К восьмидесятилетию Маргариты Александровны Григор

Я хочу написать о Педагоге с большой буквы, у кого мне повезло учиться 4 года, и с кем, по моей вине, я потом уже ни разу не общалась. В апреле этого года Маргарите Александровне Григорьевой исполняется 80 лет, и я спешу покаяться, насколько это возможно, и рассказать о причинах моего молчания.
Я хочу рассказать о ней. Ну и немного о себе и о нас, её учениках.
 
Маргариту Александровну Григорьеву я впервые увидела ещё до моего поступления в Волгоградское училище искусств.
Зимой 1979 года в нём был организован конкурс среди учащихся музыкальных школ Волгоградской области. На собеседовании по теории музыки Маргарита Александровна задала мне вопрос про фактуру музыкального произведения. Я с вызовом ответила, что не знаю ответ, так как вопрос не входит в школьную программу.
Тихим голосом, очень интеллигентно, Маргарита Александровна объяснила мне этот термин, сравнив его с текстурой шерсти на моей юбке и хлопка на блузке. И моя наглость куда-то сразу испарилась.
Тихий голос, чёткая дикция и интеллигентность врезались мне в память на всю жизнь.

За сорок лет учёба выветрилась у меня из памяти. Но её отдельные, самые интересные моменты были связаны именно с уроками Маргариты Александровны.

Задачи по гармонии… Это был увлекательный процесс. Нам хотелось всё и сразу, втиснуть в восемь тактов заданной мелодии все средства выразительности. Маргарита Александровна с удовольствием, «по косточкам» разбирала наши произведения, повторяя: «Лучше меньше, да лучше», «Была бы курочка, сготовит и дурочка», «Попробуй, приготовь вкусно, когда у тебя практически ничего под рукой!»
С тех пор я люблю минимализм. За большие проекты не берусь, ума не хватает, а вот умение любоваться миниатюрой, находить возможности и оттачивать мастерство в малом, - это моё.
Мне очень нравился предмет «Анализ музыкальных произведений». Восклицание: «О! Разработка!» стало кодовой фразой, определяющей нашу принадлежность к «тайному обществу критиков», как пароль для разведчиков. С тех пор, знакомясь с художественным произведением, я охотно читаю и его критический разбор.

Сольфеджио. Я помню, как мы хором разучивали «Dies Ira» В. А. Моцарта.
Маргарита Александровна подсказала: чтобы проще запомнить текст, надо подобрать по слуху созвучные слова. Нам было смешно: «Тесто давит кум Сибилла». Но в память врезалось – не вырубишь. Так же, как и имя Джезуальдо – музыканта, изучению творчества которого Маргарита Александровна посвятила свои научные работы.

Я помню, как зубрили гармонические последовательности во всех тональностях. Ну, это как «сопромат» в механике.  С первым домашним заданием мало кто справился. Ругала нас Маргарита Александровна жёстко. И требовала с каждого: «Это вам не музыкальная школа… Это – ваша будущая профессия».

Беседы о профессии велись всегда, но на старших курсах - чаще. С нами часто говорили о дорогостоящем индивидуальном музыкальном образовании, что нас «мало избранных», но с годами всё больше и больше, и не каждому удастся устроиться просто преподавать.

Маргарита Александровна часто повторяла, что возможности нашей специальности намного шире, чем просто «научиться самому – и научить другого». Мы можем работать в разных сферах, от образования, просвещения, культуры – до производства вокруг этих отраслей. Так в конце -концов и вышло.

Время, проведённое в Училище, было временем права на ошибку, и я наделала их с лихвой на всю жизнь вперёд.

Учиться мне было очень трудно. Нас, иногородних, в группе было три человека, но я жила дальше всех. Время на дорогу, жизнь в чужой семье – всё это было для меня невыносимо. Тоска по родному дому и страх плохих оценок терзали меня, и даже на фотографиях я всегда казалась старше и суровее, чем на самом деле. Я была внутренне скованна, зажата. Страх переспросить что-то, даже если не поняла, приводил к недоразумениям не только в учёбе, но и в быту, не только смешным, но и серьёзно менявшим ход событий.

