Тайна атомной тетради

Расширенный вариант статьи, опубликованной в Военно-историческом журнале Министерства Обороны Российской Федерации: Буйло С.И. «ТАЙНА «АТОМНОЙ ТЕТРАДИ» Военно-исторический журнал. 2018. № 4. С. 90-95 и Военно-историческом журнале Орловский Военный Вестник. 2020. № 2 (95). С. 73-83.

Аннотация. Темой статьи стали события, связанные с ростовским периодом деятельности легендарного советского военного разведчика и диверсанта полковника Ильи Григорьевича Старинова (1900-2000 гг.). В частности, приводятся факты организации И.Г. Стариновым в военное время производства специальных минно-взрывных устройств экспериментальными мастерскими Ростовского государственного (ныне Южного федерального) университета. Описаны версии появления трофейной «атомной тетради», ставшей «спусковым крючком» к созданию атомного оружия в СССР. Впервые представлен документ — полный текст письма И.Г. Старинова по факту появления «атомной тетради».
Ключевые слова: атомная бомба; Иосиф Сталин; история «атомной тетради»; Великая Отечественная война; Вторая мировая война; мины; Миус-фронт; письмо Флёрова; полковник И.Г. Старинов.
The Secret of the “Atomic Notebook”. Information about author. Sergey Builo – Chief Researcher of the Institute of Mathematics, Mechanics and Computer Science of the Southern Federal University, D. Sc. (Phys.-Math. Sc.) (city of Rostov-on-Don. E-mail: sibuilo@yandex.ru).
Summary. The topical themes of the article are the events connected with the Rostov period of the activities of the legendary Soviet military intelligence officer and saboteur Colonel Ilya Starinov (1900-2000). In particular, the author gives the facts of organising production of special mine explosive devices by experimental workshops of the Rostov State (now Southern Federal) University by I.G. Starinov during wartime. The versions of the appearance of the trophy "atomic notebook", which became a "trigger hook" to the creation of atomic weapons in the USSR, are described. For the first time the document is presented – the full text of IG. Starinov’s letter on the fact of the appearance of the "atomic notebook".
Keywords: atomic bomb; Joseph Stalin; history of the "atomic notebook"; Great Patriotic War; Second World War; mines; Mius-Front; letter from Flyorov; Colonel I.G. Starinov.

Военная ситуация с декабря 1941 года до середины июля 1942 года вокруг Ростова-на-Дону была крайне сложной. Наши части с огромным трудом держали оборону на реке Миус. Чтобы сдерживать неприятеля требовались не только неимоверные организационные усилия, но и огромное количество вооружения, личного состава. Так, например, для устройства минно-взрывных заграждений на подступах к городу уже в середине декабря 1941 года была сформирована специальная оперативно-инженерная группа Южного фронта под руководством легендарного полковника И.Г. Старинова [1, 2].
Для защиты Ростова-на-Дону командование наметило установить около 70 тыс. мин, 56 тыс. из которых предстояло изготовить в самом городе [3]. Но перед серийным производством новых типов мин следовало усовершенствовать их конструкцию и разработать технологию производства. Для решения этих задач было решено задействовать экспериментальные мастерские Ростовского госуниверситета.
Это подразделение университета было крупным научно-производственным и учебным предприятием ещё до начала Великой Отечественной войны. Оно выпускало сложные физико-химические приборы, которые ранее ввозились из-за границы. Мастерские размещались в подвальных помещениях физмата (физико-математического факультета) и с первых дней войны помогали использовать разработки учёных университета для повышения обороноспособности нашей страны. Так мой отец, Иван Иванович Буйло [4], работая на кафедре экспериментальной физики физмата университета, участвовал в разработке светящегося в темноте люминофора, выпускавшегося мастерскими для указателей бомбоубежищ. Тогда, сотрудничая с экспериментальными мастерскими, он и познакомился с Ильёй Григорьевичем Стариновым.

