Набоков. Отношение Толстого к адюльтеру

(записи из блокнотов)

1.  «Любой осёл способен понять отношение Толстого к адюльтеру, но чтобы наслаждаться его
     искусством, настоящий читатель должен представить себе, к примеру, каким был вагон ночного
     поезда «Москва-Петербург» сто лет назад»,  – это фрагмент лекции Владимира Набокова,
      который стремился показать, как  р а б о т а е т  то или иное выдающееся произведение.

2.  Набоков был уверен, что крайне важны  «точные сведения о деталях, о таких сочетаниях
      деталей, которые способны озарить произведение, высечь искру, ибо без неё оно мертво.
      В этом плане общие идеи не имеют никакого значения».

3.  Намереваясь начать свою академическую карьеру в Америке, Владимир Набоков написал
     начальный курс по изучению мировой литературы, который на первых порах состоял из ста
     лекций.

4.  В планах значилось рассмотрение таких широко известных произведений, как «Анна
     Каренина» и «Смерть Ивана Ильича», «Мёртвые души» и «Шинель», «Отцы и дети» и «Улисс», 
     «Холодный дом»  и «Госпожа Бовари»…   

5. В 1948 году Набоков получил место доцента отделения славистики Корнеллского университета.
     Курс лекций он озаглавил "Мастера европейской прозы". Он был в то время единственным
     преподавателем на отделении русистики Уэлса.

6. В романе Владимира Набокова  «Дар» есть стихотворение «О нет, мне жизнь не надоела…»,  –
     якобы написанное главным героем, и тот объясняет , что учится «меткости слов и предельной
     чистоте их сочетания» у пушкинской прозы.  Наглядным примером для него были слова
     А. С. Пушкина: «Не приведи Бог видеть русский бунт, / бессмысленный и беспощадный».
    
7. Набоков очень любил и ценил Пушкина, с большим удовольствием говоря: «…он доводил
     прозрачность прозы до ямба и затем преодолевал его…». Среди эмигрантских поэтов автор
     романа «Дар» особенно ценил В. Ходасевича и В. Пиотровского.

8.  Предполагают также, что любой из названных только что поэтов мог стать прототипом такого 
     набоковского персонажа, как Годунов-Чердынцев. Некоторые находят схожесть черт характера
     и поэтической  манеры  главного героя «Дара» с Борисом Поплавским.

9. Достаточно вспомнить его стихотворение «Морелла I», в пятой строфе которого звучит: «Ты,
     как нежная вечность, расправила чёрные перья, / Ты на жёлтых закатах влюбилась в сиянье
     отчизны…» (сравн.: «Виноград созревал, изваянья в аллеях синели…»). Другие  исследователи
     видят здесь отдалённое эхо мандельштамовской лиры («Грифельная ода»).

10. Сравнивая малые и большие прозаические формы, Набоков категорически отвергал то
     отношение к рассказам, которое якобы свидетельствует о т.наз. ''лабораториях'', в которых
     отрабатываются приёмы, используемые затем автором в романах. Он образно и с лёгкой
     иронией писал по этому поводу:

11. «Многие широко распространённые виды бабочек за пределами лесной зоны производят
     мелкие, но не обязательно хилые разновидности. По отношению к типичному роману рассказ
     представляет собой такую мелкую альпийскую или  арктическую форму.  У неё иной внешний
     вид, но она принадлежит к тому же виду, что и  роман, и связана с ним несколькими
     предыдущими клайнами».

12.  Неподражаемый мастер слова, Владимир Набоков говорил, что для писателя, наделённого
     высоким даром, не должно быть традиционных понятий, «извлечённых из общедоступной
     библиотеки расхожих истин». Но гениальный прозаик просто обязан делать уникальные
     открытия, находя для этого неповторимый способ выражения.

13.« Удел среднего писателя –  раскрашивать клише…». Главное и для писателя, и для его читателя
     – «озноб ощутить, а каким  отделом мозга или сердца – неважно». У гениального писателя и
     читатели обязаны быть гениальными. Все гениальные писатели были прежде всего
     гениальными читателями, с большим трепетом и любовью относящиеся к великим книгам
     великих мастеров слова.