Я готовила доклад по книге Ромена Роллана «Жан-Кристоф».  На собеседовании с Маргаритой Александровной я всё рассказала, как надо. Я помню свой восторг от высокой оценки педагога, и своё воодушевление, что могу беседовать с ней «на равных». Но потом эту тему дали Рите Рыловой, и она справилась со своей задачей блестяще. Мне же тему изменили, но я, как всегда, что-то не поняла, но постеснялась переспросить, и в результате мой новый доклад оказался скомканный, и совсем не о том… Короче, моего ума не хватило «объять необъятное». Маргарита Александровна явно разочаровалась моим докладом. А мне до сих пор очень стыдно…

Однажды на занятии по анализу произошёл крупный инцидент. Мы все сидели вокруг пианино за спиной Маргариты Александровны. Она делала разбор произведения, мне было интересно, но Ирина Маркарян уснула на моём плече. Я боялась пошевелиться, чтобы и Ирину не разбудить, и чтобы Маргарита Александровна не заметила.
Но в какой-то момент она повернулась… Её тихий гнев был страшнее любых выволочек. Досталось и нам с Ириной, и всем вокруг… Я искренне раскаялась в своём поступке и попросила прощения… Но до сих пор я испытываю угрызения совести. Я получила урок на всю жизнь – всегда отвечай только сама за себя.

Маргарита Александровна видела личность в каждом из нас. Но как же трудно из отдельных личностей сделать маленький сплочённый коллектив! Для этого мы общались не только по учёбе.

Наши беседы и разговоры с Вами, Маргарита Александровна, во время отдыха или внеурочной работы, оказались ценнее мудрых книжных советов для нашей будущей взрослой жизни.

Я помню, как Вы говорили, что выходные обязательно должны быть выходными, а не уборкой по дому. Как важно много читать, и не только по учёбе, и каждый день узнавать что-то новое.

Я помню, как мы играли «в Осла»… Вроде бы просто и смешно, но попроси меня сейчас повторить эту игру с кем-то из своих знакомых – я не смогу… Для этого надо обладать интеллигентным артистизмом, который был у Маргариты Александровны.

А ещё запомнила фразу про «мужиковеда и музыковедьму».  Не знаю, как насчёт второго, а вот  как первое я уж точно состоялась!

Я помню первый субботник в аудитории и мытьё огромных окон. Тогда только появилась «Секунда» - аэрозоль из бытовой химии. И помню, как Маргарита Александровна сокрушалась: «Жаль, что стёкла в очках нельзя ей протереть – это же химия…»
Очки для Маргариты Александровны – это атрибут, без которого её нельзя представить!
Сорок лет спустя я хочу сказать: «Маргарита Александровна, а я всё-таки делаю это… Я протираю стёкла своих очков «Секундой», и каждый раз вспоминаю Вас!»
Я помню наш отдых на природе и игру в волейбол, отменный аппетит на свежем воздухе и зависть к точёной фигурке «Григи».  А ещё помню жуткую ревность, когда мы узнали, что Маргарита Александровна вышла замуж… И как мы боялись, что она уйдёт в декрет и нас не доведёт до выпуска... И боялись, что Маргарита Александровна узнает о наших переживаниях.

Всё же до выпускных экзаменов мы дошли все вместе.

Маргарита Александровна видела в каждом из нас индивидуальность. Профессионал высочайшего класса, она точно знала сильные и слабые стороны каждого их нас, и поэтому точно определила, кто куда поступит. И ведь все поступили!

«Большому кораблю – большое плавание», - так говорила Маргарита Александровна моему будущему мужу, взяв с него слова, что я поступлю в Гнесинку и окончу её. Кто бы знал, что мой корабль окажется с гнилым нутром и трусливым капитаном…

Я помню, как мы собрались у Вас, Маргарита Александровна, через год после разлуки с Училищем. Мы уже закончили первые курсы своих высших учебных заведений, попробовали свободу и «взрослую жизнь» на вкус. Мы долго-долго сидели у Вас в гостиной, вспоминая и вспоминая, смеясь и грустя. Вы уже устали, всем видом давали понять, что нам пора уходить…
А мы всё сидели и сидели, боясь встать и уйти, потому что здесь – и в прошлом – всё было просто и понятно, а там, за дверью – в будущем,  - всё ещё только предстояло пройти.

Да, я закончила Институт – но не благодаря мужу, а вопреки, чтобы доказать прежде всего себе, что могу. И Маргарита Александровна приехала в Москву на мою защиту диплома… Так может поступить только Педагог с Большой Буквы, для кого ученики – это продолжение жизни. Как собственные дети. 