По просьбе Старинова из полка народного ополчения был отозван «ростовский Кулибин» инженер С.В. Гриднев, который вскоре был назначен начальником специального секретного КБ по разработке мин при университетских мастерских. В первую очередь были разработаны новые типы мин, которые были способны к самоликвидации в установленное время, и неизвлекаемые мины замедленного действия. Все эти работы были строго засекречены, вследствие чего информация по ним (кроме списков с благодарностями за выполнение спецработ для фронта) в доступных архивах до настоящего времени отсутствует.
Сначала монтажом мин занимались приехавшие в Ростов-на-Дону вместе со Стариновым бойцы-интернационалисты бывшей Испанской республиканской армии во главе с Доминго Унгрия. Капитан Унгрия в 1936 году командовал в Испании диверсионным батальоном специального назначения, а затем, уже в чине подполковника, 14-м партизанским корпусом численностью 3 тыс. человек. После падения Испанской Республики эмигрировал в СССР. Испанцы самоотверженно трудились с утра и до самой ночи, собирая за сутки до сотни взрывных устройств. Однако рабочих рук всё равно не хватало и к монтажу секретных мин вместе с испанцами стали привлекать ростовчан, в основном девушек-комсомолок и подростков допризывного возраста.

В канун Нового, 1942 года, экспериментальные мастерские передали документацию и образцы деталей новых мин промышленным предприятиям. Окончательную сборку мин производили в мастерских университета. Одними из первых детали мин и взрывателей стал поставлять завод Ростсельмаш, металлические корпуса для осколочных фугасов — завод Красный Аксай, а корпуса деревянных противотанковых и противопехотных мин — ростовская фабрика клавишных инструментов. По этому поводу в университете шутили, что нынешняя ростовская музыка врага не обрадует!
Диверсионные группы спецбатальона, также созданного полковником И.Г. Стариновым, регулярно участвовали в так называемых «ледовых походах» в тыл к немцам по льду Азовского моря. Они уничтожали штабы, захватывали трофейные документы и оставляли «на память» немцам свои уникальные мины [5].

И сейчас мы подошли к основной теме статьи.
В советские времена даже в академических изданиях доминировала официальная точка зрения, согласно которой наши учёные создали атомную бомбу (А-бомбу) совершенно самостоятельно, а толчком к её созданию послужило известное письмо физика Г.Н. Флёрова на имя И.В. Сталина [6]. Однако из рассекреченных материалов в годы перестройки стало известно, что большую помощь нашим учёным в создании А-бомбы оказали копии чертежей американской бомбы, которые удалось достать нашей разведке, а кроме письма Г.Н. Флёрова была ещё и какая-то трофейная «атомная тетрадь». Вокруг этой тетради до сих пор существует много мифов. Так один из пионеров советского атомного проекта профессор Л.В. Альтшуллер в своих воспоминаниях отмечает, что в освещении обстоятельств принятия решения о развертывании работ по созданию советского атомного оружия до сих пор присутствует много путаницы и тенденциозной информации. При этом он особенно подчеркивает вклад в организацию развертывания работ по созданию отечественной атомной бомбы советских учёных: С.А. Балезина, А.Ф. Иоффе, С.В. Кафтанова, Г.Н. Флёрова, первого заместителя И.В. Сталина наркома В.М. Молотова и полковника И.Г. Старинова [7].

Американские чертежи действительно сэкономили нашей стране до двух лет работы, но если бы к этому времени в СССР не развернули гигантскую собственную атомную промышленность (для этого от электричества отключались целые города!) никакие чертежи нам бы не помогли. Что же это была за трофейная «атомная тетрадь», которая стала именно той самой «каплей», которая переполнила «критическую массу» информации о физических свойствах энергии расщепления ядра и послужила запуску механизма создания супербомбы в СССР? И в чём заключался конкретный вклад каждого из вышеперечисленных лиц в развертывание работ по созданию собственной советской А-бомбы.
Как известно, практические работы по созданию атомного оружия начались в лабораториях Великобритании с конца 1940 года, т.е. раньше, чем в СССР, Германии и США. Службы внешних разведок НКВД и ГРУ получили первые достоверные сведения о таких работах уже в августе-сентябре 1941 года, но эта информация была доложена И.В. Сталину с большой задержкой [8]. Как теперь выяснилось, Лаврентий Берия, усомнившись в достоверности полученной информации, направил И.В. Сталину подготовленную в марте 1942 года докладную только 6 октября 1942 года [9]. Можно предположить, что, несмотря на героическое сопротивление Красной армии, немецкие войска быстро продвигались в глубь территории СССР, и военно-политическому руководству страны было не до создания «мифического» сверхоружия. Однако уже через несколько месяцев атомная проблема самым неожиданным образом напомнила о себе… из университета г. Ростова-на-Дону.

