Дежавю

 (глава из моего детектива "Ты ехай, Леха")

   14. Спорная песенка. Петров и гитара

Петров, впервые за все годы их дружбы, пришел в гости без приглашения, только позвонил за полчаса. Хотя   любил у них бывать, и Евгения это знала. Приходил, смотрел, улыбаясь, нахваливал ее угощение. Возился с детьми. Благодаря ему маленькая Лека трёкала по-английски так же свободно, как и на иврите. Короче, был своим среди своих, рыжий, беззаботный, нахальный. Но не в этот вечер. Женя сразу же это почувствовала и, когда он, принужденно улыбаясь, расположился в своем любимом кресле, она подошла и положила прохладную мягкую ладонь ему на лоб:
– Anything wrong, Peter? (что-нибудь неладно?) – Он поцеловал ее руку и, мотнув головой, ответил по-русски. – Все ладно, Женья, просто забота. Дай мне гитару, пли-из!
Леон молча разлил виски  в три стакана и наблюдал, как Петров перебирает струны, прислушиваясь, ни на кого не обращая внимания. Как давным-давно в лодке, в те времена, когда не притворялся американцем и чисто говорил на родном языке.  Казалось, он нащупывает мелодию, которая срезонирует с его настроением. Ага, нащупал:
Once there were green fields,
Kissed by the sun.
Once there were valleys,
Where river used to run…
– Что это за песня? – спросила Евгения, когда Петров перевернул гитару струнами вниз и небрежно поставил на деку стакан. – Она просто чудесная, но, мистер Николсон, уберите виски с инструмента, вы же на нем играли!
– Американская, очень давняя. Я слушал ее мальчиком, когда у нас дома был граммофон, который заводили ручкой. Вам нравится, Женья? – но стакан он не убрал, а кивнул Леону, – Fill it again, please (налей)!
Евгения выдернула у него гитару, едва не пролив виски, (Петров ловко подхватил стакан) и заявила:
– Это наша песня, и не про речку в зеленых лугах, а про город детства! Ее пела Эдита Пьеха, вы слышали про такую певицу? Вот, послушайте, – и струны зазвучали уже под ее пальцами:
Где-то есть город,
Тихий, как сон...
Ей совсем не было обидно за любимую песню, тем более что на английском языке, в исполнении Питера, она ей очень понравилась. Но, вызвав гостя на спор, надеялась улучшить его подавленное настроение:
Мы не приедем,
Напрасно не жди,
Есть на планете
Иные пути,
Ласковый город,
Поверь нам,
И прости...
Затея удалась. В разговор встрял Леон, объяснив, что эту песню Пьеха услышала в Париже и попросила поэта Рождественского сделать перевод.
Тогда мистер Николсон возмутился тем, что слова перевраны, а музыку просто сперли, и потребовал еще виски в качестве компенсации. И вдруг, совершенно не в тему, объявил, что его приятель, доктор Бейкер, известил, что работой их сына заинтересовались, и даже готовы ее спонсировать. После соответствующей экспертизы, конечно. И эксперты прилетают завтра, такие вот дела.
– Так это же чудесно! – просияла Евгения. – Я всегда знала, что наш мальчик самый талантливый на свете.
– И откуда эксперты? – осторожно спросил Леон.
Николай протянул ему распечатку.  Леон развернул сложенный вдвое лист и прочел вслух:
- Петрова Наталья Викторовна, отдел технической информации Северо-Западного производственного объединения, Санкт-Петербург. Петрова Катерина, студентка. Так... прилетают завтра из Пулково,  так... отель "Дан" в Тель-Авиве. – Он обменялся с Петровым быстрыми взглядами, и тот еле заметно кивнул.
– А разве не Бейкер должен их встретить? – спросила Евгения, ничего не заметившая. –  Это же его тема, он у Сашеньки научный руководитель, и он всегда говорит, что ищет грант на продолжение исследований.
– Доктор Бейкер ушел сегодня на Кипр, на своей яхте. Презентацию проведет его ассистент, который ровно ничего в этом не смыслит, – сообщил мистер Николсон и добавил, усмехнувшись: – Типикал израильский пофигизим. Правда, говорят, что у вас, у русских, the same – такой же. Он сделал мне  call – звонок, чтобы я встретил этих леди, и еще один call в институт, чтобы выписали permissions  (разрешения) и обеспечили визит и демонстрацию прибора. Но сам сбежал, да. Хренин пекарь! (бейкер – пекарь по-английски)
– Хренов, – машинально поправила Евгения, отметив про себя, что Николсон, который за эти годы сильно улучшил свой русский, сегодня чаще вставляет английские слова и искажает русские. – Но в чем проблема, Питер? У мальчика как раз «региля» (солдатский отпуск), с завтрашнего вечера и на четыре дня. Он и покажет свою разработку. А к пофигизму и необязательности в этой стране пора бы уже привыкнуть.
Леон поддержал жену и даже вспомнил расхожую притчу о том, что если немец обещает подумать о заказанном приборе, то прибор у него давно готов. Но если израильтянин кричит, что заказанный прибор у него уже три месяца стоит на полке, то он зачастую даже не знает, о чем идет речь.
И тут же, без паузы, Леон спросил, не против ли мистер Николсон, если они с Женей поедут вместо него в Бен Гурион, встретить русских леди – землячки все-таки, интересно же. Петров милостиво согласился, благодарно сжав Леону запястье, когда Женя отвернулась.

