Семь тощих лет - IV

IV.

      Через неделю пришли две посылки из Калининграда. Света, как и обещала, прислала множество детских вещичек, которые стали малы её дочке, и свой джинсовый сарафан для беременных. Замечательный фирменный сарафан. Только куда же Юля будет в нём ходить, если с работы рассчитается? Разве что в поликлинику. Вечером позвонила подруге, поблагодарила за посылки и подробно рассказала о своей проблеме: все кругом говорят, что надо уходить с работы и сидеть дома, прячась от инфекции. Света (вот уж чего не ожидала!) примкнула к этим «всем», рассказала просто ужасы какие-то: у них в Калининграде были случаи очень тяжёлого течения болезни у беременных, делали кесарево, пытаясь спасти недоношенных детей, а какие патологии  у детей, какими они вырастут — неизвестно.

      В понедельник Игорь отвёз в редакцию заявление Юли. Рассказал, что приняла заявление «невозможно тощая тётка» — Синельникова, заместитель главного редактора, он-то сейчас в отпуске. Никаких вопросов тётка не задала и никаких эмоций не проявила, сказала приехать завтра за трудовой книжкой. Юлю это задело, но не слишком удивило: было совершенно очевидно, что на её место найдётся не один десяток желающих.

      В среду почти весь день провели у родителей мужа. Им выходить на работу, где велик риск заразиться, поэтому с Юлей они не будут встречаться долго, да и Игорю лучше с ними не контактировать. Дополнительная оплата за работу в красной зоне, «боевые», по словам свёкра, двести с лишним тысяч, никуда не потрачены и ждут своего часа: рождения внука. Ещё свёкор рассказывал о вакцинах, над которыми работают во многих странах, утверждал, что к концу года прививки будут. «Где будут,  — уточнила Юля, — в Западной Европе, в Америке?»
     — И у нас будут, и в Китае, и, скорее всего,  в Индии. Почему только в Европе и в Америке? — удивился свёкор.
Юля только пожала плечами: не поверила.

      До конца недели перевезли её вещи к бабушке, муж настроил принтер, установил на ноутбуке скайп. В понедельник ему на работу, а Юле к бабушке Кате: на семейном совете решили, что  будет гораздо безопаснее, если Юля и бабушка поживут вместе, больше ни с кем не встречаясь. Необходимые покупки возьмут на себя Игорь и мама с папой, а  вечерами все будут общаться по скайпу. «Чем же  занимать бесконечные свободные дни?» — недоумевала Юля.

      Для начала внимательно прочитала брошюру, которую дали в женской консультации,  —  «Вы ждёте ребёнка». Сразу решила, что будет делать специальную зарядку для беременных, по два раза в день, утром и вечером. Бабушка показала своё заветное место для прогулок: небольшой пустырь за гаражами, а чуть подальше — коробка для катка, который зальют только в декабре. Здесь можно гулять, сняв маски. Ещё одно занятие — помогать сестре готовиться к ЕГЭ по русскому. Наташа выбрала для поступления экономический факультет, куда сдавать три экзамена: математику, обществознание и русский. С обществознанием у неё всё прекрасно, даже в олимпиадах участвовала; учитель пожилой и требовательный, у него все по струнке ходят. Математикой договорились заниматься с репетитором — преподавателем вуза. Ну а с русским поможет Юля: найдёт в интернете и распечатает на принтере тесты, будет делать  их сама, сверяться с ответами и по скайпу  разбирать с Наташей  трудные задания .

      Школьные подруги советовали вести какой-нибудь блог: она ведь журналистка, и у неё должно получиться.  Юля пересмотрела немало роликов доморощенных блогеров и поняла, что уподобляться им не хочет. Рассказывать людям надо о том, в чём хорошо разбираешься, в чём ты специалист, иначе будешь выглядеть глупо.

      Первый день уединённой жизни Юли и бабушки завершился  скайпом: долго разговаривали с Игорем, потом с родителями, бабушка сидела рядом с Юлей и не могла нарадоваться на чудеса техники: они и слышат друг друга, и видят.

     На следующий день, вечером, мама заехала к ним с работы, привезла продукты. В комнату не входила, открыла дверь своим ключом, поставила пакеты и ушла. Через полчаса бабушка, надев маску и перчатки, отправилась в прихожую: бутылки, упаковки, фрукты мыла с мылом, коробки с крупами, купленными в запас, убрала в шкаф, строго-настрого приказав в этот шкаф не лазить, потому что вирусы могут жить на бумаге несколько дней. Юля покивала, хотя очень хотелось возразить: в области из двух с лишним миллионов жителей в сутки заражаются человек двадцать, а мы тут какие-то действа непонятные устраиваем — смех, да и только.

     Дни стояли совсем летние, и Юля обновила присланный подругой  сарафан (в свои платья и джинсы уже не влазила). Голубой сарафан, рубашка в клетку, белые кроссовки — Юля очень нравилась себе в таком наряде, ну а маленький наметившийся животик, он совсем не портил. Жаль, что гулять приходится в самых безлюдных местах.

     Готовить с бабушкой сложные блюда Юле понравилось, хотя отнимало это много времени и труда. Да вот хоть те же голубцы: обработать капустные листья, сварить и прокрутить мясо, перебрать и промыть рис, нарезать овощи, завернуть голубцы, потом тушить, добавляя в нужное время нужные специи. Голубцы  делали часто и в больших количествах: не только для себя, но и для Игоря, для папы с мамой. Они привозили продукты, а их уже ждал контейнер с горячими голубцами, или котлетами, или фаршированными блинчиками. «Приедут домой  с ужином, да и на завтра останется», — радовалась бабушка и по вечерам «собирала заявки»: чего бы такого вкусненького хотелось маме, чего Наташе, чего Игорю.



