Из Грязюкино с любовью!.. вторая часть

Вторая часть

Глава восьмая «Деревенский дурачок»

– Барышня! Не бросайте трубу! Я Полуянов Владимир Петрович в деревне Грязюкино!..
– Вас не существует.
– Деревня Грязюкино!!!
– Не существует.

Полуянов вышел в коридор. Вернее выполз. Ещё точнее – перетёк. Был нанесён удар: по башке, под дых и ниже пояса – одним махом! Он посмотрел на Лизку, самозабвенно ковыряющуюся в своём носу-картошке, вероятно выискивающую там глазки', пошедшие в рост.
– Живая, стало быть! Даже щёки-помидоры на месте. И я живой! Вольдемар набрал воздуха в грудь и громко выдохнул: «Живой!» Из-за угла появился Кадр и поправил: – Живый… Терентий Калистратович, это я.
Можете приступать к своим обязанностям.

Вольдемара повели получить комплект спецодежды и инструменты для наведения порядка.
Глядя в пол, он послушно побрёл за допеченной, румяной девицей, раздвигающей своим пышным бюстом зевак. Полуянова неприятно поразили полы. Было ощущение, что они не мылись от сотворения этого мира. Деваха, толкнув своими титьками облупленную дверь, открыла Вольдемару пристанище директора клинингового отдела.
На рогатой вешалке висели халаты; Вольдемару показалось, что на одном из них вместо рукава пришито ангельское крыло, только изрядно общипанное и помятое. Часть пуговиц на груди были выдраны с перьями и мясом. Полуянов выбрал целый халат, почти белый, и отправился руко-водить. А поскольку выяснилось, что он директор и исполнитель в одном лице, то руко-водить предстояло шваброй, одетой, как дрыщавая невеста на сватанье, пахнущущей мылом и карболкой. Размочив её непорочность в ведре, Полуянов с остервенением  взялся за преображение исподнее.

А в это самое время: 25 октября. 2020г. в понедельник 11:21:08 по мухотоповскому времени
в Где-то-тамском секретном объекте – госпитале при военно-космической академии старший лейтенант
Лихомамкин Антон Савельевич вышел из комы.

Тремя днями ранее:
 
Кабинет Главнокомандующего военно-космическими силами.
– Удара простой лопаты  не выдержал!!! Провалили задание повышенной важности! «Посмотрите как блестииит!»
Вы там всё распи-пи-пи-ииии! А нам из ёлочной фольги накуевертели!? В звизду! Всем отделом!..

Конструктор космических скафандров Кудашкин  О. О. был обложен… и крупным штафом, а так же разжалован в вахтёры клуба при медицинской академии ближнего и дальнего космоса.

Лихомамкин сидел на космической кровати и хлебал клюквенный кисель из литровой банки. В его ушах до сих пор стоял женский визг {определённо была взята нота «си» восьмой октавы}.
– Недельное шарахание из галактики в галактику в поисках Полуяновых. А они на Чёртовых куличках оказались!
 Так облажаться… Уже получил бы звание… – Антон Савельевич схватился за голову…
– Не говори ничего, сынок! Ты, поправляйся! – Главком осторожно погладил Антона по голове…

Грязюкино 25 октября. 2020г. 19:15:57

Вольдемар с остервенением драил вверенную ему территорию по третьему заходу. Творилась какая-то чертовщина: чем дольше и упорнее он руководил шваброй, тем грязнее становился пол. Полуянов был взбешён; мало того так низко пасть, да ещё с таким ущербным результатом.
В цех заглянула Лизка: – Ты, чё в ночную смену остаёшься? Из-за тебя не можем закрыться.
Полуянов выматерился и запустил швабру в дверь Кадра.
– Я вообще-то видный бизнесмен и политик!
– Огашеньки! Это видно! – Лизка топталась в нетерпении повесить замок на дверь пекарни.
– Вы, деревенские не жалуете чужаков. Так? Лизавета шмыгнула носом:– Ну, так…
– А нас вы приняли, хотя и не хлебом-солью, и никто не спросил откуда мы появились. Грязюкино отрезана от мира, как другая планета, это я сегодня точно понял.
– А ты сходи к нашему деревенскому дурачку Ерёме. Он всё тебе обскажет. Задрал старый своими сказками, а у тебя свежие уши. Поняй! Третья хата от бабки Дульсинеи.

У Вольдемара болела спина и зад, было ощущение, что его избила ногами  толпа деревенских мужиков. Наскоро похлебав Веркиного капустного супа, с выданной  авансом раскрашенной калабухой, Полуянов поплёлся к Ерёме. Вольдемар физически ощущал как уходит время, и ничего не появлялось для, хотя бы маленькой зацепки, чтобы раскрутить этот запутанный невесть кем клубок.
Дурачок Ерёма сидел на лавке и стругал свистульку для внучки. У его ног лежал Марсей. Увидев вошедшего в горницу Полуянова, Марсей улыбнулся от уха до уха, мол: наконец-то дошёл. Ерёма, как будто сошедший со страниц русских сказок, приятно удивил Вольдемара. Дед повернулся встречать гостя, и в его ухе блеснула казачья серьга.

– Проходи, Владимир Петрович! Мне Марсеюшка о тебе рассказывал. Садись, старика послушай, после скажешь…
Вольдемар с готовностью сел на резную лавку со спинкой, украшенной голубками. «А дед-то не простой!» – подумал Полуянов.
– Ерёма улыбнулся:– Люди чудны'е: хотят звезду с неба, а когда им её приносишь и в руки отдаёшь, кличут безумцем. Давно я на Свете живу, на восьмом десятке перестал года считать.
Всякое повидал. Когда-то давно деревня наша махонькая, дворов в пятьдесят была, все, как на ладони. В семидесятом годе появились пришлые. Каждую неделю появлялись. Мы гадали; чем так Грязюкино притягивает, что оседали здесь пришельцы, обзаводились хозяйством. Потом Дульсинея появилась. Кузьма долго скрывал откуда она взялась, а перед смертью, уже в девяностых, прощаясь, просил помочь ей вернуться. Да только я и сам не знал, пока не слёг; в аккурат на Красную горку простудился. Марсей меня вылечил. Хитрован-кот!