    15. Ленинградки на Ближнем востоке. Еврейская семья
          
– Мама, а ведь нас встречают! Этот твой булочник оказался джентльменом! Посмотри, во-он та пара с плакатом! – зоркая Катя углядела их, как только  оказалась в центре круглой площадки зала для встречающих аэропорта Бен-Гурион. «Natalie and Katherine Petrov»,  разве это не мы!?
– Катерина, ну почему «булочник»?  И перестань указывать пальцем, это неинтеллигентно! – наставительно заявила Наташа, близоруко щурясь, высматривая  в огромном зале плакат с их именами.
Катя дернула плечом:
– Ну, так в словаре написано, что Бейкер это булочник, пекарь. А интеллигенты, к твоему сведению, мамочка, в наше время не выживают! – И, взяв на себя управление тележкой с чемоданами, Катя направила ее  в сторону пары с плакатом,  к высокому мужчине в светлых брюках и тенниске и его спутнице, черноглазой, стройной, очень красивой.
– Hello, Mister Baker! Hello, Lady! I’m Nataly. Happy to meet you! – Наташа старалась выговаривать  слова, как их учили, много лет тому назад, на их нелепом химико-английском факультете института имени Герцена.
– Здравствуйте, Наташа, здравствуй, Катя, – ответила женщина, дружелюбно улыбаясь. – Мистер Бейкер, к сожалению, в отъезде и попросил, чтобы мы вас  встретили.  Мы родители того мальчика, чья работа заинтересовала вашу фирму. Сам он в армии, но вечером будет дома, бэ эзрат ха Шем! – с божьей помощью. Нас зовут Женя и Леон, и мы просто рады вам как землякам, мы ленинградцы. Леша, ну! Бери чемоданы, ты так рассматриваешь гостью, что уже смутил ее. Что она подумает об израильских мужчинах!
К вечеру того же дня Наташе стало казаться, что она знакома с этой парой всю жизнь. Их отвезли в отель, расположенный над Тель-Авивской тайелет – набережной, затем покатали по Тель-Авиву. На пляже Ришон ле Циона обе петербуржанки, изголодавшиеся по ласковому солнышку и теплой воде, до одури плескались в море,  вместе с Женей. Леон на время оставил их, сославшись на срочную работу,  и вернулся, чтобы выдернуть их из воды, почти насильно, и покормить в небольшом вкусном прибрежном ресторанчике «Франческа». Потом наблюдали, как огромное оранжевое солнце медленно приближается к поверхности моря, на линии горизонта.
– Ой! Сейчас оно коснется воды и зашипит, и поднимутся клубы пара, – громко прошептала Катя и гордо воскликнула: – Все! теперь я знаю, как получаются облака!
– А сейчас к нам! – объявила Евгения. – Будем пить чай и ждать Алекса. У него всего три дня отпуска, распланируете работу, а потом  он отвезет вас в отель. Согласны?
– Ну, если мы вас не стесним, – засомневалась Наташа, но Катя, прямая и непосредственная, прервала ее:
– И ничего не стесним! Я хочу увидеть, как  израильтяне живут в своих квартирах. И знаю, что тебя смущает! – Она обратилась к Леону. – Мама боится, что наше общение как-то нарушает этику экспертизы, что вы нас очаруете, и это повлияет на ее решение. Но ничего не повлияет, мама человек неподкупный. Я вас предупредила, вот!
– Что ж, сорвался наш коварный замысел, – посетовал Леон. – Давайте тогда расценивать это приглашение, как простую вежливость по отношению к землячкам. Только заедем сейчас в продленку, за нашей малышкой. Я тоже предупреждаю: это милое создание – настоящая гремучая змея в облике девочки.
Первое, что сделала маленькая «гремучая змея», оказавшись в машине, это, протянув руку, коснулась Катиных волос:
– Такие светлые! настоящие? девочка, ты Барби, да? я тебя люблю! – Лёка бесцеремонно вскарабкалась на колени гостьи и полностью завладела ее вниманием. – А у тебя есть тайна? У меня целых две!