     Прошёл сентябрь, ознаменовавшийся важным событием: Юля почувствовала первое шевеление малыша. Как будто тоненькую ниточку кто-то несколько раз дёрнул в животе. Врач сказала, что  дату надо запомнить: это середина срока. То есть в феврале Юля должна родить.

     В начале октября Наташа рассказала, что в школе болеют многие учителя, заменить уроки некому, поэтому детей отпускают раньше. В их одиннадцатом классе уже вторую неделю нет физики, русского языка и литературы. Пожилой физик в больнице: у него тяжёлый ковид. Учительница русского болеет легко, но на работу выйдет ещё нескоро: надо  сдавать тесты, ждать, когда они будут готовы, и только после этого ей закроют больничный. Юля посоветовала сестре поискать в ютубе и посмотреть спектакль «На дне», рассказала, что знала, о Горьком, потом нашли в интернете и читали стихи Бунина. Русским языком   занимались два раза в неделю, и Юля с огорчением отмечала, что у сестры много пробелов, особенно в пунктуации.


      Осень, между тем, вошла в свои права: часто шли дожди, земля раскисла, прогулки на пустыре стали скучными. Хмурым ранним утром позвонила соседка с четвёртого этажа, Анна Кузьминична, бабушкина подруга. Юля после зарядки шла умываться, и разговаривающая по телефону бабушка, подняв вверх брови и покачивая головой, дала знать, что разговор важный и невесёлый. За завтраком рассказала новость: вчера поздно вечером увезли в больницу стариков Шадриных с четвёртого этажа: у них ковид, высокая температура, поражены лёгкие. Заразил Мишка, младший сын, живущий с ними после развода. Сам, конечно, на работе подцепил. Тоже болеет, но не тяжело, будет лечиться дома. Рано утром приезжали «космонавты», поливали весь подъезд хлоркой. Анна Кузьминична переживает, что Мишка перезаразит соседей: у него привычка курить в подъезде, хотя ему много раз говорили, что курить надо на своём балконе, а не там, где люди ходят и вынуждены дышать табачищем.

      Бабушка решила, что выходить на улицу им с Юлей пока не стоит, будут дышать воздухом на балконе, благо балкон  незастеклённый, незахламлённый, можно прохаживаться: пять шагов в одну сторону, пять шагов в другую, а Юля может и зарядку делать.

     — Семь тучных лет, семь тощих лет,  — вздохнула бабушка.
     — Что-что ты сказала?  — заинтересовалась Юля, никогда не слышавшая такого.
     — Это библейское,  — пояснила бабушка.  — За тучными, богатыми годами наступают тощие: неурожаи, стихийные бедствия, болезни. В тучные годы нельзя об этом забывать, надо не всё тратить, а откладывать на чёрный день. Вот и у нас за тучными годами настали тощие.
     — А какие же годы  были тучные?
     — Да уж десять лет, да и больше жили так, что грех жаловаться. Выучили тебя, замуж отдали — всё честь по чести. Репетиторы и у тебя были, и Наташе вот наняли — это ж деньги какие!
     — Да что тут такого, бабуль?  — удивилась Юля.  — Сейчас все так живут.
     — Все, да не все,  — возразила бабушка.  — Мать с отцом твои сколько получают? Отец тысяч семьдесят, да мать под сорок. Конечно, они и образованные, и при должностях. Так ведь не все образованные, не  на всех  должностей хватает, не у всех здоровье такое, чтобы, как Игорь твой, в горячем цеху.
     Юля молчала.
     — Ты вот замуж в двадцать лет вышла и сразу хозяйкой в квартиру двухкомнатную, машину  родители помогли купить, — продолжала бабушка,  — каждое лето за границу.
     —  Так квартира-то Игорю по наследству от деда с бабкой досталась, да и что за квартира: сорок четыре квадрата в старой девятиэтажке. Люди вон какие квартиры покупают,  — возразила Юля.
     —  Люди за вон какие квартиры в кабалу на двадцать лет попадают — в ипотеку. А сейчас как эту ипотеку платить, когда работы нет?
     — Машина у нас самая обыкновенная,  — не сдавалась Юля,  — а насчёт заграницы… так мы с Игорем только Прагу посмотрели и десять дней в Болгарии отдохнули. Прошлое-то лето из дома не вылазили.
     — Вот они и начались, тощие годы, — вздохнула бабушка. — Этот — первый, за ним и другие.
     — И что же: семь лет по своим норам сидеть, от людей прятаться?
     — Ну семь не семь — не знаю,  — ответила бабушка.  — Карантины эти на семь лет не затянутся: прививку уже испытывают, может, дай-то Бог, в следующем году и делать начнут. А сколько людей разорилось, работу потеряло: парикмахерские, кафе, рестораны… Там же столько людей работало — себя и детей своих кормили. А сейчас им куда?

     Юля не стала возражать: бабушка пересматривала по вечерам выпуски новостей чуть ли не по всем каналам и верила всему, что там говорят. Вот хоть про ту же вакцину. Бабушка надеялась, что не сегодня завтра начнут делать прививки и эпидемия закончится. Может, где-то и сделают скоро эту вакцину, но уж никак не у нас. До нас она ещё неизвестно когда дойдёт, и неизвестно сколько будет стоить. Хотя, сколько бы ни стоила, здоровье дороже.