В конце февраля — начале марта 1942 года произошли события, о которых после войны сообщил И.Г. Старинов в письме моему отцу И.И. Буйло [10]. Помогая отцу вести переписку со Стариновым и иногда организуя их междугородние телефонные переговоры (к тому времени отец уже был парализован), я поначалу удивлялся тому, что Илья Григорьевич печатает свои письма на машинке, а не пишет их от руки. Причина оказалась простой: ещё в 1940 году во время Финской войны две пули снайпера сильно повредили Старинову правую руку, он получил инвалидность, но в виде исключения был оставлен на военной службе…
До сих пор жалею, что не удалось сделать магнитофонные записи телефонных бесед отца с Ильёй Григорьевичем. Хотя в качестве оправдания привожу довод — без их согласия записывать эти телефонные разговоры было нельзя. К тому же, учитывая специфику многих бесед, они бы этого и не разрешили.

Тем не менее, вот что написал Илья Григорьевич в постскриптуме к поздравлению моего отца с Новым, 1975 годом.
«...В ночь на 23 февраля 1942 г… был совершен налет на гарнизон противника Коса Кривая на северном побережье Таганрогского залива... В результате налета гарнизон был уничтожен, захвачены пленные, трофеи, в том числе и важные документы. Старшина М.А. Репин доставил, среди других документов, и тетрадь толстую хорошей бумаги…
Я попросил… прочитать ее тех… преподавателей Ростовского Университета, которые хорошо знают немецкий язык… В тетради было много формул, графиков, схем…
При отъезде из Ростова я показал тетрадь Малиновскому (командующему фронтом. — Прим. авт.), тот посоветовал передать ее в аппарат Уполномоченного ГКО по науке С.В. Кафтанова. Я это и сделал. Передал ее ответственному работнику доктору химических наук С.А. Балезину (степень доктора наук Балезин получил только в 1943 г. — Прим. авт.), и он в ней обнаружил, что в тетради отнюдь не фантазия, а реальные суждения о возможности использования атомной энергии в военных действиях… Тогда и было принято решение вести разработку по созданию такого оружия и нами…» (насколько мне известно, это письмо, возможно, самое первое открытое изложение полковником И.Г. Стариновым истории с появлением «атомной тетради». — Прим. авт.)

Информация И.Г. Старинова о существовании некоей таинственной «атомной тетради» как физика с университетским образованием меня сразу же заинтересовала. Но первое официальное подтверждение о её существовании я обнаружил лишь спустя 10 лет в опубликованных в 1985 г. журналом «Химия и жизнь» воспоминаниях бывшего уполномоченного Государственного Комитета Обороны (ГКО) по науке С.В. Кафтанова [11]. Сергей Васильевич написал, что именно эта «атомная тетрадь» наряду с предупреждением физика Г.Н. Флёрова побудила его и академика А.Ф. Иоффе обратиться в ГКО с письмом о необходимости срочного создания в СССР научного центра по проблемам ядерного оружия.
С.В. Кафтанов рассказал, что на заседании ГКО, где рассматривалось это предложение, некоторые ключевые ведомства, в том числе и Госплан, были против создания центра. Однако И.В. Сталин походил-походил по кабинету и сказал: «Надо делать». 28 сентября 1942 года он подписал соответствующее распоряжение. Согласно рассылке, с полным текстом этого распоряжения были ознакомлены только В.М. Молотов, С.В. Кафтанов, А.Ф. Иоффе, В.Л. Комаров (президент АН СССР) и Я.Е. Чадаев (управделами Совнаркома) [12]. Среди допущенных к ознакомлению с документом фамилии Курчатова ещё не было. Кафтанову было поручено найти людей, найти место и привлечь любые организации, участие которых окажется необходимым. На предложение руководить этими работами академик А.Ф. Иоффе отказался, ссылаясь на свой уже пожилой возраст (ему было 63 года) и предложил вместо себя кандидатуру 40-летнего профессора И.В. Курчатова [13].

