Придёт серенький волчок

1.

***

 Ваня смотрел в окно на тоскливый дождик, на сгущающие сумерки и горько вздыхал. Скоро, совсем скоро, тьма сомкнёт свои чёрные челюсти и ничего не останется. Ему и раньше становилось не по себе с наступлением темноты, а теперь и подавно.

 Тонкие слезинки дождя медленно стекали по стеклу, оставляя мокрые полосы. Ваня дул на грязную мутную поверхность, протирал рукавом давно нестиранной рубахи и вновь всматривался: ни одной живой души во дворе. Собачья будка давно опустела, в курятнике не кудахтали и не хлопотали наседки, а в тишине подкравшегося вечера больше не были слышны тяжёлые шаги отца, возвращающегося с работы.

 Громко билось сердце Вани – перепуганное сердечко маленького мальчишки, что остался совсем один. Страшно, очень страшно: ходить по безлюдным улочкам, искать еду в пустых домах, и даже засыпать, и просыпаться. Он каждый вечер проверял двери и окна – всё ли закрыто. И только тогда ложился в кровать. Иначе нельзя…

 Вот и сейчас он повторил, ставший привычным, ритуал. А потом быстро, скороговоркой, прошептав молитву, лёг спать. Вот только слышит ли его Боженька? В этом Ваня сомневался…

***

 Ване вновь снился этот сон, в котором мама укладывала их с сестрой спать и пела колыбельную, всем известную – про «волчка».
 
 Ваня счастлив в этом сне: у него есть мама, отец, сестра Василиса и серый котёнок Барсик, что свернулся клубочком в ногах. И пусть за окном завывает ледяной ветер, а на стенах беснуются тени, отбрасываемые пламенем свечи – рядом мама, а с ней ничего не страшно.

"Баю-баюшки-баю
Не ложися на краю"

 Мамин голос баюкал, глаза у Вани слипались. И он непременно провалился бы в сладкий сон, вот только рядом ворочалась Василиса – его сестрёнка, старше его всего на год, и мешала заснуть. И слишком громко мурчал Барсик.

"Придёт серенький волчок
И ухватит за бочок"

 Ваня сильнее прижал к себе старенького плюшевого медвежонка.

"И потащит во лесок,
И потащит во лесок
Под ракитовый кусток."

 На стене мелькнула огромная тень. Ваня вздрогнул и запоздало отодвинулся подальше от края. Сердце ушло в пятки.

"Ты к нам волчок не ходи
Наших деток не буди…"

  Тень пропала. Ваня улыбнулся – мама никогда не даст в обиду. Посмотрел на сестру – Василиса уже спала и сладко сопела.

— Спи, Ванюшка…утро вечера мудренее…

Мама нежно поцеловала его в щеку и взъерошила и так непослушные волосы.

***

  Ваня резко проснулся: он один в доме. Размазал по чумазым щекам проступившие во сне слёзы и сел в постели.

— Мама, — прошептал он тишине и вспомнил – что мамы рядом больше нет.

 В окно глядела полная луна – её лицо было похоже на жёлтый сыр, изъеденный крысами. Серебристый свет заливал пол. Дождик закончился и больше не барабанил по карнизу. Стих порывистый ветер. Вот только что-то зловещие было в этой внезапной тишине. Что-то плохое кралось в лунном свете, подобно хищному зверю. Ваня чувствовал это и боялся.
 
 Он прижал колени к подбородку и монотонно раскачивался. Взад- вперёд. Взад-вперёд. Страшно.
 
— Ваня, выходи играть!!!

 Услышал он и вздрогнул.

— Выходи играть!!! Ваня!!!

 Голос звонкий и знакомый. В груди защемило.

 Мальчик всхлипнул, но всё же зажёг свечу и подошёл к окну. Половицы заскрипели под ним, страшно громко заскрипели. Но не всё ли равно – тот, кто находится по ту сторону знает, что Ваня в доме. Знает давно.

 Ваня ахнул. Посреди двора, в серебристом лунном свете, кружилась Василиса – его старшая сестра. Кружилась и смеялась. Её рыжие кудри взметались в воздухе подобно языкам пламени, жёлтые глаза сверкали в темноте. А вокруг неё бегала огромная тень. От заливистого смеха у Вани вновь пробежали сотни мурашек по спине. Он не в первый раз видел сестру, танцующую во дворе. И это зрелище казалось ему страшным, противоестественным. Ведь Василиса мертва, мертва с июня, а сейчас уже ноябрь.

***

 Ваня зажал уши, но без толку – смех сестры был повсюду. Он задул свечу, запрыгнул обратно в постель и накрылся с головой одеялом. Крепко зажмурился.

— Уходи…уходи… — зашептал Ваня, дрожа всем телом, — изыди…

 Иногда эти слова помогали, и Василиса, потеряв к нему интерес, уходила прочь – в тёмный лес, откуда пришла. Но не всегда. Иногда она исчезала только с рассветом. Эта другая Василиса не любила больше солнечный свет – она кричала от боли, если лучи касались кожи.

