Пазлы

                Пазлы
                Рассказ

                Когда уводят
                Воду из реки,
                Взывают к небосводу тростники
                И шелестят степные ковыли:
                - Опомнись и умом пошевели,
                И захлебнешься, ненасытный вор
                Своих ключей, потоков и озер,
                В густой пыли, которая впилась
                И в правый глаз тебе, и в левый глаз.
                ПОДЗЕМНЫЙ ВОДОЛАЗ
                (Мартынов Леонид)


  Друг семьи Виктор Васильевич Пудиков, в 1974 году он был заместителем начальника химической лаборатории Павлодарского алюминиевого завода, летом того года по просьбе моей матери подыскал мне работу на заводе на время моих летних каникул в Павлодарском индустриальном институте, где я был студентом. Об этом моем на лето-74 рабочем месте я узнал в первых числах июля, придя к обеду домой, после того, как утром успешно сдал последний по итогам второго семестра обучения экзамен.
  Виктор Васильевич Пудиков и мой отец находились на кухне, сидели за столом и выпивали. Застолье в будние дни у них случалось крайне редко, они обычно только по праздникам пили водку; но какое-то общее дело в тот день между ними удачно сложилось.
  Меня они вскоре позвали на кухню.
  Пудиков сообщил мне новость и подчеркнул, что специально подыскивал для меня особенное место работы, чтобы после института, став инженером, я знал, каково приходится трудиться простым рабочим.
  Я внимательно его слушал, уже в те годы мне доставляло удовольствие обучаться читать мысли и настроения у людей по легким случайным выражениям на их лице. Виктор Васильевич прежде, уже дважды, продолжительно работал за границей, по-году и более, на двух больших стройках на острове Кубе, и он был к тому времени в выражениях большой и ученый дипломат. Глаза Пудикова были информативнее его слов.
  Через три или четыре дня я уже вышел на работу во вторую вечернюю смену. Чего-то особенного Виктор Васильевич так видимо и не сумел подобрать для меня на заводе. Разве что мои сокурсники с энергетического факультета почему-то смеялись, когда я им объяснял: место моей временной работы Чугунно-литейный цех. Тяжело ли для их ушей звучало название цеха? Чугунно! Или литейно?
  Отправляясь трудиться на завод, я встретил на улице свою бывшую одноклассницу Дору Окуневу. Она тоже после школы училась в Павлодарском индустриальном институте, но на строительном факультете. Она сказала, что на лето родители устроили ее чертежницей в одном из проектных институтов города Павлодара.
  - Ага, так ты, значит, умеешь хорошо чертить? - сказал я ей. - Буду это иметь в виду.
  Дорка неопределенно пожала плечами.
  - Ну, мне пора, - сказала она с легким вздохом, и у меня, вдруг, дрогнуло сердце от предчувствия какой-то в скором будущем большой радости и важной тайны между нами.
  Главным моим начальником на время работы летом 1974 года на Павлодарском алюминиевом заводе (ПАЗ - это было официальное сокращенное название производственного предприятия) был немолодой и не старый мужчина, не младше 37 и не старше 45 лет, мастер смены чугунно-литейного цеха, которого все подчиненные ему рабочие и служащие звали только лишь по имени Валентин. Он был среднего роста, коренаст, заметно, даже можно сказать, что очень сильно, хромал на одну ногу, но по территории цеха он ходил всегда очень быстро, при этом широко размахивал руками, будто бы лыжник палками. На его голове постоянно был надет темно-синий берет, слегка сдвинутый вбок и на затылок.
  К нему в комнату мастеров я зашел, придя в чугунно-литейный цех на свою первую рабочую смену. Из-за двери был слышен громкий разговор, который сразу прекратился, когда я вошел. Кроме немолодого мужчины в темно-синем берете, сидевшего за столом у стены, там посреди комнаты стояла выше среднего роста, с здоровым румянцем на щеках, среднего возраста женщина с крупными, налитыми ведром, бедрами в широких в обтяжку хлопчато-бумажных штанах синего цвета из комплекта рабочей спецовки. Куртку полнощекая женщина держала в руках. Свитерок у нее был в широкую черно-белую полоску - словно из пушкинских времен верстовой столб.
