Из Грязюкино с любовью!.. Первая часть
Ветер загонял обрывки осенних флагов в лужи, чтобы отстирать остатки золотого величия до состояния портянок. Лужи брезгливо морщились, но повиновались ветреным приказам. Деревья, надев свои драные шинели, ушли воевать за светлое будущее, за весну.
Вера Геневна пялилась в окно, и воевать за весну не собиралась.
Зачем? Вольдемар купит ей эту самую весну в любое время когда она того возжелает…
Она ткнула холёным пальцем в экран дорогущего айфона:
– Му-ужжж! Хочу снежинок! Много!!! {в её гардеробной жили шубы, жаждущие выгула в свет}.
– Потерпи до вечера, Верунчик!... – супруг вершил судьбы бренного мира, и, судя по тембру голоса, он был доволен собой.
– Идиот, ты Вова Полуянов! – Верунчик, запрокинув голову, выпустила кольцо сигаретного дыма в зеркальный потолок. Сверху на неё смотрела женщина, возраста между «уже» и «ещё». В омуте пеньюарного декольте колыхались дынные груди… крышуя под собой все остальные прелести.
– Давно пора поставить всё с ног на голову! Поменять свои имена, отчества на благородные, и купить титул. Эта мысль свербила мозг будущей дворянке, похлеще укусов блох всех бродячих собак в округе вместе взятых. О сыне надо думать!..
Возмужавший отпрыск не блистал ни умом, ни красотой. Будущий папаша не сильно заморачивался над проектом и реализацией оного, всё осуществилось методом тыка. Тык – уши, тык – нос… Последствия недотыков правил мошной, непомерно раздутой статусом «слуги народа».
Ночью, когда Верунчик с Вольдемаром улеглись почивать под свой муаровый балдахин, в небесной епархии начались чертовски-оглушительные разборки с разделом собственности и швырянием из окон имущества изгоняемого. Что-то огромное и тяжёлое сверзлось на крышу замка Полуянова. Стены выстояли. А когда затих гул, супруги очнулись под своей кроватью, перевёрнутой вверх тормашками. Вольдемар, закутавшись в одеяло, пополз на свободу в открывшийся лаз, обозначенный тусклым светом. Отплёвывясь от пуха, следом двигалась Вера Геневна, пока не вывалилась вслед за мужем. Задышав полной грудью и осмотревшись, она заревела… Привычной обстановки не было.
– Ну, с прибытьицем! Над ними склонился мужик в засаленной телогрейке и кирзовых сапогах: – Вас принял Михей Лукич. Утерев сопли рукавом, довольный Лукич пошёл к фырчащему трактору с полным кузовом наваленного навоза в форме египетской пирамиды.
– Мы-ы-ы где? – взвыл Полуянов, кутаясь в одеяло.
– В… – Лукич хрипло рассмеялся, – в деревне Грязюкино. Вона за поворотом она и есть.
Могу и довезти! Под ногами чавкала грязь, а над головами висело низкое небо с рваными тучами-подушками с давно нестиранными наволочками. Лукич отгрёб лопатой навоз, и усадил обоих в образовавшуюся нишу пирамиды. Вконец обалдевший от такого поворота событий, Вольдемар надеялся, что это плохой, очень плохой сон, и всё происходящее снится. Вера Геневна думала об этом же, но не долго; ухабы на дороге били под дых, растрясая по всему телу ботокс из губ и других спасительных островков ускользающей красоты.
Трактор остановился у калитки, измученной артритом. На встречу вышла старуха и певуче проскрипела:
– Ну, добро пожаловать! Как говорится: «чем богаты…» У её ног появился рыжий котяра с наглой, ухмыляющейся мордой.
– Где-то я уже видел эту рожу… – подумал Вольдемар.
– Владимир Петрович Полуянов?! – кот зевнул и расправил в улыбке свои шикарные усы-антенны…
Глава вторая «Земляне»
Вольдемар и Вера Геневна, отмытые до скрипа, накормленные варёной картохой, и одетые в гардероб из хозяйского шкафа бабки Дульсинеи, сидели молча, всматриваясь и вслушиваясь в самих себя, в надежде найти там ответ. «Там» было ощущение, как в кинозале, когда рвалась плёнка на самом интересном месте, в зале включали свет на время ожидания пока «сапожник» не приклеит продолжение фильма. Котяра, подмигнул Полуянову зелёным глазом и сказал: «Агу!»
Полуянов вскочил с кривоногой табуретки, как будто кто-то невидимый дал команду: «Свет! Звук! Поехали!»
– Верунчик! Верунчик! Ща всё порешаю! – Вольдемар привычным движением попытался выхватить свой айфон из нагрудного кармана пинжака довоенного покроя…
– Да! Да! Да! Пусть за нами пришлют самолёт, вертолёт! – выкрикнула Вера Геневна: – Заплати им сколько попросят! Я хочу домой!