23 января 1943 года С.В. Кафтанов и А.Ф. Иоффе совместно обратились к В.М. Молотову с рекомендацией «общее руководство всей работой возложить на проф. И.В. Курчатова» [14]. Это предложение и было реализовано за подписью Молотова в Распоряжении ГКО СССР от 11 февраля 1943 года [15].
Так, в самый разгар войны гигантские усилия и средства нашей страны были перенаправлены на создание принципиально нового вида оружия — атомной бомбы. Трофейная же «атомная тетрадь» оказалась той самой каплей, которая запустила механизм создания этой супербомбы в СССР…

Получив «атомную тетрадь» из рук своего помощника С.А. Балезина, Сергей Васильевич Кафтанов всё же недостаточно точно знал её подлинную историю. Так, в своих воспоминаниях [16] он пишет: «….полковник Старинов часто бывал в партизанских отрядах... И как-то украинские партизаны (!!!) передали Старинову толстую записную книжку убитого ими немецкого офицера, а в апреле 1942 года Старинов доставил эту записную книжку нам» (вот такая искаженная «партизанская» версия получения тетради осталась в памяти у С.В. Кафтанова. — Прим. авт.). Эту же «партизанскую» версию появления «толстой атомной записной книжки» (вероятно со слов того же С.В. Кафтанова) рассказывал на склоне лет и ставший академиком физик Г.Н. Флёров (автор письма И.В. Сталину). Хотя, прежде чем тиражировать эту искажённую версию, всё-таки следовало бы обратиться за разъяснениями к первоисточнику, т.е., тогда ещё здравствующему полковнику И.Г. Старинову…

Насколько известно, Илья Григорьевич впервые открыто изложил историю  захвата трофейной атомной тетради в постскриптуме письма моему отцу с поздравлением с Новым 1975-м годом. Недавно мне удалось установить, что несколько позднее упоминание об атомной тетради  промелькнуло и на родине Ильи Григорьевича в газете «Болховская новь», где с октября по ноябрь 1975 года печатались главы его будущей книги «Льды и оливы» (Илья Григорьевич родился в селе Войново, расположенном вблизи города Болхов Орловской области и являлся его почетным гражданином). К сожалению, книга «Льды и оливы» так и не была опубликована, вследствие чего история  захвата атомной тетради была «потеряна» на 10 лет. Возможно, книгу Старинова просто «зарубили» по режимным соображениям, т.к. в это время Илья Григорьевич работал в своём сверхсекретном КУОС’е [17].

К лету 1942 года обстановка на Южном фронте снова резко ухудшилась. Группу полковника И.Г. Старинова срочно отозвали в Москву заниматься организацией спецподразделений для работы в тылу противника. Налаженное им в университете производство по сборке мин работало отлично. Каждый месяц из мастерских на фронт поставлялось до 15 тыс. мин, от которых наступающая немецкая армия несла большие потери. В конце концов, вражеская разведка установила местоположение главного в Ростове объекта по сборке мин и 8 июля 1942 года во время налёта авиации прямым попаданием авиабомбы была разрушена и подожжена та часть здания физмата, где в подвальных помещениях размещались экспериментальные мастерские.
Бомбардировка была прицельной и бомбили именно мастерские. Сотрудники и студенты сумели быстро расчистить проходы в завалах и успели спасти 18 человек. Налёт продолжился, и от нового попадания авиабомбы рухнули перекрытия подвалов. Погибли 14 сотрудников мастерских. В ходе  третьего захода бомбардировщиков бомбы в здание физмата не попали, а упали цепочкой вдоль проезжей части улицы Максима Горького, вследствие чего часть здания (в которой во время налета находился мой отец)  все-таки уцелела. 24 июля 1942 года немцы снова заняли Ростов, и университет был вынужден эвакуироваться в киргизский город Ош, где и находился почти два года [18].
После возвращения университета из эвакуации встал вопрос о восстановлении разрушенных экспериментальных мастерских. В январе 1945 года отца назначили директором мастерских и ответственным за их восстановление. Из Махачкалы удалось вернуть часть эвакуированных во время войны станков. В сборке мин больше не было необходимости, и экспериментальные мастерские возобновили производство сложных физико-химических приборов. Осенью 1945 года демобилизовался из рядов Красной армии бывший главный инженер мастерских М.С. Шульман. Ему отец и передал производство в конце ноября 1945 года, а сам вернулся к своей основной работе — ассистента кафедры физики университета. В память о погибших работниках мастерских в 1974 году внутри здания бывшего физмата была установлена мемориальная доска.

