штрайбикуса и его рыжеволосую бестию! О вас знает весь мир, – темноволосая красавица как-то сладко зевнула, чувственно прикусила губку. Виктор понял, что ещё немного, и он уже не уйдет домой.
Он спросил:
– А тебе не страшно было вот так вот запросто подарить незнакомому мужчину свою девственность?
– Незнакомому, может, и страшно было бы. Тебе – нет.
От её ответа Виктору почему-то стало жутко, аж мурашки побежали. Девушка закончила фразу:
– Неужели тебе не понятно, что ты – избранный! Я тебя выбрала.
– Выбрала? Для чего? – поинтересовался он, уже понимая, что имел дело не с простой голодной бродяжкой.
– Для кого ты хотел спросить? Разумеется, для себя.
Девушка подошла к нему, села на колени, долго целовала мочку уха, разрешая уже слишком откровенно ласкать свою грудь под банным халатом. Он очнулся первым:
– Прости, красавица, мне действительно пора бежать!
– Когда ты ещё придешь? – она спросила так непринужденно, что Виктор был просто взбешен. «Приду? Куда? В мою же квартиру?!». Ему захотелось наорать на девушку и выставить её вон в том же заношенном платье, в котором подобрал. Но вместо этого он, сам не понимая зачем, отдал ей ключи от входной двери и сказал:
– Я позвоню…
Вышел, но через мгновение вернулся, решив всё-таки выгнать неожиданную гостью. Но – вновь не смог. Девушка, обнаженная, стояла перед зеркалом и разглядывала свою фигуру.
– Я красивая? – спросила она.
Виктор остался на пороге: он не позволил себе сдвинуться с места, побоялся, что потом не сможет уйти:
– Скажи мне, хоть как тебя зовут?
– Ирина, – ответила она по-русски. И тут же добавила на немецком, – Ирэна.

Наступил новый день, прошёл завтрак, близился обед. А за Артуром и Еленой не спешили приходить. За эти несколько часов, что они провели вместе, общение у них так и не наладилось. Лена все как-то больше отмалчивалась. Ей словно было стыдно, что посторонний человек видел её в минуты слабости.
Утром Артур проснулся с хорошим настроением, словно предчувствуя, что день выдастся славный. Он тайком глянул на соседку. Лена к этому времени не спала. Сидела на кровати и о чем-то сосредоточенно думала. Она вдруг улыбнулась ему, сказала:
– С добрым утром!
– Приветствую, – ответил он, – как спалось?
– Как обычно, плохо. К тому же, мне приснился нехороший сон, – ответила она. Но голос у нее был не таким уж печальным.
– Плохой сон? А то ж ты тогда такая счастливая вся, аж светишься? Мужик что ль приснился? – сказал он и тут же отругал себя: «Вот дурак, опять же обидится!».
Но она промолчала, лишь опустила глаза и немного покраснела. Артур глянул на неё:
– Угадал?
– Ну да… – ответила Лена как-то загадочно.
– Понимаю, такой красивой женщине одной ой как несладко, – Главка встал. – Можно я с тобой немного рядом посижу?
Девушка подвинулась. Посидели чуть, бросая друг на друга взгляды исподтишка.
– Так что за сон? – спросил Артур наконец.
– Мне муж приснился… – ответила она виновато. – Наш первый раз. Мне так больно было, знаешь такое ощущение как будто в тебя кол… Ой, извини! Что за глупости… – она хотела встать, но Артур её схватил за руку, сказал:
– Лен, не уходи. Может, последний раз видимся. Давай хоть пообщаемся.
Главка сразу понял, что Елена человек из высшего общества, по её манерам это было видно. И ещё он своим мужским чутьем понимал, что с первого дня возымел над ней какую-то власть. Привлёк её как мужчина. Но она все время уклонялась от разговора, и даже просто от его взгляда.
– А где же твой муж? Что он не идёт к такой красивой жене? – спросил Дрязкин.
Лена посмотрела на него, на глазах были слезы. Артур обнял её, погладил по волосам:
– Ну извини. Давай не будем об этом. Если хочешь знать, мужики они все такие… сволочи! – Он хотел пошутить, но видимо, не удалось.
– Все, кроме моего Виктора. Он у меня такой славный… был.
До боли знакомое имя резануло слух. «Что за рок такой! И здесь какой-то Виктор меня преследует!».
– Он тебя бросил? – Лена промолчала. – Он погиб? – она опять промолчала. Главка вдруг почувствовал себя последней сволочью. Ну зачем надоедать девушке с такими вопросами, может, у неё горе. Но в этот момент она ответила:
– Его убили. И осуждена за это я.
Артур вскочил:
– Ты ведь шутишь?
– Разве похоже? – ответила Елена.
Главка правда не знал, что сказать. Он видел эту женщину первый раз в жизни, но внутренний голос подсказывал, что она не имеет отношение к преступлению. Тут Артур почему-то вспомнил Фаню. Почувствовал, как он безумно соскучился по ней, как он хочет поскорее увидеть, обнять, никогда больше не отпускать! Где она, что с ней?
– Скажи, а ты, случайно, не родственник Виктора, моего мужа? Ты невообразимо на него похож. Я… понимаешь, мне трудно… Находится рядом и не… – Елена прижалась к Дрязкину. Он почувствовал, как нежная рука пробежала по его спине. – Понимаешь, Артур, я пыталась! Но это как наваждение. Ты просто как две капли воды похож на него. Понимаешь, мне так хочется…. Почувствовать!
– Ну уж нет! Прости, дорогая … – Артур аккуратно освободился из её объятий.
В голове одна мысль: и Елена говорит, что он похож на Виктора. Артур вернулся на свою кровать, никак не понимая, что же случилось. Рыжеволосая соседка сидела неподвижно, очень долгое время. Потом она медленно повернулась к нему и сказала:
– Никогда не думала, что когда-нибудь мне придется испытать, что означает отвергнутая женщина. Такое впечатление, что тебя изваляли в грязи, оплевали, затоптали…
Главка ответил ей на это очень злостно:
– И я никогда не думал, что испытаю это унижение, когда девушка отдается тебе только потому, что с кем-то тебя путает! Знаешь, один раз это было, второй раз – увольте…

Личное дело Ирины Белявской.
Ирина Петровна Белявская родилась 13 апреля 1974 года в городе Москве. В шесть лет она пошла в общеобразовательную школу №19. Учителя обнаружили у девочки большие способности к иностранному языку. После 4 класса родители перевели её в гимназию в углубленным изучением языков. Девочка, проучившись три года, могла достаточно свободно изъясняться на немецком языке. Она принимала участие в различных общероссийских и международных олимпиадах, занимала призовые места. В свои 12 лет Ирина имела 2 дополнительных балла при поступлении в любой вуз Москвы. Однако именно в этом возрасте у неё начались странные истерические припадки, она стала проявлять агрессию по отношению к одноклассникам. Родителям директор гимназии сделал выговор, но, считая Ирину одной из лучших учениц, посоветовал им показать девочку врачу. Вскоре появились другие признаки нездоровой психики – Белявская время от времени забывается, путает имена подруг, не узнает людей. Её отвели на консультацию к психоаналитику. Первое подозрение – серьезное нервное расстройство из-за умственных перегрузок. Посоветовали забрать Иру на год из школы, чтобы восстановить душевное состояние. Находясь дома, девочка ни за что не хотела расставаться с немецкой литературой и вскоре стала читать классиков в оригинале.
Постепенно расстройство психики усугублялось. 12 апреля 1987 года прибывшие по звонку родителей врачи зафиксировали признаки сильнейшей агрессии и нервного срыва. Ирина била посуду, кидалась на присутствующих людей и заявляла, что покончит жизнь самоубийством. Поэтому с 13 апреля 1987 года Белявскую поместили в психиатрическую клинику с диагнозом – шизофрения.

Илелюхин внимательно изучил досье Ирины. Потом вызвал секретаря и попросил соединить её с Валентиной Михайловной.
– Я Вас слушаю?
– Здравствуйте, это следователь, Владимир Мартынович. Валентина Михайловна, у меня к Вам вопрос, если позволите.
– Да, конечно, – ответила она неохотно.
– Когда пропала Ваша дочь?
– … Летом этого года.
– А поточнее можно? Ну, число там, месяц, – не отставал Илелюхин.
– Хорошо, сейчас вспомню, – сказала Валентина Михайловна уже с какой-то неприязнью. – В августе, числа 20-го или 22-го.
– Вы уверены? – не унимался следователь.
– Абсолютно.
– Хорошо, так и запишем, 22 августа 1995 года Ирина… Сбежала из психушки? Правильно я понимаю?
В трубке немного помолчали, покашляли. Потом он услышал ответ:
– Да, именно так. Мне позвонили утром из больницы и сказали, что Ирина пошла на утреннюю прогулку и не вернулась.
– Значит так и указываю в личном деле: пропала 22 августа 1995 года. Ладно, спасибо. Но на всякий случай сообщаю Вам о том, что Вы не должны сейчас уезжать из города. Мало ли что.
– Понятно, до свидания.
Илелюхин сел в кресло и закурил. Странным ему показалось всё это. Валентина Михайловна общалась с большой неохотой, да и про Ирину не поинтересовалась. Владимир Мартынович достал из ящика письменного стола толстую папку – копию документов о деле Виктора Штрайбикуса.
– Виктор был убит 28 июня 1995 года. А Ирина в это время была ещё в психушке. Значит, она никакого отношения не имеет к этому делу. Выходит так, – рассуждал следователь сам с собой. – Однако почему же сторож, который приютил Фаню, утверждает, что она говорила о Штрайбикусе, да и звонила в Дрезден на номер фирмы. Пропала 22 августа 1995 года... Сейчас конец декабря. Значит, Фаня считалась пропавшей уже 4 месяца. Так ли это?
Следователь порылся в справочнике и набрал номер психиатрической больницы №4. Через полчаса он уж беседовал с главным врачом Никитой Борисовичем. Оказалось, он работает совсем недавно и ничего не знает про Ирину Белявскую. Но Владимир Мартынович не растерялся: через некоторое время он вышел на прежнего главного врача и условился о встрече.
Николай Александрович Мысиков после долгих колебаний и уходов от ответа, наконец, признался: он ушел с должности по собственному желанию, «потому как замучила совесть». Да, Ирина Белявская лечилась у него в отделении долгое время. В июне 1993 года родители решили забрать её к себе под их личный контроль, заплатив очень кругленькую сумму главврачу. Они мотивировали это тем, что их дочь не представляет опасности для общества, а им хочется наладить контакт с единственным ребенком. Николай Петрович согласился (хотя и не сразу). Белявской к тому времени исполнилось 19 лет. Врач иногда навещал Ирину на дому, контролировал её состояние. А по документам она «числилась» в больнице. Со временем он ходить к девушке. В сентябре 1995 года Николай Петрович увидел в газете объявление о пропаже Инины Белявской, он понял, что дела его плохи. Он уволился с работы по собственному желанию, закрыв карточку Белявской 20-м августа 1995 годом. Чтобы к нему не было претензий: девушка просто выписалась, а что с ней и куда она пропала – это на совести родителей!
– И по всем вашим документам она вылечилась? – поинтересовался Владимир Мартынович.
– Да. Последняя запись в карточке – полностью здорова, 20 августа 1995 года.
– А какие-нибудь бумаги для родителей Иры вы писали?
Врач замолчал. Илелюхин улыбнулся:
– Отвечайте смело. Вам это уже мало навредит.
– Мать её приходила со справками. Типа медкомиссии что ли. Я подписал, что Ирина никогда не стояла у нас на учете.
– Вот как! Интересно! А что ж за медкомиссия?
Николай Петрович помедлил с ответом. Хотя и без того было ясно, что подпись главврача Валентина Михайловна получила не за свои красивые глаза. Наконец, он ответил:
– Точно не могу сказать, но мать говорила, что хочет увести Ирину заграницу, что вроде бы предложили то ли работу, то ли учебу, связанную с языковой практикой.
Владимир Мартынович ещё больше улыбнулся. Врачу он показался похожим на Чеширского кота из Алисы в зазеркалье.
– То есть, Вы хотите сказать, что родители Ирины собрали бумаги для того, чтобы отправить Ирину за пределы родины, и Вас это не смутило? Вы же подписали документ, что шизофреничка абсолютно здорова и спокойно может колесить по свету! И теперь Вы полагаете, что Вас спасет тот факт, что карточка Ирины закрыта 20-м августом этого года? На что Вы надеялись?
Николай Петрович на глазах багровел. Он стал сильно пыхтеть, расстегнул верхние пуговицы рубашки, как будто ему не хватало воздуха. «Чеширский кот» не унимался:
– Как же так! У Ирины вроде не раздвоение личности?! Но она лечится здесь и в то же время находится в Дрездене?
– Почему именно в Германии? И вообще, я не уверен, что у них вышла вся эта затея. Это надо ещё выяснить…
– Вы, видимо, хотели сказать, не выяснить, а доказать!? Ну, что ж ясненько, – следователь стал прощаться. Уже в дверях он сказал спокойно, как ни в чем не бывало:
– Побудьте дома минут 15. За Вами приедет машинка. Мы приглашаем Вас в наши апартаменты, для беседы. И не стоит никуда уезжать. Иначе кроме статьи превышение должностных обязанностей, подделку документов Вам пришлепают ещё и сопротивление при аресте. Всего доброго!
– Да! – вернулся следователь через пару минут. – Напомните-ка мне диагноз Ирины?
Врач ответил тихо:
– Шизофрения.

Владимир Мартынович очень долго думал, что ему теперь делать с Фаней. История с подделкой справки о состоянии её здоровья, поиски доказательств пребывания Белявской в Германии – на это всё нужно время. А с делом по поддельному паспорту – вообще глухо. Девка, может, и шизофреничка, но выкручивается, как может. По её словам, она не знает никакого Дрязкина, понятия не имеет, откуда в «левом» паспорте ее фото. А на то, что она была в ЗАГСе в тот день, по ее мнению, не означает, что она собиралась выходить замуж за неизвестного ей Артура. В общем, все ее показания – полный бред. Если пригласить психоаналитика, Белявскую признают невменяемой и отправят на принудительное лечение. Но – Штрайбикус, Дрезден, Ирэна? Если Илелюхин сейчас отдаст Ирину на растерзание врачам, то можно забыть о «деле жизни». Однако Мартынович нутром чувствовал, что она причастна к убийству машинного магната.
Надо повременить со всеми врачебными обследованиями Белявской и как-то оставить её в пределах видения.
– Точно! – Илелюхин заерзал на стуле от удовольствия. – Так-с… Как мне найти Дрязкина и его друга? А! Точно! Что ж это я? – и он, довольный, вышел из кабинета.
Даниил очень удивился предложению следователя Илелюхина «последить за Фаней». Что бы это могло значить? На самом деле ему не сложно пару-тройку дней присмотреть за девушкой. Даниил уже узнал из достоверного источника, что Главке грозит только условная судимость. Однако Артура до суда не отпускают. Илелюхин сказал, что если Данька «поможет следствию» – а именно: некоторое время проведет со своей знакомой Фаней, то это зачтется его другу. Он не отказал. (Самого Даньку отпустили почти сразу, так как на него ничего не нашли).
Когда Фаня вышла из прокуратуры, у дверей ее ждал Даня. Она обрадовалась, увидев его, но жестом дала понять, что пойдет в соседнее кафе, где они могут встретиться, чтобы их не видели вместе.

  – Привет, – сказала она, когда Данька зашел в кафе, огляделся для вида и подсел к ней за столик. – А как там Пупсик? Где Артур?
– Не волнуйся, с ними все в порядке. Остались лишь какие-то формальности.
– Понятно, надеюсь, ты не обманываешь. Знаешь, как я переживаю за девочку! – Фаня улыбнулась.
Они перекусили, вышли на улицу, и Данька поймал такси.
– А куда мы едем?
– Мы пока остановимся в гостинице, а там посмотрим, – ответил он.
Фаня равнодушно смотрела в окно машины, как будто ничего особенного не произошло. Данька, если честно, с ужасом думал о том, что ему предстоит провести неделю с этой сумасшедшей девицей. Что она больная голову, он в этом не сомневался. Что, кстати, подчеркнул при первом разговоре с Илелюхиным. Данька выложил всё, что знал про Фаню. Вернее, то, что она сама говорила. Пусть опытные люди сами ищут правду. Они подъехали к красивому зданию. Прошли к лифту. Их пребывание в номерах было оплачено следователем. У Даньки была только одна мысль: «Хорошо, что в комнате установлены видеокамеры – в случае чего, эта не сможет меня прибить…». Похоже, придется с ней еще и Новый год встретить!

Виктор вернулся домой совсем поздно. Елена уже начала переживать. Он, как обычно в таких ситуациях, «отмазался» вынужденным совещанием с деловыми партнерами. Каждый раз после своих измен Виктор корил себя. Лена – роскошная рыжеволосая женщина, безумно его любящая. Есть ли причины для предательства на стороне?
Они пили чай. При свете каминного огня волосы Елены блестели, тело, облаченное в ночную рубашку из шикарного салона женского белья, так возбуждало. Она была великолепна!
– Милая, я должен тебе сказать… У меня был такой серьезный и сложный день, я так устал.
Жена нежно прижалась к его щеке.
– Ах, Витюша, я очень за тебя переживаю. Ты так много работаешь, как бы не заболел, – она потрепала его по волосам.
Он улыбнулся, поцеловал её. И вдруг ему так захотелось рассказать Лене сказать ей про эту оборванку, спросить совета. Виктора, признаться честно, привлекало то, что Лена была старше на четыре года. Он часто посвящал ее в дела фирмы, интересовался мнением умной женщины. Лена нередко была права в сложных ситуациях, касаемых работы. Вот и сейчас Виктор хотел попросить у жены помощи – чтобы она разъяснила, ЧТО могло заставить солидного бизнесмена связаться с проходимкой? Виктор словно увидел в Лене защитницу, которая убережёт его от этой странной девушки.
Но… разумеется, не мог так поступить с Леной – она же ему не мать, а жена. Да и к тому же, она живое существо, и так часто и несправедливо страдающее по его вине.
– Пойдем спать? – спросила она ласково. – Времени уже много.
– Да, пойдем, – они поднялись на второй этаж, Виктор крепко обнял свою женщину и, прижавшись к ней, сладко уснул.
Его разбуди телефонный звонок. Аппарат звонил так навязчиво, что Виктору пришлось встать. Елена не проснулась.
– Я Вас слушаю, – сказал он сонным голосом.
– Привет, Виктор. Это Ирэна. Извини, что так поздно… Ты не мог бы приехать? Мне нужна твоя помощь.
– Помощь? В чём? – Виктор ещё плохо соображал. Он зевнул, потер правый глаз. На стене часы показывали время: половина четвертого.
– Я хотела принять душ, однако, что-то с краном. Он, возможно, неисправен. Ты приедешь?
Виктор, придя в себя и, наконец, осознав, с кем именно разговаривает, рявкнул:
– Ты что спятила? Какой душ? Какой кран? Ты соображаешь, что говоришь? – и тут же пожалел о том, что говорил так громко. Это могло разбудить Елену.
– Соображаю. Поэтому и прошу твоей помощи. Извини, если разбудила, – Ирэна положила трубку.
Через секунду Виктор перезвонил на свою квартиру:
– Я приеду через полчаса. Не трогай кран, а то соседей затопишь!

– Итак, Артур, мы отпускаем Вас под подписку о невыезде до заседания судебного разбирательства, – сказал Илелюхин.
– Я могу прям сейчас идти? – поинтересовался Дрязкин. За время пребывания в камере у него было только одно желание – приять душ, привести себя в порядок.
– Можете, конечно, – улыбнулся Владимир Мартынович, – только вот куда? Смею предположить, что идти-то Вам и некуда.
Артур как-то не задумывался над этим. Но, похоже, следователь был прав. Вряд ли друзья разрешат остаться в квартире, они ведь тоже не особенно «чисты». Главка подумал и ответил уверенно:
– Не переживайте за нас. Я с Даней, Пупсиком что-нибудь придумаю.
– Правда? Да Вы что! Как я рад! – Илелюхин расхаживал по кабинету. С лица не сходила улыбка «Чеширского кота». Дрязкин понял, что с ним ведут какую-то странную игру.
Он встал:
– Так разрешите мне откланяться?
– А Вашу несостоявшуюся жену, Тонечку, Вы собой возьмете или нам подкинете?
«Какую ещё Тонечку?». Артур, сообразив, о ком идёт речь, решил, что нужно быть осторожнее со словами. Может, наконец, появился шанс узнать всю правду про Фаню? «Ну что ж, раз это игра, примем её правила!».
– Вы имеете в виду девушку, на которой я собирался жениться?
– Ну да, Антонину, кажется, – Мартыныч закурил.
– А я как раз хотел поинтересоваться у Вас, где моя невеста? – сказал Артур, но и сам почувствовал фальшивые интонации в своем голосе.
– Да Вы что?! – улыбка резко сошла с лица Илелюхина. – Дрязкин! Хватит шуточки шутить! – он вдруг так резко ударил кулаком по столу, что Артур вздрогнул. – Ты понимаешь, щенок, что эта ваша Фаня-Нафаня-Антонина очень опасная преступница!
Главка промолчал и принял предложение Илелюхина закурить.
– Артур, Вы должны помочь следствию! Про Фаню я знаю все со слов Даниила и девочки – как вы познакомились с ней, что она у вас находилась и так далее.
– Поверьте, я мало чем могу помочь, – робко вставил Дрязкин.
– Молчи, и слушай! – следователь был уже зол. – Не перебивай старших, а то я тебе и паспорт пришью! Знаешь, сколько за подделку документов дают?! И не смей выгораживать её! Мне Даниил рассказал, что ты влюбился, как дитя! Ишь, какой крутой перец, всю последнюю мебель продал ради колечка с камушками! Всех голодными оставил!
Артур замолчал, опустил голову. Возможно, впервые он задумался о том, что именно это чувство к малоизвестной подозрительной девушке заставило его потерять голову и привело к сегодняшнему положению – ведь судимость, даже условная, это конец! Прощай, работа, прощай, друзья! Да здравствует жизнь бомжа. А что же будет с Пупсиком? Неужели её отправят в детдом? Главка решился:
– Чем я могу помочь?
– Вот, эт другой разговор. Так-то лучше, – Илелюхин опять заулыбался. – Припомни-ка быстренько, говорила ли Нафаня что-нибудь про некоего Виктора Штрайбикуса?
– Виктор! Опять Виктор! Вы что, с ума все подходили что ли?! Сначала Фаня, потом Елена, и Вы туда же! – Артур даже вскочил и заметался по комнате. – Поймите, не Виктор я!
Владимир Мартынович с удивлением глянул на Артура:
– Стоп-стоп-стоп! Так не пойдет. Сядьте-ка, молодой человек.
Главка повиновался.
– Ну-ка расскажите-ка мне поподробнее, кто с Вами Виктора обсуждал? Елена? Фаня? Как интересно! Подробнее, пожалуйста!

Я проснулась от того, что зазвонил телефон. Еле открыла глаза. Оказывается, уже довольно светло. Наверное, день близится к полудню. Трубку взял Даня.
– Да? Я думаю нам обед лучше прямо в номер.
Приподнялась с кровати. После пребывания в СИЗО, эта огромная гостиничная кровать просто рай какой-то. Хотя, впрочем, не такая, как в Дрездене. Осмотрелась. Хорошенький номер – люкс. Интересно, а кто оплачивал все это великолепие? Даня уже умылся, мокрые волосы делали его внешность немного смешноватенькой. Я сказала:
– Доброе утро, дорогой. Как ты спал? – Он как-то недобро взглянул на меня:
– Неплохо, а ты?
– Тоже ничего. Скажи, а когда к нам придут Артур и Пупсик? – спросила я
Он ответил, что не знает. Интересно, что мы будем делать с ним вдвоем? Я же ведь приличная девушка! Тем более, я собиралась замуж за его лучшего друга! Пусть только попробует начать приставать!
Обедали мы молча. Я спросила:
– Ты почему такой задумчивый?
Даня молчит. Видимо, ему не до общения со мной.
– Я просто думаю, как мы теперь будем жить.
Странный какой, а что тут думать?
– А что тебя беспокоит? Здесь, по-моему, очень красиво!
Я бросила мой салат из устриц недоеденным и развалилась на кровати.
– Как приятно, так нежиться, как будто и не было никаких сложных ситуаций.
Он прилег рядом.
– О чем ты говоришь?
  – Когда я жила в Германии, было время, что я голодала. А о такой вот кровати, просто мечтать не могла, – ответила я.
– Ты жила в Германии? А почему никогда об этом не рассказывала?
Не говорила? Может, и не говорила! Но разве не понятно, что я и сама об этом не знала? Это только что мне моя память подсказала.
– Наверное, я просто не сочла нужным.
«Да уж! Сколько всего важного ты не сочла нужным нам сказать! Ну что ж, Даниил, почувствуем себя следователем!» – подумалось парню.
– Ну и как тебе в Германии? Нравилось?
– Я уже не помню, – улыбнулась, приблизилась к Дане. Мне так захотелось его поцеловать. Интересно, долго мы вот так вот будем лежать и говорить ни о чем. Кто из нас первый начнет… Опять этот телефон!
– Хорошо. Я обязательно спрошу про страну. Ага, – Даня положил трубку. Он уже начал жалеть, что согласился на эту затею. Они следят за каждым движением, слышат каждое слово. – Никакой личной жизни! Достали уже!
– Что ты сказал, дорогой? Тебе кто-нибудь мешает? Ты только скажи, мы сразу разберемся, – успокоила Фаня.
– Да? И что же мы сделаем? Прихлопнем кого-нибудь?
– А почему бы и нет? – ответила я и шепнула на ухо: «Если Артур нам не мешает, может… Ты же давно этого хочешь…». Он вскочил с кровати, заговорил громко, как будто хотел, чтобы кто-то его услышал:
– Нет, Фаня, ты что с ума сошла! Ты почти что жена моего друга, как ты можешь мне ЭТО предлагать! «Сделал акцент на слове это, чтобы они поняли, что она меня домогается! Боже мой, спасите меня от этой сумасшедшей!»

– Расскажи о себе, – попросил Виктор Ирэну, дожевывая свой бутерброд.
Было около 8 утра. Он уже спешил на работу. Они на кухне допивали кофе. Ирэна закурила, ответила:
– А что именно тебя интересует?
– Ну… не знаю… Всё! Где ты живешь, кто твои родители, чем ты занимаешься, сколько тебе лет, когда у тебя день рождения и все тому подобное.
Ирэна улыбнулась:
– Зачем тебе это! Разве тебе мало знать, что я навсегда твоя!
Штрайбикус поперхнулся. «Опять она темнит! Бог мой, с кем я связался!» – подумал он и глянул на Ирэну. Она сидела на стуле, курила, эротично выпуская клубки дыма. На ней был тонкий пеньюар, едва прикрывавший обнаженное тело. Черные длинные волосы распущены по плечам, на ногах – мягкие домашние тапочки. Виктор решил: нужно срочно завершать и так столь затянувшееся знакомство! Ни с одной женщиной, кроме жены, он не спал больше одного раза! А с этой бродяжкой за полтора дня уже… Пожалуй, с неё хватит.
– Да, дорогая. Наверное, ты права, – ответил он спокойно. – Зачем мне лишняя информация? Мы же все равно с тобой больше не увидимся. Я думаю, тебе пора домой, – он встал и пошел к зеркалу, поправить галстук.
Ирэна ехидно улыбнулась, злостно сказала:
– Испугался свою рыжую бестию? Она что ревнивая?
Он долго смотрел на отражение девушки в зеркале. «Надо бежать от неё!». Ответил спокойно:
– Что бы я боялся жены?!
– И я тоже так думаю! Виктор Штрайбикус не может бояться своей жены. А тем более, любить её. Правда, же?
Виктор внутри кипел от злости. И одновременно он стал побаиваться этой темноволосой ведьмы. Поэтому предпочел промолчать. Уже в дверях, обувая ботинки, проговорил:
– Ну все, я на работу.
– Окей! Может, вечером в театр сходим? Там сегодня чудесная пьеса по мотивам «Лореляй» Гейне. Помнишь: Ich weis nicht, was so es bedeutung, das ich so traurig bin…
Ирэна стала кружиться по комнате и напевать немецкую балладу песню на слова Генриха Гейне про русалку.
Когда Штрайбикус сел в машину, он почувствовал, что вечером действительно будет с Ирэной в театре смотреть «Лореляй». Что с этим делать – он не знал.

Илелюхин сидел в кресле перед телевизором, допивал полуоствыший чай и выкуривал последнюю сигарету. Опять не спалось. Времени – без четверти три ночи. Жена, наверное, видит десятый сон.
Владимир Мартынович тяжело вздохнул – да уж, вот так ситуация выходит! Он вертел в руках две фотографии и продолжал недоумевать: Виктор Штрайбикус и Артур Дрязкин имеют одно лицо. Как два брата близнеца. Следователь находил только одно объяснение – скорее всего, они действительно братья. Только одного мать оставила в приюте. Но такой расклад событий казался маловероятным.

Даниил проснулся посреди ночи от дикого крика Фани. Она металась по постели, видимо, ей снился кошмар. Он подбежал к ней и стал будить:
– Просыпайся, это всего лишь сон! Ну же, – теребил девушку. Фаня прижалась к Даньке и расплакалась.
– Ах, это только сон! Какой страшный сон!
– Все пройдет, не расстраивайся! – юноша заботливо обнял её, погладил по волосам. Она все ещё всхлипывала. – Знаешь, мне в детстве всегда говорили, что если страшный сон рассказать, то он никогда не сбудется.
Фаня села на кровати, поджав под себя ноги. Они включили светильник.
– Мне снилось, что я нахожусь в какой-то машине, типа газели. У меня связаны руки и ноги. Я не знала, куда меня везут, но было такое впечатление, что если я не выберусь, меня непременно убьют. Рот у меня был заклеен, наверное, чтобы не кричала. Я не знала, что делать. Потом услышала какой-то странный стук. Поняла, что это задние двери газели. Они не были закрыты на замок, а перетянуты толстой проволокой. Поэтому одна дверь стучала о другую. Ехали мы очень быстро. Машину все время трясло. Не знаю, каким образом, но я подползла к дверям, свободными пальцами, зубами смогла открыть их. Они распахнулись. Я увидела, что мы ехали очень быстро. Была лунная ночь. Я чувствовала, что у меня очень сильно болит голова, ноги, руки. Но выбора не оставалось: если сейчас не выпрыгну из машины, водитель всё поймет, и я вновь окажусь в ловушке. Только вот как? Ноги-то связаны. Я поползла, – Фаня с ужасом в глазах смотрела на Даню. – Представляешь, я выпала из машины. Летела, словно в бездну! Почувствовала, что стукнулась головой обо что-то, а потом со страшной силой все катилась кувырком по дороге, все катилась… Как ужасно!
Девушка ещё крепче прижалась к Дане, плакала. Он рассеянно повторял одно и то же:
– Это всего лишь сон, не переживай, успокойся, все пройдет! – парень гладил её по волосам. – Все хорошо, успокаивайся…

На следующее утро Илелюхин просмотрел видео, отснятое скрытой камерой в гостинице. Он про себя ругал Даниила: «Как же так можно! Вот, дурачок! Ну неужто не ясно, что это скорее всего не снилось ей, а было на самом деле! Что ж ты её не расспросил поподробнее, где ехали, что да как! Мало ли, что она тебе ещё рассказала бы! Успокаивать стал! Кого! Может, убийцу! Вот, неумехи…». Серчал Владимир Мартынович у себя в кабинете, ожидая прихода Валентины Михайловны и Артура.

Виктор стал встречаться с Ирэной почти каждый день, когда появлялась свободная минутка. Он звонил ей, ходил с ней в кино, водил по магазинам. Разумом понимал, что это ненормально, что скоро сплетни и до Елены дойдут… Виктор с ужасом осознавал, что даже своей жене он не покупал таких дорогих подарков, как этой бродяжке – кольца, шубы… Но ничего не мог с собой поделать. Ирэна словно пленила его красотой своего молодого тела, роскошью черных как смоль волос, томным взглядом своих небесно-голубых глаз. Про себя Штрайбикус называл её ведьмочкой, ощущая себя в плену колдовских чар.
Очень сильно беспокоили отношения с Еленой. Последнее время она стала, вопреки ожидаемому, какой-то более ласковой, чем прежде. Встречала его, улыбаясь. Её зеленые глаза излучали такую нежность, любовь, что Виктор готов был пасть перед нею на колени и молить прощения. Но гордость, конечно, останавливала. Разве может он, Виктор Штрайбикус, признаться жене в изменах!
А время все летело и летело… Вот уже больше года Виктор тайно встречался с Ирэной. И тут он заметил, что Елена охладела к нему. Перестала просить близости, хотя раньше и уснуть без этого не могла. И взгляд её изменился. Нет, он не стал холодным, а скорее, наоборот, мягким.
Шел апрель месяц 1995 года. Душа Виктора стала противиться против того, чтобы провести приближающийся день рождения в объятиях Ирэны. Штрайбикуса потянуло к жене. Любовница быстро это заметила. Она устраивала скандалы, била посуду, кричала, ползала на коленях, унижалась, молила не бросать её. И все это каждый раз оканчивалось постелью.
12 апреля 1995 года Виктор вернулся домой пораньше. Сегодня у него просто не получилось встретиться с «ведьмочкой» – проблемы на работе. Елена встретила его как-то холодно. Муж нежно обнял её и сказал:
– Дорогая моя! Любимая! Завтра я беру выходной, мы с тобой побудем вместе. – Жена как-то слабо улыбнулась и пошла греть чайник.
В тот вечер Штрайбикус опять уснул в «гордом одиночестве». На его предложение, Лена ответила, что очень устала…
Виктор проснулся от странного чувства – никак не мог понять, где он. В комнате было очень темно. Потом вдруг неожиданно зажегся светильник, он осознал, что находится во дворце. Воздух наполнился восточными благовониями. Виктор привстал и увидел, что лежит на огромной кровати, а по обе стороны сладко спят Лена и Ирэна. Жена лежала справа от него, любовница – слева. Обе были обнажены и бесконечно прекрасны.
Виктор не мог налюбоваться на них, чувствуя себя падишахом, которому принадлежит весь мир. Вдруг неожиданно обе женщины проснулись и потянули к нему свои нежные женские руки и горячие красивые тела. Виктор неистово любил их по очереди, но чувствовал, что его энергия иссякает. Но… они не могли насытиться, требовали ещё и ещё! Наконец, он проговорил: «Всё! Я так больше не могу. Мне нужно выбрать одну из вас». «Рабыни» молча согласились и, как жертвенные овечки, стали ждать приговора. Сердце Виктора колотилось. Как же выбрать! Он любит обеих! Падишах протянул руки к небесам, словно прося помощи у высшего разума. На секунду закрыл глаза. Когда открыл, увидел странную картину. У Елены выросли крылья. Над ней витал белый нимф, и светлый маленький ангелочек весело сидел на правом плече. Ирэна же лежала в странной дымчатой черной неге, на её левом плече прыгал чёртенок. Виктор громко произнес: «Я выбираю Елену!».
И тут на его глазах Ирэна вдруг стала покрываться змеиной чешуей, её глаза выражали дикую ненависть, она стала шипеть и извиваться. Виктор закричал, он прижал к себе жену и проговаривал: «Не отдам! Не отдам!».
– Проснись, дорогой, проснись! – Елена будила Виктора, теребя его.
– Что? – он вскочил, огляделся. Уже почти светало. Увидев перед собой свою рыжеволосую красавицу, Штрайбикус возликовал. Виктор прижался к ней, расплакался и нежно шептал: «Леночка, я тебя люблю одну тебя, моя дорогая, моя принцесса, мой ангел!». Он целовал жену, ласкал её красивую упругую грудь, прижимал к себе, сгорая от желания. Лена же как-то тихо, нехотя сопротивлялась. Тело женщины горело, отвечало. Её речь была бессвязаной: «Не надо, Витюша, пожалуйста… Не надо… Я хочу… Мне нельзя… Ах, как хорошо, как я соскучилась… Погоди…». Виктора же не могло уже ничего остановить, он сильнее обнимал её: «Я тебя люблю, мой цветочек, моя радость, мое спасение, ты мне нужна…». Он чувствовал, что если не овладеет ею сейчас, то просто погибнет. Но тут Лена резко оттолкнула его, сказала громко, как будто приказывая: «Хватит! Не понимаешь что ли! Мне врач запретил!»
Виктор, предвкушая неземное удовольствие, не сразу ответил:
– Врач?! Ты больна?
Лена как-то презрительно улыбнулась:
– Заработался! Сам ты болен, если даже не замечаешь… – и обиженно отвернулась.
Он недоуменно почесал голову, потом внимательно посмотрел на жену. Как вдруг до него дошло, ЧТО он не замечал! Виктор ласково обнял жену:
– Леночка! Леночка! Это правда? Ты… ты… мы… у нас будет ребеночек?
Жена повернулась к нему, обняла и ответила:
– А ты, серьезно, не догадывался?
Виктор прижался к ней, обнял, гладил по животику, вдыхал запах её тела, волос и плакал:
– Прости, прости, меня, дорогая… прости…Ты – моя Богиня!
13 апреля 1995 года Виктор Штрайбикус остался с женой. Они провели его день рождения вместе.

Даниил успокоил меня и сам уснул в моих объятиях. Мне нравится вот так лежать с ним рядом и ни о чем не помнить. Такое впечатление, как будто и не было этих тяжелых прожитых лет… Я не могла уснуть. В последнее время ловлю себя на мысли, что память понемногу возвращается, врываясь вихрем или в мои поступки, или мои слова. Но столько всего вокруг происходит, что я не успеваю что-либо понять. Мне, разумеется, нужна помощь, чтобы во всем разобраться. Смотрю на спящего парня: может, он сойдет в помощники? Взять завтра с утра сказать: так и так, Даня, я не вру, а просто не помню ничего… Подумала о сне. Странное чувство какое-то. Словно это не сон, а явь. Такое впечатление, будто я все это пережила на самом деле. Меня куда-то везли, чтобы убить. Это на все 100 %. Какое жуткое чувство! Потом я кувыркнулась из этой машины. Скорее всего, я ударилась головой. Рукой как-то машинально потерла висок… Висок… Висок! Бог мой, вот она причина! Я ударилась головой! Я ударилась головой и тогда потеряла память! Может от боли или от страха. Ведь меня хотели убить. Защитная реакция организма – временная амнезия. Теперь всё ясно! Даня, вставай, вставай! Мы пойдём к этому следователю. Он найдет убийц! Вставай, вставай!
Девушка теребила Даниила достаточно сильно. Ошеломленный, он не сразу мог понять, что случилось:
– Данечка, помоги. Я чувствую, что разгадка где-то рядом, – шептала она.
– Какая разгадка? Что ты мелешь?
– Понимаешь, я знаю, что, может, тебе покажется это странным, но я нашла причину. Но без тебя мне не справиться!
– Причину? Чего? – Даня привстал. Ему так не хотелось просыпаться. Он видел сладкий сон, как будто он и Фаня придаются любви на зеленой траве, а утренняя роса мягко щекочет их пятки… А теперь эта девушка сидит рядом с ним и рассуждает о каких-то причинах.
Я подождала, пока Даниил окончательно отошел ото сна. И сказала ему, как есть: Я потеряла память. Я ничего не помню о себе. Я не знаю, кто я.

Артур и Валентина Михайловна сидели в кабинете Илелюхина. А он все молчал, словно испытывал их терпение. Жизнь сплела сложный треугольник: Фаня-Дрязкин-Белявская. Фаня – дочь Белявской, от которой та хотела избавиться. Артур, по воле судьбы, хотел жениться на Фане. Выходит, Дрязкин почти что зять Белявской.
Следователь наконец пояснил причину их собрания. Артур узнал, что Фаня и Ирина Белявская одно лицо. Валентина Михайловна была разоблачено в обмане: её махинации разгаданы. Ирина, которую родители отправили в сомнительную стажировку в Германию, каким-то чудом вернулась в Россию и нашла пристанище у Дрязкина. Ситуация была крайне напряженная. Артур спросил:
– А почему же Фаня никогда не называла нам имен? Зачем она придумала эту глупую историю с накродельцами? И, потом, когда я нашел девушку, у неё был жуткий шрам на виске. Как это все понять?
Илелюхин закурил и ответил спокойно:
– Не забывайте, Артур, что эта ваша Нафаня… – он поперхнулся от тяжелого взгляда Белявской, – … то есть, я хотел сказать Ирина, психически больная. Просто в её больном сознании всё перемешалось – люди, времена. Находясь в Германии, она по воле небес познакомилась вот с этим человеком, – Владимир Мартынович протянул Дрязкину фото. – Узнаёте?
На Главку с фотографии смотрел он сам. Только немного иная прическа. Да и костюмчика такого, пожалуй, Дрязкин никогда не смог бы себе позволить.
– Монтаж? Поверьте, Вы что-то путаете, я никогда не был в Германии, – ответил Артур с опаской. Ему показалось, что ему хотят приплести какое-то тёмное дело.
Илелюхин улыбнулся, вновь напомнив чеширского кота.
– Ты, может, и не был, а вот этот человечек был! – следователь ткнул пальцем на фото. – Бедный, царство ему небесное!
– Что всё это значит! – разозлился Артур. Белявская же сидела, не проронив ни слова, и с выражением лица, означающим полнейшее безразличие к происходящему.
– Минуточку, сейчас разберемся. Пригласите, пожалуйста, даму.
В комнату вошла Елена. Артур удивился её бледности и какой-то внутренней мягкости. Девушке, похоже, предоставили «банно-парикмахерские» услуги. Рыжие волосы, уложенные в ракушку, блестели. Её зелёные глаза были едва подведены стрелками, что придавало взгляду ещё большую таинственность. Она поздоровалась со всеми и присела на стул рядом с Дрязкиным.
– Елена Николаевна, Вы не подскажете нам, кто этот человек? – Илелюхин протянул ей фото. Лена внимательно посмотрела картинку и ответила:
– Это мой муж, Виктор Штрайбикус, – затем она с какой-то опаской глянула на Артура.
Следователь улыбнулся:
– Не… Не переживайте. Не спутали. Это, действительно, Виктор, а не Артур. Что скажете, молодой человек?
В голове Артура понеслись тысячи мыслей: он безумно похож на Виктора, вот почему Фаня все время называла его именем, вот почему Елена… Но как же такое возможно?! Парень выхватил фото, ещё раз посмотрел на него. На обратной стороне фотографии было подписано «Дрезден. 1994 год».
– Я… не знаю. Говорят же, бывают в мире двойники… – это единственное, что пришло на ум. Елена одарила его каким-то томным взглядом.
– Ну… с двойниками мы ещё разберемся… Позже. А теперь… Валентина Михайловна, дайте-ка нам на Вашу дочурку взглянуть!
Седовласая женщина вновь без эмоций протянула Дрязкину три фотографии. На картинках Фаня была чуть помоложе, волосы немного короче. Артур понял, что ему очень захотелось её увидеть.
– Ну так вот. В Германии эта девушка, – Илелюхин ткнул пальцем на изображение Фани, – познакомилась с … Виктором.
Лена вопросительно взглянула на следователя.
– Елена Николаевна, узнаёте? – она долго и внимательно рассматривала темноволосую девушку.
– Вроде бы где-то видела… Но вспомнить не могу… – ответила Лена, но все почувствовали лживые нотки в её интонации.
– Не можете? Странно! Ну ничего, я сейчас Вам помогу, – Илелюхин достал из полки письменного стола кипу газетных вырезок. – Взгляните-ка.
Елена с опаской взяла бумаги. На немного пожелтевших страницах красовались фотографии её мужа и этой девушки. Заголовки пестрили «сенсационными» откровениями: Новая любовница машинного магната, Штрайбикус и темноволосая красавица, Красота покорила Виктора… И т.д. и т.д. Вот Виктор с темноволосой девицей в ресторане, вот – в кафе, в театре, и даже в их любимом с Леной фитнес-клубе.
Лена с презрением отбросила газеты. Потом сказала, словно отрезала:
– Да, теперь я вспомнила, где видела девушку.
Мать Фани тоже стала рассматривать прессу.
– Правда? – Илелюхин даже как-то в ладоши захлопал. – Вы встречались с любовницей вашего мужа?
Лена мягко улыбнулась:
– Ну, во-первых, я лично с ней не знакома. Во-вторых, она вовсе не любовница Виктора. Вы же знаете, как СМИ любят все переврать. Она партнер Виктора, она… переводчица, кажется.
Артур внимательно поглядел на Лену: говорит с такой уверенностью, словно со знанием дела. Илелюхин даже растерялся:
– Переводчица… Переводчица…
– Ну и что в этом такого? – вмешалась, наконец, Валентина Михайловна. – Ирина очень хорошо знала немецкий. Не понимаю, что вы вообще тут напридумывали… Она была в Германии на работе!
Лена перебила женщину:
– Владимир Мартынович, если бы я верила всяким несчастным репортеришкам, наша жизнь с Виктором превратилась бы в ад. Да его на каждом углу ждали папарацци. Просто у него работа была такая… Общение с людьми, в том числе и женщинами, деловыми партнерами. Ну и что в этом такого? – девушка запнулась: она почувствовала, что завершила свою речь фразой, которую только что произнесла Валентина Михайловна, и ей стало неприятно.
Илелюхин уловил подвох – Лена говорит не для того, чтобы его убедить, а для того, чтобы убедить … себя!
Артур полистал газетки, удивился той роскошной одежде и драгоценностям, которые окружали Фаню. Глядя на все эти картинки, вроде бы и не должно оставаться сомнений, в том, Фаня действительно была любовницей Виктора. А Штрайбикус просто запудрил бедной Лене мозги… Однако, оставался один несомненный факт…
– Вы меня, конечно, простите, Владимир Мартынович. Может, это и немного… интимно, скажем так. Но, видимо, я должен это сказать…
Илелюхин внимательно глянул на Дрязкина, ожидая услышать что-то малозначительное или невнятное, не имеющее отношения к делу.
– Видите ли… Фаня не могла быть любовницей Виктора. По той простой причине, что она… простите за такие подробности. Она была девственницей, когда мы с ней…
Лена с каким-то странным выражением лица выслушала слова Артура:
– Девственница?… «Значит, я была права. Все-таки Антон ошибался».

14 апреля 1995 года Виктор отправился на работу как обычно. Елена проводила мужа грустным взглядом, спросила, когда он вернется.
– Сегодня задержусь, – ответил он. – Не расстраивайся, просто много работы! – и ушел с мыслями о том, что сегодня окончательно порвет с Ирэной.
Елена походила по большой комнате, минут двадцать посмотрела телевизор, уставившись в экран и не вникая в то, что там показывают. Потом попыталась почитать книгу… Ничего не радовало.
Она села за письменный стол, достала из шкафчика газету. На первой полосе опять красовался её муж с этой черноволосой незнакомкой. «Неужели все-таки…» – пронеслась мысль. Но Лена убеждала себя, что это лишь козни папарацци, дурацкое желание журналистов лезть не в свои дела, копаться в грязном белье. Однако уже верилось с трудом. Елена подошла к телефону и набрала несложный номер:
– Антон, здравствуй. Приезжай ко мне сейчас.
Через полчаса у парадного входа посигналила машина, и хозяйка дала знак водителю пропустить небесного цвета «Пежо».
Они сидели за кухонным столом и пили чай. Молчали. Антон с нескрываемой нежностью гладил тонкую ладонь Лены, а она, как обычно, смотрела на него невидящим взглядом. Только сегодня этот взгляд был ещё грустней.
– Что случилось? Опять газеты? – спросил, наконец, он.
– Да причем здесь газеты! Вранье это всё! – тихо ответила Лена. – У меня просто на душе неспокойно. Я так переживаю за Витюшу… Мне кажется, попал в беду …
Антон вздохнул: доказывать Лене про измены мужа – бесполезно. Она, как кошка, была готова расцарапать любого, кто скажет ей что-то плохое про «Витюшу». Но сегодня терпение закончилось:
– Ну что ж ты, в самом деле! Тебя Виктор за дуру держит! Весь город только и твердит про очередную любовницу машинного магната! Заметь, о-че-ред-ную! Знаешь, что пишут газеты? Их удивляет не наличие любовницы и даже не их количество, а странная прочная связь твоего мужа и этой темненькой. Больше года вроде бы уже!
Лена промолчала и опустила глаза:
– Я спрашивала Виктора про неё. Он сказал, что она просто деловой партнер, переводчица.
– Ах, партнер! Ну конечно, как я не догадался! Переводчица! А кто была та грудастая блондинка? Секретарь?
– Прекрати, Антон! Как ты смеешь так говорить про моего мужа!
Но, похоже, настал тот день и час, которого Елена боялась больше всего: его не остановить.
– Лен, это ты прекрати! Прекрати позволять издеваться над собой. Твой «Витюша» просто бабник! А «беда», в которую он попал, называется разврат! Он тебе изменяет. С блондинкой, с брюнеткой, с переводчицей, с иностранными партнерами… Кажется, со всеми, кто относится к женскому полу хоть чуть-чуть!
– Тош, не надо. Я тебя очень прошу, не стоит… – она говорила медленно, тихо, как будто больше не осталось сил сопротивляться правде.
Но Антон, ходя по кухне из угла в угол, продолжал говорить. Он приводил множество фактов, называл цифры и даты, описывал до боли знакомые Лене ситуации.
– Бог мой, зачем я тебя только позвала! – наконец, вымолвила истерзанная, заплаканная женщина.
Антон вдруг перестал говорить, сел напротив неё, взял ладонь и посмотрел ей прямо в глаза:
– Действительно, зачем ты меня позвала? До каких пор ты будешь мучить меня?! Превращать в бездушную жилетку, в которую можно поплакаться и… выбросить. До каких пор, Лена?
Она испуганно глянула на него:
– Прошу тебя, не надо… Умоляю, я не вынесу. Не сегодня… И я вовсе не плачу. Я не плачу, – сказала она, пряча глаза, пытаясь вытереть потекшую тушь
Но было уже поздно:
– Елена, ты, похоже, забываешь, что я все-таки тоже человек. И что я…
– О, нет, Антон, не говори этого, я не хочу слышать… – она как-то машинально закрыла руками уши. Но он убрал её руки и сказал:
– Я люблю тебя! Я очень тебя люблю! Понимаешь?
Лена взглянула на него так, словно его признание в любви было для неё приговором:
– Что я натворила?! Я … лишилась последнего друга… – и беззвучно зарыдала. Антон подошел к ней, обнял.
– Ну ты чего, дурёха ты моя? Что ты ревешь? Мы с тобой ещё заживем, вот увидишь! Увидишь…

Даниил и Владимир Мартынович встретились на нейтральной территории: в другом номере гостиницы, напротив того, где проживала Фаня. Пока девушка спала, нужно было многое обсудить. Илелюхина беспокоила новость о том, что Ирина потеряла память.
– Вы думаете, это правда? – спросил Данька.
– Вполне может быть, – ответил задумчиво следователь, глядя в экран телевизора, по которому они наблюдали за комнатой Фани. – Что ж делать-то? Сумасшедшая девка прихлопнула в Германии машинного магната, потом подставила его жену, а теперь выясняется, что у неё амнезия…
– Это она убила Штрайбикуса? – ужаснулся Данька.
– Я так считал до некоторых пор… Но теперь даже тот факт, что она была его любовницей, вызывает сомнения, – признался Илелюхин.
– Да какие тут сомнения?! Вы же в газетах сами все видели… Думаете, статьи на пустом месте пишутся? – растерянно ответил парень.
– Не думаю, однако, есть факты… Я бы сказал – неоспоримые!
– Какие же?
– Твой друг, Дрязкин, утверждает, что Нафаня была девушкой, что якобы он, Артур, у неё первый.
– Девушкой?! – усмехнулся Даниил. – Какая девушка, на фиг! Да маньячка она самая что ни на есть. Я каждую ночь жду, что она меня изнасилует!
– С нетерпением ждешь-то? – посмеялся Мартыныч.
– Ну… – молчание. – Не в этом дело! Тут два варианта: либо Главка совсем спятил, что вряд ли. По идее, он не мог перепутать девственницу и женщину… Второй вариант, что наша Фаня опять-таки… потеряла память. Она просто забыла, что сделала операцию по восстановлению девственной плевы.
Они весело засмеялись. Шутка, кажется, удалась! Но постепенно лицо следователя приобрело очень серьезное выражение.
– Операция по восстановлению девственности… Слушай, а ведь это мысль! – Илелюхин достал свой толстый блокнот и записал туда что-то. – Это надо проверить!
Даня между тем указал на экран: Фаня проснулась.
– Я побежал! – сказал он.
– Погоди! Пусть немного одна побудет. Может, «вспомнит» что-нибудь! Стоп! А это что? Ну-ка, ну-ка…
Оба застыли, глядя на экран. Девушка достала из-под подушки тетрадь в серебристой обложке, стала листать её.
– Что это? – спросил Даниил.
– Не знаю, что! Но завтра оно должно лежать на моем столе! Все ясно? Приступай!