Старуха Дульсинея рассмеялась: – Дык нет у нас связи, потому что земляне мы!
– Минуточку! В глазах Полуянова вспыхнула надежда: – А власть? Я точно слышал слово «депутат». Ну!?..
– Дык, это мой козёл – Депутатом его кличу. Идите спать. Утро вечера мудренее.
Полуянов, едва завалившись на жёсткий матрас, по ощущениям, набитый вишнёвыми косточками, не стал дожидаться утра и стал мудрить немедля:
– Верунчик!.. На тебя вся надежда! Ты сможешь, ну же! В этом Грязюкине мужики, отродясь не видели такой женщины, как ты?..
– Чтооооо? – Вера Геневна, сама того не ведая, взяла ноту «си» восьмой октавы.
– То… Вспомни свою профессию… откуда я тебя забрал…
– Я тебя щас придушу, Полуянов!!! – зашипела Вера Геневна.
– Останешься здесь навсегда, а с моей предпринимательской жилой раскрутимся и здесь.
Утром, Верунчик, брезгливо начепурившись косметикой из закромов Дульсинеи, и затянув потуже на талии пояс плаща, вышла на охоту. Деревня была вполне себе обитаемой. Коровьи лепёхи обозначали переход вдоль всего Грязюкино. На лавке у косящих под забор тощих жердей сидел неопределённого возраста мужик в чистеньком, спортивном костюме с нагрудной меткой «adidos», и пытался настроить свой транзистор на человеческую речь.
Сплюнув прогорклый комок алой помады, Вера Геневна подошла вплотную к настройщику. Поймав взгляд офигевшей жертвы, она томно прищурилась и пару раз потолкала языком внутреннюю сторону своей пухлой щеки, – Я беру дорого! – пропела охотница.
– У матросов нет вопросов, – обладатель «аdidosa» пронёсся с Верунчиком через двор, распахнув своей могучей спиной двери сарая, приземлился на сено, ещё пахнущее разнотравьем…
Облегчённый «любовник», натянув штаны по грудь, вылетел из сарая, обещая скорое возвращение. Вера Геневна наспех проверила целостность карманов плаща.
Мужик влетел с мешком за спиной, и поставил его у ног Верунчика.
– Во! Пять кочанов капусты!
– Ты чо?!!! – Вера Геневна опешила: – я похожа на козу?..
Мужик метнулся из сарая и вернулся с ведром картошки; одним махом ссыпал её к капусте.
– Вот! Пустой мешок занесёшь…
– Сто долларов! Сто!!!
Вера Геневна плутала по деревне с тяжеленным мешком, пока не увидела знакомого рыжего кота, сидящего на калитке. По возвращению она охрипла, за ней тянулся состав, гружённый капустой и нецензурной лексикой. Втащив его в хату, не раздеваясь, она рухнула лицом в подушку и завыла…
Полуянов погладил её по голове: – Вер… а кто сказал, что будет легко?
– Ты не понимаешь! У них! Нет! Денег! Выросло целое поколение не державшее денег в руках!
– Безнал?.. – Вольдемар на ходу поправил в своём мозгу хитровыдуманную финансовую схему.
– Капуста! …с картошкой…
– Надо пытать старуху. Она должна знать как мы сюда попали, и как нам отсюда выбраться, –
Вольдемар раздражённо хлопнул дверью и вышел во двор на поиски старухи Дульсинеи.
Глава третья «Золотые яйца»
Вольдемар вышел во двор на поиски старухи Дульсинеи. Полуянов позвал её по имени. Тихо. На её половине дома из открытой двери, ветер зазывно колыхал линялой гороховой занавеской, как будто приглашал войти. Вольдемар был решителен и…
На пороге появился Депутат. В прыжке козёл наставил свои рога на Полуянова.
– Да, ты в сравнении со мной просто животное! У тебя мандат имеется? Или на худой конец лицензия на охрану вверенной тебе территории?
В ответ козёл рассмеялся по-человечьи.
– Я в своё время и не таких козлов валил! – заорал взбешённый Вольдемар.
– Ну, будя, тебе! Дульсинея зашла с огородов, держа в руках букет мосластых корней хрена. Полуянов схватил её за грудки фуфайки, и молниеносно получив мощный удар рогов под свой истинно депутатский зад, рухнул под ноги старухе.
– Э-э-э-ей, милок, не я у тебя на приёме, а ты у меня.
На шум потасовки выбежала Вера Геневна в распахнутом плаще, надетом на голое тело.
– Э-э-э-ей, – покачала головой Дульсинея и вынесла Вере комплект советского женского белья с этикетками. На розовых рейтузах с начёсом значился 1972 год.
