Всё будет хорошо, мы все умрём! Глава 5

НАЕЗДЫ

Наезды бывают разные. Одно дело, когда на тебя наезжают нервные красотки с сайта, другое – когда тебе звонит по домашнему телефону мужик и говорит:
– Здравствуйте, Алексей Витальевич! Как вы себя чувствуете? – эта его вежливость меня выводит из себя, но я сдерживаюсь и буркаю:
– Нормально, - ни хрена себе, они и мой домашний знают, значит, не врал, когда говорил, что позвонят. И определитель не сработал, похоже, анти-АОН стоит у них. Хорошо подготовились, гады.
– Алексей Витальевич, как обстоят дела по нашему вопросу?
– Никак, – зло говорю я, но опять сдерживаю себя и добавляю, – пока.
Тут трубку на том конце, видимо, вырывает плюгавый, и слышится его истерический вопль:
– Конец тебе, гнида! Сегодня огребёшь битой по мозгам!
Как он меня достал. Надо что-то с ними делать. В милицию, что ли, идти? А какие другие варианты – в суд на них подать?
– Ребята, давайте по сумме поговорим, – я тяну время, чтобы обдумать, что тут можно предпринять, но мозги отказываются работать и паникуют. – Для меня это неподъёмная сумма.
Трубку опять берёт высокий:
– Алексей Витальевич, как говорится, время – деньги. Однако в вашем случае время не деньги, а кредит. И его надо отдавать. Иначе проценты будут, как вы понимаете, расти. Единственное, что я могу вам предложить, – это небольшая рассрочка. Скажем, завтра пятнадцать, через три дня ещё столько же, а через недельку – окончательный расчёт.
– Да мочить его надо, быстро всё найдёт! – понятно, рядом сидящий плюгавый говорит как бы высокому, но предназначена эта реплика для меня. Интересно, они сознательно косят под следователей: один хороший, вежливый, а другой плохой, нахрапистый и наглый?
– Ребята, я постараюсь, но завтра я никак не могу, – придётся всё-таки идти в милицию, или как она теперь называется? В полицию, да. Вот у нас правители умные: оказывается, достаточно на государственном уровне назвать веник метёлкой и сразу менты по другому будут мести и заметать.
– А через не могу? – прямо чувствуется, как этот вежливый антиследователь на том конце провода осклабился. Вот оно, твоё гнилое нутро, и показалось.
– Послушайте, – я как бы даже вспылил, – мне надо отцу срочно лекарство купить и отвезти, он в больнице лежит, в тяжёлом состоянии, – какую пургу я несу, сам себе не верю, терпеть не могу приплетать мёртвых, как это у меня вырвалось? – А деньги последние, мне жрать не на что купить, а вы тут...
– Какая трогательная забота о ближних, Алексей Витальевич. Только поймите, что и мы теперь – ваши ближние, и о нас надо заботиться и нас лелеять, – как же мне хочется послать его. – Вот мой боевой товарищ предлагает выбить вам зубы, а я его отговариваю. Вы же хороший человек, просто мы никак не найдём взаимопонимания. Я правильно понимаю ситуацию?
– Да, но честно, завтра я никак не могу.
– Ну хорошо, Алексей Витальевич, вот видите, я иду вам навстречу – послезавтра. И это моё последнее слово, – в трубке запикали короткие гудки.
Скотина! Меня колотила мелкая дрожь. Они знают номера моей машины, мой домашний телефон, мою квартиру! Чего ещё от них ждать? Я-то о них ничего не знаю. Ну, Юра одного зовут. Сколько раз хотел мутный глазок в двери поменять, всё руки не доходят, надо срочно купить глазок с линзовым увеличением. Машину отогнать от подъезда куда-нибудь в соседние дворы, чтоб не нашли. Так, что ещё? Нет, надо всё-таки в милицию завтра идти. А чего тянуть, они же круглосуточно работают?
Я подхватил куртку и кожаную сумочку с документами от автомобиля, туда же сунул паспорт, снял ключи с крючка и, глянув на всякий случай в мутный глазок, вышел, запер квартиру и быстро спустился по лестнице. Машина стояла прямо напротив подъезда. Слава богу, вроде целая и невредимая. Я оглянулся по сторонам – темно, никого не видно, хотя и не ночь ещё, поздний вечер. Сегодня днём выезжал – и ни одного клиента, только бензин пожёг. Со вчерашнего дня, видать, пошла полоса такая.