  - Смену отработала, теперь иди домой, - подвел итог их прежнему разговору мужчина, выпроваживая женщину. - Не торчи здесь у меня в комнате… телеграфным столбом.
  Лицо женщины моментально вспыхнуло кумачом, зарозовели уши словно бутоны, она резко развернулась, пристально взглянула мне в глаза и ушла.
  - То была Тамара - нам не пара, - сообщил мне, поздоровавшись со мною крепким рукопожатием, сменный мастер Валентин. - Я тебя назначил напарником в звено к другой женщине.
  После инструктажа и небольшой экскурсии по площадкам цеха Валентин привел меня на рабочее место. По железной гулкой лестнице мы с ним спустились в нижний подземный этаж чугуно-литейки.
  Трудиться мне предстояло в подвальных помещениях цеха, в которых находились технологические ленточно-транспортерные линии, осуществлявшие перемещение глиняно - земляной формовочной массы (черной сухой пыли смешанной с обугленными деревянными стружками и опилками) от выбивалочных машин и до площадок формовки [заготовок для отливки], где эту пылевидную консистенцию дополнительно обрабатывали, прибавляли ей для "бодрости" порцию свежей глины и новых древесных опилок, после этого все тщательно перемешивали и засыпали в ящики-рамки, в которых потом осуществлялся процесс литья различных чугунных и стальных изделий.
  Внизу в подвале нас встретила невысокая, хрупкого телосложения бледная личиком женщина с тусклыми зелеными глазами по имени Рая, вместе с которой мне предстояло "стоять в смену". Она была возрастом лет двадцати пяти или чуть старше. На голове волосы у нее были покрыты беленькой косынкой.
  Мастер Валентин после того, как он познакомил нас, достал из нагрудного кармана своей куртки-спецовки талоны на бесплатное молоко и вручил их нам:
  - Пейте, дети, пастеризованное молоко и будете здоровы.
  После этих сокровенных слов он ушел по железной лестнице обратно наверх.
  Напарница Рая была неразговорчива, поначалу она стеснялась меня. Мы с ней вскоре пошли по туннелям подземелья проверять работу транспортерных лент, и только тогда женщина разговорилась.
  - Ты в политехническом институте учишься? - спросила она у меня.
  - Нет, в индустриальном институте. Индус…
  - А разве есть разница?
  Я пожал плечами:
  - Если для тебя, - я решил поумничать перед напарницей, - нет разницы между танком и трактором или же, например, между Андреем Вознесенским и Печориным, тогда да, конечно, отсутствует и между такими институтами отличие.
  - Он твой друг или только знакомый?
  - Кто?! Вознесенский?
  - Нет, тот, которого ты назвал последним.
  Я посмотрел на Раю, каюсь, как на идиотку. Но потом сразу подумал, что она так надо мною подшучивает. Рабочий юмор. Дальше мне ничего не пришлось ей объяснять - тут же мы с Раей обнаружили завал под одним из выколоточно-выбивалочных агрегатов. Это был мой подземный дебют - самый мой первый завал. Вооружившись лопатами, минут двадцать мы с ней откапывали транспортерную ленту, а затем еще полчаса убирали "под метелку" текучую, подобно жидкости, формовочную сухую пыль вокруг транспортера.
  Рая при ее физической худенькой комплекции, на удивление, трудилась по-спортивному быстро большой совковой лопатой, и в некоторые моменты она работала даже зло; она время от времени подбадривала меня словами:
  - А вы, молодой человек, представляйте, что ищете в черном песке своею лопатою, будто бы золотистый шмель, сладкий мёд.
  - Голова-а-уа-а!
  - Ошибаешься, вместо головы крепкая башка.
  От Раи я узнал, что главное помещение чугунно-литейной подземки (просторное квадратное по форме) называлось "апофеоз". Здесь мы обычно находились между контрольными обходами узких лабиринтов с их бесконечно длинными ленточными транспортерами. Здесь у нас происходила и передача смены.
  Чугунно-литейный цех работал в две смены пять дней в неделю, с понедельника по пятницу.