– На, вот… я запасливая…
Женщины втащили Полуянова в хату и уложили животом на лавку.
– Дня три он точно ходить не сможет…
– Да вы что?!! – взвыла Верка: – Срочно «скорую»! Везите моего мужа на эМ-эР-Тэ!
– Дык нет у нас! Земляне мы. Старуха замесила медовое тесто, трижды плюнув, на лепёшку, пришлёпнула ржаной блин к заднице Вольдемара.
– Вот и вся «мэ-ре-те». Жить будет!
Дульсинея раскочегарила самовар, и позвала Веру Геневну за стол почаёвничать. День позора для четы Полуяновых сменился на тихий вечер, принёсший передышку в борьбе за выживание в чужом и непонятном мирке. От Дульсинеи Верка узнала о том, что почти вся деревня работает на местной птицефабрике.
Утром, нарядившись в дульсинейские исподние припасы и одежду старухиной молодости, Вера Геневна вышла на разведку. Всё деревенское мужское население сеятелей, и занимающихся, исключительно поливом, уже были в курсе Веркиных возможностей.
По пути она остановилась у дома мужика, щедро расплатившегося капустой за любовь. Он вышел ей на встречу, улыбаясь, как майский рассвет. Вера Геневна сунула ему в руку мешок, сложенный в трубу и перевязанный бечёвкой.
– Чё, давай знакомиться? Я Андрюха Липкин.
– Ты меня ещё замуж позови!
– Не-е-е, щас на работу. Позвать могу ближе к ночи.
– Зови меня Верой. Отвези на птичник.
Андрюха с готовностью распахнув двери гаража и выкатил оттуда... велосипед, видавший виды, дороги и ноги. Устроив на багажник свою пассажирку, Андрюха гордо покатил по деревне. На окраине возвышался «птичник», сияющий своими позолоченными башенками, поразивший даже Веркино воображение.
– Откуда в этом сраном Грязюкине царское великолепие???
– От верблюда!.. Андрюха поставил в стойло своего железного коня, потащил Веру Геневну через проходную, на которой полностью отсутствовали впускающие-проверяющие и прочий служивый люд. Посекундно вспыхивали зелёные лучи, прошивающие пространство и щёлкали затворы невидимых фотокамер, снимавших каждый шаг и пук входящего и выходящего.
Вера Геневна вошла в светлый зал, облицованный белым мрамором. На насестах, выточенных из слоновьих бивней, сидели куры-несушки. Лениво поглядывая сквозь сытый прищур на свои гнёзда, свитые из флорентийской соломки. Несушки никуда не торопились. Датчик на правой лапке каждой курицы, измерявший кровяное давление, сердечный ритм и сатурацию, в нужный момент издавал сигнал, и несушка ковыляла в своё нестилище рожать яйцо.
Андрюха повёл охреневшую Веру Геневу в следующий зал; там по конвейеру в розовых коробках-ячейках проплывали яйца. Золотые! По стенам и потолку бегали тысячи сияющих искр. Верка забывала моргать и дышать.
– И, что ты тут делаешь? – выдохнула она.
– Гребу дерьмо, обычное такое, хоть бы одна золотинка попалась…
– А остальные деревенские?
– Тоже гребут… подмывают несушек… чешут им перья… гоняют мышей...
– А кто управляет?
– Х. з?.. Говорят, что через иноземный спутник.
– А зарплаты? Вы должны очень прилично зарабатывать на таком производстве!
– Нам сообщают только заработанную сумму и налог. Налог растёт каждый месяц. Зарплата уходит на долги по налогам. Оставляют чуток на соль, спички и хлеб... и те гроши переводят в наш сельмаг, а после, как затаришься, списывают автоматически.
Верка вышла отдышаться на проходную и увидела золочёную вывеску. «Фабрика Ряба и Ко» Акционер Полуянова Вера Геневна. – ??? Лишившись дара речи, она понеслась домой. Она!... Она владелица золотой фабрики!!! Они с мужем спасены!
Вера Геневна влетела в хату и стала тормошить стонущего мужа:
– В Грязюкино моя золотоносная фабрика! Ты знал? О т к у д а она взялась? Ой, щас уссс... усь!..
Вольдемар махнул рукой: – Да было как-то; по пьяни продулся мне в карты один лох, и фабрикой расплатился. Переписал её на тебя и забыл. Господи, такая мелочь! Однако!.. Эта радостная новость сказочно оздоровила Вольдемара. Он оделся и отбыл вместе с женой по направлению спасительного золотого ковчега…
Глава четвёртая «Золотой нафталин»
Вольдемар, хромающий на обе ноги, и обутый в сапоги, разношенные широкой пролетарской поступью, ковылял следом за Верунчиком. Холодный ветер подгонял в спину. Полуянов был согласен на всё, даже на ватник и бордовую шапку-«петушок», только бы скорее свалить из этой дыры и забыть всё, как страшный сон.
