Чирик

      Чирик - это Саша Чирков. Он мой земляк из глухого Тотемского района. До армии Александр отучился на тракториста и в первый же рабочий день благополучно нырнул вместе с трактором в речку Сухона.
Когда пришла повестка в армию, трактористом он уже не был. На тот момент ему доверили пасти коров. Да, да, тогда ещё встречались коровы в русских селениях и даже молоко давали. Целых три коровы и один бык Вениамин.
Вениамин не уважал тотемских коров, ведь он был голубых кровей из штата Техас и любить каких-то деревенских лохушек ему не позволяла его американская кровь. Бедные, несчастные бурёнки время от времени льнули к Вене, но всегда получали рогом в бок. С какой же, наверное, тоской они вспоминали бывшего бычка. Нашего российского происхождения по кличке Боря. Но Боря прямо на глазах зоотехника Петровича уткнулся рогом в гнилой пол стойла и свернул себе шею. Сельчанам, как впрочем и коровам, пришлось оплакивать одну голову Бориса, так как куда делось туловище, знал только зоотехник.
Находчивый Петрович нашёл выход из данной ситуации и взял кредит на покупку породистого племенного бычка из Америки. А под кредит он заложил всё колхозное имущество. Как-то одним весенним утром зоотехник вместе с председателем уехали в район по очень важным делам и больше не вернулись. Конечно, вся местная милиция в лице участкового их искала целых три дня. Но в доме доярки Клавки ничего не нашла, окромя самогона, который и был благополучно списан на розыскные мероприятия. Так что на память от зоотехника его землякам достался Вениамин и кредит на крупную сумму.

Так вот, Веня не любил коров, но очень любил гонять Чирика по местным полям, за что Александр ему был безмерно благодарен, ведь он получил отменную физическую подготовку и, уже находясь в армии, прекрасно сдавал стометровку, бег с препятствиями и метание гранаты по движущееся цели. Ну и коровам очень нравился их пастух, ведь он был занят другими делами и не мешал им шастать по окрестным полям да огородам, а вечером их благополучно пригоняли местные жители.

А на утро в день отправки, вместе с наигрышами гармошки и матерными частушками, было слышно грустное мычание коров.
 
Получив в учебке права на вождение грузового транспорта, Чирик прибыл к нам в часть и в течение года чем-то занимался в автопарке. Ну как чем-то, летом собирал ягоды и грибы для офицеров, а зимой укладывал снег кубиками. А по вечерам Чирик с его друзьями Буфелом и Мироном горланили в красной комнате  песни под баян.
 
  Буфел жил и работал на подсобке (подсобное хозяйство) и когда он находился в казарме, то ароматы, исходящие от него, добирались даже до сушилки  забивая запах портянок висящих там. Вообще, на война российской армии он был слабо похож. Лицо Толика всегда имело французскую небритость, и учитывая, что волосы на бороде росли редко, было чувство, что по его физиономии натыкали ёжиком, а иголки остались, ремень отсутствовал, а на сапогах всегда имелись остатки коровьих лепёшек. Зато из под рваного бушлата был виден значок-войн спортсмен. Друзья пытались ему объяснить, что дёргать коров за сиськи - это вовсе не вид спорта, но все увещевания были бесполезны.
На протяжении двух лет службы Буфел упорно, каждый день, в девять утра, когда шло утреннее построение на улице и все офицеры и солдаты части стояли на разводе, во все своей красе, с шапкой на затылке, тащил вёдра с отходами из столовой. И каждый раз он с шаркающей походкой и целеустремлённым взглядом проходил между начальником штаба и строем. Один раз нач.штаба предложил:

- Толик, ты бы хоть за штабом прошёл.

Буфел ответил:

- Вёдра тяжёлые, нате сами полёгайте, товарищ полковник,- и плеснул нач.штаба на ботинки.

Больше его никто ни о чём не спрашивал, а просто дружно провожали взглядами. Ведь коров доить было некому. А Мирон, тоже кстати святая деревенская простота, всегда зачем-то носил нож с собой. Хотя и не вологодский парень. Ну, а уж коли не вологодский, то и нож был с тупым концом и не наточен, им можно было только намазать масло на бутерброд. Мирон, как и Чирик служил в автороте.

Однажды случилось так, что дежурный по парку прапорщик Балуев отобрал у Мирона ножик для каких-то своих надобностей, сказав:

- В наряд по роте заступишь, я тебе его выдам, будешь с ним оружейку с автоматами охранять и от мух отмахиваться. 

И забыл про это, но Мирон то не забыл, а дождался вечера, когда Балуев, наплевав на свои должностные обязанности караульной службы, напился спирта со склада ГСМ и уснул. Да, у нас стояла бочка спирта на складе с рухнувшей крышей, но про бочку знал только Балуев и только, когда ему надо было её списать, он вспомнил про крышу и свалил всё на солдат. Так вот, уснул наш прапорщик, а Мирон, как партизан к вожделенным рельсам, подкрался к нему и упёр табельное оружие, а взамен ТТ сунул огурец в кобуру. На утро Балуев был приятно удивлён находке в кобуре и даже всплакнул от радости. Я думаю, он догадался, что сдать огурец вместо ТТ будет слегка затруднительно. А тут, как ангел с небес, Мирон:

- Меняемся на ножик.

С тех пор прапорщик стал лучшим другом Мирона. И пистолета он с  собой больше не носил. От кого, говорил, мне отстреливаться, я любого врага голыми руками задушу.
 
 Когда дни нашей службы были уже на закате, в казарму пришёл командир автороты Ильюхин и построил своё подразделение.
 
