Коды моды чмодь

После третьего стакана мир кажется невесомым, после четвертого он поднимается над китами, слонами, черепахами, и всей прочей изначальной живностью, которая держит его над холодной бездной, после пятого пропадает страх белого листа, и в листе, с чуть слышным звоном хрустальных колокольцев, открывается невидимая доселе дверца.
Шестой стакан, — трубный зов, сигнал для написания предисловия.

Предисловие:

Читателя могут озадачить некоторые места данного произведения, и он наверняка захочет спросить автора:
1. Почему главная героиня, в сущности — неграмотная, провинциальная девушка, неожиданно легко и казалось бы, зачастую совсем ни к месту, перескакивает на французский, потом на немецкий, а после и вовсе молчит?

2. Если все построенные инженером Бабоедовым дирижабли были многократно тяжелее воздуха, каким образом он достиг города Новосибирска, за, как уверяет автор «немногим более десяти днёв»?

3. Доподлинно известно, что гражданка А.З. не поджигала поезд «Москва-Харбин» а только пыталась это сделать, или, как утверждают очевидцы: «всем говорила, что попытается поджечь поезд». Согласитесь, что между «поджечь», «пытаться поджечь» и говорить о том, что попытаешься поджечь — большая разница.

4. Сексуальные маньяки не склонны к организации в некие сообщества. Нигде в криминальной хронике вы не найдете подобных фактов.

5. Иммануил Кант жил в Восточной Пруссии а не в Туле, и в XVIII веке, а не «до 1957 года» как, опять-таки, утверждает автор.

Скорее всего произведение покажется некоторым, не достаточно информированным читателям, сборником многих заблуждений, невежества, и гнусных инсинуаций. Автор и сам бы так думал, не посвятив он изучению данных вопросов большую часть своей жизни. Правда тем и отличается от вымысла, что она невероятна. Короче говоря: правда всегда менее, чем вымысел, похожа на правду. Седьмой стакан - гусиное перо чертит в воздухе мерцающие, долго не затухающие знаки. Это время беседы с другом.
У автора было три варианта начала этой истории. Не встав на зыбкую почву сомнительного, надо сказать, выбора, он решил, что стоит опубликовать все три. В той же хронологической последовательности в которой они, собственно, и сошли. Решение о публикации трех, различных вариантов начала истории, было предпринято вовсе не для того, чтобы показать богатство фантазии автора, который, частично из соображения ложной скромности, частично из взращенной им в себе скромности истинной, вообще отрицает наличие какой-либо фантазии в себе. Или точнее, не фантазии, как таковой, но некой чрезмерной работы того неуловимого отдела мозга, выдающего «на гора» образы и события никогда не существовавшие, и не могущие существовать из-за своей, не то чтобы абсурдности, но крайней неприспособленности к условиям человеческого общества, на любых этапах его, так называемого развития, или из-за невозможности помещения этих странных персонажей в земную среду обитания. Отнюдь, все произошедшее не является продуктом чистой фантазии, даже если кажется невероятным, или же совершенно бессмысленным.

Итак.
Вариант первый.

Со стороны это напоминало хранилище металлолома, — столько там было металлических балок, старых автомобильных кузовов и тянущихся в низкое, пасмурное небо, словно пытающихся удержать тяжелые серые облака, загнутых в цепкие пятерни стальных прутов. Добавляя в эту картину некую неуловимую на первый взгляд завершенность, (Думаю правильнее было бы написать не «добавляя»,
Потому как нельзя добавить завершенность, правильнее было бы написать «завершая») повсюду на земле были разбросаны, покрытые бурой ржавчиной мятые листы железа. Федор снял сварочную маску, без которой он уже не походил на пса- рыцаря, погасил ацетиленовую горелку и замер, глядя на вырезанный им неровный круг……

Вариант второй:

Снег за окном был похож на летящий гусиный пух. Словно бессчетные белые птицы, возвращаясь домой, так спешили, что частота взмахов их крыльев удваивалась, утраивалась, удесятерялась. но они не ощущали усталости или физической боли, а только роняли на землю ослепительно белые, невесомые пушинки.
Софья Андреевна, накинув на плечи легкую, кружевную шаль, вышла в сад….

Вариант третий:

Конь профессора задрожал всем телом, и внезапно упал, подмяв под себя растерявшегося от такого оборота событий, седока….
Следует отметить, что когда я только укреплялся в намерении продолжать я предпринял ряд необходимых мер. Не стоит, наверное, говорить, что этими мерами были восьмой и девятый стаканы. Пытаясь увязать воедино три подозрительно- разрозненных начала истории, я долго размышлял о параллельных прямых: существуют ли они в природе или же их попросту нет, а все это досужая, абсолютно никчемная выдумка.
Но потом я отвлекся на какое-то, видимо неотложное, необходимое действие и потерял нить. После того, как я понял, что потерял нить, я принялся размышлять о нитях как таковых, сезалевых веревках, вручную сплетенных смуглыми, белозубыми парнями, живущими совершенно на другой от меня стороне, по сути небольшого геоида, запальных шнурах и опять-таки о нитях. И уже было нащупал место обрыва, но вместо того, чтобы попытаться хоть как-то связать оборванные концы, пришел к неожиданному, но очень простому на первый взгляд заключению: «Любая путеводная нить всегда заканчивается петлей». Петля же, суть приспособление для поимки жертвы, с ее последующим удушением. Следовательно, кажущаяся на первый взгляд ажурной и стройной, возвышающаяся над хаосом видимой части мира, логическая конструкция, всего лишь хитроумная ловушка для польстившегося на дармовые хлебные крошки воробья.
Я, к своему удивлению, обрадовался открытию. К черту параллельные прямые, к дьяволу нити. Лесом, друг мой, лесом.
Там нас уже ждет еле различимая в серой, вечерней траве, тропинка. Но сделав пару шагов по сухой траве я провалился в холодную, беззвездную черноту.
Очнувшись, я продолжил размышления, не обращая внимания на скользившие вдоль серых, кажущихся полупрозрачными аквариумами, наполненными мутной дождевой водой, стен, еле заметные, быстрые тени.
— У него белая горячка?
— Да черт его знает!
— Если человек все время пьет, и сам с собой разговаривает, это что, по-твоему, не белая горячка?
— В том-то и дело, что он не с собой разговаривает. Он с этой, как ты выразился, «белой горячкой» разговаривает.
— Я тогда не знаю, как это называется….
Пусть, пусть тени говорят так, — ведь многое говориться от бездумности, легкомыслия.
Просто не нужно спать. И постараться не дышать, хотя это и чертовски трудно.
На чем я остановился? Ах, да: «Федор снял сварочную маску, без которой он уже не походил на пса- рыцаря, погасил ацетиленовую горелку и замер, глядя на вырезанный им неровный круг». Но при чем здесь Софья Андреевна?
Далее я надолго задумался о существовании параллельных прямых….