Возле магазина образовался традиционный пятничный базар-обменник по курсу капусты и картохи. Душой небольшой толпы была Лизка-самогонщица, нарядная, как заправская продавщица; в ситцевую корону поверх рыжего начёса и, пока ещё белый фартук. Увидев Веру Геневну, душа отделилась от страждущих тел, и набросилась на разлучницу.
– Ах, ты ж, прошмандовка! Андрюха мой жених!
– Ога-га-га! – заржал Михей Лукич: – десятый год!..
Лизка рассвирепела, и вцепившись в волосы Верунчику, повалила её на землю, страстно желая ткнуть соперницу лицом в коровью лепёшку. Через пару минут, под хохот публики, бой был окончен со счётом 2:1
с уверенной победой Веры Геневны.
– Ну, вы меня ещё узнаете! Я вас всех тут уложу мордами в гавно! – крикнула Верка, увлекаемая Вольдемаром к золотым башенкам птичника.
– А мы и так тут не в брюльях и шеншелях обретаемся! Ты попробуй!.. – Лизка от злости смачно плюнула вслед Полуяновым, возможно ядом, возможно целебным. Никто не проверял.
Вольдемар и Верка по-хозяйски вошли в предбанник собственной золотоносной фабрики. Зелёные лучи обшарили супругов до внутренних органов.
– Кто здесь за «главного»? – пробасил Вольдемар.
В потолке открылся светящийся глазок, и выбросил на дубовый паркет луч красного света, расплывшийся в ровный блин.
– Прой-дите на ска-ниро-вание, – вежливо предложил робот.
– Вот хозяйка фабрики Полуянова Вера Геневна! – Вольдемар подтолкнул супругу и она встала на красный блин, как кинодива, на красной дорожке.
– Ти-пич-ная дере-венская ба-ба, – выдал заключение робот: – среди ра-бот-ниц не зна-чит-ся.
– Вы посмотрите получше! Это же я! – Вера старалась быть вежливой; это маленькое недоразумение и скоро всё разрулится.
Робот спустил сверху голубоватый голографический экран. На нём была Вера Геневна; красивая, улыбающаяся, с уложенными волосами, в дорогом костюме, собственноручно выбранном в дорогом парижском бутике на авеню Монтень. Рядом выросло второе изображение Веры Геневны, по времени «здесь и сейчас».
– Не иден-тич-но. – выдал заключение робот: – экску-рсия разре-ше-на.
– Да ты ипанулся, хрен моржовый!!! – Вольдемар закипал…
– Рас-тени-е, жи-вот-ное, эмо-ции: ипа-нулся… {смотреть Вики-педи-ю}.
Верка зарыдала в голос.
– Проз-рачна-я солоно-ватая жид-кость со слабо-щелоч-ной реак-цией пэ аш слёз 7,5 – выдал робот.
– Звиздец! – выдала и Верка, сломленная прессингом, со стороны контролирующего органа.
– Час-то упот-ребля-емый мест-ный сленг, обо-зна-чаю-щий все эмо-ции чело-ве-ка, – подытожил робот.
Вольдемар был вне себя. Это он!.. Он топил своих оппонентов за цифровизацию во всех сферах жизни, доказывая, что это гарантия светлого будущего.
– Экскур-сия разре-ше-на. Робот открыл двери, и Полуяновых внесло в курятник, обустроенный по последнему электронному писку. Вольдемар, недолго думая, запустил руку через открытый верх позолоченной клетки и выхватил курицу. Несушка истошно завизжала и оказалась у него под фуфайкой.
– Да! Я мужик! Я жрррать хочу!!! Мяса хочу! С кровью!..
Появился охранник и хряснул Вольдемара дубинкой промеж лопаток…
Очнулся на улице. Верка тащила его за собой на огромной скорости. Вольдемар бежал, хромая и подпрыгивая, чудом не теряя свои сапоги. На глаза сползал бардовый вязанный гребень шапки.
– Подожди, Вера! Стой!.. Мне что-то мешает бежать... – Полуянов запустил руку в штаны и вытащил оттуда… золотое яйцо… Они ввалились в хату и упали без сил на койку. Яйцо не пострадало. Вера выхватила его из руки супруга, и положила драгоценную добычу на блюдце с надкусанной голубой каёмкой.
– Верка! Мне надо выпить! Спроси у Дульсинеи!..