После новогодних праздников, числа 4-го января, Илелюхин помог Главке и Пупсику найти небольшую однокомнатную квартиру недалеко от милицейского участка. Он хотел держать Дрязкина в поле зрения, пока не распутает весь этот клубок тайн.
Артур стал подыскивать себе хоть какую-то работу, пусть неофициальную. Ведь он еще под подпиской о невыезде. Жизнь шла своим чередом. Кое-какие подработки ему попадались. На первое время немножко деньжат есть, да и ¬– жилье есть.
Ну а дальше-то что?
Обо всем этом Главка думал, сидя на кухне за чашкой кофе. Мысли в голове помещались с трудом. Раскрыта тайна Фани-Ирины, понятно, почему она называла его Виктором… Удивительно, как они похожи! Поражал и сам Илелюхин: так легко, ненавязчиво он мог вести допрос, напоминая то чеширского кота, то паука, умело плетущего свои «психологические» сети. Но больше всего удивляла… Елена. С каким мужеством она отстаивала свою правду, наперекор всем газетам и вопросам. Муж ей не изменял, и всё тут! Но судя по фотографиям, Фаня была его любовницей… но с другой стороны – пятна крови… Кто тут разберет?!
Артур вспомнил последний разговор с Леной, как трепетала она от его объятий, вернее, от объятий… Виктора. Как уверена она держалась на допросе! «Красивая она! И гордая! – подумалось ему. – Неужто и правда она мужа убила? Не похоже! Как тигрица защищать того, кого убила? Нелогично».
– Да бред все это! – решительно сказал Главка кому-то в пустоту, вымыл свой бокал, оделся и вышел на улицу. Покурил. Через секунду он уверенно шел к участку – просить свидания с Леной.

Я листаю дневник Ирэны. Нет, не похоже, что я и она это один человек. Как могу я вдруг оказаться блондинкой, да ещё и с ребенком? Пугает судьба этой женщины. Жестокое изнасилование. Роды под страхом смерти. И всё же, как стремилась она к своему счастью! Изнасилование… Должно быть, это очень больно! Бедная моя мамочка! Почему же она мне раньше не говорила об этом? Причём здесь мама? Опять вступаю в разговор со своей памятью… Что там, говоришь, было с мамой?... Её изнасиловали, поэтому родилась ты, Фаня!
Разве ты не помнишь, как отец приходил к тебе в больницу и рассказал «тайну твоего рождения». Отец? Да какой он мне отец? … В больницу? Какую больницу? Голова шла кругом.
Ну разве так можно, Даниил? Я же так совсем с ума сойду. Надо мне все вспомнить! Взяла листок бумаги и записала: мою маму изнасиловали. Поэтому родилась я. А что если… Перечитала дневник. Может, Ирэна есть моя мать? Почему бы ей не быть блондинкой? Но… тогда меня не должно быть! Я ошибка природы и жестокого мира, которую мама-Ирэна устранила с божьей помощью и помощью врачей.
Да уж, Фаня, ну и шуточки у тебя. Мало того, что у тебя нет памяти, так теперь, выходит, и тебя самой нет. Аборт. Что за чушь! Дурдом какой-то. Впрочем, в дурдоме и то полегче. Подумаешь, каждый час глотать какие-то пилюли и слушать болтовню врачей и психопатов! За то, какое спокойствие, какая благодать! Можно читать Гейне сколько угодно. Дурдом? Это ещё что за новости? Ну ладно, запишем и это.

Фаня стала что-то быстро карябать на листке бумаги. К своему удивлению у неё получился … отрывок из «Лореляй» Генриха Гейне «ein Marchen aus alter Zeiten das kommt mir nicht aus den Sinn» «Сказка из старых времен не идет у меня из головы».

Антон Проскурин был одноклассником Елены и давним её воздыхателем, как говорится, со школьной скамьи. Но Лена, одна из самых симпатичных девочек в школе, постоянная победительница «осенних балов» и конкурсов красоты, казалось, ко всем была равнодушна. Никого особо не примечала. Отучилась в школе, отучилась в университете… Но оставалась в гордом одиночестве. Антон всегда был её молчаливым спутником. И приглашение на свадьбу зачем-то принял, несмотря на оскорбление мужского самолюбия. Потом она уехала в Германию. Года два не виделись. Но «Тоша», как иногда звала его Лена, оставался верен своей любви и мечте. После смерти родителей, Антон сумел сколотить неплохое состояние и … приехал к Елене. Она встретила его как ни в чем не бывало. Словно и не было двухгодичной разлуки. Только однажды за рюмкой лучшего французского вина, которое принес Антон по случаю своего дня рождения, Лена как-то мягко, тихо сказала: «Ах, Тоша, как я … скучала!». Больше таких вольностей она себе не позволила. Но даже эти слова многое открыли для Антона. Он почувствовал, Лена несчастна, хотя с улыбкой на лице говорила, что у них с мужем «всё гладко». Антон должен был помочь ей… Поэтому и приходил, продолжая молчать о своих чувствах. Так продолжалось до 14 апреля 1995 года.

Вечером того же дня Виктор пришел к Ирэне. Она встретила его молча. «Надо расстаться с ней! Надо сказать, что сегодня уйду навсегда. Вот сейчас допью чай и скажу…», – думал он за ужином. Однако это «вот сейчас» продолжалось более часа. А дома ждала беременная жена и светлая счастливая жизнь. Ирэна спросила, наконец:
– Ты не смог прийти вчера?
– Да… так получилось. Ты уж прости, – и он мысленно отругал себя.
– Ничего, бывает, – она надела фартук и стала мыть посуду, оставаясь какой-то холодной и неприветливой. Виктор смотрел на неё и недоумевал: обиделась что ли? А с другой стороны – в честь чего он должен перед ней отчитываться, где и с кем был вчера?!
Когда Ирэна убрала со стола, они прошли в комнату. Она скинула с себя платье, оставшись обнаженной. Подошла к Виктору, поцеловала в щеку и сказала:
– Подожди, дорогой, я приму душ.
Пока она была в ванной, Виктор сидел в кресле в полудрёме. Время шло, а Ирэна всё плескалась в душе и напевала «Лореляй». У Штрайбикуса заканчивалось терпение. Он походил по комнате, сел за письменный стол. Открыл ящик. Внимание привлекла толстая тетрадь, исписанная корявым почерком. Он понял, что наткнулся на … дневник Ирэны! Причём, фразы были на немецком и на русском одновременно.
Почти ничего он не успел прочитать – услышал, что дверь в ванной скрипнула. Она идет. Виктор машинально положил бумаги на место. Он вдруг понял, что в этом дневнике могут быть какие-то тайны, которые помогут ему осмыслить отношения с этой женщиной. Пока он не узнает обо всём, не прочитает это, он не может расстаться с ней. Ирэна зашла такая красивая, благоуханная. Но Виктор почему-то с ужасом подумал, что ему предстоит сейчас любить эту женщину...
А дома… не ждала жена. Елена и Антон сидели в ночном клубе, он пил вино. Она сок. Потом они танцевали. Лена тихо прижалась к нему и позволила себе вольность: коснулась губами его щеки. Потом тихо, словно боясь себя, произнесла:
– Если бы не мой ребеночек…
Антон ласково провел по её рыжим волосам:
– Я все для тебя сделаю. Захочешь, и малыша признаю. Потому что ты… мой ребеночек.
Он обнимал Елену, ночной клуб пустел…

2 мая 1993 года (написано на русском).
Сегодня мамаша опять приходила ко мне. Принесла газеты на немецком. Как я устала от этого дурдома! Мне надоели все врачи и таблетки. Я хочу уехать в Германию, хочу увидеть его. Этого мужчину, который так очаровательно улыбался с каждой страницы немецких газет. Зовут его Виктором. Я знаю, что это мой мужчина, поэтому и стремлюсь как можно скорее выбраться отсюда. Приеду к нему и скажу, что люблю его, что если только он меня отвергнет, я убью себя.
Интересно, что на этот раз в прессе? Перелистала газетку. Вот он, мой принц! Опять рядом с ним девицы какие-то. С каким удовольствием я бы перестреляла всех, кто смеет его касаться! Особенно жену. Когда я приеду в Дрезден, я обязательно познакомлюсь с этой женщиной. Она узнает, что значит повстречаться с влюбленной Ириной Белявской! Если эта мразь не отдаст мне Виктора, я зарублю её и сварю суп из её потрохов.

Артур и Елена молча сидели на лавочке в комнате свиданий. Главка пришёл к ней, а сейчас не знал, что сказать. (Илелюхин разрешил встречу в порядке исключения, для раскрытия «дела жизни». Хотя это противоречило всем дозволенным порядкам. Следователь ловил себя на мысли, что в последнее время слишком много «исключений» допускает. С тех пор, как появилась Фаня).
– Что нового? – спросил Дрязкин. – Поверь, Владимир Мартынович раскроет все секреты. Настоящего убийцу мужа найдут, – он сказал с уверенностью, словно хотел, чтобы Елена хоть немного повеселела.
Она как-то мягко улыбнулась и тихо ответила:
– Меня это уже не интересует. Какая разница, сгнию я в тюрьме, или там, на свободе. Ведь все равно, Виктора не вернешь, а я … никому не нужна…
Главка хотел сказать что-нибудь стоящее, уверить её, что все будет хорошо, что Елена обязательно будет счастлива… Но не нашел слов.
– Артур, скажи мне, пожалуйста, а что ты знаешь про эту темноволосую девушку? Владимир Мартынович меня совсем запутал! Кто она?
Дрязкин вздохнул:
– Хотел бы я сам знать! Вокруг неё столько тайн, что я ничего определенного тебе сказать не могу.
– А что следователь её подозревает в убийстве Виктора? – спросила Лена. Вопрос как говорится, в лоб: Илелюхин так много говорил о Фане как об опасной преступнице, но мысль о том, что он подозревает её в убийстве Штрайбикуса не приходила Главке в голову.
– Не знаю. А что? Тебя это не должно волновать, ведь главное, чтобы с тебя сняли ложное обвинение! – сказал он.
– А как же ты?
– А что я?
– Разве ты её не любишь? – Лена посмотрела на него как-то взволнованно, зеленые глаза отчего-то стали влажными.
– Я… Какая разница! Главное, что я верю в то, что ты ни в чем не виновата, поэтому… Правда должна восторжествовать! – он ответил очень уверенно, и, как будто случайно, коснулся холодных пальцев Лены. Она сильно сжала его ладонь.
– Артур, дорогой, я тебе вот что скажу: береги свое счастье, – она перешла на шепот, с волнением поглядывая на охранников. – Если ты любишь её, то не оставляй в беде. Илелюхин мастер на все руки, ему нужно выиграть процесс и все… Люди его не волнуют, поверь мне, ему совершенно без разницы, кто убил Виктора. Ему нужно оправдать меня… ради собственной выгоды, что ли… Не позволяй ему загубить ваши судьбы…
– Что ты хочешь сказать? – так же тихо спросил Артур. Он понял – Лена знает какую-то тайну.
– Фаня не убивала Штрайбикуса. Не позволяй, чтобы невинного человека посадили.
Артур взволнованно взглянул на неё.
– Это сделала ты?
– Ваше время вышло, – громко и неожиданно сказал охранник и подошел к ним. – Елена Николаевна, пройдемте.
Лена вдруг обняла Артура с нежностью, словно в знак прощания. Сама тихо шепнула Главке на ухо:
– Это не я, но я знаю, кто…

10 мая 1993 года.
Кажется, у меня есть невероятный шанс! Дорогой Виктор, я скоро приеду к тебе! Подожди ещё немного, и мы будем вместе! Моя мать вчера принесла газету, там написано, что один из институтов Дрездена набирает студентов для обмена. Вроде бы с одним вузом Москвы заключен договор. Всего лишь на всего, пройти отборочный тур. Какой-то простой тестик – и я в Германии, на стажировке, рядом с Виктором. Попрошу маманю, чтобы она получше все это узнала. Жди, дорогой, я скоро буду….

Антон по настоянию Елены отвел её домой уже под утро. Около семи он вернулся к себе. В голове только одно – сегодня закончится этот многолетний кошмар! Елена разведется и станет его навсегда. Теперь он никогда её не отпустит.
Антон принял холодный душ, позавтракал. Включил телевизор. Не хотелось напрягать мозги, надеялся наткнуться на какую-нибудь развлекательную программу. Неожиданно в скандально известной передаче о новостях из мира шоу-бизнеса и политики Антон увидел её… Эту иностранку, любовницу Штрайбикуса. Красивая девица с огромной заинтересованностью рассказывала о новом романе машинного магната. Виктор везде и всюду был с ней – в театре, на концертах, на вечеринках. Она, не стесняясь, кокетливо улыбалась в камеру, фотографировалась и что-то охотно говорила на - немецком, называла себя Лореляй.
Первое желание Антона – позвонить Елене, пусть убедится в измене мужа… Но потом он раздумал: какая теперь разница! Они расстанутся с Виктором – так пусть же все из этого кошмарного настоящего останется теперь в прошлом. Останется навечно.

Виктор вернулся домой около девяти утра. Мысли вертелись вокруг дневника Ирэны. Стащить его нельзя, неизвестно, чем это может обернуться. Он решил, что постарается как можно быстрее прочитать его, словно чувствовал, что ему откроется какая-то тайна.
Лена сидела в гостиной, смотрела телевизор. Виктор подошел к ней и присел рядом.
– Как дела? – спросил он взволнованным голосом. «Дорогая моя, потерпи ещё немного! Мы избавимся от этой…», – подумал он про себя.
Елена повернула к нему свое лицо. Ресницы были влажные, видимо, не успели высохнуть от слез. Она ответила:
– Все хорошо. Вот… новости смотрю… – и увеличила громкость.
Виктор глянул в ТВ и ужаснулся: там показывали Ирэну, их вместе…
– Что это?
Елена вскочила. Заметно повысила голос:
– Это я хотела спросить тебя… кто это?... что это? – она ткнула пальцем в телевизор, указав на Ирэну.
– Это… Моя переводчица…. Леночка, ты же не хочешь устроить мне скандал из-за… глупой передачи! Да это же сплетни! Чушь, глупость! Им только и подавай сенсации!
Лена открыла рот, будто что-то хотела возразить… но неожиданно схватилась за живот, пошатнулась. Виктор побежал к ней, усадил на диван.
– Дорогая, что с тобой? Моя милая… – он поднес стакан воды, включил вентилятор. Через несколько секунд она открыла глаза. Виктор сидел рядом на коленях. Он был очень бледен и выглядел даже хуже, чем сама Лена.
– Леночка, как ты?
Она тихо вздохнула, взяла его ладонь в свои руки. Виктор улыбнулся, обнял её.
– Девочка моя любимая! Зачем же ты так убиваешься?! Это все глупости… Пожалей меня, себя, нашего ребеночка, – он погладил её по животу. – Я же тебя так люблю. Очень… – На глазах у Виктора были слезы.
– Правда? Ты меня любишь? – спросила Елена как-то неуверенно, но без иронии и сарказма.
– Конечно! Леночка, пойми, у меня сейчас большие проблемы… Потерпи немного…. Пожалуйста. Чуть-чуть…
Она замолчала.
– Принеси мне чаю, пожалуйста.
Потом она сказала очень уверенно:
– Виктор! Я знаю, чувствую… что ты в опасности. Но… я ТАК устала. Не могу больше…
– Любимая, скоро-скоро… Помоги мне! Не устраивай допросов, сцен ревности… Не расспрашивай… Все это скоро закончится! Я просто не хочу, чтобы ты переживала. Это.. проблемы фирмы. Незачем тебе в это вникать… Все это временно… Прошу у тебя последний шанс...
Лена ответила, слабо улыбаясь:
– Последний. Самый последний.

Я проснулась от осознания того, что сегодня должно что-то случиться в моей жизни. В комнате ещё темно, рядом спит Даниил. Видимо, сейчас глубокая ночь. Глянула на электронные часы, табло показывало – три часа. Вставать, наверное, бессмысленно. Иначе разбужу Даню. Это даже хорошо, что он спит. Есть время поразмышлять. Последние дни я почти не оставалась одна, поэтому и подумать обо всем не было возможности.
Начнем сначала. Дневник Ирэны я перечитала ещё несколько раз и не нашла никаких зацепок ни в пользу того, что я – Ирэна, ни в пользу того, что я не Ирэна. Можно привести кучу доводов в пользу и того, и другого. Как бы то ни было, какое-то отношение к этой самой Ирэне я явно имею, потому как дневник Пупсик нашла у меня, то есть у Фани.
Второе, Виктор. Не могу уяснить, кто я ему? Если я есть его жена, Ирэна, то где наш сын, о котором говорится в дневнике?
Третье, кажется, кто-то называл меня Ириной. Может, просто ошиблись: Ирэна-Ирина, действительно схоже. И наконец, почему это я и Данька живем в таком шикарном отеле, кто за все это платит? И где делся мой недавний претендент в мужья, то есть Артур? Да и Пупсика тоже не видно… Неужели я так и останусь наедине со всем этим кошмаром, и никто мне не поможет?!

Илелюхин несколько раз перечитал отксерокопированные записи из дневника Ирэны (саму тетрадь решили оставить у Белявской, чтобы она ничего не заподозрила). Но эти листки ничего не решили, а только окончательно запутали. Кто такая Ирэна? Какое отношение она имеет Виктору, если по всем документам он был женат один раз, и детей у него никак не было? Почему эта тетрадь оказалась в руках Фани? Самый простой вариант – сумасшедшая украла записи. Только вот зачем? «Решить всю эту задачу не под силу и Шерлоку Холмсу!», – подумалось Владимиру Мартыновичу.
– Но мы найдем того, кто нам поможет, – сказал он вслух, глотнул кофе и по телефону вызвал к себе секретаря. Попросил пригласить к нему в ближайшее время Валентину Михайловну Белявскую и вызвать на допрос Елену Штрайбикус..

Около полудня Антон проснулся. Телефон все молчал, Лена не звонила. «Может, спит еще? Или разбирается со своим Виктором, будь он проклят!». Не терпелось позвонить ей, поехать, увидеть, обнять. Антон заказал самый шикарный букет из алых роз. Прошелся по магазинам, приобрел её любимые духи. Купил два билета на концерт органной музыки, которую Лена всегда слушала.
Вернулся домой около трех часов, прослушал автоответчик: нет, сообщений не поступало. Антон сам с трепетом набрал знакомый до боли номер.
– А… Антон, здравствуй.
– Привет, любимая моя! Как дела? Когда мы встретимся? – начал он взахлеб: так многое хотел ей сказать – о том, что уже почти договорился с другом из России о покупке дома, о том, что даже юриста нашел, чтобы ускорить бракоразводный процесс, о концерте… Но её слова заставили вздрогнуть:
– Антон, отвечаю тебе прямо: мы больше никогда не встретимся, забудь меня. И… прости за вчерашнее.
– Но… Леночка… Как же… – однако ему отвечали лишь короткие телефонные гудки…




20 июня 1993 года.
Не могу передать, насколько счастлива! Я дома, на мне мягкий банный халат, тело благоухает после ванны со всевозможными кремами, гелями и пенами. Утром с мамашей ездили в МГУ, сдавать тест на стажировку в Германию. Сначала меня не хотели допускать – ведь как-никак это обмен студентами! Но моя прекрасная маманя нашла выход – она показала им мои дипломы, грамоты. Те были просто в шоке – иметь дополнительные льготные баллы для поступления в вуз и не поступать! Мы выкрутились: проблемы со здоровьем, мол, в этом году поступать буду и непременно в МГУ. (Кстати, я не знаю, каким образом мамаша отмазала меня от психушки). Меня допустили к участию в конкурсе.
В наше время ЭВМ пока ещё редкое явление, а где-нибудь у японцев, наверное, жить без неё не могут… Ну это я к слову. Но пока те, кто проходил тестирование, мало что смыслили в этой бандуре. Поэтому ко мне приставили какого-то мальчишку. Он щёлкал на кнопки согласно моим ответам. Машина все зафиксировала. Результаты будут завтра. Поэтому сегодня я дома, в родной постельки… Как приятно валяться под плющевым пледом, и рассматривать вырезки из газет. Вот он, мой любимый! Какой красавчик. Ну что ж, жди, я скоро буду, дорогой Виктор.

Виктор листал вновь и вновь дневник ведьмочки. Все, что написано на русском, он понимал плохо. Почти уже забыл русский алфавит. Он глотал каждую букву, пытался выстроить для себя логический ход мысли Ирэны. Получалось с трудом. А тут ещё как назло несколько дней он не мог найти эту тетрадь, то ли она почувствовала неладное, то ли просто куда переложила. Однако вскоре дневник Ирэны вновь попал к нему в руки. Виктор умирал от дикого любопытства: надо разгадать все тайны любовницы. Мысли были только одни: вот дочитаю, тогда берегись, моя красотка! Вышвырну тебя только так! Каждую секунду Виктор мысленно приближал этот день: когда он избавится от любовницы и навсегда вернется к жене и будущемуребенку. Вот только бы с русским кто помог? И вообще хорошо бы знать, что она делает, где бывает в его отсутствие. Даже хотел детектива нанять, но ведь эта стерва все пронюхает… Решение пришло само собой.
– Милый, – Ирэна вышла из душа, подошла к Виктору и обняла его, – если б ты знал, как мне скучно, пока тебя нет. Ни поговорить не с кем, ни по магазинам сходить…
Виктор ответил:
– Ну я не знаю… Заведи себе подругу что ли…
Ирэна улыбнулась и сказала:
– Да где же я её возьму… – она вздохнула. – Пойду чайник поставлю.
Виктор чуть на стуле не подпрыгнул от осенившей его идеи: подруга!
На следующий день во время обеда он пригласил к себе в кабинет под предлогом делового разговора Лизу, свою подчиненную. (Штрайбикус теперь был очень аккуратен, он даже предполагал, что Ирэна за ним следит, поэтому встречался с женщинами только в кабинете, при многих свидетелях и т.д. Он словно боялся вспугнуть Ирэну).
Лизе долго пришлось объяснять, что он неё требуется. Да и как втолковать одной любовнице, чтобы она претворилась подругой и стала следить за другой? Виктор поступил умнее:
– Скажи любую цену, какую пожелаешь. Я заплачу, – зная, что Лизка падкая на деньги, он не сомневался, что она примет его предложения.
– Значит, просто подружиться с ней и попытаться всё про неё выведать? – ответила она, кокетливо выпуская клубки сигаретного дыма. – Типа детектива что ли?
– Ну да, Лиза, да, – Штрайбикус явно начинал злиться, а женщина словно испытывала его терпение.
– Детективы дорого берут… И потом, я же не знаю, что именно ты хочешь про неё узнать…
Наконец, Виктор не вытерпел:
– Лиз, не хочешь – не надо. У меня и другие желающие есть… – и он взял телефонную трубку. – Сейчас мы позвоним… – Это сработало.
– Витя, ну зачем же другие… – она подошла к столу. – Я ж … лучшая. Другие тебя обманут, только деньги сдерут. А мне доверять можно… Я никому ни гу-гу! – Лиза приложила к губам указательный палец.
Штрайбикус приобнял её, усадил к себе на колени. Провел ладонью по округлым формам.
– Сколько ты хочешь, кисочка? – она на ухо шепнула цену. Достаточно много. В другой раз Виктор бы и поторговался, но выбора не оставалось, раз дело касалось Ирэны, с которой всё не так просто.
– Договорились, дорогая, а теперь… Иди-иди.
– А… поцеловать? – растерянно ответила Лиза. На Виктора явно не похоже – отпустить женщину просто так.
– Я на работе, другой раз! – он стал отводить взгляд, ведь Лизка была очень соблазнительной пышнотелой и пышногрудой блондинкой.
Она улыбнулась:
– Что в первой что ли? – она щелкнула кнопку на телефоне. – Антонелла, у господина Виктора совещание. В течение получаса он никого не принимает.
Виктору осталось только глубоко вздохнуть и … прижать к себе краснощекую девушку…

Мысли все так же продолжали путаться. Но я почему-то твердо уверена, что после моего признания о потере памяти, Даня мне поможет. Вот и первое доказательство: мы идем сейчас к этому следователю.
– Ты готова? – спросил меня Данька. Сам стоял перед зеркалом, возился с галстуком. Такой весь приблатненный, гладко выбритый, надушенный. Как будто он вовсе не имел отношения к тому парню, который всего несколько недель назад носил потрепанные джинсы и голодал.
– Готова, – ответила я. Хотя, конечно, я одета и подкрашена, волосы уложены, но… не готова я морально. Что говорить следователю? Как ему отвечать, если сама мало что понимаю. Спросила:
– Дань, а как ты думаешь, что-нибудь даст этот допрос?
Он призадумался, потом ответил:
– Не бойся, хуже не станет.
– А что ему говорить-то?
– Просто отвечай на вопросы и сама их задавай, если что… - ответил Даня.
– А если я не знаю, что отвечать? – спросила я, когда мы уже выходили из гостиницы. Во дворе нас ожидало такси. Мы поехали, а я все ждала, что скажет Данька. Он почему-то молчал, видимо, о чем-то сосредоточенно думал. Уже перед самой дверью следователя, Даня ответил, даже скорее приказал: «Говори первое, что придет на ум!». Отлично, так и поступлю!

Илелюхин долго готовился к допросу с Нафаней, ему почему-то какой-то подвох мерещился. Да и как тут не готовиться, ведь она сумасшедшая, а узнать у неё нужно очень многое. Одна ошибка – и неизвестно, куда эту больную занесет. Тут ещё Артур постоянно звонит: зачем-то ему вдруг свидания с Елейной Штрайбикус понадобились, да и при чем в условиях, чтобы можно было с ней по душам поговорить (без охраны то есть). Твердит, что она важное знает, но не может сказать. Черт бы его побрал этого Дрязкина… Втюрился что ли в Елену или… Задумал что! Вот и сиди тут гадай, то ли помочь ему, то ли послать куда подальше…
За такими размышлениями Владимира Матрыновича застали долгожданные гости. Даниил и Ирина Белявская. Вошли, сели. Без единого слова. Илелюхин внимательно осмотрел Фаню: ничего, хороша… Блузка, юбочка, прическа… Красивые темные волосы, длинные ноги… В общем, все при ней. Да уж, Штрайбикуса можно понять… Перед её пленительной внешностью устоять сложноватенько…
Ну и что мы сидим, кого ждем? Такое впечатление, что я не на допрос пришла, а на смотрины. Наверное, стоит взять ситуацию под контроль:
– Зачем Вы меня вызывали, уважаемый Владимир Мартынович?
Илелюхин словно очнулся.
– Ах, да… Ну что ж… Приступим, пожалуй… – он встал, прошелся по кабинету. – Как мне вас лучше называть, милая барышня?
– Как угодно, только не барышней! – ответила Фаня очень резко.
Илелюхин взглянул на Даню. Вид у него был испуганный.
– Ну хорошо, тогда буду называть Вас … Ириной. Ну, скажем, просто так для условности.
«Что-то зря он всю эту игру затеял! Звал бы уж Фаня. Какие условности?» – подумал Данил. Она мило улыбнулась:
– Тогда уж лучше Ирэной. Ой, и зачем я так ответила?!
– Ну… Разлюбезная, Ирэна-то ведь ненашинское имя… – ответил следователь и расплылся в улыбке.
– Так ведь Ирина и Ирэна – это почти одно и тоже, Ирина – на русском, Ирэна – на немецком. Для чего я все это объясняю. Какая разница, как меня называть!
– Да Вы что! Ух, как интересно… – Илелюхин потер ладони, видно было, что он волнуется. – А какое отношение Вы, уважаемая, к Германии имеете?
«Ирина-Ирэна – одно и то же. Выходит, это её дневник был», – рассуждал Даниил. Он решил и сам поразмышлять, так, на всякий случай. Но влезать разговор до последнего не собирался.
– Никакого! Абсолютно! – он начинал меня бесить. – Прошу Вас, называйте меня просто Фаней. К чему все эти надуманные имена!
– Надуманные? – Илелюхин непритворно удивился. – А разве Ирэны Трутти-Штрайбикус не существовало?
Сообразила. Он, видимо, читал дневник. Пытается что-то из меня вытянуть. Будь осторожней, Феофания.
– Не могу Вам ответить на этот вопрос. Я не знаю, кто та женщина, о которой Вы говорите.
Даня вздохнул, у Илелюхина выступили капельки пота на лбу.
– Не знаете? Так зачем же Вы себя Ирэной называете? – задал он очевидный вопрос.
– Если Вы хотите спросить, имею ли я отношения к вот этим записям, – я достала из сумочки серебристую заветную тетрадь, - то… Извините, но я хотела задать Вам этот вопрос.
– В смысле? – поинтересовался Илелюхин, взяв тетрадь.
– В прямом. Вы же следователь, вот и выясняйте, кто такая Ирэна, и какое я к ней имею отношение, – Фаня стала ходить по комнате, сильно жестикулируя руками. Она говорила очень громко и отчетливо, словно, действительно, вела допрос. Илелюхин сидел молча, словно понял, что что-то пошло не так. Она все говорила:
– Я пришла сюда затем, чтобы разгадать все загадки, а не запутаться ещё больше! Кто такая Ирэна? Кто такой Виктор Штрайбикус? Причем тут Германия?! Я просто бедная девушка, которая потеряла память! Пришла к Вам за помощью! А не затем, чтобы Вы мне мозги пудрили! Вот он, – указала на Даниила, – говорил, что Вы царь и Бог! Все можете! Так вот и разберитесь, в конце концов, в том, кто убил Виктора! Потому что я этого не делала! Я говорю так, как просил Данька. Первое, что приходит в голову. А, может, это и к лучшему? – Уверяю Вас, что сама попала в западню… Знаете, как мне страшно было, когда меня в машине везли куда-то, для того, чтобы убить! И ещё… знаете, как эта… хренова Трутти там надо мной издевалась! Я голодала у нее сутками! Какой там обмен студентами!.. Я уже даже подумывала назад вернуться, в психушке и то лучше было! – голос Фани переходил на срыв, она почти рыдала. Но Илелюхин и Даня шелохнуться не смели, боялись остановить ход её мыслей. – А потом… потом я сбежала из их дома… Так страшно по ночам. Но я нашла его! Я ехала из России, но нашла его… Он любил меня, любил!
Фаня разрыдалась. Илелюхин подошел к ней, потрепал по плечу.
– Ну, будет, будет… – сказал он. – Мы во всем разберемся, мы Вам поможем, успокойтесь.
Как вы не понимаете! Успокойся! Легко говорить!
– Я бежала, летела к нему… моему драгоценному Виктору. Неужели не ясно, я только им и жила, там в психушке… Но… Он… Она. Выбрал её, бросил меня. Я хотела убить его, я взяла нож, – девушка встала, сделала жест рукой, как будто держала в руках нож. – Но это не я… клянусь! Потом что-то произошло… и я не помню! Не помню! Неужели Вы не понимаете, как я страдаю…
Фаня уже не просто плакала, она рыдала и говорила с трудом, захлебываясь в своих слезах. Данька сидел неподвижно: надо дать ей выговориться.
– Я причинила зло маме. Я родилась по ошибке. Я не должна была жить! Но … и Виктор не мог остаться с ней, он … только мой! Ни за что не отдам его!
Девушка вдруг резко вскочила и рванулась бежать. Если бы в дверях она не столкнулась с Семеновым, вероятно, Дане и Владимиру Мартыновичу пришлось изрядно постараться, чтобы догнать её.
Фаня в буквальном смысле налетела на Сергея… И вдруг остановилась. Она увидела Елену.

Ирэну у подъезда окликнула пышная блондинка:
– Извини, а ты случайно не в этот доме живешь? – Ирэну что-то заставило остановиться и взглянуть на девушку.
– Привет, меня Лизой зовут.
«Боже мой! Она говорит на русском!».
- А я Ирина. Здравствуй. Чем обязана?
Лиза немного смутилась: Виктор говорил Ирэна, а не Ирина… «Нет, это точно она. Не могла я ошибиться».
– Да я, знаешь ли… Тут квартиру подыскиваю. Хочу купить. Вот, опрашиваю у жильцов, что за местность, какие люди тут обитают…
С первых моментов Ирэна поняла, что блондинка врёт. Но почему-то поддержала разговор:
– Люди тут типичные немцы.
– В смысле? – спросила с притворным интересом Лиза и закурила.
– Все в беготне, живут сами по себе, ни с кем не общаются. Как устрицы в своих раковинах. Ты из России? – Ирэна уже внимательно осматривала новую знакомую.
– Почти. С Украины. А что?
– Да просто. Так давно языка родного не слышала, аж забывать стала. Россия, Украина… В общем здесь общения не хватает. Знаешь же сама, какой разговорчивый славянский народ… – Ирэна улыбнулась.
«Забавная она», – подумалось Лизке. Между тем темноволосая девушка тоже закурила, посмотрела куда-то в небо.
– Что, скучаешь по родине? Давно здесь?
– Да, – односложно ответила Ирэна. – Слушай, Лиза, хочешь, я тебя настоящим чаем угощу?
– Это как?
– Как моя мама в детстве делала, с молоком. Пойдем ко мне в гости! А?
Лиза мило улыбнулась.

По просьбе Елены Виктор снял небольшой маленький домик за городом, подальше от шумной цивилизации, поближе к природе. Лена твердо решила, что как бы там ни было, она не сможет быть с Антоном, даже если Виктор опять её обманет. Она никогда не сможет разлюбить мужа. А отнимать время у такого замечательного человека, как Антон, она просто не имела права. Может, еще и поэтому Лена перебралась из этого огромного дома в Дрездене. Здесь Антон не найдет её, погорюет немного, да и забудет. А насчет Виктора… Елена была в жуткой растерянности. Не верила его словам. Но… что-то подсказывало ей, что он в опасности, и ей нужно набраться терпения. Вдруг, действительно, всё наладится. Кроме того, после вчерашнего она всерьез задумалась об угрозе выкидыша. Врач несколько раз предупреждал, чтобы она берегла нервы. Поэтому женщина просто решила отдохнуть, и жить ради будущего ребенка.
Антон тщетно пытался достучаться в дом Лены. Ясно – её нет, она куда-то уехала. Искать через Виктора было бы глупо. Он присел на лавочку, закурил. Хотелось взорвать весь мир от ненависти, несправедливости. Впервые в жизни ему стало жаль себя. Как она могла! Зачем? И что теперь? Как он будет жить? Исчезла вот так, не сказав ни слова! Антон чуть было не расплакался, прикусил до боли губу. Оставалось только одно – уехать домой, в Россию.
Он сделал большой глоток воздуха. Вдруг вдали увидел две женские фигуры. Очертания одной он ни с кем бы никогда не спутал. Это Лиза, его давняя знакомая. А вторая? Неужели… Точно, та самая… Темноволосая… Переводчица! Антон хотел было куда-то спрятаться, чтобы они не заметили его. Но местность была слишком пустынной, и женщины, скорее всего, уже заметили его. Лиза как будто даже кивнула головой в знак приветствия. Они шли достаточно далеко от Антона, он не мог слышать их разговора. Он решил оставаться на лавочке. Будь что будет. Лиза и незнакомка прошли по мощеной дорожке неподалеку от дома Виктора, о чем-то мило беседуя. Обойдя коттедж, они так же спокойно повернули назад, и примерно через полчаса скрылись из виду.
«Что бы это все значило?» – подумал Антон. «Очень интересно! Очень!».

4 августа 1993 года.
Я так долго не писала! Столько событий произошло! Даже и не знаю, с чего начать. Я в самолете, примерно через полчаса будем в Дрездене. Там меня встретят какие-то представители из университета, отвезут в гостиницу, определят, где и как я буду проходить обучение или стажировку. Хотя… Мне абсолютно все равно, кто меня встретит, и где я буду жить. Скоро я буду рядом с Виктором! Я, Ирина Белявская, добилась своего! Иду к тебе, дорогой Виктор. Все это время была такая канитель! В МГУ чуть с ума не сошли, когда увидели мои тесты! Я, не будучи студенткой, показала самый лучший результат. Ректор собственноручно подписал моё заявление и разрешил участвовать в обмене студентами. Впрочем, все это меня мало интересует. В основном этим занималась мамаша. Потом была больница, что-то мутили с врачом и документами. Я всегда знала, что они хотят избавиться от меня. Но даже не мечтала, что вот таким образом! Как я тебе благодарна, милая мамочка! Поверь, ты ещё услышишь про Ирину Белявскую… Только к тебе это уже не будет иметь никакого отношения. Прощай.

Артур оказывается, так давно не видел Фаню, что с трудом даже узнал её. На ней был костюм тёмно-синего цвета. Этот цвет удивительно подчеркивал глубину её глаз. Похоже, девушка недавно посетила парикмахера: волосы по-модному подстрижены «лесенкой», покрашены прядями. Необычен был и макияж: светлые тени, красная помада. Она казалась такой холодной. Какой-то чужой. «Да уж, ну и взгляд у неё, словно она и впрямь того», – подумал Артур и посмотрел на Елену. Та, увидев Фаню, изменилась в лице. Побледнела, на лбу выступили капли пота. Но все эти явления были как всегда мимолетны. Через минуту Лена была уже в своем обычном состоянии – со всеми и ни с кем.
Фаня между тем осматривал Штрайбикус с ног до головы. Как будто увидела привидение:
– Мне кажется, или мы с Вами действительно где-то встречались? – и тут же Артуру. – Здравствуй, Виктор.
Лена с ужасом глянула на них обоих. Главка ответил:
– Я не Виктор, я Артур. Ты как всегда путаешь.
– Дурак ты, а не Артур! – резко ответила Фаня.
– Послушай, дорогуша, ты слишком много себе позволяешь! – вмешалась Елена. – Немедленно извинись перед Артуром. Что за поведение такое, как в детском саду обзываешься.
Нет, вы только посмотрите на неё. Она мне будет ещё указывать, как мне с Виктором разговаривать!
– Многоуважаемая Лена. Может, заткнешься! Не влазь в наш разговор с Виктором. Это мой мужчина, а ты его прошляпила много лет назад!
Илелюхин быль весь во внимание – наблюдал за происходящим и пытался ничего не упустить. Даниил же хотел только одного: смыться отсюда.
Лена побледнела, пошатнулась и неожиданно сильно сжала руку Дрязкина. Тот попытался успокоить Белявскую:
– Фаня, мне кажется, ты просто очень устала. Давай не будем устраивать скандал, просто пойдем домой и отдохнем.
Ирина вздохнула:
– Ты прав, дорогой Артур. Тем более, нам с тобой надо обсудить нашу будущую свадьбу. Надеюсь, временные трудности не заставили тебя передумать жениться на мне?
Вопрос показался Главке настолько неожиданным и странным. Он растерялся. В разговор вмешался Илелюхин.
– Да, действительно, Вам нужно отдохнуть. Сейчас Даниил проводит Вас домой. Мы все как следует обмозгуем произошедшее и через несколько денечков опять встретимся. Идет?
Белявская с полнейшим равнодушием глянула на следователя:
– Конечно, как скажете. Только я пойду с Артуром. Я люблю его, и мы поженимся. И меня не волнует, что Вы все там намозгуете.
Она подошла к Главке вплотную, взяла его за левую руку, т.к. в правой находилась ладонь Елены.
– Пойдем, дорогой.
Лена освободила руку, гордо поняла голову и прошла вглубь кабинета Владимира Мартыновича. «Такое впечатление, что её все происходящее не интересует», – Артуру почему-то показалось это очень обидным. Но нужно было что-то ответить Фане. Главка глянул на Илелюхина, словно ища ответа. Следователь кивнул головой. Дрязкин, пытаясь сохранить спокойствие в голосе, сказал:
– Пойдем, дорогая, – «Только вот куда?».

– Ну что, Лиза? Удалось? – спросил Виктор, как только Лиза зашла к нему в кабинет.
– Не все так быстро. Я, конечно, поговорила с ней немного, тебя пообсуждали… Но пока ничего конкретного, – Лиза села в кресло и закурила.
Виктор позвонил секретарше, чтобы пока его не беспокоили.
– Она про меня даже говорила? Это очень интересно? Ну и что, как?
Штрайбикус прекрасно знал Лизу – она будет испытывать его терпение, издеваться над ним. Встала. Походила по комнате, выпила виски. Только минут через десять заговорила:
– Какая-то она… дурковатая!
– В смысле? – спросил Виктор, еле сдерживая себя: хотелось наорать на Лизу, напомнить, кто здесь хозяин, и что он платит не за её молчание. Но означало бы всё испортить.
– Не знаю. Она меня толком меня не узнала, а уже начала откровенничать!
– Что же она сказала?
– Вспомнила свою маму, напоила меня чаем. Рассказывала про тебя.
– Я же говорил, что ей просто не хватает общения! – воскликнул Виктор. – И что про меня говорила?
– Показала твою фотографию, сказала, что ты – мужчина её мечты, что она очень долго к тебе шла, но все-таки добилась.
– Долго, говоришь? А сколько именно? Откуда она меня знает? Что хочет от меня? – забеспокоился он.
– Ну, Виктор, если я ей все эти вопросы выпалю, она меня просто раскусит… Так не пойдет, – ответила блондинка.
– Да, ты права, конечно. Ну что ж она ещё-то говорила, Лизочка? – Штрайбикус ожидал услышать что-то очень важное.
Но та молчала, хотя по глазам видно, что она не договаривает.
Виктор понял, чего она ждет. Достал из кошелька несколько купюр.
– Вот, на первое время… Хватит?
Лиза дрожащими руками схватила деньги, пересчитала.
Она глупо улыбнулась, ответила:
– Сказала, что её зовут Ирина, что она из России. Потом мы пошли гулять и она зачем-то потащила меня к твоему дому.
– Дому? Зачем?
– Видимо, хотела тебя увидеть. Не знаю… Вот, наверное, пока все. Хотя… Знаешь, у меня такое впечатление, что Ирэна что-то замышляет против… твоей жены.
– Против кого? Против Лены? – Виктор с изумлением глянул на Лизу. – Почему ты так думаешь?
– Ирина мне призналась, что встречается с женатым. Но по какой-то причине ты не хочешь разводиться. Значит, по её мнению, именно жена тебя держит. Она сказала, что Лена пожалеет, если не отдаст тебя ей.
Виктор многозначительно промолчал.
– Ладно, спасибо Лиза. Если что будет новое, звони. Да, кстати, а что насчет дневника? – спросил он, когда Лиза уже почти уходила.
– Я пока ещё не успела. Завтра к ней собираюсь.
– ОК.
Когда она ушла, Виктор набрал номер телефона загородного дома: «Слава Богу, что Лена переехала». На том конце провода не отвечали. Штрайбикус ещё раз позвонил. Опять молчание. «Где Лена?». Попробовал снова – бесполезно. Виктору стало страшно, вдруг что-нибудь с ней случилось.
– Антонелла, мне сейчас срочно надо уехать. Возможно, сегодня не вернусь.

6 августа 1993 года.
Встретили меня как-то странно. Ко мне подошла женщина в шикарном платье, подала мне руку и сказала что-то. Видимо, представилась. Я не расслышала, просто махнула головой в знак приветствия. Симпатичный мальчик взял мои чемоданы, и мы прошли к машине. «Ты хорошо говоришь по-немецки?» – спросила она. Вот дура!! Если бы я не знала языка, кто ж меня сюда бы взял? Ответила ей: «Конечно». «Вот и замечательно». И мы поехали на «Мерседесе». Привезли меня явно не в гостиницу. Мне на миг показалось, что и сама женщина никакого отношения не имеет к университету. А с другой стороны, – какая разница! Главное, я в Германии! Сейчас нахожусь в особняке. Такого богатства мне и не снилось. Я в своей комнате, лежу и тупо смотрю в потолок. Пока особо не познакомилась ни с кем. Да мне и плевать на них. Я из сумочки достала газетку. Вот он, ради кого я здесь.

Илелюхин, Елена и Даниил сидели в кабинете, пили кофе. Каждый думал о своем, казалось, разговор совсем не начнется. Наконец, Даня спросил:
– Вы думаете, Владимир Мартынович, это что-нибудь изменит?
– О чем ты? – спросил Илелюхин.
– Ну… вот Главка и Фаня сейчас пойдут в отель, поговорят там. А что нам это даст?
– Хорошенький вопросик. Я и сам не знаю.
– По-моему, пусть поговорят. Может, разберутся в своих отношениях, и все на свои места встанет, – сказала Елена и добавила. – Давно пора расставить все точки над «и».
– Вы правы, Елена Николаевна, – ответил следователь и многозначительно поднял указательный палец. – А по вашему, что же все-таки происходит? У меня предложение: давайте каждый из нас выскажет свое мнение. Я пока возьму карандашик и порисую, может, схему какую-то набросаю.
– Да собственно, зачем эти ваши схемы! – воскликнул Даня. – Тут и так все ясно. Сумасшедшая баба в свих куриных мозгах все перепутала: Артур похож на Виктора или Виктор на Артура… Не знаю. Только вот она никак не поймет, что одного уже нет в живых и путает времена.
– Елена Николаевна, а вы что думаете? – спросил Илелюхин. Он уже держал в руках карандаш и что-то записывал.
– Мне трудно однозначно ответить. Похоже, Артур любит эту девушку. А сумасшедшая она или нет, судить не нам, а врачам. Все-таки я её первый раз вижу, – спокойно ответила Лена.
– Первый ли? А как же все газеты и тому подобное? – Владимир Мартынович спросил строго.
– Вы о том, что эта темноволосая девушка и переводчица Виктора – одно лицо?
– А разве нет? – Даня внимательно посмотрел на обоих.
Лена смущенно глянула на парня. Ответила:
– Простите, молодой человек, я имени Вашего не знаю. Но только мне почему-то кажется, что Вы лезете не в свое дело. Какой отношение Вы имеете ко всему этому?
– Меня зовут Даниил. Я вместе с Артуром несколько месяцев ухаживал за этой сумасшедшей, пока, наконец, не выяснилось, что она не только больная, но и опасная преступница!
Она с удивлением и некоторым презрением посмотрела на Даню.
– О чём Вы?
– А разве Вы, Елена, не полагаете, что Фаня шлепнула вашего муженька?
Её возмутил жаргон и невоспитанность Даниила. По какому праву он вмешивается в её личную жизнь! Она с упреком глянула на парня и сказала Илелюхину:
– Владимир Мартынович, продолжать разговор в такой обстановке, когда рядом чужие люди, мне представляется глупым.
– Успокойтесь, Елена Николаевна. Даниил не совсем чужой, он помогает следствию. Вы же знаете, что Ваш адвокат подал на апелляцию, и мы должны доказать Вашу невиновность.
– И Вы считаете, что это следует сделать вот таким вот наглым образом: спихнуть убийство на другого человека, только потому, что она путает имена и времена, потому что она якобы сумасшедшая? – возмущенно сказала Елена. – Я отказываюсь в этом участвовать! – она поднялась с намерением уходить.
– Погодите-ка, Елена, останьтесь! Мы же должны прийти к единому мнению. Сядьте. Иначе я Вас обвиню в неповиновении властям! – Илелюхин очень обозлился на поведение экс-Штрайбикус. – Все Ваши хорошие манеры и красивые разговоры уже никого не волнуют. Не забывайте, пока Вы еще осужденная! И если Вы что-то знаете, то Вам придется сказать правду: кого и зачем Вы покрываете.
Она испуганно села.
– Что Вы хотите сказать? – Лена тоже чуть повысила голос.
Следователь нервно походил по кабинету.
– Вот что мы сделаем, – он достал диктофон и дневник Ирэны. – Мы прослушаем всё то, что говорила нам Фаня, вы прочтете эту тетрадочку, а потом уже побеседуем.
Елена дрожащими руками взяла тетрадь.
– Где Вы взяли эту вещь? Как она оказалась у Вас? – Елена изменилась в лице, побледнела.
– Вам знакома тетрадь?
– Нет… то есть да. Я знаю, кто все это сочинил.
– Сочинил? Вы меня с ума все сведёте! – воскликнул Илелюхин. – Какое же это сочинительство, если это дневник!
Лена почему-то промолчала.
– Или я ошибаюсь, Елена Николаевна!? – Видно, что следователь злился. Он сел в кресло, запыхавшись. Диктофон запищал, напоминая о себе: кассета перекручена.
Елена предложила:
– Давайте прослушаем запись, а потом поговорим.

Вечером 22 мая 1995 года Антон сидел в кафе, пил виски и поглядывал на часы. Видно было, что он кого-то ждал. Наконец, в двери показалась пышногрудая блондинка и ещё издали помахала ему рукой в знак приветствия. Антон поднялся к ней на встречу.
– Здравствуй, Лиза. Что-то ты опаздываешь.
– Да… дела, – ответила она и села в кресло.
– Что будешь пить?
– Двойное виски со льдом.
Когда шумная музыкальная программа кафе была в самом разгаре, а Лиза уже изрядно подвыпила, она, наконец, спросила:
– А зачем собственно я тебе понадобилась, Тоша?
Антон ехидно улыбнулся.
– Помнишь, ты сегодня шла около дома Штрайбикусов?
– А… ну да, было что-то.
– Кто эта темноволосая?
– Какая? – глупо улыбнулась она.
– Не прикидывайся, Лизка! Кто была та девушка, с которой ты шла мимо дома Виктора?
Антон сказал так резко, что Лиза поперхнулась… Прокашлялась. Потом глянула на него недоуменно:
– Ты тоже ей интересуешься?! Она что, заколдованная что ли?
Антон заставил Лизу рассказать всё, что ей известно про «переводчицу». Та, будучи пьяной, проболталась.
– Значит, Штрайбикус нанял тебя, чтобы ты следила за его любовницей? Оригинально! Сколько он заплатил?
Лиза улыбнулась:
– Ну… это же деловое предложение. Оно не обсуждается.
– Правда? Хорошо. Тогда я предлагаю тебе в три раза больше, чем Виктор, если ты согласишься разыграть события по моему сценарию, – мило ответил Антон, поцеловав руку Лизы.
– Втрое?! Ты хоть знаешь, какие это бабки!
– Мне плевать. Ты хочешь мне помочь, дорогая?
Громкая музыка, говоры пьяных людей за соседским столиком, теплая рука мужчины, к которому Лиза уже давно испытывала особую привязанность… Да ещё «такие бабки!»
– Что же нужно сделать, Тоша?
– Расскажи мне, что именно хочет узнать о ней Виктор? Что его так беспокоит, раз он тебя аж нанял?
Лиза отхлебнула ещё виски:
– Для начала – потанцуем!
После танца, несколько обжигающего, как показалось Лизе, они вышли на улицу и закурили.
– Эту девку зовут Ирина. Она из России. Штрайбикусу представилась Ирэной.
– И все? Зачем же ты за ней следишь?
– Да я толком и сама не знаю. Может, Виктор боится, что она его облапошит и уведет все деньги. Только неспроста он так нервничает…
– В смысле? – спросил Антон, выпуская облако сигарного дыма.
– Я только немного с ней пообщалась, и то чувствую какую-то… особенность. Ну… не знаю, как выразить мысль.
– А ты не спеши. У нас ведь вся ночь впереди, – спокойно ответил Антон, и многозначительно ей подмигнул.
«Ух ты! Вся ночь!» – подумалось Лизке. Она тут представила, как сильные руки Антона будут ласкать её.
– Мне показалось, что эта самая Ирина неспроста спит с Виктором. Такое впечатление, что она только им и живет! Только и слышала: Виктор–Виктор. И еще она сказала, что принепременно женит его на себе.
– Она не в курсе, что он женат? – поинтересовался Антон.
– Да в курсе, Тоша! Сказала, что прибьет Елену, если та ей Виктора не уступит. Представляешь?! – Лиза дико расхохоталась. Видно, выпитое давало о себе знать.
– Прибьет?
– Да. Так и сказала.
– Это уже серьезно… – задумчиво сказал Антон. – А теперь, поедем уже отсюда.
Они ехали по направлению к дому. Он внутренне усмехался над наивностью Лизы. Та уже прямо-таки таяла на глазах, но спать с ней не входило в планы Антона. Его единственной женщиной будет только Лена.
Приехав, Антон отвел Лизку в большую комнату – пусть отоспится, утро вечера мудренее. Разочарованная отвергнутая женщина сначала хотела наорать на него, убежать, показать, что её гордость задета. Но сил хватило только на то, чтобы сказать:
– Тоша… А ты? – потом она тупо плюхнулась на кровать и через секунду уже храпела.

