Просчёт

Лидия Степановна смотрела в лицо собеседнице, но слов не разбирала. Мешали привычные горькие думы о несправедливом устройстве мира. И стоявшая перед ней Анастасия Петровна являла собой неоспоримое доказательство той божьей пристрастности. Почему одним всё, другим ничего?
- Лидия Степановна, вы меня слышите?
Лидия Степановна вздрогнула и виновато улыбнулась:
- Счастлива мать, имеющая такого сына. Образованный, при должности. Я своему балбесу вашего Антона всегда в пример ставлю.
Анастасия Петровна вдруг покачнулась, и Лидия Степановна обмерла от испуга.
Столетняя старуха, краше в гроб кладут. Глухим неживым голосом старуха произнесла:
- Ушёл от нас Антон. На той неделе сорок дней справляли. Разве Игорь вам ничего не сказал?
- Как же так, - залепетала Лидия Степановна, - пятьдесят лет, не пил, не курил…
- И не пил, и не курил, - согласился всё тот же неживой голос. – Слова грубого от него ни разу не слышала. Работа съела мальчика. После гибели Мирочки практически жил на заводе. Всё к сердцу, к сердцу…
- Божечка, беда-то какая!
- Ползавода пришло с Антоном проститься. Ребята из класса денег на похороны собрали. Ваш Игорёк прилетел. Они ведь дружили, до последнего перезванивались. Да вы сами знаете…

Всю дорогу до дома, шесть тряских трамвайных остановок, Лидия Степановна терзалась услышанной новостью.
Её расстроила не сама смерть Антона, всем бы такой счастливый исход.
Не мучился. Родителям был оказан почёт и уважение. Денег опять же не потратили ни копеечки.
Больно отозвалось в сердце другое. Игорь, родная кровиночка, наплевав на свои сыновни обязанности, даже не заехал. Стыд и позор, чужие люди ближе матери оказались.
О жизни сына она почти ничего не знала. Сбежал из родного гнезда за тысячи километров. Звонил редко. Приезжал раз в пять лет по обещанию. Подробностями не баловал. На советы её плевал.
Что-то выспрашивала у дочери, что-то сама домысливала и не могла удержать слёз, оплакивая свою скорбную долю.
Сын – подкаблучник, есть ли что горше для матери?
А всё она, Танька. Змея подколодная.

Беда грянула, когда сын учился на последнем курсе института.
Двадцать три года. Один-одинёшенек в чужом городе.
Вляпался. Потерял голову из-за юбки.
Чем заканчиваются пылкие любови в таком возрасте, Лидия Степановна знала по своему горькому опыту. После бухгалтерских курсов выпала ей дорога дальняя из родной Белоруссии в заполярную Игарку.
Словно на другую планету попала.
Всё было в диковинку: и портовая сумятица, и полярные ночи, и широченный Енисей, и обилие ушлых женихов, прошедших огонь и воду.
И он, Лёха-Лёшечка. Русый чуб из-под кепки набекрень, глаза как вода енисейская в стынь, улыбка манкая, зовущая.
Сомлела от речей его жарких, от напора лихого. Втюрилась по уши. Очень уж замуж хотелось. Чтобы всё как у людей было.
Представляла, как будут ахать от зависти свои деревенские, когда она мужа городского на погляд привезёт.
Сколько мук она претерпела после от своего Лёшечки, словами не передать.
Безвольный пьяница. Неизлечимый бабник. Пропащий сукин сын.
Бежала, спасая себя и детей. Семилетнего Игорька да Ленку, кроху двухлетнюю.

Поэтому Лидия Степановна и бросилась выручать сына из любовных пут со всей силой материнской убеждённости. Ей ли не знать, какой должна быть будущая невестка. И богатство в том списке добродетелей стояло не на последнем месте. Был бы достаток, а любовь приложится.
Уговоры, слёзы, угрозы. Каменная стена сыновней эйфории. Поставил перед фактом, решил всё сам.
Смирилась мать, приехала на свадьбу. Средь шумного веселья сидела с похоронным лицом. Подмечала малейшие огрехи юной невесты.
Тоскуя сердцем, билась о счастливое безразличие Игоря. Наконец не выдержала:
- Женишься, сынок, не единожды. А мать одна на всю жизнь. Одна!
Засмеялся, обнял:
- Мам, не волнуйся. У меня всё будет хорошо!
Так она и не дождалась тогда покаяния.

