Удачная сделка - сказка для среднего возраста

   Людской поток вынес Пашку Елисеева из метро на сырой, промозглый проспект, где мокрый снегом вперемешку с косым дождём тут же залепил глаза и щёки. Пронизывающий до костей ветер забирался под Пашкин дрянной пуховик, набитый клочьями дешёвого китайского синтепона. Ещё полчаса в переполненном автобусе и десять минут пешком через пустырь. Этот путь Павел преодолевал каждый вечер, чтобы добраться до маленькой съёмной студии на окраине мегаполиса. Там можно залить кипятком быструю лапшу и разогреть в микроволновке надоевшие до омерзения сосиски. А что ещё может себе позволить молодой специалист, закончивший с отличием институт по никому не нужной специальности, которого из жалости взяли на судостроительный завод слесарем инструментальщиком?
   В первый год своей работы на заводе Елисеев не ждал ничего и был рад тому, что закрепился в большом городе. Возвращение в свой родной, слабо освещённый и плохо протапливаемый городок за полярным кругом, казалось худшим из всех возможных вариантов. На второй год Пашка смутно надеялся, на какие-либо карьерные подвижки или хотя бы индексацию зарплаты. Теперь же, на третий год, он был близок к мысли, что напрасно потратил время на учёбу в институте и вообще зря связался с этим судостроением. Глупая детская мечта строить корабли умерла ещё где-то на пятом курсе, между нелепейших тем, предложенных для дипломной работы. Лишь неведомая инерция и желание хоть как-то применить полученные знания привели Елисеева на судостроительное предприятие.
   Бросать надо всё это к чёртовой матери и идти в менеджеры. Буду торговать сантехникой или садовым инвентарём, что в принципе всё равно, думал Пашка, забираясь в набитый битком автобус, там хоть премиальные платят и какой-то рост возможен. А дальше видно будет.
   Сегодня Пашке повезло. Он успел занять в автобусе сидячее место и тут же, закрыв глаза, представил себя меж стройных рядов газонокосилок и триммеров. Вышагивая вдоль своего арсенала в нарядной оранжевой жилетке, Пашка красивым инженерным языком объяснял несведущим покупателям преимущества двухтактных бензиновых двигателей и бесколлекторных электромоторов. Другим полушарием мозга он параллельно просчитывал свой процент с продаж в этом месяце и прикидывал размер премии, которой вполне может хватить на новую микроволновку.
   В этот сладкий момент кто-то сильно толкнул Елисеева локтём в бок. Открыв глаза, Пашка увидел перед собой импозантного мужчину, одетого совсем не под стать обстановке переполненного автобуса. Длинное чёрное пальто из дорогого кашемира было распахнуто. Под ним виднелась тёмно-красная шёлковая сорочка с пуговицами в виде маленьких собачьих черепов из бронзы. На голове незнакомца красовалась элегантная фетровая шляпа с широкими полями.
   – Простите, я так неловко разбудил вас и, наверное, прервал приятные мечтания, – вежливо улыбнулся мужчина, осветив Елисеева белоснежной улыбкой кинозвезды.
   – Ничего страшного, я не спал.
   – Впрочем, ничто в этом мире не происходит случайно. Вы ведь, кажется, Павел?
   – Да, Павел. А где мы с вами могли видеться? Кажется, я догадываюсь. Это вы стояли за спиной вице-губернатора на открытии нового цеха, не так ли?
   – Возможно, и стоял, – вновь улыбнулся незнакомец своей обаятельной улыбкой, - впрочем, мы могли видеться где угодно, это сейчас неважно. Главное, что у меня есть для вас одно очень интересное предложение. Собственно, ради этого я и залез в этот смрадный автобус, – незнакомец презрительно окинул взглядом окружающих, – давайте поскорее выйдем отсюда. Не волнуйтесь, я подвезу вас до дома на автомобиле.
   Слово автомобиль пижон выговорил медленно, с каким-то особым, то ли иностранным, то ли старомодным акцентом, как будто всё происходило в девятнадцатом веке, и автомобиль являлся чем-то диковинным.