Артур опять привел меня в этот дурацкий отель. Хотелось сказать ему, что уже пора бы подумать о нашем доме, ведь мы же должны устраивать жизнь. Я умылась, прилегла. В голове была такая каша, что страшно и подумать! Он смотрел в окно. Я подошла к нему обняла: все-таки мы давно не виделись, оказывается, я соскучилась.
– Артур, давай с тобой поговорим о семье, о будущем. Ты ведь ждал нашей встречи?
Мысли Главки совсем путались. Да, вот он рядом со своей любимой. Казалось, все её секреты разгаданы: она просто нездоровая девушка, которую жизнь завела в тупиковую ситуацию… Она – Ирина Белявская, а вовсе не его Фаня. Он посмотрел на неё внимательно: вот она, все та же. Хотя нет, намного симпатичнее, одета со вкусом, а не в тряпье. Вот перед ним – девушка, подарившая ему свою чистоту и невинность. Но… тут Артур поймал себя на мысли, что сейчас он не здесь с Фаней-Ириной, а там… с Еленой.
– Да, разумеется, дорогая. Давай все обсудим, – он сел на кровать.
– Знаешь, Артур, сейчас у меня немного сложное положение… Мне трудно собрать всю информацию в одну кучу. Только вот я подумала… Помолчала, чтобы испытать его терпение. – Может, и не стоит этого делать…
– О чём ты? – ответил Главка как-то незаинтересованно. Видно было, что он сосредоточен на чем-то другом.
– У меня возникла идея – давай просто уедем отсюда. Ото всех. Я останусь Фаней… Мы поженимся… Или… Необязательно! Если это сложно формально, всякие там бумаги… Мне плевать! Я хочу просто жить с тобой и считать Пупсика нашей дочкой. Не хочу быть какой-то там Ириной-Ирэной и все тому подобное. Не знаю, я это, не я… Я чувствую себя Фаней и все тут! Понимаешь, родной.
Главка внимательно слушал – то, что она говорила, казалось разумным:
– Какое простое решение – взять и уехать. Увы, это невозможно.
– Отчего же? – растерянно ответила Фаня. – Или ты этого не хочешь?
Артур посмотрел внимательно на неё, привлек к себе, обнял. Погладил по волосам. Потом тихо на ушко прошептал:
– Милая, мне кажется, что нам лучше во всем разобраться. Ты же хочешь понять, что с тобой случилось? Отчего ты потеряла память? – Посмотрела ему прямо в глаза: я боюсь всей этой правды! Мне не хочется во всем разбираться! Ответила:
– Артур, я сделаю все, как ты скажешь. Какой у тебя план действий?
Они сели на кровать. Главка немного помолчал, вид у него был усталый:
– Расскажи мне о себе, всё, что ты сможешь. Главное – говори.
Попробую.
Дрязкин нашёл глазами то место, где, по словам Илелюхина, стоял жучок и скрытая камера. Когда они с Фаней уходили из участка, Семенов проводил их именно сюда, чтобы весь разговор мог быть записан на пленку. Она вздохнула:
– Я твердо уверена, что была в Германии, что действительно знала Виктора Штрайбикуса, возможно, у нас с ним был даже роман. Сегодня в памяти всплыл образ этой рыжеволосой девушки, которая шла с тобой рядом. Где-то я её видела…
– Это жена Виктора. Сейчас она обвиняется в убийстве мужа. Вернее приговор уже вынесен. Однако адвокат подал на пересмотр дела…
– Жена…. Я видела её раньше на фото. В живую – только сегодня, – сказала Фаня. – Думаю, что она очень любила своего мужа. Уверяю тебя, она не могла убить Виктора! – Ответила так уверенно, аж сама удивилась.
– Дорогая, скажи, а ты знаешь, кто это сделал? – спросил Артур и нежно взял её за руку. А в голове мелькнула мысль: «А если она сейчас скажет, что сама убила Виктора?». И тут же ещё одна: «Да какая разница, даже если и она… Главное доказать, что Лена невиновна…».
Я очень долго молчу. Но, честно, я просто не знаю, что ответить… Попробую вспомнить, если получится…
– Понимаешь, Артур, наши отношения с Виктором заходили в тупик. Я только сейчас отдаю себе в этом отчет… Я … Мне сложно говорить. Не знаю, что связывает меня с Ирэной, ну той, которая дневник писала… Потому как я, сам видишь, не блондинка, да и детей у меня вроде бы нет… Да и к тому же…
– Фаня, а ты действительно уверена, что была любовницей Виктора? Ведь… тогда со мной… Я отчетливо видел алые капли крови. Ты была девушкой….
Я спала с тобой именно потому, что ты так сильно похож на Виктора. Так и скажу.
– Я уверена, что переспала тогда с тобой… Потому что… – Не хватает смелости… – Просто в моей голове что-то перепуталось… Я вас перепутала, понимаешь?
Дрязкин помолчал немного. Потом сказал:
– Вопрос остался без ответа. Как ты могла быть девушкой, если ты была любовницей Виктора?
– Артур! – Фаня вскочила. – Ты слишком многого от меня хочешь! Я не знаю… Не знаю, не помню… – она стала быстрыми шагами ходить по комнате туда-сюда.. В глазах появилось какое-то бешенство, движения показались Главке слишком быстрыми.
– Не знаю… В ту ночь, когда я почувствовала, что Виктор окончательно от меня удалился, я … я хотела убить его. Да это было. Боже мой, было… Я купила самое лучшее нижнее белье по совету Лизы. В тот день я твердо решила, что Виктор либо останется со мной, либо ни с кем.
– Почему ты молчишь, Фаня, говори! – Артур тряс меня за плечи, чтобы привести в чувства. Я не молчу, я говорю.
– Я пришла. Потом… Артур, … мы на кухне, он повернулся ко мне спиной… Я взяла нож… Дальше, не знаю!!!
Отстаньте все от меня, не трогайте…
Фаня разрыдалась, захлебывалась, твердила только одно: «Это не я! Я хотела убить, но это не я!». Главка принес ей стакан холодной воды с сахаром, чтобы она успокоилась. Она некоторое время молчала. Девушка лежала с закрытыми глазами. Потом, минут через пятнадцать он тихо сказал:
– Успокойся, это действительно не ты сделала.
– Откуда такая уверенность? – ответила Фаня. Вид у неё был в этот момент отвратительный: вся краска размазалась по лицу, волосы взъерошены.
– Виктор не был зарезан.
Что? Не был? Задала сам собой разумеющийся вопрос:
– Он – жив?
– Нет. Просто он был убит из пистолета, а на этом самом пистолете… опечатки пальцев Елены, – тихо сказал Артур. Он подошел к окну и долго смотрел на появляющиеся звезды. Фаня вдруг сказала:
– Это не Лена. Можешь поверить мне на все сто процентов.
Артур встрепенулся: она ещё что-то знает. «Но надо постараться сделать вид не особенно заинтересованного человека, а то ещё вспугну её». И, несмотря на раздирающее его любопытство, он вынудил себя сказать:
– Может, ты устала, поговорим в другой раз?
Фаня сделала один глоток воды. Ответила:
– Я вспомнила ещё кое-что… Я заплатила Лизе большие деньги за то, чтобы она в тот день проследила за Леной и не выпускала её из палаты. Я же не знала, что Лена лежала в больнице в России, и Виктор там!

Виктор мчался на машине и молился только об одном: успеть вовремя. Не дай Бог эта сумасшедшая что-то сделает жене.
– Ле–на! – он ворвался в дом как ураган. – Ле-на!
Она, бледная, спускалась к нему навстречу по лестнице со второго этажа. Он подбежал к ней, взял на руки, принес на удобный диванчик в гостиной.
– С тобой все в порядке? Почему ты не отвечала на телефонные звонки? Я волновался!
«С каких это пор ты за меня переживаешь?!» – грустно подумалось Лене. Она ответила:
– Мне сделалось нехорошо, я прилегла и, наверное, заснула, а телефон просто не слышала.
– Ты выглядишь не очень… Тебе нужно немедленно к врачу! Я позвоню доктору… – Виктор хотел бежать к телефону.
– Витюша, погоди… – Лена взяла его за руку. – Посиди немного со мной.
Он взял стул, присел рядом, погладил Елену по волосам, нежно поцеловал. Ему показалась, что несвойственная жене бледность сделала её ещё прекрасней.
– Леночка, береги нашего малыша, нельзя же так…
«Ах, вот почему он так любезен, – с иронией подумала она, – переживает вовсе не за меня, а за то, чтобы у него потомство осталось». Она улыбнулась как-то вяло…
– Со мной все в порядке.
– Дорогая, может, тебе сиделку нанять. А то ты тут одна… Мало ли что случится…
– Спасибо, я подумаю. А у тебя что произошло? – спросила Лена.
– В смысле? Да всё вроде бы неплохо… – ответил Виктор растерянно. – А что?
Она приподнялась на подушки.
– Да обычно я тебя только к ночи жду, и то – если не усну… А сейчас вроде бы обед… – сказала Лена и посмотрела ему прямо в глаза.
Виктор почувствовал молчаливый упрек за все бессонные ночи, когда он развлекался с другими, а Лена стояла молча у окна и глотала слезы… Ему вдруг стало бесконечно жаль это хрупкое беззащитное существо, которое безгранично любило его и которому он принес такие страдания. Виктор чуть не расплакался. Он привлек к себе Лену и прошептал ей на ухо:
– Милая моя, я приехал потому, что побеспокоился – не случилось ли что с тобой. Леночка, – сказал он, с трудом подбирая слова, чтобы выразить свои чувства. – Я люблю тебя, я преклоняюсь перед тобой и твоим терпением. Скоро все наладится. И мы навсегда будем с тобою вместе. Только с тобой! Обещаю тебе, дорогая…
В тот вечер Виктор твердо решил, что увезёт жену из Дрездена. Например, в Россию. При хороших деньгах и связях там тоже найдутся и врачи лучшие, и уход достойный. Лишь бы Лена находилась подальше от Ирэны!

7 августа 1993 года.
Женщину, которая встречала меня у вокзала, зовут Ариадна Трутти. Мы с ней познакомились. Она в вечер приезда принесла мне ужин. Неособенно хороший. Но все же, видали мы и похуже. Мы говорили недолго. Ариадна – симпатичная блондинка, как оказалось, ненамного меня старше. Она не очень разговорчива. Сказала, что её отца зовут – Бьянко, они из Италии. И добавила: «Но ты не думай, что вся эта роскошь досталась нам легко. Мой папа – человек недальновидный, в Италии его фирма по производству макарон просто прогорела».
Она добавила с горечью: «Конечно, кому в Италии нужны макароны от какого-то Трутти (эта фамилия моего отца, а фирма его так и называлась – Паста от Трутти). Нет, нужно было начинать не с макарон! Итальянцы очень в этом избирательны. Ну так вот, мы прогорели, влезли в огромные долги, голодали».
Потом её кто-то позвал внизу (моя комната на втором этаже), и она ушла, совершенно не договорив и оставив меня в полнейшем замешательстве. Я же приняла душ, и улеглась. Хочу хорошенько отдохнуть.

Из-за того, что в один день оказалось слишком много событий, Илелюхин перенес разговор с Еленой на завтрашний день. По дороге домой он только и думал о том, что Лена знает, кто написал этот дневник. Было уже очень поздно, но Владимир Мартынович, к своему изумлению застал жену ещё не спящей. Она смотрела телевизор и всхлипывала. Следователь подумал: «Наверняка, опять какой-то сериал про Хуана с Марией», – улыбнулся, помыл руки. Подошел к ней.
– Привет, дорогая, что ты не спишь в столь поздний час?
Дарья Михайловна громко высморкалась. Утерла платком нос и ответила:
– Да вот тут очень интересный фильм показывали. Про одно итальянское семейство.
– А-а… – вздохнул Илелюхин, – как всегда муть, из жизни звезд... – он присел рядом.
– Что-то типа того, только вот говорят, что события реально происходили несколько лет назад.
Мартыныч, к своему счастью, успел только на окончание фильма, уже шли титры. Он хотел выключить телевизор, как вдруг кое-что его очень заитересовало. На экране мелькнула фраза – все факты достоверны, произошли с семьей Фрутти (фамилия и имена в интересах следствия изменены). «Что-то знакомое». В любой другой момент следователь перестал бы интересоваться телефильмом, но почему-то что-то заставило его в этот вечер спросить жену:
– Что же такого там произошло, что тебя так расстроило, дорогая?
Дарья Михайловна аж встрепенулась: для неё это была необыкновенная радость – муж разговаривает с ней, да ещё и про телефильм! Это же её любимое занятие обсуждать с подружками все новости шоу-бизнеса и сериалов, программы, сенсации.
– Представляешь, – начала жена взахлеб, – тут девица одна, дочь очень богатого макаронника из Италии, всю семейку прихлопнула. Отца, мать, сестру. И все для того, чтобы завладеть состоянием. Прибила всех, а потом хотела всю вину свалить на студентку, которая в Германию на какую-то там практику приехала… Но та не промах оказалась, умудрилась сбежать! А эта самая убийца без денег все-таки оказалась. Так как её родной отец неродным оказался. Мать зачем-то обманула её. Этот самый Льянко через суд доказал, что его жена постоянно ему изменяла, и потому он не признает отцовство. Ну и короче, эта девица...
– Погоди-погоди! Ты совсем меня запутала! Какая Бьянка! Какая ещё студентка!
– Не Бьянка, а некий Льянко, эт фамилия такая. А студентка – из России она. Представляешь, сбежала именно в тот день, когда её пришли арестовывать. Как будто и след простыл. А ещё несколько часов и конец девчонки – посадили её за убийства троих человек. И теперь все нас своих местах! – Дарья Михайловна вздохнула.
Илелюхину оставалось только улыбнуться. Он мало что понял из сумбурного рассказа жены. Но дар следователя заставлял его вновь и вновь вернуться к сюжету.
– Дорогая, твоя передача действительно интересна! Только немножечко я недопонял. Может, по порядку…
Дарья Михайловна ещё больше улыбнулась.
– Хорошо. В общем, жила-была женщина, такая вся из себя симпатичная.
– Итальянка?
– Да. Ну и она любила денежки очень. Вышла замуж по расчету. И родила от него дитя.
– Девочку?
– Ага. Ну и мамаша эта любила погулять, покутить и все такое, погуливала короче от мужа.
– И он узнал об этом?
– Догадывался. А потом, в общем, фирма его прогорела, а она-то жисть богатую любила…
– Ну и?
– Ну и она бросила мужа, ради другого, богатенького. Он занимался макаронами, фирма такая была у него, пасту они делали. А дочку оставила с первым мужем, что б прийти к новому мужику без обуз всяких.
– Ясно. И что ж тут интересного?
– Ну и когда уже второго мужа околдовала, поняла вдруг, что от первого беременная. Но, однако, не сказала ему, а выдала за его ребенка. Тоже девочку родила.
Илелюхин стал понимать, что зря ввязался в эту бессмысленную беседу. Он спросил:
– А там имена какие-нибудь говорили?
– Да, вот первого мужа звали Льянко, а второго мужа звали Франко Фрутти, кажись.
– Может, Трутти? – зачем-то спросил Илелюхин.
– Ну не помню уж точно!
– Фрутти, Фрутти… Трутти-Фрутти… Что-то знакомое… Знакомое. Погоди, Фрутти, говоришь? – Илелюхин подскочил и побежал в коридор, где стоял рабочий дипломат. Через минуту он листал дневник Ирэны. Ирэны Трутти!
– Я слушаю, слушаю тебя очень внимательно, дорогая!
Жена ещё больше заулыбалась, предложила перейти на кухню и за чашкой чая продолжила разговор:
– Ну и стали они жить с Франко. Вторая дочь просто боготворила его, он был очень влиятельным человеком. Но постепенно от чего-то его дела стали на нет сходить, макаронная фирма влезла в какие-то огромные долги. Там же макаронами все и каждый занимался! А мамаша, значит, и говорит дочери, что ты, мол, всегда должна жить в красоте и богатстве. А тот первый-то, Льянко, с первой дочерью поехали в Россию. Он женился на русской, та девочку признала, бизнес какой-то завели. Обрусели, короче. Дела их в горы пошли… А эти итальянцы почти с голоду помирали. Ну и эта девочка…
– Её звали Ирэна? – вырвалось у Илелюхина.
– Нет. Точно нет. Имя какое-то шайтанское было… Ариана что ли. В общем эта Ариана матери стала на мозги капать, что мол, я вот хочу денег побольше, а вы тут сидите на заднице. А та возьми и скажи, что вот Льянко твой настоящий отец. И он богатый. Ну и эта самая Ариана подстроила автокатастрофу матери из-за злобы на неё, что она её у родного отца с рождения забрала, и что её сестра …
– Которую звали Ирэна? – не унимался Илелюхин.
– Да нет, не было таких там… Не было. Ну и эта Ариана все как-то поразузнала о сестре и отце в России. Потом через обмен студентов выписала себе девочку из России, с помощью неё наладила язык с сестрой, переписываться стали…
– О чем переписываться? Какая студентка?
– Ну не знаю, какая студентка, там про неё мельком проговорили. Она из России якобы на стажировку приехала в Германию, к тому времени Ариана жила в Дрездене. И эта студентка писала письма сестре из России от имени Арианы. Ну и эта сестра приехала, Ариана её прибила, потом и отчима своего и смоталась в Россию к Льянко. А подстроила все так как будто бы это студентка всех родственников прибила. А та чудным образом в день, когда пришли её арестовывать, исчезла. Никто её и не видел. А Ариана приперлась к отцу, я вот, мол, твоя настоящая дочь и т.д. А тот через анализ ДНК доказал, что это не так, потому что жена ему все время изменяла. И никаких денег он не дал Ариане. Ну и в общем эта самая убийца удавилась…
Илелюхин слушал очень внимательно, но чувствовал, что жена говорит очень сумбурно, быстро. Уловить четкую связь между дневником Ирэны и этой самой убийцей Арианой он уже был не в состоянии. Для себя уяснил только одно – завтра постарается найти этот фильм.

Лиза в очередной раз пришла к Ирине, чтобы что-нибудь выведать. Та встретила её радостно, предложила пройтись по магазинам.
– Я не против, – лукаво улыбнулась блондинка.
– Замечательно! Ты подожди немного, я душ приму и волосы уложу, – Ирэна пошла в ванную. Лизе только того и надо – уже через несколько секунд она с жадностью читала записи девушки. Написанного там оказалось не так уж много, блондинка знала оба языка – немецкий и русский, и ей не составило труда прочитать большую часть дневника, пока его хозяйка плескалась в ванной. Лицо Лизы во время чтения постоянно менялось, со стороны могло казаться, что она листает книгу ужасов. Время от времени она шептала: «Ничего себе!».
Когда роскошные темные волосы Ирэны были уложены, две подруги отправились по магазинам, весело обсуждая вчерашний кинофильм. Лиза обогатилась новой информацией о «ведьмочке» и думала только о том, кому будет дороже её продать – Виктору или Антону.

Артур ушёл. Я осталась одна. Он сказал, что лучше не торопить ход событий и довериться Владимиру Мартыновичу. Скоро должен прийти Даня. Я попросила, чтобы меня одну не оставляли. Мне очень страшно! И ещё, я устала! И за что мне всё это? Знаешь, мамочка, уж лучше бы ты и не рожала меня вовсе… Мамочка! Где ты? Нужно спросить Главку, чтобы он нашёл её.

Илелюхин прибыл в офис рано, ещё восьми не было. Сегодня предстоял сложный день. Разговор с Еленой. Она должна рассказать про этот дневник. Потом ещё вдруг вчера поздно ночью Нафаня изъявила желание пообщаться с матерью. К обеду нужно их свести. Может, что и прояснится. Да ещё этот Артур – подавай ему Елену на блюдечке – и все тут. И никаких свидетелей! Что он задумал, кто разберется?
Илелюхин бросил портфель, позвонил Семёнову. Уже через 15 минут у него на столе лежала видеокассета с тем самым фильмом, который так хвалила вчера жена. Просмотрев его, Илелюхин понял только то, что некие параллели с дневником Ирэны есть. Вот и Трутти, и Бьянко вместо Фрутти и Льянко. Но причем тут Виктор и Ирэна?
– Можно? – спросила Елена. Сегодня она выглядела отдохнувшей, её глаза как будто светились.
– Да, проходите, Елена Николаевна. Присаживайтесь. Что вас так обрадовало с утреца-то? – Владимир Мартынович улыбнулся улыбкой чеширского кота.
– В смысле? – Лена села на стул и приняла из рук следователя чашку ароматного кофе.
– Вы хорошо выглядите. Что-то случилось?
Лена задумалась. Она не хотела лгать следователю.
– Мне просто хороший сон приснился.
– Ах, уж этот Виктор! Всем мозги запудрил… Дорогая моя, Вы – красавица. Да забудьте уже про него, – посмеялся Илелюхин.
– Мне приснился вовсе не Виктор… А Артур…
Владимир Мартынович призадумался. Помолчал, ответил:
– Вы знаете, дорогуша, а ведь и правда, к чему все мертвецов во сне тешить? Чем не ухажер Артур! Красив, горяч… Да и вроде не безразличнны Вы ему... Хе-хе.
Елена опустила глаза. Да и разве что скроешь от всемогущего Илелюхина.
– Да… Мне приснился Артур. Как будто мы с ним… Ну вы понимаете… Это было так романтично… На берегу моря… – она внимательно глянула на следователя. – Я ведь Вам не просто так это говорю.
Он с удивлением глянул на неё. Хороша, рыжая бестия! Неудивительно, что ей мужика захотелось. Только ему к чему всё это? Лена сделала глоток кофе и продолжила:
– Понимаете, мне много раз снился подобный сон, – видно, признания её смутили, щёки покрылись румянцем, – и каждый раз это именно Артур, а не Виктор. А я как будто не знаю, что это не мой муж… И всегда, после близости, я говорю: «Спасибо, Виктор!» А он мне – «Да Артур я!». А потом как будто растворяется, и я просыпаюсь…
– Елена Николаевна! Тут все объяснимо… – начал было Илелюхин.
– Нет, погодите, я не договорила… Ну, так вот, сегодня было не так. Я сказала ему: «Спасибо, Артур!». Вы понимаете, я сказала Артур… И он не исчез. Он… – на глазах Лены наворачивались слезы, тогда как Владимира Мартыновича это начинало бесить. Какая ему разница до её личной жизни.
Она вдруг словно прочитала его мысли, встрепенулась.
– Да, вы правы, это ни к чему… – и через секунду перед Илелюхиным сидела прежняя Елена, та самая, с холодным взглядом.
Следователь походил немного. Сказал:
– Елена Николаевна, если Вы считаете, что Вам нужно выговориться, и что это поможет, я с удовольствием Вас выслушаю….
Лена немного помолчала:
– Нет, не стоит. Спасибо. Так что Вы хотели меня спросить?
– Да вот… о дневнике.
В эту самую минуту в комнату вошел Артур, поздоровался. Илелюхин ехидно глянул на Лену. Она опять изменилась, стала более мягкой что ли.
– Привет… – тихо сказала и незаметно для следователя слегка пожала руку присевшего рядом с ней Главки.
– Какие новости? – спросил Мартыныч. – Кто с Фаней на фронте?
– Даниил. Да ещё и Пупсик пришла. Девочка очень скучает по … Ирине, – подумав, добавил он.
– Кофе? Чай?
– Все равно. Не откажусь.
– Господин следователь, я после сегодняшнего сна (Лена украдкой глянула на Артура) пришла к выводу, что … я ещё молода, и хочу жить.
Артур с любопытством осмотрел Лену с ног до головы и вдруг понял, что в ней что-то изменилось. Илелюхин значительно покачал головой в знак согласия.
– И что же Вы хотите этим сказать?
– Я намерена бороться за свое счастье, – твердо ответила она.
«Ну, все, приехали… Теперь у меня будут две влюбленные бабы в одного мужика Артура-Виктора!», – подумал следователь и даже не знал, как отреагировать. Посмотрел на Дрязкина. Тот с непониманием спросил:
– Я что-то пропустил?
Лена встала, подошла к окну, потом вновь присела.
– Нет, Артур, ничего в принципе не произошло, – она улыбнулась ему и обратилась к Владимиру Мартыновичу:
– Пригласите секретаря. Я хочу дать показания. Я не убивала своего мужа.
У Илелюхина на лбу выступила испарина:
– То есть… Вы хотите…
Глаза Артура заблестели: она сейчас расскажет правду, и все встанет на свои места! Ведь Лена сама сказала ему недавно, что знает, кто убил её мужа. Только что же будет с … Фаней?

Хорошенько взвесив все за и против, Лиза позвонила Антону. Они встретились.
– То есть… Ты хочешь сказать, что… Эта Ирэна сумасшедшая?
– Ну да. Там все черным по белому написано. Была в дурдоме. Бредила Виктором. Приехала в Германию по обмену студентами. Жила у …. Погоди! Бог мой! – Лиза всплеснула руками. – Ведь это она и есть! Представляешь!
Девушка залпом выпила стакан. Прикусила губу. Антон хорошо знал свою собеседницу, потому не перебивал. Она должна сейчас сказать что-то важное.
– Как Ариадна поживает?
– А почему ты вдруг об этом спрашиваешь? – удивился Антон. Ариадна Трутти была его дальней родственницей по матери. По правде сказать, он ей совершенно не интересовался. Знал только, что недавно её все-таки арестовали. По подозрению в убийстве матери, отца и сводной сестры. Конечно, в это с трудом верилось…
– Зачем она тебе?
Лиза закурила. Руки судорожно дрожали.
– Эта… Ирэна… писала, что жила у Трутти, что попала в Германию по обмену студентов. Понимаешь?
– Вообще-то не очень… А что?
– Ты разве не помнишь, что по началу-то не Ариадну считали виновной, а некую студентку, которая якобы…
– Погоди-погоди! Остановись, дорогая, тебя несет не в ту степь! Ты прекрасно знаешь, что никакой студентки не было. И все уже давно расставлено по своим местам! – ответил Антон с явным недоумением. По правде говоря, он не понимал, причем тут Ариадна.
– Выходит, была… – ответила Лиза.
– Стоп. Давай сначала. Что ты хочешь всем этим сказать? – Антон решил, что Лиза либо не договаривает, либо сама чего-то недопонимает.
Они выпили виски, немного успокоились. Лиза начала по порядку.
– В дневнике у Ирэны-Ирины упоминается о семье Трутти и об Ариадне. Я как раз немного не дочитала, с того момента как она в Германию приехала. Ирэна пишет, что её встретила Ариадна Трутти… Значит, твоя родственница была права, и действительно не она убила этих людей, а эта девушка… Ирэна.
Антон осмотрел задымленную сцену ночного клуба. Сказал:
– Да уж… приехали.

15 сентября 1993 года.

По правде говоря, я совершенно не понимаю, для чего меня здесь держат? Именно держат, потому как я уже больше месяца в Германии и ни на йоту не приблизилась к Виктору. Моя комната всегда заперта. Я не могу никуда выйти. Кормят меня плохо. Мне немного жутко становится: куда я попала! Хочется кого-нибудь позвать на помощь, но я понимаю, что это бесполезно, потому что дом, в котором я нахожусь, где-то на отшибе. Мы когда ехали, я сразу это приметила. Да к тому же моя комната на втором этаже. Сегодня опять приходила эта Ариадна. Она так странно со мной разговаривает. Говорит о том, что меня вообще не касается. Например, сказала, что хочет за кого-то там выйти замуж. Зачем мне это знать?

17 сентября 1993 года.
Опять она ко мне приходила. Рассказывала, что все-таки выходит замуж, что жениха припугнула тем, что он якобы лишил её девственности. Она пришла ко мне утром и выпалила:
– Я ему так и сказала. Мой отец просто убьет тебя, когда узнает, что ты обесчестил меня! Боже мой, как легко оказывается обмануть мужчину, который хоть чуточку в тебя влюблен. Он был просто взбешен, когда узнал, что я была «невинная». Мне ничего не оставалось, как припугнуть его отцом. Кого-кого, но отца он точно побоится. Как ни крути, дорогой мой, придется жениться. Я же знаю, что он меня любит. Никто не сможет помешать нашему счастью! Даже мой будущий ребенок. Я уже на втором месяце, но никто не заметил. И он тоже не заметит, я знаю! А потом, после нашей свадьбы просто родится недоношенный малыш. Ну и что тут такого?
Ариадна говорила так, словно я самый близкий ей человек. Но ведь я здесь совершенно не причём? Да и зачем она мне, эта очаровательная милая блондинка с голубыми глазами, миниатюрными чертами лица, крохотными алыми губками? Я приехала сюда ради Виктора!

Лена говорила очень медленно и отчетливо, чтобы секретарь сумела все зафиксировать на бумаге.
– Я, Елена Штрайбикус, признаюсь, что до недавнего времени вводила следствие в заблуждение тем, что брала на себя вину в убийстве мужа. Я делала это потому, что слишком сильно любила Виктора и очень переживала. Мне казалось, что мне просто не зачем жить без него. И какая разница, где погибать – здесь или в тюрьме. Жизнь не имела для меня никакого смысла… – казалось, Лена погрузилась в тяжкие воспоминания.
– Пожалуйста, без лирики… – нервно перебил её Илелюхин.
Она оживилась.
– Да, извините. Так вот, смерть мужа была для меня тяжелым ударом и поэтому я… давала ложные показания. Теперь я признаюсь, что не убивала Виктора Штрайбикуса.
– Вы знаете, кто это сделал? – спросил следователь. Воцарилось напряженное молчание. Все ждали ответа.
– Да. Я знаю. Правда, человека, совершившего это преступление, уже нет в живых.
Илелюхин поднял глаза к потолку:
– Ещё лучше! Что за…
Лена замолчала. Она внимательно посмотрела на Артура. Он сидел тихо, слушал. Ничего не говорил.
– Так кто это сделал?
– Мой поклонник, Антон Проскурин, – здесь Лена не выдержала, сорвалась, заплакала тихо, беззвучно. Глотая слезы, она начала рассказывать.
– Понимаете, Антон очень любил меня. Мы с ним были знакомы ещё со школы. Он все время был рядом. Но я не отвечала взаимностью. Я просто знала, что всегда могу на него положиться. Он был для меня… ближе подруги. Хотя, по правде, в Германии у меня и подруги-то не было… А он всегда шел за мной… Потом я полюбила Виктора. Безумно полюбила. Тошу даже пригласила на свадьбу. Не знаю, зачем, ведь я этим очень сильно его обидела. Мы с Виктором недолго были счастливы. Он… изменял мне на каждом шагу… Простите…
Лена достала платок и вытерла слезы. Артур видел перед собой до глубины души обиженную и оскорбленную женщину. Она продолжила сквозь слезы:
– Он всегда был рядом, Тоша. Я звала его, когда мне было плохо… Он приезжал. Об изменах Виктора мы не говорили, о любви Антона ко мне – тоже… Но все равно после встреч с ним становилось легче. И так продолжалось до тех пор, пока Виктор не связался… с его невестой, – Лена указала на Артура.
Он невидящим взглядом посмотрел на неё:
– Что это значит?
Она сделала глоток воды. Её рыжие волосы немного растрепались, ресницы от слез стали ещё длиннее. Румянец делал её необыкновенно красивой. Атрур, да и Илелюхин не могли не заметить этого.
– Эта девушка, невеста Артура, Ирина-Ирэна, не знаю как точно, была любовницей моего мужа очень долгое время. Антон мне все её фото показывал. По телевизору и в газетах – они вместе – Ирина и Виктор, словно это она, а не я, была его женой. Но… я не захотела слушать Антона, к тому же забеременела, мечтала, что после рождения ребенка Виктор переменит свое отношение ко мне… И, знаете, перед смертью он действительно изменился, клялся и божился, что скоро все будет по другому. Но… Однажды Тоша приехал ко мне в больницу. Он был пьян, кричал. Ставил мне ультиматум – я должна бросить Виктора, либо он за себя не отвечает. Об убийстве Тоша не говорил, да и разве я могла подумать… Я вообще не ожидала больше увидеть Антона после того, как дала понять ему, что между нами все кончено. Не знаю, как он нашёл меня в России, в гинекологии, где я лежала на сохранении. Бог мой, я виновата! Конечно, виновата, надо было предвидеть эту трагедию…
Лена разрыдалась. Илелюхин поднес ей стакан воды, Артур подошел и погладил её по голове и попросил следователя. Главка сказал Илелюхину:
– Давайте остановимся на несколько минут, разрешите мне успокоить её…

19 сентября 1993 года.
Ариадна сегодня была очень доброй. Она подарила мне красивое платье, заколку для волос и какие-то духи. Честное слово, мне так сложно её понять. Опять она что-то твердила про жениха и беременность, зачем-то принесла мне книгу для будущей матери, как будто это я, а не она собираюсь рожать. Одно обстоятельство меня сегодня очень удивило. Я незаметно для себя становлюсь похожей на эту женщину. Такое впечатление, что её речи о себе, будущем муже, действуют на меня как-то изнутри. Я стала замечать, что Ариадна очень сильно влияет на меня. Вот, например, вчера за завтраком я вдруг запела песню, да не какую-нибудь, а ту самую, что поет Ариадна, по поводу и без повода. Про русалку Лореляй. Честно, мне становится страшно. Как будто меня лишают моей индивидуальности и «впихивают в меня» Ариадну… Или наоборот, уж не знаю.
Да и вообще, со всей этой странной историей, я совершенно не имею возможности подобраться к Виктору. А ведь давно пора.

21 сентября.
Чем дальше, тем хуже. Сейчас уже почти полночь, а я все не сплю. Никак в себя не приду, после сегодняшнего. Ариадна заявилась ко мне сегодня пьяной. Она несла какую-то чушь, будто её кто-то хочет ограбить. Я промолчала, а она стала мне рассказывать байку про сестру. Вот прямо так и ляпнула! Потом она закурила какие-то препротивные сигары, от них у меня аж в горле запершило. И тут опять её понесло.
На этот раз Ариадна поведала мне историю о своей матери: «Моя мама – Антонина Гриндес – погибла в автокатастрофе. Я никогда не забуду её. Именно эта женщина привила мне вкус к жизни, за что ей неземное, просто нечеловеческое, а высшее спасибо. Она всегда мне говорила: «Тебя ждет лучшая жизнь, высшее общество. Ты будешь купаться в деньгах и золоте…». Она привила мне любовь к финансам, как говорится, с молоком матери».
Я тихо выслушала все это и потом просто спросила:
– Ариадна, разрешите мне завтра прогуляться. Я сижу здесь взаперти, мне не хватает воздуха. Да и вообще, такое впечатление, что я заложницы попала…
Она злостно улыбнулась. Подумала и ответила:
– Ну что же ты так, Ирэна! Не стоит. Мы же не преступники какие, чтобы тебя в заложницах держать. Неправильно ты мыслишь. Вот сделаем дело – и будем отдыхать… А на счет воздуха! Ты права. Можно и погулять немного, если тебе скучно. Как говорила моя мама, нет полезнее лекарства от скуки, чем шопинг… И ушла. А я вот все думаю, что ещё за дело? Куда я попала? …

На следующий день Антон узнал от Лизы, что дневник, видимо, они так и не дочитают. Сумасшедшая, наверное, что-то заподозрила, и тетрадки словно след простыл. Конечно, это немного расстроило Проскурина, но были дела и поважнее. Сегодня он встречается со следователем, который вел дело Ариадны. Хотелось бы уточнить, что им известно про девушку – студентку -переводчицу.
Господин Бруд оказался очень сговорчивым. Он совсем недавно вышел на пенсию, поэтому рассказать пару секретов о деле уже закрытом (да и тем более за неплохие денежки) для него не составило труда.
– Смысл в том, что ваша сестра…
– Прошу прощения, она мне не сестра, родственница скорее… – перебил Антон. Ему неприятно было, что его ставят рядом с убийцей.
– Извините, так вот Ваша родственница, Ариадна, кажется…
– Именно, – Антон молча выслушал рассказ следователя о происках Ариадны. По правде говоря, перипетии её судьбы его мало волновали. Вопрос был только один – какова роль Ирэны во всей этой истории?
– Послушайте, господин следователь, – сказал, наконец, Проскурин, – а не была ли в этом деле замешана девушка из России, приехавшая на Германию на стажировку?
Бруд улыбнулся ещё шире. У него было такое выражение лица, как будто Антон попал в точку и затронул самую важную тему.
– Вы знаете, по словам Ариадны, якобы была. Была девушка, переводчица из России, некая странная её закадычная подруга.
– Подруга? – «Вот это новости!» – подумал про себя Антон
– Да. Ариадна утверждала, что у неё некоторое время гостила подруга из России, которая очень хорошо знала русский язык. Так вот, по словам все той же Ариадны, эта-та подруга и убила всех этих людей. Якобы она подстроила автокатастрофу матери. В день убийства отчима, Франко Трутти, Ариадна видела в руках подруги револьвер, потом… все та же закадычная подруга сообщила вашей родственнице о её настоящем отце, Бьянко. И именно студентка от имени Ариадны писала письма её сводной сестре, пригласила её в Германию и отравила прямо в коттедже Ариадны. И она же надоумила Ариадну ехать к господину Бьянко и просить помощи…
Антону крайне странным казался тон следователя, словно он говорил обо всем этом как-то шутя, не придавая этому особого значения. Он спросил:
– Ну и где же эта подруга, господин следователь? Может, действительно она и убила всех?
Бруд опять улыбнулся:
– Это невозможно.
– Почему же, если Вы говорите, и револьвер был. Наверняка, там остались отпечатки пальцев или иные доказательства.
– Доказательство было только одно: официально револьвер записан был на Ариадну. Отчим, Трутти, подарил ей его под видом старинного оружия. А пуля из головы Трутти именно из этого револьвера.
– Понятно. Ну а где же подруга-то? – не унимался Антон.
– Господин Антоний (Бруд всех называл всегда на свой лад), в том то и дело, что не было её. Все это мифы и выдумки вашей сестры.
Антон замолчал. «Господи, что ж за бред такой!»
– В том то все и дело, что ваша родственница утверждала, что у неё есть все доказательства того, что все это сделала её подруга, которая на протяжении нескольких месяцев проживала с ней. Ариадна говорила и про отпечатки пальцев на револьвере, стакане, из которого была отравленная старшая дочь Бьянко… Но все это блеф. У нас даже есть основания подозревать, что эта девушка – выдумка. Мы ведь как стали действовать? Со слов Ариадны. Она пришла вся в слезах, рассказала, что её родственники убиты, и обвинила во всем свою подругу… Мы выехали за ней. Но… поверите или нет, мы не нашли ни единого доказательства даже существования этой девушки!
– А, может все-таки… Ну… скрылась она?
– Нет-нет, господин Антоний, ничего и нигде! Мы проводили тщательнейшую экспертизу – ноль, полный ноль. Никаких отпечатков пальцев, ни единой зацепки – ну, знаете, мало ли волос с головы у человека упал… Нет, ничего… Поверьте моему богатому опыту – никакой переводчицы не было.

Я попросила у следователя свидания с мамой. Вот через полчаса мы с Даней пойдем. Он умывается, а я сижу и думаю. Ну и что мне это даст? Мама! Какое громкое слово! Неужели ты действительно считаешь, глупая девчонка, что этот разговор с чужой женщиной, поможет тебе хоть что-либо узнать про себя? Сомневаюсь. Вот я стою у зеркала: эффектная темноволосая девушка. Только горбинка немного нос портит и слишком светлые глаза. Ну и что, что ты не помнишь, кто ты? Ведь среди многолюдной толпы никому и в голову не придет поинтересоваться, о чем ты думаешь, чем живешь и все тому подобное. Кому какое дело, что ты и сама не знаешь, куда идешь и зачем… Погодите-ка, Фаня, вы что-то расфилософствовались! Мило улыбнулась и погрозила себе пальцем в зеркало. Нет, в данном случае ты знаешь, что идешь на встречу с человеком, который считается твоей матерью. И нечего все усложнять. Просто придешь и скажешь: «Мама, я твоя дочь. Правда?». Она поможет вспомнить. А этот Илелюхин-Чеширский кот? Вечно что-то скрывает. Взял бы и изложил мне свою версию происходящего! Да и ещё этот дневник! Кто писал? Я или она, которая была мною до потери памяти? Как я устала… Все равно что как тогда, с Ариадной этой. Все мне пудрят мозги, как она … Ариадна, а кто это?

Даня вышел из душа и увидел, что Фаня красуется перед зеркалом. Она обернулась, и он понял – ну вот опять началось. Её бешеный взгляд выражал то буйное состояние, когда она начинает что-то вспоминать и городить этим сумбуром! В такие моменты парню хотелось только одного – исчезнуть. Однако Фаня не стала кидаться в истерику, бить посуду и нести чушь. Она спокойно села на кровать, взяла его за руку и тихо сказала:
– Я вспомнила ещё кое-что. Там была девушка. Её звали Ариадной… Она что-то хотела от меня…. Не знаю, что именно, но что-то нехорошее...
– Девушка Ариадна? А там это где?
– В Дрездене. Она встретила меня на вокзале. Я направлению от МГУ прилетела туда на стажировку, но оказалась почему-то у неё… Ты что-нибудь знаешь об этом?
Даня покачал головой:
– Нет. Не слышал, и имя какое-то не нашинское… Дурковатое, – он походил немного, а потом вдруг подошел к окну и вскрикнул. – Фаня, надоело все!
– Что именно? – она посмотрела на него так, словно он отвлек её от важных мыслей.
Даня незаметно для девушки нажал тайную кнопочку и отключил видеокамеру. Потом сел рядом и страстно поцеловал.
Только этого мне не хватало. Опять за старое! Но он все-таки…
– Милая, надоело мне жить под наблюдением и в каком-то замкнутом кругу. Давай… Ты же сама так сильно хотела. Ещё тогда, в нашей квартире…
Он потянулся к застежке на моем платье… Не сейчас, когда я на гране… возвращения в жизнь. В прежнею жизнь… Какую жизнь, Фаня! Разве его руки и губы… это не жизнь?

– Нет, Артур! Я не могу этого сделать! У нас закон! Что? Ну да, разумеется, я понимаю, что она устала… – Илелюхин вздохнул. – Ну, ладно, ладно… только под твою личную ответственность. Если со Штрайбикус что-нибудь случится, ты сам сядешь за убийство её мужа… Придёшь поздно ночью – я помогу ей выйти. Только до завтра! В шесть утра я жду вас в участке, – Владимир Мартынович со злостью бросил телефонную трубку и сел в кресло. «Этого мне ещё не доставало! Будет он мною командовать! Устала, видите ли, Лена! Принять душ ей нужно…». Следователь выпил кофе. Он хорошо понимал, что заходит уже слишком далеко. Отпустить Штрайбикус! Это почти сумасшедший поступок! Но… Илелюхин вызвал Семенова и попросил приставить к Дрязкину и Лене человечка, чтобы последил. И еще хотел фильм про Трутти вместе с Сергеем посмотреть, что-нибудь выяснить. Как только Сергей зашёл, следователь понял, что-то не так. Ему не пришлось долго ждать, напарник выпалил:
– У нас проблемки!
Владимир Мартынович вздохнул недовольно:
– Что опять?!
– Этот … Даниил ведет двойную игру.
– Какой ещё Даниил? – следователь порылся в аптечке, нашел таблетку от головы. – Башка трещит… Так что случилось? – он посидел в кресле, расслабился с закрытыми глазами.
– Я и сам не толком не понял… Но этот, который следит за Фаней, он…
– А… ты вон о чём! Да я знаю, что он камеру отключил… Но неужели ты думаешь, дорогой Сёма, что я такой простодушный и верю всем подряд?
– В смысле?
Илелюхин достал из-под стола небольшой чемоданчик. Раскрыл его. Так оказался портативный телевизор и какие-то провода.
– Я всегда подстраховываюсь. Вот! Вторая скрытая камера… Давай-ка глянем, что задумал наш Даня!

– Пупсик! Посмотри кто пришел!
– Фаня! Фанечка! – девочка выбежала на встречу.
– Привет! – Лена протянула ей руку. Но та не подала ладошки, вместо этого надула губки и отвернулась.
– Пусь, нельзя так! – сказал Артур. – Это наша гостья. Будь повежливей.
– А где же мамочка? Что, она опять не приехала от родителей? Долго вы меня будете дурить?! – и девочка убежала вглубь комнаты.
– Проходи, располагайся. У нас конечно, не супер!..
– Да что ты! Очень даже мило! – ответила Елена, осмотрев светлую небольшую комнату, старую мебель.
– Мы временно здесь. Илелюхин помог. Говорит, до тех пор пока… Ну это… дела все не раскроются.
– Ясно, – Лена помыла руки. Главка поставил чайник.
– Ты не обращай внимания на Пупсика. Она за Фаню расстраивается. Её же при ней арестовали, тогда на свадьбе…
– Я спать хочу! – заявила Пупсик, давая понять, чтобы непрошеная гостья убиралась.
Главка пригласил Лену на кухню, а в комнате прикрыл дверь.
Выпили чаю. Она все больше как-то отмалчивалась. Потом Главка предложил ей искупаться, сделал ванну с хвойной солью. Говорят, успокаивает. Девушка была в ванной достаточно долго. Оно и понятно, столько времени в камере!
Потом она вышла – в халате Артура.
– Погоди, я поищу тебе что-нибудь поудобней… У Фани вроде вещи какие-то… – засуетился Дрязкин. С мокрыми волосами, в его халате, который ей был велик, Лена выглядела очень соблазнительно. Главка почувствовал в брюках знакомый толчок ниже пояса – он явно возбудился.
– Да не беспокойся! – сказала она ласково. – Давай присядем.
Они сели на диван. Лена взяла Артура за руку.
– Спасибо тебе, ты так обо мне печешься…
– Да что ты! Я … разве… в общем… – Главка запутался в своих словах. Он растерялся. Поцеловал Лене руку.
– Ты так много пережила! Я просто горжусь тобой. Знать правду и молчать… Сидеть в тюрьме…
Лена как-то особенно мягко посмотрела на Артура.
– Да ничего особенного… Просто у меня не было…
– Выбора? Что этот самый Антон тебе угрожал? Он заставил тебя отбывать срок за него? Ты расскажи мне… Я разберусь… – глаза Главки выражали такое соучастие, что Лена даже улыбнулась.
– Ты мне можешь все рассказать, я ведь не следователь. Я никому не скажу, если ты переживаешь… – Артур вскочил. – Ах, какой же я дурак! Ты ведь, наверное, боишься, что тут камеры всякие Илелюхин понаставил и тебя подслушают. Но это не проблема… Пойдем куда-нибудь…
Лена рассмеялась – он был такой забавный, суетился. Артур вдруг остановился среди комнаты и тоже рассмеялся.
– Вот я глупый! Ты ведь, наверное, проголодалась. Я мигом… – Лена остановила его, взяла за руку.
– Артур, не надо. Давай поговорим просто, без всяких условностей…
Он повиновался, сел рядом. Очередной раз почувствовал какой-то таинственный запах, который исходил от неё.
– Послушай меня, и хорошенько запомни. Мне никто не угрожал, меня никто не вынуждал сидеть, я никого не выгораживала… Это было добровольно, понимаешь?
– Нет, – честно ответил Главка.
– Просто… После гибели мужа… Я потеряла всякий смысл. Я безумно его любила. И, пожалуй, я любила его больше жизни. Без него моя жизнь не имела смысла… Ах, что я тебе говорю, ты и ведь прекрасно меня понимаешь… У тебя же с этой девушкой… В общем, я видела как ты на неё смотрел…
– Лен, сейчас не о Фане речь, а о тебе! – перебил её Артур серьезным тоном. И заметил, что глаза его собеседницы наполнились каким-то светом изнутри, они словно ещё больше позеленели.
– Ну хорошо… Я просто думала, что ты так лучше поймешь… Хочу, чтобы ты смог прочувствовать… всё, что со мною было.
– Я понимаю, – тихо сказал Главка.
– Антон сделал это из жалости ко мне. Мой муж был далеко не идеал, его измены и постоянные обманы… Проскурин любил меня, поэтому мне трудно его обвинить… Да и к тому же однажды я сама дала ему надежду. Однажды… после очередной боли, которую принес мне муж… Я захотела новой жизни и пообещала Антону порвать отношения с Виктором… Но я не смогла! Тогда это сделал Антон. Ах, прости, тебе, наверное, все это неинтересно… – Елена вскочила с дивана и встала возле окна. Она долго смотрела на улицу. Главка молчал, думал, пусть поплачет, легче станет. Но когда Лена обернулась, вместо слёз Артур заметил на её лице улыбку.
– Красивый вид у вас из окна. Москву-реку видно… Да и вообще… Я люблю конец зимы. Когда понимаешь, что самое лютое время позади, и скоро весна, новые ощущения… Новая жизнь. Все пробуждается и … Опять меня куда-то понесло!
– Ты, главное, не расстраивайся и копи силы. Нам они ещё пригодятся, чтобы отстоять правду в суде! – проговорил Главка.
– Нам? – тихо переспросила Елена. Но, видимо, так тихо, что Главка не услышал. Он сказал:
– Лена, тебе необязательно рассказывать мне о твоих отношениях с мужем так подробно…
– Почему? – спросила она и села рядом на диван. Она посмотрела Артуру прямо в глаза. – Ты ревнуешь? – глаза её светились, она мягко улыбалась.
– Что за глупости ты говоришь! Нет, конечно! – ответил он и понял, что сказал что-то не то. Улыбка сошла с лица, глаза потухли. – Просто я вижу, что тебе это причиняет боль. Ну любила мужа, ну изменял он тебе… И что теперь!? Ведь все это в прошлом. У тебя все будет хорошо!
– У меня? – переспросила она очень серьезно.
– Ну да, у тебя, у меня с Фаней… – Главка был готов провалиться сквозь землю. Он хотел сказать что-то другое, но язык отчего-то не слушался.
Лена грустно посмотрела на него. Потом сухо и скороговоркой стала говорить:
– В общем, Антон убил Виктора. Приехал ко мне, признался в содеянном. Сказал, что ни о чем не жалеет и поступил бы так ещё раз… Я не имела права обижаться на него. Он любил меня так же как, я Виктора. С такой силой, что путаешь, где грань дозволенного, где реальность… Я поняла, что этот человек ради меня покалечил себе жизнь. И приняла его жертву. Я сказала Антону, чтобы он ненадолго залег на дно, что я сама найду его, как только смогу… так как должна… со всеми почестями похоронить мужа. Не знаю, почему, но он поверил. Уехал, а я отправилась на дачу Виктора, взяв пистолет… – тут она замолчала.
Артур подал ей стакан воды. Он продолжила:
– Я долго прощалась с Виктором… Всё плакала, плакала…. Потом перебила в доме всю посуду, раскидала вещи… В общем, имитировала нашу с ним ссору. Следствию легко было в это поверить. Жена устроила разборки мужу и в порыве гнева убила его! По трупу Виктора можно было заметить, что Антон был великодушен… Он не мучил его и не пытал… А ведь мог… В общем, Виктор погиб от того, что Антон ударил его по голове чем-то тяжелым. На черепе осталась вмятина… Я долго ходила по квартире в поисках этого самого предмета – орудия преступления… Но, разумеется, не нашла ничего подходящего… Мне пришлось… В общем я выстрелила ему в голову… – она опять замолчала, пила воду, глотала слезы, – рядом бросила пистолет, свои украшения, чтобы все указывало на меня.… Я перетащила тело Виктора ближе к столу, чтобы выглядело так, что помимо пули в лоб он ещё и головой об косяк ударился…. Потом я ушла… а очнулась в больнице. Врач сказал, что, я потеряла ребенка и что за дверью ждет милиция, чтобы арестовать по подозрению в убийстве мужа… Они просто ждали, когда я приду в сознание… Так меня и посадили.
Когда Лена замолчала, Артур позволил себе спросить:
– Зачем же ты так! Неужели ты не понимаешь, что молода, красива, что ещё могла бы кого-то полюбить, кого-то сделать счастливым! У тебя вся жизнь впереди! Неужели ты действительно хотела сгноить себя в тюрьме?!
Главка чувствовал, что при каждом его слове глаза Лены словно тускнели, лицо становилось серьезней. Потом он тихо спросил:
– А Антон?
– Он… Понял меня. Понял, что даже если станет доказывать, что это он убил Виктора, ему никто не поверит. Понял, что зря потратил на меня свою жизнь…
– А потом? Он приезжал к тебе? Ведь ты же сказала, что его нет в живых?
– Да. Когда меня судили, Антон был там. Я видела его огромные несчастные глаза. Я не общалась с ним, но взглядом дала понять, что не стоит вмешиваться, не стоит губить свою жизнь из-за женщины, которая его не любит… Поэтому в скором времени он женился.
– Да он просто сволочь! Засадил тебя за решетку и женился! – Артур был просто взбешен. – Разве это мужчина!
Лена отпила ещё глоток и сказала:
– Через некоторое время после приговора ко мне пришла его жена, Лиза, и сказала, что Антон отравился… Передала мне от него прощальное письмо. В котором он признавался в убийстве Виктора и в вечной верности мне…
Артур стал ходить из угла в угол. «Письмо! Письмо!»:
–Лена, а где оно?
– Что? – переспросила она.
– Письмо?
– Ах, это… Не переживай. Я сначала хотела порвать его, но зачем-то сохранила. Кроме того, при желании мы можем найти жену Антона, Елизавету, и она подтвердит, что я не вру. Так что у меня есть все шансы освободиться и быть полностью оправданной…
– Это же хорошо, Лена! Это просто здорово! Только почему ты не сделала этого раньше? – Артур говорил очень громко, взволнованно.
– Я повторюсь… Просто моя жизнь потеряла всякий смысл…Мне было все равно, где доживать свои дни… В тюрьме или… монастыре. Я ведь дала обет, что если не буду арестована, то пойду замаливать грехи Виктора и Антона в монастыре… Так что… какая разница!
Он тихо спросил:
– Так от чего же ты передумала сейчас? Что случилось? – Артуру захотелось услышать в ответ: «Из-за тебя. Я полюбила тебя, поэтому хочу выйти из тюрьмы и быть счастливой!». Но ее слова были неожиданными. Елена мягко прижалась к его щеке губами и сказала:
– Просто я не хочу, чтобы мое упрямство поломало жизнь тебе. Ведь дело уже дошло до того, что Илелюхин хочет засадить в тюрьму твою невесту. А она не виновата. Ну по крайне мере в убийстве…

Виктор определил Лену в больницу в России. Врачи сказали, что матка в тонусе и нужно поделать кое-какие процедуры, чтобы не произошел выкидыш. Посоветовали хорошенечко ухаживать за своей женой и не заставлять её переживать и волноваться. Он ли этого не хотел, чтобы все наладилось! Сегодня уже 15 июня 1995 года, а с того времени, как Виктор клялся себе, что оставит Ирэну, ничего не изменилось. Да ещё эта Лизка! Словно ведет двойную игру. Что-то уж больно скудные сведения от неё поступают! Такое впечатление, что и её тоже эта ведьма околдовала. Ну ничего, сегодня мы все и выясним! Виктор вернулся в Дрезден из Москвы и планировал встретиться с Лизой в обеденный перерыв в кафе, недалеко от офиса.
– Привет, дорогая! Есть какие-то новости о нашей даме? – спросил он, как только они уселись за столик и заказали ленч.
Лиза была явно не в духе и о чем-то сосредоточенно думала.
– Все новости ты уже знаешь. Она пронюхала что-то и ведёт себя осторожно. Ирэна спрятала дневник, да и в разговоры вступает нехотя.
Виктор глотнул сока. Ну и жара сегодня!
– Дорогуша, а ведь ты врешь! Мои люди видели, как беззаботно вы болтаетесь с ней по магазинам, как общаетесь, словно лучшие подружки.
Лиза явно струхнула – он нанял людей для слежки за ней, того и гляди выйдет на Антона!
– Что ты за человек, Виктор! Что тебе все неймется! Да, я хожу с ней по магазинам, чтобы сблизиться. Что тут странного? Не переживай, как только я что-нибудь узнаю, сразу доложу.
– Ну-ну… а то я думаю, может, зря тебе деньги отваливаю…
– Слушай, разлюбезный, если ты не нуждаешься в моих услугах, поди поищи кого другого, который согласится общаться с этой сумасшедшей. Думаешь, я без твоих бабок помру? Не переживай за меня! Вот пойду, например, к твоей разлюбезной женушке, и расскажу ей все, чем её муженек занимается… Вот и подзаработаю…
Виктор с яростью схватил Лизу за руку. Она испугалась, впервые видя такую злость в его глазах:
– Не трогай Лену! Если я узнаю, что ты возле неё околачиваешься, я просто прибью тебя вместе с твоей Ирэной.
Стало ясно, что он не шутит.
– Ну что ты так, Витя! Я ж не со зла… Я шучу… Просто что-то вспомнила про Лену… Как она?
Штрайбикус отпустил руку.
– Я рад, что мы с тобой друг друга с полуслова понимаем. Умничка! А Леночка… Она больна. Угроза выкидыша. Сейчас в больнице… Совсем я её замучил.
Лиза отметила, что давно Виктор не говорил о жене так ласково. Видимо, совесть проснулась. В другой раз бы непременно съязвила, но сейчас сочла нужным промолчать.
– Ну ладно, Витя, пора мне… Побегу, а то дела.
– Иди. Ну, в общем, мы договорились?!

