Поезд на юг конкурс конвертации

Раздавались гудки локомотивов. Олег стоял на перроне и смотрел в сторону здания вокзала, от которого отделилась хрупкая фигурка Леры в элегантном бежевом пальто и зашагала навстречу, волоча за собой небольшой чемодан. Рука сама поднялась, и он помахал ей. Лера обвила его шею и поцеловала скованным перронным поцелуем, точно ткнулась в лицо.

Когда они зашли в тамбур одинокий осенний лист, серый и жухлый, залетел за ними, кружился и даже попытался взлететь вверх, прежде чем упал Олегу на плечо. Как глупо ехать на юг поздней осенью — в дождь, в серость, в стылость. А ведь совсем недавно Лера мечтала об этой поездке. Радовалась, купила роскошное нижнее бельё, красное, как огонь.

Забросили вещи в купе и решили пойти в ресторан.

— Сколько раз мы встречались за последние полгода? — спросила Лера.

— Ну, я точно не помню, это важно? — ответил Олег и подумал, что это плохое начало.

— Мне кажется, я только и делаю, что стою у пустого окна и вглядываюсь. Вытягиваю шею, расплющиваю нос о стекло. А там ничего. Вглядываюсь, а там ничего. Там — пустые, мёртвые поля. Ни травинки, ни былинки на тысячи километров, — Лера погладила солнечного зайчика, играющего на скатерти.

«Опять на неё нашло. Так она мне испортит весь отпуск, и зачем я только согласился на эту авантюру. Да ещё и на поезде, хотя теперь только на поезде и можно. Самолёты с весны не летают. С такой женщиной никогда ничего не известно. Просто жить – она не сможет, ей всегда нужны причины, чтобы жить. Да…, любит причинять себе боль. Но я-то здесь, причём. Трусливо? Наверное», - и он спросил: «Ты будешь доедать бутерброд?»

Лера замолчала, мельком глянула на вспотевший сыр, к горлу подступила волнообразная тошнота, сглотнула приступ и опять уставилась на солнечное пятно, словно хотела переселиться в него.

— Тудум-тудум, тудум-тудум, — прорастала тишина.

Лера не выносила безмолвия, и тихий голос без порывов — это не про неё. Она чувствовала себя маленькой девочкой, которую выставили в прихожую разглядывать давно надоевший календарь на стене, и которая не знает, когда её позовут обратно. Вернее, знает – позовут, когда повзрослеет. А когда?

Олег с интересом рассматривал юную парочку за соседним столиком, с азартом резавшуюся в дурака.

Наконец состав повернул, и зайчик исчез, Лера намотала прядь волос вокруг пальца и дёрнула, словно хотела вырвать её с корнем.

— Сыграете? — крикнула им темноволосая, черноглазая изящная девушка, всем своим видом излучавшая свежесть только что купленного глянцевого тюбика мятной зубной пасты.

— Нет, я пас, — улыбнулась в ответ Валерия.

***

Лера покосилась на смартфон, там появился зонтик вайфая, она зашла в ЕРСС* — на странице Олега был новый аватар: его чёрно-белая фотография с наложенной на неё цветной, полупрозрачной георгиевской лентой. Фотография напоминала дагерротип. Когда он успел? Ведь я же его просила, и ещё вчера у него красовался скорпион. Значит — определился.

За окном грянул взрыв. Лера вздрогнула. И тут же яркая молния разделила темноту купе пополам, осветив спящего напротив Олега. Гром. Не до конца закрытая дверь с грохотом захлопнулась.

Три недели, уже три недели, слышит ли он, понимает? Или это она?

Какой теперь смысл говорить об этом? У него не хватило мужества стать никем, да и не хватит никогда. Случается, что свитер, который должен согревать человека постепенно становится им самим, и снять его уже невозможно.

А на голые поля лучше смотреть одной. Нельзя рожать человека заранее зная, что у него будут совершенно гладкие ладошки, без линий, без судьбы. Зная, если что-то у него и должно быть, то это терпение. Терпение и любовь к силе – чтоб как палку, чтоб через колено и с размахом об землю.

Она почувствовала, как выступила испарина.  Покопавшись в сумке, нашла салфетки.

В туалете было большое зеркало. Её лоб покрывали бисерные капельки пота. Закрыла дверь, с трудом провернула ручку защёлки, и с силой прижала подушечки пальцев к глазам, словно пытаясь продавить их внутрь черепа, чтобы образы пластиковых пупсов, мучившие её, провалились в  чёрную пустоту. Тонкие, красивые пальцы задрожали от напряжения. 

***

Несмотря на ночное время, на перроне стоял гул, пахло варёной картошкой и укропом. Женщины с вёдрами и корзинками носились, как заведённые вдоль состава. Поезд, с которого только что сошла Лера, двинулся дальше.

Она стояла, придерживая чемодан за ручку, и напряжённо вглядывалась в мокрые, гладкие рельсы, словно ища ответ в их призывном, маслянистом блеске. «Как по маслу, как по маслу», - подмигивала кривая луна. Промозглый снег, не целясь, бросался и тут же разбивался о её лицо, скатывался с волос водой, будто плакал от боли.

Лера несколько раз тихо провела рукой по животу, словно у неё болел желудок, развернулась и неторопливо направилась к незнакомому станционному зданию. Рядом с вокзалом одиноко горбился ларёк с надписью «Обувь». Она остановилась под козырьком и достала сигарету. При тусклом свете фонаря рассмотрела внутренности — там были кучей навалены кроссовки и тапки, как попало, точно снятые с мертвецов,  для того чтобы переобуть живых.

Лера чиркнула зажигалкой, затянулась и выдохнула дым себе на ладонь. Табачная струя защекотала ладошку, отчего рука невыносимо зачесалась. Она закусила губу и терпела, пока во рту не появился вкус непоправимого.


*ЕРСС — единая Российская социальная сеть.

конкурс «Convertere»: http://litcult.ru/lyrics/71891  Яна Виноградова