Несмотря на неподдельно теплый прием, на вкусные пирожные к чаю и дружелюбные улыбки хозяев,  Наташа всей кожей ощущала тревожное напряжение, исчезнувшее мгновенно, как только скрипнула входная дверь.
– Сашенька! Наконец-то! – выдохнула хозяйка. А Наташа улыбнулась промелькнувшей мысли: «идише мама».
Рослый юноша в форме, с автоматом на ремне и огромным солдатским мешком-китбегом в ногах,  настолько не отвечал ее представлению о талантливом студенте, что она смешалась. Но рассмотреть парня внимательнее  просто не успела: из детской с радостным писком выскочила Лёка и, воспользовавшись китбегом, как трамплином, подпрыгнула и обхватила ручками его загорелую, сильную шею, повиснув на ней. Женя шагнула к сыну, коснулась его щеки и отступила, слепо улыбаясь.
«Типичная еврейская семья, как мне рассказывали, как я представляла», – подумала Наташа, наблюдая эту сцену.
– Ой, мама! Израильский агрессор, настоящий, с ружьем! – появившись в дверном проеме детской, Катя зачарованно, во все глаза смотрела на солдата. Он улыбнулся ей, придерживая ладонью спину притихшей сестренки, и Катя сказала скорее себе, чем ему, растерянно, тихо:
– Ты много раз снился мне, вот такой, да...
Леон подошел, осторожно снял оружие с  плеча сына, подхватил за ремни солдатский мешок и унес все это в боковую комнату. Вернулся почти сразу, чем-то встревоженный,  но заметила это только Наташа, наблюдательная от природы.
А юноша шагнул к Кате и серьезно сказал:
– И ты мне снилась. Я знал всегда, что ты именно такая.
– Да что же это такое! – растерянно воскликнула Евгения. – Ведь Саша совсем не влюбчивый.
– И Катя тоже, – пробормотала Наташа и вдруг спохватилась: – Эй, ребята! Вы хоть не забывайте, что Катерине нет еще семнадцати!
Маленькая Лиора скользнула на пол и гордо прошла в детскую, мимо Кати, горько упрекнув ее на ходу:
 – А я тебя так любила! Жених и невеста, фу! – Посмотрев ей вслед, Алекс ответил Наташе, улыбнувшись каким-то своим мыслям:
– Так и мне еще трубить почти год в армии. Главное, что мы встретились. Вы к нам в гости, из России? Надеюсь, мы не родственники...  пока.
– Саша, а ведь Наталия Викторовна приехала к тебе, – сказал Леон. –  Это по поводу той статьи в «Technical review». Она эксперт от «Норд-Вест электрик», и будет определять, стоит ли им инвестировать в твой проект. С Бейкером согласован план презентации, но  сам он уехал.
– «Норд-Вест», ага, – рассеянно ответил солдат, не отводя глаз от Катиного лица,  продолжая говорить с ней:
– А еще я чувствую, что всегда тебя знал и всегда любил. Это судьба, что вы приехали ко мне. Но я не хочу быть невежливым с твоей мамой, извини.
И, повернувшись к Наташе, заговорил серьезно и раздумчиво:
– Ваша фирма ведь производит, кроме прочего, и  «Л-12», правда? И поэтому моя работа интересна вам, как конкурентная? Я не помню, чтобы мы искали инвестора, разве что профессор Бейкер предпринял какие-то шаги, пока я в армии. Тем не менее,  завтра же покажу установку в работе.  Я полагаю, что у вас с собой есть образцы, на которых планируется проверить эффективность идеи. Так? – Наташа кивнула, пораженная одновременно и точностью суждений юноши и внезапным преображением Кати, которую не наблюдала такой беспечно-счастливой со времени исчезновения ее отца. – Но завтра будет завтра, – продолжил Алекс, – а пока,  добро пожаловать! И, простите, но если мама меня сейчас не накормит, то некому будет проводить презентацию, и некому будет любить вашу Катю всю жизнь.

     16. Ленинградки на Ближнем востоке. Deja vu (дежавю)