…Телефонный разговор с дочерью довёл до слез:
- Так ты знала, что Игорь на похороны приезжал?! Знала и молчала!
- Молчала. Игорь попросил. Они же с Татьяной заявление на развод подали.
- Божечка, - заголосила Лидия Степановна, - всё молчком, втихаря. Ни слова матери. А я предупреждала, не пара ему Танька, не пара.
- Мам, к твоему сведению, это он роман на стороне закрутил.
- От хорошей жены на сторону не побегут. Никогда мать не слушаете, вот и выходит одна стыдобища.
- Вот поэтому он и молчал о разводе. Чтобы ты своими нотациями мозг не выносила.
- Я? Мозг? Вот значит, как вы называете материнские добрые советы.
- Прошу тебя, не накручивай. Не доводи себя до приступа. Просто пойми, мы давно выросли и хотим жить своим умом. Ладно, пока, мне надо за Кирюхой в детсад. Потом поговорим.

Лидия Степановна сидела на кровати и прислушивалась к маленьким молоточкам, стучащим в висках всё громче и громче. Сердце, зажатое в тиски, пропускало удар за ударом. Грудь сдавило железным обручем. Выпитые таблетки не помогли, цифры тонометра упорно лезли вверх.
Она вызвала скорую помощь, но прежде чем лечь в ожидании врача, позвонила дочери.
Пересиливая слабость и обиду, прошептала скорбно:
- Радуйтесь, детки, добились своего, загнали мать родную в гроб. Теперь живите, как хотите. Никто вам мешать не станет.

В голове кружились привычные мысли.
Божечка, за что ей такие страдания?
Мысленная беседа с Всевышним велась не первый год.
Лидию Степановну не смущала безответность связи. Верила, бесхитростные её откровения когда-нибудь достигнут небес, и жизнь тогда изменится самым прекрасным и справедливым образом.
Дотошно перетряхивала она всю свою жизнь, ища огрехи и дурные помыслы, но ничего кроме любви и самопожертвования не находила.
Всё для детей. Всё для них, неблагодарных.

Остаться разведёнкой в тридцать лет с двумя детьми на руках, врагу не пожелаешь.
Работала бухгалтером в ЖЭУ и мыла подъезды, совмещая со ставкой дворника.
Игорька приучила, тот до школы успевал и ей помочь, и сестру в детский сад отвести.
Держала детей в ежовых рукавицах. Контролировала каждый шаг. Верила, леность и потакание ведут в ад.
Мечтала лишь об одном, чтобы дети выросли достойными людьми. А кому, как ни матери с её жизненным опытом направлять своих чад по правильному пути.

Не сумев тогда уберечь сына от безумной женитьбы, Лидия Степановна занялась судьбой дочери.
После свадьбы брата Ленка словно с катушек слетела. Неудержимо рвалась замуж. Мать вздыхала, что может знать восемнадцатилетняя дурочка о мужчинах! Не приведи Божечка, чтобы девочка повторила материнскую несчастную судьбу.
Ровесники отметались сразу. Не перебесились. Солидный возраст, руководящая должность и материальный достаток, иного жениха Лидия Степановна и не мыслила. И никаких шуры-муры до свадьбы. За последним обстоятельством она следила особенно строго.
Не внял Господь её молитвам. Вдругорядь наказал. Суровый догляд не помог, дочери удалось состряпать из своей жизни мексиканский сериал. И каждая серия с придыханием обсуждалась всем домом.
- Лидия Степановна, - ехидничала Августа Борисовна, старшая по дому, - мы всё гадаем, в кого пошла ваша Леночка? Серной кислотой её обливали, физиономию в кровь царапали, стены в подъезде такими словами исписаны, что порядочного человека удар хватит. Вы уж ей скажите, пусть не связывается с женатиками. А то, глядишь, в подоле принесёт.
Лидия Степановна прятала глаза, сгорая от стыда и невозможности возразить. Да и что тут скажешь?