Через полчаса Лиза уже сидела в другом кафе и пила виски с Антоном.
– Я прям не знаю, что с ним происходит! Весь взвинченный, злой, как собака! Подозревает, что я на два фронта работаю. Что делать, ума не приложу!
– Да ладно, где наша не пропадала! Придумаем что-нибудь, – ответил Антон как-то устало.
– А с тобой-то что? Тебя словно подменили, – заметила Лиза.
– Да… так. Лиз, ты уверена, что в дневнике Ирэны было что-то об Ариадне?
– Ну… что-то было. Но видишь, я же сама его не дочитала. Имя такое мелькало, и Трутти фамилия тоже… А может это и выдумки, она же сумасшедшая…
– Да, похоже на выдумки… Ведь следователь утверждает, что никакой девушки из России не было и Ариадна врет…
– Тебя что, твоя родственница беспокоит? – без интереса спросила Лиза.
– Нет. Просто к слову пришлось…– и опять замолчал, загрустил.
– Тоша, ну чего ты? – спросила Лизка после некоторого времени. – Да все с твоей Ленкой в порядке будет. Ну, может, Витька и сволочь, но уж не даст он ей помереть… В больницу-то дорогую определил.
Антон побледнел, выронил стакан и пролил виски на свой светлый костюм.
– Ты о чем? Что с Леной?
Лиза в очередной раз прокляла себя за свой длинный язык. Почесала за ухом и ответила:
– Извини, я думала, ты знал… Она в больнице. Угроза выкидыша.
Антон вскочил, выложил на тарелку деньги, чаевые:
– Собирайся, поехали!
– Куда? Куда ты с таким пятном на брюках? Куда поедем? Эй, да погоди ты! – и Лиза побежала вприпрыжку к машине Проскурина.

– Нет, дорогой, так не пойдет! – сказал Илелюхин, когда Даня вошел в приемную.
– О чем Вы?
– Не могу понять, чего ты задумал? Ведешь тайную жизнь?
Данька сел в кресло.
– Что Вы имеете в виду?
– Ну все-то мы понимаем… Молодой да горячий, – усмехнулся следователь. – Знаю я, что ты с Нафаней кувыркался…
– Послушайте, – возмущенно ответил Даниил, – я не собираюсь перед Вами оправдываться. Это моя жизнь, что хочу, то и делаю!
– Да не кипятись! На, вот, выпей, – Владимир протянул ему стакан «Колы». – Только вот зря ты так с друзьями… Зачем камеру отключил? Думаешь, нам заняться больше нечем, как в твоей интимной жизни копаться?
Парень глотнул. И ответил честно:
– Трудно мне. Каждую секунду под камерой, у всех на виду. И. кроме того, подумал я тут, может, хватит, а?
– В смысле? – непонимающе спросил Илелюхин.
– К чему это все? Слежки, явки-пароли? Вот поговорит она сейчас с матерью… и… В общем, уедем мы.
– Хе-хе… – Мартыныч препротивно улыбнулся. – Уедем… Хе-хе. Вот выдумщик-то!
– А если серьезно, господин следователь, на каком основании нас держат? Я вроде задание свое выполнил, Артура вы судимостью обеспечите. Желание ваше сбудется…
– Ну-ну! – погрозил Илелюхин пальцем. – Попрошу без шуточек!
– Хорошо. Ещё раз Вам говорю – уедем мы, – спокойно ответил Даниил.
Владимир Мартынович сел. Решил внимательно выслушать: ведь этот сорванец дело говорит. На каком основании он распоряжается их жизнью?
– У нас страна свободная! Демократия! Что у Вас против меня? Кукиш, – Данька действительно покрутил дулю. – Или Вы Фаню в чем-то подозреваете? Так будьте добры, официально все это оформите! Ну что скажете?
– Чего ты добиваешься, умник! – рассердился Илелюхин.
– Да, собственно, ничего. Просто ставлю Вас в известность, что мы Феофанией уезжаем.
– И куда же вы поедете? Ты с «плохим прошлым» и девушка без паспорта и имени? Или, думаешь, она согласится вновь стать Ириной Белявской? Тогда ещё лучше! Со справкой из психушки я вам помогу, так и быть! Весело будет жить! Да вы просто с голоду помрете, разлюбезный!
Данька помолчал:
– Ну, даже если и так, это не Вашего ума дело!
Илелюхин многозначительно покачал головой:
– Зря-зря ты так некрасиво с друзьями… Валяйте, езжайте. Все равно с властями встретитесь. Не здесь, так в другом месте. Ты за кражи условной судимостью не обойдешься… А Нафаня твоя… ну, скажем за проституцию пойдет…
– Прекратите! Не оскорбляйте меня! – разозлился Даниил. Хотя по большей части его бесило то, что Илелюхин прав.
– Ну все, ладно! Хотите, езжайте. Только не забывай, что хоть откровенного у меня на Ирину нет, ты не имеешь право распоряжаться её жизнью! И не тебе решать, уедете ли вы или нет.
– В смысле?
– Ирина больна. И по закону, её жизнью пока распоряжаются родители.
– Пока?
– Пока ей не дадут справку о полном выздоровлении. Чего, судя по всему, никогда не будет. Так что… хотите ехать… Счастливого пути!
У Даньки аж лицо потемнело ото всех этих речей. Он не знал всех тонкостей обращения с психбольными – может, и правда он не имеет права увести Фаню? Что же делать? Опять – тупик?
В эту минуту в комнату вошла высокая красивая женщина. На вид ей было лет сорок, или чуть больше. Темные волосы, аккуратно уложенные, от возраста были охвачены сединой, что, однако не портило облика. Профессионально подобранный макияж для карих глаз, богатые золотые серьги в ушах, дорогой парфюм и элегантный брючный костюм персикового цвета говорили о том, что женщина явно не из бедных слоев. Илелюхин и Даниил внимательно осмотрели её, и у каждого возникла мысль, что кого-то она им напоминает.
– Здравствуйте, Владимир Мартынович! Меня зовут Элеонора Гавриловна! Я мать Виктора Штрайбикуса. Мне хотелось бы узнать, что у Вас здесь происходит?!
Илелюхин так и сел в кресло.

23 сентября 1993 года.
Ну вот и все, прощай, дневник! Я влипла. Сегодня моя разлюбезная Ариадна застукала меня за записями. Залетела в комнату, стала мне что-то говорить и вдруг увидела тетрадь. Сказала как-то тихо: «Что ты все время пишешь? Как говорила моя мама, только человек, которому есть, что скрывать становится писателем! Ты ничего от меня не скрываешь?» Потом так злостно улыбнулась, и я всё поняла. Пора бросать дневник, пока не поздно. Если со мной что случится, то хотя бы по этим записям смогут меня найти. А если вот сейчас она у меня и записи отберёт, то пропадет человек и никакого следа… Мне страшно. Ариадна все время говорит про какое-то дело… Я понимаю, что попала в какую-то западню. Впервые в жизни мне захотелось к маме! Мама, даже если ты меня не любишь, услышь меня, помоги! Не оставляй меня в беде. Ну, все дневник, прощай. Я спрячу тебя в надежном месте, подальше от рук этой больной… Боже мой, кто знает, сколько мне ещё предстоит пережить…

Ирэна позвонила Лизе и сказала, что хочет сообщить что-то важное. Лиза спешила к ней, чтобы та не передумала. Ирэна уже ждала подругу, накрыла стол. Шампанское и легкие салатики для начала. В духовке ждала ароматная курица.
– Как я рада, что ты пришла! Проходи.
Они обнялись, словно давно не виделись, Лиза помыла руки.
– Что ты хотела мне сказать?
– Ах, Лиза! Я так страдаю! Если бы ты сегодня не пришла, я бы нажралась, как последняя сволочь! – в подтверждение этого Ирэна открыла кухонный шкафчик и достала бутылку с настоящей русской самогонкой.
Лиза внимательно слушала и пыталась понять, что случилось. Ирэна была очень бледной, с синяками под глазами. Такое впечатление, что если она не ревела сутками, то уж точно не спала всю ночь. Её волосы были не уложены, одета она в какое-то старое поношенное платье… В общем, все это не вязалось с образом той Ирэны, которую она успела узнать. Отчего-то Лизе стало невыносимо жаль эту бедную несчастную сумасшедшую.
Она доели курицу, выпили ещё шампанского. Лиза помогла убрать со стола. Потом сели в гостиной и включили тихую музыку. Приглушенный свет создавал обстановку доверительных отношений.
– Ну, дорогая, расскажи, наконец, что случилось.
Ирэна вздохнула.
– Я поняла, что с Виктором у меня ничего не вышло. Он не любит меня.
Лиза удивленно повела бровями:
– От чего ты так решила?
Ирэна оперлась о спинку дивана и стала говорить в тишину, словно в никуда.
– Все началось со дня его рождения. Он не пришел ко мне. Был с женой… А потом Виктор звонил мне и откладывал встречи, отказывался лишний раз выйти со мной в свет. Он стал скрываться.
Лиза задала само собой разумеющийся вопрос:
– А ты не думаешь, что это нормально? Виктор женат и правильно делает, что скрывает тебя, свою любовницу.
Ирэна со злостью глянула на подругу:
– Это мой мужчина! И меня не волнует, что он женат.
– Тебя, может, и не волнует, а вот ты подумай о нём! О его положении в обществе! Он машинный магнат! Не думаешь, что семейные разборки просто пошатнут его положение на работе? Ну, Ирэна, я не знаю… Почему же ты решила, что он тебя не любит? Скорее всего, у него нет пока возможности, – говорила Лиза и присела к ней ближе.
– Спасибо, Лиза, что пытаешься меня утешить. Но смысл не в этом… Я не думаю, что общественное мнение пугает Виктора. Если бы это было так, то у меня с ним бы вообще ничего не было. Да и у других тоже. Ты же не полагаешь, что я у него единственная любовница? Нет, Лиза, тут другое…
Они помолчали, потом Ирэна сказала:
– Он выбрал Лену. Понимаешь… Она победила! Я это чувствую.
Лиза и сама поняла, что Виктор в последнее время как-то странно тянулся к Елене. И именно поэтому он желал порвать с Ирэной. Но ей она, разумеется, этого не сказала.
Ирэна вздохнула. Она налила себе чаю, сказала:
– Я всё обдумала. Если Виктор не достанется мне, то он никому не достанется
Лиза с ужасом посмотрела на неё.
– Что ты задумала? Расскажи мне…
– Да ничего особенного, – но глаза её загорелись. – Скажи, а где сейчас его жена? Что с ней?
– Зачем… она тебе?
Ирэна включила телевизор. Сказала:
– Я хочу с ней познакомиться…

Илелюхин сделал знак Даньке, чтобы тот вышел:
– Когда придет Валентина Михайловна, я Вас приглашу.
Владимир Мартынович предложил Элеоноре Штрайбикус присесть.
– Кофе? Чай?
– Нет, не стоит беспокоиться. Я только на минутку. Просто я обеспокоена. Мне позвонил адвокат Елены и сказал, что в деле убийства моего сына появились новые факты. Я пришла узнать, какие?
Илелюхин насупился.
– А что именно Вам сказал адвокат?
Женщина раздраженно ответила:
– Я пришла сюда не для того, чтобы Вы мне задавали вопросы. А для того, чтобы получить ответы…
Следователь понял, что с ней шутки плохи. Он ещё раз внимательно рассмотрел женщину. И понял, кого она ему напоминает… Артура. Дрязкин удивительно похож на неё, может, даже больше чем Виктор. «Что это может значить?», – посетила Илелюхина надоедливая мысль.
– Ну, так что именно Вас интересует, мадам Штрайбикус?
Элеонора Гавриловна села в кресло.
– Адвокат сказал, что появились какие-то документы, которые доказывают, что Елена не причастна к убийству. Это правда?
– Ну-у-у… как сказать. Вряд ли это документы… Ваша невестка просто созналась в том, что не убивала Виктора и указала на того, кто это сделал. Однако, в целях следствия я не могу пока назвать имена… Вы же понимаете…
Элеонора вскочила, резко повысила тон и говорила как-то с угрозой и крайним недовольством:
– Знаете что, господин следователь! Как Вы можете так спокойно со мной разговаривать?! Посмотрела я бы на Вас… Что б Вы делали, когда у тебя убивают единственного сына… И тут выясняется… О, Господи! Простите… – она перешла на рыдания.
– Единственного ли? – не выдержал Илелюхин.
Глаза Элеоноры, и без того огромные, стали ещё больше, она открыла рот от изумления:
– Что… что Вы хотите этим сказать?..

Мы сидим с Даней в коридоре перед кабинетом следователя и ждем. Только вот чего? Я лично – только одного: когда проснется моя память. Мне уже кажется, что никто, даже этот Мартынович, не справится со всей этой головоломкой. Смотрю на Даню. Его лицо бледно, под глазами круги… Устал он, бедненький… Сколько на долю выпало! Вот теперь ещё и я, больная-сумасшедшая… В коридоре душно, полно людей, которые бегают туда-суда с какими-то бумагами… Вот бы мне так – встать и убежать… Но я должна встретиться с мамой. Быть может, это мой последний шанс…
Рядом с нами в кресло присела женщина. Видимо, очередная посетительница к следователю. Темная одежда и какая-то потайная грусть в глазах говорили, что она перенесла какое-то горе. Возможно, это даже траур. От нечего делать начинаю наблюдать за ней. Иногда замечаю за собой, что жизнь чужих людей меня интересует больше, чем собственная. Вот она сидит, полубоком к нам с Даней, вздыхает и теребит в руках конверт. Похоже, письмо… Всматриваюсь в её лицо, пытаюсь определить возраст. Она не старая. Но какая-то неприятная. Обвисшие подбородок и щеки – признак того, что она когда-то была полненькой. Под глазами мешки… Или много плакала, или много пьет. Неожиданно я осознаю, что знаю её. Я точно её видела… Кажется, и она меня тоже…
– Ирэна?... – спросила у сидящей девушки Лиза.

Лиза всё больше и больше убеждалась, что Ирэна очень опасна. Даже начала верить, что именно она, а не Ариадна, убила родственников Антона. Движения, мимика Ирэны пугали. Не говоря уже о разговорах: она всё чаще стала спрашивать про Елену. Умоляла устроить встречу с женой Виктора. Лиза долго отверчивалась, а потом созналась, Лена в больнице, но она не знает в какой.
Тут ещё Антон! Просто сбесился. Он не смог найти Лену. Хотя Лиза подозревала, что Штрайбикус мог отвести жену в Россию, но о своих догадках она предпочитала промолчать. Проскурина как будто подменили. Он стал завсегдатаем в ночных клубах и до чертиков напивался. Потом Лизе приходилась вести его домой. А Виктор… Он словно забыл о своей Лореляй, не спрашивал про неё. Решил просто вычеркнуть её из жизни.
Сегодня 20 июня. Ирэна опять просила Лизу зайти в гости. Блондинка пришла, подозревая, что видит ведьмочку в последний раз. Все-таки Антон узнал, что Лена в Москве и собрался к ней. А так как Лиза действительно питала определенные чувства к Проскурину, она решила ехать с ним. Да и тем более и Штрайбикус туда собирается. Следить за Ирэной теперь не имеет никакого смысла! Но, общаясь с ней, Лиза, разумеется, обо всем этом не сказала.
– Как я тебе рада! – Лиза не смогла сказать того же, как не пыталась себя заставить.
Она заметила перемену в Ирэне. Словно её подменили. Лицо и глаза потускнели, волосы требовали стрижки… и вообще, она стала какая-то… другая.
– Ну, что опять! – выпалила Лиза с порога. В последнее время ей просто надоело выслушивать истерики «подруги» о том, что её бросили.
– Лиза! Послушай! Помоги мне, дорогая! Мне нужно… Понимаешь… – она достала из кармана халата кошелек и выложила на стол деньги.
– Ты хочешь, чтобы я тебе что-нибудь купила?
– Да… то есть нет. В общем, Лиза, я чувствую, что все кончилось… С Виктором. Все рухнуло… Он постоянно куда-то уезжает… – она плюхнулась в кресло. Но к удивлению Лизы даже не плакала. – Я хочу… Я понимаю, что должна исчезнуть, возможно, вернуться на родину. Но… Помоги мне выбрать белье! Самое шикарное! Я попрошу Виктора… о последней встрече. Вот… этого хватит?! – Лиза пересчитала купюры. Сумма была приличной.
В тот день до обеда они шатались по магазинам. Лиза помогла подруге в выборе самого сексуального белья для последнего свидания со Штрайбикусом.
– Ну как? – Ирэна позвала ее в примерочную. Одна тоненькая бретелька пеньюара спала до середины плеча. Цвет сорочки был нежно-нежно голубой, очень открытое декольте, ткань – ну очень просвечивающаяся. Можно рассмотреть сквозь неё кружевные трусики, цвета тона на два потемнее, чем сам пеньюар.
«Пожалуй, на Витька произведет впечатление», – подумалось Лизе. Хотя она сильно сомневалась в реальности последней встречи Ирэны и Виктора.
Потом они обмывали покупку в кафе.
– Лиза! Я возможно скоро уеду. И мы больше не увидимся. Можно тебя попросить… последний раз. – Лиза вздохнула. «Слава Богу! Кажется, все становится на свои места. Она уедет и у Штрайбикусов всё наладится!»
– Ну последняя просьба? Грех отказать! Что же хочешь?
Ирэна достала с кошелька деньги и всунула их в кулак подруге.
– Вот, возьми. Все… мне уже ничего не нужно. Только. Пожалуйста, завтра… последнею ночь… Сделай так, что бы его жена нам не помешала… Ты наверняка знаешь, в какой она больнице…. Подежурь возле палаты, чтобы она не убежала. Умоляю…
Деньги обжигали руки. Лиза знала, что Лена итак не сможет помешать… Она в России. Так почему же не взять купюры, раз, они, считай, даром достаются! И… Тем более, «подруги» скорее всего больше не встретятся. Больше похоже на то, что разнаряженная Ирэна припрётся завтра к Виктору, а его нет, он уехал к жене. Но куда, в какую больницу – этого Ирэна никогда не узнает! Поэтому Лиза кивнула в знак согласия. Они расстались около частной гинекологии.

20 июня 1995 года Ирэна сделала гименопластику – операцию по восстановлению девственности.

Валентина Михайловна немного опоздала на встречу с дочерью. По правде говоря, будь её воля, она, может, и вовсе не пришла… Подойдя к кабинету следователя, она стала свидетелем странной сцены.
– Ирэна! Ты… здесь?
Фаня внимательно рассматривала Лизу, но, похоже, не узнала её, резко отвернулась. Блондинка же наоборот, подошла ближе.
– Ирэна, я понимаю… я очень изменилась, видимо. Вот, видишь… похудела. Осунулась. Ты узнаешь меня? Это я… Лиза!
Лиза! Передо мной сидело привидение… от той Лизы, которую знала моя память, практически ничего не осталось. Ничего себе похудела! Да она уменьшилась ровно втрое. Отчего-то стало жутко. Может, все-таки это даже и к лучшему … потерять память. В конце концов, это моя память знает эту женщину, но не я…
Фаня не отвечала на вопросы блондинки. Даниил видел в глазах женщины уже даже слезы бессилия, что на неё не реагируют. Он встал и отвел Лизу в сторонку. Ирина даже глазом не повела.
– Извините, я не знаю, кем Вы ей доводитесь, – прошептал он. – Но дело в том, что Фаня… ой, простите Ирина… она потеряла память, поэтому Вас не узнает.
– Потеряла память!? – сказала Лиза громко и даже рот от удивления открыла.
– Или претворяется, – неожиданно, очень резко вмешалась в разговор Валентина Михайловна. Она обратилась к Лизе. – Да Вы не переживайте так! Узнает она Вас. Я по глазам вижу! Так ведь, дочка?!
Седовласая женщина посмотрела на меня так строго, точно я совершаю преступление. Точно так в детстве, когда я нашкодничаю…
В эту минуту появились Артур и Лена. Причем лицо последней было необычно одухотворенным.
– Виктор?! – перед глазами Лизы поплыли лица – Ирэна, Виктор, счастливая Елена… Даниил еле успел подхватить её – она упала в обморок.

Илелюхин растерялся: что ответить Элеоноре? Так, мол, и так, существует человек, похожий на Виктора как две капли воды. Может, у вас двойня была?
– Понимаете… – начал он издалека. Она резко оборвала.
– Говорите прямо, господин следователь. Не стоит темнить! Что Вы имели в виду, спрашивая, единственный у меня Виктор сын или нет?
– Да то и имел в виду! – разозлился Илелюхин. – Не было ли у Виктора брата близнеца?
– Какой вздор! … – Элеонора Гавриловна замолчала, побледнела. Владимир Мартынович сделал для себя вывод: «Надо проверить версию с братьями-близнецами». Она села, закрыла лицо руками. Видимо, плакала. Он налил ей стакан воды.
– Вы… это… не расстраивайтесь! Жизнь штука сложная… Всяко бывает… Вот и сейчас… Потеряли единственного сына… а второго нашли!
Штрайбикус обратила к Илелюхину невообразимо бледное лицо:
– Кто нашёл?
– Да мы, кто ж ещё?! – следователь взял трубку телефона. – Пригласите ко мне… – на том конце провода что-то быстро проговорили. – И что? Она пришла в себя? Ну, хорошо. Пусть все зайдут.

4 июля 1991 года.
– Как ты могла! Как же я теперь буду жить-то?! Она ведь все для меня, понимаешь… Всё! – Франко сидел в коридоре рядом с операционной, закрывал лицо руками.
Антонина подошла к нему. Вздохнула. Провела рукой по спине мужа.
– Милый, я думаю ты мне, конечно же, не поверишь… Но я и сама не знала!
Франко взглянул на неё со злостью.
– Ну … были у меня подозрения на этот счет. Но все же я верила, что она именно твоя дочь, а не первого мужа… Да я и сейчас так считаю. Ну какая она ему дочь! Бьянко совершенно и не знал её и не знает сейчас. Он не может называть себя отцом…
При каждом слове Антонины глаза Франко расширялись. Его лицо выражали такой испуг и гнев одновременно, что со стороны его можно было счесть ненормальным.
– От первого брака… Да и как ты можешь судить о том, кто отец – по крови или тот, кто воспитал… Ты что не понимаешь, что жизни меня лишила, оскорбила меня… Будущее моё сломала! Всё, что я делал для Ариадны… впустую… Столько лет… – он опустил голову на колени. Возможно, даже плакал.
– Почему же впустую! Она тебя всегда будет считать отцом! – откровенно удивилась женщина. – Мы ей и не скажем. Зачем девочке это знать?!
Он смотрел на жену и понимал, что ошибся в ней. Антонина – совсем не та женщина, какой он её считал… Или не та, за которую себя выдавала.
Она между тем встала со стула и стала медленно расхаживать по коридору. Продолжала:
– И потом, это смотря с какой стороны взглянуть… Я вот, например, не считаю, что ты особо много сделал для нашей дочери… Да, ты воспитал её на совесть. Умница-красавица! Но, дорогой, одной совестью сыт не будешь… Ну, конечно, ты не виноват, что твоя макаронная фирма лопнула как мыльный пузырь… Но ведь… Ты же ничегошеньки ей не дал. Вот захочет она сейчас замуж. И что? – Антонина развела руками. – А то, что жить-то молодоженам негде, рожать детишек – денег нет… Вот и получается, что не известно, с кем ей лучше-то было бы. С тобой или отцом по крови…
Она говорила так непринужденно и спокойно, что Франко осознал – она не претворяется. Оказывается так просто за один день потерять и дочь, и жену. Эти размышления прервал врач. Франко и Антонина вскочили.
– Состояние Вашей дочери стабилизировалось. Операция прошла успешно. Донор не потребуется.
– Слава богу! – Франко перекрестился и буквально плюхнулся на стул. Только сейчас он ощутил усталость. Уже третьи сутки Ариадна находилась между жизнью и смертью. После авиакатастрофы. Но… как ни страшно говорить об этом, именно этот несчастный случай помог ему узнать правду. Врачи сказали, что Ариадне, возможно, понадобится кровь и какие-то там клетки. Именно родного отца. Он не задумываясь согласился сдать все анализы. Франко очень любил дочь, и в ту секунду был готов даже сердце из своей груди вырвать и отдать ей… Подписал добровольно согласие на забор крови и клеток. Здесь-то и всплыла правда. Ариадна ему неродная. Донорские клетки не подходили для девушки. Так, в один миг рухнула вся жизнь.

10 июля 1991 года.
На развод он подал сразу же при первой возможности. Как только Ариадне стало чуть лучше. Франко после того, как узнал, что воспитал и растил не родную дочь, долго всё обдумывал. Ариадне скоро будет восемнадцать. Ему – пятьдесят шесть. Женился он поздно. Все икал хорошую женщину. Лучшую. Нашёл! Франко хорошо понимал, что теперь родить и воспитать ребенка – у него просто не хватит жизни. Кому нужен сейчас никчёмный старик, у которого даже стабильной работы нет?! Поэтому Франко принял решение – Ариадна останется Трутти. Для всех, и для него в том числе, останется его родной дочерью. А вот с Антониной он жить теперь не сможет. Пусть уходит куда пожелает. Скандалы и разборки уже ни к чему. Отпустил её без ссор, но с единственным условием – она никогда не расскажет Ариадне, что Франко Трутти не её отец.

20 июля 1991 года.
Антонина перебралась в соседний дом. Надо отдать ей должное, не стала устраивать сцен и все такое… Да только посмела бы! Ариадна по-прежнему в больнице. Пока в коме.
Франко молился за здоровье своей девочки, чтобы у неё все наладилось. С женой встречался редко, иногда сталкивался в больнице. Он заметил, что Антонина как-то похудела, осунулась. Наверное, заботы доканали. Да уж, есть тут над чем задуматься. Ведь лечение Ариадны недешевое, они влезли в огромные долги. А как отдавать? Хотя сейчас самое главное, чтобы она выздоровела.

5 августа 1991 года.
Ариадна, наконец-то, дома. Бледная, худая, маленькая, хрупкая.
– Пап, а почему мама от тебя ушла? – спросила она как-то после ужина.
Франко мыл посуду, его руки от вопроса мелко задрожали, стакан выпал и разбился.
– На счастье! – сказала Ариадна и побежала за веником. При этом так улыбнулась, что Франко захотелось расплакаться. Она, кажется, возвращается к жизни. Девушка присела к отцу на колени и опять задала тот же вопрос.
– Нет, Рина (так её Франко обычно называл). Мама не совсем ушла. Просто … мы с ней в небольшой ссоре… Ну я думаю, все наладится…
Ариадна прищурила глаза. Она всегда так делала, когда уличала кого-то во лжи.
– Ты зря меня обманываешь! Я ведь все знаю, мать мне рассказала.
«Все рассказала! Я же просил!» – Франко разозлился.
– Она сказала, что ты её бросил, потому как у тебя появилась другая женщина! Пап, я этого не потерплю! – Ариадна пригрозила пальцем.
У Трутти словно язык онемел. Он в очередной раз убедился, что совсем не знал свою жену. Она теперь вздумала разлучить их с дочерью вот таким вот наглым образом. Оговорить его, хотя сама далеко не святая.
– Риночка, послушай, твоя мама не права. У меня нет другой женщины и никогда не было, – Ариадна нахмурила брови. – Просто наши с Антониной отношения немного зашли в тупик. Мы решили пожить отдельно, ненадолго, – он говорил и понимал, что зря обнадеживает дочь. Ведь он никогда не сможет вновь сойтись с женой. Может, сказать всю правду? Но Франко, как никто другой, знал, что Ариадна любит родителей с одинаковой силой и выбрать между ними никогда не сможет. Мать и отец для неё нечто целое. И вот так вот взять и разбить девочке сердце? Ариадна словно подтвердила его мысль.
– Папочка, любимый! Помиритесь, пожалуйста. Ты же знаешь, что я люблю вас обоих! Не заставляйте меня страдать! – и она нежно обняла отца. – Давай пригласим мамулю на ужин к нам, ей ведь там одиноко!
Франко нехотя согласился: здоровье дочери для него важнее всего на свете, ведь Риночка ещё так слаба, её нельзя волновать.

26 августа 1991 года.
Семья Трутти обедали в небольшом летнем кафе. Франко и Антонина молчали. Ариадна весело болтала о всяких пустяках. Он решился первым:
– Доченька, дорогая. Нам с мамой нужно с тобой поговорить очень серьезно.
– Вы, наконец-то, решили помириться? – сказала Ариадна, но как-то равнодушно, словно её это уже мало интересовало.
– Ариадна, – резко ответила её мать, – ты немаленькая и неглупая. Прекрасно все понимаешь, мы с твоим отцом расстались окончательно и только ради тебя поддерживаем отношения.
Франко с ненавистью взглянул на Антонину – новости, да ещё поданные в такой резкой форме, просто могли навредить здоровью девочки.
Но, как ни странно, Ариадна восприняла все это спокойно, просто тихо спросила:
– Ну так что ж вы от меня хотите?
Франко допил свой чай. Как раз в это время мимо их столика прошел молодой человек, и Антонина заметила, что он мило подмигнул Ариадне, а та слабо кивнула головой, словно в знак приветствия. Однако, сейчас не до этого.
– Риночка, доченька… Понимаешь…
– Пап, прекрати со мной обращаться как с малышкой! Мое терпение уже лопнуло! Хватит со мной сюсюкаться!
И, пожалуй, только сейчас Франко увидел, что его Риночка вовсе уже не крошка. И действительно, может, хватит нянчить её, 18-ю девушку, красивую голубоглазую блондинку?
– Хорошо, если ты так хочешь… В общем, тебе придется бросить университет и пойти работать. У нас нет денег, чтобы оплачивать обучение. Кроме того, мы никак не отдадим огромные долги, в которые влезли во время твоего лечения…
Франко ждал ответа дочери – ждал взрыва эмоций, скандала, слёз. Казалось, Рина никак не отреагировала на сказанное. Он повторил.
– Пап, я не дура, понимаю всё, – ответила, она наконец. Затем резко встала из-за стола и, уходя, сказала. – Не ждите меня сегодня, у меня встреча.
– Рина, куда ты?
Но что- либо говорить было бесполезно – она ушла. При этом Антонина заметила, что дочь незаметно сунула в руку того самого парня записку.
Они сидели в забегаловке и допивали чай. Франко и Антонина молчали.

Семенов возвращался с ночного дежурства около 6 утра. Он заметил, что в кабинете Илелюхина горит свет. «Наверное, уборщица забыла выключить». К своему удивлению он застал Владимира Мартыновича, сидящим за столом и углубленным в чтение каких-то бумаг.
– Э… батя, да ты, я смотрю, заработался! – пошутил Сергей.
 Следователь поднял голову, посмотрел на него.
– Да уж… Я тут подумал… пора мне на пенсию!
Семенов усмехнулся:
– Что это с тобой?!
Владимир Мартынович тяжело вздохнул, почесал затылок и ответил:
– Никчемный из меня сыщик.
– Сейчас чайку выпьем, – Семёнов поставил чайник, – бутербродиками подзакусим… Жена моя всегда меня в ночь снабжает едой, как будто целый полк хочет накормить. А потом разберемся, что там у тебя со способностями Шерлока Холмса за ночь случилось.
Примерно через полчаса Илелюхин доложил обстановку:
– Недавно тут допрос был… Со всеми сразу повстречался я и познакомился…
– С кем это?
– Да с теми, кто имеет отношение к делу Штрайбикуса.
– Ну так это же хорошо!
– Хорошо-то хорошо, – вздохнул Владимир Мартынович, – только ничего это не дало. Я лишь окончательно запутался!
– Давай вместе поразмышляем! – предложил Семенов. – Моя жена сегодня дочь на утренник повела, так что я могу и задержаться.
– Пожалуй, ты прав, тут одному никак, – сказал Илелюхин. – На, полистай бумаги, потом я тебе свою версию скажу.
Семенов внимательно изучил дело.
– Ну и ну! Что ты сам думаешь по поводу этого всего, Мартыныч?
Илелюхин походил по комнате, покурил и начал говорить очень медленно, как будто боялся что-то важное упустить:
– Значит так! Элеонора Штрайбикус, будучи замужем, забеременела. Врачи сказали – двойня. Беременность была с осложнениями, роды – кесарево. В результате этого, женщина долго лежала в реанимации без сознания… Затем кто-то из врачей зачем-то сказал родителям, что один из родившихся мальчиков – умер. Что это был за врач и почему он так сделал, ещё нужно разобраться! – он поднял указательный палец. – Но это дела давно минувших дней… Короче, на свет появились два мальчугана, два наших главных героя. Артур и Виктор. Судьба Артура печальна – при живой матери он оказался в детдоме. Элеонора Гавриловна всю жизнь думала, что второй сын её не выжил. Мальчишки оказались близнецами. Виктор Штрайбикус вырос деловитым, отучился заграницей, заимел финансовые дела в Германии, организовал фирму «Бренд». В свои-то двадцать с хвостиком… Ну и Артур тоже не промах – крутился, выживал. Перебрался в Москву. Познакомился с Даниилом и девочкой Пупсиком. Они стали жить одной семьей. Виктор между тем в женился. Рановато. Ему еще и 21 не было. Тут в нашей истории появляется ещё одна персона – Елена Валикова-Штрайбикус. Семья не стала образцовой, так как муж все время изменял. За Леной в Дрезден поехал её вечный воздыхатель – Антон Проскурин. Общался с ней, в надежде уговорить бросить Виктора-предателя и быть с ним.
Пока все это происходит, в дурдоме отсиживает деньки некая Ирина Петровна Белявская. Достаточно умная девушка, хорошо владеющая немецким языком. Только вот наследственность плохая (родилась она у Валентины Михайловны в результате изнасилования). Девушке поставили диагноз – шизофрения. Пока она там «лечится» родители только и мечтают, как бы от неё избавиться. Ведь деньги на лечение отдавали огромные, а конца и края не видно. И случай представился – обмен студентами в Германию. Ира прошла все тесты, мать подкупила доктора и получила бумаги о том, что девушка на учете у них не стояла… Оформили документы и так далее. Как вуз пропустил нестудентку, пока неясно. Как бы там ни было, мадам Ирина Белявская в начале августе 1993 года отправилась в Дрезден. Что было с ней в течение двух-трех месяцев, трудно сказать. Только вот примерно зимой 1993 года она знакомится с Виктором Штрайбикусом, становится его любовницей.
Семенов слушал внимательно, промолвил:
– Да сейчас вроде бы концы с концами сходятся. Белявская, грубо говоря, разлучила Елену и Виктора. Лена, уже будучи беременной от мужа, соглашается уехать с Антоном в Россию. Но потом передумала, дала мужу последний шанс.
– Ага… А сама в больницу загремела. Угроза выкидыша. Муж, боясь, что разгневанная Ирэна причинит вред жене и будущему ребёнку отправляет беременную Лену в Россию. Дальше – все со слов Елены. Антон в порыве гнева убивает Виктора. Лена «принимает его жертву», подстраивает все так, будто она сама шлепнула мужа. Проскурин узнает об этом и с горя женится на Лизе – своей давней подруге, ещё одной любовнице Виктора, которая по просьбе Антона и самого Штрайбикуса неоднократно следила за Ириной-Ирэной. Но совесть мучает Проскурина, он пишет письмо, где признается в содеянном и оканчивает жизнь самоубийством. В общем, Елена может быть полностью оправданной, – Илелюхин закурил.
– Так что ж тебя смущает? Все сходится, все логично.
Владимир Мартынович вздохнул:
– Да… Только вот ещё столько пробелов в этой истории! Первое: где же обитала Ирина-Ирэна до знакомства с Виктором? Ведь прошел не один день! Второе – как она оказалась в России и отчего потеряла память? Если, действительно её потеряла… И, наконец, самый главный вопрос – кто такая Ирэна Трутти?! Та, чей дневник мы нашли у нашей сумасшедшей…
– Мартыныч, да ведь Елена сказала, что знает автора дневника! – словно осенило Семенова.
– Кхе… – Илелюхин кашлянул. – Да, я задавал ей этот вопросик. Только вот дневник-то не этот…
– В смысле?
– Лена говорит, что тетрадь ей знакома, а содержание её – нет.
– То есть? – непонимающе почесал голову Сергей.
– А то и есть, что Антон и Лиза, в целях, чтобы убедить Елену в изменах мужа с Ирэной, написали дневник от имени той же Ирэны. Где она якобы описывала все свои свидания с Виктором. И подсунули его Лене.
– Ещё один дневник?!
– Да. И по воле небес, это тоже была тетрадь серебристого цвета. Видать, в моде были тогда эти блокноты. Поэтому Елена Николаевна и сказала, что видела эту тетрадь.
– Ясненько… Значит, Лена не знает Ирэны Трутти… Тогда чей же это дневник?
– И ещё вся беда в том, – Илелюхин словно не слышал вопроса коллеги, – что дневников было … три.
– Как три?
– Да очень просто, – следователь сделал глоток остывшего чая. – Как уверяет Лиза, Ирэна – любовница Виктора, вела дневник… И представь себе тоже серебристая тетрадь! Именно его они с Виктором хотели прочитать, чтобы узнать об Ирине хоть что-то, ведь она сама отмалчивалась.
– Узнали что-нибудь?
– Узнали… Жаль, что не дочитали – видать, Ирина заподозрила что-то. И спрятала тетрадочку.
– И что же было в истинном дневнике сумасшедшей?
– Да в общем-то немного… Только то, что Ира отсиживала в дурдоме, из газет увидела Виктора, влюбилась. Стремилась в Германию, чтобы с ним познакомится. Попала в Дрезден по обмену студентов… В общем, нам это и так известно. Только всплывает ещё один факт – Ирина по приезду в Германию поселилась… у Ариадны Трутти. Тебе это о чем-нибудь говорит?
– Ну… Не знаю… Ариадна Трутти, Ирэна Трутти… Трутти-Фрутти…. Стоп-стоп… Ты хочешь сказать…
– Да. Помнишь этот документальный фильм. Про убийства семьи Трутти. А, может, все-таки эта студентка из России – не выдумка? Может, это наша Феофания и хлопнула троих людишек?...
Семенов так и замер.
– И что же теперь?
– Не знаю- не знаю… Для начала надо попытаться вернуть память Фане-Ирине и выяснить у неё – где она была в день убийства Виктора Штрайбикуса, и КТО ТАКАЯ ИРЭНА ТРУТТИ, чёрт возьми?! Для этого, собственно говоря, я и поместил её в больницу.

7 августа 1993 года.
«Мерседес» остановился у двухэтажного коттеджа.
– Выходи,– сказала Ариадна девушке, приехавшей из России.
Лил страшенный дождь, сверкала молния, гремел гром. Мальчик-прислуга отнес чемоданы наверх. Ариадна и гостья пошли за ним на второй этаж.
– Как тебя зовут, милая?
– Ирина, – она ответила так тихо, что Ариадна улыбнулась.
– Ну и чего это ты, Ирина, такая скромная? Боишься чего?
– Нет, – сказала та уже более уверенно.
– Вот и хорошо, моя дорогая. Располагайся. Скоро принесут ужин.
Ирина села на диван. Хозяйка коттеджа рассматривала её очень внимательно, что ей даже стало немного не по себе от пытливых взглядов этой блондинки.
– Знаешь, Ирэна…
– Ирина…
– Ирэна…Ирина… – Ариадна говорила на чистом немецком и ей было сложно правильно произнести имя русской девушки. – Не против, если я все-таки буду звать тебя Ирэной… Мне так проще.
Та согласилась.
– Так вот, Ирэна, мне совсем не нравится твой прикид. (На Ирине было простенькое летнее платье). Скоро мы поедем по магазинам, и ты изменишься!
– Извините, я не знаю, как Вас зовут, но я хотела бы уточнить кое-что.
– Да, пожалуйста. Что именно? – Ариадна подошла к зеркалу и стала расчесывать красивые белокурые волосы.
– Когда я летела сюда, предполагалось, что здесь я буду на стажировке. Мне казалось, что по приезде в Дрезден меня должны были отправить в университет, – и девушка вопросительно глянула на блондинку.
– А, ты вон о чём! – та присела рядом. – Не беспокойся! Тут всё просто! Мне очень нужна переводчица для одного непростого дела, скажем так… – она помолчала немного. – Поэтому я обратилась к своим знакомым, и они вышли на тебя.
– Всё как-то странно.
– Да отнюдь! – Ариадна вновь очутилась возле зеркала. – Ты будешь работать у меня, я хорошо заплачу. А потом, если тебе понадобятся бумаги для твоего вуза в Москве, мы сможем что-нибудь организовать. Хотя, я предполагаю, они тебе уже не понадобятся! – её взгляд после этих слов показался Ирине устрашающим. Она сглотнула слюну и произнесла:
– Тогда я бы хотела как можно быстрее выполнить работу, для которой меня выписали. Я очень спешу.
Ариадна посмотрела на отражение Ирины в зеркале, её лицо вдруг изменилось. Она повернулась к русской девушке и злостно, уже в дверях, сказала.
– Располагайся. Это твоя комната. А спешка нам ни к чему, – и она хлопнула дверью. Потом Ирина услышала щелчок замка.
«Что это ещё такое?» – подумала Ирина, подошла к двери. Она не ошиблась – дверь заперта. «Странно».
Девушка осмотрела комнату. «Богатенькие шишки, видать». Мебель из настоящего дуба, суперсовременная видеотехника, кондиционер, шикарный мягкий диван. В комнате даже есть своя уборная.
– Вот и славненько, – сказала Ирина. Сейчас она только и мечтала, чтобы принять душ и привести себя в порядок: перелеты и поездки утомили её. Окно было открыто, и так как бушевала непогода, ветер со страшной силой колыхал шторы. Ирина подошла к окну, чтобы закрыть его. Она увидела, что Ариадна у парадного входа, уже переодевшаяся, стояла возле «Мерседеса» и беседовала с каким-то парнем. Затем они оба сели в машину и укатили.
Девушка приняла душ, надела халат, который висел на крючке в ванной комнате, потом в буквальном смысле плюхнулась на диван и уснула. Сколько проспала, она не знала. Из-за разницы во времени в России и Германии трудно было это понять. На улице темнело.
Ирина поднялась, включила светильник. Комнату озарил мягкий свет. Часов Ирина нигде не увидела, а её, ручные, как назло, встали. Она привела волосы в порядок, заплетя их в косу, распаковала, наконец, чемоданы. В шкафу оказалось мало места для её вещей. Шифоньер ломился от различных нарядов, туфель, сумочек, шляпок и т.п. Ирине удалось освободить одну полку, куда сложила свои скромные пожитки. Затем она достала из сумочки свернутую газетку и долго рассматривала фото мужчины.
– Ну вот я и здесь, Виктор, скоро мы встретимся. Только освобожусь от ненужных дел…
Прошло ещё около получаса. Ирине стало не по себе. Она несколько раз подходила к двери, но та все заперта. На сей раз она громко постучала.
– Эй, кто-нибудь! Откройте дверь! – никто не отвечал.– Что происходит!
Её начинала бесить сложившаяся ситуация. Кроме того, она проголодалась. Ирина села на диван, затем ещё раз осмотрела комнату, несколько раз подходила к окну. От мыслей, которые лезли в голову, становилось не по себе.
– Что ж это такое? Опять западня?! – она стала со всей силой, руками и ногами долбить дверь. – Есть здесь кто-нибудь? Откройте, прошу Вас!
Наконец, обессилившая, Ирина села на корточки под дверью и разрыдалась. Внезапный порыв ветра колыхнул штору.
– Окно! Точно! – девушка подошла к нему, открыла, но поняла, что идея бежать через окно неосуществима. Второй этаж, темень, дождь.
Вдруг она услышала щелчок замка. Вошел тот самый парень, который нес чемоданы. В руках его был поднос с едой, он аккуратно поставил его на тумбочку. Хотел уходить.
– Погоди, – остановила его Ира, – что здесь происходит? Как тебя зовут?
Но парень развернулся, и прежде чем она что-либо поняла, дверь опять заперли. От усталости и бессилия девушка накинулась на ужин, а после него легла спать, уставшая и совершенно измученная.

– Ах, это Вы… Здравствуйте, проходите. Пупсик, у нас гости!
Девочка не без интереса осмотрела пришедшую. Элеонора Гавриловна выглядела как всегда безупречно. Жёлто-красное платье несомненно подчеркивало её фигуру. Прическа идеальна – уложенные в ракушку волосы блестели приятным отливом без намека на седину. И только круги под глазами выдавали некую усталость.
Артур пригласил гостью пройти. Они с Пупсиком по-прежнему жили в квартире, которую снимал для них следователь. Однако, Илелюхин предупредил, что им скоро придется съехать. Пережитое за последнее время привело к тому, что Дрязкина замучила бессонница. Скоро суд – что будет, даже если ему дадут условный срок? Куда идти с ребенком на руках? А тут ещё и… она.
– Здравствуй, деточка! Это твоя?... Я не знала, что у тебя есть дочь…
Артур промолчал. Пупсик с недоверием ещё раз оглядела женщину и сказала:
– Я пойду на улицу.
– Проходите, я сейчас поставлю чайник… – тихо сказал Главка.
– Не надо, – Элеонора перехватила его руку. – Я не за этим пришла.
Он с неприязнью одернул руку:
– Хорошо, тогда пройдемте в комнату, поговорим.
Они сели на диван. Воцарилось молчание.
Там, в детдоме, мальчик-Артур, конечно, мечтал о матери, о её материнской ласке, заботе. Но чем взрослее он становился, тем больше приходил к мысли, что у него НЕТ мамы. С возрастом он все больше понимал, что дети в приют попадают не от хорошей жизни. Понимал, что за матери их бросают – какие-нибудь алкашки, проститутки. Да они, эти бабы и матерями не достойны называться! Стервы, нелюди, ломают жизнь малышам, таким беззащитным крошкам… Артур НЕ ВЕРИЛ, что его мать такая. Поэтому для себя он решил, что его МАМА умерла. Умерла в родовых муках, и только поэтому он оказался один. Он представлял, как милая мамочка ждала его, сыночка, с какой заботой относилась к нему, когда он был в животике, какая она была красивая и радостная. Но трудные роды разлучили их. Главка давно смирился с тем, что его мать умерла. Он думал о ней редко, не относился к той категории детдомовских, которые во что бы то ни стало решали найти мать. Иногда, потому что верили в чудеса, иногда для того, чтобы отомстить. А Главка не искал мать, а лишь иногда видел её во сне. Красивая светловолосая беременная женщина, в легком светлом платье шла по яркой сочной зеленой траве босиком, легко кружилась, пела. Ветер развивал её волосы, она улыбалась… И именной такой была мать Дрязкина.
Как же ему относится к этой женщине бальзаковского возраста, которая сейчас сидела перед ним и действительно приходилась ему матерью? Молчание затянулось.
– Может, все-таки чаю?
– Нет, Виктор, не надо, дорогой… – тут Элеонора заметила, что как лицо Артура посерело.
– Я не Виктор! Меня зовут Артур. И если Вы пришли только для того, чтобы искать во мне своего потерянного сына, то я прошу Вас…
– Извини, Артур… – она вновь схватила его за руку. – Вообще-то я хотела назвать тебя Владимиром, Володенькой. Ох, опять не то говорю… Прости... Не гони меня так вот … сразу. Ты пойми…
Она замолчала, а Главка злился. Пришла, нарушила ход его мыслей, опять называет его Виктором. А теперь еще оказывается, что он и не Артур вовсе, а «Володенька!». «Тьфу, как противно!» – подумалось ему.
– Скажите, Вы зачем пришли? – сказал он резко. И тут же пожалел об этом. Глаза Элеоноры моментально наполнились слезами, она стала такой… жалостной.
Поэтому тут же добавил:
– Элеонора Гавриловна, я не хочу Вас обидеть. Но и Вы тоже поймите. Я… столько лет жил без матери. Я просто привык.
Её глаза расширились. Но она молчала, решила дать ему высказаться до конца.
– Да, да, не удивляйтесь. Я привык… привык к кому, что я один, что я сам могу постоять за себя, за свою семью. К тому, что я самостоятельный, самодостаточный мужчина. И вряд ли теперь что-либо изменится. Мне не нужна материнская юбка, за которую можно прятаться…
– Но, Артур, ты же всё слышал своими ушами… Я же не сама. Нас разлучили, я считала, что у меня один сын выжил, а второй умер. При родах.
– А это не меняет суть дела. Я тоже считал, моя мама умерла при родах. Понимаете? МОЯ мама умерла в родовых муках, и только поэтому я оказался в детдоме, – его голос дрожал.
– Бедный… мой мальчик.
– Я всегда верил, что моя мама меня не бросала.
– Но ведь так и есть! – она даже заулыбалась сквозь слезы. – Я не бросала тебя.
Он встал. Походил по комнате. Ему захотелось раз и навсегда разрубить этот узел.
– Нет, не так. Моя мама умерла… Я похоронил её. В душе.
Элеонора беззвучно разрыдалась. Артур почувствовал, что опять говорит не то. И поэтому он ещё больше разозлился на эту женщину.
– Я все-таки пойду, поставлю чайник.
Они молча выпили чаю.
– Элеонора Гавриловна, Вы простите, пожалуйста. Но давайте расставим все точки над «и». Ведь Вы за этим пришли? – она молча кивнула головой.
– Я не хочу начинать с «нуля». Я уже взрослый и ни в ком не нуждаюсь…
– Даже в матери?
Он промолчал.
– И потом… Этот Виктор! Он мне всю жизнь поломал! – Артур сказал это так резко и так громко, что Элеонора поперхнулась глотком чая.
– Господи?! Так ты был знаком с Витюшей?!