Скок мне на грудь, улёгся и спрашивает: «Полетели?» Я, уж подумал, что конец мой настал;
вылетели мы с Марсом за земной предел; смотрю, а Грязюкино маленькой горошиной к Земле пришпандорена, и всё-то на ней вверх ногами устроено. И таких деревень много, как кто Землю в горохе обвалял. К тому времени чужаки в Грязюкино появлялись так часто, что на них махнули рукой. В девяностых народ выживал кто как мог. Так что наши деревенские теперь почти все из пришлых, но забыли кто они и откуда, а их жизнь с тех лет и по сей день мало изменилась.

Так вот летал я с Марсеем, пока совсем оклемался. В последний раз встретил там своего батьку. Укорял он меня. Сказал, что деревню можно спасти. Попадают в Грязюкино из «князей», потерявших совесть. Чаще появляются они из земли на окраине деревни. В этом месте остаётся кольцо и уходит оно в глубину. По свежему следу найти ещё можно. Позже уходит оно ещё глубже. И если объединиться всей деревней и найти это место, зацепить за кольцо крепкий канат, собрать всю силу мужицкую и потянуть, то деревня перевернётся и встанет на своё место. А не сможем – доживать нам в перевёртыше.

Тогда я ещё был в силе и выковал крепкую стальную цепь, чтобы не порвалась, когда за кольцо зацепим и рванём. В тот день появились Рукосуевы. Точь в точь, как вы с Верой. Пошёл я по деревне народ собирать. А люди смеются надо мной. Никто не верит. Честное слово для них стало, как плевок. Им бы пить-гулять, да на капусте барыжничать. Так, что на тебя Владимир Петрович вся надежда.

Полуянов летел домой на крыльях, жаль не долго и недалеко. – Значит мы сейчас в деревне-перевёртыше! Вот оно что! Как не верить? Если я вот – он и Верка моя… И мы оттуда...


Глава девятая «Пришельцы»

Вольдемар и Вера стояли у обочины дороги, пытаясь рассмотреть то место, откуда они появились в Грязюкино. Поле было небольшим, но давно не паханным, заросшее сорняками, с нарытыми, невесть кем, кучками земли.
– Принять – приняли, а место не обозначили, – бурчал Полуянов: – Ерёму дураком кличут, а вот же копают! Тайком ищут свои кольца, да только у них пуп развяжется, в одиночку. Надо тащить сюда Михея, может какие приметы запомнил акушер хренов.
– Господи! Помоги нам!.. – крикнула Верка в небо.

Господь вяло отпускал рассвет хмурой толпе туч, выстроившейся в очередь. Подплыла кормящая мать с болтающимися по ветру тощими сосцами, и влезла без очереди. Авоська для снежинок осталась пустой.
Снег обещали со дня на день, но явно и там в верхах первоснежность рассовали по карманам, оставив народу холодную морось не первой свежести. А небо над Грязюкино было живее, чем сама деревня. Наспех управившись с утренними делами, грязюкинцы перенеслись в клуб. На сцене стоял телевизор и казал последние новости. Судя по новостям, жизнь того света была опасной: за семь минут эфирного времени было убито, затоплено, сожжено, разрушено, и украдено…  и тут же подсчитано и озвучено количество жертв. Передние ряды новоявленных телезрителей передавали по цепочке дальше до галёрки услышанное и увиденное. Пережёванное и изрядно раскрашенное собственными фантазиями сидящих счастливчиков на расстоянии вытянутой руки от центра связи с Большой Землёй доходило к стоящим на улице. Потрясённые стояльцы чесали репу, это было большим преимуществом, в сравнении с сидящими счастливчиками, зажатыми со всех сторон.

Черти водили хоровод на горе вокруг телевышки. Ещё чуток, и они станут теле-видимыми, будут бегать по деревне. Принимает Грязюкино без разбору всех пришельцев, примет и их. А там всё будет, как у людей, даже ещё лучше.
 
К восьми – ноль-ноль утра рабочий класс из клуба перетёк в пекарню «Пончик-Макарончик». Полуянов перетёк тоже. Бизнесмен должен зарабатывать денежку и экономить ресурс. А если на руководство единственной шваброй, уходит вся сила, то швабру можно отправить в отпуск. Вольдемар открыл шкаф и воткнул свою сотрудницу в сухое ведро, сел у окна, зацелованного мухами, и предался анализу менеджмента с целью повышения эффективности производства и увеличения прибыли.

Верунчик с Дульсинеей, взяв корзину и Депутата, пошли в магазин. Денег было – Марсей наплакал. Но было! Шопинг для женщины – и святое и порочное в одной упаковке. По пути заглянули в клуб, заполненный наполовину  прыщавыми подростками и стариками.
Михей Лукич, разложив на сцене инструменты, колдовал над Андрюхиной антенной.
«Как надо» он и сам знал, но жизненный опыт научил, что всегда надо делать «как не надо», и удача точно не отвернётся, а ещё и подправит левой пяткой результат труда.
Прогресс не стоял на месте. После того, как  рабочий класс ушёл зарабатывать на хлеб свой насущный, телевизор показал Лукичу тарелку для приёма ТВ-каналов. Свою тарелку никто из семьи Лукича отдавать не пожелал, и Михей  пристроил старый тазик, окончательно угоревший вместе с его кальсонами ещё летом. Водрузив антенну, беременную своей новой миссией, Михей Лукич крякнул: – Принимай!