  На следующий день, придя на работу и спустившись вниз по железной лестнице, я вновь повстречался с той самой крутобедрой Тамарой. Две женщины-подземщицы сидели рядышком на деревянном диванчике, поставленном у одной из четырех стен "апофеоза" и о чем-то мирно беседовали.
  Рая - замужняя татарка, моя напарница в подземельях ПАЗа. Спокойная, молчаливая, но чуточку злая женщина. Тамара была одна из наших с Раей сменщиц. Она была чуть старше Раи, неимоверною болтушкою, не замужем. Ей в пару назначали различных рабочих из цеха. Прежде, до моего прихода, был в обеих сменах некомплект "работников подземелья".
  Рабочие цеха между собою иногда называли девчонок-подземщиц замысловатым словом "пазлы". Девчонки здорово, и бывало очень сочно, без стеснения ругались, когда выбивальщики забывали включать, прежде всего прочего, электромоторы на транспортерных лентах и по этой причине устраивали внизу в галереях под выколоточными бункерами завалы из текучей, как вода, пережженной формовочной пыли.
  Тамара лукаво смотрела на меня, ожидая ответа на то, что сказала. Но я ведь не услышал ее слов. Она, отработав уже смену, отдыхала и сидела на диванчике, вытянув вперед ноги, так что лишь каблуки ее ботинок касались цементного пола. Она, так и не дождавшись от меня ответа, тряхнула головой, подтянула ноги и встала с диванчика. При ее росте она головою, повязанной точно такою, как у Раи, косынкой, доставала потолка подземелья.
  - Ты слышал, что я сказала?
  - Нет. А что?
  - Какой ты умный.
  Я не собирался ей возражать, но явную лесть в свой адрес я также не желал поощрять:
  - И там и здесь сквозь полунощный туман мне слышался голос страстной Тамары.
  Лицо женщины моментально вспыхнуло, нежно зарозовело, как и накануне наверху в комнате у мастеров. Она протянула вбок руку и ухватила за черенок стоявшую у стены лопату.
  - Держи весло, - сказала Тамара. - Передача смены.
  Мне и ей досталось работать одной и той же лопатой. Я не возражал, принял от нее инструмент и поставил пока что его опять на место к стенке.
  Я уже знал, что накануне Тамара приходила в комнату мастеров и еще раз настаивала, чтобы Валентин назначил студента к ней в напарники.
  Тамара и Рая отошли в сторонку к одному из углов квадратного "апофеоза" и продолжили о чем-то шептаться. Слышно только было, как моя Рая, обращаясь к нашей сменщице Тамаре, несколько раз произнесла:
  - А том?..
  Атомы - из них составлены молекулы. Я терпеливо дожидался свою напарницу, чтобы получить от нее распоряжения касающиеся работы, прикидывал различные смысловые варианты химической формулы. Два атома водорода и один атом кислорода - получается молекула обычной воды. Такой жидкий молекулярный вариант здесь, для душного пересушенного подземелья, не подходил.
  Я окликнул Раю и сказал ей, что схожу наверх в цех попить воды. Напарница махнула мне рукой.
  Было жарко не только внизу, где остались девочки - одвочки, но и наверху в цеху. Возле автомата с газировкой от рабочего-формовщика я и узнал, что в цеху рабочие девушек-подземщиц называли "пазлами". За время работы в то лето на заводе ПАЗ ни на кого я там не ругался, а в дальнейшем я в этой "чугунке", и вообще никогда больше на том заводе не работал.
  Когда, напившись из автомата холодной газированной воды, я вернулся в "апофеоз", Тамары уже не было. Рая сидела на стульчике "квадрига". Она долгое время будет стесняться садиться рядом со мною на диванчик. Стульчик "квадрига" - неудобный, без спинки, с узким сидением, а по-простому это был высокий узкий ящик, поставленный на попа, на котором сидя невозможно было задремать.
  "Квадрига" - был выдумкой хромоногого Валентина. Если случался простой ленточно-транспортерного конвеера по вине работниц подземки, тогда Рае или же Тамаре полагалось всю смену пользоваться для отдыха только этим стульчиком, иначе Валентин у себя в документе-наряде соответствующе отражал результат нерасторопности работниц. Я посчитал такую выдумку мастера несколько странной, но я был человеком со стороны - не мне было судить о взаимоотношениях внутри постоянного рабочего организма, из которого мне через месяц с небольшим предстояло также внезапно исчезнуть, как я в его среде и появился.