Трофейная «атомная тетрадь» многие годы пролежала в закрытых архивах, и сам факт её существования был покрыт тайной. В наши дни это уже не секрет. Так, несколько страниц в книге известного историка разведки В. Лоты «ГРУ и атомная бомба» [19] посвящены событиям вокруг «атомной тетради». В этой же книге я нашёл имя хозяина тетради. Убитым офицером оказался немецкий физик-ядерщик Ганс Вандервельде. Как этот учёный попал на фронт и что он делал под Таганрогом — остаётся тайной до сих пор. Неизвестно и точное содержание тетради. В печати появилась информация, что в ней якобы приведены данные об учреждениях, работающих по германской атомной программе, схемы ядерных превращений урана [20], энергетические расчёты взрыва урановой атомной бомбы, а также рисунки возможных реализаций атомного реактора и самой бомбы. На фото фрагмент одной из страниц этой тетради.

Не так давно стали известны подробности организации налёта на гарнизоны противника под Таганрогом 23 февраля 1942 года, в ходе которого «атомная тетрадь» и попала в руки советских бойцов.
Информация об этой операции содержится в рассекреченном докладе начальника Особого отдела НКВД 56-й армии майора госбезопасности А.М. Вула в Особый отдел НКВД Южного фронта от 27.02.1942 года [21]. Согласно этого доклада первоначальная идея организовать налёт с целью разгрома немецких гарнизонов в сёлах Кривая Коса, Самсоновка, Стрелка и хуторе Обрыв принадлежала структурам НКВД. Налёт планировался на 21.02.1942 года силами порядка сотни красноармейцев войск НКВД.
После доклада плана налёта командующему 56-й армией генералу В.В. Цыганову было принято решение перенести налёт на 2 дня позднее, значительно расширить операцию и увеличить количество её участников до 470 чел. Всего было сформировано 5 отрядов. Вражеский гарнизон в хуторе Обрыв атаковал 1-й отряд численностью 49 чел., гарнизон соседнего села Кривая Коса атаковали 2-й и 3-й отряды общей численностью 247 чел. В качестве проводников этим двум отрядам были приданы зафронтовые агенты «Тимошенко» и «Самсонов». Врага удалось застать врасплох и по предварительным подсчётам было убито более 160 немцев и румын, взорваны 2 орудия и радиостанция. Наши потери: убитыми — 1 красноармеец, ранеными — 2 солдата и один лейтенант. Операция длилась с 4 до 6 часов утра 23.02.1942 года [22].
У полковника Старинова в этой операции тоже были свои интересы, вследствие чего в налёте участвовали несколько боевых групп из недавно сформированного им специального диверсионного батальона. Они на время операции вошли в состав сводного отряда вместе с усиленной ротой морской пехоты из батальона майора Малолетко.

Одной из боевых групп командовал старшина 1-й роты 1602-го отдельного сапёрного батальона Максим Алексеевич Репин, захвативший в результате разгрома немецкого гарнизона в с. Кривая Коса «атомную тетрадь» [23]. Заполучив её, полковник Старинов не стал ставить в известность Особый отдел армии (в упомянутом выше докладе майора госбезопасности А.М. Вула о тетради нет ни слова), и по совету командующего фронтом передал тетрадь прямо в ГКО СССР.