Вера Геневна и Дульсинея сели в первый ряд. Козёл пристроился у ног хозяйки. Телевизор задорно подмигнул голубым глазом, и сходу выдал  тайну Дома-2.
– Срамота!!! – Дульсинея охнула и закрыла ладошками глаза.
– Звиздец! – подтвердила возмущённая Верка.
Из телевизора выпрыгнули два задорных чёрта:
Я – Звиздец!
А я – Срамота! Спрыгнув со сцены, они оседлали Депутата и поскакали галопом по деревне.
Козёл нёсся, не разбирая дороги. На третьем кругу, заметив Лерыча у ворот дома, Депутат влетел к нему под ноги. Лерыч, увидев седоков, присвистнул: «Звиииздец!..
– И Срамота! Ага! Это мы!
Лерыч свернул из правой пятерни мощный кукиш и направил на пришельцев, мысленно загоняя их в своё логово.
– Хихихихи! – заржала Срамота.
– Маловато будет! – заверещали черти.
Лерыч усилился, свернув мощный кукиш и из левой пятерни…
– А ногами так можешь?  – не унимался Звиздец.
Лерыч снял свой сапог и приложил подошвой обоих. Пришельцы завизжали, и провалились в чёртовы Кулички.
Единственный свидетель Депутат был потрясён до глубины свой козлиной души. Лерыч потрепал его за ухо.
– Никому об этом со своей трибуны не сарафань! Разберёмся!..

Глава десятая «Плоды греха»

Анализ менеджмента давался Вольдемару с трудом; перед внутренним взором проплывали: то нарытые кучи земли-матушки, родившей их из своего чрева в грязюкинское поле, то женские прелести Верунчика.
Без мэйкапа и наворотов столичной дивы, жена нравилась ему даже больше. Верка умудрялась и в повидавшем виды шмотье выглядеть царицей… Вот он целует её в губы… в шею… на шее бусы. Вольдемар берёт зубами
нить бус и медленно снимает с Верунчика, на макушке её головы, зарывается в огненные локоны…
Стоп!!! Бусы!.. – Да-да-да! В тот вечер Верунчик надела жемчужные бусы, как их условный знак-приглашение вкусить, да что там? – съесть с косточками, червяком и кожурой плод греха.
Снять бусы  Вольдемар не успел. Это значит!.. Это значит, что место своего рождения они с Веркой найдут точно. Лишь бы не снег. Но погоды над Грязюкино стояли не по-предзимнему тёплые, даже кое-где жировали деревья с зеленью, как деревенские, со своей капустой. Жиденькая финансовая капель помаленьку вливала денежки в отощавшие карманы грязюкинцев, но и капустная валюта всё ещё была в ходу.

Вольдмар встал, поправил пиджак и галстук, поплевал на салфетку, полирнул носки своих ботинок. Со стеллажа,
он выхватил первую попавшуюся целую папку. Сдвинув брови, вышел в коридор и постучал в соседнюю с Кадром дверь с табличкой «Директор и бухгалтерия», в кабинет давно требующий раздела площади и имущества.

– Полуянов Владимир Петрович. Директор отдела клининга, – представился Вольдемар, войдя в святые-святых любого производства: «буха», и директора, вероятно, вылепленных из одного пресного теста.
– Тырий Вениамин Соломонович, – деловито  кивнул  директор, обозначив третий подбородок. «Бух» был завален стопками папок и откуда-то со дна бу’хали костяшки его деревянных счёт.

Полуянов улыбнулся:– У меня к вам нетривиальное предложение по поводу повышения эффективности производства и увеличения прибыли, направленное на достижение определённых результатов в ходе хозяйственной деятельности действующей в рыночных условиях, определенных намеченными целями выхода на путь рационального использования материальных и трудовых ресурсов с применением принципов, функций и методов экономического механизма менеджмента. Хозяйственная деятельность фирмы требует такого стиля работы, в основе которого лежит постоянный поиск новых возможностей, умение привлекать и использовать для решения поставленных задач ресурсы из самых разнообразных источников, добиваясь повышения эффективности производства.
 
– Чего?.. – Вениамин Соломонович ошалело смотрел на Полуянова.
– Откуда ресурсы берём на производство? – Вольдемар деловито огладил свою бородку.
У директора задрожали колени: «Ну, вот и всё!» – крикнула жизнь и пронеслась перед его глазами. Вениамин Соломонович, с трепетом, взяв Полуянова под локоть, вывел в коридор и вывалил всё, как на исповеди.
– …дорог-то нет, как вы знаете. Раз в неделю к нам прилетает вертолёт с пилотом-роботом. Я неоднократно пытался с ним договориться…
– Вступить в диалог, – поправил Вольдемар, и усмехнулся.
– Я-то вступал, вступал… и видать оступился… Сколько вы хотите? – директор был близок к отключке.
– Ресурсы в пекарню все вернуть! С завтрашнего дня я буду лично отслеживать целевое распределение финансовых, кадровых и пищевых ресурсов в системе данной организации. А так же всю деятельность компании по удовлетворению рыночных потребностей в соответствии с поставленными мной, целями и задачами.

Вольдемар вернулся домой в приподнятом настроении и с порога огорошил жену: – Ну, что, Вера Геневна Полуянова? Придётся тебе вспомнить древнюю профессию своей юности!
– Чтооо?!  Опять?! – выдохнула  Верка.
– Верунчик! Кондитера в себе вспомни! Торты-пироженки-печеньки! – Вольдемар подхватил жену на руки и понёс её в постель… Верка оглянулась на портрет Кузьмы Митрофаныча. Тот довольно улыбался и смотрел вверх, как будто потолок превратился в небо с порхающими херувимами. Срамота и Звиздец, прыгая по завалинке, пялились в окошко полуяновского шалаша. Стоящие внизу братья по разуму, галдели: «Дайте позырить и нам!»
Вольдемар был счастлив в Веркиных объятиях, и все мировые проблемы ближнего космоса он послал ко всем чёртям.
– Да, Вера, твои бусы! Когда ты их потеряла? Когда заметила, что их нет? – в глазах Вольдемара была  надежда, ведь жемчужины могли рассыпаться и по дороге при тряске.
– Когда мы сели на телегу Лукича, бус уже не было! Это так! Память при рождении здорово отшибло, но про бусы помню.
«Женщины, они такие!..»  – Вольдемар по-марсейски улыбнулся...