  - Кого-то ты мне напоминаешь? - сказал я своей напарнице, удобно усевшись напротив нее на диванчике и внимательно вглядываясь в ее лицо.
  - Кого? - встрепенулась Рая.
  - Не могу никак вспомнить. Но лицо твое будто бы знакомо мне… здесь плохое освещение. Садись поближе рядом со мною.
  Рая покачала головой. Странная женщина - взрослая, замужняя, воспитывает маленького сына, а сама похожа повадками на ребенка. Не желает она нормально сидеть и не надо. Я развалился на диванчике вдоль него, ноги забросил на подлокотник.
  - А что будет, если ты или Тамара не согласитесь на этом стуле сидеть? - спросил я у нее, хотя только что у автомата с газировкой мне рабочие цеха рассказали подробности о "квадриге". - Что тогда Валентин?
  Рая стрельнула на меня глазами и беспокойно пошевелила своими бедрышками на "квадриге".
  - Он по-разному нам наряды в конце месяца закрывает.
  Ответ ее был исчерпывающим.
  Я прикрыл глаза.
  …Безмерное солнце! Всех пальцев ощупью, под большим пальцем узнавая белый свет, спектр из взволнованной пятерни. В бескрайнем море, в бесконечном небе. …В открытую дверь я увидел: на железных перилах, увитых виноградом, лежала северной белизны хурма.
  Я минут через двадцать пять открыл глаза и тогда увидел то, что и предвидел. Несчастная Рая задремала, сидя на ящике-квадриге, и вот-вот она на пол плашмя свалится. Я поднялся, подошел к напарнице и, притронувшись к ее плечу, сердобольно сказал ей:
  - Раечка, я освободил для тебя диванчик. Отдохни. А я пойду совершать по нашим туннелям контрольный обход.
  К суровому мраку бункера "апофеоз" и его окружающих галерей я довольно быстро привык.
  В четверг Рая пришла на работу больной с температурой.
  - Тебе не кажется, что здесь холодно? - спросила она у меня после того, как мы приняли у нашей Тамары смену.
  В нашем подземелье было как обычно: душно и очень тепло.
  Видно было, что Рае зябко. Я потрогал у нее лоб - женщина так и дышала жаром.
  Рая после моих уговоров ушла в медсанчасть завода, где у нее измерили температуру и затем выписали ей на трое суток больничный лист.
  Рая, все-таки, хотела отработать в этот день до конца нашу смену, но пришел Валентин и распорядился, чтобы она немедленно отправилась домой и ложилась в постель.
  И я остался работать в тот день сам один. Мастер Валентин очень беспокоился, справлюсь ли я без напарницы с работой. Он мне пообещал, что на следующий день на пятницу он подберет из рабочих цеха кого-то мне в помощь.
  Много лет спустя, ведь на сегодняшний день, я уже достаточно опытный рассказчик, чтобы понимать, как важна для малой литературной формы, какова и присуща рассказу, ее цельность. А еще и единство, слаженность… Все-таки, рассказывая о том, как прошли в подземельях ПАЗа две смены, проведенных мною без Раи, я не стану описывать реалистично работу резино-ленточных конвееров в нижнем этаже цеха чугунно-литейки.
  Понимаю, описания этих двух рабочих смен будут выглядеть вывалившимися из тела рассказа, удивительною дырою, например, в виде фантастического пятигорского провала, куда на Северном Кавказе экскурсоводы водят туристов, пожелавших пройтись по печоринским местам (по местам, где жил, служил, творил Лермонтов). Что же мне досталось из того? Меня давно уже привлекает к изучению и все углубленнее интересует такое понятие, как "астрал". Получится ли органично в рассказе сочинить и написать две мои рабочие смены без Раи в астрале?