Полковнику И.Г. Старинову удалось подобрать себе в Ростове далеко не ординарных подчинённых. Так, например, захвативший «Атомную тетрадь» Максим Алексеевич Репин родился в 1905 году в селе Дубово Ставропольского края. Срочную отслужил в сапёрном батальоне 9-й Донской стрелковой дивизии. С 1931 года работал в Ростовской милиции. В октябре 1941 года Орджоникидзевским райвоенкоматом Ростова-на-Дону призван в ряды Красной Армии и формально был ещё рядовым красноармейцем, но по штату служил уже каптенармусом первой роты 1602-го отдельного сапёрного батальона, где ведал учётом, хранением и выдачей военного имущества.
В свободное от работы каптенармусом время добровольно ходил в тыл к немцам в составе диверсионных групп по льду Таганрогского залива Азовского моря (здесь ему очень пригодились навыки, полученные перед войной за 2 года срочной службы сапёром). Участвовал в пяти «ледовых походах», и за проявленные в них мужество и героизм был представлен командованием батальона и полковником Стариновым к награждению медалью «За отвагу». Военный Совет армии поддержал ходатайство, однако наградная комиссия наградила Репина за его подвиг другой медалью: «За боевые заслуги» (29.04.1942).
После участия в «ледовых походах» Максим Алексеевич продолжал храбро воевать в составе 43-й Отдельной Краснознамённой инженерной бригады специального назначения, которой командовал тогда ещё подполковник, будущий Герой Советского Союза (06.04.1945) Иван Порфирьевич Корявко. За проведение ряда диверсионных операций в тылу противника, теперь уже спецназовец младший лейтенант М.А. Репин был награждён орденами «Красного Знамени» (13.01.1943) и «Красной Звезды» (30.04.1943). Этот свой последний в жизни орден Репин получил за подрыв вражеского эшелона в ходе семидневного рейда его спецназовцев в глубокий тыл к немцам. Вот как это было.
В ночь на 15 апреля 1943 года диверсионная группа под командованием младшего лейтенанта Репина, преодолев сильно укреплённую полосу обороны противника, проникла в глубокий тыл к немцам на территории временно оккупированной Донецкой области и заминировала пути в районе железнодорожной станции Волноваха. 18 апреля 1943 года М.А. Репин, находясь всего в 300-х метрах от железнодорожного полотна подорвал вышедший в 22 часа 30 минут со станции Волноваха вражеский эшелон. Боевое задание было выполнено. Максим Алексеевич Репин погиб смертью храбрых 5 июня 1943 года. Похоронен в г. Ейске.

Вокруг названия села, в котором была захвачена «атомная тетрадь», до сих пор существует много путаницы. Село «Кривая Коса» на современных картах не значится, а во многих публикациях о Старинове, в том числе и в Википедии (свободная Интернет-энциклопедия), разгромленный немецкий гарнизон в селе Кривая Коса ошибочно указывается как гарнизон на «Косой горе». Дело в том, что село Кривая Коса ещё в 1940 году было переименовано в посёлок «Седово» в честь полярного исследователя Г.Я. Седова (он родился и вырос в этом селе). Однако на старых картах, как наших, так и немецких, сохранилось его раннее название, под которым оно и попало в различные документы и сводки Совинформбюро от 1942 года.
В настоящее время посёлок городского типа «Седово» Новоазовского района Донецкой области является крупным курортным посёлком на берегу Азовского моря.
Информация о подробностях самой операции по  захвату трофейных документов в с. Кривая Коса содержится в историко-краеведческом очерке краеведов Новоазовского района [24]. Согласно их данным в ночь на 23 февраля 1942 г. вблизи от села Кривая Коса между хуторами Обрыв и Холодное (на картах Генштаба РККА от 1941 г. указано несколько иное название хутора: «Холодная балка». — Прим. авт.) был высажен десант. Руководитель одной из боевых групп сержант М.Репин заметил в ночной темноте прикрытый белым полотном легковой автомобиль «Оппель-капитан». При осмотре машины были обнаружены кожаный портфель с письмами, фотографиями, книгами и полевая сумка с толстой тетрадью. Оказалось, что на этом роскошном автомобиле ехал по своим делам из Таганрога в Мариуполь некий немецкий офицер Г. Вандервельде. В районе хутора Холодное машина застряла (правда, не совсем понятно, почему машина вместо главной, ехала по проселочной дороге. — Прим. авт.).  Оставив машину на дороге, офицер пешком направился в село Кривая Коса за помощью. За машиной были посланы немецкие солдаты, но их встретил огонь нашего десанта...