   Вся эта ситуация казалась Елисееву предельно нелепой, но обаяние человека в фетровой шляпе было столь велико, что Пашка, как загипнотизированный, поднялся со своего места и вышел из автобуса, поддерживаемый за локоть галантным собеседником.
   – Прошу вас к автомобилю – произнёс незнакомец, подводя Павла под руку к чёрному квадратному «гелендвагену», который тут же мигнул фарами и услужливо распахнул обе передние двери.
   Незнакомец мгновенно оказался на водительском месте, а Елисеев справа от него. Машина тут же обволокла Пашку приятным теплом, запахом кожи и тонким ароматом орехового дерева. Огни двух огромных мониторов переливались чарующим светом, и тихий ненавязчивый негритянский блюз наполнил пространство ощущением покоя и благодати.
   – Не желает ли Павел для расширения сосудов четверть бокала коньяка «Courvoisier» урожая 1951 года? – Перед Елисеевым тут же появился хрустальный бокал, грани которого сверкали дьявольским светом огненного напитка.
   Павел, не веря в происходящее, принял бокал.
   – Себе не наливаю, – улыбнулся незнакомец, – я за рулём. Закон, как известно, запрещает. А я просто обожаю законы.
   – Кто вы и какое у вас ко мне дело? – Произнёс Павел, почувствовав, что обжигающий гортань коньяк придаёт ему уверенности.
   – Не спешите юноша. Моя фамилия Воландер. Не спрашивайте о её происхождении, это долгая история. Итак, я продолжу. Я обожаю законы. Само по себе их наличие делает мир именно таким, каким я и хотел бы его видеть. Вы только вдумайтесь, какая великолепная игра. Закон запрещает убивать, но ежедневно гибнут тысячи людей на планете. Закон запрещает воровство, но оно повсеместно процветает. Разврат достигает высшего уровня именно там, где закон любят больше всего. Без законов мир был бы ужасен. Именно законы представляют собой тот гениальный парфюм, благодаря которому смрадная сущность человечества приобретает характер правового и демократического общества.
   – Я не верю своим ушам. Кто вы? Мне кажется, что вы не человек – сказал Елисеев, в голове которого ещё барахтались остатки сознания.
   – Вы правы. Я не человек. Я, как бы вам это правильно объяснить… - заместитель главного инженера вселенной, не очень согласный с мнением шефа. Власть моя в этом мире столь велика, что я без труда мог бы решить все свои задачи, но, у меня есть принципы. Я хочу добровольного сотрудничества. Это мой конёк! Никакого принуждения. Итак, всё в ваших руках. Я могу начать излагать свои предложения по существу?
   – Валяйте, – ответил Пашка, окончательно расслабленный коньяком и иллюзией собственного контроля над ситуацией.
   – Я предлагаю вам сделку, – заявил Воландер, убавляя громкость акустической системы, – сделка - это непривычное для вашего уха понятие лишь потому, что до сегодняшнего дня вы, простите меня, полный ноль. Как только вы станете серьёзным человеком, сделки станут для вас обыденным явлением. Так вот я предлагаю вам стать таким человеком и хочу ознакомить вас с условиями первой в вашей жизни сделки.
   – Кажется, я понимаю, но моя сексуальная ориентация устойчива и мне откровенно противно обсуждать такие предложения,    – ответил Елисеев, довольный своей проницательностью и способностью формулировать мысли.
   – Мне искренне жаль юноша, что вы так мелко и пошло представляете мои интересы. Это не ваша вина, к тому же я вообще не склонен обижаться. Обида – удел слабых, а в моих руках сосредоточена невероятная власть. Вам трудно сейчас это представить. Просто поверьте мне пока на слово.
   – Хорошо. Тогда сразу скажите, какой мой интерес во всём этом разговоре?