Да. Вот, как говорится, и приехали! Здорово, конечно, этот следователь расставил все по своим местам. Едва стала прорисовываться картина, кто я, как он вновь ловко запихал меня в психушку. Только потому, что я чего-то не припоминаю или чего-то недоговариваю. Да, действительно, это очень удобно! Ну и пусть с ненормальной не совсем разобрался, так ведь не за это и боролся! Он хотел, чтобы его восприняли как великого сыщика – и ему это удалось! А как же! Ведь он сумел раскрыть тайну века! Штрайбикуса убила не жена, а её любовник! Каждый получил по заслугам – Лену наверняка отпустят, Артур нашел мать, Илелюхин награду какую-нибудь получит. Ну и что ему до нас, до простых смертных! Некогда нашему Чеширскому коту глупостями заниматься! Раз сумасшедшая, значит, ей место в дурдоме, Пупсик – без родителей, у нас на неё нет никаких прав по закону – значит, быть ей в детском доме. Артур? А что Артур? Неудачливый воришка?! К тому же считай, обеспеченный судимостью? Да кому он нужен! Хотя, повезло парню, мать-богачка объявилась… Значит, не пропадет… Даня?! Так это вообще ноль на палочке! Ничего, если повезёт, ещё раз встретятся. Конечно, встретятся… Как ему жить-то, Даньке? Без работы, дома? Конечно, воровать опять пойдет. Или что похуже… Вот здесь-то и вновь появится вездесущий Илелюхин и осуществит свою мечту – засадит парня за решетку. Ещё одна поломанная жизнь – ещё одно раскрытое дело и хвала начальства.
Да, влипли… Кто же знал, что так все повернется. Ведь Даня так верил, что этот следователь разберется, что к чему. Поможет мне найти родителей, восстановить память. Хотя, можно сказать, и здесь он свою задачу выполнил – с родителями познакомил. Два пенсионера, которые когда-то вышвырнули надоедливую дочь – сначала в психушку, затем в Германию. К тому же Владимир Мартынович меня с самой собой познакомил. Ну что же, здравствуй, Ирина Петровна Белявская! Ты – девушка с прошлым, я – девушка без будущего. И все это одно лицо. Хотя, теперь я думаю, до нашего с тобой лица и вовсе дела никому нет. Все вернулось на круги своя… Вот мы с тобой опять в дурдоме. Кстати, почему ты так поправилась? Нужно следить за собой, дорогуша!

– Даня, ну хватит уже на сегодня. Пора домой, пойдем, пойдем… – Лиза уже около получаса пыталась вытащить пьяного в стельку Даниила из-за столика ночного клуба.
– Послушай, ты… отвали от меня! Я хочу пить и буду пить! – он погрозил пальцем своей собеседнице. – Официант, ещё стопку!
Однако Лиза показала «отбой» подходившему бармену и знаком попросила дать счет. Даниил уже положил голову на стол и почти спал.
– Пожалуйста, – Лиза дала деньги и попросила охранника помочь ей вывести Даню на улицу. Там она поймала такси, и они поехали к ней домой. Еле дотащив пьяного парня на пятый этаж, Лиза уложила его на кровать.
– Не приставай ко мне, отстань… – бормотал Даниил, когда она пыталась снять с него ботинки.
– Да на фиг ты мне сдался! Связалась с тобой, малолетка… – в сердцах буркнула Лиза и с грохотом бросила ботинок на пол.
– Это я-то малолетка! – Даня вскочил, как ужаленный. – А ну иди ко мне, сейчас я тебе покажу малолетку! – он притянул к себе пышногрудую Лизу.
– Ты чего? Я же пошутила… – но поняла, что он уже не отпустит её из своих объятий. Впрочем, она не очень-то и сопротивлялась. Такое странное знакомство с юношей, там на допросе, пришлось как нельзя кстати для одинокой молодой ещё вдовы…

24 сентября 1993 года.
– Господи, ну ты немой что ли! Хотя объяснил, что здесь происходит! – Ирина без сил плюхнулась в кресло и разрыдалась.
– Ты говоришь по-русски?!
Она подняла заплаканные глаза на парня-охранника. Вот уже несколько недель пыталась поговорить с ним. Но он все время молчал. А теперь вдруг…
– Погоди, тихо… – парень приложил палец к губам, давая понять, чтобы Ира молчала. Он выглянул за дверь, осмотрелся, вернулся в комнату и запер её изнутри.
Однако, от этого Ире не стела легче. Наедине с незнакомым мужчиной. Она даже съежилась от страха.
– Ты чего? Не бойся, – он словно прочитал её мысли, сел в соседнее кресло.
– Отчего ты никогда не говорила со мной по-русски?
– А что?
– Я не знаю немецкого, поэтому и не отвечал тебе
Ирина даже улыбнулась сама себе – сколько пыталась наладить общение, а мысль о том, что он не знает языка, не пришла в голову.
– Как тя звать-то?
– Ира.
– А я Паша… Ты это… не боись, я не кусаюсь.
– Да я и не боюсь. Будем знакомы, – она протянула руку.
– Аха, – он мягко пожал ей пальцы.
– Выпусти меня отсюда, – прямо сказала Ира цель знакомства
– Хм… – Павел улыбнулся какой-то глупой улыбкой, – Ты это… того… не обижайся. Но я не могу тя отпустить. И ещё… ты пиши, на вот… – он протянул карандаш и бумагу.
Ира не совсем его поняла.
– Я… понимаешь… она… – он показал в сторону двери, – нельзя нам…
Он почесал затылок. Девушке показалось, что парень, несмотря на свою довольно симпатичную внешность, мягко говоря, туповат.
– Ты хочешь, чтобы я тебе написала?
– Аха, ну да… – он помолчал. – Я буду тебе отвечать. Иначе… хана, – и он сделал жест рукой, будто ему отрубят голову. – Я побёг…
Он открыл дверь, выбежал и опять запер Иру изнутри. Она печально вздохнула… Ну вот, опять одна. Похоже «знакомство» с Пашей ничего не дало. Тут Ира увидела, как чья-то рука подсунула под дверь листок бумаги. Она подняла его и прочитала. «Мы будим пириписываца. Иначе нельзя. Если она узнаит нам обоим будит плоха. Паша. Обязатильна сжигай эти письма».
«Вот тебе раз!» – подумалось Ире. Она была удивлена и неграмотностью Павла и тому, что он так боится Ариадны. «Ну… дай бог, наше общение будет недолгим». Она порвала записку на мелкие кусочки. Ариадна обещала завтра ей прогулку. Ирина надеялась, что там, на людях, ей удастся сбежать. И она наконец-то встретится с Виктором.

Прошел месяц.
Артур в очередной раз пришел в опекунскую комиссию детского дома № 163. И, разумеется, ему отказали, заявив прямо:
– Как мы можем разрешить Вам усыновить ребенка, если у Вас есть судимость, нет стабильного дохода, постоянного места жительства! Не говоря уже о том, что мы отдаем предпочтение полным семьям, а не одиноким родителям. Но свидеться с Пупсиком разрешили:
– Проходите, Алина (такое имя ей дали в детдоме) ждет Вас.
– Девочка моя дорогая! – Главка обнял её, стараясь скрыть своё отчаяние. – На, я вот тут тебе конфеток принес, твоих любимых.
– Спасибо! А где же Фаня и Даня? – сказала Пупсик. Она была одета в такое поношенное платье, что у него сжалось сердце.
– Они… придут, следующий раз. Обязательно.
– Глупый ты! – резко ответила на это девочка. – Что ты мне все время голову морочишь? Думаешь, я маленькая ещё и ничего не понимаю?
– О чем ты, Пуся? – Артур гладил её по волосам, стараясь не начать этого страшного разговора. Ну как он может объяснить ей, когда придут Фаня и Даниил, если он даже не знает, где они и что с ними. После закрытия дела Елены Штрайбикус, все рухнуло. Жизнь разбросала сплоченную троицу. Данька опростоволосился в первые же дни своего одиночества (чуть было не попался за мелкий грабеж), вынужден был некоторое время скрываться. Вроде даже уехал из Москвы.
– Зачем ты меня обманываешь? Не придут они ко мне! Я знаю, не любят они меня! – на глазах Алины были слезы.
– Нет… это не так… вернее… – Артур путался в словах. Тут она совсем расплакалась. К Главке подошел старший воспитатель и попросил его немедленно оставить девочку в покое и покинуть здание детдома. Доводы его – «от ваших встреч девочке только хуже становится, а у неё и так проблемы с нервами».
И Артур вновь уходил ни с чем. Приходил через день или через два… Чтобы вновь просить опекунства, поговорить с Пупсиком, или хотя бы увидеть её издалека и помахать рукой. Так продолжалось несколько недель, пока однажды…
– Извините, – услышал он ответ директора. – Вы не сможете увидеть Алину.
– Ну, Галина Львовна, я просто хочу гостинец передать…
Директор с грохотом закрыла какую-то толстую папку.
– Вы не сможете увидеть Алину, потому что девочку скоро удочерят. Нашлись желающие. Уже через месяц будут готовы бумаги. Вам советую забыть про неё!
– Как? Кто они…

Прошло два месяца.
– О-о-о… Елена Николаевна! – Илелюхин внимательно осмотрел вошедшую экс-Штрайбикус. (Елена подала документы в паспортную службу, чтобы вернуть себе девичью фамилию). Выглядела она великолепно. Рыжие волосы были аккуратно уложены в красивую прическу, идеальный макияж, сумочка под цвет костюма, нежно-голубая.
– Чем обязан такому внезапному визиту? (Елену полностью оправдал суд и реабилитировал её честное имя. Она нашла хорошую работу и снимала квартиру в центре города).
– Владимир Мартынович, я даже не знаю, правильно ли Вы меня поймете… Я хотела бы узнать…
– Да Вы присаживайтесь, чайком побалуемся. А насчет Дрязкина, я, к сожалению, ничего не знаю, – сказал он и улыбнулся.
– Кого?
– Ну… Артура. Дрязкина.
– А как Вы догадались? – она даже покраснела.
– Да ладно, дело молодое…
Она от волнения мяла руками носовой платочек.
– Значит, ничего не знаете?
– Может, Вам лучше обратиться к свекрови Вашей…
Елена так широко распахнула глаза после этих слов, что Илелюхин даже испугался:
– Я хотел сказать, что Вам следует с мадам Штрайбикус переговорить, с Элеонорой Гавриловной. Думаю, Артур где-то у неё…
Она сказала чуть слышно:
– А не подскажете телефончик или адрес?

7 октября 1993 года.
– Что же она хочет от меня? Расскажи мне, пожалуйста! Прошу тебя… – Ирина, рыдая, сидела на полу прямо возле запертой двери. Она звала Павла.
– Ну чего ты орешь? – парень открыл дверь, вошел в комнату. – Понимаешь, если она увидит, что мы общаемся, нам хуже будет.
– Куда хуже, кому хуже… дальше уже некуда… Я хочу вырваться отсюда… Меня держат здесь как взаперти… как преступницу. Что ей надо от меня? – девушка перешла на истерические рыдания. Павел долго не мог её успокоить. Только после чая с мятой, Ирина пришла в себя.
– Она сейчас в городе. Можем поговорить. Если ты будешь делать, как я скажу, ты… мы убежим! Вместе с тобой, дорогая, – он попытался обнять Иру. Та с ненавистью его оттолкнула.
– Ты что совсем рехнулся! Что лезешь ко мне!
– Ну… я думал… это … ты … того… любишь.
– Тебя!? – Ирина уже почти без сил упала на кровать. – Даже и думать об этом забудь. Если ты на что-то надеешься, то лучше уходи. И забудь наше знакомство.
Павел молчал некоторое время. «Какой все-таки он дурачок!». Наконец, он сказал:
– Ну ладно… нам главное все равно… вместе… держаться рядом, иначе никогда не сбежим. Да? – как будто спросил он.
– Да, конечно, вместе мы сможем что-то придумать. Расскажи мне, что ты знаешь?
– Ты, главное, это… Делай всё, как она скажет. Она задумала тут кое-что, если ты так сделаешь, то мы сможем уйти.
Ирина опять устало вздохнула:
– Да я это и без тебя поняла. Только вот что?
– Главное делать, как она хочет, как она скажет.
– Да понятно это! – она уже начала уставать от тупости этого недоумка. – Что ей надо-то?
– Послушай… В скором времени она станет просить тебя написать письма. На русском. Пиши так, как она говорит.
– Письма? Кому? – это заинтересовало Иру. «Хоть что-то!».
– Ты делай, как она велит. И не спрашивай ничего. Я мало что сам понимаю. Ей, понимаешь, надо… в общем… Присмотрись к ней, и ты поймешь, что она хочет из тебя сделать себя. Вот.
Ирине на миг показалось, что Павел забыл русский язык и сказал абсолютную белиберду. Она на всякий случай решила уточнить:
– Что она хочет?
– Чтобы ты стала ею. Понимаешь?
На секунду Ира улыбнулась. Но потом по её плечам даже мурашки побежали… Ариадна хочет, чтобы Ирина стала ею. То есть она хочет выдать за себя Ирину! Ну, конечно, как она сразу не догадалась. Ведь она постоянно рассказывает о себе, постоянно твердит какие-то фразы, навязывает свои мысли и образ действий. А недавно… Да, ведь недавно они вместе ходили по магазинам, и та купила пару одинаковых платьев, туфель, украшений, и … парик блондинки! Выходит, второе платье предназначается для … неё!
Ирина вдруг внезапно поняла, что её хотят втянуть во что-то страшное, возможно, даже преступное. Но желание выбраться отсюда и, наконец, увидеть Виктора было так велико, что девушка была готова на все.
– Так что ты говоришь нужно делать? Стать Ариадной Трутти? Слушать её во всем? Да запросто! Мне, дорогой мой Паша, терять нечего! Я сделаю все, как она попросит!
И она улыбнулась своему отражению в зеркале.

– Вы уверены, Константин Львович? Как же так? И что теперь? Да… Я все понимаю… Хорошо… – Илелюхин повесил телефонную трубку. Его глаза округлились, на лбу выступила испарина.
– Что ещё такое, шеф? – спросил Семенов, который как раз находился в кабинете.
– Звонил доктор Сёмкин.
– Кто это, не припомню что-то?
– Лечащий врач, который ведет нашу Нафаню.
– А..а..а.. Ясненько! Девочка память обрела? – Сергей уселся в кресло напротив Владимира Мартыновича, потирая руки от удовольствия.
– Хуже… Филипп Лаврентьевич просил связаться с её родителями и сообщить им очень приятную новость.
– Какую? Ну не тяни же, брат!
– Что они скоро станут дедами.
– Что-что?
– Что слышал, – резко ответил следователь. – Она беременна. Причем срок уже немаленький.
– А как же раньше не увидели?
– Говорит, что плод вроде как мелкий. Короче, Семкин просит, чтобы родители срочно приезжали. Нафаню необходимо перевести в гинекологию.
Семенов закурил. Илелюхин продолжил:
– Надо подписать бумагу о том, что они временно забирают Фаню из психушки, на период беременности и родов. При этом девушку с учета не снимают. Вся ответственность за то, что может натворить сумасшедшая, пока она находится вне стенах дурдома, автоматически ложится на родителей…
– И что это значит? – серьезно спросил Сергей.
– А то, что вряд ли родители её согласятся, – Илелюхин залпом выпил стакан виски.
– Ну, положим, они не соглашаются… Под чью же ответственность выписывается Фаня? – не отставал Семенов.
– Это их не волнует… Вопрос конечно, сложный, я в таких медицинских и юридических тонкостях не силен. Просто доктор поставил меня перед фактом, что Ирина Белявская беременна, а они не ведут беременных женщин. Её нужно забрать из психушки. Скорее всего, вопрос должен быть так решён – девушка в гинекологии, но за ней присматривает психиатр. За отдельную плату, разумеется.
– Да уж… Я думаю, что Валентине Михайловне с её мужем Петро, это вовсе ни к чему… Так может пусть… того, ну… аборт?
– Не получится. Во-первых, потребовалось бы согласие родителей, потому как Фаня сама за свои действия отвечать не может… Да, к тому же… поздно уже.
– Ясненько… – Семенов улыбнулся.
– Не вижу ничего смешного… Белявскую нужно в женское отделение госпитализировать… Там какие-то проблемы, осложнения.
– Так звони родителям!
– А куда звонить-то? Забыл, что они ещё после суда уехали… Якобы на отдых в Крым…
– Точно. А потом их и след простыл…
– Да… – Илелюхин вздохнул. Этим делом уже занималась прокуратура. Потому как странное исчезновение Белявских означало только одно – они отказываются от сумасшедшей дочери. – Что же делать-то, Семенов? Думай!
– Так может, пусть счастливый папаша и забирает свое богатство? Хе-хе-хе-хе…
Оба засмеялись. Но ненадолго. Илелюхин схватил телефон:
– Диночка, милая, подними архивы и разыщи мне телефоны Артура Дрязкина или его товарища… Даниила.

– Проходите!
Елена вошла молча, как-то робко. Она оглядела кабинет, хорошо обставленный, богатый всякого рода дорогими безделушками (статуэтками, подсвечниками и тому подобное, видимо это были подарки).
– Витюша никогда не любил вещи, от которых нет толку… – сказала она неожиданно для самой себя.
– Что? Простите? – Артур сидел в шикарном кожаном кресле, отвернувшись к окну. Когда посетительница заговорила, он повернулся. Он должен был знать, кто к нему пришел.
Елена посмотрела на него и от растерянности выронила сумку, из которой посыпалась косметичка. Ей на секунду показалось, что перед ней сидит Виктор. Настолько неожиданным было новое амплуа Артура – костюм, галстук, другая прическа.
– Извини… – тихо сказала она. Главка тут же вскочил из кресла и стал помогать ей собирать вещи.
– Елена Николаевна! Как я рад вас видеть! Вы не представляете, как Вы вовремя!
– Что значит вовремя? – она даже немного удивилась его тону.
– Ой, я не совсем то хотел сказать! В общем… Я рад. Присаживайтесь!
Она села, огляделась, освоилась. В это время симпатичная секретарша уже успела накрыть стол – чай, конфеты, бутерброды, фрукты. Все это оказалось как нельзя кстати, потому что она с утра не глотка не сделала.
Они подзакусили. Артур с нескрываемым вниманием рассматривал свою недавнюю соседку по камере, заметив, что она похорошела. Только зеленые глаза по-прежнему были грустны.
– Как дела у Вас, Лена? Почему Вы так долго молчали?
– Молчала? – она не совсем поняла.
– Да. Ведь я уже недели две жду Вашего звонка или прихода. Мать говорила, что нашла Вас и Вы готовы встретиться, чтобы обговорить мое предложение.
– Правда? Как мило с её стороны, – Лена поняла, что Элеонора Гавриловна должна была по просьбе сына отыскать её, и что, разумеется, не сделала этого, а просто наврала ему. Выходит, по мнению Артура, Лена пришла потому, что якобы согласилась обсудить с ним какие-то дела… Глотнув чаю, Лена решила сама для себя, что примет ту игру, которую с ней затеяла бывшая свекровь. И не так уж важно, для чего она пришла на самом деле. Она поправила прическу, улыбнулась.
– Я готова выслушать тебя Артур, только есть просьба.
– Да, конечно, как Вы захотите.
– Мы с тобой все-таки уже общались, давай на «ты», потому что твоя вежливость меня немного настораживает, – она улыбнулась.
Артур вдруг почувствовал, как притягательна для него эта женщина.
– Конечно, прости, я просто подумал… В общем, я не знал, как лучше себя вести с тобой.
– Артур, но ведь мы с тобой были друзьями? Или мне показалось? – и она премило улыбнулась.
Главка вдруг понял, что Лена начала с ним кокетничать.
– Да, да, конечно, друзья… – сказал он резко, будто стараясь прекратить её флирт. – Перейдём к делу?
– Погоди немного, не спеши, – ответила она на это и взяла его за руку. Он машинально сжал её холодные пальцы. – Мы ведь не виделись больше трёх месяцев, расскажи, как у тебя дела?
– Лена, милая, рассказывать собственно нечего. Все очень просто… я струсил.
– Как это? – она подняла на него большие зеленые глаза и явно не поняла его.
– Видишь ли, ты человек взрослый, умный… Думаю, все поймешь. После того, как закончилось это сложное дело, я хотел начать новую самостоятельную жизнь, укрепиться, работать… Но не смог. При первой же попытке устроиться на работу, меня отшили. С моей судимостью-то… Потом пришла… Элеонора Гавриловна… И я согласился жить с ней, работать на её фирме… Испугался, что не справлюсь один со всем накопившимся…
Лена промолчала. Ей льстила откровенность Артура. Она подумала, и наконец спросила:
– А как же твои друзья? Тот парень и девочка? И где же … она?
Главка заглянул в её глаза и почувствовал странное желание выговориться, рассказать всё, излить душу… Но это лишь на минуту. Он ответил быстро, словно давая понять, что эта тема закрыта.
– Даниил уехал, Фаня осталась с родителями.
– Ладно, я сделаю вид, что поверила тебе… – Елена сказала так однозначно, будто точно знала, и что он говорил неправду.
Главка глянул на неё с опасением – вдруг ей действительно что-то известно о Фане. Но Лена быстро перевела разговор:
– Артур, ты говорил, что у тебя ко мне какое-то предложение. Я внимательно слушаю… – она посмотрела на него ожидающе.
– Да… Только может, ты расскажешь, как живешь сейчас, чем занимаешься?
– Я живу неподалеку от Красной площади, снимаю квартиру. Работаю в фирме старшим юристом. В общем устроилась неплохо, скоро обещают продвижение по службе, – спокойно ответила Елена.
– Это все хорошо, но я не совсем об этом… Я про личную жизнь.
– Ах, об этом… А что именно тебя интересует? – он заметил, что Лена смутилась.
– Ну… видишь ли, я хотел бы знать, есть ли у тебя кавалер.
Лена встала со стула, нахмурила брови и громко сказала:
– Послушай, моя личная жизнь тебя никак не касается! Это моё дело! Лучше скажите сразу, что вы с Элеонорой задумали! – оттого, что она разгневалась, на щеках выступил румянец, и Главка в очередной раз отметил, как она притягательна.
– Елена, милая… – он подошел к ней, приобнял за плечи. – Я хотел бы… В общем, пойми меня правильно… Ну, как лучше бы выразиться…
– Говори, как есть, иначе я уйду, – резко ответила она.
– Хорошо. Лена, я прошу тебя… стать моей женой.
– Дрязкин, ты шутишь? – её зеленые глаза расширились, она даже открыла рот от удивления.
– Нет, я серьезно. Выходи за меня замуж.

10 октября 1993 года.
– Ариадна, а, может, Вы скажете мне, что все-таки от меня требуется? – поинтересовалась Ирина.
– Ничего особенного, я просто хочу, чтобы ты чаще бывала со мной в обществе, познакомилась с моими друзьями. Я представлю им тебя, как мою дальнюю родственницу. Назову тебя Ирэна. Не против?
– Нет, не против, – Ирина решила для себя, что будет со всем соглашаться, потому как иначе ей не выбраться из неожиданного плена.
– Сегодня я познакомлю тебя с моим парнем и его другом.
– Как его зовут?
– Кого? Парня или друга?
– Обоих, – Ирина поняла, что Ариадне нравится ненавязчивое легкое общение ни о чем – по сути, ей было все равно, кто они такие.
– Моего суженного зовут Леонар, а его друга Виктор.
– Виктор? Ш..Ш.. – от неожиданного совпадения имен, Ирина вдруг чуть не проговорилась.
– Что? – не заметила этого Ариадна.
– Странное имя… – выкрутилась Ирэна.
– Леонар, Лен – это сокращенно от Леонардино. Так вот назвали родители! Что тут попишешь
– Я о другом… О Викторе.
- А… О Штрайбикусе! Так ведь он… Ай, что ты делаешь, мерзкая девчонка!
Ариадна не договорила. Услышав фамилию возлюбленного, Ирина от неожиданности уколола её булавкой, так как прикалывала Ариадне брошь.
– Простите, я не специально, просто палец соскочил.
Видимо, настроение у Ариадны было неплохое, поэтому она тут же забыла случившееся.
– Виктор, как это называется в народе, русский немец. Его мать – русская, а отец наполовину немец. Сам Виктор имеет двойное гражданство. В Германии у него бизнес. В Дрездене он работает директором крупой фирмы. А в России всё приспособлено для отдыха – дача в Подмосковье, несколько квартир, где он останавливается, когда ездит повидать маму (отец его умер). Виктор – один ребенок в семье. Сильный характер помог ему не превратиться в «папенькиного» сынка, а вырасти вполне самостоятельным, образованным и смелым человеком. Женился Виктор по молодости, в 21. Говорил, что уж очень влюбился, но быстро остыл. Говорил, что уж очень влюбился, но быстро остыл. Я спросила, тогда почему он не развелся сразу. Виктор ответил, что думал, все наладится, к тому же он очень хочет детей.
Ирина молчала. Она понимала, что сегодня встретит ЕГО, и не могла выронить ни слова.
– Я думаю, ты ему понравишься! Одевайся! Да… и не забудь вот это! – она кинула Ирине парик блондинки.
Та чуть не расплакалась – явиться перед Виктором в таком маскараде.
– А… обязательно? – Ирина на секунду расслабившись, поняла, что совершила ошибку – любое неповиновение грозило тем, что её не возьмут на встречу с Виктором.
– Мои решения не обсуждаются, дорогуша! Чтобы через 10 минут была готова.

– Лена, почему ты молчишь? – спросил Артур. Она опустила голову, и поэтому он даже не мог предположить, о чем она думает. Наконец, Лена подняла на него глаза. Они были мокрые от слез.
– Погоди, ты плачешь… Я тебя обидел? – Главка провел рукой по её волосам. – Прости, что-то не так?
– Нет… – она прикусила губу. – Просто я … Все так неожиданно. Я даже не знаю, что сказать… Понимаешь… Ты… Виктор… Ой, опять не то…
От имени Виктора Главку передернуло. Он отошел к окну.
– Артур, ты не обижайся… Я хочу сказать… – Лена подошла к нему.
Он повернулся, и вдруг почувствовал всю её боль – какой кретин был этот Виктор, который мог предать такую женщину. Ещё одна секунда, и он готов был бы признаться самому себе, что влюблен в Елену. Но… чувства не могли помешать его делу.
– Лена, я понимаю, тебе нужно подумать, но времени у нас нет…
– Глупый! Мне не о чем думать! Артур, ты спас мою жизнь. Понимаешь! – она плакала, руками невпопад смахивая слезы. – Если бы не ты, я бы сгнила в этой камере. Артур, я … ведь пришла к тебе не по приглашению твой матери… Честно, она мне даже не звонила…
– Как так? – от всего услышенного он даже растерялся.
– Я искала тебя… Артур, я так сильно тебя люблю! – Лена прильнула к его губам, а Главка вдруг понял, что сам чуть было неаккуратным действием не погубил свою жизнь, он вдруг осознал, что тоже очень сильно любит эту женщину, и что он по-настоящему хочет связать с ней свою жизнь!
– Я согласна, Артур! Я согласна стать твоей женой!
И Главка увидел, какими бездонными стали глаза Елены, и все её черты лица приобрели какую-то мягкость.

Опять приходил доктор и сказал, что ко мне посетитель. А зачем? И вообще я начинаю понимать, что от лекарств, которые мне дают в этой больнице, мне только хуже становится, постоянно тошнит, ужасно хочется спать и есть… и еще я жутко поправилась…. И, по-моему, память не только восстанавливает, а похоже, я вновь начинаю забывать. Вот например, ни за что не смогу сказать, какой сегодня день, число, год… Недавно мне начало казаться, что я обретаю себя, ведь вроде бы установили имя-фамилию, факты биографии, но… почему-то в данный момент мне кажется, что это неправда, что мне что-то не договорили. И кроме того, в этой истории с Виктором что-то не так… Я помню, что собиралась быть с ним как раз в тот день, когда, получается его убили… Если я действительно была там, почему же я НЕ СПАСЛА Виктора, и как я оказалась в России?
– Здравствуй! – Кто это? Что-то я не пойму?
– Ты извини, что я без предупреждения, я хотела поговорить с тобой. Вот, это тебе… – Пышногрудая блондинка положила мне на тумбочку пакет с апельсинами.
Лиза присела возле кровати Фани. Та была очень бледной, лежала под одеялом. Хорошо, что я хоть накрыта, и она не видит, какая я стала безобразно толстая!
– Ирина, послушай, я должна тебе сказать правду… О том дне…
Вроде бы я её видела, но где?
– Знаешь, ты сама в суде все слышала… Виктора убил Антон… Но я все-таки хочу спросить у тебя, а если бы мы не пришли в ту секунду, ты бы убила его?
Я бы убила? О чем она говорит?
Фаня посмотрела на Лизу такими удивленными глазами, что та на секунду испугалась…
– Ирина, ты пойми, что произошло, уже не исправишь, но всё же… Мне нужно это знать. Ты действительно была способна на это?
Кажется, она пришла помочь мне восстановить память…
– Лиза? Ты… расскажи мне, все что ты помнишь. Понимаешь, я сама никак не могу восстановить события того дня, когда потеряла самого дорого человека. Ты же знаешь, как я его любила.
Лиза помолчала. Я взяла её за руку, умоляла глазами, чтобы она сказала мне правду.
– В принципе, это теперь не имеет значения… Но… возможно ты правда не помнишь. Я даже могу предположить, из-за чего…
Она говорила как-то туманно, сбивчиво, словно что-то натворила…
– Давай вместе… расставим все точки над и… Я ведь виновата перед тобой…
– Виновата? В чем?
– … Ну хоты бы в том, что вовсе не случайно познакомилась с тобой…
Господи, о чем она ещё говорит! Как не случайно?
– Я следила за тобой по просьбе Виктора.
Я почувствовала какую-то тянущую боль внизу живота… Следил за мной? Но…
– Зачем же? Он мне не доверял? … я ведь любила его!!!
– Ну согласись, ваше знакомство… было немного странным… и затянулось… У Витьки было много любовниц, но он ни с кем не был больше недели…
– Любовниц? У него был ещё кто-то кроме неё и меня?!
– Ой, не прикидывайся, что не знала про его девиц!
– Я и не прикидываюсь. Я знала об этом. Ариадна, например…
– Ариадна? Кто это ещё? Что-то я не припомню…
Ариадна?

10 октября 1993 года (вечер).
– Ты только не забудь, дорогуша, что не должна проронить ни слова!
– Как это?!
– В прямом смысле! Я представлю тебя как свою подругу из России, которая ни бельмес по-немецки! Ты должна просто сидеть и глупо улыбаться. Вопросы есть?
Конечно, у Ирины их было полно. Но она помнила слова Павла, что лучше делать все, как хочет Ариадна, если она думает выбираться из неожиданного плена.
– Нет, я все поняла.
– Да ты у меня умница, киска! – Ариадна потрепала ту по щеке. Такси подъехал к ресторану «Ла коста».
«Через секунду я увижу Виктора!»
Ирина и Ариадна вышли из автомашины и прошли к зданию. Ирина не могла не заметить, какая красота её окружала – такой дорогой ресторан она могла видеть только лишь во сне. Перед входом лакей в ослепительно белой рубашке открыл дверь, они прошли по коврам. Тихий приглушенный свет, негромкая музыка – всё это способствовало тому настроению, которое сложилось в душе у девушки – ожидание чуда, встречи с НИМ.
Ариадна подвела их к заказанному на четверых столику. К ним подошел молодой человек, как поняла Ирина, ухажер Ариадны. Виктора не было.
– Это Леонар, это … Ирэна, – её имя она произнесла тихо.
Ирина, помня указание Ариадны, просто кивнула в ответ. Они сделали заказ, пили вино. К удивлению Ирины кухня оказалась русской (какими невероятно вкусными показались ей блинчики с творогом!). Время шло, Виктора не было. От нечего делать Ирина стала обдумывать свой план – как только она увидит Штрайбикуса, ей нужно как-то бежать, чтобы потом навсегда остаться с ним. Леонар и Ариадна тоже были неособо разговорчивыми. Возможно, они в ссоре. Ариадна все время оглядывалась.
– Кстати, а где Штрайбикус? – сказала Ариадна как-то громко. Ирина аж поперхнулась.
– Он опаздывает почему-то… – сказал Леонар и зевнул. Ему было скучно. – А, да вот он идет.
Ирина сидела спиной к входу, поэтому видеть входящего Виктора она не могла. Когда она услышала, что он подходит, то вдруг поняла, что у неё онемели ноги, и во рту пересохло.
– Привет, - сухо поздоровался Виктор с компанией, Ирина услышала его голос и не могла заставить себя поднять глаза и посмотреть на него.
– Это моя подруга! – представила её Ариадна.
– Очень приятно, – сказал Виктор и поцеловал Ирине руку. Она посмотрела на Штрайбикуса лишь мельком – не хватало сил.
Потом все произошло как-то быстро – Штрайбикус осушил залпом стакан виски. Включили медленную музыку, и он пригласил Ирину на танец. Она еле-еле встала из-за стола – её охватывала какая-то слабость и дрожь. Виктор взял её за руку и хотел провести в танцевальный круг. Но… Ирина неожиданно упала в обморок.
– Что с ней? – спросил Виктор у Ариадны, еле успев подхватить ослабевшую девушку.
– Не знаю, – ответила та, видимо, действительно ничего не понимая.
Леонар подошел к Виктору, который продолжал поддерживать Ирину.
– Она, кажется, без сознания. Я думаю, её лучше отвести домой.
– Ой, ну как-то все глупо получается… – вздохнула Ариадна. – Дорогой, мне не хочется из-за неё вечер портить, отвези её, пожалуйста. Вот ключи от авто.
Леонар взял Ирину на руки и пошёл к авто, чтобы отвезти её. Штрайбикус остался в кафе.
– Странная она какая-то! – сказал он, хотя толком и лица её не разглядел. В зале царил полумрак.
– Да забудь ты про неё, давай лучше выпьем и потанцуем…
Ту ночь Ариадна провела с Виктором.

– Элеонора Гавриловна, мне нужно с Вами поговорить! Я не случайно позвал Вас на ужин!
– Ах, Артур, ну когда же ты назовешь меня матерью! – с грустью сказала женщина и взяла его за руку.
– Не торопите события… Да и не об этом сейчас речь, – Главка аккуратно освободил руку. – Мне нужна Ваша помощь.
Они сидели в ресторане и допивали кофе.
– Помощь? Все что угодно, сыночек! – она заулыбалась.
– Мне нужны деньги. Не очень большая сумма, но все же… В долг, разумеется! Я обещаю отработать, я буду работать на фирме бесплатно, пока не…
– Ах, оставь! Сколько тебе нужно? – она полезла в сумочку и достала кошелек.
Артур немного растерялся. Потом добавил:
– Ну… Я, собственно, с Вами хотел посоветоваться, сколько…
Она перебила его, заулыбалась:
– Я могу дать тебе любую сумму. Все что у меня есть – принадлежит тебе! – госпожа Штрайбикус достала из кошелька несколько крупных купюр. – Если этого не хватит, я дам банковскую карту.
Артур помолчал. Даже те деньги, которые перед ним лежали, казались ему баснословными.
– Я объясню, зачем…
– Артур, ты вовсе не обязан…
– Нет, я прошу у Вас денег, чтобы помочь одному дорогому для меня человечку. Пупсику… То есть Алине.
– Ах… это та девочка! Что с ней? – не особо заинтересованно ответила Элеонора Гавриловна. Отношение сына к этому непонятно откуда взявшемуся ребёнку казались ей странными. Кроме того, девочка – часть прошлого её сына, в которое Артур сознательно не допускал мать (мало что рассказывал о себе).
– Её хотят удочерить, – ответил Артур.
– Ну так ведь это же прекрасно! – сказала женщина, но ту же поняла по реакции, что сын думает по-другому. – То есть, я хотела сказать… В общем…
– Я не могу допустить, чтобы девочка попала в чужие руки. Я хочу дать взятку директору детдома, чтобы он повременил с этим. Поэтому и прошу у Вас денег.
Элеонора Гавриловна закурила.
– Мальчик мой, какой ты ещё все-таки глупенький!
Артуру эти слова совсем не понравились, он насупился.
– То есть, Вы отказываетесь мне помочь.
– Нет, что ты… – испуганно ответила Штрайбикус. – Бери эти деньги… Если нужно мы дадим ещё… Только вот будь честным сам с собой… Директор может не пойти на это. За взятки сейчас можно в тюрьму угодить…
– Я сделаю все аккуратно, – резко ответил Артур.
– Да не в этом дело, дорогой! Ведь не будет же директор всю жизнь её держать в детдоме! И потом, я думаю, что с родителями – мамой и папой, пусть неродными, девочке будет лучше. Все-таки семья, как ни как.
– Вы не поняли! – тут Артур стал винить себя, что не сказал все до конца. – Мне нужно лишь немного потянуть время! Чтобы потом дать девочке настоящую семью!
Элеонора Гавриловна напряженно вздохнула:
– Знаешь, я действительно не понимаю… Ты что, сам нашел ей родителей.
– Да… То есть нет… В общем, я сам её усыновлю…
– Мальчик мой! Это невозможно! Детей отдают в полные семьи!
– Так я об этом и говорю! Я хочу попросить директора подождать до тех пор, пока не оформлю брак.
– То есть… Как? – Элеонора посмотрела на сына недоуменно.
– Да вот так. Я женюсь.
– Но… как? Когда? Кто она?
– Лена.
– Но…
В это время у Дрязкина зазвенел телефон (кстати подарок матери).
– Кто? А… Владимир Мартынович? Приехать? Сейчас? Конечно, смогу!
– Извини, мама… Дела, – в душе Артур был даже рад, что разговор с Элеонорой Гавриловной был прерван. Не хотелось бы больше ничего говорить. Артур прихватил деньги, молча кивнул головой в знак прощания.
И только в такси он понял, что впервые сказал это слово – «мама».

Лиза попросила дежурного, чтобы нам принесли нам чай в палату. Честно говоря, мысли роились как пчелы в улье. Если Лиза пришла, значит, она что-то знает. Говори, Лиза, говори…
– Помнишь, мы бродили по магазинам, а где-то в обед, расстались… Ты пошла к гинекологу. Признайся, ты сделала аборт?
Аборт? Боже мой, какая ты дура! Как я бы убила ребеночка от любимого? Нет, все как раз наоборот! В это мгновение мне даже показалось, что у меня внутри что-то шевельнулось. Я могла принадлежать только ему, если бы его не стало, то я должна умереть невестой! Умереть? А почему я должна была умереть?
Фаня записала на листке бумаги: операция по восстановлению девственности.
Лиза продолжала нести всякую чушь:
– Зря, конечно, ты это. Наоборот, ребенком ты бы его смогла бы удержать… Хотя бы бабки тебе отваливал каждый месяц. Знаешь, какие у него деньжищи-то… Были.
Я молчу.
– Ой, ладно, это твои дела… Слушай, а как ты в России оказалась? На даче у Виктора?
Тут я ясно представила картинку: я покупаю билеты на самолёт в Москву. И удалось мне это именно потому, что почти в начале нашего знакомства с Виктором я попросила его, чтобы он помог мне с документами. Ведь я, считай, была полный бомж, да ещё и в чужой стране. Не знаю, какие там у Штрайбикуса имелись связи, но паспорт он мне достал. С пропиской, визами, загранкой и тому подобное. Не сразу, конечно, но сделал это. Видимо, Виктор был готов достать пропуск в любую страну мира, лишь бы избавиться от меня. Поэтому я спокойно могла попасть в Россию.
– Ну? И что молчишь? Расскажи, что у вас там было с Витькой, пока мы не пришли?
– Так, погоди, не торопись… Мы ¬¬– это кто?
– Ну… я с Антоном…
– Вы пришли. Для чего? Чтобы убить Виктора!
– Да… Знаешь, Антон просто хотел поговорить с ним… Честно, я бы не сказала, что это было именно убийство. Скорее, несчастный случай… Они стали драться, можно сказать не на жизнь, а на смерть. Виктор в запарке схватил нож, тот самый… Ещё бы мгновение, и он бы зарезал Проскурина… Тут мне под руку попалась статуэтка… Будь она прокляла! Я сунула её Антону… Ну и… Он ударил ею Штрайбикуса по голове… А потом сказал, что это даже к лучшему, что он ни о чем не жалеет.
Пока она говорила, у меня все эти события словно как перед глазами пробегали, как будто… я была там.
– Погоди! – Фаня аж подпрыгнула. – Ты говоришь, до того, как вы пришли, я была там… А как же?... А потом, что со мной случилось, почему я не помню?
– А что ты помнишь?
Перевела разговор. Хорошо. Допустим, что я нашла Виктора в России, чтобы попрощаться. Он, конечно, был удивлён.
– Первое, что Виктор спросил, увидев меня, что я сделала с его женой. Он был очень напуган, разнервничался…
– Ещё бы! Он, наверное, решил, что ты Ленку убила! Ты ж сколько раз грозилась! Поэтому-то он её в Москве спрятал. Сам на даче скрывался, надеясь, что ты за это время его забудешь и успокоишься. И всё-таки, как ты его нашла?
– Деньги, Лиза! Деньги решают всё! Мне его секретарша выложила, куда он укатил!
– Вот сука! Ой, пардон, вырвалось! – Лиза улыбнулась. – Ей же шеф адрес отставил на случай, если на фирме что случится… Ну ты продолжай, рассказывай!
Лиза видела, что состояние Ирины как-то меняется. Она то говорила, то молчала, то смеялась, то, казалось, вот-вот заплачет.
– Мы поговорили, и он сказал, что нам надо навсегда прощаться. Сказал, что любит Елену. Тогда я решилась.
– Ты ведь хотела его убить, правда? Для этого ты взяла нож?
Да. Я хотела убить его, а потом
– … покончить с собой. Мне не нужна жизнь без него.
Фаня беззвучно разрыдалась. Лиза присела к ней, обняла. Она сказала:
– Когда мы с Антоном подошли к домику Виктора, дверь оказалась незапертой. Прошли на кухню – а том реально, как в том ужастике! Штрайбикус очень бледный… Ты стояла к нам спиной, с ножом в руках. Он, видимо, тебя уговаривал отдать ему нож… Видок у тебя, надо признаться, был как у решительно настроенной… Потом… Антон подошел к тебе сзади и оттолкнул. Ты упала, уронила нож на пол, видимо, сильно ударилась, потому что потеряла сознание. Виктор вздохнул, сказал: «Слава Богу! Она меня чуть не прирезала». Но, бедняга, он радовался зря. Тут Антон на него накинулся…
Я молчала. Все вроде бы складывается в единую цепочку. Я прояснила, как погиб мой родной человек. Однако, я совершенно не помню, что было потом. Где я была до встречи с Артуром? Лиза продолжала говорить:
– После того, как погиб Виктор, меня жутко трясло, мне было очень плохо. Ты лежала без сознания. У меня просто истерика случилась… А Антон… Он взял тебя на руки… Отнесли мы тебя в машину. Он сказал, что повезет тебя Елене, как доказательство измены мужа. Это была какая-то странная затея… Мы приехали к больнице, где она лежала… Не знаю, о чем уж они там говорили. Я сидела в машине, ты на руках… Все без сознания… Я ревела… Потом Антон вернулся и сказал, что мы немедленно уезжаем куда-нибудь подальше… Повезли и тебя с собой…
– А почему в газели и связанной?
– Ты помнишь и это… Мы подъехали к гаражу Антона. Он вывез газель – развалюшку, он когда-то на ней работал. Он сказал, что на такой непримечательной машине, нам безопаснее будет. Я поняла, что мы бежим, чтобы не попасться за убийство Штрайбикуса.
– А что же вы хотели со мной сделать?
Лиза покраснела, замолчала, в глазах стояли слёзы.
– Антону было всё равно. Он плевать на тебя хотел, потому, как и знать не знал, кто ты такая… Он решил оставить тебя где-нибудь по дороге в лесополосе. Ты ведь ещё без сознания была. Лежала у меня на коленях, в том самом нижнем белье, которое купила по моему совету…
– И? Ты позволила твоему Антону связать меня и бросить в газель? А потом вы хотели вышвырнуть меня, как собаку, а, может и убить. Как ты могла? Лиза! Я же тебя считала своей подругой! Единственной!
Блондинка заёрзала, у неё был блуждающий взгляд. Она отводила глаза от Ирины.
– Ну… понимаешь… Я сама была в таком шоке! Но поверь, я бы всё равно не позволила бы ему… Нет, честно!
Ага! Как же…
– Интересно, а что бы со мной было бы, если бы я не выпрыгнула? Теперь все ясно. То, что мне снилось, был не сон…
Лиза помолчала.
– При мне был чей-то дневник. Не знаешь, как у меня оказалась серебристая тетрадь?!
– Илелюхин давал мне что-то читать. Но, понимаешь, этот не тот дневник! У тебя был дневник. Но это совсем не то, что попалось в руки следствию. Ты писала что-то. Коротко о себе, что ты из России из психушки, как попала Дрезден по обмену студентов или что-то в этом духе… А потом мы с Антоном хотели подсунуть Лене дневник, якобы от тебя, где ты описываешь ваши с Виктором похождения. Антон так хотел, чтобы она поверила в измены. Проскурин сам текст сочинил…
Какое отношение я имею ко всем этим дневникам?

– Да? Алло? Какой дневник? Ах, да… На экспертизу? Кажется, вспомнил, хорошо, несите.
– В чем дело? – спросил Семенов.
– Дневник прошел почерковедческую экспертизу, – равнодушно ответил Илелюхин.
– Какой дневник?
– Нашей Нафани…
– И что там?
– Пока не знаю… Сейчас бумаги принесут. Мне пока как-то не до него. Я Дрязкина жду… – Владимир Мартынович постучал по столу карандашом.
– Это новоявленного Штрайбикуса? Ты в курсе, что он с матерью отношения наладил и работает у неё в компании.
– Правда? Нет, не знал… Ну это хорошо, что работает, будет на что ребенка содержать… – и он засмеялся каким-то нездоровым смехом…
– Можно? – Главка постучался в кабинет к следователю. По правде говоря, он не совсем понимал, зачем его пригласили. В душе было нехорошее предчувствие.
– Ах, Артур, проходи-проходи… Как жизнь молодая и горячая?!
«Ничего не изменилось. Все так же играет на нервах», – подумал Дрязкин.
– Здравствуйте. Вы вызывали?
– Ну, бог с тобой. Мне тебя вызывать не зачем. Не бойся, ты не на допросе.
– Так что же случилось?
Илелюхин сделал знак, чтобы Семенов уладился. Тот, нехотя, ушел.
– Ты присядь, кофейком побалуемся.
– Нет, спасибо… Я спешу, поэтому надеюсь, надеюсь это ненадолго.
– Лучше присядь…
Артур повиновался. Владимир Мартынович стал говорить медленно.
– Такая ситуация… Ты должен забрать Фаню из психиатрической больницы. Дело в том, что она нуждается в ином лечении – её нужно переводить в гинекологию на сохранение. Родители её, можно сказать, бросили…
Что Илелюхин говорил дальше, Главка не слышал. Ему казалось, что все это просто сон. Как такое могло случиться именно сейчас, когда он на пороге счастья с действительно достойной женщиной, Леной, в его жизнь вновь врывается эта сумасшедшая Фаня. Ведь однажды он уже поплатился за то, что связался с ней: рухнуло все – его мир с Пупсиком и Даней. Пупсик – в детдоме, Даниил – непонятно где. Из-за той слабости, которую Артур проявил в неподходящий момент, он многое потерял. Как мог он, глава их пусть и не совсем настоящей семьи, вести себя так неосторожно? Как позволил впутать себя в эту историю со свадьбой и липовыми документами? Ответ на этот вопрос был прост – Артуру показалось, что он полюбил Фаню. Но что теперь? Стало ясно, что ненормальная девушка его никогда не любила – её больное сознание просто перепутало! Виктора был всем виной! Почему же Артур должен за все это расплачиваться! Дрзякин до глубины души ненавидел Штрайбикуса! Ему не нужен этот ребенок, не нужна Ирина… Он хочет быть с Леной.
От мыслей голова шла кругом. В этот момент в кабинет следователя постучали.
– Результаты экспертизы, – доложил помощник и передал Илелюхину выписку из документов вместе с серебристой тетрадью. Владимир Мартынович заметил, что Артур напряженно о чем-то думал, поэтому решил посмотреть бумаги.
– Так-так… Интересно… Что там? Почерк принадлежит одному и тому же человеку… Какая логика! – посмеялся Илелюхин сам с собой. – Можно подумать, мы другое ожидали. Ага! Здесь что-то ещё… – сказал он, полистав бумаги. – О! Ты погляди-ка, Артур! Химическое исследования чернил показало, что весь текст был написан одной шариковой ручкой. То есть, как тут указано, вероятность того, что текст был написан в одни день, оставляет… девяносто девять процентов! Ты понимаешь, Дрязкин?!
Илелюхин обратился к Артуру так громко, что тот аж вздрогнул.
– Что? Простите, я прослушал…
– Эта тетрадь была исписана в один день и одним человеком! Это не дневник вовсе… Выходит, что все даты – полная брехня…
На секунду Главка заинтересовался. И предположил:
– А, может, кто-то просто переписал текст из другой тетради в эту?
– Ага, – усмехнулся Илелюхин, – скопировал дневник некой Ирэны Трутти и подкинул его Нафане? Для чего? Нет-нет! Я думаю, тут другое… Это все выдумки одного человека!
– Кого же? – не без удивления спросил Артур.
– Того, кому принадлежит данный почерк, – сделал вывод Илелюхин и многозначительно поднял указательный палец.
– Да… – вздохнул Главка. – осталось только выяснить, кто это. – Артуру было, откровенно говоря, все равно.
– А я, кажется, догадываюсь. Тот, у кого, собственно, и была обнаружена тетрадь. Есть у тебя хоть какая-нибудь запись рукой Фани? Хоть пару строк?
Артур с трудом переваривал информацию, но вспомнил, что совсем недавно ему в руки действительно попалась записка от Ирины, которую она писала, ещё когда они жили вместе. Всего несколько слов: «Ушла за хлебом. Скоро буду». Он порылся в сумке.
– Возьмите. Это она писала, давно ещё…
Илелюхин развернул потертую бумагу.
– Отлично! Давай, пока я договорюсь о новой экспертизе о сверке почерка, ты собирайся, – сказал Владимир Мартынович и стал набирать номер телефона.
– Куда? – удивленно спросил Артур.
– Как куда? Мы едем к Фане! Алло! Семенов, зайди… дело есть.