- Дрянь, что же ты делаешь, – кричала дома Лидия Степановна – Как мне людям в глаза смотреть?
- Ты сама этого хотела, - отмахивалась дочь.
- Я?!
- Ты. Те, кто при должности и с квартирой, все женаты.
И ведь, как накаркала подлая Августа, Ленка действительно принесла в подоле.
Мать-одиночка, стыд-то какой. Клеймо на всю жизнь.
Лидия Степановна постарела лет на десять. В церковь начала ходить. Свечки ставила Божьей Матери, чтобы та надоумила папашу нерадивого грех искупить, супругу бросить и на Ленке жениться.
Игорька упросила  поговорить по-мужски с развратником.
Только на пятом году срамной  катавасии будущий зять развёлся, и грех покрылся законным браком.
Зять неожиданно Лидии Степановне понравился. Старше Ленки на восемнадцать лет, серьёзный, при должности начальника цеха, да ещё с собственной однушкой и капитальным гаражом. 
Глядишь, и успокоилось бы материнское сердце, если бы не злополучная сыновья жизнь.

Ещё издали завидев соседок на лавочке, Лидия Степановна намеренно ускоряла шаг, желая быстрее проскочить опасную зону.
- Лидия Степановна, как Игорёк? В гости не собирается?
- Игорёк? – переспрашивала она, не оборачиваясь. – Всё хорошо у него. С женой живут душа в душу. Сын растёт. А в гости некогда… работы много.
- Ну, дай Бог, дай Бог, - неслось ей вслед.
И лишь две самые близкие подруги знали горькую правду. Неизбывную семейную трагедию.
Сын – подкаблучник. Невестка – стерва. Внук – дебил.
Вся жизнь насмарку.

В том, что она не обманулась в испорченности невестки, Лидия Степановна убедилась лично.
После окончания института Игоря распределили в Омск. За девятьсот километров от родного дома.
Через полгода после свадьбы молодые нагрянули с визитом к Лидии Степановне.
Выделила для дорогих гостей просторную залу. Сама же с Ленкой приютилась в крошечной боковушке.
Всю ночь Лидия Степановна глаз не сомкнула, слушая приглушённую возню за стеной.
Слушала и вспоминала себя в браке, свою стыдливую покорность перед мужем. Ей и в голову не могло придти, что постельное похабство может нравиться порядочной женщине.
Утром сказала распутнице: «Спать будете с открытой дверью».
Сыну же рубанула напрямки:
- Дождалась мать светлого праздничка! Единственный сын на проститутке женился. Позор-то какой.
- Мама!
- И передай ей, здесь не публичный дом.
Звуки за стенкой прекратилась, а через день молодые уехали.
В августе Лидия Степановна получила телеграмму: «Поздравляем бабушку рождением внука!»
С горя она проплакала весь день. От безнадёжности и бессилия что-либо  изменить. Ночная кукушка завсегда дневную перекукует. Связали её мальчика по рукам и ногам. Не рыпнешься.

Дочь из Омска вернулась Танькиной сторонницей.
- Клуша наивная, - сердилась Лидия Степановна. – Подарили ей свитерок задрипанный, она и купилась с потрохами!
- Причём тут свитерок? Зря ты на них бочку катишь. Всем бы так жить. Они ведь и тебе целый мешок подарков передали.
- Матери мешок, а Таньке, прорве ненасытной, три мешка! А ведь я его выкормила, выпоила, на ноги подняла. Что Стёпка?
- Растёт. Татьяна занимается с ним, по врачам таскает. Ничего, выправится парень.
Лидия Степановна с сожалением смотрела на дочь, и в кого такая простодырая уродилась?
Не в неё. Точно не в неё.

То, что внук не в своём уме, она поняла сразу.
Поняла, но виду не подала. Не хотела с порога сына расстраивать.
Улыбалась, примеряла подарочные обновы, но всё время одним глазом следила за сумбурными перемещениями Стёпки.
Пятый десяток доживала на свете Лидия Степановна. Двоих детей вырастила, и ей ли не знать, какими бывают здоровые дети.
Уняв раздражение, зажимала вертящегося внука меж колен, вопрошала:
- Стёпочка, скажи «самолёт».
Трёхлетний карапуз старательно чирикал в ответ нечто маловразумительное.
- А мы стишки знаем, - встревала невестка. – Стёпушка, давай расскажем бабушке про Ваню. Ваня, Ваня, простота, купил лошадь без хвоста…
Внук таращил карие, Танькины глазёнки и выдавал полную абракадабру.
Лидия Степановна обмирала сердцем. Дебил, как есть дебил.
- ЗПР, - пояснял Игорь. – Задержка психомоторного развития. Родовая травма. Мы работаем над этим. Да, Стёпка?
И схватив сына, начинал тормошить и кружить его так, что Лидия Степановна болезненно морщилась. Отвыкла от шума и гама.