С утра, взяв у Дульсинеи лопату, Полуяновы двинули на поле. Разворошив полсотки земли, они упали духом.  Ни-че-го. Без Михея Лукича не обойтись. С утра же директор пекарни «Пончик-Макарончик» распустил всех работников в отгул с сохранением заработной платы. Михей Лукич сидел в клубе, отражаясь в cером, приунывшем глазе телевизора. Зрелища запаздывали. О том как черти выскочили из телеящика, и, оседлав Депутата, вылетели из клуба, не знал только дальний космос. Перед утренним эфиром пришёл Лерыч и на понятном языке запретил грязюкинцам материться у экрана телевизора. Вместо новостей зрители облюбовали открытый Лукичом канал ТНТ. Было такое ощущение, что Дом-2 и Comedy Club получили пожизненную прописку в деревне Грязюкино. Прикинул количество бесов, выпущенных накануне, мужики схватились за голову…

– Да не! Ну?!.– разъярённый Николашка-пастух вскочил с насиженного места и всплеснул руками:
– Ты, Лерыч, может такое же брехло, как Ерёма! А нам тут страдать! Дык я и слов-то таких не вспомню… – Николашка  замахнулся своей мозолистой пятернёй: – Я пока сам их не пощупаю!..
– Ага! Щупай! – услышал он за спиной, и кто-то схватил его за пальцы.
Николашка оглянулся и встретился взглядом с сестрой Рукосуевой, и, перевесившись через спинку кресла,
шепнул ей на ухо: – И пощупаю! Вечером жду за сараем с Армагедоном.
Раскрасневшаяся  деваха вскочила и выпалила: – Иди своему быку пощупай!
А под креслом валяясь, ржали до колик: Пля и Ипона мать.


Глава одиннадцатая «В полном отрыве»

Несмотря на принятый клубный этикет, введённый Лерычем, количество телевидимых пришельцев постоянно росло. Сидеть на  *опе ровно и «починять примусы» они не собирались.
И Лерыч взял инициативу в свои руки в виде знакомой лопаты; сидя напротив ударно пашущего телевизора,
Лерыч успевал загонять чертей обратно в телеящик. Через пару дней Лерычу всё осточертело, назначив график дежурств, он передал лопату в руки обкультуренной деревенской интеллигенции. Интеллигенция, недолго думая, повесила портрет Лерыча с лопатой напротив экрана, и приобщалась к культуре Большой Земли на равных с остальными грязюкинцами.

Вера Геневна, в предвкушении новой должности в пекарне, залистала книгу «О вкусной и здоровой пище»,
чудом сохранившуюся у Дульсинеи на дне её сундука. Дабы не захлебнуться собственной слюной, Верка не заплывала далеко, и ограничилась «изделиями из теста». А «Пончик-Макарончик» переживал революционные потрясения содержимого в натыренных закромах Соломоныча: сухое молоко, мокрые сливки, мешки с сахаром, мешки с белой мукой, в холодильной комнате выросла стена плача из брикетов сливочного масла. Вкатились яйца…

Вольдемару хотелось двинуть в «директорскую» челюсть, беспредельно жевавшую ценные ресурсы, и по башке, возомнившей себя главной в пищевой цепочке деревни Грязюкино. Но Владимир Петрович Полуянов, человек исключительно интеллигентный не стал этого делать, и просто зачитал приговор Тырию Вениамину Соломоновичу:
– С завтрашнего дня вы уволены.
– Смилуйтесь! – взмолился Венимин Соломонович.
– Смилуюсь и научу вас барыжить капустой.
– В смысле? Доллары?.. – Соломонович  вытащил из кармана пожёванный  платок и отёр взмокшую от волнения лысину.
– В смысле овоща.
Но… на должность директора меня назначила высшая инстанция. По телефону! – обнадёжился низложенный директор.
– С несуществуюшей связью?
– А… ну…  да… вы уже об этом тоже…
– Откуда же вы взялись такой? – Вольдемара терзали догадки...
– Из деревенского сортира… Не смейтесь, прошу! – затрепетал Вениамин Соломонович:
– Я у себя «там» зашёл на склад, таки – да: прихватил упаковку салями, а вышел из сортира в огород. Сам не понял
как; смотрю дверь-то странная, оглянулся, а за мной дерьмо бурлит и клочок газеты с моим лицом на гвозде висит.
Ой, вэй… таки плачу… вернуться бы…

– Экзистенциально-метафизическая тоска, подвергается разрушению общественно полезным трудом на благо общества! Зайдёте ко мне завтра, я дам вам под проценты пару кочанов капусты, и обучу финансовой грамотности.
Вольдемар был доволен и не скрывал этого, осталось только разведать обстановку на наличие дорог, связывающих Грязюкино с остальным мирком-перевёртышем. И в этом деле мог помочь только Ерёма.

Дед Ерёма, сидя на лавочке у ворот, ждал, когда появится Полуянов. На рассвете  к нему прилетела чудесная мысль: до сих пор в ангаре, простаивал колхозный самолёт «кукурузник». Совсем рядом, почти что на окраине его огорода. Ерёма с сыновьями укрепили хлипкий ангар, и закрыли двери на замок. Это и спасло железную птицу от растаскивания деревенскими самоделкиными. А может грязюкинцы чуяли, что придёт время и самолёт ещё пригодится, и не трогали.