Закинув руки за голову, лежа на широкой «королевской» кровати, глядя на ослепительно белый потолок, Наташа пыталась разобраться в своих ощущениях, в том, что преследовало ее все время, пока Алекс вез их в гостиницу. О, вспомнила как это называется, «дежавю», вот! Ощущение, будто все, что с тобой происходит, уже было, да! Это началось с того самого момента, когда Алекс, свежий, с влажными после душа волосами, уже не в форме солдата, а в нормальных брюках и тенниске, усаживал их в машину.
Дело в том, что давно-давно, в прежней жизни, ее муж точно так же прислушивался, как просыпается мотор, крепко держа руль левой рукой, а правой легко его поглаживая. Что,  трогая с места, он сперва чуть поворачивал влево, затем вправо, проверяя, как машина слушается руля. А когда Алекс, выходя на шоссе номер один, на полной скорости вписался в крутую петлю развязки так плавно и уверенно, что пассажирки даже не почувствовали дискомфорт, то Наташе показалось, что за рулем ее Петров. «Вот и не верь при этом в переселение душ! И в то, что в мистической этой стране случаются странные вещи. Катька-то как преобразилась, светится вся!»
– У вас довольно  своеобразная манера вождения, Саша. Этому учат в армии? – осторожно  спросила она. – Я могу судить: Катин отец был профессионалом.
– Нет, обычная школа вождения, и обираловка, кстати, у нас в Израиле. Но когда мне выдали права, то мои манеры шлифовал папин друг и партнер по бизнесу, американец. – Алекс немного помолчал и добавил. – Он многому меня научил. И в институт Вейцмана привел, когда мне было лет десять-одиннадцать.  Дело, наверное, в том, что своей семьи у него нет. И даже Лека давно считает его родным. А она у нас привереда.
Звонок телефона вывел Наташу из задумчивости. Она потянулась было к сумочке за мобильником, но это был  аппарат отеля.
– Мадам Петрофф? – и последовала длинная  и совсем непонятная фраза, на  английском.
– Да, да! Я, я, yes! – засуетилась, совсем растерявшись, Наташа. – Speaking,   connect, please!
– Не мельтеши, Наташенька, все нормально! – зарокотал в трубке знакомый голос Юрия Олеговича. – Как устроились, Бейкер вас встретил? Что-то выяснила о той статье? Я понимаю, первый день за границей, у тебя еще голова кругом идет, но все же?
Несмотря на его нарочито спокойный, неторопливый тон, Наташа почувствовала,  с каким нетерпением он ждет ответа. Вспомнились неясные смутные слухи-разговоры, шепотом, о таинственной лаборатории по производству «Л-12», которая якобы только делает вид, что работает, но крутится вхолостую, потому что утерян главный технологический секрет. И возникло вдруг, прямо сейчас, в шикарном номере заграничного отеля, щемящее ощущение, что эта эль-двенадцать как-то связана с исчезновением или смертью ее Коли. Возможно, потому, что этот мальчик-солдат своей манерой вождения и, может, еще чем-то неуловимым, напомнил ей мужа.
– Все нормально, Юрий Олегович, нас встретили, – Наташа решила не вдаваться в подробности. – А завтра, на презентации, они обещали обработать на этой их установке  наши образцы.
– Наташа! У тебя там расписана методика измерений и контрольные точки на образцах. И ожидаемые результаты, если эта их штука дает эффект «Л-12». Если это сработает, – здесь он на секунду запнулся, волнуясь. – Если это сработает, Наташа, – он овладел собой и продолжил обычным тоном. – Я бы сказал, что в этом случае все только начинается. Успехов! Как там Катя, где она?
– Катерина в порядке, гуляет сейчас по набережной. Спасибо за звонок, Юрий Олегович! – Наташа положила трубку и снова откинулась на подушку, пытаясь собраться с мыслями.
Катерина в порядке, гуляет сейчас по набережной, в чужой стране, с парнем, о самом существовании которого не знала всего три часа назад.
И она, Наташа Петрова, почему-то чувствует себя здесь комфортно, и спокойна за свою Катьку, которая, кажется, влюбилась впервые, и счастлива и светится и льнет к этому своему большому мальчику. Чудны дела твои, Господи!
Щелкнул замок, и Катя на цыпочках вошла в комнату.
– Эй, не осторожничай! Я еще не сплю, – сказала Наташа, но дочка только улыбнулась, продолжая двигаться плавно и бережно. – Катерина, что с тобой?
– Тс-с, я так полна счастьем, что боюсь расплескать! – И тут же, противореча сама себе, Катя бросилась плашмя на кровать и зарылась лицом в волосы матери. – Мамочка, он такой! Он такой!!
«Ну вот, – печально сказала себе Наташа. – Недалек день, когда я останусь одна». И спросила строго и чуть ревниво: – Целовались?
– Нет, что ты! – возмутилась дочка. – Зачем? Ходили ладонь в ладони, и нам было хорошо. Так хорошо! И разговаривали. Ой! – спохватилась она, – это я все время разговаривала. Он теперь думает, что я трещотка легкомысленная, слова не дала ему сказать. А какая у них красивая набережная ночью! Называется тайелет.  Эй, мама, ты плачешь?
– Это от усталости. Давай, беги в душ и спать! Завтра с утра презентация. Не забывай, Катюша, что мы здесь на работе!