   – Фантастический должен быть интерес, мой дорогой юноша! В ваших руках сейчас всё! Любое желание по усовершенствованию вашей жизни я могу исполнить. Только прошу, будьте предельно рассудительны и расчётливы. Я не заинтересован в ваших ошибках, ведь мне не к лицу имидж мошенника. Воландер всегда ведёт свой бизнес исключительно на честной основе. Это мой принцип.
   – Возможно, я не опытный игрок, – возразил Пашка, – но при покупке любого товара всегда требуют его проверки. Как Вы можете продемонстрировать свои возможности, – заявил Елисеев, чувствуя, что уже верит в этот бред и становится участником игры.
   – Ну, раз вы так хотите конкретики, то правила предельно просты. Любое ваше желание обменивается на пропорциональное количество лет жизни. Какие-то мелочи, как премия от руководства завода в двести долларов – будут стоить полгода жизни. Вот сейчас вам сколько? Двадцать шесть? А получите премию – будет двадцать шесть с половиной. Вовсе не страшно. Всеобъемлющие желания, которые вы можете формулировать неограниченно долго, но, не теряя внятность, будут стоить вам десять лет жизни. Вы можете выбрать одно, два, три желания. Брать больше я вам не рекомендую, жизнь, как вы знаете, штука невечная.
   – Очень забавно проверить работу этого аттракциона, – съязвил Пашка, – но ваша ошибка в том, что у меня нечего отнять. На моей банковской карте нет и ста рублей, а в кошельке лишь проездной на автобус.
   – А я и не прошу ничего взамен, и не собираюсь ничего отнимать, – улыбался Воландер, вращая на пальце золотой перстень, – я предлагаю меняться. Как же точнее объяснить суть этой, взаимовыгодной сделки? Давайте начнём с малого. Вы так хотели премию по итогам года, а её не последовало. Я исправлю эту ситуацию, но вам станет уже двадцать шесть с половиной лет. Не боитесь?
   – Валяйте, – усмехнулся Пашка и допил коньяк.
   В тот же момент телефон Елисеева просигнализировал о зачислении средств. Пришедшее СМС сообщение приятно удивило Пашку щедростью премиальных.
   – Ну что, Фома неверующий? – усмехнулся Волондер. Загляните в свой паспорт. Теперь вы празднуете свой день рождения на полгода раньше. И ещё раз обращаю внимание на формулировки. Подумайте хорошенько. Всё взвесьте без спешки. Я обожаю хорошо продуманные решения. В них нет души, а значит, ничего не мешает честному взаимодействию со мною.
   Пашка изумлённо уставился на дату своего рождения в паспорте, которая съехала с первого декабря на первое июня того же года. Неприятный холодок пробежал по спине Елисеева. «Продешевил» – первое, что пришло в голову. «Это абсурд, такого не может быть» – была вторая Пашкина мысль.
   -А чего собственно стоит моя никчёмная, бесперспективная жизнь? – пустился в размышления Пашка, - Чего я смогу добиться сам, если сейчас выйду из этого автомобиля? Брошу завод. Через пару лет буду старшим менеджером по продаже сантехники. Возьму «однушку» в ипотеку лет на тридцать. Наверное, женюсь на Ленке Степановой, потому что она красивая, хоть и порет частенько несносную чушь. Пашка вспомнил, как этим летом они вместе сидели в беседке и чистили только что собранные ими грибы. Шёл тёплый летний дождь, и Ленка без умолку болтала о каких-то сновидениях. Лена родит мне сына, которого нужно будет воспитывать, водить по кружкам, возить летом на юг… так хочется поехать летом на машине к морю всей семьёй! Машину тоже придётся взять в кредит. Значит, нужно работать с утра до ночи, терпеть хамство начальников, не высыпаться по ночам из-за детского крика, слушать Ленкины упрёки, что нет денег на платный садик и выходя на маленькую кухню, видеть там тёщу, храпящую на раскладушке. Через десяток лет у меня сдадут нервы. Я разведусь и уйду на съёмную квартиру. К моим бедам добавятся аренда жилья и алименты. На нервной почве откроется язва желудка, и лучшие дни своей жизни я буду проводить в пивной с двумя такими же лысеющими и располневшими неудачниками…
   – Я готов, – заявил Елисеев, несколько удивившись собственной уверенности.