 Ваня сам не заметил, как уснул. Усталость победила страх. Чёрные воды Морфея резко сомкнулись, и мальчик уснул крепким сном.
 
 Он проснулся поздно: изба уже остыла и изо рта вырывались серые облачка пара. Зябко. Ваня соскочил с постели и поспешил затоплять печь – хорошо, что дрова были припасены с вечера.

***

  Ваня вышел на улицу без страха. Он знал, что днём безопасно. Днём, пока светло, из темного леса никто не может выйти. Таковы правила. А кто установил их? Он не знал.

  Во дворе на чёрной земле отпечатались следы: босые детские пятки и крупные волчьи лапы. Ваню передёрнуло, он представил сестру, кружащуюся в безумном танце с огромным волком.
 
 Ваня задумался. Мысли, мрачные и горькие, полезли в голову, как черви в рыхлую землю. И что-то чёрное обволакивало мозг, рвалось наружу. Но Ваня крепко мотнул головой, гоня эти мысли прочь, пока это что-то не завладело его рассудком полностью и не заставило сделать страшное, непоправимое. То, что никогда не одобрила бы мама…

  Он носил дрова из соседних сараев в свой, спускался в погреба за припасами. С надеждой вслушивался в тишину, царившую в деревне. Вдруг кто-нибудь, такой же как он – одинокий и несчастный, ждёт, когда его найдут. Но увы. Деревня, как и весь мир, как будто вымерла. А он – Ваня, единственный живой человек.

 Раньше ему помогал Прохор – старик-сосед. Но несколько дней назад его не стало. Вечером, когда на деревню спускались сумерки, Прохор вдруг схватился за грудь и закатался по грязи, хрипя и судорожно ловя ртом воздух. А потом, спустя пару минут, и вовсе затих. Тщетно Ваня пытался привести старика в чувство, хлопая по щекам и давя на дряблую впалую грудь. Он плакал и просил Прохора открыть глаза, но тот был уже на пути в другой мир. Только, когда с леса донеслось завывание, то ли ветра, то ли зверя, Ваня понял, что старик умер, а он сам ещё жив, и поспешил спрятаться… Тело Прохора исчезло на следующее же утро, и мальчик остался теперь по-настоящему один.

***

 Осенний день короток. Пролетел незаметно и вот деревню обволокли первые сумерки. Ваня топтался на улице и глядел тревожно на темнеющий вдали лес. Пора было идти в избу и готовиться к долгой осенней ночи, из недр которой вылезало то, что он раньше считал просто выдумками. Но он ждал, сам не зная чего. И лишь когда у самой кромки леса заплясали тёмные силуэты, Ваня забежал домой и закрыл дверь на железный засов.
 
 2.

***

  Ваня толком и не знал, что же произошло на самом деле. Просто однажды нечто ворвалось в его привычную жизнь и всё изменило. И то, что раньше считалось просто сказками, страшными сказками, стало реальностью. И началось всё в июне, после смерти его сестры Василисы.

 Сестра заблудилась в лесу. Днём убежала на земляничную поляну отведать ранних сладких ягод и не вернулась. Её искали несколько дней всей деревней: в лесу, на окраинах и полях. Но так и не нашли. Девочка будто канула в никуда – ни следов, ни обрывков одежды, ничего…

 Вскоре лес отдал её сам. Василису нашли в чаще: окровавленную и умирающую, со страшными ранами на теле. В горячечном бреду она металась неделю, говорила странные вещи и кричала, кричала от боли. Ваня затыкал уши, лишь бы не слышать, как она умирает. Но всё равно слышал крики сестры и молитвы мамы. Он и сам молился, чтобы Василиса прекратила страдать. Тихо-тихо молился. И одной ночью сестра замолчала…
 
 Тихо плакала мама, гладя Василису по рыжим кудрям. Поседевший отец стоял у гробика, хмурый и молчаливый. А Ваня тихо всхлипывал. Поп молился за упоение души. И вдруг Ваня разрыдался громко и истерично – только сейчас до него дошло, что сестра больше никогда не откроет глаза, не заговорит и не будет играть с ним… Он ошибался…

 Василису похоронили на местном кладбище, хоть парочка полоумных старух и твердили, что её тело нужно сжечь. «Проклятый зверь сгубил девку… быть беде»: шептали старухи и крестились при этом. Но на их слова никто не обращал внимания…

 Через пару дней вокруг деревни обнаружили волчьи следы: много следов, будто стая крупных волков вышла из леса и теперь бродила поблизости. А потом эта же стая растерзала пастуха, не тронув ни одну корову. Раньше такого не случалось и решено было устроить облаву. Все охотники деревни собрались ночью с ружьями и притаились, каждый в своём укрытии. Ночная вылазка ничего не дала, ни эта, ни последующие. Ни один из охотников не увидел ни одного волка.