  Инженер-химик Виктор Васильевич Пудиков за время работы в химической лаборатории завода ПАЗ - лабораторией руководил его коллега некто Васильев, начальника я в лицо видел лишь однажды у кого-то на квартире во время праздничного застолья - дважды посетил с годичными командировками остров Кубу. Его основная работа была связана с новыми технологиями получения из бокситов, исходного сырья для алюминиевой промышленности, побочной (если не основной?) продукции - редкоземельных металлов.
  Технологические методы получения из руды бокситов промышленных партий галлия на основе их кубинского опыта и отработанных в химической лаборатории ПАЗа, оригинальных методов, химики Васильев и Пудиков перенесли затем на новый построенный в 1980 году в городе Николаеве алюминиевый завод. В 1986 году на заводе в городе Николаеве уже была произведена из гвинейских бокситов первая партия металла галлия.
  Если уж суждено в литературно-химической лаборатории моего рассказа попытаться проникнуть в астрал, то тогда необходимо обязательно осмыслить образовавшиеся трудно улавливаемые для понимания связи цивилизации ацтеков и хрупкого серого цвета металла галлий, производимого на павлодарском алюминиевом заводе, а с 1986 года еще и на заводе в городе Николаеве.
  Забавно было бы обнаружить в 2015 году, когда я пишу рассказ, в Причерноморье на берегу Азовского моря след ботинка цивилизации ацтеков. А надо отметить, что в бытность процветающего государства ацтеков, согласно справочных данных из энциклопедий, его жители не пользовались обувью, и всюду они ходили босиком. Для того древние ацтеки и строили, для удобства их граждан, между своими городами мощенные камнями дороги, чтобы по ним было комфортно передвигаться даже и босиком. Откуда же взялся азовский след таинственного ботинка ацтеков? Ответ может быть только один: ботинок появился из астрала.
  Из астрала без рая? Что-то чем-то это смутно мне напомнило о старом индо-пакистантском инциденте.
  Значит, согласно современной легенде, в ходе истории было так. Племя ацтеков пришло в долину Мехико с севера - с земель, ныне принадлежащих США. В то время вся территория долины была поделена между местными племенами, и, естественно, никто из них не хотел делиться землёй с пришельцами. Посовещавшись, местные вожди решили отдать пришельцам необитаемый остров на озере Тескоко. На острове водилось много змей, поэтому местные жители ожидали, что пришельцам на острове придётся несладко.
  Вот и получен астральный ответ: Две тропинки - две эстетики. В образной форме. Только змеи со змеями не схожи.
  Прибыв на остров, ацтеки увидели, что на нём обитает много змей, и очень этому обрадовались, поскольку змеи были их пищей. Уже в 1325 году на острове возник город Теночтитлан - ацтекская столица. Основным управленческим вкладом ацтеков стала система коммуникаций между завоёванными ими городами. В Месоамерике не было тягловых животных и колесных транспортных средств, и дороги строились для передвижения пешком. Как и в современной Мексике, ацтеки были страстными игроками в мяч, но в их случае это был "тлачтли", ацтекский вариант древней месоамериканской игры "улама". В эту игру играли цельным резиновым мячом размером с человеческую голову. Мяч называли "олли", откуда происходит испанское "уле", означающее резину.
  Дело в том, что когда в голове у человека нет мозгов, она становится резиновым мячом - предметом для игры в футбол. Футбол у ацтеков был игрой развивающей государственные способы управления народонаселения с резиновыми головами. А откуда в голове у человека могли появиться мозги? Ацтеки полагали - только из астрала. Не все ацтеки так полагали, только те, у которых в голове были мозги.
  Без рая… Ну, какой в каучуке может быть рай?
  Сразу по выходу из астрала, в конце рабочей смены, мне пришли на память сделанные в засекреченной химической лаборатории документальные кино-кадры, которые демонстрировались в двухсерийном советском художественном фильме "Мертвый сезон", вышедшем в кинопрокат в 1969 году. Подопытные заключенные на зеленой лужайке питаются сочной травой.
  Что, как первый выход в астрал, читатель? Не был он утомителен? Вознесся, увидел свет небосвода, вернее, его добродетельное волнение, не отвлекающее трезвый зрачок от сурового безошибочного счета.