К Ерёме подошёл Лерыч, и плюхнулся рядом. Заметив Вольдемара, он махнул рукой:
– Подходи, третьим будешь!
– Буду! Надо кое-чего обсудить. Три головы – сила! Как бы разведать что за деревней? Есть ли дороги? Пешком далеко не уйдёшь.
– А полететь, а? – в глазах Ерёмы полыхнул молодецкий огонёк: – И птица есть!
– А бензин?
Ерёма рассмеялся: – Есть! Кукурузовка! На самогоне и погоним! Он вечный, а я как знал и приберёг. В девяностых я ещё летал, немного покумекал, и поменял топливную систему.
– Ну, вы, даёте! – Вольдемар ощутил себя пацаном-подростком.
– Завтра с утра приведём всё в божеский вид, заправим и вперёд!– судя по азарту, Ерёма себя ощущал так же,
как и Полуянов. Лерыч ещё сомневался, что полёт на «кукурузнике» состоится.
– Вы только бабам ни гу-гу! От них все проблемы. С чертями и то легче.

Потихоньку смеркалось. Лерыч, принявший должность зав. клубом, решил наведаться в очаг культуры.
Прошло два дня, пущенных на самотёк. Ещё издали Лерыч почуял неладное, клубная развалюха была отремонтирована и увешана подмигивающими разноцветными лампочками. Улыбающийся фасад с красным фонарём обещал каждому входящему райское наслаждение. Лерыч распахнул двери и обомлел.
 
За столиками сидели черти вперемешку с грязюкинцами. Депутат в чёрном фраке долбил по клавишам, извлекая из чрева три раза сдохшего фортепиано задорную музычку. На сцене, задирая юбки и визжа поросячьими голосами, отплясывали кан-кан чертовки, с петушиными перьями на голове. Лизка в бикини, расшитом надраенными солдатскими пуговицами и, вырезанными из фольги блёстками, барражировала между столиками, разнося свою самогонку, выкрикивая: – Дринк! Дринк!
Вениамин Соломонович принимал оплату от желающих настоящей любви, и впускал по одному страждущему за кулисы в кабинку. Кто отвешивал любовь? – для Лерыча осталось тайной.
К нему подлетели сёстры Рукосуевы и стали верещать: – Потанцуем! Потанцуем!
Лерыч сплюнул и гаркнул: – Да идите вы на куй!!! Из-за соседнего столика выпрыгнул чёрт и поманил хохочущих девах к себе.
Да ипать-колупать!!! – не выдержал Лерыч. Лизка заржала, как лошадь, и показала пальцем по направлению кулис:
– Тебе воот туда!
Лерыч вылетел на улицу. Было желание обложить клуб самодельным динамитом и рвануть вместе со всем содержимым. Пробежав по деревне, он остановился, обернувшись, посмотрел на подмигивающие лампочки.
«А может и хорошо, что всё чертоплясово собрано в одном месте…»

Глава двенадцатая «Чёртовы кулички»

Утро обещало быть и добрым и злым и счастливым и обделённым. Обделённые, счастливые, злые и добрые обещать утру ничего не могли. Полуяновы,определённо были счастливы. Вера Геневна – в предвкушении преобразования всего производства «Пончика-Макарончика». Прощайте, недопёкины калабухи! Здравствуйте, пончики и пирожные!
И это идиотское название пекарни они с Вольдемаром поменяют тоже. Вольдемар был счастлив мечтой – полётом на «кукурузнике». Он верил в Ерёму, верил его слову. Главное отвлечь Верунчика, так сказать: «отцепить хвост».
 
На утренней деревенской обменной барахолке наблюдалась толчея: появилась новая валюта – капустный рассол. Вениамин Соломонович смотрел сияющими глазками-сливами в спины спешащим в пекарню грязюкинцам: «Поц, ты Полуянов! А ещё лист капусты делится на жилки…» И мало кто обратил внимание на группу дюжих молодцев, затесавшихся среди грязюкинцев, жаждущих причащения к новостям ближнего космоса Большой Земли.
Заметив преображение фасада клуба, Вольдемар присвистнул: – Откуда дровишки? Сонный красный фонарь качнул вслед головой: – Зайди. И тебе откроется тайна.

Оставив Верунчика обживать новую стихию, Вольдемар махнул огородами к Ерёме. Возле открытого ангара собрались сыны Ерёмы и Лерыч. Ерёма вошёл в ангар, подойдя к самолёту, он погладил крыло и прижался щекой к борту:
– Здравствуй, птица, моя! Согреем, тебя, заправим и полетим…

Вера Геневна ощущала себя феей в окружении поварят-эльфов. Кондитерский цех тоже был похожим на птицу,  обласканный разогретый, заправленный маслом, сливками, мукой, ванилью… Не прошло и трёх часов, как все столы были заполнены сахарными лебедями, румяными пончиками с изюмом. Бережно уложив всё это чудо в коробки, а потом в тележку, прицепленную к велосипеду Андрюхи Липкина, Верка сама порулила на грязюкинскую ярмарку.
Перед въездом в деревню, путь преградил шлагбаум. Из будки вышел Николашка-пастух, зевая, он выдохнул:
– Тамо-ожня… О-о-о-платите въезд и пошлину.
– Что здесь происходит? Это новая игра? – Верка в растерянности захлопала ресницами…
– Кончилися игры. Теперя началась новая жисть! – Николашка натянул на голову каску.
– Оставляешь одну коробку… И проезжай.
Верунчик вздохнула, и бережно рассовала пончики и лебедей в другие коробки.
– Одна. Как просил. Бери.
– Дык эта пустая! – Николашка почесал свою бронированную репу.
– Вот и бери. Таможня слов на ветер не бросает. – Верка отодвинула шлагбаум и двинула во весь опор по дороге на велосипеде с тележкой, полной сладкой мечты, превратившуюся в реальность.
– Лови нарушителя! – заверещал Николашка, гремя молотком по своему бидону, подвешенному к будке...