 ***

 Василиса вернулась на сороковой день после своей смерти. Постучалась в окно, не смея войти в дом. В нарядном сарафане, с алой лентой в рыжих кудрях и с бесовской улыбкой на губах.

 Ваня навсегда запомнил, как кричала мама. Её крик отпечатался в его памяти калёным железом. Мама вырывалась из крепких рук отца, но тот держал крепко и не давал ей выбежать на улицу к Василисе. Тихо шептал, что всё это морок, дьявольский морок.

— Пусти, — рыдала мама, не слыша его слов, — это моя девочка…

 Но отец не пускал. Ближе к утру мама обессилила и провалилась то ли в сон, то ли в обморок. Отец бережно уложил её на кровать, поцеловал в мокрый от холодного пота лоб. А потом подошёл к Ване, который стоял у окна и глядел на улицу:

— Это не Василиса…— отец погладил его по голове, чмокнул в макушку и крепко обнял.

 Ваня и сам это знал. Ровно, как и то, что их жизнь теперь изменится.

 Заалело небо от восходящего солнца, и та, что прикинулась его сестрой, взвыла от боли. Прошипела что-то с лютой ненавистью и бегом помчалась прочь, в тёмный лес, откуда пришла.

 Это был первый её визит, потом были и другие. И однажды мама не выдержала, а отец не уследил, и выскочила на улицу к Василисе. Больше маму никто не видел…

 Отец рассвирепел и на рассвете ушёл в лес. С топором в одной руке, с ножом в другой. И не вернулся…

***

  И началось безумие, ещё более страшное, чем восставшая из мёртвых Василиса. Один за другим стали пропадать люди. Каждое утро трава блестела от свежей крови, а повсюду валялись ошмётки человеческой плоти. По ночам завывали волки и раздавался безумный смех. Будто сам сатана смеялся над жителями деревни.

 Исчезали коровы и козы из плотно закрытых хлевов, пустели курятники, срывались с цепей собаки. В небе больше не летали птицы. Посевы погибали. Земля была отравлена древним злом и в воздухе повис смрад смерти.

 К концу лета деревня обезлюдела, остались только Ваня и Прохор. Два выживших человека: малый и старый. А в последний месяц осени Ваня остался совсем один.

3.

***

  Снег валил крупными хлопьями. Первый снег заметал опустевшие дома, почерневшую от крови землю, человеческие кости и прошлую, кажущуюся теперь такой далёкой, жизнь. Жизнь, в которой Ваня был счастлив.
 
  Дни становились всё короче. Всё раньше и раньше выползала темень. По утрам солнце едва могло пробиться сквозь мутное, затянутое плотными облаками, небо. Всё громче завывало зверье и всё сильнее накатывала тоска на Ваню.

 Впереди маячила зима. Наверное, самая лютая и холодная за последнее столетие. Одинокая и морозная зима для Вани. Может, припасов и дров хватит чтобы дожить до весны… Может быть…

  А что будет потом? Ваня старался не думать…

***

 И ночи сменяли дни. Однообразные дни и однообразные ночи. Ваня всё так же смотрел в окно по вечерам, а по утрам рыл снег… Тосковал и тихо плакал…

***

  "Баю-баюшки-баю
Не ложися на краю"

 Услышал Ваня одной декабрьской ночью и вздрогнул. Машинально отодвинулся подальше от края.

"Придёт серенький волчок
И ухватит за бочок"

 Свеча догорала на столе. На стене плясала огромная тень и скалилась, смеясь над мальчиком.

 "И потащит во лесок,
И потащит во лесок
Под ракитовый кусток."

  Нежный голос ласкал слух.

  "Ты к нам волчок не ходи
Наших деток не буди…"

 — Мама, мамочка…— прошептал Ваня и заплакал.

 Сполз с кровати и на цыпочках подошёл к окну.

— Ваня…Ванечка…— мама смотрела на Ваню. Красивая и такая живая мама.

 Ваня прижался носом к стеклу и не мог отвести взгляд от мамы. Мама держала за руку Василису – кроткую и застенчиво улыбающуюся девочку, совсем не похожую на ту другую, что боялась солнечного света. Только глаза Василисы сверкали жёлтым, а может, Ване просто казалось, и это лунный свет искажал истину.

 Сердце мальчика молотилось, готовое вот-вот выскочить из груди. Руки дрожали. Он не видел маму с июля и думал, что она умерла. Но всё оказалось не так…

— Ваня! Иди ко мне, мой сильный смелый мальчик, — позвала мама и протянула руку.

 Вокруг неё и Василисы кружили волки – огромные чёрные волки. В их глазах полыхало алое марево.
 
«Но с мамой ведь ничего не страшно…» - думал Ваня, пытаясь отодвинуть проржавевший железный засов на дверях.



 

Конец. Ноябрь 2021 г.