  На следующий день была моя вторая рабочая смена на заводе ПАЗ в астрале без Раи. Мастер Валентин так и не нашел никого мне в подмогу. За что он передо мною в большом смущении взволнованно извинился. Лето - период, когда рабочие в чугунно-литейном цехе берут отпуск чаще, чем в другие времена года.
  Роман российского писателя Эдуарда Лимонова "Укрощение тигра в Париже", поскольку издавна Париж зовется столицей искусства, я счел посвященным теме образного укрощения астрала в искусстве. Подобной проблемой, ее изучением, я и занимался в подземелье ПАЗа в течение восьми часов второй своей рабочей смены там без Раи.
  Вот и все. Не утомило описание второго выхода в астрал, читатель?
  В субботу и воскресенье чугунно-литейный цех не работал, а в понедельник закончился срок действия больничного листа у Раи, и она снова появилась на рабочем месте.
  Во вторую мою неделю на заводе ПАЗ мы с Раей уже с утра в первую смену трудились.
  Агрегаты у нас в подземке в понедельник вращались без сбоев, и напарница предложила мне переброситься в картишки.
  - В карты? В дурачка? В карты я люблю играть.
  Рая достала колоду потертых карт:
  - Туссуй!
  Через минуту, усмехаясь, она подметила:
  - Сказал "люблю"… а даже туссовать не научился.
  Увлекшись игрою, мы вовремя не услышали на лестнице шаги мастера Валентина, Мы узнали о его опасном для нас приближении только с прозвучавшим над нами куплетом, который он, будучи на середине спуска в "апофеоз", стал декламировать:

                Солнце неярко -
                Еще нежарко.
                Села на пенек
                - Славный денек!

  Одной рукой Рая выхватила у меня мои шесть карт, другой рукой она смахнула лежавшую на диванчике колоду и поспешно засунула картонные карточки в карман своей рабочей куртки.
    - Что Дети Земли, бездельничаете, ворожбою по бродящим на потолке паукам занимаетесь? - Валентин, это было видно по ухмылке на его лице, заметил, во что мы играли. - Аванс выдают. В комнату мастеров идите и получайте деньги.
  После этого он, подмигнув мне, обратился уже только к Рае, со словами произнесенными вкрадчивым голосом о том, что она мне должна поставить выпивку за время ее "неожиданного отдыха" на больничном листе.
  Рая безропотно согласилась с ним:
 - Поставлю сегодня же.
  После завершения рабочего дня - трудились мы в первую смену, заканчившуюся в четыре часа дня - я и Рая зашли в кафе "Весна" и отметили там ее выздоровление. Рая, кажется, где-то рядом в пятиэтажном доме жила.
  Ух, и дыра оказалась эта кафешка "Весна"! Я никогда прежде в нем не был.
  Внутри в кафе было туманно, сизо накурено, кисло пахло.
  За соседним столом сидела женщина 36 лет: летнее платье без рукавов с глубоким вырезом, маленькая дамская сумочка на большой застежке на столе. Перед женщиною на столе рядом с сумочкою был на тарелке десерт из бисквитных пирожных и стояла бутылка болгарского сладкого вина "Тамянка". На платье у женщины, что я запомнил с документальной четкостью, был приколот значок "Союз журналистов". Рядом с кафе "Весна" была телевизионная вышка, и поблизости от нее находился Областной комитет по телевиденью и радиовещанию.
  - Нам такого же вина, - заказала Рая подошедшей к нам официантке, указывая на "Тамянку" на соседнем столе.
  Нас ждало разочарование.
  - Из вин только отечественные портвейны номера семьдесят второй и двенадцать, - прочирикала официантка, указывая на строчки лежащего перед моей женщиной по имени Рая меню.
  Я поморщил нос, решил вмешаться и шепнул на ушко моей Рае: "А если принесут портвейн, то обязательно в графине. А раз в графине, еще и разбавят его водой".
  - По коньячку? - предложил я вслух Рае, а официантке заказал. - Запечатанную бутылку коньяка. Мы сами ее распечатаем.
  Принесла она только через четверть часа и не пятьсот, а триста и в графине.
  Пока мы дожидались, я разглядывал лицо Раи. В подземелье я видел ее только в косынке. У нее была короткая стрижка. Волосы она не красила, но они были блестящими, цвет их был темно-каштановый. Она терпеливо выдержала мой внимательный взгляд и оглядывалась вокруг.