   – Браво юноша! Я надеюсь, что человек, закончивший с отличием институт, умеет грамотно формулировать свои мысли и желания его будут действительно достойными! – одобрительно поддержал Пашку Воландер.
   – Очень постараюсь вас не разочаровать, – ответил Павел. – Итак, я хочу, чтобы вся моя оставшаяся жизнь была посвящена именно тому, о чём я мечтал с детства. Я пять лет учился на инженера, и я хочу строить корабли. Не свёрла затачивать в цеху, где шлифуют тринадцатую переборку для баржи «Волгодонск -125», а строить океанские лайнеры, атомные ледоколы для освоения северного морского пути. Решать сложнейшие технические задачи. Добиваться успеха в тех инженерных решениях, которые до этого считались во всём мире неосуществимыми. Хочу, чтобы именно мои проекты, отшлифованные группой моих единомышленников, совершили прорыв в отечественном судостроении и на многие десятилетия определили вектор развития, принесли пользу всему мировому сообществу.
   – Великолепно! – захлопал в ладоши Воландер, – видимо, в вашем институте были неплохие преподаватели. Впрочем, я был уверен, что вы не станете просить какой-либо ерунды. Будем считать, что по этому вопросу мы уже договорились. Будете продолжать?
   – Пожалуй, продолжу, – ответил после небольшой паузы Елисеев. – Для того, чтобы объяснить моё второе желание мне придётся немного пооткровенничать. Надеюсь, что вы отнесётесь к этому с пониманием.
   – О чём речь? Более понимающего собеседника Вы не найдёте на этой планете, – с уверенностью заявил Воландер, – ведь мы уже почти друзья.
   – Дело в том, – продолжил Павел, – что моя личная жизнь пока не устроена. У меня, конечно, есть девушка. Она классная и мне нравиться встречаться с ней. Но я не испытываю к ней каких-то особенных чувств. Таких симпатичных девчонок много. Когда-то, на первом курсе, у меня была другая подружка. Невзрачная такая, Иванова Светка. Так вот, с ней мы могли говорить часами. Я почему-то очень волновался, если она долго не звонила. Мне всё время хотелось делать для неё что-то приятное, заботиться, защищать. А когда я, катаясь на лыжах, сломал ногу и попал в больницу, она почти не уходила из моей палаты. Возможно, это и были настоящие чувства, но мне тогда хотелось видеть рядом с собой длинноногую красавицу, а не пухленькую близорукую девочку с косичками. Наверное, она чувствовала это, и мы расстались.
   Павел замолчал и отвернулся в сторону, глядя, как за окном автомобиля летят в темноте крупные хлопья мокрого снега. Воландер продолжал крутить на пальце перстень, деликатно позволяя Елисееву собраться с мыслями.
   – Я хочу простого человеческого счастья, – Пашка повернулся, глядя прямо в глаза Воландеру, – понимаете? Я не Казанова и не прошу тысячу побед на любовном фронте. Просто хочу любить. Сильно, долго и взаимно. Хочу, чтобы рядом со мной была умная и красивая женщина, которая пройдёт со мной всё до конца. Которая будет уважать и ценить меня и моё дело. Будет гордиться мной и станет моим вторым я. Возможно, это моё желание не совсем по вашей части, но, за предыдущие десять лет я не встретил такой девушки. Не уверен, что встречу и в следующие десять. Поэтому извольте, я готов на сделку. Это моё второе желание.
   – А вы даже мудрее, чем я ожидал, – мягко улыбнулся Воландер, – любовные вопросы как раз-таки по моей части. Что ж, хотите красивую, умную, верную, и чтобы чувства на всю жизнь? Вообще-то такого не бывает, но исключительно ради вас юноша, я пойду на уступки. Будем считать, что и это принято. Внешность Лены Степановой устроит, или поменять цвет волос? Может быть, хотите карие глаза?