15 октября 1993 года.
Несколько дней Ирина просто не могла прийти в себя. Почему, когда представился шанс быть с любимым, судьба с ней поступила так жестоко… Потеряла сознание!
Девушка просто лежала на кровати и не могла заставить себя встать. Ариадна как будто что-то чувствовала – не заходила к ней, не надоедала. Да и Паша не доставал – приносил еду, оставлял на столе и молча уходил. Ирина плакала, рыдала, засыпала и просыпалась, думала и грезила…
– Привет, как ты? – Ариадна зашла под вечер.
– Нормально. Проходи, – Ирине вдруг захотелось хоть с кем-то поговорить.
– Я не знаю, что с тобой случилось, но, надеюсь сейчас тебе лучше.
– Да, спасибо, – сказала она почти что правду и вытерла и без того высохшую слезу.
– Ирэна, как мне плохо, если ты бы знала! – и Ариадна, как родная, присела к ней на кровать, обняла её, расплакалась. И начала говорить, долго, медленно, как будто душу изливала. Ариадна рассказала, что судьба жестоко разлучила её с родителями – они погибли, а совсем недавно она поругалась с самым любимым человеком – Леонаром.
– А мне показалось, что вы ладите… – сказала Ирина.
– Да. Ладили. Но он… он предатель. Обманул меня, изменил. Мои родители при жизни были против нашего знакомства. Я даже поссорилась с ними из-за этого. После аварии, в которую попала, я долго лежала в больнице… Случайно познакомилась с Леонаром. Он работал охранником… – Ариадна говорила то быстро, то медленно, время от времени всхлипывала, то смеялась, то плакала. – Мы сразу друг другу понравились. Между нами вспыхнула страсть… Когда я вернулась домой… я не решилась сразу сказать про Лена. Я только намекнула, что если мой парень будет из простых… но мать сразу дала понять, что это невозможно. «Не для того я тебя растила!» – сказала моя любимая мамочка.
Ариадна все говорила и говорила, и Ирина вдруг почувствовала, что ей стало жаль свою мучительницу. Ей на секунду показалось, что они обе переживают похожие чувства, – Ариадна была влюблена в своего Леонара так же сильно, как и Ирина в Виктора. Была только одна разница – Лен, казалось бы, тоже не равнодушен к Ариадне. Они даже встречались. Только вдруг отчего-то она стала подозревать его в измене.
– Но я пошла против своей мамочки! – Ирина отметила, с какой злостью и сарказмом Ариадна говорит о матери. – Я стала встречаться с Леном… И теперь вдруг выясняю… что…
Она не договорила. Зазвонил телефон.
– Ирэна, возьми трубку, а то у меня голос дрожит.
Ариадна достала носовой платочек и стала вытирать слезы.
– Да. Я вас слушаю. Алло?!
– Здравствуйте. Позовите, пожалуйста, Ариадну к телефону.
Ирина изменилась в лице.
Ариадна между тем привела себя в порядок.
– Меня? Спроси, кто? – шепнула она.
– Простите, а кто её спрашивает? – вопрос прозвучал исключительно для Ариадны. Ирина сразу узнала голос Виктора.
– Это Виктор, её знакомый. Алло? С кем я говорю?
– Минутку, – Ирина зажала трубку рукой. Она судорожно пыталась придумать, что соврать Ариадне и как продолжить разговор со Штрайбикусом. – Это из какого-то банка. Будете говорить?
– Нет. Скажи, что я ушла. Я и правду пойду. Ты приведи себя в порядок, может, выйдем куда.
Ариадна захлопнула дверь.
– Алло? Виктор? Алло… – но тот, видимо, не захотел ждать ответа. В трубке звучали короткие гудки.
Ирина рухнула на диван. Отчаяние и усталость сморили её. Неожиданно для себя, Ирина уснула.

Елена уже второй час сидела за столиком в кафе. Она пила крепкий кофе и курила. К сигаретам она пристрастилась недавно, после суда. Артур опаздывает. Уже на час. И это в такой день! Они сегодня договорились встретиться, чтобы обсудить детали предстоящей свадьбы. Дрязкин сам позвонил и назначил встречу. Но… до сих пор не пришел. Елена не знала, что и думать. Она старалась гнать от себя плохие мысли.
Выпив ещё кофе, она заказала ужин, вина. В голове созрело окончательное решение – если Артур не придет, она просто исчезнет. Уедет, улетит, умрет… Какая разница теперь!
Без аппетита доев, Лена стала посматривать по сторонам. Ей захотелось вдруг, чтобы у неё была подруга, которой она могла бы позвонить, к которой могла бы приехать, поплакаться…
– Елена Николаевна! Добрый вечер.
Лена от неожиданности прикусила губу.
– Здравствуйте, Элеонора Гавриловна. Как Вы здесь оказались? – ей на минутку показалось, что встреча с будущей дважды свекровью неслучайна.
– Мой сын позвонил мне и попросил найти Вас и сказать, что никак не может сегодня прийти.
Лена вздохнула. Ей стало вдруг хорошо от выпитого вина и от того, что Артур все-таки не врал.
– По правде говоря, я не хотела ехать и пришла сюда исключительно ради сына. Надеюсь, Вы понимаете.
– Да. Разумеется. Я обязательно предам ему, какая Вы заботливая мать, что Вы выполнили его просьбу. Всего доброго! – Лена намеривалась уйти.
– Погоди, – Элеонора Гавриловна остановила её, схватив за рукав, – давай поговорим, ведь не чужие же.
По правде говоря, провести вечер вместо любимого человека с его матерью, не входило в планы Елены. Но она села за свое место. Ведь рано или поздно, ей придется налаживать отношения с Элеонорой Гавриловной.
– Хорошо, закажите себе что-нибудь…
– Пожалуйста, два виски со льдом. Ты не против? – сказала Элеонора Гавриловна подошедшему официанту.
Лена промолчала. Они выпили.
– Девочка, хочу сразу расставить все точки над «и». Нам предстоит, скажем так, деловой разговор. Можно начать?
Елена почувствовала, как спиртное взбудоражило её кровь. Ей так не хотелось говорить с этой женщиной! Больше всего на свете она хотела бы сейчас прижаться к Артуру, любить его, принадлежать ему. Совладав со своими эмоциями, она ответила:
– Я слушаю, Вас.
– Ты знаешь, что я безумно любила Витюшу. Впрочем, так же как и ты.
Лена почувствовала злость и обиду – зачем ворошить прошлое, да еще такое болезненное.
– Елена, я понимаю, что говорить об этом может, и нет особых причин. Я только лишь хочу спросить тебя – ты уверена, что не запуталась в своих чувствах?
– Что Вы имеете в виду?
– Может, ты и Артур… Ну, может, ты просто…
– Вы хотите сказать, что я с Артуром только потому, что он безумно похож на Виктора? – Лена была просто в бешенстве от таких мыслей.
– Я рада, что ты меня понимаешь меня с полуслова.
– Могу сказать только одно: я люблю Вашего сына. А точнее – я люблю Артура. И точка. Можно на этом прекратить разговор. Я даю Вам слово, что Артур будет счастлив.
– Милочка… Послушай. Будет ли Артур счастлив или нет, это уж не от тебя зависит.
– Почему это?! – алкоголь давал о себе знать, Лене казалось, что ещё секунду, и она взорвётся!
– Может, так поступим, – госпожа Штрайбикус долго рылась в сумочке, пока, наконец, не достала конверт.
– Вот.
– Что это?! – зеленые глаза Елены стали ещё больше.
– Это выгодное предложение. Уезжай. Тебе хватит на первое время. Потом я пришлю ещё. Я буду давать тебе столько, сколько необходимо. Прощу тебя, исчезни! Так будет лучше!
– Да Вы что это, Элеонора Гавриловна? Купить меня хотите?! Если так, то знайте, я не продаюсь… – Лена встала из-за стола, шатаясь. Она повысила голос, чем привлекла внимание посетителей кафе. Элеонора Гавриловна вдруг поняла, что пред ней совсем не та Елена, тихая скромная, всегда спокойная. Она явно изменилась. Разговор был затеян зря.
– Присядьте. Вы меня не так поняли.
Елена послушно села. Она проговорила:
– Я буду бороться со всеми, кто попытается разлучить меня с Артуром. Даже родственные связи меня не остановят. Надеюсь, Вы меня поняли.
Элеонора промолчала. Ей даже на секунду стало жаль девушку. Ведь, по её мнению, Артур женится только из-за этой девочки, Алины, которую надо срочно удочерить. Личное счастье Елены вновь висело на волоске. Но Штрайбикус вдруг решила оставить всё, как есть: судьба сама все расставит по своим местам.

Куда меня ведут? Почему вдруг так поспешно заставили собрать вещи? Я только что стала приходить в себя и … опять.
Артур стоял в холле и ждал, когда к нему приведут Фаню. Он не знал, что думать, что говорить. В голове только одна мысль – предупредила ли Элеонора Гавриловна Лену, что он не придет. Не наговорила ли она его невесте лишнего?
– Вот, пообщайтесь немного, пока мы документы оформим.
«Она не изменилась, только какая-то бледная».
Господи!
– Виктор?
«О Боже, только не это!». Фаня кинулась обнимать Артура, целовать в щеки, она плакала. Главку бросило в жар от её близости и слез.
– Фаня… То есть, Ирина… Я – Артур. Не Виктор.
Артур.
Главка только теперь понял, что в его новом «прикиде» он действительно похож на Штрайбикуса. Костюмчик, галстучек… Ему вдруг стало противно.
Артур.
– Ирина, нам … вернее, тебе придется перейти на время в другую больницу. «Вот влип. Они ведь мне даже не сказали, в каком она состоянии. Соображает он вообще хоть что-то! … Как же мне себя вести?».
Артур.
Она села на скамейку… И до прихода врача не сказала ни слова. Все молчала и оглядывалась по сторонам, словно ждала кого-то…
Артур с нескрываемым любопытством рассматривал её – девушку, на которой чуть не женился… Он отметил, что Ирина действительно привлекательная. На ней было надето какое-то больничное тряпье, однако даже это не могло скрыть её хорошо слаженную фигуру (беременность делала ее еще краше!). Темные волосы, хоть и плохо уложенные, выглядели блестящими и шелковистыми. Фаня была без макияжа, что еще больше подчёркивало природную необычность внешности – смуглая кожа и светлые, цвета весеннего неба, глаза. Главка вдруг на некоторое мгновение погрузился в воспоминания о «подвальном» периоде своей жизни. Вспомнил, как впервые встретил её, как ухаживал. Как стремился к ней душой и телом. Он улыбнулся сам себе… «Какая пошлая сентиментальность». Артур вдруг четко осознал, что эта девушка НИКОГДА не была его. Её мысли, жизнь всегда принадлежали другому человеку. Его ненавистному братцу. Тут Артур поймал себя на мысли, как он сильно презирает Виктора. За то, что он смог предать такое сильное чувство, как любовь Лены, за то, что в жизни ему выпала любовь Фани-Ирины. Он был просто последним кретином, что смог так обойтись с двумя, честно сказать, самыми лучшими девушками! Вспомнив про Лену, Дрязкин почувствовал острую необходимость её увидеть, осознал, что хочет быть только с ней и никому её не отдаст.
Фаня по-прежнему молчала. Артуру было любопытно, что творится у неё в голове. Но заговорить с ней он побоялся. Молчание становилось невыносимым. Тут Ирина встала и подошла к Главке.
– Артур, прости меня… – он понял, что Фаня обращается именно к нему, и не путает его с Виктором.
– За что?
– Я не хотела лгать тебе. Я просто, понимаешь… больна. Моя память, мысли… Все перепуталось… В общем, я никогда тебя не любила и не смогу полюбить. Думаю, это даже хорошо, что ты случайно оказался здесь. Нам нужно расстаться. Навсегда.
  Главка опустил глаза. Его удивили её слова.
– Да, Фаня. Ты права… Нужно расстаться. Только чуть позже.
– Позже? Зачем ты пришел? Чтобы мучить меня?! Я не могу тебя видеть… Тем более, таким… – она бросила невольный взгляд и осмотрела его с ног до головы. Её глаза наполнились слезами. «Да уж. В джинсах рваных майках я, пожалуй, менее смахивал на братца!».
– Ирина… Ты только не переживай. Я пришел, чтобы помочь тебе. Тебя сейчас переведут в другую больницу…
Она резко отвернулась от него. В эту минуты вошел врач и Илелюхин.
– А… Владимир Мартынович? Что Вы-то здесь делаете? – спросила Фаня.
– Узнаете? Приятно! – улыбнулся он своей улыбкой чеширского кота. Интересно, какого черта их обоих сюда принесло? – Ирина Петровна, я просто сопровождаю Вашего драгоценного друга. Мы Вас переведем в другое отделение и будем там навещать. Хорошо?
Мне уже все равно. Лишь бы этот… Артур поскорее ушел.
Дрязкин расписался в какой-то бумаге, взял легкий багаж, и они все направились к выходу.

– Лизуня, милая, ты думаешь, у нас получится? Ничего не сорвется?
– Даня, дорогой, ну что может случиться? – она причесывала свои мокрые волосы, чтобы заплести их в косу. Лиза всегда так делала перед сном. Был вечер. В комнате горел светильник.
– Мало ли... Вдруг ещё кто-нибудь захочет её удочерить?
– Думаю, вряд ли. Хотя бы по той причине, что она уже не малышка. В школу ходит! Дурачок ты мой, давай спать, утро вечера мудренее. Тем более, у нас все документы готовы.
Даня привлек к себе жену. Поцеловал игриво мочку уха.
– Так мы и вовсе не уснем.
– Да я и не хочу пока, – сказал Даниил, повалил Лизу на диван и потушил свет.

Главка хотел заехать к Лене. Но не знал, удобно ли. Первый час ночи. Наверняка, она уже спит. Подъехав к её дому, он увидел, что в окнах горит свет.
Артур тихонько постучался во входную дверь.
Она открыла, даже не спросив, кто там.
– Можно?
Лена уже готовилась ко сну. На ней был шелковый халат, волосы распущены. Она улыбнулась.
– Я чувствовала, что ты придешь.
Главка вошел. Помыл руки, она накормила его. Он только сейчас вспомнил, что во рту не было ни крошки с утра. Квартира Лены была однокомнатная, небольшая. Но уютная, тихая… Как и сама хозяйка.
Они пили чай на кухне.
– Где ты был? Что случилось?
Но ему меньше всего хотелось говорить об этом. Он посадил её к себе на колени.
– Я люблю тебя, Леночка! Я не хочу ни о чем говорить, я хочу насладиться твоей красотой…
– Пойдем в комнату, я тебя ждала…
В комнате была разобрана постель, горел приглушенный свет, негромко звучала какая-то красивая музыка. Через некоторое время, когда Лена пошла принять душ, Артур лежал на шелковых простынях и не мог прийти в себя от счастья. Лена и в постели была мягкая, нежная, неторопливая. Хотя Главка привык немного к другому, эта ночь его удивила. Своею органичностью. Лена – неторопливая, легкая и уверенная. Они вместе достигли самого пика, он никогда не знал, что может так просто угадывать желания женщины. Больше всего Артуру запомнилось то, что она дарила себя именно ему, потому как даже в порыве страсти шептала его имя.
– Я несильно долго? Ты ещё не спишь? – на ней была тонкая ночная рубашка, которая отчетливо подчеркивала достоинства фигуры. Лена легла в постель, прижалась к нему и, после поцелуя, тихо сказала:
– Артур, я хотела сказать тебе … спасибо.
Он с улыбкой на лице, уже в полудреме спросил:
– Понравилось?
Лена обняла его, легла рядом:
– Очень. Ты был таким внимательным. Ведь, сам знаешь, как давно у меня не было… этого.
Он нежно поцеловал её и пообещал:
– Поверь мне, теперь мы не будем терять больше времени. Только сначала давай немного отдохнем. Спокойной ночи, любимая.

20 октября 1993 года.
Ирина неожиданно для себя стала сближаться с Ариадной. Ей казалось, что Ариадна – такая же несчастная, как и она сама. И что она тоже заложница ситуации, вокруг неё плетутся интриги, которые угрожают её счастью.
Ирине вдруг пришла в голову мысль – может не все так уж и плохо? Она в данный момент – неголодная, живет в неплохих условиях, особо ничем не перегружена. Может, не стоит воевать с Ариадной, а, наоборот, понять её, стать подругами, в конце концов. Да и просто взять, и сказать, чтобы она познакомила её с Виктором, что он ей понравился на том вечере. Ну что ей стоит?
За этими размышлениями Ирину застал Павел.
– Привет. Хозяйка ушла. Я хотел поговорить с тобой.
– Проходи, – у Ирины было отличное настроение. Как ей показалась, выход из ситуации нашёлся.
– Ты в большой опасности. Тебе надо бежать.
Она от неожиданных слов выронила расческу.
– Что случилось? Тебе что-то удалось выяснить?
Паша помолчал, помялся.
– Я толком не знаю ничего, но твердо уверен, что Ариадна замышляет что-то плохое.
Она разозлилась:
– Ну если не знаешь, то и не говори загадками!
– У Ариадны из комнаты пропал пистолет.
Ирина насторожилась:
– Я не знала, что она хранит в доме оружие. Зачем он ей? Ты думаешь, она хочет кого-то…
– Ничего я не думаю, говорю, как есть. Они с Леонаром замышляют какие-то темные дела, а подставить хотят тебя.
А что, может, он и прав. Кто станет защищать какую-то неизвестную никому Ирину?
– Что ещё ты знаешь?
– Ариадна ждет кого-то. Она неоднократно говорила, что скоро у нас будут гости, даже комнату меня просила подготовить. И ещё… Мне точно известно, что родители Ариадны погибли не случайно, – он тут же посмотрел на дверь. – Но я тебе этого не говорил! – бросил он и убежал: слышно было, что в парадной застучали каблучки.
«Этого мне только не хватало!» Через несколько минут к ней зашла сама Ариадна. Она была явно подавлена, какая-то бледная.
– Ленонар не звонил?
– Нет, кажется… А что случилось?
– Я беременна. Я уже на втором месяце, но никто не заметил. И Ленар тоже не заметит, я знаю! Но уверяю тебя, что никто не сможет помешать нашему счастью! Даже мой будущий ребенок. А потом, после нашей свадьбы просто родится недоношенный малыш. Ну и что тут такого?– Ариадна говорила быстро. Сумбурно.
– Погоди, присядь. Так ведь это же хорошо?! Ребеночек! Леонар должен радоваться!
Ариадна заплакала:
– Должен. Должен… Но ведь ребенок то не его! Что мне делать, Ирэна? Что?
Она подошла к Ирине, села с ней рядом и разрыдалась.
– Ну… я не знаю. Можно, например, сделать аборт… Или же просо сказать ему правду. Хочешь, я поговорю с ним?
– Ирэночка, дорогая… Я ведь хочу за него замуж. А он не торопится. Может, хоть ребенком его удержу?
Ирина рассуждала трезво:
– Удержать-то можно, конечно. Но… насильно мил не будешь. Да и потом, обман все равно откроется когда-нибудь… И что же тогда? Будет ещё хуже!
Ариадна помолчала:
– Пусть сначала женится, а потом уж разберемся…
Ирина спросила то, что её так беспокоило, и даже удивилась своей смелости:
– Ариадна, а как же так вышло? Ты же говорила, что любишь только Лена?
Та продолжала плакать:
– Я и сама не знаю… Этот Виктор… Ну его к чёрту! Такой обольститель.
Ирина побледнела::
– Виктор? Уж не Штрайбикус ли?
– А… Ты помнишь его? Да. Он. Мы всего-то ночку вместе провели… И вот как получилось. Я пойду, устала. Извини. Да, кстати, переведи мне, пожалуйста, вот эти два письма на русский…
Ирине показалось, что если бы хозяйка не ушла, она бы удушила её на месте. Ариадна спала с ЕЁ мужчиной.
Белявская рухнула на постель и громко разрыдалась…

– Вы меня извините, Галина Львовна, но я решительно ничего не понимаю! Неделю назад Вы мне говорили, что я спокойно могу прийти и забрать девочку. Теперь утверждаете, что я не могу её даже увидеть?! В чем дело, собственно говоря? – Даниил был возмущен. Во-первых, он около часа не мог добиться встречи с директором детдома, а теперь ещё к тому же ему не позволяют увидеть Пупсика.
– Даниил Александрович, успокойте, пожалуйста.
– Вы что не доверяете моим документам? Посмотрите все ещё раз, у нас с женой собраны все бумаги!
– Дайте же мне сказать! – Галина Львовна была вынуждена повысить голос, потому как иначе Даню невозможно было успокоить. – Понимаете, Вы не можете сейчас забрать Пупсика, потому как девочка находится в больнице.
– В больнице? Как? Что с ней? – Даниил даже встал с кресла от волнения.
– Пока врачи ничего конкретного не говорят… У неё сильные головные боли. Идет обследование.
– Но… – Даниил не договорил. Он услышал за спиной знакомый голос.
– Здравствуйте, извините. Я по нашему вопросу. Могу я видеть девочку?
– Главка?
– Вы знакомы?
Парни немного постояли в каком-то замешательстве, что дало директору время сориентироваться – никогда ещё не сталкивалась в своей практике, чтобы был такой ажиотаж вокруг социально неблагополучного ребенка. С одной стороны – Даниил и его жена, Елизавета, которые намного раньше заявили желание удочерить девочку и фактически подготовили все необходимые бумаги. С другой стороны – Артур, сын известной предпринимательницы, имеющей неплохое состояние.
– Данька! Где же тебя носило? Дружище!?
– Артур!? Тебя прям не узнать?!
Молодые люди сначала пожали друг другу руки, а потом кинулись обниматься, как старые друзья.
– А ты здесь по какому вопросу? – удивленно спросил Артур через некоторое время, когда директор любезно пригласила обоих к чаю.
– Ах, да… Галина Львовна… Мы с Артуром старые приятели, можно сказать даже… близкие родственники. Так что Вы там говорили про Пупсика? В какой она больнице?
Артур поперхнулся:
– Она больна?
– Успокойтесь, пожалуйста… Я сейчас уточню, где она проходит лечение. Подождите минутку… – и директор вышла.
Молодые люди продолжили разговор:
– Ты часто навещаешь Пупсика? Как это мы с тобой не увиделись раньше? – спросил Данька.
– Не знаю даже.
– Я вот пришел, чтобы окончательно оформить все документы. Хотели сегодня её забрать. И тут такое…
– Какие документы? – без интереса спросил Артур. Он был обеспокоен состоянием девочки.
– А ты не знал? Мы удочеряем Пупсика.
– Как? Кто мы? Ты… женат?
Данька, недолго думая, выложил Артуру всю свою историю – как неожиданно для себя связался с Лизой, как они обжились, поженились. Что решили не оставлять Пусю в беде и все прочее. Главка слушал, задумавшись: он не хотел отдавать девочку какой-то там Лизе, пусть и вместе с Даней. Но с другой стороны, ведь он не поставил в известность Лену, что хочет удочерить Пупсика и вообще не знал, как она отреагирует.
– А ты как? Где? Хочешь, я поговорю с Лизкой, подумаем о совместном жилье, будем опять все вместе – ты, я и Пупсик?
Артур не ответил. Даня заметил, что он стал какой-то важный, неприступный.
– Давай сначала узнаем, что с девочкой, а потом решим…
Повисла пауза. И если бы не вошла директор, наверное, неприятного разговора было бы не избежать.
– Я все узнала. Вот адрес больницы и имя лечащего врача.
– Поехали, Даня. Я на машине, – сказал Артур приказным тоном. – Я Вам потом позвоню, Галина Львовна.

Я проснулась от жуткого ощущения одиночества и страха. Сегодня меня перевели в другое отделение. Зачет-то смотрели на кресле… Так, пора сесть на диету! Кстати, нужно было сказать врачу про мою жуткую задержку. Все, видимо, из-за стресса этого затянувшегося! Всегда ненавидела этих гинекологов. С другой стороны, я ещё раз отчетливо вспомнила, что тогда сделала ту операцию… Вот почему Артур считал меня девушкой.
Обдумываю разговор с Лизой, она помогла мне расставить все точки над «и». Я выяснила, что все-таки произошло с Виктором… В конце концов, я теперь все знаю о себе. Ирина Петровна Белявская. Психбольная. От которой дважды отказались родители. Первый раз, когда сбагрили в Германию, второй раз… сейчас. Что же, буду жить с тем, что есть. Навряд ли я выберусь из психушки. Да и что мне это даст? Куда я пойду? Кому я нужна? Неожиданно вдруг поняла, что Ирина и я, Фаня, – какие-то разные люди. Вроде бы мне все рассказали про себя… Но это только информация. Я этого не чувствую, словно не жила её жизнью, а просто посмотрела кино про эту девушку. Я ведь сама мало что вспомнила, не прочувствовала этого… Хотя теперь, как говорится все равно. Иногда даже завидую Ирине – у неё была сложная жизнь, пусть и не простая… Но была. А у Фани – ничего. Только какие-то обрывки. Я не Ирина. Это точно! Сегодня, когда я, а вернее Фаня, увидела Артура, Ирина вновь влезла в мое подсознание со своей бешеной любовью к этому Штрайбикусу и опять хотела все перепутать. Но Фаня восторжествовала и поняла, что перед ней Атрур, не Виктор. И она помогла мне понять ещё кое-что. Ирина любила Виктора, а Фаня – не любит. Ирина перепутала Фане все чувства. Я очень долго думала обо всем этом. И совсем недавно поняла, что скучаю по Даниилу. Фаня полюбила Даниила. А Ирина мешает ей устроить СВОЮ личную жизнь. Она вынудила Фаню быть с Артуром, постоянно затмевая своим «я» я совершенно другого человека. Возможно, моя болезнь заключается не в амнезии, а в раздвоении личности. Могу утверждать только одно – Ирина была маньячкой, она носила в себе любовь к Виктору Штрайбикусу и не видела больше никого и ничего. А я... скучаю по Даниилу. Так, надо попросить у дежурного разрешения позвонить по телефону.

Илелюхин уже собирался ложиться спать, ждал, когда жена выйдет из ванной. Его очень удивил поздний телефонный звонок.
– Кто-кто? А…. Ирина Петровна. Вас что-то беспокоит? В больнице плохо обращаются? Что? Вы хотите увидеться с Даниилом? Ну… я постараюсь его разыскать. Хорошо. Спокойной ночи.

21 октября 1993 года.
Утром зашел Павел. Он передал Ирине, что Ариадна плохо себя чувствует, и сегодня они не смогут пойти по магазинам.
– Паша, выпей со мной чаю. Я уже замучилась тут одна. Обещаю, что никуда не сбегу!
– Хорошо. Она спит, думаю, мы можем поговорить.
Он сказал на русском, и Ирина вдруг поняла, как ей хочется домой. Даже на секунду прокляла Виктора, за то, что исковеркал ей жизнь. Но лишь на секунду, потому что сразу вспомнилась их первая в жизни встреча. И вновь проснулась ненависть к Ариадне…
Они разговорились. Ирина понимала, что ей необходимо действовать, вот только не знала, что именно ей делать.
– Паша, я хотела тебя спросить… Вот, посмотри, – она подошла к письменному столу, – Ариадна попросила, чтобы я перевела письма на русский. Я это сделала.
– И что?
– Ариадна пишет, видимо, сестре… Приглашает её в гости. Ты что-нибудь знаешь об этом?
Он помолчал, потом шепотом сказал:
– Она замышляет что-то плохое. Тебе надо бежать…
Ирина уже злилась. Она неоднократно слышала эти слова.
– Я советую тебе держаться поближе к господину Ленару. Мне кажется, он может помочь.
Неожиданно зазвонил телефон.
– Ленар? Здравствуйте. Это Ирэна. Ариадна сейчас отдыхает. Что ей передать?
– Отдыхает?... Хорошо. Я перезвоню.
– Подождите секунду, – Паша показывал Ире какие-то знаки. – Ну чего тебе? Что ты меня за локоть тянешь? – сказала она, прикрывая трубку рукой.
– Попроси у него разрешения на встречу, – сказал он шепотом. – Это важно, поверь.
Она почему-то повиновалась:
– Извините ради Бога. Но я хотела бы спросить… Мы… можем, встретиться?
Минутная пауза.
– Я знал, что ты этого захочешь. В любое время. Только лишь бы она не помешала.
– Я беру её на себя, – инстинктивно Ирина поняла, что человек на том конце провода что-то знает. – Как нам связаться? – Белявская записала номер телефона.
– Идёт… Меня здесь не было, – и Пашу как ветром сдуло.
– Ирэна, милая… Мне что-то так дурно… Прости, что испортила нашу прогулку… Кто у тебя был? – Ариадна заметила на столе две чашки.
– Я ждала тебя, попросила Павла накрыть стол. Будешь чай? – Ирина мысленно обрадовалась, что успела ополоснуть чашку.
– Спасибо. Это то, что мне действительно нужно.
Она присела. Ирина судорожно размышляла, как ей выйти на Леонара. Надо было как-то начать
– Как у вас отношения с Леонарам?
– Ой… я прямо не знаю, что делать. Ирэна, а, может, ты с ним поговоришь?
– Я? – предложение было настолько неожиданным, что Ирина чуть не проиграла ситуацию. – Конечно, могу. Что мне сказать ему?
Ариадна походила по комнате.
– Ну… Расспроси как-нибудь корректно… Какие у него планы на счет меня… Думает ли жениться… Ну и тому подобное.
– Хорошо.
Ариадна вздохнула:
– Просто я подозреваю, что Ленар меня хочет бросить.
– Что он тебя разлюбил?
– Можно и так понять. Понимаешь, нас с ним связывают не только любовные отношения, но и работа… Ну… В общем, я подозреваю, что Ленар хочет кинуть меня… Во всех отношениях. Так понятно?
– Ясно, – ситуация была обрисована Ариадной очень туманно, но Белявская решила не лезть на рожон.

Елена ждала Артура дома. Она специально пораньше отпросилась с работы, чтобы приготовить романтический ужин, сделала необходимые закупки продуктов. Но неожиданно раздался звонок в дверь.
«Неужели Артур? Так рано…». Она открыла дверь и была очень удивлена.
– Лиза? … Здравствуй. Проходи.
Женщины немного постояли возле порога, наконец зашли в комнату.
– Лена, ты извини, что без приглашения.
– Как ты меня нашла?
– Мне надо было, конечно, позвонить… Я у следователя твой адрес узнала.
Лена немного растерялась, она не могла представить, зачем Лиза, бывшая секретарша Штрайбикуса, её разыскала. Но природное гостеприимство заставило её поставить чайник и накрыть стол.
– Ты не суетись. Я ненадолго. Просто хочу тебе кое-что рассказать.
За чаем Лиза рассказала Лене все, что ей было известно про гибель Виктора. Лиза была удивлена, потому что Елена не проронила ни слова. Ей показалось странной Ленина реакция.
Когда Лиза высказала все то, что наболело на сердце, Лена вдруг неожиданно спросила:
– Зачем мне все это знать? Я считаю, что ты, Елизавета, зря потратила время.
– Как… Но … я думала, что…
– Ты неправильно думала. Все, что связывало меня с Виктором Штрайбикусом, осталось в прошлом. И если ты хотела сказать все это, то по крайне мере надо было говорить на суде. А меня теперь это не интересует. У меня теперь новая жизнь. А за старые ошибки я и так дорого поплатилась.
– Лена, но ведь Антон… Он сильно любил тебя и хотел…
– Мне все равно, что и кто хотел… Уходи, прошу тебя, – Лена рассердилась за то, что непрошенная гостья испортила ей настроение.
– Ты дома? – Артур открыл дверь своим ключом. – Дорогая, я уже вернулся.
– Зачем ты пришла? – бросила Лена в сердцах. Тут в комнату вошел Артур.
Лиза растерялась – брат- близнец Виктора живёт с его бывшей женой?
– Здравствуйте…
– Она уже уходит… – Лена буквально выставила гостью за дверь.
– Что-то ты неласково с ней? – Артур ещё на суде узнал, какую роль сыграла эта женщина в судьбе Лены.
– Извини, я не успела приготовить ужин. Она у меня столько времени отняла! Можно сходить куда-нибудь…
– Лена, погоди… Присядь. Надо поговорить.
Она заметила его взволнованность.
– Что случилось?
Артур не знал, с чего начать. Он говорил очень запутанно – напомнил Лене о Пупсике, девочке, которую воспитывал. Она некоторое время находилась в детдоме, а теперь в больнице – очень сложная ситуация, сейчас проходит обследование, может понадобиться операция… Взволновал и приход Лизы:
– Лена, а она зачем приходила? Что она тебе сказала? Погоди, это же жена Даниила?! – Главка поднялся с места и кинулся за Лизой. Но та уже успела уйти.

Даниил с опаской и неохотой подъезжал к гинекологическому отделению городской больницы. Он совершенно не знал, как себя вести с Фаней, которая так неожиданно попросила Илелюхина разыскать его. Даня вправе был вообще туда не ходить. Однако кое-какая информация его встревожила – Фаня была беременна. От чего-то Владимир Мартынович однозначно указывал на отцовство Главки. Но так ли это? Даниил хотел поговорить с главным врачом о сроках беременности, чтобы исключить свою причастность к будущему ребенку.
– Вы знаете, ей рожать месяца через полтора, – был ответ врача.
– А поточнее?
– Точнее может сказать только последнее УЗИ. А что Вы, собственно говоря, переживаете? – поинтересовался доктор.
– Я… В общем могу оказаться отцом ребенка, – Даня решил, что скрывать это будет глупостью. – Можете во время УЗИ установить отцовство? Я недавно женился, и мне не хотелось бы...
Врач улыбнулся:
– Вы, как я вижу, имеете слабое представление об акушерстве и генетике – УЗИ не выявляет отцовство. Это может сделать только анализ ДНК.
– ДНК, так ДНК. Я могу заплатить.
– Извините, но дело не в деньгах. В данном случае потребовался бы внутриутробный анализ ДНК ребенка. А этого мы сделать никак не можем. У Ирины итак угроза… Так что… Раньше того, как малыш появится… Если, конечно, появится. Положение крайне тяжёлое. Спросите у мамы, в конце концов. Девушка уже ждёт Вас.
Даня пошел в указанную палату, размышляя, что все-таки ему не следовало говорить врачу про отцовство. Может, никто бы вовсе этого не узнал.
– Здравствуй, можно?
Даниил. Я весь день ждала встречи с ним, но его голос прозвучал так неожиданно.
– Здравствуй! Как у тебя дела? – он немного поправился. Трехдневная щетина делала его старше.
– Привет, Фаня! Я вот тут тебе принес… – Данька поставил сумку с продуктами на тумбочку, взял табурет и присел рядом с девушкой. Она лежала на кровати. Бледная. Неожиданно вспомнились те времена, когда Фаня также лежала в там, в подвале.
Я подала руку. Он слабо пожал её, улыбнулся.
– Хорошо, что ты пришел. Спасибо, что принес что-то. Не стоило беспокоиться, у меня все есть.
Помолчали немного. Я вспомнила, как мы с Даней находились в гостинице. Времена были сложные – я ждала возвращения памяти, он помогал следствию, но все же, как хорошо нам было в ту ночь…
– Как ты себя чувствуешь? – спросил он, видимо, чтобы просто нарушить молчание. И сам ответил. – Вижу, не особо-то. Бледная слишком. Ну, ничего, там я тебе сок принес гранатовый, анемия вмиг пройдет.
– Спасибо. Расскажи, как ты? Мы ведь давно не виделись. Я, конечно, понимаю, что после того, как выяснилась правда, про то, кто я… Про мое психическое расстройство. Вам всем не особо-то хочется меня видеть…
– Нет, все не так… Фаня, ты неверно рассуждаешь… «Господи, а меня ведь к ней влечет!».
Я погладила его по щеке.
– Спасибо, что называешь меня Фаней. Мне так приятно. Он смутился. Если бы он назвал меня Ириной, я бы подумала, что теперь ему совершенно чужая.
– Знаешь, я ведь так и не вспомнила… себя. У меня есть только набор фактов из жизни некой Ирины Белявской. Но, то, что это я и есть… Кажется, меня понесло куда-то не туда. Он, по-видимому, испугался. – Прости, я не о том. Я попросила найти следователя найти тебя. Я скучала.
– Да, разумеется, мало приятного находиться в больнице, одной. Я, честно, и не знал, где ты, что с тобой… Как-то так все резко произошло… Не знаю, врет или нет, но в его глазах какое-то смятение.
– А ты где сейчас? Чем занимаешься? Не могу понять, почему он так скован. Он что, боится меня?
Даня не знал, как вести себя. Он не ожидал, что когда увидит Фаню, в нем вспыхнут сильные чувства. Долго думал об этой девушке, о том, как к ней относиться. Остановился на мысли о том, что не любил Фаню, а просто из чувства соперничества с Артуром, добивался её. Потом, когда узнал всю правду (многое и Лизка рассказала) решил, что нужно просто забыть её. И считал, что сделал это… До сегодняшнего момента. Вот она перед ним – такая хрупкая, милая, родная… А к тому же она может носить его ребенка! Ребенка, зачатого в сильном чувстве.
– О чем ты думаешь? Что-то не так?
«Надо уходить, пока не поздно…».
– Ты извини, мне надо бежать. У меня срочные дела.
Чем дольше смотрю на него, тем больше убеждаюсь – Фаня безгранично любит этого человека…
– Прошу, не уходи… Побудь ещё немного. Данечка, родненький… – девушка быстро села к нему на колени, обняла…
«Что же она делает? Зачем ей все это?»
– Думаю…
Я посмотрела ему в глаза. Поцеловала его. Он обнял меня, прижал к себе. Да, мы не чужие. – Даниил, я так сильно тебя люблю. У меня никого нет, кроме тебя. Он провел рукой по моим волосам. Сказал:
– Не знаю, зачем ты все это делаешь, говоришь… Не знаю, правда ли это, или ты врешь…
Он улыбнулся. Я была готова разрыдаться. Мне так хорошо с ним!
Прошло около получаса. Они обнимались и целовались. Даниилу не хотелось уходить. Они почти не говорили. Даня провел рукой по её животу. Почувствовал, как внутри что-то шевельнулось.
– Фаня! Он шевельнулся! Наш малыш! Наш сыночек!
– Что? Что ты говоришь? Даня взял мою руку и приложил на живот.
– Чувствуешь? Он толкается. Теперь я не сомневаюсь, что он мой! Тебе говорили, кто будет – мальчик или девочка? Фаня, что с тобой? Тебе плохо?
Внутри меня действительно что-то шевелилось. Так вот почему меня перевели в другое отделение – я вовсе не поправилась. Я беременна…
– Доктор, сестра… Ей плохо, она лишилась чувств… – Даня выбежал в коридор.

24 октября 1993 года.
Ирина и Леонар сидели за столиком в небольшом кафе, расположенном недалеко от дома Ариадны. Они уже около получаса беседовали.
– Так все-таки, как же тебе удалось уговорить её отпустить тебя одну?
– Ариадна знает о том, что я встречаюсь с тобой.
– Даже так!? – он был удивлен. – Значит, это она тебя прислала ко мне? Тогда ясно… Я то подумал…
– Все не совсем так. Она попросила меня, как свою подругу, поговорить о том, как ты к ней относишься… Но ты же понимаешь, что это предлог, – Ирина не была уверена, что вездесущая Ариадна не подслушивает их.
Ленар ехидно улыбнулся:
– А ты ещё хитрее, чем я думал, крошка! Сколько у нас времени? Может, сразу ко мне?
Ирина почувствовала, как Ленар под столом ногой коснулся её ноги, причем весьма недвусмысленно. «Этого мне ещё только не хватало!».
– Ленар, Вы все не так поняли…
– А что тут понимать? Мы оба молодые и горячие, что нам терять время? Поехали… Официант! Счет…
– Нет, погоди… – Белявская вдруг поняла, что сама себя поставила в нелепую ситуацию. «Да ещё этот Пашка! Встреться да встреться!»
– Ленар, я вовсе не хочу с тобой никаких отношений.
– Ты что, больная? – он сказал это так резко, что Ирина даже испугалась. – Тогда зачем ты меня позвала? Мне казалось, между нами сразу же пробежала искра.
Ирина чуть под землю не провалилась. И тут неожиданно для себя рассказала Ленару всю правду – что приехала из России, только потому, что любит Виктора Штрайбикуса, что Ариадна не отпускает её, все время что-то скрывает, держит взаперти, что ей очень страшно, потому как она совершенно не понимает, что от неё хотят.
Ленар выслушал очень внимательно. Все время пытался заглянуть ей в глаза. Ирина не прятала слез.
– Помоги мне, пожалуйста! Мне нужно уйти от неё!
– Девочка ты моя! Дорогая! – он взял её за руку и сказал. – Я помогу тебе. Обещаю. Мне, конечно, обидно, что я не заинтересовал тебя, как мужик… Но в тебе столько искренности! Ирина поняла, что её откровенный разговор был не зря.
– Выпьем кофейку, – он дал знак официанту. – Скажи, ты девственница?
Ирина поняла, на что намекает Ленар, она была готова убить его:
– Вот, значит, как… Ты хочешь, чтобы я спала с тобой, ради свободы от Ариадны!? Да я лучше умру старой девой, чем достанусь кому-то, кроме Виктора! – она сказала это четко, резко встала.
– Далеко не уйдешь! Сядь! – она повиновалась. – Ты действительно его любишь?
– Больше всего на свете!
– Ого! Даже так!
Ленар неожиданно поцеловал ей руку:
– Ты молодец! Я ещё никогда не встречал такую сильную девушку. Я помогу тебе… Сам не знаю, зачем…
Ирина поняла, что он говорит правду:
– Я не просто знаю, что замышляет Ариадна. Я имею к этому самое непосредственное отношение. Мне отступать уже некуда, да и не зачем… А вот ты… Нечестно ломать твою жизнь. Слушай меня внимательно. Я скажу только один раз. Ты должна делать так, как велю я.
Он проговорил быстро. Ирина чуть не лишилась чувств от услышанного: Ариадна убила свою мать и отчима из-за денег. Теперь собирается убить свою сводную сестру, чтобы стать единой наследницей своего отца по крови. А вину хочет свалить на нее, на Ирину.
– Но… как же?
– Очень просто. Через моих людей мы вышли на русскую переводчицу, украли, так сказать молодые кадры из университета. Ты пишешь письма ее сестре из России, приглашаешь ее. А потом Ариадна с твоей помощью обеспечит себе алиби – ты, надев парик, её платье и туфли будешь находиться во время убийства где-нибудь в людном месте, чтобы все думали, что ты – это она. А потом просто подставит тебя. Все ясно?
Ирина чувствовала, что ей нехорошо.
– А какую роль будешь играть ты?
– Я … скажем, организатор. Хотя, тебя это не касается.
Ирина была в шоке:
– Так что же мне делать? Я ведь сама переводила письмо её сестре, чтобы та приехала…
– Знаю, она приедет через пару недель.
– Ленар, надо звонить в полицию, надо остановить это безумие…
– Сиди спокойно, не привлекай внимания. Слушай, что я говорю!
Она повиновалась.
– Ты хочешь быть со своим Виктором?
– Да, разумеется… – она немного растерялась.
– Тогда не вмешивайся. Мы с Ариадной сделаем свое дело… Ты обеспечишь нам алиби… Потом я дам тебе возможность уйти.
– Но… Ведь речь идет о жизни людей! – Белявская была в ужасе.
– Жизнь штука сложная. Выбирай, или так … или. Мне тоже не нужны лишние свидетели.
Ирина вдруг ясно осознала, что окончательно влипла – перед ней не «бывалый парень», а истинный мафиози. У неё нет никаких шансов остаться в живых. Что бы она ни делала, её убьют. Или, в лучшем случае, посадят за двойное убийство.
– Надеюсь, ты все поняла, девочка!? Ты же хотела знать правду?
Ирина выпила залпом стакан виски.
– Я сделаю все, как Вы скажете. Что мне передать Ариадне?
– Что её опасения напрасны. Я любил и всегда буду любить только её…
В день, когда Ариадна отравила свою сестру, Ирина действительно обеспечивала ей алиби – она обедала с Леонаром. Но Ира перехитрила судьбу – ей удалось бежать, прямо из ресторана. Под предлогом того, что ей необходимо в дамскую комнату, она ненадолго покинула Ленара. В туалете она сбросила с себя весь маскарад, надела на себя то поношенное платье, в котором приехала в Германию, накинула на волосы косынку и вышла через черный ход. Почти два месяца до случайной встречи с Виктором Штрайбикусом, Ирина скрывалась – она залегла «на дно», голодала, будучи уверенной, что её ищут, если не полиция, то люди Ленара. Её действительно искали. Но не долго. Когда полиция по наводке Ариадны пришла арестовывать её «подругу», они и следа не нашли пребывания Ирины в доме. Об этом позаботился Павел. Он безответно полюбил Ирину, поэтому тщательно смыл и стер все её отпечатки в доме, выбросил вещи. Павел выступил главным свидетелем и указал на причастность Ариадны ко всем убийствам. Когда Ариадну арестовали по подозрению в убийстве родственников, искать Ирину у людей Ленара отпала. Чуть позже и его взяли: он был замешан в громких преступлениях – заказных убийствах, аферах, кражах и мошенничествах в особо крупных размерах. Но Ирина ничего этого не знала. Она просто отчаянно боролась за свою жизнь – в чужой стране, без документов, без работы, совершенно одна.

Проснулась. Видимо, сейчас поздняя ночь, потому как за окном ярко светит луна. Мне очень сложно собраться с мыслями. Кажется, что целая вечность прошла… Ко мне приходил Даниил, я ещё больше убедилась, что хочу быть именно с этим человеком. Мне не нужен никакой Виктор, не нужен Артур. Кроме того, я почувствовала, что тоже далеко не безразлична ему. Сначала он пытался скрыть свою привязанность ко мне, но его глаза, слова, губы… Он любит меня. Меня, ту, которую зовут Фаня. Ту, какая я есть сейчас. Но ведь другая, Ирина, любит явно Артура-Виктора. А что будет, если она проснется во мне, если ко мне вернется память? Меня потянет к Артуру? И я испорчу жизнь обоим молодым людям? Имею ли я на это право! Господи, как я ото всего этого устала!
А теперь ещё… малыш, который растет во мне… Кто его отец – Даниил, Артур? Да и что я вообще буду делать с этим мальчиком, что я могу ему дать, если самой меня, толком, нет… Стоп, а кто сказал, что будет мальчик? Конечно, мальчик, Виктор всегда мечтал о сыне! Если уж ни Ариадна, ни Лена не смогли ему родить сына, то это сделаю я!
Какая Ариадна? О чем вы, девушка! Ах, да. А разве ты не помнишь, что Ариадна тогда потеряла ребенка. У неё случился выкидыш… Да и Лена не доносила. А я смогу, я должна! Виктор будет доволен!
Стоп, стоп! Какой Виктор, к черту! Он погиб, его нет! Вы, Ирина, чего-то не понимаете. Это ребенок не Виктора! И точка! Не нужно вмешиваться в чужую судьбу!
В чужую судьбу? А кто ты собственно такая, чтобы мне указывать! Я главная. Это моя жизнь!
Ну вот, опять! Она возвращается и начинает командовать! Мама, мамочка, забери меня отсюда! Уходи, Ирина, уходи… Или уйду я…

Медсестра вбежала в палату, она услышала шум – больная металась по кровати. Она успела отключить капельницу, и, видимо, собиралась отключить все приборы.
– Доктор! Доктор! Зайдите в седьмую…
Даниил вернулся домой только под утро. Он зашел тихо, чтобы не разбудить Лизу. Ему очень не хотелось встречаться с ней, что-то объяснять… Но жена, разумеется, не спала. В комнате горел светильник.
– Не спишь? Привет.
– Нет.
Данька вздохнул – ну сейчас начнет скандалить! Однако, Лиза молча встала с кровати, подошла к нему, обняла:
– Дорогой мой, я все понимаю – разница в возрасте, хочется чего-то нового, молодого…
Он столько пережил за день, что ему захотелось кинуться к ней и просто расплакаться.
– Лиза, я хочу тебе сказать…
– Не надо объяснений. Только в следующий раз позвони, скажи, что ты жив-здоров… А то я не знаю, что и думать…
– Лиза…
– Пойдем. Я тебя накормлю. Ты, наверное, голодный. Или все же накормила тебя твоя молодуха? Ведь, так долго кувыркаться – сил много надо, – она улыбнулась, но как-то вяло, Данька совсем растерялся. Но от еды не отказался.
После того, как он поел, он рассказал Лизе, что пока они не могут взять девочку. Пупсик в больнице, её состояние вызывает опасение – нужны какие-то обследования.
– Нас даже в больнице к ней не пустили, – вздохнул он, – только с врачом побеседовали.
– Нас? С кем это ты ходил? Мне казалось, что я – будущая мама девочки.
– Лиза, прошу тебя, не надо… Твоя ирония ни к чему. Я не успел тебе сказать – я встретил Артура. Он тоже очень часто навещал Пупсика. Обещал помочь с лечением.
– Да! Представляешь, а я тоже его видела.
– Правда? Где? – не без интереса спросил Даня.
– Я просто встречалась со своей знакомой, и там его увидела. Знаешь, Артур безумно похож на своего братца-Виктора. Неудивительно, что Ирина и Лена накинулись на него.
– Лена? Ирина? Ты о ком? Главка что, у бабы какой-то живет? – с легкой насмешкой сказал Даня.
– Да. У Лены Штрайбикус. По-моему, у них все серьезно.
Даня поперхнулся…
– У Елены? Но… Как же так?! – он немного подумал. – Странно, ведь Артур любил Фаню…
– Ирину, то бишь?
– Ну да… Её… – Даньке пришла в голову странная мысль: если Артур с Леной, то теперь у него нет никаких препятствий, чтобы быть с Фаней. Если Главка с другой женщиной, то, видимо, разлюбил. «А, может, испугался? Кто захочет быть с сумасшедшей?»
– О чем ты думаешь, дорогой?
– Прости… Мне вдруг вспомнилась наша жизнь. Я, Артур, Пупсик… Фаня.
– Да, кстати, я была у неё.
– У кого? – Даниил потер глаза.
– У Ирины.
Даня внимательно посмотрел на Лизу – она что-то знает, что-то затеяла или просто что-то скрывает:
– Где ты была? – переспросил он.
– Я навещала Ирину в больнице. Мне захотелось увидеть её, ведь все-таки дружили когда-то. Не хочешь узнать, как она?
«Видела Лену, видела Ирину… Для чего ей это?».
– Знаешь, вы все – ты, Главка, Лена… Несправедливы к ней, – Лиза стала убирать тарелки. – Девушка просто больна. Она ни в чем не виновата… Я, если честно, с трудом понимаю, почему после этого суда, как только выяснилась правда, вы вдруг бросили её. И твой Артур, якобы безумно влюбленный, и ты… Хотя, конечно, обтирать юбку у Ленки – красивой молодой вдовы и жить за счет новоявленной мамочки куда удобнее, чем быть честным с самим собой!
Даня с большим трудом воспринимал все то, что говорила Лиза.
– Зачем ты ходила к Фане?
– Хотела исправить свои ошибки. Я ведь в конечном итоге, виновата в трагедии этой девушки, в том, что Ирина не смогла быть с Виктором.
Даниил сглотнул:
– А зачем ты ходила к Лене? Тоже, чтобы ошибки исправить?!
Она смахнула слезу:
– Да. Ты ведь не знаешь многого. Я виновата перед ними обеими – перед Леной в том, что спала с её мужем, перед Ириной – в том, что она потеряла память…
– Лиза, если честно, я так устал. Давай без тайн и намеков, – Даниил уже начинал сердиться.
Лиза рассказала Даниилу все, что знала – как Ирина хотела убить Виктора, как завязалась драка с Антоном, и как потом они вывезли Ирину на газели. Как девушка выпала и, по всей, видимости, ударилась головой.
– Но… почему ты молчала раньше? – он был потрясен услышанным.
– Ну, во-первых, меня никто об этом не спрашивал. У них на руках было доказательство – письмо Антона Проскурина, где он признавался в убийстве. Так что мелкие подробности им были ни к чему. Во-вторых, какое это имеет отношение к тому делу, которое рассматривалось в суде? В-третьих, я видела, что Ирина невменяема и не посчитала нужным говорить с ней.
Он достал бутылку водки и залпом выпил рюмку.
– И потом – что это меняет? В конечном итоге – ничего.
– Может, ты и права… Все, что было – все в прошлом. А зачем ты ходила к … ней?
– Ирине? Я ей рассказала то же, что и тебе.
– И что она сказала?
– Да особо ничего. Она кое-что помнила и без меня. Просто я помогла ей восстановить картинку.
Дане вдруг захотелось у Лизы выведать все, что происходило при их встрече с Фаней.
– А как она тебе показалась?
– Что, совесть проснулась? Сбагрили девку в психушку – и того, бежать... Спасители мне нашлись…
– Лиз, ты не права. Я, честно, не знал, что с Фаней…
– Не знал, или не хотел знать?
Он проговорил:
– Я ведь с тобой познакомился. И потом; я думал, что Фаня останется с Артуром… Так что она тебе говорила?
– Она совсем не та, какую я знала. Она какая-то другая. Это не Ирина. Это другой человек.
– Ясно, опять мне мозги туманишь, – разозлился он.
– Да нет же… Ирина вроде бы и та же – внешность, голос… Но в душе другая. Мне кажется, она просто не хочет обо всем этом вспоминать. Она напрочь перечеркнула прошлое.
– Лиз, а как ты думаешь, она любит Артура? – Данька даже сам удивился своей смелости – прямо так в лоб задать такой вопрос!
– Не знаю… Но у меня она абсолютно ничего не спрашивала – ни о нем, ни о тебе…
– Понятное дело, она же не подозревает, что я – твой муж! – буркнул он в сердцах.
Она ответила:
– А что, ты уже жалеешь об этом? Ты где был-то – у неё? Можешь не отвечать – я сердцем чувствую, – ответила Лиза. Лицо её не выражало никаких эмоций.
– Да. Не стану врать. Она беременна. От меня, – сказал Даниил и не знал сам – соврал или нет. Ведь все может быть.
Лиза села на стул, опустила голову:
– Ты любишь её? Только честно?
– Лиз, прости… Я так запутался…
– Значит, любишь… Вот, что я тебе скажу… Будьте счастливы.
– Лиза… – у него просто не было слов.
– Я… больна. У меня рак. Жить осталось месяца два-три.
Данька даже открыл рот.
– Только вот что попрошу – хочу умереть достойно. Сходитесь с ней, только после смерти моей. Не хочу умирать в одиночестве… Будешь навещать меня в больнице?
– Лиза… Лизочка, как же так? – он подошел к ней, стал целовать, обнимать, гладить по волосам… Они оба плакали.