Вера Геневна, расположилась на свободном островке деревянного прилавка. Налетели грязюкинцы и стали расхватывать пончики и сахарных лебедей. Цена на вкуснятину не кусалась, аккурат тощим кошелькам. До обеда было ещё далеко, но
к этому времени уже вся деревня разделилась на две автономии: Чёртовы кулички и Грязюкино.
Всё, как полагается: границы, таможня и власть. Грязюкинцы выбрали рай-исполком. Чёртовы кулички оставили за собой ад-министрацию. Всё свершилось быстро, почти по-мирному, не считая разбитого вдребезги телевизора и небольшого мордобоя. Радостная Вера Геневна даже не подозревала, что находится на территории Чёртовых куличек.
 
За сахарными лебедями приковыляли баба Еля и Дульсинея, одетые в укороченные до безобразия пальто. Безобразие скрывали рейтузы, расшитые оборками потрепанных кружев и блёстками. Высоко взбитые жиденькие волосы старух,  выкрашенные чернилами, украшали безглазые брошки и куриные перья.
– Заверни нам по пончику и лебедю! – приказала Бабка Еля, протягивая целлофановый пакет и деньги. Поймав обескураженный взгляд Веры Геневны, Дульсинея сдвинула стожком густо нарисованные угольком брови и выпалила:
– А чё такова? Чё такова? Вон Галка Калачёва в телевизере, а мы не хуже будем! Нам тоже слегка за семьсят! И мущины на нас смотрят!
У Верки подкосились ноги. Было ощущение, что деревню-перевёртыш довернули-таки по-полной.

Принеслась Лизка, и сходу запустила свои пальцы с обгрызанными ногтями в пончики; выхватив самый пухлый, стала заталкивать себе в рот, давясь слюной, повизгивая от удовольствия. Но Верку шокировало даже не это, а…  крупная жемчужина, приколотая на большую английскую булавку к груди жующей Лизки.
Верка выбежала из-за прилавка и выдрала жемчужину вместе с подкладкой Лизкиного ватника.
– Это моё! Моё!!! – закричала Верка: – где ты её взяла?!
Лизка оттолкнула Веру и заверещала: – Караул! Грабют!
Прибежали два дюжих мужика, скрутили Верку и затолкали в мешок.

Звякнула щеколда. Отворилась со скрипом дверь. Кто-то развязал мешок и вытряхнул Веру на пол, присыпанный соломой. В полумраке сарая ощущалось присутствие ещё кого-то, доставленного сюда чуть ранее. Сквозь щели в потолке скупо пробивался свет. Блеснули глазки-сливы Вениамина Соломоновича. Совсем рядом послышалось сопение.
– Это Армагедон... – сдавленно взвыл Вениамин Соломонович.
– Это Звиздец! – крикнула Верка: – победило зло!
– Я говорю: здесь бык. Бык! – Соломонович старался не дышать.
– И Звиздец-семнадцатый! – с потолка спрыгнул чёрт. В образовавшемся провале крыши виднелось серое небо,
его свет заполнил сарай.
– Надо бежать! Помогите мне! – Верка попыталась, взобраться по дощатой стене, но далее метра, схватиться было не за что. Звиздец-семнадцатый что-то шепнул Армагедону на ухо. Бык подошёл к стене и подпёр её своим боком.
Соломоныч затопал на месте своими ножками: – Вера Геневна, влезайте на быка! Чем чёрт не шутит?! Я подсажу вас.

Раскрасневшаяся Верка с копной растрёпанных рыжих волос, взгромоздилась на спину Армагедона, осталось только встать в полный рост.
– Ну просто-таки похищение Европы! – залюбовался Венимин Соломонович: – хоть картину пиши!..
Бык стоял, как вкопанный, осознавая важность своей миссии. Верка разобрала пошире лаз из черепицы и выпорхнула на свободу. Спрыгнув на землю, она отодрала от сарая табличку «тюрьма».
– Ну, я вам устрою апокалипсис!

Вера бежала на окраину деревни, на поле их рождения. Ещё издали она заметила фигуру Михея Лукича. Он работал лопатой. Вчера Лукичу подфартило, на этом самом месте он нарыл жменьку жемчужин и выгодно толкнул их грязюкинцам, успевшим нагулять жирок. Место добычи он пометил красными флажками. Внутренний голос ему подсказывал: «Копай, Михей, копай! Там ещё много чего осталось!»

Верка налетела на Лукича  разъярённой фурией и выхватила лопату из рук Лукича.
– Ах, ты паскуда! Разбогатеть решил на нашем несчастье? То-то смотрю, что ты всё никак вспомнить не можешь  место нашего рождения! А ты хитровыдуманный старикан! Сколько ты тут уже нарыл? Пошёл вон отсюда! Я сама найду кольцо, сегодня же! Сейчас!
Верка стала яростно копать в глубину. Земля поддавалась легко. Вот что-то показалось на поверхности. Верка наклонилась и стала расчищать руками…

– Бомба!!! – заорал Лукич и бросился наутёк.

– Бом-ба… прошептала Верка, побелевшими губами, глядя в небо…


Глава тринадцатая «Самолёт»

Команда Ёрёмы расчехлила двигатель и кабину, прогрела и заправила самолёт. Унимая свой сердечный трепет, Ерёма руководил предполётной подготовкой и наконец-то самолёт выкатился из ангара. Любопытные галки слетелись посмотреть; что за важная птица появилась в их владениях, споря до хрипа: умеет ли она летать, или сядет на гнездо и станет наблюдать за ними. Самые смелые подбирались поближе, пытаясь найти в сияющих глазах деда Ерёмы ответ на волнующие вопросы.