Вера постучала в дверь старухи. Открыл кот Марсей. Подняв хвост трубой, котяра пригласил гостью следовать за ним. Дульсинеи в комнате не было. Марсей подвёл к сундуку и стал тереться о щеколду. Замок отсутствовал. Верка распахнула сундук и ахнула! Лаковые красные туфли на высокой тонкой шпильке! Украшения из натурального жемчуга: бусы, серьги, браслет! Рассмотреть всё до конца она не успела. Дульсинея поймала её на месте преступления.
Глава пятая «Под абажуром»
На Дульсинею смотрели виновато две пары зелёных глаз.
– Ммуррршебница!.. Ты сама сказала, что пора уже открыться Вере Геневне… – Марсей упал в ноги хозяйке. Верке хотелось последовать за котом, но не дала внутренняя ость, почти что дворянки, слегонца надломленная недельными испытаниями земной жизни. «Да! А кот? Он сказал!..» – Веркину мысль, старуха быстро завязала хитрым узлом.
– Ну, что ж, давай примеряй! Зря я, что ли столько лет хранила?! – Старуха загадочно улыбнулась...
Верка наскоро отмылась из рукомойника, и вскоре из зеркала в старинной резной раме на неё смотрела красивая женщина, уверено стоящая на шпильках дорогих лаковых туфель. Платье из шёлка, изысканно расписанное павлиньими перьями, как будто сшитое для Верки, было обворожительным. Надев жемчуга, Вера заплакала…
Дульсинея подала ей лаковую сумочку. Вера её открыла и вытащила два билета… на «Лебединое озеро»… от 16 мая 1970 года…
Да, Вера! И я из ваших буду. Заведовала столичным универмагом: импорт, блат, нужные люди, и понеслось… Ходила, земли под ногами не чуя, презирала простых работяг… А сюда попала…
Полуянов материализовался в самый интересный и неподходящий момент. Вольдемар был способен только на междометия, даже нецензурно; Верунчик была ослепительно прекрасной, как в той, прошлой жизни. Полуянову ещё острее захотелось выпить чего-нибудь покрепче. И… утащить Верку в постель.
После стремительной смены декораций, костюмов и реквизита, супруги сидели за столом с Дульсинеей под её оранжевым абажуром, похожим на перезревший подсолнух. От принятого на грудь Лизкиного самогона, и в живот квашеной капусты, всем захорошело…
– Так вот… попала я сюда прямо из театра, – продолжила свой рассказ Дульсинея:
– После представления повёл меня мой принц Зигфрид за кулисы, да и заплутала я среди декораций. Открыла какую-то дверь со ступеньками вверх, обрадовалась и пошла на свет. Вышла на маленькую площадку, ступеньки повели меня вниз, а там лампочка чуть живая, и красивые перила закончились. Спустилась к двери, толкнула её и вышла… из сарая прямо в огород. В Грязюкино я попала! Приняли меня хорошо. Добрые люди были! Царствие им небесное! Над вашей кроватью фото, это он и есть – Кузьма Митрофаныч Калинник. Дульсинея опрокинула в себя оставшийся на дне стакана глоток самогонки...
Уложив Вольдемара почивать, Вера Геневна вышла за ворота, в надежде стрельнуть сигаретку у прохожих. Нестерпимо хотелось никотинового яду. Вспомнив про лошадь, Верка расхохоталась. Она была слегка пьяна и приключения, отсыпанные на сегодняшнее число, явно не закончились; одно-таки подзастряло на выходе в ожидании нового героя – Лерыча – соседа бабки Дульсинеи. Лерыч был тот ещё сказочник!
Попыхивая огоньком, он подошёл к Верке и предложил ей открытую пачку папирос «Богатыри». Вожделея сходу удивить и поразить красотку, он выложил ей историю про инопланетян; мол, вышел он сегодня ночью в сортир, глядь, а по небу огоньки. Много! Насчитал, аж пятьдесят четыре штуки!
Верка рассмеялась: – Пригляделся – тарелки!
– Зря ржёшь! Люди видели как по ночам над птичником зависают тарелки и забирают золотые яйца. У них там всё подсчитано. О как! Опускается светящаяся труба и всасывает в тарелку коробки.
– А, чё ж сразу пятьдесят четыре тарелки? – Верка не унималась…
– Наверно куры план перевыполнили! – Лерыч поднял голову вверх; на тёмном небе висела луна, где-то подвывали деревенские бобики, тоскующие о невозможной любви.
– Чудно же! Вот висит луна. На гвозде что ли? Полетел бы, посмотрел!.. Луна не стала ждать когда Лерыч построит ракету, и решила сама прилететь к Лерычу. Она стала расти, увеличиваясь в размере, и зависла над крышей старухиного дома. Немного подумав, Луна выбросила в сторону мощный луч, который развернулся в лесенку. Лерыч и Верка хлопали глазами от изумления.
– Вона как мечты-то сбываются! – хохотнул Лерыч. Завтра расскажу нашим – попадают!