Артур, втайне от Лены пришел к Фане – ему позвонил лечащий врач и сказал, что она ночью пыталась покончить с собой – отключила все приборы искусственного поддержания организма. Хотя, конечно, это в любом случае, не принесло бы того результата, о котором думала девушка (в том, что в сознании больной это была попытка суицида, он ни на минуту не сомневался), но её действия могли принести несомненный ущерб здоровью ребенка.
– Вашей жене нужно обследование, которое стоит больших денег.
– Петр Петрович, прошу Вас, она мне не жена… А только мать моего будущего ребенка. А что касается денег. Я слышал, что государство обязано оказывать медицинские услуги для подобных больных, – нервно сказал Артур.
– Подобных больных?
– Да. Она же, можно сказать, сирота. Тем более не в своем уме.
Доктор нервно покрутил карандаш в руках.
– Присядьте, Артур. Наша клиника, разумеется, оказывает необходимую медицинскую помощь. Но вашей… Простите, этой женщине необходимо более сложное лечение. Или, если сказать проще, – ребенок под реальнейшей угрозой. В наши времена, даже то, что мы уже сделали, выходит далеко за рамки бесплатной помощи.
Артур даже покраснел, ему стало неудобно за откровенное неуважение, проявленное ранее.
– Простите… Я, разумеется, оплачу все лечение. Скажите мне сумму. Сделайте все, чтобы сохранить ребенка.
– Ну, как я понял, состояние самой женщины Вас мало интересует…
– Это мое дело! – опять резко перебил врача Артур.
– Ну что ж, Вы правы. Извините, – растерянно повел руками доктор. – Но на счет отцовства. Вы уверены, что это ваш ребенок?
Главка недоуменно посмотрел на Петра Петровича.
– Вчера приходил один молодой человек и просил уточнить отцовство.
Артур не знал, что ответить – от Фани можно было ждать что угодно, да и на самом деле, почему он решил, что ребенок его? Только лишь из-за одного раза?
– Кто этот человек, я могу знать? Давайте проведем экспертизу, – ответил Артур после некоторого раздумья.
– О экспертизе говорит пока не приходится – слишком огромный риск для здоровья ребенка. А этого человека зовут… Даниил. Эээээ…. Как же его фамилия?
– Данька? Не может быть… – Артур был потрясен: получается, Фаня изменяла ему с лучшим другом буквально на его глазах. В эту минуту у него зазвонил сотовый. – Да? Владимир Мартынович? Новости? Хорошо, я подъеду. Извините, мне пора.
– А Ирина? Она спрашивала про Вас, что ей передать?
– Я зайду в другой раз. Кстати, о какой сумме идет речь?
Доктор на бумаге написал сумму. Главка был неприятно удивлен – речь шла о приличных деньгах.
– Будьте уверены: завтра деньги будут у Вас.

К своему удивлению, в приемной у Илелюхина Артур столкнулся с Даниилом.
– Здравствуй, – сухо поздоровался с ним Главка. – Что ты тут делаешь?
– Думаю, то же что и ты. Меня вызвал следователь. Хотя, по правде сказать, не знаю, зачем.
Они вместе присели на скамейку – два бывших друга, а теперь, как казалось Артуру, – совершенно чужие люди. Главка не знал, как начать разговор. Откровенно говоря, он хотел, чтобы история с изменой Фани оказалось правдой, и отецом ребенка был Даниил.
– Мне звонил доктор. Он сказал, что положение ухудшилось, и попросил денег на обследование, – проговорил взволнованно Даниил.
– Какой он, однако, шустрый! Я ведь только что от него – и у меня он просил денег! Надо будет ещё проследить, куда они направились!
Даниил помолчал немного:
– Знаешь, мне, если честно для здоровья нашего с тобой ребенка ничего не жалко. Я думаю, нужно найти эти деньги во что бы то ни стало…
– Вот как? Значит, это уже звучит так – «нашего»! – Главка был просто взбешен. – Значит, ты не отрицаешь своего отцовства?!
Даниил глянул на него удивленно: они говорят о разных вещах?
– Артур, я же говорю про Пупсика, Алину… А ты о чем?
– Пупсика… О господи, а я подумал ты о Фане.
– Фане?
Они недоговорили. Из кабинета вышел Семенов – пригласил их зайти к следователю.
– Проходите! – Илелюхин был как-то мрачен. Видимо, он устал сильно.
Они зашли, сели в кресла.
– Давайте без церемоний. У меня две новости. Дневник, который вы нашли у Ирины, был написан её рукой. Причем, как показывает экспертиза, весь текст отразился на бумаге примерно за один вечер.
Артур спросил:
– Что это значит?
– Я полагаю, что никакой Ирэны Штрайбикус не существовало. Этот дневник – просто бредовые фантазии душевно больной девушки.
– Да, и она написала его, когда ей удалось бежать от Лизы и Антона, – Даня проговорил случайно. Но стало ясно, что придется рассказать о том, что ему сообщила жена.
Илелюхин усмехнулся:
– Вы понимаете, что против Лизы мы можем завести уголовное дело!
– Да Вы что?! И в чем же вы её обвините? – с иронией сказал Даниил. – В похищении человека, которого фактически не существовало? Кто докажет, что была некая Ирэна? Как она оказалась в Германии? Где её документы? Я думаю, это глупо.
– Вовсе нет! Можно обличить её в подделке документов, в причастности к убийству! – как-то равнодушно сказал Илелюхин.
– Но ведь это же все Антон! Что тут непонятного! И потом, как Вы все это докажете!?
Илелюхин улыбнулся:
– Я не понимаю, что это Вы так за Лизу переживаете?!
– Он её муж, – ответил Артур. – Я предлагаю Вам закрыть эту тему. Вы все равно ничего не докажете, да и не собираетесь, как я посмотрю. Зачем Вы портите человеку настроение? У нас и без того полно проблем!
Владимир Мартынович удивленно вскинул бровь – хотя, по правде говоря, у него действительно не было времени заниматься этой ерундой.
– Это все, что Вы хотели сообщить? Нам пора идти.
– Погодите. Давайте я выдвину свою версию по этому вопросу и сообщу ещё одну новость. Скорее всего, та девушка, которую Ариадна Трутти в свое время обвинила в убийстве своей сестры, эта таинственная подруга все-таки была. И это никто иной, как наша Нафаня!
– И что это меняет? Какая теперь разница? – уже Даниил стал сердиться на то, что следователь нес какую-то ересь.
– А то, что Ирина Белявская действительно могла быть причастной к убийствам, за которые осудили Ариадну.
Даниила эта новость несколько насторожила. Артур же сказал равнодушно:
– Владимир Мартынович, может, хватит Вам строить какие-то версии, что-то узнавать, трепать всем нервы! Вы никогда ничего уже не выясните! Ариадна Трутти умерла, Антон покончил с собой. Ирина – ничего не помнит… Зачем Вы всем жизнь отравляете своими нелепыми догадками!
Илелюхин вздохнул – ему и, правда, было как-то не по себе. И вообще, он однозначно решил – пора на пенсию.
– Вы правы, правы, Дрязкин! Все это уже никому не нужно. Я вот что ещё хотел сказать – нашлись родители Белявской.
– Да? И где же они? – спросил Главка.
– В морге. Они погибли в авиакатастрофе, недалеко от Каира.
Даня переглянулся с Артуром:
– Далеко же их занесло! Решили на старости лет пирамидами полюбоваться, бросить беременную дочь на произвол судьбы?! – он тут же отругал себя за длинный язык.
– Значит, Вы в курсе беременности Нафани. Ну что же, может это и к лучшему. Делать-то что будем?
– В каком смысле? – поинтересовался Артур.
– Мне звонил лечащий врач Ирины, из психушки. Он сказал, что состояние девушки стабильное, никаких рецидивов не ожидается. И вообще, он согласен выписать её – никакая больница не станет держать женщину с ребенком.
– И что же с ней будет?! – спросил Даниил.
– Ну, предполагаю, что когда она родит, ребенка определят в детдом, а она – не знаю.
– Как… в детдом? Почему? – Даня с ужасом глянул на Артура.
– Судья примет именно такое решение – не совсем здоровая психически мать, без жилья и будущего… Что тут поделать…
– Послушайте, хватит нести чушь! Какой там детдом, что Вы всех пугаете?! – Главка был окончательно рассержен на следователя. – У ребенка есть отец, да и её никто не бросит.
– Вы собираетесь содержать Ирину до конца дней, потому что она родит Вам ребенка? Интересно, а как же Елена отнесется ко всему этому? – Илелюхин ехидно улыбнулся.
– Подождите! Причем тут Лена, ведь это мой сын и я люблю Фаню. Мы с ней обязательно поженимся, как только… я похороню Лизу.
Илелюхин и Артур удивленно посмотрели на Даниила.

Прошло две недели.
– Петр Петрович, прошу Вас, помогите мне, пожалуйста! – Фаня сидела на кровати и держала в руках какой-то листок бумаги.
– Успокойтесь, Ирина Петровна! Вы же знаете, что я готов для Вас сделать все необходимое. Что случилось?
Да, то, что я далеко не безразлична этому симпатичному молодому доктору, уже давно понятно.
– Вот, результаты УЗИ. Посмотрите.
– Ирина Петровна, я уже знаком с этой бумагой. Уверяю Вас, тут не о чем беспокоиться. Анализы хорошие, с малышом все в порядке. И вообще, если так дело пойдет, можно будет говорить о выписке в ближайшее время.
Выписке? Куда, в психушку?
– Да, это хорошо… Но видите ли, сроки… – Фаня немного помолчала. По срокам у меня не остается сомнений, что это ребенок Артура. Но я хочу быть с Даниилом!
Петр Петрович немного помолчал.
– Что именно Вас тревожит? На данный момент никакой угрозы нет. Скоро рожать. Вы, вероятно хотите, чтобы я посоветовал Вам врача, который будет принимать роды? Если у Вас ко мне нет никаких претензий, то я могу это сделать сам… – Фаня заметила, что доктор даже как-то покраснел.
Господи, он думает о родах! Надо на чистоту:
– Дело не в этом. Я хочу, чтобы в моей карточке стоял меньший срок…
Он кашлянул:
– Понятно. Вы для себя, наконец, уяснили, кто из этих двух молодых людей, которые навещают Вас с переменным, надо сказать успехом, станет отцом. И это Вас не обрадовало…
Какая может быть радость, когда ребенок не того, кого люблю…
– Хорошо, что Вы поняли меня… Доктор, ну ведь это так легко, просто написать другую дату предполагаемых родов… Пожалуйста, согласись…
– Извините, Ирина Петровна, я вынужден Вам отказать. Это должностное преступление…
– Уверяю, никто об этом никогда не узнает. Прошу… – Фаня взяла его за рукав, посмотрела на него умоляющим взглядом.
– Нет, Ирина… Простите, я хотел сказать Ирина Петровна.
– Я могу заплатить, не сейчас, позже, я обязательно привезу Вам деньги! Боже, ну неужели этот так сложно!
– Мой ответ окончательный и обсуждению не подлежит. А кто все-таки отец?
Он ещё смеет спрашивать!
– Какая разница! Это мой ребенок, и точка! Видимо, я сказала так резко, что он аж подскочил.
Доктор встал, походил по палате, начал говорить:
– Ирина… на обмане не построишь счастья. Это глупо. Тем более, что оба молодых человека настаивают на генетической экспертизе после рождения. Ваша тайна все равно раскроется…
– Не раскроется! Если в карточке будет указан нужный мне срок, даже и экспертизы не понадобится! Он мне поверит! Петр, я могу, если хочешь на колени встать…
Ирина действительно встала с кровати.
– Нет-нет, что ты! Не нужно… Я подумаю… – он помолчал немного. По его выражению лица я видела, что поставила его в трудное положение. Как мне самой все это противно.
– Ирина, все, что я могу сделать – просто промолчать.
– Как это?
– Если кто-то из них спросит меня о сроках, я сошлюсь на врачебную тайну и не отвечу… Но менять в бумагах я ничего не стану! Прости!
Он ушел. Ну что же, и на том спасибо! Может, оно и к лучшему. Захотят узнать, у меня пусть спросят! В дверь постучали:
– Можно?
Даня!

– Мама, прости, что опять к тебе обращаюсь… – сказал прямо с порога Артур.
– Проходи, сынок, – Элеонора Гавриловна пригласила его в комнату. – Что у тебя случилось? Погоди, я чайник поставлю.
Она ушла на кухню, Артур сел в кресло. В данный момент он был готов провалиться сквозь землю от стыда.
– Ну так что?
– Мама… В общем, мне опять нужны деньги. Прости… – Элеонора Гавриловна подняла одну бровь, что выражало крайнее удивление.
– Насколько я знаю Лену, у неё не такие уж огромные запросы. Две недели назад я дала тебе большую сумму, три дня назад – ещё одну…
– Я обещаю, все верну! Или в конце концов просто отработаю! Это очень важно! – Артур говорил неочень убедительно – он сам понимал, что вряд ли сможет матери отдать долг.
Элеонора Гавриловна собрала на стол.
– Дело не в сумме. Давай так – я дам тебе денег, сколько нужно, если только ты скажешь мне, зачем они понадобились.
Артур помолчал: что ей ответить? И врать не хочется, и в то же время… Сказать, что оплачивает сохранение Ирине-Фане?
– Пупсик… Ей нужна повторная операция. Медикаменты, врачи…
– Артур, дорогой, могу понять все, кроме вранья. Я была в клинике у девочки – говорила с врачом. Ты же сам меня об этом просил. Он сказал, что ситуация пока стабильная. Пусть даже и стабильно тяжелая, но ни о какой повторной операции мне не говорили…
Он вздохнул: с самого знакомства с Элеонорой Гавриловной он понял, что врать ей невозможно.
– Мама, мне нужны деньги, чтобы помочь одному другу. Уверяю, речь идет о жизни и смерти.
– Кто она?
В этот момент в дверь позвонили: Артур даже обрадовался, иначе он бы сейчас все выложил.
– Лена? Здравствуй. Проходи…
– Элеонора Гавриловна, Вы извините, что без звонка, но мне не кому больше обратиться. Я хотела у Вас попросить… Ты? Привет…
Лена растерялась. Она не ожидала, что столкнется здесь с Артуром.
– Вы извините, может, я в другой раз зайду.
– Нет, что ты проходи, дорогая! – Артур подошел к ней, обнял. «Боже мой, как я люблю её!»
Они выпили чай. Поговорили о том, о сем – о предстоящей свадьбе, о делах фирмы.
– Лена, ты что-то хотела попросить?
– Да… В общем, мне как-то неудобно… Я хотела попросить у Вас денег. В долг, конечно…
– Вы что, сговорились? – удивленно спросила Элеонора Гавриловна.
– Мама! – Артуру все происходящее показалось очень странным.
– Что? Ты тоже просил в долг? Зачем? – удивилась Лена.
– Я все объясню, – начал было Артур. Он был зол на мать, что та все сообщила Лене. С другой стороны, он же не предупредил, что из этого надо делать тайну.
– Тебе тоже для лечения? – обратилась Элеонора Гавриловна к Лене.
– Да. У моей знакомой, Лизы, рак. Положение серьезное. Надежд очень мало, но все же… Необходимы постоянные химиопроцедуры, переливание крови.
«Лиза? Она же говорит про жену Даниила».
Все отчего-то вдруг замолчали. Ситуация казалась крайне напряженной.
– Ты тоже пришел, чтобы занять денег для Лизы?! Ну конечно, ведь она же жена твоего друга Даниила! – неожиданно сообразила Лена.
Артур сначала растерялся, а потом понял, что она сама подсказала ему выход из сложившейся проблемы:
– Да, разумеется. Мы ведь с Даней почти братья, а тут такое! – Главке показалось, что он говорит очень убедительно.
– Все с вами ясно. Муж и жена – одна сатана! Даже мыслите одинаково, – сказала к чему-то Элеонора Гавриловна. – Сколько вам нужно?
– Трудно сказать… – честно призналась Лена.
– Ладно, сейчас принесу, а там разберемся…

Даниил к Фане ходил не очень часто. По крайне мере, насколько позволяло время. По правде сказать, за последнее время он так устал. Он разрывался на три больницы – Фаня, Лиза, Пупсик. Все это требовало таких душевных сил – ему просто необходимо было хорошо выглядеть и улыбаться, чтобы поддержать близких людей. Хотя искусственно поддерживать в себе настроение удавалось все хуже. У Пупсика нашли опухоль в головном мозге, последствия которой никто не в силах предсказать; жена уже до конца дней прикована к больнице – постоянные процедуры, курсы химиотерапии. Слава Богу, сегодня была одна хорошая новость – состояние Фани улучшилось, малышу ничего не угрожает. Однако, и это добавляет проблем – скоро придется забирать её из больницы. А куда? Жить-то на что? Нехватка денег просто съедала его изнутри. Хорошо, что на данном этапе помогает Артур (они ведь оба ответственны за Пупсика и Фаню). Но что дальше что будет? И у Главки кошелек не резиновый. Да и за Лизу Даниил отвечает сам: хотя она умоляет ничего не предпринимать, не тратить деньги, но он не может оставить её умирать с невыносимыми болями.
Он вернулся в пустую квартиру и просто рухнул на кровать. У него даже голова кружилась от усталости. Некоторое время спустя поднялся. Понял, что незаметно для себя проспал несколько часов. Выпил чаю, поставил варить курицу – скоро ехать к Лизе, везти ей обед. В дверь позвонили.
– Артур! Привет, проходи.
Они обнялись, как старые друзья. Главка пришел с гостинцем – бутылкой водки и закуской: соленья, колбаса.
– Что Вы делаете сегодня вечером? – спросил он. Хотел пошутить, но видимо, не очень удалось.
– Собирался к жене ехать. Только сил, видимо, не хватит. Проходи, посидим, поговорим.
Они выпили, закусили.
– Я что пришел. На вот, это тебе от нас с Леной. На лечение Лизе, – Артур протянул пачку денег. Данька взял их и вдруг расплакался:
– Спасибо, спасибо, друг… Ну ты же понимаешь, это все… на ветер. Забери, лучше. Вы не обязаны. Да я и отдать не смогу…
– Прекрати! – резко оборвал его Главка. – Положи деньги в стол. Завтра отвезешь в больницу.
Ещё выпили, помолчали.
– Когда же свадьба?
– Предполагали через две недели… А там, как сложится. Не до этого сейчас, – грустно сказал Артур. – Ты лучше скажи, что будем делать?
– Похороню Лизу и уеду с Фаней в другой город, – отшутился Даниил.
– А серьезно?
– А что планировать? У меня все рухнуло: жена умирает, удочерить девочку вдовцу не позволят. Фаню люблю безумно, только жить-то как, на что? Квартира эта, оказывается, не Лизе принадлежит, а её дальней родственнице. Она мне уже письмо написала, чтобы вещички собирал и уматывал. Продает. Да и права она – кто я для неё? – Даня закурил.
Артур хотел утешить, только у самого положение не лучше:
– Ты вот что, не переживай. Мы не в таких передрягах бывали! За Пупсика не переживай – Лена не против удочерить её.
– Это хорошо, – сказал Даниил. – Я сам вас хотел об этом попросить. Дай бог, поправится… Что с Фаней будем делать?
Артур замолчал: если бы он знал, то не пришел бы.
– Сам что думаешь? Ты хочешь быть с ней?
– Не поверишь. Я когда пришел к ней в больницу первый раз… Она такая родная. Не могу без неё жить! Очень-очень люблю её.
– Не боишься? Ведь сумасшедшая она…
– Да глупости все это! Ты, я вижу, с Леной закрутил. Да и серьезно у вас. Не думал, что ты нашу Фаню променяешь! – раздраженно сказал Даня.
– Никого я не менял! Не так все!
– Знаешь, когда я увидел, что ты даже штору продал из той нашей квартирки, чтобы колечко ей купить… Думал, все… Влип наш Главка!
– Не надо о прошлом, – попросил Дрязкин. После того, когда он понял, что Фаня его с Виктором путает, пропало всякое чувство. Сейчас все изменилось – честно, он её даже побаивался. – Лучше скажи, как с ребенком поступим?
– Для начала бы выяснить, чей он… Я видел её сегодня. Она хорошо выглядит. Врач сказал, скоро можно будет выписывать. Только вот где жить-то ей. Да ещё и с малышом…
– А сама она что говорит? Кто отец-то?
– Я не спрашивал. Страшно мне. Если я? Что ж делать тогда?
– Ловко ты! Значит, если ребенок мой, ты возьмешь Фаню, а малыша мне подкинете? От неё-то можно что угодно ждать. Ну ты! Вы уже все продумали! – разгорячился Артур.
– Да не кипятись! Ничего мы не думали! Разумеется, я с малышом её возьму. Чей бы он ни был. Только если твой, ты хоть бы помог чем… В воспитании, в кормежке. А я что могу дать – неудачник, пустышка. У тебя хоть мамаша богатая объявилась, жена, видимо, неплохо получает, если фирма-то своя…
– Не туда тебя несет, Данька! Не знают они про беременность Фани. И не допущу я, чтобы Лена из-за сумасшедшей страдала!
– Ага. Значит, вот как. Как делать детей, так ты горазд, а как воспитывать – в кусты?! – Даня готов был ударить Артура. Но одумался:
– Давай выпьем! Оба мы хороши!

Последнее время что-то со мной произошло, что меня очень радует. Я чувствую: моя душа достигла какой-то гармонии. Мне хорошо, я нахожусь в состоянии равновесия. Можно сказать, даже счастлива. Все потому, что для себя я расставила все по местам. Твердо решила, что раз я не могу вспомнить жизнь Ирины, то и не надо этого делать вовсе. Нужно жить тем, что дано. Я такая, какая есть. И значит, победила Фаня. Не знаю, как меня будут называть, как сложится моя судьба с точки зрения документов – останусь ли я Ириной Белявской, выйду ли замуж за Даниила, сменю ли девичью фамилию… Это для меня так мелко. Мой внутренний мир, моя сущность изменились. Фаня, та, которая сейчас во мне живет, вытеснила Ирину с её столь сложной и неоднозначной судьбой, маниакальной страстью к Виктору… Другой раз, сказала бы, что всё осталось в прошлом. Нет, не осталось. Такое выражение не подходит. Прошлое осталось «вне» меня. Пару раз заходил Артур. Он мне как мужчина совершенно безразличен. Просто больное сознание путало его со Штрайбикусом. Я люблю Даниила, крепко, всей душой. Вот почему меня тогда в подвальном периоде жизни тянуло к нему: просто влюбилась. Уже тогда… Как бы там ни было, что бы не говорили психологи и врачи, я на данный момент могу назвать себя счастливой…

Август 1996 года.
Лиза по-прежнему лежала в больнице – врач характеризовал её состояние, как стабильно тяжелое: «Может и завтра умереть, а может и несколько месяцев прожить!». Несколько дней назад похоронили Пупсика – опухоль оказалась слишком большой, операция не помогла. Даниил пока оставался при больной жене, он не мог бросить её. Они узнали, что ребенок, которого скоро должна родить Фаня, – Артура. Ей не удалось скрыть результатов УЗИ. Главка обещал не бросать сына. Даниил хотел жениться и усыновить ребенка – так и Фане будет проще, да и семья Артура не пострадает. Главку пугало только одно – Лена до сих пор ничего не знает. Что будет, если, не дай бог, все раскроется? Как он объяснит ей, что фактически содержит Ирину, ту женщину, из-за которой, однажды она уже потеряла семью…
Лена же была счастлива, она чувствовала, как сильно Артур её любит – всем сердцем. Хотя видела, что в последнее время он чем-то подавлен, но объясняла это переживаниями из-за девочки.
Они ужинали. В дверь позвонили: пришла Элеонора Гавриловна.
– Здравствуйте. У меня плохие новости. Моя кампания обанкротилась! – сказала она прямо с порога.
– Мама! Как же так… – Артуру чуть не сделалось дурно.
– Контракт с Японией…
– Я же предупреждал!
– Не стойте в дверях, проходите, садитесь, – сказала Лена. – Не переживайте так. Может, образуется!
– Нет. Все бесповоротно. Что же делать, я вся в долгах! Только что взяла кредит на новую технику! – Элеонора Гавриловна расплакалась. – Вот уж не думала, что под конец трудовой деятельности…
Артур заладил одно и то же:
– Мама! Я же предупреждал… Я предупреждал, что эти японцы – мошенники! Почему ты меня не слушала!
– Дорогой, ну зачем ты так! Она же и без того расстроена!
– А между прочим, это ты виноват! Если бы не тянул с меня денег на свою кралю беременную, я, может, и не стала активами фирмы рисковать! Не заключала бы эту сделку! – разъяренно сказала Элеонора Гавриловна. Главка понял: все рухнуло.
– Какую кралю… О чем вы? – Дрязкин хотел расплакаться. Лена посмотрела на него такими огромными глазами. Её лицо выражало испуг.
– Милая, Леночка, я все объясню, все расскажу… Прошу, выслушай…
– Что тут рассказывать – эта сумасшедшая на днях родит мне внука! Вот и все дела… – выпалила мать.
– Элеонора Гавриловна, я прошу Вас немедленно покинуть мой дом и не лезть не в свои дела! – резко сказал Артур.
– Ах вот как! Как денег дать – так «мамочка! Пожалуйста… Лене только не говори»! А как что не так – «Элеонора Гавриловна – вон!». Я тебе устрою, устрою! – но она всё же ушла. Артур проводил её. Вошел в комнату: Лена стояла возле окна, не двигалась.
– Леночка! Я все объясню. Прошу…
– Она о ком говорила? О ней? О Фане?
– Лена… Я объясню, – в эту секунду зазвонил телефон. – Да? Даня, можно в другой раз? Что? Схватки? Рожает? Лиза на операции? Хорошо, я сейчас еду. Да не бойся! – он положил трубку. – Лена…
Но понял, что говорить сейчас ничего не нужно. Жена уставила на него свои зеленые холодные глаза:
– Уходи! Уходи, немедленно!

Проснулась. Голова тяжелая, перед глазами какой-то туман… Что это было?
– Ирина Петровна, как Вы? Приводите себя в порядок, скоро свидание с Вашим малышом! – сказала медсестра.
О чем она? Мне что-то так дурно…
– Поздравляем, мальчик! 2500. Хоть и маленький, но крепенький!
Мальчик! Сынок!

– Даня, пойми, мать обанкротилась. Мне нечем платить за жилье! Что я могу сделать?! – они разговаривали в холле родильного отделения.
– Ты, видимо, издеваешься, – Даниил сказал тихо, но резко. – Лиза умирает… У тебя сын родился! Что ты несешь?
Артур схватился за голову:
– Даня, ты должен забрать Фаню с ребенком. Обещаю, я что-нибудь придумаю, обязательно… – он недоговорил. Даниил посмотрел на Главку таким отрешенным холодным взглядом:
– Мне некуда её забирать. Меня самого два дня назад выгнали. Пока снимаю номер в задрипанной гостинице… Скоро похороны… Куда я их дену?
– Как?! Но ведь ты же любишь её! Это твоя будущая жена, твой ребенок! Ты же сам говорил! – Артур сел на кресло в совершенном упадке сил. Роды у Фани были крайне тяжелыми – потребовалось кесарево сечение. Он проторчал в больнице больше суток. Так ни разу не позвонил Лене… – Боже, что же делать!
Вид у Даниила был очень болезненным, усталым, удрученным:
– Артур, я умоляю тебя… Мне просто необходимо хоть немного поспать. Иначе я сам окажусь в больнице. Давай мы все решим чуть позже, ведь их пока ещё не выписывают… Прошу!
Главка действительно испугался за друга:
– Да-да… Конечно. Я вызову такси, тебя довезут до гостиницы.
Он проводил Даню. Зашел в ближайшую забегаловку – купил себе кофе и бутерброд: сам забыл, что давно не ел.
– Артур, слава Богу, я тебя нашла! Как ты? – Лена буквально влетела в кафе. Она увидела его ещё из машины.
– Лена!.. – Главка опустился на стул совсем без сил. – Привет… – он не знал, что сказать.
Она улыбнулась:
– Я сейчас, – Лена пошла на раздачу и тоже взяла себе обед.
Главка буквально накинулся на свой бутерброд.
– Прости, я даже не знаю, что сказать. Нам бы объясниться, точнее я должен объяснить…
– Как она? Я узнала, что роды были тяжелыми… – перебила Лена.
– Да. Делали кесарево. Большая потеря крови…
– Кто родился?
– Мальчик. Я его ещё не видел, – он помолчал. – Лена, понимаешь…
– Не надо. Ничего не говори… Я беседовала с твоей мамой. Она все рассказала. Вы содержали её? Да? Оплачивали лечение?
– У меня не было другого выхода, ты должна понять. Фаня – больна, родители от неё отказались. К тому же недавно выяснилось, что они погибли…
– Артур, будь честен…. Ты любишь её?
Он поперхнулся:
– Лена, милая… У меня никого нет, кроме тебя… Не знаю, поверишь мне или нет… Я люблю только тебя. К Ирине нет никаких чувств, кроме отцовского долга перед родившимся ребенком. Но я спал с ней, когда не знал тебя. Она забеременела до того, как я познакомился с тобой. Лена, я наверное, выгляжу идиотом… Да я и есть идиот… – он не знал, что говорить, как объяснить ей все то, что чувствовал.
Она проговорила тихо:
– Я тебе верю…
– Леночка, любимая… – он взял её за руку и заглянул в зеленые глаза.
– Только… ты должен был мне сказать. Все сразу…
– Да, да! Должен! Знаю… Дурак! Но я боялся, как ты отреагируешь. И потом, все-таки была надежда, что это ребенок Даниила, – Артур ввел её в курс дела.
Они выпили чай:
– Так что не волнуйся, Даня и Ирина теперь будут вместе. Они любят друг друга. Он признает ребенка. Все станет на свои места. Дело сейчас только в деньгах. Нужно немного помочь. Даня же столько денег отдал на лечение Лизы, ты же знаешь… У них будет своя семья, у нас – своя. Будут свои детишки.
Лена вдруг побледнела.
– Что с тобой?
– Артур… Я тоже виновата перед тобой. Я тоже от тебя кое-что скрывала.
– Лена, что ещё?!
– Артур! Этот ребенок – мальчик Ирины… – она помолчала, переминала пальцы.
– Ну… не тяни. Что ты знаешь про этого малыша?
– Нет, ничего, ты не так понял… Просто этот мальчик будет твоим единственным сыном.
– Что? Не понимаю… – голова у Артура просто гудела, он не в состоянии был разгадывать загадки.
– Артур, после того выкидыша… Короче, у меня не может быть детей. Поэтому, ты ещё сто раз подумай, прежде чем отдавать своего малыша Даниилу…

…Что-то темное окружило меня, и вот в который раз пытаюсь выбраться. Ощущения такие, как будто тебя душат подушкой. Ты вырываешься, даже если знаешь, что все бесполезно. Вот и я…
– Ирина, как ты? Скоро сможешь увидеть своего мальчика. Как назовешь? – Петр Петрович, который принимал роды у Белявской, навещал её, как только появлялась свободная минутка на работе. Роды оказались очень сложными – малыш повернулся не той стороной и самостоятельно уже не мог пройти родовой путь. У ребенка, как обычно в таких ситуациях, была сильнейшая гипоксия, несколько часов боролись за его жизнь. Но, слава Богу все обошлось. Беспокоило только состояние самой роженицы – она слишком долго, по мнению Петра Петровича, отходила от наркоза. Была долгое время не в себе, бредила… Но, кажется, сегодня все стабилизировалось.
– Доктор? Где я? – голова как будто сейчас лопнет.
– Ирина, все хорошо. Это, наверное, давление. Давай померяю, – сказал он. – Не страшно, скоро пройдет.
– А что со мной? Мне кажется, что я так долго спала…
– Наверное, это от наркоза. Спала ты действительно прилично. Пора вставать, малыша кормить!
Господи! Это действительно кошмар! О чем он?
Петр Петрович обратил внимание, что Ирина ведет себя как-то странно: она села на кровати, так долго изучала палату, словно вообще не понимала, где находится
– Что со мной было? Где Виктор? – Не могу понять, почему его нет.
– Виктор?! Красивое имя. Ты уже обсудила с отцом?
Что он себе позволяет! Почему он здесь? С каким отцом?
– Сколько времени? – спросила она как бы между прочим.
– Около двух. Акушер сказал, что в три тебе на процедуры, а потом покажут тебе ребенка. Хочешь увидеть?
– Могу я узнать, по какому праву, Вы обращаетесь ко мне на «ты» и про какого ребенка Вы ведете речь? Этот нахал меня выводит из себя!
Петр Петрович внимательно посмотрел на Белявскую. Что-то подсказало ему, что она действительно не осознает происходящее.
– Ирина Петровна, Вы находитесь в роддоме. Три дня назад у вас родился сын. Помните? – он начал говорить осторожно.
Сын?
– А где Виктор? Позовите его немедленно, потому что мне кажется, все это какое-то недоразумение. О каком сыне идет речь? Вчера вечером я ещё не была беременной, а сегодня Вы мне приписываете сына? Позовите Виктора! Немедленно!
Петр Петрович сглотнул. Он понял, что скорее всего нужна уже не его помощь, а помощь психиатра. Зачем-то он спросил:
– Ирина Петровна, Вы только не волнуйтесь… Только ответьте на один вопрос: где, простите, Вы были вчера?
– Как где? У Виктора Штрайбикуса! Я собиралась с ним обсудить… Впрочем, это наше дело! – сказала она на повышенных тонах. Что ему надо от меня!
– Хорошо, хорошо. Не переживайте только. Скажите, какое сегодня число, а то я из графика выбился, – Петр Петрович специально достал блокнот, якобы что-то пометить.
– Число? … Вчера было 28 июня, значит сегодня 29!
Петр Петрович слегка побледнел: число она явно называла не то.
– Спасибо. Побудьте немного здесь. Я сейчас.
– Позовите ко мне Виктора! Или с ним что-то случилось? – он заметил, что Ирина начала волноваться. Надо было что-то ответить.
– Да. Я сейчас позову. Выпейте таблеточку, – к его удивлению, она выпила. Петр Петрович дал ей успокоительного и вышел за дверь.
– Алло? Это 25 поликлиника? Извините, мне нужен врач, который вел Ирину Белявскую. Да, она родила. С этим все нормально. Но у неё что-то с головой…

Артура вызвал психиатр, который вел Ирину до перевода её в гинекологию. Он был удивлен.
– Константин Львович, психотерапевт, очень приятно, проходите, присаживайтесь.
Главка сел в кресло – что-то подсказывало ему, что у доктора есть какие-то не очень хорошие новости.
– Я к Вам вот по какому вопросу. Вы у меня в карточке указаны, как опекун Ирины Белявской.
– Ну, опекун, это громко сказано. Вы что-то перепутали, – сказал Главка.
– Не в прямом смысле, конечно. Просто Ваша подпись стоит на бумаге, по которой Ирину забирали из нашей клиники.
– Да. Все верно. Её перевели в гинекологию. Она недавно родила. А что, собственно, случилось? Ирина должна вновь пройти у Вас обследование?
– Да, не мешало бы, – сказал врач, Главка не понял, то ли в шутку, то ли в серьез. – Но дело не только в этом. Минуточку… – Константин Львович достал из полки стола толстую тетрадь. – Это карточка Ирины, – пояснил он. – У меня к Вам вот какое дело. Вчера мне звонили из роддома, где, как я понимаю ещё находится ваша жена… Так вот…
Главка хотел уже объяснить, что она ему вовсе не жена, но передумал.
– Психическое состояние больной вызывает некоторые опасения…
– О господи, что опять?! – Артур почему-то не был удивлен.
– Вчера у неё случился истерический припадок. Она путает даты, не осознает, где находится… Конечно, возможно…
– … она претворяется, – закончил фразу за доктора Артур. – Да, это она может. Прикидываться.
– Нет… Тут дело не в этом… Думаю, нам придется её перевести сюда на обследование.
– Пожалуйста, – равнодушно сказал Артур. – Что от меня требуется? Подписать бумаги?
– Погодите-погодите. Не спешите. Я хотел бы во всем хорошо разобраться. Потому как я не сначала вёл Ирину Петровну, как Вы видите, история болезни у неё длинная… Минуточку, – этот занудный очкарик со своим «минуточку» и «дело не в этом» начинал просто выводить Дрязкина из себя.
Константин Львович некоторое время листал карточку Ирины.
– Артур, Вы не могли бы нам помочь… А то я с ходу так быстро не разберусь…
– Доктор, говорите быстрее, у меня много дел! – выпалил, наконец, Главка.
– Видите ли… Вы не могли бы кое-что разъяснить. Ирина говорит о кое-каких фактах. Но об этом, разумеется, в истории болезни не прочтешь. Может, Вы знаете…
– Например?
– Ирина Петровна говорит что-то про Дрезден, утверждает, что за окном июнь, просит позвать некоего Виктора… Вам это имя ни о чем не говорит? Это не её родственник?
– Виктор? Дрезден? – Главке показалось, что земля из-под ног уплывает. Если бы он стоял, то точно бы свалился. – Странно, почему она заговорила об этом?
– Артур, значит, эти события были в её жизни? Не могли бы Вы мне немного рассказать об этом?
– Да, Ирина была в Дрездене… Виктор Штрайбикус – её любовник, – Главка пояснил коротко. Не упомянул, что приходился братом Виктору.
Константин Львович при этом что-то рисовал в тетради.
– Ага, теперь картина проясняется, – сказал он после некоторых раздумий.
– Мне, например, ничего не ясно! – твердо ответил Артур. – Хватит говорить загадками! Умоляю, у меня была такая тяжелая неделя! Давайте решим все формальности и я, с Вашего позволения, пойду.
– Хорошо… Есть у меня одно предположение. Но я ещё должен лично переговорить с Ириной.
– Я Вам этого не запрещаю, только скажите же наконец, в чем дело! – Артур уже просто бесился.
– Судя потому, что рассказали мне Вы, и что Ирина говорила Петру Петровичу, её амнезия прошла.
– Не понял, простите?
– Проще говоря, к ней вернулась память, – ответил Константин Львович.
– Вот ещё новости! Ирина уже давно все о себе знает. Ей ещё следователь рассказал, – проговорил Артур. Честно говоря, он не совсем понимал, к чему ведет доктор.
– Одно дело рассказали, другое дело самому все осознать. Вспомнить! Это разные вещи. Грубо говоря, к ней вернулось осознание самой себя, понимаете?
– Ну и хорошо. Может, это даже и к лучшему. А я-то здесь причем?
– Думаю, Ирину нужно перевести к нам в клинику, как только станет возможным. А Вам придется искать няню, хотя бы на первое время. А там посмотрим.
– Что значит на первое время? Вы чего-то не договариваете? Что, она здесь останется навсегда? – мысли побежали одна за другой: кто будет с ребенком? Где брать денег на няню? Как он скажет обо всем Лене?
– Вы главное, успокойтесь. Я попытаюсь Вам объяснить, чтобы стало понятно. Память человека избирательна, и…
– Умоляю Вас, покороче…
– Хорошо. Скажу прямо: скорее всего, в сознании Ирины сейчас тот день, месяц, а, может даже и год … до того момента, когда она потеряла память.
– Как? Что это значит?
– Ирина не помнит, а, вернее не понимает, какое сейчас время, не понимает, где она. Не знает, что у неё родился ребенок.
– То есть, Вы хотите сказать, что мыслями Ирина сейчас ещё… в Германии?
– Да. Она не знает всего того, что было с ней после потери памяти. И вряд ли все это осознает. Грубо говоря, это похоже на состояние похмелья – вы проснулись и не помните, что было вчера.
– Но ведь прошло так много времени!
– Ничего не поделаешь, так бывает почти со всеми больными, кто неожиданно выходит из состоянии амнезии. Скорее всего, память вернулась к ней под влиянием наркоза. Как давно Вы с ней знакомы?
Артур вдруг понял, что ещё секунду, и он сам потеряет чувство реальности:
– Вы хотите сказать, что она не вспомнит ребенка, меня, Даниила? – «И вообще все то, что связано с Фаней? И, главное, она не знает, что Виктора убили?». – О Господи!
– Главное, не переживайте. Постепенно мы ей все расскажем, она поймет, – заверил Константин Львович.
– Вы сами понимаете, что говорите! Как можно что-то рассказать шизофренички? Она же лечилась в Вашей клинике?! – Главка говорил на каких-то полушутливых тонах, что Константин Львович вдруг засомневался, все ли у него в порядке с психическим здоровьем.
– Да, это сложно, не сразу… Но, если Вы наберетесь терпения…
– Нет-нет и ещё раз нет! Я не стану участвовать в этом цирке! Не рассчитывайте на меня!
– Как? Она же Ваша жена, мать Вашего ребенка! – растерялся доктор.
– Она мне вовсе не жена! Вам стоило бы говорить с другим человеком, – Артур написал на листке бумаги телефонный номер Даниила. – Вот, звоните ему. А я, пожалуй, пойду! – и не успел Константин Львович что-либо ответить, как Главка уже хлопнул дверью. Доктор взял телефонную трубку:
– Алло? Гинекология? Скажите, как себя чувствует роженица Ирина Белявская? Мне необходимо её навестить…

Не могу понять, что происходит. Я в палате, врачи носятся туда-сюда. Виктор пока не пришел. Повсюду орут дети, как резанные. Господи, что я тут делаю? Такое впечатление, что мы с Виктором вчера перебрали, и я оказалось в вытрезвителе.
В дверь постучали.
– Можно? – Господи, а она что здесь делает?
– Здравствуй! Ты извини, что без предупреждения… Я вот тут тебе фруктов принесла, – Лена присела на табурет. Ей вдруг показалось, что все-таки она зря пришла, да ещё и Артуру не сказала об этом.
Так вот ты какая, Елена Штрайбикус! Рыжеволосая бестия, которая не отпускает моего мужчину. Может, это даже и к лучшему, что ты сама пришла. Что, сдаешься? Осознала, что проиграла Виктора?
– Ирина, я ненадолго. Просто хотела узнать, как ты себя чувствуешь? – Лену вдруг стало пугать молчание Фани
– Зачем пришла? Посмеяться надо мной? Свести счеты? Или, может, по твоей милости я тут нахожусь? – Кажется, я все поняла! Это именно она виновата в том, что я здесь очутилась. Смотрю ей прямо в глаза – меня не сломаешь. Все равно Виктор будет со мной, даже если ей каким-то образом удалось запихать меня в психушку.
– Ирина… Ты, кажется… – Лену вдруг охватил такой ужас от её дикого, леденящего душу взгляда. – Наверное, лучше я пойду.
Нет, погоди! Сначала скажешь, где Виктор.
– Куда? – Ирина схватила Лену за руку.
– Пусти, мне больно! – та стала вырываться.
– Что, испугалась? Какая-то ты трусливая, Елена Штрайбикус! Не зря, видать, Виктор меня выбрал.
«Боже мой! Что она говорит? Надо уходить!». Никуда ты не пойдешь, пока не выслушаешь меня! У Лены вдруг закружилась голова. Она не могла заставить себя подняться со стула.
А Ирина начала говорить такие гадости, от которых просто мурашки бежали по коже. Лене хотелось кричать, позвать на помощь, но тело совершенно не подчинялось. Ей пришлось сидеть и слушать все то, что несла эта сумасшедшая. Ирина говорила о том, как любит Виктора, что он только ей принадлежит, как сильно она ненавидит Лену, и как только отсюда выберется, непременно убьет её. Причем не просто убьет, а будет её мучить, издеваться и при этом смеяться ей прямо в лицо…
– Ты ответишь мне за каждую секунду, которую украла у нас с Виктором! – Ирина встала с кровати и подошла к стулу, на котором сидела Лена.
Неизвестно, чем бы все могло закончиться, если бы в палату не зашел Даниил.
– Что здесь происходит? – спросил он. Лена выглядела безумно бледной, лицо все в слезах. Фаня же, наоборот, вся раскраснелась, волосы растрепались…
– Вы зачем пришли? – Ирина обратилась к Дане. Лена вдруг почувствовала, что как только Ирина отвела от неё взгляд, с неё словно оковы сняли. Она молниеносно поднялась со стула и выбежала из палаты.
Чёрт! Охранников здесь понаставила! Зачем этот клоун суда явился!
Даниил хоть и выглядел немного уставшим, но для такого случая он привел себя в порядок – побрился, надел свой самый лучший костюм. Он так спешил к Фане. «Какая она красивая!». В махровом халате, с несвойственном ей алым румянцем на щеках, со свежевымытыми волосами, ещё не уложенными в прическу, Ирина выглядела очень просто и в то же время как-то таинственно.
– Фанечка, родная! – что произошло дальше, Даня понял не сразу. Он хотел обнять Ирину, но она стала громко кричать, врываться, звать на помощь. При этом говорила: «Кто ты? Что тебе надо! Это тебя Лена подослала, чтобы меня изнасиловать! Я позову милицию!». В комнату влетел Петр Петрович и буквально выставил Даньку за дверь.
– Что это было? – сказал Даниил после того, как некоторое время посидел в холле, отдышался.
В эту минуту к нему подошел педиатр:
– Простите, Вы отец малыша Ирины Белявской.
– Ну, можно сказать и так. А что случилось?
– Понимаете, по состоянию здоровья матери, мы не можем пока воссоединить её с ребенком. Будьте добры, сходите в аптеку и купите детскую сухую адаптированную молочную смесь и бутылочки. Сегодня мы отключаем малыша от аппаратов искусственного питания.
– Хорошо. Я мигом.
После того, как Даниил передал всё необходимое медсестре для малыша, он хотел зайти к Фане – узнать, что же все-таки случилось. Но тут зазвонил сотовый: ему сообщили новость, которую он в принципе ожидал услышать, – Лиза умерла.

Артур очень долго не мог заставить себя вернуться домой к Лене: в голове царила такая путаница, что он просто не знал, что сказать ей. Он очень сильно любил Лену. И даже тот факт, что у них не будет общего ребенка, не ослабил его чувства. Конечно, то, что она скрыла от него это, могло стать причиной некоторого разлада, но Главка твердо был уверен, что никогда не бросит Лену. «Вот именно это и надо сказать!» – решил Артур и зашёл в квартиру.
– Леночка, дорогая, я вернулся! Ты ждешь меня? – никто не ответил. Он с некой тревогой заглянул в комнату.
Лена сидела на полу: вид у неё был ужасный – растрепанная, заплаканная, с размазанной тушью на лице…
– Боже мой, что случилось? Лена! – Главка подбежал к ней, она кинулась к нему на шею и разрыдалась. В слезах что-то пыталась объяснить, но он понял только одно: она вернулась.
– Кто? Кто она? Леночка? О чем ты говоришь? Кто тебя расстроил? – Артур принес ей воды, она через некоторое время успокоилась и сказала:
– Ирэна вернулась.
– Кто? – он не мог ничего понять.
Лена коротко рассказала о свидании с Фаней.
– О боже, когда же закончится этот кошмар! – сказал он и пересказал свой разговор с врачом.
– Что же это получается? Она не знает, что Виктор мертв? – они молча переглянулись.
– Артур, тебе ни в коем случае нельзя ей показываться. И вообще… нам надо бежать… Я чувствую, что-то случится… Плохое… Давай уедем, прямо сейчас, – и она опять разрыдалась.
– Я, кажется, не вовремя, просто дверь была не заперта, – зашел Даниил.
– Нет, проходи, я сейчас, извините… – она прошла в ванную.
– Что-то не так? – Данька опять пожалел о своем глупом вопросе. – Простите… Лиза умерла. Я уже занялся похоронами. Приходите завтра к часу.
Артур почувствовал, что его силы на пределе. Он сел в кресло и жестом предложил Даньке сделать то же самое:
– Прими мои соболезнования. Мы во всем поможем.

Прошло несколько дней. Из-за похорон Лизы никто не навещал Фаню. Позаботиться о ней Артур поручил Петру Петровичу. Но сегодня он решил, что надо хотя бы ребенка увидеть. Его провели в палату для новорожденных. Когда он зашел, медсестра как раз кормила малыш.
– Здравствуйте, папа. Вымойте руки и подойдите к ребенку: я научу Вас, как правильно прикладывать его к бутылочке, чтобы он не захлебнулся. Доктор сказал, что через день-два его можно будет забирать. А Вам ведь столькому надо научиться!
– Да, конечно, – Артур трясущимися руками взял малыша. Он покормил его и долгое время рассматривал. Главка вдруг почувствовал, что не только не испытывает привязанности к ребенку, но даже боится его: взгляд малыша был каким-то черезчур осмысленным, и глаза – как у Фани – бледно-голубые, бездонные…
Через некоторое время Дрязкин сидел у педиатра – готовились документы на выписку. Ситуация вырисовывалась крайне сложная. Ребенка придется пока воспитывать втроем: Даниил на время переехал к ним с Леной. «Два папы и неродная мать. Прямо как у нас было с Пусей и Фаней!» – промелькнула мысль, и Главка с грустью вспомнил Алину.
– Документы будут готовы послезавтра. Вы пойдете навещать мать?
Артур промямлил, не зная, что ответить. – Как она?
– Это вы лучше с психиатрами выясняйте. В данный момент, кажется спит. Её тоже будем переводить к ним в отделение.
– Спасибо. Вот мой номер телефона, звоните, если что.
Главка подошел к палате Ирины, заглянул – она спала. Он потихонечку вошел, взял стул и сел рядом. Некоторое время смотрел на неё. Сейчас, бледная, ненакрашенная, она очень сильно напоминала ту Фаню, которую он когда-то полюбил, ту, которой спас жизнь. Артур погрузился в воспоминания и незаметно для себя задремал…

Я открыла глаза и поняла, что я не только не выспалась, но и наоборот, устала. Мне опять приснился этот ребенок, он все время и плачет. Зовет меня… Крик этого малыша все время звучит у меня в голове – когда я сижу, лежу, иду, сплю… И вообще, что происходит? Я устала. Что со мной? Такое впечатление, что Лене удалось одержать верх над этой ситуацией… Она узнала, где я и… как-то я оказалась здесь. Но как? Выходит, кто-то меня подставил? Кто? Кто? … Лиза! Конечно, ведь только она знала о нашей встрече с Виктором. Боже мой, он пришел!
Артур очнулся только тогда, когда Фаня взяла его за руку:
– Виктор, ты вернулся! Ты нашел меня! – и прежде чем Главка сумел что-либо понять, Фаня кинулась к нему и со слезами на глазах крепко обняла его за шею.