Вольдемар сдул пыль со шлема, и с замиранием сердца, надел его. Вот прозвучало «От винта!» Самолёт взревел и понёсся по полю. Для разбега хватило пары сотен метров. Ерёма потянул штурвал на себя и его птица,  оторвавшись от земли, легко и восторженно взмыла в небо.
– Урааа! – закричал Вольдемар.
– Лечууу! – подхватил  Ерёма.

Внизу серели поля и изжёванные ноябрьским ветром перелески, и куда ни глянь – всюду одна картина: ни дорог, ни людей. Соседняя деревня Раскардашевка была разрушена и пуста. Два пруда, из которых грязюкинцы таскали щук, навсегда закрыли свои зелёные очи. Ерёма зашёл на второй круг, – пролететь над Грязюкино. На окраине деревни Вольдемар увидел свою жену, стоя’щую на дне разрытой ямы, обозначенной красными флажками. Верка отчаянно махала руками, невесть откуда появившемуся самолёту. Полуянов почуял неладное. Надо было срочно садить птицу на поле.

Вера боялась кричать. У её ног лежала авиационная бомба, со времён Великой Отечественной войны, дождавшаяся случая передать русской деревне привет от бесноватого фюрера.
– Ну, вот и всё… – Верка мысленно попрощалась с жизнью. Увиделась всего одна картинка: первый класс… на переменке она швыряет зелёное яблоко в Вовку Полуянова, попадет по его головёшке, остриженной  «под чубчик». Вовка орёт:
– Я тебе отомщу! Вырасту, и женюсь на тебе!

Из севшего самолёта выскочил Вольдемар. Расстояние между ними стремительно сокращалось.   
– Вера! Вера! Что?!
– Остановись! Стой! Бомба!!! – крикнула Верка… Она даже не успела удивиться «откуда самолёт». От её пальто отвалилась тяжёлая дутая пуговица, и ударилась о корпус авиабомбы…

Полыхнуло алым. Вера оторвалась от земли и понеслась куда-то вверх. «Смерти нет! Смерти нет!» – завертелось в её голове. Падение вниз… Вера чувствовала, что её держат чьи-то сильные руки, но глаза, как она, ни силилась, не открывались. Верка прижалась к его груди, может быть даже ангела, – так хотелось… ощущая пылающей щекой холодность позвякивающих металлических кругляшек… ангельских доспехов…

– Смерти нет! – а это… знакомый с хрипотцой голос: – Задание выполнено! Разрешите отбыть!
Разлепив глаза, она увидела сияющее лицо Кузьмы Митрофаныча.
– Дульсинеюшка ждёт. Пошла на поправку сердешная! Жить тоже будет!..

Верка навела резкость и осмотрелась; вот она сидит на высоком мощном дубе,  прижавшись грудью к шершавому стволу великана. Вольдемар и Ерёма, стоя под деревом, смотрят вверх на Верку, о чём-то кричат, размахивая руками. А поодаль гудящая толпа грязюкинцев. Цела! Даже ноги обуты в ботинки.
Верка сняла их и сбросила вниз. Легко спустилась с дерева. Оказавшись в объятиях мужа, она расплакалась в голос, подвывая по-бабьи.
– Верунчик, всё хорошо! – Вольдемар целовал её глаза, солёные щёки, губы. Он хотел так много сказать, но слов подходящих не находил. Верка шмыгнула носом и улыбнулась: – Как здорово, что ты на мне женился! Помнишь?..
Вовка Полуянов рассмеялся: – Я тебя найду даже на краю вселенной! Помнишь?..
 
Мужики молча курили папиросы, столпившись вокруг воронки. На её дне стояли Ерёма и Полуяновы. Из вздыбленной земли торчало кольцо: большое, с медным отливом.
– Ваше! – кивнул головой Ерёма.
– Наше. Михей здесь бусы мои откопал, – подтвердила Вера.
– Будем открывать!
Грязюкинцы загудели: – Да ну яё нах ту, другую жисть! Вона в телевизере насмотрелись. У нас своих чертей полно. А ну как откроем, да хлынут оттудова новые бесы?  Ко своим только начали привыкать…
– Всю ответственность за последствия я беру на себя. – Полуянов наклонился и подёргал за кольцо, проверяя его на крепость. Лерыч закрепил за кольцо цепь, выкованную Ерёмой. Собрали мужики всю свою силищу, да и рванули на себя...

В ту же минуту на Грязюкино обрушилось чернильное небо, и налетел ураган. Грязюкинцы бросился врассыпную, прятаться по домам. Ветер гнул деревья, вытрясая из них усопшие души. Накатившая  тьма, засасывала  в свою гигантскую утробу всё, что встречалось на пути, отправляя в распахнувшийся полыхающий омут на дне воронки. Хлынуло не оттуда, а туда.
Вера бежала впереди, за ней Вольдемар. До убежища Дульсинеи оставалось совсем немного. В воздухе летала черепица. Мимо пронёсся подбитый красный фонарь из Чертоплясово. Его выплюнула даже тьма.
Верка оглянулась и не увидела Вольдемара. Она вбежала к трясущейся от страха Дульсинее, стоящей на коленях перед иконкой.
– Господи, добрый боженька, дай нам пожить ещё на этом свете! – причитала старуха...
Верка выбежала на крыльцо и закричала: – Вольдемааар!!!