В последнее время в СМИ, особенно на телевидении, модными становятся версии, согласно которым «атомную тетрадь», якобы, захватил будущий герой Малой земли майор (во время описываемых событий ещё старший политрук. — Прим. авт.) Цезарь Львович Куников. Согласно одной из этих версий, в конце февраля 1942 года его диверсионная группа морской пехоты разгромила автоколонну немцев западнее Таганрога и захватила документы. Среди трофеев оказалась и толстая тетрадь немецкого военного инженера-атомщика Г. Вандервельде, испещрённая графиками и расчётами [25]. Хорошо владея немецким языком и будучи инженером-электриком по образованию, Цезарь Львович, якобы, сначала сам ознакомился с содержанием тетради, а затем уже передал её полковнику Старинову. Легенда красивая, но в известных документах, связанных с описанием получения трофейной «атомной тетради», фамилия Ц.Л. Куникова почему-то нигде не упоминается, хотя созданный И.Г. Стариновым специальный диверсионный батальон под командованием Н.И. Моклякова действительно часто взаимодействовал с бойцами 13-го отряда торпедных катеров, которым в то время командовал Ц.Л. Куников [23]. Не помню я и упоминания его фамилии в письмах, а также телефонных беседах отца со Стариновым. Пусть эта легенда останется на совести её авторов.

В завершение описанной мной истории выскажу сожаление о том, что такой отважный патриот, столь много сделавший для нашей Родины, как И.Г. Старинов, так и остался в чине полковника. Очевидно, основной причиной этого были подозрительность и недоверие тогдашнего высшего руководства ко всем, побывавшим за границей воинам-интернационалистам. Так, вернувшись из командировки в Испанию в 1937 году и получив звание полковника, И.Г. Старинов только благодаря заступничеству К.Е. Ворошилова был вычеркнут из расстрельного списка шпионов-изменников Родины.


