Сны, под лестницей Иакова

Мне сорок восемь, а я все блуждаю по запутанным тропам своих фантазий. Я обязательно найду выход. Я преодолею этот лабиринт средних лет. И в конце коридора, меня будет ждать письменный стол, печатная машинка и пачка белой бумаги. Я сяду, и начну писать. Но все это будет потом. А сейчас, я начинаю преодолевать свои границы. После чего, не будет уже, ни мужского, ни женского, ни раба, ни свободного. Я буду писать без ожиданий, и с самозабвением.
И вот я подхожу к самому краю. Как ребенок прижимаюсь к запотевшему от дождя окну. И вижу, как бы сквозь тусклое стекло, гадательно, очертания дивные.


Книги. Вы присутствуете на каждом этапе моей жизни. Да и вся моя жизнь, сплошная книга, с обложкой, автором, названием и растиражированная в один экземпляр.
Раннее детство. У нас дома мало книг. Они стоят в серванте, двумя рядами. А сервант в зале, у окна, справа. Книги кроме меня, никто не достает. Но, тем не менее, их берегут. На них, какой-то отпечаток сокровенного. Я помню три книги. Это «Сент-Экзюпери» из серии ЖЗЛ, «Н-ська застава» и «Прометей, или жизнь Бальзака».
Ясное утро. Я с сестрами играю, вернее, хочу с ними поиграть. Но они, как всегда, убегают. Я беру какую-то книгу, и рисую на свободном месте человечка, из которого вылетают шарики-какашки. Я совершаю пограничный поступок. С одной стороны я заявляю о себе, а с другой, могу за это и получить. Но эти эмоции, как и многое другое, кипят в невидимом мире моей души. И только слабая память хранит эти редкие осколки детства.


В нашей семье читает только мать. У отца был однажды неравный бой, с книгой, и он его проиграл. Свое трепетное отношение к маршалу Рокоссовскому батя пытался выразить в чтении книги о его подвигах. И все это происходило в командировке, длинными, и скучными вечерами. После прочтения первых двух страниц, он погружался в глубокий сон, который полностью стирал память о прочитанном. На следующий вечер приходилось начинать все сначала. И все повторялось.
Я вижу деревню, со странным названием, Плотина. Там красивая природа, и неустроенная жизнь. Отец спит. Рядом книга. Мерно идут часы. Они тихо рисуют свои бесконечные и магические круги.
Другое дело мать. Она читала много, запойно, до самозабвения. Я думаю, что только в книгах она и была счастлива. Хотя нет, еще было кино. «Анжелика», это ее аватар. С этим было связано столько эмоций и впечатлений.
Вот она прочитала книгу о Бальзаке. Мы сидим в спальне. Мать смотрит в окно и рассказывает, как умирал великий писатель. Дорогие кареты, кредиты, долги, и сильный дождь смывает похоронную процессию.


Но не все книги были такими возвышенными и печальными. Помню, как появилась в доме книга, которую активно обсуждали, но только тогда, когда меня не было. А когда я вбегал в комнату, разговор неуклюже переключался на обычное, бытовое. Это был верный сигнал, что товар стоящий. И вот книга найдена, в руках у меня Куприн. Я помню два рассказа, «Леночка» и «Суламифь». Первый, мне казалось, вообще обо мне. А второй. Эти душные ночи, терпкий запах, любовь и страдания.
Но весь этот комок плотских чувствований, мелочь, по сравнению с настоящей литературой. Классе в пятом, мать принесла домой книгу, которую прятала уже по-настоящему. Это, «Половая жизнь женщины». И я погрузился в дивный мир женских проблем. Сначала шла скучная теория. Но потом дело дошло и до практики. Там обсуждались письма пациентов, рассматривались реальные истории болезней. В основном, речь шла о психических расстройствах. После беглого знакомства с материалом, об этой книге знали уже все мои друзья. После уроков возле моего дома было собрание. Я в открытое окно зачитывал самые пикантные места. Вынести на улицу книгу я не решался, это было слишком опасно.


Так книги стали настоящими проводниками в жизнь. Я начал интуитивно понимать, что они подобны ступеням, пусть и зыбким, но все-таки принадлежащим лестнице Иакова, устремляющейся стрелой в небеса.


Первый класс. Я с товарищем иду домой, после продленки. Зашли в книжный магазин. Смотрели-смотрели, и нашли «Железнодорожный атлас СССР». Книга - супер, очень бы пригодилась. Но дорогая. Потом мы смотрели другие книги, и неспешно обсуждали их. А когда вышли, и отошли на безопасное расстояние от магазина, товарищ вытянул из-за пазухи новенький глянцевый атлас. Чувство сильное и смешанное. С одной стороны, у нас мощный информационный ресурс, с другой, мы преступники. И хотя я в этом непосредственное участие не принимал, но все равно, чувствовал себя подельником. Но это смешанное чувство рассеялось, и на смену ему пришло очарование новым, невероятно дерзким планом. Мы решили совершить побег, из дома, в любую сторону, на товарном поезде.
Как внезапно меняются жизненные перспективы. Еще какой-то час назад, мы бессмысленно брели домой. А теперь уже обсуждаем вопрос, где взять деньги. Как ни крути, а кроме как собирать ежедневную мзду, выдаваемую родителями на обед, больше ничего и не придумаешь.
И вот мы стали собирать деньги. И по мере того, как накопления увеличивались, ослабевал романтический запал. Сумма в три рубля оказалась критической. Мы не смогли преодолеть этот финансовый барьер. За эти деньги уже можно было приобрести в универмаге приличные игрушки. Романтика не выдержала такого натиска искушения. Деньги были потрачены. А побег перенесли на неопределенный срок. Который, так и не наступил.