Илелюхин посчитал правильным некоторое время не вмешиваться в жизнь своих знакомых Артура, Фани, Лены и остальных. Но за бешеным ритмом жизни – бесконечная работа, жена, семья, дача – он понял, что упустил их из виду и уже совсем не знал, что там у них происходит. «Хотя, может, это и к лучшему. Что меня с ними связывает? Дело Штрайбикуса раскрыто».
Однако когда неожиданно к нему явилась Лена, следователь был приятно удивлен.
– О, Елена Николаевна! Добрый день. Проходите, прошу Вас. Чем обязан?
– Здравствуйте, Владимир Мартынович! Вы уж простите, что без звонка.
– Да что Вы! Рад Вас видеть. Чайком побалуемся или как?
– Спасибо, с удовольствием, – по правде говоря, она могла вполне обойтись без чаепития. Но, успев изучить некоторые особенности его поведения, знала, что тот привык вести разговор только с чашкой в руках.
Они выпили чай с конфетами, которые всегда Илелюхин хранил для особых случаев.
– Что же Вас привело ко мне, о прекрасная леди?
– Спасибо за комплимент, – улыбнулась Лена. – Я пришла просить у Вас помощи. У меня сложная ситуация и я не знаю, как мне поступить. Вы, наверное, в курсе…
Илелюхин кашлянул. Ему стало неприятно оттого, что придется признаться, что он не совсем понимает, о чем пойдет речь.
– Елена Николаевна, видите ли… Будет лучше, если Вы расскажите все по порядку…
– Хорошо. Расскажу. Ирина Белявская родила ребенка.
– Уже? Вот время-то бежит! Надо же! – Илелюхин улыбнулся сам себе. – И что?
– Это ребенок моего мужа, как Вы, наверное, знаете.
– Мужа?
– Артура.
Владимир Мартынович расплылся в улыбке – он хотя и не знал, что они поженились, но предполагал, что это когда-нибудь произойдет. Он помолчал немного:
– Елена Николаевна, если честно. Артур был с нею до знакомства с Вами, поэтому…
– Господи, Вы меня не так поняли. Я его ни в чем не виню, и пришла к Вам не для того, чтобы поплакаться о своей горькой судьбе… Хотя, Вы согласитесь, ребенок на стороне – это мало приятного.
– Да, конечно…
– Понимаете, я… Как бы это сказать правильно, боюсь, что…
– Дрязкин уйдет опять к ней, к Нафане? – продолжил за неё Илелюхин.
– Нет, что Вы. Это исключено! Мы с Артуром очень любим друг друга и выяснили все наши чувства. Меня пугает другое: я боюсь, что Артур забросит меня из-за малыша, будет больше с ним проводить времени…
– Вы ревнуете его к ребенку? Артур, как говорится, хоть и горемычный, но вполне приличный, – пошутил следователь. – Я думаю, он будет исправно платить алименты и помогать в воспитании ребенка. Тут уж ничего не попишешь, – по правде говоря, Илелюхин не совсем понял, к чему клонит Лена, но ему было приятно, что она оказала ему такое доверие и пришла спросить отцовского совета.
– Вы видимо, действительно не все знаете. Артур не будет помогать в воспитании ребенка. Он будет его воспитывать. Он и я. Потому как Ирина опять сейчас находится в психушке. И, похоже, надолго. К ней вернулась память.
– Как так?
Лена коротко рассказала Илелюхину, что знала: Фаня в больнице, ни о каком ребенке слышать не хочет, не признает его. Попечительским советом уже рассматривается вопрос о лишении её родительских прав по состоянию здоровья.
– Таким образом, малыш окажется у нас. Разумеется, Артур его не бросит.
Владимир Мартынович вздохнул.
– Вы меня извините, я Вас, наверное, загрузила по полной программе…
– Нет, что Вы. Только я не понимаю, чем я могу помочь?
– Ситуация крайне неприятная, сложная… Я хочу попросить Вас… Мне не нужен этот ребенок, да и Артур будет тяготиться им. Будет растить только потому, что не сможет поступить иначе…
– Елена Николаевна, говорите прямо, что я могу сделать?
– Хорошо. Может, Вы посчитаете меня жестокой, но я хочу, чтобы ребенок оказался в детдоме. Чтобы к нашей семье он не имел никакого отношения. Я не могу воспитывать ребенка Ирины, мне противна сама мысль об этом! Я ненавижу её за все то, что она сделала мне в прошлом! Я не могу допустить, что она навредит мне в будущем! Я боюсь её и не желаю, чтобы хоть что-то меня с ней связывало, – у Лены в глазах стояли слезы.
– Успокойтесь. Выпейте водички. Я все понимаю… Но ведь это должен решить отец. Если у матери малыша нет родительских прав, то его судьбу решает Артур. Понимаете?
– Конечно, понимаю. Вот я и хочу попросить Вас. Помогите мне как-нибудь воздействовать на Артура, чтобы он отказался от малыша. Придумайте что-нибудь! Может, закон на моей стороне? Может, разрешено отдать ребенка в детдом без согласия отца? А вдруг этот мальчик тоже вырастит ненормальным? Зачем мне это? Я что мало страдала?
– Елена Николаевна, милая… Я Вас понимаю. Обещаю, что-нибудь придумать. Пейте-пейте чайку, не плачьте…

Артур сидел в кабинете у Константина Львовича и ждал его. Дрязкин был в совершенной растерянности: когда Фаня назвала его Виктором и так нежно ласкалась к нему, он посчитал нужным ничего ей не объяснять. Выдал себя за Виктора, наговорил ей, что все будет хорошо. Потом вышел из палаты и позвонил врачу. Фане сделали какой-то укол и перевели в психиатрическую больницу.
– Константин Львович, ну что? Как она?
– Сейчас ей дали успокоительное. Спит. Её состояние стабильное.
– Что значит стабильное? Мне это ни о чем не говорит. Объясните, пожалуйста…
– Хорошо. Я внимательно изучил историю болезни пациентки и могу сказать точно – пока никаких серьезных отклонений в психике нет. Конечно, мы проведем некоторые обследования. Но думаю, мои результаты подтвердятся.
– И что тогда?
– Тогда девушке придется пройти только курс реабилитационных мероприятий в силу прекращения амнезии. Но, вероятно, он будет недолгим.
– Недолгим?
– В стенах клиники, разумеется. Думаю, недельки через три можно будет её выписать, а там уж все будет зависеть от людей, её окружающих. Если Вы будете терпимы, то девушка придет в полную норму через месяца три.
Артур помолчал.
– Что значит в полную норму?
– Понимаете, ей нужно просто привыкнуть. Ей постепенно нужно усвоить, что память немного, скажем так, «отстала от жизни». Подчеркиваю, ПОСТЕПЕННО, Ирине можно рассказать обо всем, что было с нею, пока она находилась в состоянии амнезии. Тогда пациентка привыкнет к этим событиям и сможет вести нормальный образ жизни.
– Это невозможно.
– Что невозможно, простите?
– Объяснить ей все то, что было с нею во время потери памяти…
– Почему же? Что произошло такого уж невероятного, что она не сможет понять?
– Доктор, если Вы сейчас располагаете временем, то, думаю, мне следует рассказать Вам все, что я знаю об Ирине. Иначе, я просто не представляю, как быть. Как мне себя вести, что ожидать от неё.
Константин Львович посмотрел на часы:
– Примерно, через час у меня совещание. Думаю, этого времени вполне хватит… Начните с того момента, когда Вы обнаружили, что у Вашей жены что-то с памятью.
– В тот то и дело, что не я это обнаружил. И не жена она мне вовсе. И вообще, я не знал её до потери памяти.
– То есть, Вы хотите сказать, что Ирина сейчас Вас не знает? Но ведь Вы так мило с ней общались, когда я к пришел к вам в палату.
– Все верно. Только Ирина общалась не со мной. Она восприняла меня за другого человека.
– Так! – резко сказал Константин Львович. – Перестаньте говорить загадками и начните сначала. С того момента, где и как Вы познакомились с Ириной.
И Артур рассказал врачу всю историю.
– Да уж… Сложная ситуация… – сказал доктор после раздумий.
– Константин Львович! Теперь-то Вы меня понимаете? Как мы можем сказать ей, что её обожаемый Виктор убит? Мне, кажется, это просто будет финиш… Фаня со своей маниакальной любовью к Штрайбикусу может выкинуть что-нибудь такое…
Доктор помолчал. Артур продолжал говорить:
– И кроме того, я не смогу её забрать из больницы. Она же меня не помнит! Она и Даниила не узнала в прошлую встречу. И куда мне её забирать? Не могу же я привести её домой к Лене? Константин Львович, я прошу Вас… Сделайте все возможное, чтобы Ирина осталась в клинике навсегда. По-другому просто нельзя…
– Нет, что Вы, Артур. Это просто исключено. Ирина здорова. Почти. Когда она пройдет реабилитацию, у меня совершенно не будет никаких оснований держать её здесь.
– Ну… хотите я заплачу. Ведь можно что-то дописать? Ведь можно найти какие-то отклонения! Ведь у неё было серьезное нарушение психики. Это будет несложно…
– Артур, я Вас прекрасно понимаю, но ни на какие должностные преступления я идти не собираюсь. Как только будет можно, я выпишу Ирину. А куда она пойдет, это, как говорится, нас не касается… – Но как же… Что же нам с Леной делать? Она будет преследовать нас. Понимаете.
– Возможно. Но это не факт. Если ей спокойно объяснить, что Вы не Виктор, никаких преследований не будет. Вот и все.
– Нет, похоже, Вы не поняли… Ей нельзя этого объяснить. Тем более… – Артур достал фото Виктора из кармана. – Посмотрите… Это он, Виктор.
Доктор повертел фото.
– Да. Похожи. Как две капли, – он подумал. – Думаю, гибель Виктора будет сильнейшим ударом для Ирины. Давайте сделаем так: вы пока не говорите, кто Вы.
– Вы предлагаете выдавать себя за него? – Артур ткнул пальцем в фото. – Но для чего?
– Прежде всего, для Вашей же безопасности. Вашей и жены. Сделайте это хотя бы на время. А я подумаю, как будем дальше действовать.

Последние несколько дней мне вообще сложно ответить на вопрос, что происходит. Такое впечатление, что кто-то хочет мне сильно навредить. Я опять в больнице, да ни какой-нибудь, а той самой, куда меня ещё в школе упекла мамаша! Виктор приходил пару раз, на мои вопросы отмалчивается, говорит, что все скоро будет хорошо, что мы будем вместе и обязательно поженимся. Но в его глазах я читаю другое – он мне врет, он разлюбил. Но ещё по его поведению я понимаю, что он сам напуган чем-то или кем-то. Неужели этой сволочи Лене удалось как-то воздействовать на него? Что он скрывает? Все, решено, сегодня я поговорю с ним и расставлю все точки над «и».

– Артур, ну пойми, я не могу больше! Ребенок постоянно плачет, все ночи подряд! У меня просто кругом голова! Надо что-то делать! Ты вообще слышишь меня?!
Лена глянула на Артура и поняла, что не слышит. Он дремал в кресле, которое стояло возле кроватки малыша. Была глубокая ночь. Малыш кричал, на столе горел светильник. Ей удалось кое-как угомонить ребёнка. Потом она укрыла Артуру пледом и прошла на кухню.
В коридоре скрипнула дверь.
– А! Явился новоявленный папаша!
Даниил был пьян. Ему явно не хотелось разговаривать, и он подосадовал, что Лена не спит. Она же, напротив, была нацелена выяснить все отношения. Казалось, её ничто не остановит.
– Я что-то не пойму, какого черта ты шляешься где-то по ночам, когда твой ребенок орет и не спит! Ты что думаешь, можешь не работать, болтаться, пить, а мы с Артуром будем тебя содержать? Долго мы ещё будем терпеть твое нахальное поведение! Уверяю тебя, если ты к концу недели не образумишься, то я выставлю тебя из своей квартиры! – он выслушал её молча.
– Лен, не ругайся! Налей лучше чаю.
Она вздохнула, села на стул, положила руки на стол и беззвучно заплакала:
– Боже мой, как я устала! Как мне надоела мне вся эта нелепая ситуация. Это и в страшном сне мне не могло привидеться – я нянчу ребенка этой сумасшедшей! Которая мне всю жизнь сломала!
– Лен, но ведь тебя об этом никто не просит, – спокойно ответил Данька.
– Как это не просят? – искренне удивилась она.
– Ты можешь преспокойно собрать наши с Главкой манатки и выставить нас все троих за дверь. Мужа, его ребенка и неудачника Даньку, – сказал он и улыбнулся.
– Что ты несешь, пьяная свинья! Как я могу бросить Артура, ведь я люблю его! – резко ответила Лена.
– Его или его внешность, которая так напоминает тебе Витюшу? – имя «Витюша» Даниил произнес неестественно ласково. Лена ответила резко – просто дала Дане пощечину.
– Если я ещё раз услышу подобные речи, я точно тебя выгоню! И вообще, помнится, ты обещал забрать ребенка и воспитывать его как своего сына.
– Ну, положим, никаких письменных обещаний я не давал… И потом, я хотел воспитывать ребенка вместе с Фаней. Никто же не знал, что к ней вернется память и я для неё пустое место!
– Господи, что же теперь делать! Я просто ума не приложу, как быть дальше… Но так не должно продолжаться. Я чувствую, что эта игра Артура в погибшего Виктора добром не кончится…
В эту минуту вновь закричал ребенок. Даниил пошел в комнату. Лена положила руки на стол и разрыдалась. В кухню зашел Артур:
– Дорогая, я все понял…
– Что? Что… понял? – она смотрела на него непонимающими глазами.
– Я отдаю малыша в детдом.

– Ирина Петровна, поздравляю, сегодня Вас выписывают!
– Я уже сто раз просила не называть меня по имени-отчеству! Я – Ирэна. По-моему мы договорились, – вместо приветствия сказала она.
– Ах, да, разумеется. Ваш приятель Артур…
– Какой опять Артур! Какой приятель! Моего любимого зовут Виктор! И хватит… Хотя я вот тут подумала, может, этот доктор, который явно ко мне на ровно дышит, что-то знает. Соберись, Ирина, тебе нужно все выяснить. – Петр Петрович, а скажите мне, пожалуйста, когда за мной приедет Виктор?
– Ирина, то есть, Ирэна. Я как раз пришел Вам сообщить, что Виктор пока не приедет.
– Как не приедет?
– Он просил передать Вам вот это – доктор протянул мне записку. – Вам придется некоторое время пожить у меня.
Я пробежала глазами текст: «Ирэна, любимая! Тебе нужно поехать с Петром Петровичем! Я сейчас не могу все объяснить. Мы встретимся чуть позже. Поверь мне, так надо. Виктор».
Мысли бежали одна за другой – это почерк не Штрайбикуса. Чтобы это могло значить? Писал другой человек? А, может, Виктор специально изменил почерк, чтобы дать мне какой-то знак. Мол, будь на чеку – что-то случилось. Может, он хочет предупредить меня о угрожающей опасности? Или сам в беде? Что же делать?
– Ну так что, собираем вещи? Едем?
– Погодите, я хочу, чтобы Вы позвонили Виктору, и он сам мне все объяснил. Я не верю этой записке.
Петр Петрович вдруг понял ошибку: Ирина ведь могла хорошо знать, как пишет Виктор. Он набрал номер:
– Виктор? С Вами Ирэна хочет поговорить, объясните ей, что пока придется поехать со мной.
Он говорил в трубку как-то быстро, сумбурно. Ясно одно – ехать надо с этим врачом. Похоже, Виктор не в опасности, просто он что-то затеял. Возможно, против меня. Может, он вернулся к жене? От этой мысли меня бросило в дрожь. Только вспомню, что это рыжая кошка смела заявиться ко мне в больницу и что-то там говорить…

– Да. Я решил все окончательно и бесповоротно. Какие документы мне нужно подписать? – голос Артура дрожал. Ему было странно осознавать, что он собственноручно обрекает своего сына на ту же судьбу, от которой страдал сам всю жизнь, – детдом. Но Главка понимал, что отношения с Леной ему дороже. В конце концов, можно следить за судьбой ребенка, подыскать ему хороших родителей, которые его полюбят.
– Подпишите вот здесь, – секретарь протянула какие-то бумаги.
– Погоди, Артур, не спеши!
– Мама?! – он вздрогнул, увидев в комнате непонятно откуда возникшую Элеонору Гавриловну.
– Девушка, все отменяется. Ребенок остается с нами, – недовольная секретарша буркнула: «Вы уж разберитесь» и бесцеремонно выставила их за дверь.
Главка, будучи в совершенной растерянности, пришел в себя, когда они с матерью сидели в кафе и пили чай.
– Зачем ты мне помешала? – строго спросил он.
– Дорогой, мне, конечно, нетрудно догадаться, почему ты так решил, и кто тебе в этом посодействовал, – говорила Элеонора Гавриловна, всем своим видом показывая, как она ненавидит Елену, – но я не позволю, чтобы мой внук…
– Мама, это мое решение. Я сам так захотел! – перебил ее Главка.
Она вместо ответа громко стукнула кулаком по столу, Артур вздрогнул.
– Очнись, мой милый! Ты же ломаешь жизнь ни в чем не повинному человечку! Забыл себя?! Как ты мучился там, в приюте, не понимая, почему у детей есть мама и папа, у тебя нет? Как ты страдал потом, покинув здание приюта, голодая, доказывая всем и каждому, что ты, детдомовский, тоже имеешь право на жизнь? Что ты…
– Не надо, мама… – все события пережитого в одночасье рухнули на его голову Артура. Он потер виски, ощущая смертельную мигрень.
– Хорошо, не буду. Скажу тебе одно, один раз я уже потеряла сына… Который оказался в детдоме не понятно почему. Потом я потеряла второго, Виктора, которого загубила твоя Лена…
– Зачем ты так? Она здесь вовсе не причем… – почти шепотом проговорил Дрязкин.
– Ну да Бог с ней! Только вот единственного внука я погубить не дам! Я забираю мальчика к себе! Уверяю тебя, с бабушкой ему будет не плохо.
Главка с трудом переваривал происходящее. Казалось, он находился в состоянии какого-то опьянения, дурмана.
– Мама, но ведь… Где брать денег? Ты сама еле перебиваешься! Скоро нечем будет платить за съемную квартиру! Как мы будем жить? Он поживет некоторое время с тобой, а потом вы приедете в дом так ненавистной тебе невестке?
– Ну уж нет. От неё мне ничего не надо. Лишь бы вы между собой были счастливы.
Главка с шумом вздохнул, словно ему не хватает воздуха. Тут зазвонил этот чертов телефон, и ему пришлось некоторое время разговаривать с Фаней. Вот уж кого он хотел слышать меньше всего! Время шло. В квартире его ждала Лена с маленьким мальчиком на руках, в коридоре стояли чемоданы с немногочисленными пожитками малыша. Нужно было срочно что-то делать.
– Мама, не мучай меня! Что ты хочешь?
– Мне приятно, что ты называешь меня мамой. Может, хотя бы беды нас сблизят…
– Мне не до философских сентенций! – уже зло бросил Артур. – Меня Лена ждет.
– Хорошо. Буду краткой: я выхожу замуж за довольно обеспеченного человека. Так что у нас скоро все наладится, а там, глядишь, и бизнес пойдет, фирму поднимем.
Артуру захотелось немедленно выпить: он позвал к себе официанта и заказал рюмку водки.

– Что-то Артура долго нет, – говорила Лена. Они с Даней сидели на кухне и пили чай. Малыш, слава Богу, сегодня был поспокойнее. Да и Даниил тоже, словно чувствовал себя виноватым.
– Знаешь, я вот что подумала, может, тебе стоит познакомиться с Ирэной? – сказала Лена как-то между прочим.
Он поперхнулся и долгое время кашлял.
– Что значит, «познакомится с Ирэной»? – наконец, спросил он.
– Да то и значит. Пусть тебя Артур представит ей как друга. Могла же Фаня в тебя влюбиться, может, и Ирина полюбит? Вы будете вместе, а там и с ребенком все разрешится (Лена пока молчала, что мальчика они планируют отдать: Даня мог бы запретить. Да и, по правде говоря, сомневалась она, что Артур сможет это сделать). Реакция Даниила была странной: он громко расхохотался и смеялся продолжительное время.
– Ты зря так… – невозмутимо сказала Лена. – Я не шучу!

Вот уже третий день я живу у доктора. Вроде бы ничего особенного. Кроме того, что он пытается за мной ухаживать, аж противно. А с другой стороны, он же не виноват, что полюбил меня. Я ведь тоже и представить не могла, что полюблю так сильно Виктора. Постоянно испытываю невероятные приступы желания. Я хочу моего Виктора, его ласк. Но он почему-то не спешит, все время увиливает. Думаю, нам пора все-таки поговорить.
– Ирэна, к Вам сейчас Виктор придет. Я вас оставлю. Если что, мой телефон Вы знаете.
– Да, конечно, спасибо. Я на секунду представила, как кинусь целовать Виктора, у меня даже мурашки побежали. Доктор ушел. Через некоторое время раздался в дверь звонок.
– Виктор! А это ещё кто?
– Привет, познакомься, Ирэна, это мой друг, Даниил.
– Ну здравствуй, Фаня! – вырвалось у Даниила. Она была прекрасна: после родов немного поправилась, что делало её внешность чуть более простоватой, чем раньше. Видно, что Фаня готовилась к приходу Виктора: красивый бархатный халат просто кричал о её намерениях, волосы были уложены как-то особо. От неё исходил тонкой аромат ранее не знакомых Даниилу духов.
– Проходи…те. Вы извините, я не думала… Сейчас переоденусь.

Мы сидим и пьем чай, уже около часа. Приятель Виктора что-то все время говорит, я стараюсь подержать беседу. Даже не попытаюсь поговорить с Виктором наедине, если пришел не один, значит, так надо. Для меня не страшны эта пустая болтология с незнакомым человеком. Я другого боюсь. Несколько раз пытаюсь встретиться с Виктором взглядом, задаю ему про себя вопрос: что все это значит, мы в беде? Что, в конце концов происходит? Я ко всему привыкшая, но только не к тому безразличию, которое вижу в глазах любимого. Виктор отводит взгляд, я чувствую, что натыкаюсь на пустоту. Он не просто что-то скрывает, и даже не просто меня обманывает… С ужасом осознаю, что Виктор стал какой-то чужой… В каких только передрягах я не бывала. Из-за него. Похоже, что-то сломалось…
Некоторое время спустя, вернулся Петр Петрович. Фаня пригласила его к столу, вежливо налила чай. Они посидели немного, поддерживая пустой разговор о политике, быстром росте цен на продукты и ещё о чем-то. Каждый в эти секунды думал о чем-то своем, и поэтому никто даже не замечал, если отвечали невпопад и не в тему. Пока Фаня пошла наливать очередной раз чайник, Артур незаметно исчез. Он был уверен, что так правильно. Ирина поговорит с Даней, или с доктором. Может, у них и отношения завяжутся. Артур уходил из дома Петра Петровича с твердым намерением никогда больше не возвращаться. В конце концов, у него своя жизнь, любимая жена… Почему он должен проживать жизнь Виктора?
Дверь хлопнула. Ушел. Виктор бежит от меня, как трусливая крыса. Похоже, он решил подложить меня под своих дружков. Ирина вышла на улицу вслед за Артуром очень тихо. В коридоре висела куртка доктора. Понимая, что в эту квартиру она больше никогда не вернется, она вытащила из кармана бумажник, забрала все деньги. Документы брать не стала. На кухне она взяла нож. «Неизвестно ещё, в какую передрягу можно попасть!». Когда она вышла из подъезда, Главка уже переходил дорогу. Секунду, и она бы его потеряла. Но он неожиданно остановился, зазвонил сотовый. Судьба, казалось, на стороне девушки: она успела, пока тот говорил по телефону, перебежать дорогу и незамеченной следовать за парнем.
Дрязкин собирался домой, но неожиданно позвонила мать, попросила приехать в офис, чтобы подписать какие-то бумаги. Лена вроде бы в курсе, что он задержится. Хоть и не хотелось, но Артуру нужно было ехать на работу. Элеонора Гавриловна, считай, жизнь ему спасла. Она забрала малыша к себе, помогла Даниилу с жильем и с работой. Теперь они с Леной могут жить спокойно и счастливо. Положение на фирме начинает налаживаться тоже благодаря матери. Артур прекрасно знал, какой ценой все это ей далось. Элеонора Гавриловна согласилась выйти замуж за Доминика Фрихта. Это бывший приятель его отца. Когда-то в молодости они не поделили Элеонору, за что Доминик мстил всю жизнь: он неоднократно разорял бизнес семьи, постоянно вставлял палки в колёса. Потом отец Артура и Виктора заболел и умер, а Доминик все пытался ухаживать за вдовой, но она все молчала. Он женился неудачно, развелся… Детей не завел. А теперь вот… Можно сказать, Элеонора продала себя в условиях финансового кризиса и сложного положения у сына. Фрихт помог с деньгами, решил проблемы с жильем, фирмой.
Обо всем этом думал Артур, когда направлялся к зданию фирмы. Уже вечерело, но Главка решил пойти пешком, прогуляться, проветриться.
Ирина следила за ним. Однако, войдя в огромное многоэтажное здание, девушка моментально потеряла Артура из вида. Он смело направился к лифту, она же хотела остаться незамеченной. Но идти по лестнице – было бесполезно: она же не знала, на какой именно этаж отправлялся Главка. Сначала она не расстроилась, решила ждать его здесь, в холле. Но вскоре поняла, что это просто глупая затея: в здании был, как оказалось, не один лифт и не одна лестница. Люди шли толпами… Ирине на минуту показалось, что она вовсе не в России: столь незнакомым был этот офисный центр, витрины магазинов, шикарно одетые прохожие. Решив, что все же можно перевстретить Виктора у центрального входа, она вышла на улицу.
Кажется, я его потеряла. Ну да ладно. Завтра приду сюда пораньше, ещё до открытия. Он же не может пройти на работу мимо центрального входа. А с другой стороны, кто сказал, что Виктор пришел на работу? Может, просто в какой-то офис зашел? Надо все проверить.
Ирина зашла в здание и подошла к вахтеру.
– Добрый вечер, не подскажите, где офис Штрайбикуса?
– Штрайбикуса? – пожилая женщина поглядела что-то в толстой тетради. – На десятом этаже, комната 110.
– Спасибо, – Ирина поднялась на лифте и быстро нашла офис.
– Здравствуйте, девушка! Кого Вам? – её встретила улыбчивая секретарша. Фаня была прилично одета, её вполне могли принять за клиента. Но она немного растерялась: на стенах висели фотографии Артура с немолодой, довольно таки приятной женщиной.
Что это могло бы значить?
– Вам кого? – вновь спросила секретарь.
– Ах, простите… Мне бы к начальству.
– Девушка, извините уже поздно. Сейчас все ушли. Но я могу доложить о Вас завтра или записать на прием по личным вопросам. Вы к Элеоноре Гавриловне?
– А это кто, простите? – сказала Ирина как-то без интереса.
– Директор фирмы. Наравне с её сыном.
«Это его мать? Что они затеяли против меня?» – Ирина ушла тихо. Секретарь только покачала головой, явно неодобрительно подумав о приходившей.
Значит, уже ушел. Ну что же, поймаю его завтра. Только вот куда мне идти, на ночь глядя. Разве что…
Камера наружного наблюдения зафиксировала девушку, недолго стоявшую возле центрального входа, а потом резко сбежавшую с лестницы по направлению к Тверской улице.
Ипполит Иванович, проживающий в доме 14, был очень удивлен, когда к нему в дверь позвонили: во-первых, было уже поздновато, около десяти вечера, во-вторых, к нему уже давно никто не приходил. Жена умерла, дети разлетелись.
– Здравствуйте, Вы меня извините…
– Ирина Петровна? – он сразу узнал Белявскую, хотя она немного поправилась и одновременно похорошела.
– Мы знакомы? Добрый вечер, простите, что так поздно…
– Да как же не знать. Помню-помню, как ты чуть не замерла тогда! Потом с матушкой Вашей, покойной, искали Вас в милиции, царство им небесное.
– Матушка… Умерла?
Ипполит Иванович пригласил зайти:
– Ах, сердечная моя, ты ведь и не знаешь, видать, ездила куда. Да проходи, что стоишь-то в дверях.
Потом они пили чай, разговаривали. Ипполит Иванович сказал, что её родители погибли в аварии, что они были соседями, что он её, Ирину, ещё тогда на фото узнал.
Мне было очень трудно понять этого милого старичка. Вроде бы мы где-то виделись, он утверждает, что я была у него уже, не так уж и давно… Родители погибли… Все так смешалось в голове.
– А Вы где были-то? После суда того, куда-то ездили? А муж где? Поругались? Идти Вам, наверное, некуда? Так у меня побудьте, я ж один, комнаты есть… – он говорил какой-то скороговоркой, но от предложения остаться переночевать я не откажусь. Надо немного отдохнуть, завтра найду Виктора. Господи, родители погибли…
Ипполит Иванович не стал докучать Белявской. Девушка как-то отмалчивалась, отвечала невпопад. Потом он постелил ей в комнате, а сам стал искать в блокнотах телефон следователя Илелюхина. Старик помнил, что у Ирины что-то не так с психикой, а вдруг она опять потерялась? Но номера, к сожалению, не нашел. Решил, что завтра сходит в контору, если понадобится.

Артур и Лена лежали в кровати, умиротворенные и счастливые.
– Боже, как мне с тобой хорошо. Чувства всегда такие свежие, как будто в первый раз! – Лена одарила Главку долгим поцелуем. – Я так люблю тебя!
Он прижимал её к себе, ласкал, тоже не веря своему счастью. Но на душе было как-то тревожно.
– Даниил не звонил? – спросил он, когда они уже с Леной перешли на кухню.
– Нет. А почему он мне должен звонить-то? – удивилась Лена.
– Да мало ли… – неопределенно ответил Артур. Шел второй час ночи, от Дани не было известий.
– Милый, да забудь ты о них. Обо всех сразу. Уверена, что твой Данька уже в постели с Фаней этой в любовь играют, – сказала она и села ему на колени.
– Думаешь, ничего не случилось? – спросил Главка обеспокоенным голосом.
– Конечно, не случилось! Хотя нет, случилось.
– Что? Лен, ну не пугай меня?! – с некоторых пор Главка ненавидел сюрпризы.
– Я сейчас, – она вернулась быстро. С какими-то бумагами в руках.
– Что это?
– Это – предложение одного клиента купить мою фирму, – положила она первую бумагу, – это – документы на продажу моей квартиры, – положила она вторую бумагу, – это – фото маленького загородного домика в области, который мы вполне можем купить на вырученные от продажи имущества и бизнеса деньги, – она положила третью бумагу. В руках оставалась ещё одна.
– Лена, ну мы уже все это обсуждали! Я не могу сейчас уехать. Все бросить и уехать!
– Спорим, можешь? Ты же не станешь обижать беременную женщину, которой доктор прописал свежий деревенский климат, – Лена положила на стол последнюю бумагу, в которой черным по белому было указано: беременность, пять недель, необходим режим спокойствия, лучше деревенский климат.
Артур не успел ничего ответить. Звонил телефон: Петр Петрович требовал, чтобы тот немедленно приезжал, забирал своего пьяного товарища.
– И вообще, идите Вы ко всем чертям вместе со своей сумасшедшей! Мало того, что она сбежала, так ещё и обокрала меня.

– Ипполит Иванович, я Вас прекрасно понял, – уже с некоторым возмущением сказал Илелюхин. – Вчера к Вам приходила Белявская. Все ясно.
– Нет, не ясно! Ясно только одно, что Вы мне не верите, а это оскорбительно! Психи разгуливают по городу, я Вас пришел предупредить, исполнить, так сказать, свой гражданский долг, а Вы мне ещё и не верите!
– Верю-верю… – но разгневанный посетитель уже покидал комнату.
– Господи, что за дурдом! – сказал Илелюхин. – Ну как, как она могла бежать!
Но уже через пару минут он выбегал из кабинета:
– Семенов! Семенов, задержи его! Как кого! Ипполита этого! Да! Сбежала Нафаня наша. Дрязкин позвонил.
Около получаса Ипполит Иванович рассказывал в общем-то ни о чем: пришла Ирина Белявская, спросила, не знает ли он её родителей, осталась переночевать. Она была не в курсе, что её родители умерли, сказала, что с мужем поругались.
– И все? – четвертый раз переспросил Илелюхин. – Больше она ничего не сказала?
– Все. Хотя я в общем-то и не спрашивал. Знаю, что в дурке она лежала, не стал болтать лишнего. Вот. Ну, чай попили, я ей в комнате постелил. Номерочка вашего телефона не нашел. Решил, что с утреца – сразу сюда. Полночи не спал, караулил, чтобы не делась никуда. Но она под утро ушла, когда я крепко уснул.
– Выходит, не знаете, куда пошла? Чем заниматься собиралась?
– Нет, ничего больше не знаю, – с тем его и отпустили, пообещав держать в курсе дела.
Илелюхин гневно стучал карандашом по столу. Опять зазвонил сотовый:
– Нет! Что ты, Артур! Сюда никак нельзя тебе ехать. Я думаю, что она может следить за тобой. Что будет, когда узнает, что ты с милицией связан. Я понимаю, что ты за жену переживаешь… Понимаю. Отвез ночью к гостиницу? Это хорошо. Постарайся в ближайшее время с Еленой не видеться и даже не звонить. Разумеется, пришлем к ней охрану! Что тебе делать? Да что обычно… Иди в офис, на работу. Ты тоже пока под наблюдением будешь. Наверняка, она за тобой следит.
Но Артур не мог просто так сидеть и ничего не делать. Елена и их будущий малыш в опасности. Главка решил, что если Фаня следит за ним, первым делом надо отправиться к Петру Петровичу и хотя бы создать видимость, что Виктор её ищет.
«Какой я дурак! Нужно было сразу ей сказать, что я это я, а не Виктор Штрайбикус! Страшно представить, что в её голове сейчас творится».
В квартире Петра Петровича дома никого не оказалось. Телефон Данькин не отвечал, видимо он так напился, что и не слышал, как сотовый трезвонил. «Где же её искать! Права Лена, надо немедленно бежать!»
Вот уже полчаса слежу за центральным входом. Его не было. Просмотреть я не могла, пришла, когда ещё даже охранник дверь не открыл. Не думаю, что на работу будут входить через черный ход.
– Дрязкин? Ну где ты? Да, она возле офиса стоит. Тебя ждет, – нервно говорил Илелюхин, находящийся в неподалеку.
– Что же мне теперь делать?
– Ясное дело, к нам ехать!
– А зачем? Может, мне наоборот быстро собрать манатки и вон из города! Ирина же сейчас не знает, где я, что со мной, не знает, где мы с Леной живем! Может, так и лучше будет. Она просто мой след потеряет.
Илелюхин нервно размышлял: а, может действительно, бежать Дрязкину. В конце концов, он не Виктор и не обязан беспокоиться за душевное состояние своей бывшей знакомой.
– Ты где сейчас? Давай так. Семенов звонит Лене, чтобы она быстро вещи собирала. Ты пока не рыпайся с места, где стоишь. Через полчасика за тобой машина приедет, и вы с женой в светлое будущее поедете! Есть куда бежать?
– Пока нет, Лена хотела домик прикупить, но не все же так сразу. Квартиру-то продать ещё нужно и то-сё.
– Ясно. Пока поживете у моих родственников под Петербургом. А потом решим проблемы с недвижимостью. И самое главное, Дрязкин, без глупостей! Никому не слова!
Кажется, что-то идет не так! Похоже, Виктор и не собирается приходить… Может, специально? Стоп, а это кто? Ирина напрягла память и вдруг узнала в подходившей к двери женщине ту, которую секретарь назвала Элеонорой Гавриловной. Мать, значит. Послежу-ка за ней.
«Внимание, она вошла в здание», – передал Семенов по рации. – «Хорошо, иду за ней. Кажется, она движется в направлении… офиса Штрайбикусов».

Те полчаса, за которые должна была решиться судьба Артура и Лены, показались ему вечностью. Пять-десять минут прошло. Время тянулось бесконечно медленно. Он сидел на лавочке, курил, курил. Зазвонил сотовый.
– Данька! Привет, как состояние с попойки-то?
– Да не самое лучшее. Чего-то перебрал. Ты где сейчас? Разговор есть.
Подозревая, что его телефон может прослушиваться, Артур сказал Даниилу приезжать к дому врача.
Он вскоре приехал. Опухший, усталый.
– Фаня нас вчера всех надула. Где она?
Главка вкратце рассказал ситуацию.
– Значит, бежишь, как трус?
– Это почему же ещё как трус? Она мне никто, она меня не знает.
– Так значит… – Артур не сразу понял, что Данька сильно его ударил в челюсть. – Как спать с ней и детей делать, так знал, а теперь вот как.
– Остынь, дурак! Ты же знаешь, что между нами бы ничего и не было, если бы она меня со своим Виктором не перепутала! Но вот, выпей… – Главка, потирая губу из которой сочилась кровь, дал Даниилу бутылку минералки. Тот выпил и долго сидел молча. Наконец, сказал:
– Возьмите меня с собой.
– Что? – Артур немного смутился. – Как ты себе это представляешь? Мартыныч нас у своих родственников поселит. А ты при каких тут делах?
– Но я не могу здесь оставаться… После того, что произошло, меня здесь ничего не держит. Она меня никогда не полюбит. Это бесполезно.
– А ты попробуй её завоевать, – как-то злостно сказал Артур.
– Козел ты! – буркнул Данька. Друзья стали молча дожидаться приезда машины Илелюхина.

«Она направилась в комнату госпожи Элеоноры Гавриловны! Какие указания! Ясно. Просто не упускать из виду. Психиатра уже вызвали? Хорошо. Буду ждать!»
Вошла. Элеонора Гавриловна, так её кажется, зовут, посмотрела на меня с диким изумлением.
– Доброе утро! Вы не могли бы мне подсказать, как мне найти Виктора?

– Что? Конечно, нет! Я матери ничего не сказал, как Вы и просили! – Главка просто кричал в трубку телефона, связь была отвратительна. – Как? Она пошла к матери? Но, кажется, они незнакомы… Что делать? Позвонить матери?
– Оставим все как есть. Уже ведь зашла. Понадеемся на хорошую манеру общения Элеоноры Гавриловны, – ответил Илелюхин.

Приход Ирины Белявской или, как там её звали, был для госпожи Штрайбикус не просто неожиданностью, но даже, скорее, шоком. Она, конечно, была в курсе ситуации. Но что делала эта девушка здесь в столь ранний час и о чем хочет с ней говорить, она не знала. Минуту постояла в какой-то растерянности. «Звонить Артуру?»
Молчит. Темнит, значит… Похоже, они все надо мной издеваются. Повторю свой вопрос:
– Как мне найти Виктора?
– Вы… присаживайтесь. Я распоряжусь, чай-кофе… Виктор заболел, сегодня его не будет, – соврала она.
Заболел. Не будет. Похоже, все проясняется. Он мне врет, мать его покрывает. Виктор выбрал эту рыжую мымру.
– Спасибо, подскажите, где живет Виктор сейчас. Я заеду, навещу его.
– Нет-нет. Не стоит, он просил не беспокоить. Я обязательно передам, что Вы его искали.
– Вот как? И как же Вы меня представите? Вы знаете, кто я?
Элеонора Гавриловна сглотнула: эта девушка не такая уж ненормальная, как кажется. Похоже, они попались в собственную ловушку. Надо действовать быстро.
– Ах, да… Мы лично не знакомы, но Ар… Виктор мне много о Вас говорил.
– Да? И что же, если не секрет? Меня, кстати, Ирэной зовут… Или Ирина, как привычнее, – она села и протянула матери Виктора руку. Элеонора Гавриловна представилась, слегка пожала ладонь. Её пальцы были холодные, как лед. – Так что же про меня говорил Виктор? Надеюсь, он сказал Вам, что мы обязательно поженимся, как только он расстанется со своей женой?
Штрайбикус вдруг почувствовала приступ какой-то непонятной дурноты. Она хотела встать, но Ирина так злостно на неё смотрела, под её взглядом она будто каменела. «Витюша-Витюша! Да если бы я знала, с кем ты там в этой проклятой Германии встречаешься… Она же ведь сущий вампир!» – промелькнула мысль.
Дальше все было как в тумане. Ирина увидела на столе фотографию. Артур и Елена сидели счастливые в парке на скамье. В руках Артура был ребенок.
– Что это? Я почувствовала, как все вокруг закружилось… Она родила?! Виктор остался с ней. Видимо, он усыпил меня, посадил в психушку и все это время пичкал какими-нибудь таблетками, чтобы я забылась. А она родила!… Все кончено, у них есть ребенок! Господи, ну почему же он так кричит, этот малыш! Нет, этого я не прощу, не прощу!
Элеонора Гавриловна с ужасом смотрела на Ирину. «Что, что у неё в голове?».
– Где ребенок?
– У меня, – как-то неожиданно ответила Элеонора Гавриловна.
– Ясно. Значит так, – приставила нож к горлу. Не ори, дура! Делай, что я говорю.
Элеонора Гавриловна жестом показала, что будет слушать и кричать не станет.
Все так же держа нож возле глотки, говорю:
– Звони!
– К… куда?
– Звони и проси, чтобы тебе немедленно привезли ребенка! В парк перед офисом. И без шуток!
– Но… ведь… Дала понять, чтобы лишнего не говорила. Мне теперь терять нечего! Мне все равно, мир рухнул… Виктор меня предал. Позвонила. Мне захотелось есть, аж желудок свело.
– Слушай внимательно! Я нож убираю, но без фокусов! Попроси секретаршу принести жратву. Когда она войдет, сиди смирно! Я сяду напротив, если ты пикнешь, и кину нож прямо в сердце. Поверь, не промахнусь!

– Что-то они долго! – Семенов сидел в приемной и беседовал с секретаршей. Он кратко ввел её в курс дела, потому что могла понадобиться помощь. Звякнул телефон:
– Да. Хорошо, Элеонора Гавриловна. Уже несу!
– Что?
– Просила принести кофе и бутерброды.
– Ясно! Было в голосе что-то необычное?
– Нет вроде…
– Может, я еду отнесу?
– Ну, если она, как Вы говорили, психбольная, то этот номер не прокатит. Она вчера со мной разговаривала, если Вас увидит, мало ли что подумает. А, может, снотворного?
Идея показалась Семенову неплохой. Сказано же, не выпускать из офиса! Вот пусть и отдохнет.
Секретарь внесла кофе. Элеонора Гавриловна сидела немного бледная, но как обычно сказала: «Спасибо, милочка!». Девушка ничего не спросила, как договаривались со следователем. Ушла. Чашку со снотворным поставила возле гостьи.
Сидит молча. Видимо, боится за свою паршивую жизнь. Она виновата, виновата, что родила предателя и, разумеется, должна понести за это ответственность. Хотя пока мне до неё!
Госпожа Элеонора видела по выражению лица Фани, что та напряженно думает. Женщина стала мысленно прикидывать, как ей поступить. Похоже, намерения у этой ненормальной серьезные, стоит ей только вякнуть, и уже никто не сможет помочь. Нет, на саму себя Элеоноре Гавриловне совершенно наплевать… Но Артур, Лена, её внук… Они не должны пострадать. Как же правильно поступить, чтобы больше не испытать потери сына? Ирина сидела напротив с ножом в руке.
От голода начала кружиться голова. Бутерброды издавали ароматный запах. На секунду вспомнила, что я пережила ради Виктора! Я голодала, рисковала не только свободой, но и жизнью… И все зря! Хотя… Кажется, жизнь учит меня быть предусмотрительнее!
– Выпей! – пододвинула ей свой кофе.
– Что? – Взгляд Элеоноры Гавриловны был каким-то отрешенным.
– Выпей из моей чашки! Вдруг вы меня отравить решили!
Хозяйка офиса уверенно отпила глоток из чашки гостьи: она считала, что ей опасаться нечего.
Фаня подождала немного и набросилась на бутерброды с кофе со зверским аппетитом. «Это мой шанс!» – подумала Элеонора Гавриловна. Действительно, время было удобное: пока девушка ела, её внимание ослаблено. Штрайбикус хотела было уже встать, но вдруг почувствовала головокружение. «Конец, она меня отравила, какая я дура!»…
– Девочка, послушай… Со мной все… Но не трогай малыша и Виктора. Это не он, это Артур…
Рухнула на стол. Кажется, без сознания. Видимо, это заговор, и она даже сама не знала, что её отравят. Что делать? Тихо сработал мобильник, Ирина нажала какую-то кнопку. Услышала голос: «Элеонора Гавриловна! Мы привезли мальчика, как Вы просили. Ждем Вас в парке. Алло, алло?»
Решение пришло моментально.
– Мне кажется, там подозрительная тишина! – сказал Семенов секретарше. – Может, пора!
Но их опередили: дверь открылась. Ирина вышла, практически таща на себе Элеонору Гавриловну с приставленным ножом.
– Не подходите! Я перережу ей горло!
– Все в порядке, в порядке, Ирина! Мы сделаем все, как Вы скажите, успокойтесь! – тихо говорил Семенов, понимая, что чашку со снотворным выпила Штрайбикус.
– Дайте мне дорогу, мне нужно беспрепятственно выйти из здания в парк!
– Разойдитесь! Никакого оружия, никакого! – в офисе уже создалась паника. Семенов приказал всем охранникам быть на чеку, но не стрелять. Он позвонил Илелюхину.
Лена, Артур и Даниил уже выехали за город. Водитель уверенно вел машину на сто двадцать, милицейские знаки на авто делали свое дело. Ехали молча. Даниил попросил взять с собой, довезти куда-нибудь, лишь бы подальше от Москвы, с которой связаны только самые худшие воспоминания.
Лена, хотя и была немного бледной, но выглядела она счастливой. Артур сам был доволен: им предстоит новая жизнь, где не будет ни Фани, ни Виктора Штрайбикуса. Артур знал, что вообще вычеркнет эту фамилию из своей жизни: их будущему рёбенку он даст фамилию Дрязкина. От приятных мыслей отвлек сигнал сотового:
– Артур! Это Илелюхин. Слушай внимательно. Ничего не говори, чтобы Лену не расстраивать. Тебе придется вернуться! Срочно езжай к зданию офиса. Нафаня взяла в заложницы твою мать.
По виду Артура, Лена поняла: что-то случилось. Он сказал:
– Высадите меня на ближайшей остановке. Сами езжайте дальше! Я догоню вас потом, дорогая!
Водитель притормозил. Лена схватила Артура за руку:
– Я – с тобой! Или вместе, или я тебя не пущу, – жена крепко вцепилась ему в рукав.
– Нельзя, Лена, нельзя, – Артур, пытаясь владеть ситуацией, высвободил руку и буквально выскочил из авто. Крикнул:
– Даня, смотри за ней, езжайте, дальше!
– Нет-нет! – хотя Даниил пытался удержать Лену, она отбилась, выскочила из машины. Дрязкин уже успел сесть в такси.
Водитель милицейской совершенно растерялся.
– Артур! Артур! – Лена плакала, кричала. Даниил говорил ей что-то, пытался успокоить.
– Быстрее, в машину, поедем за ним!
– Лена, не стоит, все в порядке, просто так надо…
– Что ты несешь, ты что не понимаешь, что она убьет его! – в ту секунду Лена почувствовала резкую боль в животе, в глазах потемнело, она стала терять сознание. По ногам потекла кровь.
– Скорее к врачу! – закричал Даниил, подхватив её.

Ирина действовала очень умело, как будто не в первой. Она с Элеонорой Гавриловной сумела выйти в парк, увидела в условленном месте няньку и ребенка и буквально за считанные секунды сбросила обессилившую Штрайбикус за землю, а сама схватила малыша. Теперь в её руках был ребенок, к горлу которого она также приставила нож. Ей никто не смог помешать, потому что её действия были неожиданными: никто не предполагал, что она хочет схватить ребенка. Семенов был уверен, что Ирина просто попросит машину и уедет. Оружия применять он запретил… Теперь что-либо сделать было поздно.
К месту происшествия съехались машины милиции, скорой помощи, подскочил Илелюхин, Константин Львович, психиатр. Потихоньку собиралась толпа любопытных зевак, которых периодически разгоняли.
Когда подъехал Артур, Элеонору Гавриловну на носилках заносили в «скорую».
– Что с мамой? Опоздал? – ему моментально объяснили: ничего серьезного, похоже, пищевое отравление.
– А где… она? – спросил Главка: ему махнули в сторону толпы.
– Дрязкин! Дрязкин! – к Главке подбегал Илелюхин. – Иди, иди! Константин Львович говорит, только ты можешь помочь.
Артур внимательно выслушал врача, что и как надо говорить обезумевшей женщине, которая угрожает убить ребенка. Главка пробирался сквозь толпу. Увиденное потрясло его: Ирина стояла точно как сумасшедшая, она плакала, что-то шептала малышу.
Почему? Почему этот ребенок не боится? Мальчик к удивлению всех собравшихся, наоборот, успокоился на руках у Ирины. До этого он просто орал. Какой ты милый! Малыш… Сыночек! Это ты… ты плакал все это время?… Ты звал меня, маленький. Где ты был?
– Ирина! Ирина, отдай мне мальчика! – Артура выпустили из толпы в центр.
Виктор!
– Пришёл! Явился за своим отродьем, за этим ублюдком! Я не отдам тебе его, не отдам! – она кричала, весь её вид подтверждал, что в любую минуту может произойти непоправимое. От её громкого голоса малыш заплакал.
– Не плачь, не плачь, мой маленький. Я тебе не отдам никому, мама здесь, мама пришла! – Фаня начала баюкать малыша, при этом не бросая нож.
Артур стоял неподалеку.
– Вы можете это как-то прокомментировать? – тихо спросил Владимир Мартынович у Константина Львовича. – Она вспомнила, что это её сын?
– Нет, скорее всего, тут роль сыграл материнский инстинкт.
– И что же? Она не причинит зла малышу?
– Этого я Вам гарантировать не могу.

– Артур, Артур! Посмотри, какой хорошенький наш сыночек!
Главка вздрогнул: она ясно и четко назвала его по имени.
– Фаня, да, он хороший, наш сыночек, – она улыбалась, но в ту же секунду её лицо окрысилось. – Не подходи! Слышишь, Виктор! Я все равно убью его! Ты посмел меня предать, Лена родила тебе сына! Я не прощу, не прощу!
– Похоже, у неё началось раздвоение личности: она то Артуром его зовет, то Виктором! – тихо шепнул врачу Илелюхин.
– Это синдром умопомрачения сознания на фоне сильного психического потрясения.
– Это что значит? – спросил Владимир Мартынович.
– Возможно, в её сознании накладываются две картины: прошлое и настоящее.

Как? Как ты мог так поступить со мной! Ты предал меня, ты сломал мне жизнь. Я хотела тебя убить, тогда. И с собой покончить. Но ты пронюхал. Видимо, Лизка рассказала все. Вы меня усыпили, отдали опять в психушку… А она родила этого ублюдка! Я не прощу тебе, никогда… Слышишь? Маленький, почему ты плачешь? Разве мамочка может тебя обидеть? Я так долго тебя не видела! Артур, почему мой мальчик уже так подрос? Что со мной было? Вижу, вижу перед глазами картину… На огромном полотне, размером в человеческий рост, изображена девушка. Фон размытый. Легкая сорочка еле-еле прикрывала её грудь. Наверное, любая девушка позавидовала бы такой пышной форме! Художник особенно постарался, рисую эту часть тела. Грудь казалось, даже дышит, слабо так поднимается. Ах, да это же не картина, это я! Помню, как ты с Даниилом меня выхаживали. Пупсик! Сыночек, маленький не плачь, мамочка рядом… Мамочка, зачем ты меня родила… А я тебя, сыночек, я тебя родила… Я твоя мама, а не эта рыжая бестия… Не прощу!

Артур не знал, что делать. Ирина то улыбалась малышу, то заносила над ним нож. Но ведь долго это не может продолжаться. Он подошел к ней вплотную.
– Ирина, отдай малыша! – она долго смотрела на него.
– Ты обманул меня. Вы все здесь меня обманывали… Как я сразу не поняла. Ты не Виктор! Виктор меня любил! Держите сыночка! – как-то очень неожиданно Фаня передала малыша стоявшей в первых рядах женщине. К ней мигом подскочили милиционеры и быстро увели её.
Но в руках Ирины по-прежнему был нож
– Что? Готовимся? Берём?– шепнул Семёнов
– Тихо! Только по моему сигналу! – ответил Илелюхин.
Артур стоял, он никак не мог понять, почему не бежит, не уходит. Ноги словно приросли к земле.
– Ты обманул меня. Ты не Виктор!
– Да. Не Виктор! Я его брат-близнец, Артур! – ответил он.
Смотрю на него, как на идиота. Брат-близнец! Какой брат!
– У Виктора не было брата!
– Нет, есть. Просто Виктор не знал об этом.
В толпе шушукались, слышалась какая-то возня.
– Константин Львович, зачем он с ней говорит, пусть уходит! – нервно комментировал Илелюхин. – Малыш же в безопасности!
– Не забывайте, что в её руке нож…
Ирина стояла, бледная…
– Отдай нож! – говорил Артур. Тихо, как учил его врач.
– Отдам, только скажи мне, где Виктор? Где?
– Его нет, он умер…
– Умер?! … Это неправда, неправда! – Это ты его убил, ты!
Ирина резко кинулась к Артуру с ножом. Реакция у Главки была быстрая… Он вывернул ей руку, нож упал на землю. Но одновременно раздался выстрел …
– Кто? Кто стрелял, я же приказал не применять оружие?! – Илелюхин тонул ногой от злости. – В кого попали? В кого?– началась паника, все забегали, следователь буквально растаскивал обезумевшую толпу…

…Что-то темное окружило меня, и вот в который раз пытаюсь выбраться. Ощущения такие, как будто тебя душат подушкой. Ты вырываешься, даже если знаешь, что все бесполезно. Вот и я…
– Привет, как ты? Не шевелись, я позову врача!
…Открыла глаза, и поняла это свет, борьба закончилась. Только вот победой ли? Больница. Белый потолок и эти ужасные, окрашенные в светло-зеленый, стены.
Доктор сделал ей укол.
– Что с ней? Она будет ходить?
– Молодой человек! Не все сразу. Шутка ли – больше года пролежать в коме в результате ранения в голову!
Но Даниил знал, Фаня придет в себя. И обязательно полюбит его, именно его, а не Артура, не Виктора. И они будут жить втроем: Фаня, он и их сыночек, полуторагодовалый Саша.