                ПРИМЕЧАНИЯ
1. Старинов Илья Григорьевич — организатор и исполнитель уникальных диверсионных актов в тылу противника в Испании и во время Великой Отечественной войны. Именно он организовал минирование важных стратегических объектов мощными фугасными радиоминами перед сдачей Харькова в 1941 г., а затем в нужное время  их дистанционный  подрыв из Воронежа по закодированному радиосигналу.  Под развалинами тогда погибли командир 68-й пехотной дивизии, генерал Георг фон Браун и много других высших немецких офицеров, а работа харьковского транспортного узла дезорганизована на длительное время. Эта тайная операция была настолько секретной, что вплоть до начала 60-х г. ошибочно приписывалась деятельности мужественных харьковских подпольщиков. После войны И.Г.Старинов стал доцентом, затем профессором и многие годы преподавал в вузах МВД и госбезопасности…
2. Старинов И.Г. Записки диверсанта. Альманах «Вымпел». Москва, 1997. № 3. С. 249.
3. Там же. С. 253.
4. Буйло Иван Иванович — выпускник Рабфака и физико-математического факультета Ростовского государственного университета (РГУ). Осенью 1941 г. Ростовский Облисполком и ректорат РГУ назначили И.И. Буйло ответственным за эвакуацию ценного научно-учебного оборудования РГУ. Он организовал и лично возглавил комсомольско-молодежную бригаду из сотрудников и студентов, сумевшую в 1941 г. эвакуировать наиболее ценное оборудование РГУ в г. Махачкалу, а летом 1942 г. в Среднюю Азию — г. Ош Киргизской ССР. В январе 1945 г. назначен директором экспериментальных мастерских РГУ и ответственным за их восстановление. В 1948 г. И.И. Буйло по состоянию здоровья был вынужден уйти из университета. В очередной раз сказались травмы, полученные им ещё в 30-х годах во время военной службы командиром взвода связи на Дальнем Востоке. После частичного выздоровления продолжал преподавать физику в других учебных заведениях г. Ростова-на-Дону.
5. Старинов И.Г. Указ. соч. С. 262.
6. Иойрыш А.И., Морохов И.Д., Иванов С.К. А-бомба. Отв. редактор: Вице-президент АН СССР академик Е.П. Велихов. М.: Наука, 1980. С. 375.
7. Альтшулер Л.В., Бриш Л.Л., Смирнов Ю.Н. На пути к первому советскому атомному испытанию. В кн.: Экстремальные состояния Льва Альтшулера. Под ред. Б.Л. Альтшулера и академика В.Б. Фортова. М.: ФИЗМАТЛИТ, 2011. С. 113.
8. Лота В. ГРУ и атомная бомба. М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2002. С. 57, 138.
9. Альтшулер Л.В., Бриш Л.Л., Смирнов Ю.Н. Указ. соч. С. 112.
10. Династия Буйло-Могилиных. В кн.: Научные и педагогические династии Южного федерального университета: в 2 томах, том 1. Ростов-на-Дону: Из-во ЮФУ, 2015. С. 41.
Буйло С.И. Как ростовчане Царь-колокол лечили, и университет увозили от фашистов. Ростов-на-Дону: Из-во ЦВВР, 2008. С. 48.
11. Кафтанов С.В. По тревоге. Химия и жизнь, 1985. № 3. С. 6.
12. Распоряжение ГКО № 2352сс от 28.09.1942 г. «Об организации работ по урану». С. 269, 270.  В кн.: Атомный проект СССР: Документы и материалы: В 3 т. / Под общ. ред. Л.Д. Рябева. — М.; Саров, 1998-2009; Т. I. 1938—1945: В 2 ч. Часть 1 /М-во РФ по атом, энергии. — М.: Наука. Физматлит, 1998. — 432 с.
13. Кафтанов С.В. Указ. соч. С. 8.
14. Докладная записка С.В. Кафтанова и А.Ф. Иоффе В.М. Молотову «О работе спецлаборатории по атомному ядру» от 23.01.1943 г. В кн.: Атомный проект СССР… С.297-299.
15. Распоряжение ГКО № ГОКО-2872сс от 11.02.1943 г. «О дополнительных мероприятиях в организации работ по урану». Там же. С. 306, 307.
16. Кафтанов С.В. Указ. соч. С. 7.
17. Курсы усовершенствования офицерского состава (КУОС) КГБ СССР — курсы по подготовке оперативного состава КГБ СССР к действиям на территории противника в особый период или в его глубоком тылу с началом войны.
18. Буйло С.И. Как ростовчане Царь-колокол лечили… С. 53-55.
19. Лота В. Указ. соч. С. 135-138.
20. Кафтанов С.В. Указ. соч. С. 7.
21. Сообщение от 27 февраля 1942 г. Особого отдела НКВД 56-й армии в Особый отдел НКВД Южного фронта о результатах операции против гарнизонов противника на северном побережье Азовского моря. В кн.: Органы государственной безопасности СССР в Великой Отечественной войне: в 8 томах, том 3, книга 1. М.: Русь, 2003. С. 162-166.
22. Там же. С. 165.
23. Старинов И.Г. Указ. соч. С. 274.
24. Пригоровский Е.В., Венедиктов В.В., Попов А.А., Попов Д.А. Поселок у моря. Седово-250. Славянск: КП «Вісті плюс», 2000. С. 49.
25. Чаленко С. Миус-фронт: малоизвестные эпизоды войны. // Таганрогская правда. 2014. 1 сентября.

1974 - 2021 гг.