Мой текст

Мой текст - личный аутотренинг. Я пропитываю собственную ауру вибрациями стоицизма и верю в человеческую волю будто религиозным доктринам. Я укроюсь в словах от бед словно в неприступном бункере от радиоактивного пепла. Кисть на листе рисует словами весну, и под ногами тут же искрится солнце во вьющихся ручьях.
 Мы всё ещё живы в этих дебрях, а это значит, что я продолжаю слагать былину о несгибаемом упорстве среди испытаний. Если я и приговорен природой к вырождению, всё равно буду рычать и лаять на злой рок, прорывая дорогу в потерянный рай.
Бегу от домашнего дебоша в ночь за строками, что не дадут отъехать в жёлтый дом на каз;нную койку, скудный паёк и нейролептики. Дома триллер и локальная постапокалиптика, под кровом небес во мне рождается поэзия. Дома кровь и крики, на улице из души льётся любовная лирика. Брата за стенкой ночами флешбэчит от вязок, а я всю невыносимость бытия переплавляю в сказание о героизме человека с социального низа.
 Мой мир был вакханалией, пусть ныне станет кельей, где я сотворю новое заклинание в личный молитвослов. Вера научила меня складывать эти предложения и я узнал, что ими можно прописывать прямые тропы среди извилистых дорог судьбы. С каждым написанным словом я отпускал свой хлеб по водам и обретал искомое: сладкий дым или розовое сияние в ч;рном небе, полыхающую красками осень или разговор с другом в середине ночи. 
 Пусть стелется по листу узор лексикона витиевато как арабская вязь - каждый слог даст каплю надежды, что новый день принесёт мне счастье.
 Мой текст - способ отображения сознания. Это как наскальная живопись, как нацарапанные имена на стенах в подъезде. Я ожившая материя, что ищет ответы у Сущего с помощью знаков, нанес;нных на подручный материал. 
Или просто ребёнок, который купирует приступы покинутости этими откровениями в письмах.
 Ещё один прожитый день превращаю в главу Книги Жизни, и пока ложится строка на носитель, я неуловим для смерти. Я наращиваю строки как плоть на костях и здесь прорисовываю свои жилы и мышцы, чтобы ожить в информационном пространстве. Лелею надежду, что строки останутся в памяти и ты ключами воспоминаний отворишь мне двери в мир, если вдруг его покину. Тело выкинут на свалку, мечтаю взойти цветами в твоём сердце.
 Ты ведь знаешь, о чём я писал: о человечности братьев, что стали ангелами-хранителями в этом чистилище; о красоте деревьев, где каждая из них - невеста для Создателя; об отчаянной любви нищего к прекрасному и гр;зах бедняка о приходе весны. Я пытался создать нечто чудесное, чтобы можно было хоть на миг забыться от жестокости мира и верил, что мои трудные будни, оставленные в тексте, представят для тебя хоть какую-нибудь ценность.
 Мой текст - служение тебе, читатель. Пусть порой я кружил по районам в горести, но возвращался домой со словом, что было для меня невиданной доселе драгоценностью. Я писал сквозь сутки и недели для твоих десяти минут у экрана. Я ночами не спал, ища недостающий панч для законченности и гармоничности абзаца.
 Я писал, если вдруг ты разучился видеть волшебство мира, выйдя из детства - здесь я возвращаю тебе и детство, и магию. Я жил желанием открыть новые двери восприятия для тебя, ведь многие теряют идею, чем же насытить свой следующий день. Если тебе стало негде жить среди обесценившихся смыслов реальности - я построю для нас новые интеллектуальные объекты. Я установлю новые когнитивные пределы и выйду за силовые линии культуры, чтобы очертить свежие границы, к которым предстоит добраться.
 Я для тебя учился тому, чтобы с уст слетали слова разрывными пулями, пробивающими навылет кевлар. Я для тебя проливал слёзы над листом как питательный ливень для всходивших на н;м строк и для тебя просил благословений Бога для свежести рассудка при письме. Ты мог подумать, что я писал копирайтинга ради, я же искренне верил, что ваял Библию улиц. Каждый прожитый миг на районе был тяжеловесен, и я стремился оставить его полноценно в символах. Я проповедовал сталь человеческой стойкости в русских кварталах и наградой за труды мечтаю увидеть с небес свои кроссовки на проводах.
 Мой текст - тотем Искусству. Ему - богоподобной Сущности, что явилось мне слогом иудейских пророков, рассекающим скалы и пьянящей инверсией стихов Нового Завета. Оно открылось мне в посланиях Апостолов Слова и я готов теперь быть рабом у стоп Его ради могущественной силы языка. Я вижу в Искусстве волшебство: наслаждаясь кино, я совершаю алхимический акт единения с душой режисс;ра. Он не просто снял киноленту - провёл визуальную мессу для тысяч причастившихся. Листая фотографии в интернете, я нахожу шедевры цифровой живописи - художник оставил Кровь на холсте для адептов Искусства. И я мечтаю стать как Чехов академиком словесности и, возможно, написать то, что даст сотне общий смысл как религия. Религия, имя которой - красота.
Мой текст это как и прежде поиск единства с нечто большим чем одинокое эго. И, надеюсь, я когда-нибудь найду то, что ищу.