Засада на Косолапыча

   В конце августа в нашем полевом отряде случилась неприятность: в ночное время стали пропадать вьючные олени. Дождавшись прохлады, когда стихал комариный звон, они уходили от дымокуров у стоянки пастись в тайгу, дабы восполнить утраченные силы при перевозке экспедиционного снаряжения. Однако до окончания сезона было ещё далеко и сокращение гужевого транспорта увеличивало нагрузку на оставшееся поголовье, что в свою очередь, влияло на его выносливость. Жаль было этих безотказных трудяг.
 
   После первой же пропажи старший каюр потратил целый день на поиски, но так ничего и не нашёл. Пришёл усталый и сообщил только, что оленя загнал медведь, а уцелел тот или нет – неизвестно.

   Дня через два, на промежуточной ночёвке во время перехода, исчез ещё один, и тоже без следа. Но ещё через день останки третьей пропажи каюр обнаружил в километре от нашего лагеря, где мы остановились ждать вертолёт с продуктами.

   В пятидесяти метрах от берега небольшой реки на разреженном участке леса лежали рога, копыта, остатки шкуры с требухой, вокруг которых виднелись кучи медвежьего дерьма и отпечатки его лап. Было совершенно ясно, что медведь, задавив оленя, даже не потрудился его утащить. Сутки он безбоязненно жировал неподалёку от нас, успев съесть тушу почти целиком; звериный инстинкт каким-то образом почуял, что недосягаем для собачьего нюха.

   Наглядное подтверждение того, как безнаказанность за проделки порождает «смелость».

   - Это нам сигнал, уходить надо из угодий этого старого хозяина, а то разгонит наших помощников и не даст работу закончить, – высказал своё мнение старший каюр.

   Такая перспектива сильно озадачила молодого начальника отряда. Пропажа трёх оленей – это ощутимый урон грузоподъёмности каравана, и если они и в дальнейшем будут пропадать, то каюр окажется прав.

   - А почему медведь старый? – поинтересовался начальник.

   - Раз съел свеженину на месте охоты, значит, голодный был и первых пропавших оленей не догнал. Домашний олень – это не сокжой, не догнать его может только старый медведь или пестун. И собаки молчали – это означает, что скрадывал он добычу с подветренной от палаток стороны… опытный Косолапыч. Да и по следам видно – лапы и кучи большие,… однако зубы ещё крепкие, от оленьей головы и прочих костей ничего не осталось.

   - Может, спрятал первых-то, чтоб потом мясом с душком полакомится?

   - Если бы поймал кого, там бы поблизости и оставался, а этот, – он кивнул на место таёжной драмы, – остался бы цел…

   Чтобы избавиться от злодея, начальник уговорил своего коллегу-ровесника устроить рядом с оленьими останками засаду и ночью, когда медведь пожалует к ним, дабы завершить трапезу, напугать его до смерти, либо, если удастся, ликвидировать обжору…

   Захватив из лагеря топоры и верёвки, они днём пришли к месту медвежьего пиршества, выбрали подходящие лиственницы в тридцати метрах от него, поодаль нарубили жердей и, подтащив их к намеченным деревьям, соорудили два небольших лабаза, расположив их повыше от земли.

   С четырёхметровой высоты открывался хороший обзор оленьих останков. Охотники примерились к позициям, договорились о совместных действиях, когда зверь объявится, и ушли в лагерь до вечера.

   - Напрасно охоту затеяли, не придёт Косолапыч, – засомневался каюр. – А если придёт, учует вас и повернёт обратно.

   Но попытка – не пытка, в сумерки они оделись в телогрейки, вернулись к устроенной засаде, вскарабкались на схроны, и, настроив фонари, затаились. Через пару минут начальник отряда услышал ругань напарника на соседнем «насесте»:

   - Вот, раздолбай, робу переодел, а запасные пули в кармане прежней остались. Придётся сгонять за ними.

   - Ты что! Полночи пройдёт.

   - А что, с одним патроном судьбу испытывать?

   - Ну, смотри…

   Стало понятно, что затея близка к провалу, и начальнику тоже захотелось покинуть засаду, но было жаль усилий по её подготовке, и потому он остался караулить.

   Вскоре верхушки лиственниц, видневшиеся на фоне западной части небосвода, растаяли в ночи. Всё вокруг слилось в непроницаемую тьму – ни деревьев, ни Луны, ни звёзд, и даже собственных рук не видно. Похолодало. Затих писк неугомонных комаров. Словно ватой закупорила уши тишина. Ему казалось, что тело растворилось в безмолвном мраке, остались только мысли, принадлежащие этому всеохватному «ничто». Казалось даже, что это «ничто» он и есть. Отсутствие привычного костра рождало ощущение потери себя, давило на сознание тревожными думами и, чтобы отвлечься, он начал размышлять о дальнейшем маршруте.

   «Из-за непредвиденной задержки сезон, наверняка, затянется... Через день-два вертолёт харч подбросит, увезёт полевиков, отработавших свою часть… Прав каюр, уходить отсюда надо… А что если мне переброситься с лодкой через водораздел по воздуху? Там сплавом по реке будет быстрее, чем по суше с оленями. И времени экономия, и оленеводам напрямик километров и стоянок будет меньше. Надо только договориться с каюром о встрече в конце сплавного участка…»

   От мысли, что всё так хорошо придумывается, он приободрился, отпало желание мстить медведю, захотелось скорейшего окончания ночи, чтобы оповестить всех о своём замысле. Однако желание это прервал далёкий треск сучка, он насторожился, взялся за ружьё, ощутил, как волной накатило чувство опасности, заставившее учащённо биться сердце (все-таки грозный хищник, умеющий и на дерево влезть). Изготовившись, он стал напряжённо ждать звуков возле оленьих останков, чтобы включить фонарь и прицелиться. Вскоре ещё треснуло, сбоку мелькнул слабый свет и раздался голос:

   - Ты где? Посвети.

   - Фу-х, чуть не принял тебя за медведя, – облегчённо вздохнул он, когда коллега приблизился. – Чего с другой стороны пришёл?

   - Думал, по берегу речки будет легче идти. Хрен там! Сплошные буреломы.

   - Ну, теперь всё, конец охоте, твоё шараханье и наша перекличка – это для медведя вроде концерта по заявкам. Можно ставить крест на возмездии.

   - Ладно, чего уж, раз мы здесь, покараулим, а вдруг…

   И хоть они отлежали в засаде остаток ночи, едва лишь из темноты проявились контуры ближних деревьев, без промедления её покинули. От охотничьего азарта не осталось и следа. Продрогнув до костей без сна и горячего чая, они поспешили вдогонку уходящей ночи к тёплым спальникам…

   Повезло Косолапычу, что охотники оказались не профессиональными.