   – Вполне устроит как есть. Но в жизни имеется ещё один момент, о котором я хотел бы заранее договориться.
   – Вы не забыли, мой друг? Это будет уже третье желание.
   – Нет, не забыл. Я не хотел бы повторить участь ныне покойного академика Андреева.
   – Андреев? Это тот, который работал над системами навигации? – Воландер наморщил лоб, вспоминая, – Дмитрий Карлович, кажется, его звали. А что с ним не так? Лауреат Государственной премии. Заслуженный человек. К сожалению, покойный, но ведь восемьдесят два года прожил, чего вы хотите?
   – Дмитрий Карлович стоял у истоков современных систем навигации. Он открыл те принципы, по которым теперь работают почти все судоходные компании мира.
   – Замечательно! Так что же вы хотите? Воскресить Дмитрия Карловича? – Воландер слегка раздражённо усмехнулся.
   – Академик Андреев, несмотря на свои заслуги, прожил почти всю свою жизнь в нищете. Сначала были трудные послевоенные годы, потом закрытые военные городки, а затем одиночество и нищенская старость в тесной квартире. После развала союза про него попросту забыли. Интеллигентный человек не умел просить у власти, что-либо для себя. Он помогал многим, но сам умирал в тесной квартирке, не имея средств даже на лекарства и качественные продукты. Я же хочу забыть о материальных проблемах до конца своих дней. Мне хочется иметь большой дом. Забрать к себе родителей, обеспечив их благополучную старость. Иметь возможность завести большую и дружную семью без оглядки на квадратные метры и кредиты.
   – Дальше можете не продолжать дорогой друг. Это я вам обеспечу в полной мере. Что касается материальных благ, то одаривать ими с лихвой – это одно из мох любимых занятий. Ведь это приносит такие замечательные плоды. Мне нравится испытывать людей богатством и наблюдать за тем как корчатся в огне стяжательства и зависти их души. Великолепное я вам скажу зрелище.
   – Не волнуйтесь. У меня достаточно разума чтобы не дать вам возможности насладиться любимым шоу, – решительно ответил Павел.
   – В таком случае по рукам? – Воландер протянул Елисееву руку с золотым перстнем.
   Пашка не успел опомниться, как крепкое рукопожатие невероятно горячей руки Воландера обожгло его кисть.
   Спустя четверть часа чёрный мерседес уже подвозил Председателя совета директоров судостроительного холдинга — Павла Анатольевича Елисеева к роскошным кованым воротам его особняка на Приморском шоссе.
   В просторной светлой гостиной с панорамным остеклением и видом на Финский залив его встречала ухоженная и миловидная женщина в нежно-розовом платье. Её лицо поразительно напоминало Лену Степанову, но только чуть старше. Скромное платиновое ожерелье с тремя некрупными брильянтами украшало шею госпожи Елисеевой и лишь её руки слегка выдавали истинный возраст дамы.
   – Здравствуй, Павел. У тебя чрезвычайно усталый вид. Ты опять забыл утром принять препараты?
   – Какие ещё препараты? – удивлённо переспросил Павел Анатольевич.
   – О Господи, не хватало нам ещё только склеротических явлений! – женщина энергично подошла к Елисееву и всыпала ему в открытый от удивления рот горсть разноцветных таблеток.
   Павел чувствовал, что тело его приобрело какую-то странную тяжесть. Словно сила земной гравитации увеличилась примерно вдвое. Слева под рёбрами что-то постоянно покалывало, а колени неприятно ныли глухой вязкой болью. Он поднял правую руку, чтобы привычным движением пригладить волосы, но движение это далось ему непривычно тяжело, а ладонь ощутила на голове вместо шевелюры гладкую холодную кожу. Окинув взглядом гостиную, Елисеев ощутил, что все предметы потеряли чёткость своих очертаний. Цвета стали более размытыми, звуки казались глуше, а запахи почти полностью отсутствовали.
   – Сегодня ты едешь на заседание совета безопасности в Москву, и я хочу напомнить тебе Паша, о чём мы с тобой вчера с таким трудом договорились, – властно и настойчиво произнесла женщина, поглаживая мужа ладонью по колючей щеке.