  Я предложил ей:
  - Прочитать что-нибудь из стихов Беллы Ахмадулиной? Я не помню ее стихи наизусть. Разве что пересказать что-нибудь из ее книги своими словами?
  - Перескажи… - согласилась она равнодушно.
  - Хорошо, - пожал я плечами, - так слушай же.
  Ужо рожусь, вещая щеколда! Вот так играют дети, прячась в шкаф - темно, смешно. Апчхи! В носу щекотно. Вот она, еще не рождена, Бюрократическую дверь: всем телом - в ее проеме. Нет сил! Таюсь, вдруг вывалюсь? Сейчас расхохочусь! губами, словно гроздь, спелым кислородом. Среди тех кулис холодок актрис. Мир наблюдает - еще не знает речи в потемках, за минуту до дебюта.
  - Желаешь на обнаженную женщину посмотреть? - спросила меня Рая. - Поверни свою голову влево.
  Женщина, на платье у которой был значок "Союза журналистов Казахстана", пила из фужера вино и сидела ко мне лицом в фас. Я скользнул взглядом по ее лицу, плечу, внимательно проследил границу глубокого выреза ее платья на груди. Затем мой взгляд опустился ниже кромки поверхности столика. …В кафе "Весна" было жарко. Я вдруг вспомнил волосатую подмышку унашей сменщицы Тамары, которую она всякий раз демонстрировала, когда вручала мне нашу с ней общую лопату.
  - Талант! Что стоит?
  - Твой талант, - с ухмылочкою сказала мне Рая и стала смеяться.
  Я прикинул, и действительно, чтобы изобразить оригинальный стриптиз, женщинам требуется показывать немалые способности.
  Безбоязненно Миловидная хозяйка открывшейся картины при утреннем солнце озирала розы морозом в спящей памяти близости сферой белой скатерти на хрустале в роковом свадебном союзе с шуткой ранящей речи. Но почему роднее рот важности жизни?
  Вода художника француза Клода Моне была в СССР общей хордой творческого пересечения у таких далеких "рубиново-звездных" поэтов, какими были рядом Белла Ахмадулина и Леонид Мартынов. А испанец Пабло Пикассо заново в живописи открыл клад источника воды Моне - через слезы его "плачущей" любовницы №5. "Только бы не перепутать запах слез со знаменитым ароматом "Шанель №5", - каждый раз волновался художник Пабло.
  Небосвода свет, графин, стакан воды - тупые из семи разноцветных струн организмы, несбывшаяся речь, добродетельное волнение. Всемогущий пульт голубовато-румяного, хрупкого и пухлого - крошечный культ в его затылке - впечатление, что она оснащена белокурыми волосами и туманными глазами, склонными расплываться влагой, посвященной жалости или искусству, но не отвлекающей трезвый зрачок от сурового безошибочного счета.
  Такими моими речами, или подобными, в тот вечер в павлодарском кафе "Весна" и через пахнувший клопами грузинский коньячок "самтрест - три звездочки" в графинчике, бывший у нас вместо слез на столе, за который… за которые по начальственной указке Валентина заплатила сполна по счету, принесенному официанткою, моя напарница с ПАЗа подземщица Рая, и через "самтрест" оказалась проложена нами та самая творческая хорда.
  Я не возражал, поскольку понимал - это угощение авансом от рабочих, рядом с которыми после окончания учебы мне предстояло трудиться.
  Незаметно и для меня, и для всех остальных людей пробежал месяц за заводским забором у Пазлы, посвященный моему скорее ритуальному, чем фактическому приобщению к труду. Валентин очень хорошо, по-честному, особенно за то, что я отработал две смены один, щедро закрыл наряды на меня. Расчет мой бухгалтеры оформили без проволочки. В мой последний рабочий день уже сразу после обеденного перерыва я получил в кассе все причитавшиеся мне деньги.
  Перед концом смены в комнате мастеров состоялось мое прощание с мастером Валентином. Впервые я увидел его с непокрытой головою. Его темно-синий берет лежал на столе. Мы пожали друг другу руку. От Валентина пахло вином. На его лице не было видно обычного у него выражения деловитости. Была пятница.