Та неделя сыновнего гостевания едва не свела бабушку в могилу. Внук обляпал, обслюнявил ей всю обстановку. Превратил стерильную квартиру в натуральный хлев.
Чтобы защитить полировку, пришлось занавесить трюмо, сервант и шифоньер старыми простынями. Палас застелила ветхими домоткаными дорожками из сундука со своим приданным.
Игорь смеялся:
- Да ты что, мам? Что станется с твоим старьём?
- А ты зарабатывал на то старье? – качала головой Лидия Степановна. – Копеечку откладывал? Вот купи матери новую мебель, тогда указания и раздавай.

Перед самым отъездом сына исхитрилась, улучила минутку, выхватила его из-под надзора Танькиного.
Сидели за кухонным столом друг напротив друга, глаза в глаза.
Игорь улыбался, а Лидия Степановна с силами собиралась не слово правдивое молвить, а сердце любящее материнское наизнанку вывернуть.
Похудел телом, посмурнел лицом, не таким он был, живя с матерью.
И заголосила вдруг от жалости к нему, причитывая горько:
- Беда-то какая! Несчастный мой сыночек!
- Мам, да ты что?!
- А ты мать не перебивай, а послушай. Плохого не посоветую. Со стороны всегда лучше видно-то. Как же я теперь людям в глаза посмотрю? Что я родственникам скажу? Думаешь, мать глупая, ничего не понимает? Вижу, какую власть над тобой эта змея взяла, от матери отлучила, дебила на шею повесила…
- Мама!
- Правда она всегда глаза колет! А ведь я тебя предупреждала, не пара она тебе. Не пара!
- Прекрати! – вскочил Игорь.
А Лидия Степановна уже стояла рядом, обхватив, прижав сына к себе, шептала жарко:
- Сынок, разведись с ней. Разведись! Ты ещё женишься. Будут детки у тебя здоровые, а мне внуки на радость…
Не дослушал, вспыхнул спичкой:
- Давай будем считать, этого разговора не было. Закрыли тему.
Тему, да, закрыли. Только Лидия Степановна перевидала на своём веку всяко-разных любовей. И таких вот… необъяснимых, вопреки здравому рассудку, превращающих мужика в телка бессловесного.
После того разговора она окончательно уверилась, без приворота тут не обошлось.
Божечка милый, за что?..

Стёпка так и не выправился.
Игорь с семьей приезжал ещё пару раз, а потом визиты заглохли. Общались в основном по телефону. У нас всё хорошо, рапортовал сын. Только шалишь, материнское сердце не обманешь. За сотни километров оно беду чует.

За дочь поначалу радовалась.
Хоть и глупа, но с замужеством не прогадала. Зять непьющий, некурящий, обстоятельный хозяин. С женой строг, но справедлив.
Вся благодать сломалась с перестройкой.
Завод, на котором работал зять, обанкротился, и бывший начальник цеха стал ремонтировать в своём гараже автомобили. Заработки, правда, не ахти, но без куска хлеба не сидели.
Жить бы да радоваться, но Ленка юлой искрутилась, изжалилась, один ребёнок это не семья.
- Сколько ж тебе надо? – всплёскивала руками мать. – Времена-то нынче какие, одного попробуй выкормить да в люди вывести. Взвоешь. Муж что говорит?
- Против. Только куда он денется. 
На двенадцатой неделе беременности Ленка радостно сообщила, будет пополнение.
Крупно тогда поругались молодые. Да что толку, аборт делать поздно, пришлось рожать.

Зять три месяца молчал. Потом, вроде, оттаял. Но всё чаще стал пропадать в гараже.
- Пьёт что ль? – допытывалась Лидия Степановна.
Дочь отворачивалась и на откровения не шла.
Когда Ленка на сорок первом году объявила о третьей беременности, мать схватилась за голову:
- Дура, как есть дура, у мужика возраст, здоровье никудышное, сама не работаешь, как детей подымать?
Дочь пожала плечами:
- Будет зайка, будет и лужайка.
Родила, сделала по-своему.
Зять в этот раз скандалить не стал, просто перебрался жить в гараж. Дома появлялся только под градусом, детей не замечал, а Ленку иначе чем «сука» не называл.
У старшего внука определили болезнь щитовидки. И белокурый ангелочек вырос вдруг в рыхлого ленивого детину. Не повезло и младшему, у того признали какие-то иммунные проблемы, и Ленка носилась с ним по врачам.
Здоровье у Лидии Степановны всегда было не ахти, а тут покатилось вниз, словно санки с горки. Не затормозить, не увернуться.
Вдобавок сын разводиться вздумал. Правду говорят люди, беда не приходит одна.