Открылся люк. По лесенке стал спускаться лунатик в сияющем скафандре. Лерыч и Вера Геневна явно были не готовы к контакту с лунным разумом и спрятались за забором, теряющим свои рёбра от страха.
Лунатик резво спустился во двор и распахнул двери полуяновской хибарки. Лунная лесенка превратилась в светящуюся трубу и бережно всосала наверх в тарелку… Веркино золотое яйцо.
– Ни-ку-я себе фор-тель!..– процедил сквозь зубы Лерыч. Верку била нервная дрожь…
Лунатик переформатировал свою трубу, и стал засасывать Вольдемара, пребывающего в счастливом сне «народного слуги»… Верка завизжала: – Не дам мужа! и бросилась на лунатика с кулаками, и... оказалась тоже втянутой в лунную трубу. Лерыч перемахнул через забор, схватил совковую лопату и загасил инопланетянина.
Через миг всё было кончено. Полуяновы лежали на земле во дворе старухи. Над ними стоял Депутат и выкликал Дульсинею. Прибежал Лерыч с нашатырём и бутылью самогонки. Вольдемар открыл один глаз и гаркнул: – Жить будем!..
Глава шестая «Грезь земная»
С субботнего раннего утра в деревне Грязюкино бурлило, штормило и потряхивало. Новость о посещения деревни инопланетянами перетекала от дома к дому, прирастая новыми подробностями. Слившись в лавину, хлынула потоком к месту культуры и отдыха грязюкинцев – полуразвалившемуся клубу с удивительно целой дверью, закованной в ржавый пояс верности, увенчанный амбарным замком. Это обстоятельство не шибко огорчало народ; возле клуба было много лавок, отполированных задами многих поколений «самавидящих» и «самаслышащих» представителей деревенской цивилизации. Дульсинея напихала полные карманы жареных семок и, взяв с собою Депутата, отправилась к клубу. В президиуме выступала соседка Лерыча – бабка Еля.
– …вот и не брешу! Сама всё видела как Верка-шалава с двума… не, с трема инопланетянами: они её... тово, а она повизгивает, что моя порося. Умаяла хлопцев и кричит: «Ещё! Ещё!» Четвёртый, было спустился, да Лерыч приревновал и убил тово лопатой! Видать чёй-то у него с Веркой было! Свои забрали труп вместе с лопатой. Всосали ево по трубе в тарелку. Лерыча пытала, говорит, мол не было ничего.
– Было-было! – расхохоталась недо-Липкина Лизка с трясущимися щеками-помидорами.
– А мужик-то ейный знает? Поди валялся без задних, воткнув хер в перину! – прошамкал дед Егорий, из бывших пахарей-сеятелей, давно перешедший на капельный полив.
– Ой, кто б тут рот открывал! – взвилась хромая Нюся! – ты, ж всех деревенских баб перетоптал, а я только и осталась безгрешной!
– Ещё не поздно наверстать! – не унимались молодухи.
– Ото ж, я и смотрю, что сыны с лица вроде как не наши получились! Вот где правда открылась! – Михей Лукич наклонился и схватил Егория за шиворот… ну точно: носы им поотливал своей заточки!..
В толпе всхлипнула жёнка Лукича, и посеменила наутёк…
Ржач стоял такой, что его было слышно, может быть даже из космоса.
– Това-ри-щи! – Николашка-пастух, стуча по пустому бидону, перекрыл возбуждённый шум: – Не забалтывайте тему! Она сегодня одна: «Кто нальёт мне горилки в долг?»
Об инопланетянах как-то быстро забыли, предавшись обменным процессам по курсу грязюкинской капусты. Дульсинея вышла с Депутатом из толпы и пошкандыбала домой.
– Хорошо! Они ничего толком не видели и не знают. Лерыч и Полуяновы будут молчать. Надо всё обдумать. Не каждый день такое происходит. Да… и вообще не происходит!
После загадочного исчезновения видного российского бизнесмена и политика Владимира Петровича Полуянова вместе с супругой Верой Геневной, прошло больше недели. СМИ, отбрехавшись похлеще деревенских, и, сорвав на этом свой золотой куш, быстро замяли тему.
СК и ФСБ облазили и обнюхали каждый миллиметр полуяновского замка, но ничего так и не обнаружили, кроме перевёрнутой вверх ногами супружеской кровати и исчезновения пухового одеяла. Чету Полуяновых объявили «без вести пропавшими». Из-за Бугорья прилетел Полуянов-младший; вверив управление замком дворецкому, и другие важные дела «кому надо», отбыл в столицу банков, сыра и шоколада, продолжать учиться любить свою родину издалека. Экономка Полуяновых – Гертруда; находила к «ясновидящей ведьме в седьмом поколении», на министерскую зарплату. Ведьма нажгла свечек на зарплату дворничихи, и к концу запланированных сеансов выдала ответ: «ждите».