   - Если на следующее лето надумаешь у нас поработать, то милости просим, приходи, - сказал он. - Мы все тобой довольны, считаем, хорошо добросовестно трудился.
  Я вежливо отказался:
  - В студенческий стройотряд мечтаю записаться на лето в следующем году.
  В последний раз я спустился по гулкой железной лестнице в "апофеоз", чтобы собрать свои вещички.
  Наблюдая за моими сборами, рядышком на диванчике сидели Рая и Тамара.
  Мысленно я произносил перед ними прощальный монолог.
  Чего-то особенного Виктор Васильевич Пудиков так видимо и не сумел подобрать для меня на заводе. Пыли я только в чугунке надышался. Я слышал, есть на заводе очень вредные для здоровья рабочих цеха редкоземельных металлов. Но там платят много. Или вот еще работы связанные с применением серной или соляной кислоты. У рабочих в том кислотном цехе очень скоро зубы портятся.
  Заметил, что Тамара лукаво смотрела на меня, ожидая ответа на то, что она сказала, но я ведь не слышал ее. Она за это невнимание вскоре рассердилась на меня, гордо тряхнула головой и столкнула с диванчика мою рабочую одежду. Я присел возле ее ног и начал собирать свои принадлежности, которые валялись на полу, и складывать их в большую сумку.
  - Ты слышал, что я сказала?
  - Нет. А что?
  - Какой ты умный.
  Я и не пытался ей возражать. Правильно, на том же диване, с теми же мыслями. Хотя и умный.
  Сложив в сумку одежду, поднялся, забросил на плечо ремень сумки с вещами, попрощался с напарницей Раей, крепко пожав ей ладошку. Протянул руку Тамаре. Она мне жмет руку и тянет вниз.
  - По чему желаешь, Тамарка?
  Бегом, преследуемый длинноногой сменщицей, я выскочил из цеха на территорию завода.
  Стакан вина. "Дела...", - твердил он мысленно. Она спросила: "Что это?" Сказал он: "Первый снег!"
  Вверху по небу плыли, на вид молочно-беленькие, пастеризованные облака.
  - Пейте дети от небодливой коровы парное молоко, - помахал рукой я напоследок Тамаре. - И вот тогда будете здоровы.
  Возле заводской проходной на бетонном заборе сидела крупная степная чайка мартын и круглым насмешливым глазом наблюдала, как я радостно удирал из апофеоза Пазлы.
  Приехав домой, я тогда сразу же позвонил Дорке Окуневой.
  - Встретимся? Погуляем вечером? Мне специалиста требуется помощь, умелого чертежника - для памяти схему подземки чугунно-литейного цеха, где я трудился, хочу зарисовать.
  - Зачем это тебе нужно? - поинтересовалась Дора.
  Я отвечал ей стизами (стизами я называл чьи-либо стихи, которые я "стащил" из книжек у неосторожных поэтов):

                "Ты расскажешь мне о тех, что раньше
                В этом теле жили до меня?"

                "Под покровом ярко-огненной листвы
                Великаны жили, карлики и львы".

                "Память, ты рукою великанши
                Жизнь ведешь, как под уздцы коня".

  Эти строчки были парафразом стихотворения Николая Гумилева. Откуда у меня появилась его книжка? А ее тогда у меня пока еще не было…
  Дора назначила место и время встречи, вечером мы с ней увиделись и допоздна гуляли.
  Отдыхал я после работы на заводе ПАЗ недолго - несколько дней. Вскоре, в двадцатых числах августа с группой студентов я уже направился на север нашей Павлодарской области в совхоз Суворовский на сельскохозяйственные работы, для участия в битве за урожай - 74. Но на полях в том году урожай зерновых культур был неважный. Однако, за время получившейся фиктивной в тот год "битвы" я познакомился со студенткою Ириною Тумановой и табельщицей автоколонны девушкой-акселераткой Ольгой. Но об этом мы напишем другой рассказ.

  1 августа 2015 г. - 1 ноября 2016 г.
  Ред.: 19 июня 2021 г.