Хотел сегодня в ночь выехать побомбить, а вот выезжаю – стучаться к ментам за помощью. Я завёл движок и тронулся. Во дворе разворачивался с габаритными огнями, чтобы нижних соседей не будить, а как выехал, включил ближний свет. Хотя в Москве и ночью можно без света ездить, почти везде фонари горят. По привычке я вертел головой, высматривая пассажиров, хотя никого брать не собирался. Раз решил в ментовку, значит, еду в ментовку. Я там ещё не был, но клиентов подвозить приходилось по их указке, так что куда ехать я знал. Да вот и подъехал. Я припарковался и, прихватив сумочку с документами, вышел.

Чтобы попасть в здание милиции, тьфу, полиции, к которому примыкает бетонный забор с наглухо закрытыми воротами, нужно сначала пройти через входную будку, где сидит в качестве часового полиционер, руководящий крутящимся металлическим турникетом. Он, как и положено, дремал, сложив руки на груди и свесив к ним голову. И даже не встрепенулся, когда я ткнулся в неподвижное сооружение из блестящих никелем трубок. Я постучал в стекло с переговорной щелью внизу:
– Извините, как пройти к дежурному?
Он приоткрыл глаза, но головы не поднял, смотря на меня исподлобья:
– А надо?
– Да. Мне подать заявление.
– Дня не хватает?
Я слегка спутался:
– Это сейчас возникло такое положение, надо срочно. Вы же работаете круглосуточно? 
Он вздохнул, чего-то нажал и мёртво стоящий турникет расслабился, полиционер махнул рукой внутрь двора:
– По ступенькам вверх.
– Простите?
Он устало мотнул головой туда же, куда до этого махнул рукой, всем видом показывая, как достали его непонятливые посетители:
– Идите, там поймёте.

Хотя я знал, где находится здание милицейской полиции, внутри никогда ещё бывать не приходилось, бог миловал. Во дворе в ряд стояло несколько машин, а перед ними бетонные ступеньки вели ко входу. Вот, значит, куда вверх. Я поднялся и потянул на себя дверь. В освещённом помещении слева стояли стол со стулом, прямо передо мной ряд свинченных креслиц, как в кинотеатре, направо – стекло с надписью «Дежурная часть». Я шагнул к нему. За стеклом сидел офицер в звании капитана и, похоже, напряжённо думал, глядя на что-то лежащее перед ним. На моё деликатное «Извините...» он не сразу откликнулся, но через несколько секунд, которых было достаточно, чтобы внушить мне уважение к его занятию и должности, поднял голову и вежливо произнёс:
– Слушаю вас.
Я торопливо заговорил:
– На меня совершили, – и запнулся, что совершили, ничего пока не совершили, – мне угрожают... – я опять замолк, подыскивая слова.
– Убийством? – не выдержал капитан.
– Да нет, говорят, машину разобьют, меня покалечат... Мне надо написать заявление?
У офицера на столе зазвонил телефон, он, потянувшись к нему, сказал мне и даже махнул за стенку кистью руки:
– Пройдите в третий кабинет, к дежурному следователю, определитесь с ним, – и поднял трубку. – Капитан Лавров, слушаю вас.