- Здравия желаю, орлы! - крикнул капитан.

Орлы из первой шеренги, вытянувшись по струнке, в унисон громко крикнули:

- Здравия желаем, товарищ капитан!

В первой шеренге всегда стояла молодёжь. Пожилые орлы, не удосужившись даже вылезти  из тапочек и обуться в сапоги, переминались с ноги на ногу, ковыряясь в носу и почёсывали то, что всегда мешает начинающему танцору.
 
- Здр. же. тов. капитан, коль не шутишь, - промямлила вторая шеренга.

- Завтра ненадолго покидает наши доблестные ряды ефрейтор Могутов (могучий), ему предстоит отбыть в очередной заслуженный отпуск, он будет там пить вино, щупать девок, рассказывать, как спасал из горящего танка своих боевых товарищей и получил за это орден, ну и всячески позорит честь вооружённых сил России. Ну а вы, бойцы, будете здесь пить компот из гнилых сухофруктов, заниматься онанизмом и горланить любимому комроты песни на плацу. КАМАЗ для перевозки офицерского состава приказываю передать рядовому Чиркову.
Что ты лыбишься, чудо ушастое?

У Чирика были нереально большие уши, прям как у одного из тех, которые отдавали птицу говоруна из мультика про Алису.

-  Ты уши то свои заверни и замотай скотчем, чтобы рулить не мешали.

Чирик наложил полные кальсоны радости, а вот могучий от чего-то загрустил.

 Могутов всего 4 месяца назад получил новый КАМАЗ и никого к нему не подпускал, он его холил и лелеял. И даже сопровождающего офицера заставлял отряхивать ноги при посадке в кабину. Могутов от рождения действительно был могуч. Высокого роста, широк в плечах, а кулаки как две пивные кружки, говорил мягко, но очень доходчиво, глядя на него собеседникам редко хотелось вступать в дискуссию.

- Кому? Чирику? Да он же кардан от карбюратора отличить не может.

Кто-то выкрикнул из строя:

- Санёк, кардан слева, а карбюратор справа.

-  Да я без вас знаю, -  промямлил обижено Чирик переменная ногой.

- Да, Юрик, я тебя понимаю, - сказал сочувственно Могутову Ильюхин, - Можешь если хочешь отказаться от отпуска.

Разговор был на этом закончен. На следующее утро Чирик уже прогуливался приблатнённой походкой по автопарку, крутил ключ от КАМАЗа в руках и попыхивал беломорину. Подойдя к Мирону, он предложил:

- Хошь, я тебя на настоящей машине прокачу, она от ключа заводиться, ей в морду клюшку совать, а потом крутить до усрачки, как на твоей не надо.

 У Мирона был очень древний газон, а может даже зис, не утонувший в Ладожском озере в дни блокады.
 
- Давай до столовой с ветерком, Мирончик?

Мирон не возражал. Они залезли в машину, Чирик повернул ключ и машина как часики заработала. Смотри, деревня, на каких машинах надо ездить, будешь всем рассказывать, на какой машине тебя дядя Саша катал.
 
- Ладно, поехали давай, а то у тебя от гордости все козявки из носа повылазили и затягиваются от беломорины.

Александр профессионально загнал сопли обратно, а всё, что осталось, обтёр о сидение. А Мирон оставил отпечатки своих масленых рабочих рук на торпеде.

- Но-о, поехали, лошадка, - крикнул Санёк и втопил педаль газа.

Лошадка понеслась по разбитому тракту, переходя из мелкой рыси в крупный галоп.
 
- Осторожно, ямы! - крикнул Мирончик.

- Разве это ямы? - кричал Чирик, уже садясь на посадку.

Мирон бился головой о крышу и поправлял шапку. Вдалеке с довольной мордой вальяжно переходил дорогу кот Васька, спешить ему было некуда, все свои дела он уже сделал. Васька ходил в гости на подсобку, попил молочка, а потом повидался с кошкой Муркой и жизнь у него удалась.

Я думаю не будем хоронить Ваську, а то Мурке будет одиноко.

- Тормози! - крикнул Мироныч, и Чирик, взглянув на педали нашёл тормоз.

Машина с визгом затормозила перед котом.А Василий, взглянув  безразличным  взглядом,продолжил свой путь.

- Мне бы его нервы, - прокомментировал Александр.

- Угу,-  сказал Мирон, почёсывая лоб.
 
Я, наверное, пешком дойду, хотел было сказать Мирончик, но временный мустанг Чирика уже с места опять переходил в галоп. Крутой поворот прошли спокойно, если не учитывать проходившего там Буфела с отходами, в таком же как и Васька блаженном состоянии. Видимо, подсобка на всех действовала успокаивающе. Отходы остались висеть на капоте, а Буфел развёл руками в недоумении, навряд ли он понял что случилось.
И вот уже солдатская столовая на горизонте. И сново Мирон, надрываясь, намекает Чирику, что пора бы затормозить.

- Сейчас, сейчас, - кричит Санёк и плавно въезжает через окно в зал для приёма пищи.

-Ой-ёй-ой, кипит твоё молоко, немного не рассчитал, - сказал Чирик.

- Да тебе не уши надо скотчем перематывать, тебя надо было целиком в смирительную рубашку замотать при рождении, - сказал Мирон, отряхивая битое стекло с колен.
 
Вот и всё. Чирику от командования за это ничего не было. Такая уж у нас была санаторно-курортная часть. И стёкол он не вставлял и машину не чинил (наверное и к лучшему), в наряде по роте месяц отстоял и всё.

Правда, с Могутовым у него был очень-очень трудный разговор.