Вера Геневна ждать не собиралась. У неё ещё была надежда повторить попытку идентификации ИИ собственной личности в стенах «Рябы и Ко». В наряде из сундука Дульсинеи, Верка смотрелась по-столичному, а поскольку фабрика неслась без выходных, то и воплощать задуманное надо было без промедления. Вера сбегала к старухе и та с готовностью выпотрошила недра своего сундука до пыли. Свёрток получился увесистым. «На месте переоденусь и разберусь без эмо-надрывов и соплей», – с такой светлой мыслью Верка вошла в свою хибарку.
За столом, подперев небритую скулу кулаком, сидел Вольдемар. Напротив – Лерыч. Судя по количеству схрумканой квашеной капусты и выпитой самогонки, они обсудили все мировые проблемы кроме личных, и держались вполне уважительно и понимательно…
– Вставайте! Вставайте! Идём-те на фабрику! Теперь у меня есть шанс предстать прежней! – просияла Верка!
– Верун-чик!.. – Вольдемар в ответ подарил голливудскую лыбу, белее первоснежности:
– А, знаешь, мне уже и здесь начинает нравится. Вот же люди живут!?. {Лерыч мотнул головой в ответ} И мы жить будем! И Депутат об этом же говорил. И пошли они все… к чёрту! Вот мой друг с чертями на короткой ноге… но-ге… Ха-ха-ха! У Лерыча черти ходят строем и копают огород! Вот! – выдал тайну Полуянов: – организуем ООО и переименуем Грязюкино в Грезюкино!..
Верунчик психанула: – Вот и оставайтесь тут со своими чертями, а я отсюда сегодня же – «фью-ить и… дома! Подхватив свёрток, она рванула по направлению к золотоносной фабрике. Дойдя до места, откуда открывался чудный вид на башенки и купола, Вера Геневна почуяла неладное… их не было… Вместо башенок торчали трубы. Судя по выхлопам фабрика работала. Подойдя ближе, Верка прочла на вывеске «Пекарня. Пончик-Макарончик», обернувшись, она увидела на другом конце деревни выросшую за ночь телевышку. В этот же субботний день грязюкинцам подкинули световых мощностей, и многочисленные лампочки Леонида Ильича, дождавшись своего «светлого будущего», повели грязюкинцев за собой.
Верка вернулась домой в сумерках. За время её отсутствия картина застолья почти не изменилась. Бутыль самогонки была выкушана со смаком и пользой для мира во всем мире, включая ближний и дальний космос.
– … а я тебе говорююю: это были инопланетные суч-щности…
– … а я тебе говорю… когда я ему навернул лопатой по рогам… он заорал «плять!»
– … надо спросить у кота-а-а… этого рыжего говнюка как раз и не было с нами…
Вера щёлкнула выключателем, и комната озарилась ярким, тёплым светом…
Седьмая глава «Нераскрытая тайна»
Вера щёлкнула выключателем, и комната озарилась ярким, тёплым светом.
– Finita la commedia!
– В зале зажгли свет. Расходимся! – Вольдемар встал из-за стола: – Намаcте, Верунчик, ты принесла свет в этот дом!
– Шутки-шутками, но лампочка отжигает по-полной! Не помню такого.
Изумлённый Лерыч забрал пустую бутыль и откланялся. Вольдемар пошёл следом, но на развилке «до ветру» откланялся тоже. После собеседования с ветром, он вернулся свежим и дополнительно просвещённым гениальной мыслью.
– Жжжена, а что это у нас валюта не пущена в оборот?
– Ну, вот! Кочаны, тебе в руки, мужжжж!
– Верунчик! Это деревня дураков! Ну, какого чёрта они меняются по целому вилку?
Насколько я помню… гм… в капусте много листьев... и кочерыжка имеется!
– Ну, и сходи завтра на базар, поучи грязюкинцев финансовой грамотности, – расхохоталась Верка: – только каску на свою умную голову попроси у Дульсинеи.
– А я схожу! Как говорит старуха: «Утро вечера мудренее». У меня стойкое ощущение, что бабкин Депутат когда-то был мужчиной. Не договаривает она что-то. Я бы уже точно превратился в козла. Капуста… капуста… капуста. Вольдемар закрыл глаза; перед его внутренним взором предстал хамон Иберико де Бейота, нарезанный тонкими лепестками, скрученными в капустный вилок, а внутри кочерыга сырочка Пуле…
Луна бессовестно подглядывала в окна грязюкинцев, рисуя на стенах причудливые тени. Одна из них, потоптавшись среди плюшевых оленей, метнулась к столу. Скрипнула табуретка. Вера обернулась… На неё смотрел старшина Кузьма Митрофаныч. Ордена и медали поблёскивали на его груди… Рамка над ковром оказалась пустой.