Измаявшись от горьких дум и неизвестности, Лидия Степановна решила позвонить Игорьку. Мобильный его не отвечал, набрала домашний номер.
Трубку взяла Танька, змея подколодная. Обдала холодом:
- Игорь здесь больше не живёт.
- Бедный мой сыночек, - запричитала Лидия Степановна. – Из дома родного выгнали. А всё ты виновата. Ты! Не смогла мужика удержать, теперь расхлёбывай!
- Значит, я виновата?! Рады, небось? Сбылась ваша мечта заветная?
- Что ты такое говоришь? Чему я радоваться должна?
- Не прикидывайтесь, а то я не знала, как вы Игорю в уши жужжали, на развод толкали. Радуйтесь, ваша взяла. А сюда больше не звоните. Слышать вас не могу!

Звонок от сына раздался на другой день к вечеру.
- Мам, звонила?
- Звонила, - голос шелестел как сухой лист. – Перед смертью хотела тебя услышать.
- Прекращай, тебе ещё жить да жить. Обо мне не волнуйся. Всё устроится.
- Что с квартирой решил? Таньке оставишь? Ты же последнее готов ей отдать.
- Квартиру мы разменивать будем. Всем по доле.
- Как по доле? Квартира эта твоя. Твоя! Ты же ипотеку брал!
- Мам, да что ты такое говоришь? Ипотеку мы с Татьяной вместе выплачивали.
- Жалеешь её! Пусть теперь сама на квартиру-то заработает. Привыкла за мужней спиной жить царицей. Закончилась её барская жизнь…
- Всё, мам, мне бежать надо. Потом позвоню. Пока.

И этот сбежал.
Что ж за дети у неё выросли непутёвые. А ведь она для них…
Лидия Степановна села в кресло, пощёлкала телевизионным пультом, задумалась, не обращая внимания на мельтешащий экран.
Где же она допустила свою главную ошибку, в чём просчёт?
Вдруг вспомнился её первый приезд на родину с мужем.
Чёрные лакированные лодочки на гвоздиках, белый жакет в талию, на русых косах голубой газовый шарфик.
И муж под стать. Модная нейлоновая сорочка, при галстуке, штиблеты начищены до блеска. Оба статные, молодые, весёлые.
Вся деревня тогда сбежалась на Лидку и её городского мужа поглазеть.
Столы вынесли во двор, стар, млад, песни, пляски, задушевные разговоры.
Хорош Лёха был. Плечи широкие, глаза синие нахальные, чуб русый вьётся. Бабам подмигивает, с мужиками за жизнь балакает. Всё честь честью.
Гордилась мужем Лидочка, светилась от счастья.
Не замечала, как мать её в бок толкала, глазами маячила на зятя. А тот рюмку за рюмкой, девок стал хватать, драку затеял, посуду зачем-то бить начал. Так и уснул средь двора возле бани.
Сраму тогда было, словами не передать.
А как гости расходиться стали, к Лидочке подошёл Пашка Беликов, её одноклассник.
Отведя взгляд, молвил:
 - Лид, ты того, не переживай. С каждым случиться может. Дело житейское.
После тот Пашка на Нюрке Петриковой женился. Трое детишек родили. 
Мать при каждом Лидочкином приезде вздыхала:
- Хороший Пашка парень. Непьющий, хозяйственный. Вон, какой домище отгрохал. Он же по тебе сох. Мать его баяла, даже свататься хотел. Не успел. Нашла ты своего охламона. А поженились бы с Пашкой, как сыр в масле бы каталась.

Лидия Степановна охнула.
Точно. Вот он, её главный просчёт.
Вышла бы тогда за Пашку Беликова, и вся жизнь сложилась бы иначе.   
Счастливо, безбедно и достойно. Дети были бы у них почтительные, а внуки здоровые.
Причина всех несчастий и бед, наконец, была разгадана.
Но что делать с этим открытием Лидия Степановна не знала.