Но с музыкой отношения у меня так и не сложились.

…Ещё с первых дней в училище я поняла, что не обладаю ни музыкальностью и артистизмом Риты Рыловой, ни женственностью и обаянием Лоретты Дженто. У меня нет голоса и таланта, как у Наташи Побединой, общительности и предприимчивости Ирины Маркарян, смелости и безбашенности Елены Бондаренко, утончённости и эмоциональности Анны Тимошенко. И я им всем страшно завидовала… А больше всего - оригинальности мышления и искромётному юмору Миши Перельштейна. Это с его лёгкой руки Три Риты в группе были очаровательно переименованы в «РиРу», «РиШу» (это я) и Маргариту Александровну, «Григу». Чтобы не путать.

У меня были только трудолюбие и усидчивость, как у Светланы Буряковой. Но с этими качествами я могла учиться где угодно, хоть на строителя, хоть на кондитера. Крест на себе как на музыканте я поставила рано, и всю жизнь хотела заниматься чем-то другим.

Помните, в фильме «В бой идут одни старики» у Кузнечика спрашивают, каким музыкальным инструментом он владеет?
 - «Арфа!», - гордо отвечает он и добавляет: «Но музыку ненавижу с детства».
Вот я и есть такой Кузнечик…

В институте я убедилась, что исполнитель из меня никакой, а научная работа вызывала у меня отвращение. Единственное, мне очень нравилась палеография, я легко читала тексты, но педагог не взяла меня к себе на кафедру, так как я была замужем, а наука требовала отречения от семьи.
А ещё я принадлежу к тем людям, которым невозможно заниматься всю жизнь одним делом. Поэтому я выбрала то, что предложила жизнь и радикально поменяла профессию. Так и получилось, что по специальности мне работать почти не пришлось, но поначалу я зарабатывала на жизнь именно тем ремеслом, что было у меня в руках, что дало мне Волгоградское Училище Искусств и уроки Маргариты Александровны. И Училище мне дало больше, чем Институт.

Когда я поняла, что из меня ничего вышло, что я не оправдала ничьих надежд и маминых материальных затрат, чтобы больше ни перед кем не позориться, я решила вычеркнуть себя из жизни всех, с кем когда-то училась и кто меня учил.  И я ни с кем больше не общалась. Спасибо  соцсетям, благодаря им я знаю, как сложилась жизнь  моих сокурсников.

Ира Маркарян теперь журналист, Лоретта Дженто – предприниматель, Наташа Победина – композитор и музыкант в Испании, Миша Перельштейн  давно живёт в Израиле, дирижёр и преподаватель, у него трое сыновей.
А вот Рита Рылова воплотила мою заветную мечту о счастливой семейной жизни. У неё с мужем -священнослужителем пятеро детей, и она не просто мама, а Матушка. И все её дети – профессиональные музыканты.
Ну а у меня – двое внуков, тоже неплохо!

Эти мои воспоминания – попытка оправдаться за годы молчания, попросить прощения за нанесённые мной обиды и невыполненные обещания.
Я не могу сказать, что время, проведённое в училище, было самым счастливым в моей жизни. Нет. Но это было простое и понятное всем время «Надо», когда учёба была на первом плане.

С тех пор я не могла просто слушать музыку. Я невольно анализировала любое произведение, будь то классическая симфония или  современный шлягер: его тональность, модуляции, секвенции, аранжировки, подголоски… Тема, развитие, кульминация, финал…
Только сейчас, уже на пенсии, когда мне это уже не надо, я вновь слушаю музыку, не препарируя её, и снова получаю удовольствие, особенно за рулём, когда совпадает ощущение скорости, ритма, звука, и музыка подхватывает тебя на этой волне, и это ощущение полёта неповторимо…

Время в училище стало для меня временем отложенной жизни: «Вот, решу задачу, и тогда…Вот, сдам сессию, и тогда…» Личная жизнь у всех стала появляться только к четвёртому курсу, но я окунулась в неё, как в омут. К сожалению, и в личной жизни мне не повезло.

Но в одном мне точно повезло: в том, что я училась у Маргариты Александровны Григорьевой.
Здоровья Вам, Маргарита Александровна, музыки в сердце и новых музыкальных открытий!

07.01.22