– Ну, и как вам живётся под мирным небушком? – прошелестел Кузьма, не желая пугать Верку, добавил: – Не бойся, это я тебе снюсь…
Верка, не так давно, огрёбшая по-полной от «мирного небушка», грустно улыбнулась. Перебравшись через похрапывающего мужа, встала босыми ногами на половик, связанный из цветных лоскутов.
– Вона вся моя гимнастёрка; уложила её Дульсинеюшка… Митрофаныч достал из кармана кисет. Свернул цигарку, закурил и выпустил дым из ушей. Запахло дымным порохом.
– Хочешь спросить «как вам выбраться из Грязюкино»? Вера закивала головой: «Хочу!»
– Выберетесь. Дело у вас тут важное; как только…
Отчаянно хватаясь за ниточку ускользающего ответа, Вера проснулась. Кузьма Митрофаныч смотрел на Верку из своей простенькой рамки, выкрашенной голубой масляной краской. Смотрел с невозмутимым спокойствием, как будто выполнил своё спецзадание.
Вольдемар вернулся от Дульсинеи, держа в руке бараньи ножницы. Оформил свою бородку. Начистил улыбку зубным порошком. Сморщив физиономию на полупустой флакон «Шипра», всё-таки размазал с пяток капель одеколона по своим волосам. Известие о внезапном превращении птичника в пекарню в сравнении с последующими за этим событиями, показалось ему чем-то обыденным.
– Верунчик, я в путь! Обучать деревенских банковскому менеджменту. Подхватив мешок с капустой, Владимир Петрович Полуянов вышел навстречу новым приключениям.
Вера Геневна смотрела в окно.
Деревья, надев свои драные шинели, ушли воевать за светлое будущее, за весну.
«Му-ужжж! Хочу снежинок! Много!!!» {Cтоп! Это уже было…}
«Давно пора поставить всё с ног на голову! Поменять свои имена, отчества на благородные, и купить титул» – {Это тоже}
У деревенского клуба собрались галдящие мужики. Лерыч занёс топор над толпой:
– Ща рубану! Чё там думать? Хватит уже! Натерпелись!
Полуянов появился вовремя. Дабы разрядить обстановку, крикнул:
– А давайте я научу вас рубить капусту!
– Капуста подождёт! Надо двери клуба открыть. На горе телевышка появилась!
– У деда Егория телевизор в сарае откопали, в рабочем состоянии! Антенну Липкин починил.
– В розетках двести двадцать!.. – Мужиков прямо-таки раздувало от важности своей миссии.
– Прощай, непорочная деревенская культура! – Вольдемар с грустью смотрел на грязюкинскую суету приобщения
к телекоммуникации, как будто шла подготовка невесты к её первой брачной ночи.
– Ребята! Я принёс вам возможность стать богатыми! – крикнул Полуянов, держа капусту над головой: – я бизнесмен. Научу и вас!
– Уже пофиг! Нажрали’сь! В «Пончике-Макарончике» будут платить живыми деньгами! Беги в пекарню,
может и тебя возьмут! – махнул рукой Андрюха Липкин, по направлению бывшего птичника, так некстати исчезнувшего при загадочных обстоятельствах.
Может и возьмут. Полуянов вошёл через уже знакомую проходную с мешком капусты. Его встретила охранница Лизка-самогонщица, и указала дубинкой на дверь «Отдел кадров».
Кадр был не местный. Узнав, что у Полуянова нет с собой никаких документов, позвонил по проводному телефону:
– Да... Да... Да... – выдавал он ответы голосом робота. Дадакнув напоследок, Кадр, сурово сдвинув брови, посмотрел на Вольдемара:
– Вы приняты директором. Клинингового отдела. Можете пройти осмотреть производство.
Полуянов вошёл в цех. По конвейеру проплывали недопеченые калабухи. Сёстры-близнецы Рукосуевы макали кисточки в кружки с краской и наводили румянец на булки, похожие на тощие зады подиумных моделек.
– Клининг честнее... – Вольдемар вышел на проходную. В «отделе кадров» осталась открытой дверь. Кадр тоже отсутствовал. Телефон!!! Полуянова внесло в кабинет. Схватив трубку, он набрал первый пришедший на ум номер. На другом конце провода ответили женским, грудным голосом: «Приёмная».
– Барышня! Не бросайте трубу! Я Полуянов Владимир Петрович в деревне Грязюкино!..
– Вас не существует.
– Деревня Грязюкино!!!
– Не существует.
– Барышня!
– Пи-пи-пи-пиии….
Продолжение 2 часть http://proza.ru/2020/12/15/1959
Свидетельство о публикации №220121400491