– Каррр! – отозвался клубок из ворон, закатившийся в огород…
 Глава четырнадцатая «Возвращение»

Грязюкино опрокинулось в ночь, налетела снежная пурга. Деревня, подгоняемая вьюгой, понеслась, как обезумевший скорый поезд, пока на рассвете не уткнулась носом в снег и не затихла.
Вера Геневна не спала, она был совсем одна. Даже Кузьма Митрофаныч вместе со своей голубой рамочкой перекочевал ещё со вчерашнего дня, в прикроватный иконостас Дульсинеи. Верка подвывала вьюге, бросалась к залепленному снегом окну, босая бежала в сени… Вольдемар не возвращался и не возвращался… На рассвете, вконец обессиленная, она уснула.   
Во сне явился  Вовка Полуянов, одетый в свой школьный выпускной костюм, и пригласил её на вальс. В танцах он был не силён; наступая на носки туфелек, Полуянов ослепительно улыбался, глядя в глаза Верунчику: «Я найду тебя на краю вселенной!»
Вот и всё…
Тишина. Белый яркий свет первого снега. Голубое небо. Солнце. Утро уже было добрым, и плавно перетекало в день, обещая новые приключения голосом Дульсинеи:
– Ой, божечки! Сколько вас! Да что ж я буду с вами делать?..
Верка, набросив шаль на плечи, обулась в резиновые боты и выбежала на крыльцо. Весь двор и часть улицы заполонило стадо козлов. Животные блеяли и таращили свои жёлтые зёнки с прямоугольными зрачками на Веру Геневну, как будто ждали дальнейших указаний после своего прибытия…

Тремя часами ранее:

Вольдемар лежал в своей постели в полуобморочном состоянии просыпа – целым и невредимым. Экономка Гертруда сама сварила кофе, разложив на подносе бутербродики с искоркой, понесла завтрак Полуяновым. Ночью дворецкий сообщил ей радостную весть: «Вернулись!»  Гертруда должна первой увидеть, узнать и дать ход этой сногсшибательной новости во все СМИ столичного Мухотопова. Притормозив у двери, она распушила перья и блямкнула колокольчиком.
– Ддаааа, – выдохнул Полуянов, не открывая очей.
Гертруда вкатилась с завтраком и застыла в изумлении:
– А... Вера Геневна где?..
– Печёт капустные оладьи на машинном масле… и собирается на работу…
Гертруда поставила поднос на столик, подошла к Вольдемару и потрясла его за плечо.
– Владимир Петрович, вы здоровы?
– Здоров, но немножко голый…
Гертруда ойкнула и вылетела из комнаты.
Вольдемар резко поднялся и сел. Подушка, незамятая Веркиными снами, страшила своим лоском. Жены с ним рядом не было. Как же так получилось? Что же они с мужиками не довернули?  Вольдемар выматерился. Очень хотелось закурить папиросу.
– Держись, Верунчик! Я тебя найду!..

Двумя часами ранее:

В нижней палате  между депутатами Мухотоповского ближнего космоса разгорелись нешуточные прения. Повесткой  дня была тема  рентабельности содержания аномальных зон периферии дальнего космоса.
– … так вот, господа! Считаю обоснованной и продуктивной предложенную идею о секвестирования бюджета Мухотопова на ежегодно выделяемую безвозмездную сумму на поддержание жизнедеятельности наших, так сказать, регионов.
– Поддерживаем единогласно! – загомонили с мест: – голосование не требуется!
Заключительное слово взял министр хлеба и зрелищ Колобов Адам Эдуардович.
– Согласен. Но! Примем с поправками. Предлагаю в кратчайшие сроки внедрить кредитинг населения  дальнего космоса под шестьдесят процентов годовых. Все мы знаем, во сколько обходится нашей казне  космическая доставка продуктов питания в аномальные зоны. А так же переформатирование на подлётинге и посадинге наших кораблей, в привычную для населения форму вертолётов…  Рукоплескали Колобову даже спящие.
– В дополнение к секвестингу предлагаю обложить…

Владимир Петрович Полуянов  появился в зале практически незамеченным; депутаты с азартом «рубили капусту». Полуянов не дал закончить речь министру хлеба и зрелищ. Сдёрнув его его за шиворот с трибуны, Вольдемар завладел микрофоном. По залу прокатился возбуждённый ропот.
– Кредитинг, говорите?!! Вы же превратили периферию в дальний космос! Вы, сидящие здесь, выводите туда  свои фабрики и заводы, чтобы уйти от налогообложения. Народ работающий на вас, не помнит как выглядят деньги!..
Полуянову отключили микрофон. Но он ощущал, что говорит слившимися голосами в один: голосом Ерёмы, Лерыча, Кузьмы…  Депутаты давясь от смеха, хлопали руками по своим пухлым ляжкам, брызгая слюной…
– Мы тоже не помним как выглядят рубли!.. Иии-хи-хи..!
– Вы! Козлы! – крикнул Полуянов…


Верка смотрела на козлиное стадо и смеялась: «Вольдемар меня точно найдёт!» Здесь бы появиться Депутату и выступить с приветственным словом от бывалого козла, но эта скотина сидела в «Чертоплясово» и штопала свой фрак цыганской иглой.

Тремя часами ранее. 08:08:08 по мухотоповскому времени. Где-то-тамский  секретный объект:

Главнокомандующий военно-космическими силами Лихомамкин Савелий Васильевич
принял важную информацию по специальному каналу связи. Глядя отснятое видео, материализации объекта в ста двадцати километрах от  Мухотопово, Савелий Васильевич изумился:
– Надо же! Пару месяцев назад вот таким же образом появилось Раскардашево. А сегодняшней ночью и
деревня Грязюкино. Из откуда?! На всех картах  отмеченное несуществующим. И нате вам!..

Э п и л о г

Ёрёма по древней традиции прошёл круг по сияющему снегу, затем переобулся в валенки задом наперёд и пошёл по второму кругу, ступая в свои же следы. На крыльце, наблюдая за хозяином, сидел Марсей, улыбаясь и жмурясь на солнце:
– Смешные человеки… это они ещё не знают, что Земля плоская; стоит она на черепахе и трёх котах…




Первая часть http://proza.ru/2020/12/14/491


Художник Леонид Баранов