Списанный робот

Он сидел на скамейке и слушал, как поёт иволга. Временами ему казалось, что он видит её. Что-то действительно перемещалось по саду, жёлтое, как лимонная кожура. Мелькало в ветвях цветущих яблонь, осыпая на землю слегка розоватые лепестки. Трещало и стрекотало стеклянными звуками, жаловалось на свою птичью судьбу. Но чаще всего радовалось жизни. Солнцу, воздуху, траве, молочной дымке над бывшим колхозным полем, видневшимся среди стволов.
Воздух чернел прозрачной тенью и пахнул возбуждающей, сырой свежестью земли. Её невидимой глубиной, скрытой прошлогодней листвою. Восток разгорался, окрашивал небо в слегка зеленоватые тона, скользил лучами по саду и сыпал искрой среди листьев. А иволга пела и пела свою песню, которая, казалось, не закончится никогда.
Робот сидел на скамейке, опираясь на клюку, сделанную из алюминиевой трубки. Он ничем не отличался от человека, считающего себя хозяином этой земли. Разве что монотонностью своей речи и маской неподвижного лица. Но ведь и с людьми случается такое. Пригнёт их старость к земле, глаза погаснут, станут неподвижными. Весенняя свежесть жизни пронесётся мимо, даже не взглянув на таких людей. Спеша к новому поколению, чуткому на любой запах и звук, умеющему радоваться жизни. Милым пустякам весеннего дня, таким значительным и желанным!
Старый, заброшенный яблоневый сад, окружавший робота, жил своей жизнью. В мае зацветал, словно одевал на себя белую рубашку, в августе краснел упругими яблоками, падавшими в траву. Сладкими и сочными, приятно хрустевшими на зубах. Радовавшими человека той сердечной радостью, которую трудно было выразить в словах.
Трава ещё не высохла от росы, и ветерок, пролетавший низом по саду, помогал ей проснуться. Встряхнуть шершавым листом, помахать им пролетающей мимо пчёлке. Трудись, мол, пчёлка, ради будущих дней. Будет и тебе угощенье. Текучий мёд, хранящийся в сотах, дающий радость существования в долгие зимние дни!
Робота списали по той причине, что слишком уж устарел. Программы пошли другие, технологии выросли в разы. Стало не выгодно делать ремонт, менять платы и конструкции. Дали роботу свободу, вот он и приехал сюда. В забытый временем сад, сквозящий молодыми побегами. Пахнущий в своём цветении так сильно, что датчик запахов, находившийся у робота в носу, сигналил о перегрузке!
Иволга не унималась ни на минуту. Перелетала с ветки на ветку, уже не пугаясь неподвижно сидевшего робота. Бросала в траву жемчужные зёрна, чистила клювом под крылом. И пела так хорошо, как не поёт в весеннюю пору никто из отряда пернатых. Ну, разве что соловей, зовущий соловьиху в густую траву и даже в крапиву, чтобы свить там гнездо и вывести желторотых птенцов. Странных, смешных и пискливых, пока они маленькие. Будущих продолжателей соловьиной песни, звучащей из века в век!
Робот сидел, глубоко погрузившись в свои думы. Они казались ему важными, причём настолько, что без них нельзя было жить. Думы касались вопроса, связанного с весенним садом и иволгой, поющей в его ветвях. Эти думы были просты для человека, но для робота сложны тем, что требовали многих этапов вычисления.
Иволга ли поёт весеннему саду песни? Или сад, полный самых разнообразных движений, пытается спеть для неё?
День набирал силу, воздух становился суше и приветливее. Стало припекать солнце, появились муравьи. Принялись шуршать под ногами, неся в муравейник то ветку, то лепесток, заползать роботу под штанину. Щекотать его нервную систему, созданную не природой, а людьми, порядком изношенную за годы напряжённого труда.
К полудню, когда прилетели на цветы бабочки, робот был возбуждён муравьями настолько, что думать дальше не мог. И он объявил результаты своего размышления:
– Не могу сказать точно, иволга ли поёт саду песни, или сад пытается спеть для неё!
Чтобы подзарядиться, испытав ряд положительных эмоций, робот извлёк из двенадцатизначного числа квадратный корень. Затем встал и угловатой походкой направился к автомобилю, ждавшему его на дороге, едва различимой в траве. Где ржавел неподалёку трактор «Беларусь», заброшенный человеком. Трактор пускал боковым зеркальцем, вымытым недавним дождём, солнечные зайчики, и робот, едва не повредив свою оптику, больше в его сторону не смотрел.



Из цикла "Рассказы о роботах"