   – О чём же? – Рассеянно произнёс Павел, рассматривая брильянты на ожерелье супруги.
   – Не прикидывайся идиотом, – раздражённо произнесла супруга, – ты же знаешь, что я не люблю, когда ты кривляешься. Глазов говорил тебе, что в течении месяца после второго инфаркта он не рекомендует тебе командировки, но твоё упрямство не знает границ. Я устала с тобой спорить и рада, что ты хотя бы готов взять Глазова с собой в Москву. Лечащий врач теперь постоянно должен быть с тобой рядом.
   Елисеев как в тумане проплыл по гостиной и подошёл к огромному во весь рост зеркалу. На него смотрел осунувшийся пожилой мужчина с умным, но невероятно измождённым взглядом. Кожа на его скулах обвисла и придавала лицу неприятное выражение. Расстёгнутый пиджак не вмещал под собой огромный непропорциональный живот.  Елисееву стало жутко.
   – Самое главное Паша, запомни, никаких интервью журналистам, – продолжала супруга, – особенно западным. Они будут говорить, что построенные тобою фрегаты несут ядерную смерть человеческой цивилизации. Будут внушать тебе, что твои разработки, проданные на Ближний Восток, в руках политиков авантюристов сеют смерть и разрушения. Не слушай их. Я так хочу, чтобы ты скорее завершил свою деятельность, и мы смогли бы хоть раз за последние тридцать лет отдохнуть. Как в молодости помнишь?  Сидеть в беседке под тёплым летним ливнем и чистить только что собранные первые грибы. Так было хорошо в те годы. Павлик, ты ведь помнишь?
   Немного пошатываясь, Павел молча направился к выходу. На крыльце загородного дома он попытался всей грудью вдохнуть свежий морозный воздух, но вдох получился неглубоким и прерывистым.
   У парадной лестницы уже мигнул аварийкой чёрный мерседес. Водитель в модной багровой рубашке с бронзовыми пуговицами в виде собачьих черепов услужливо распахнул дверь и улыбнулся белоснежной голливудской улыбкой.
   В этот момент что-то сильно укололо Елисеева в левой стороне груди. Он схватился рукой за сердце и, теряя сознание, покатился с лестницы.
   – Да дайте же мне, наконец, пройти к дверям! – услышал Пашка истерический женский крик и его повторно ткнули в левый бок локтем. Он открыл глаза и увидел пробирающуюся сквозь толпу кондукторшу автобуса, усердно распихивающую массивным тазом пассажиров. За окном автобуса по-прежнему валил мокрый снег, сквозь который виднелись огни Пашкиного спального района.
   – Присниться же такое, – пробормотал себе под нос Пашка и начал пробираться к выходу из автобуса.
   По дороге через пустырь Пашка наслаждался лёгкостью своих шагов, глубиной дыхания и почему-то улыбался во весь рот. Он вспомнил вкус дешёвых сосисок и от этого у него разыгрался зверский аппетит. Хотелось позвонить Ленке и пригласить её на вечер в кино. На какой ни будь необычайно нелепый фильм. Чтобы совсем не следить за содержанием картины, а лишь чувствовать её тёплую руку в своей руке. Незаметно для себя Пашка так развеселился, что перешёл на бег.
   Лишь у подъезда собственного дома, Павел сбавил обороты и осмотрелся по сторонам. Возле его окон в тихом ожидании стаял зловещий чёрный «гелендваген». При Пашкином появлении автомобиль моргнул фарами. По спине Елисеева пробежал холодок. Веселье мигом исчезло. Пашка проскользнул мимо автомобиля в свою парадную и уже в лифте с опаской вытащил из кармана паспорт. В графе дата рождения, как и прежде, стояло первое декабря.
   – В кино! С Ленкой! Прямо сейчас, – выкрикнул Павел и показал поднятый вверх большой палец в синий объектив видеокамеры, закреплённой в верхнем углу лифта.