Огибая дежурную часть, направо уходил коридор, так что ошибиться с направлением было трудно. Я зашёл за угол и сразу увидел дверь с привинченной цифрой 3. Глубоко вздохнув, я стукнул пару раз, открыл дверь и заглянул в проём. За столом сидел молодой, розовощёкий парень, одетый не в форму, а по гражданке. Он повернулся ко мне, и лицо его расплылось в улыбке. Я подумал, что он меня с кем-то перепутал и на всякий случай спросил:
– Можно?
Он приглашающе махнул рукой, будто только меня и ждал:
– Слушаю вас, уважаемый, – и указал на стул перед ним.
Я быстро прошёл и сел:
– На меня... наезжают! – я решил не искать «правильных» слов, а говорить, как ложилось на душу. Он молодой, поймёт.
– Кто?
– Я их не знаю. Вернее, одного Юрием зовут, он зять одной женщины по имени Антонина.
– Она ваша знакомая?
– Да нет! Я просто подвозил её... – я опять спутался, бомбить-то у нас запрещено, сейчас очередная кампания против бомбил началась, как тут сказать? – Ну так вышло, по пути было... – и тут меня осенило.

И я рассказал, как ехал к любимой женщине в Бездну, как на дороге голосовала беззащитная женщина, а когда я остановился, подскочил какой-то парень и стал совать мне мелочь. Он-то и оказался её зятем. А теперь он говорит, что у неё пропали деньги, а я должен их им отдать.
– Она прислала за деньгами зятя?
– Да. Но она, может, и не знает об этом, может, он сам...
– Не совсем понимаю, уважаемый.
– Ну, её я подвозил случайно, а он уже ко мне пришёл специально, он мои номера запомнил и узнал, где я живу, – я почувствовал, как начинаю потеть от волнения. Вот ведь человек с высшим образованием, а косноязычу, как дворник-азиат. – Они шантажируют меня. Говорят, что если я не отдам им деньги, то они выбьют мне мозги битой.
– То есть он не один? С тёщей?
– Нет, их двое, но не с ней. Один, этот Юра, высокий и вежливый, а второй тоже мужик - маленький, но... агрессивный.
– Они применяли к вам насилие?
– Нет, но грозятся...
– Уважаемый, вы взрослый мужчина, а ведётесь на смешной наезд какой-то шушеры.
– А если не смешной, если они меня убьют или покалечат?
– Никто вас не убьёт, уважаемый. Кстати, вот вы обратились в полицию, а чего вы ждёте от нас?
– Ну, чтоб вы защитили...
– А как вы себе это представляете? Что к вам приставят наряд, который везде будет следовать за вами? Как вы понимаете, это нереально.
– Но вы же должны как-то отреагировать...
– По идее да, но для этого нужны какие-то основания. Запись разговора с угрозами, например. Но что вы хотите, чтобы ваш телефон поставили на прослушку? Для этого нужна санкция прокурора, а к нему с такой мелочью идти просто смешно, если не сказать точнее – себе во вред.
– Я могу сам записать, у меня на телефоне есть такая функция.
Но молодой продолжал, будто и не слыша меня:
– Или нужна справка из травмопункта, если вас побили. А пустые разговоры... Вот что, уважаемый. Давайте так договоримся. Я думаю, что ничего страшного не произойдёт. Постращали они вас и отстали. Тут главное – не поддаваться на угрозы. Ну а если вдруг что-то серьёзное случится, сразу к нам. Сразу к нам! Хорошо?
Я понял, что меня отфутболили, но не понял, как мне действовать в этой ситуации. Поднять скандал? Ну, примут они заявление, а делать, похоже, всё равно ничего не станут. А что, если они правы, и никаких наездов больше не будет? Просто надо переждать какое-то время и посмотреть, как будут развиваться события. Я, как говорил мой доедаемый теперь водкой друг детства Гена, гордо понурив голову, кивнул ему:
– Хорошо. До свидания.
Молодой приподнялся и, радостно улыбаясь, протянул мне руку:
– Удачи вам, уважаемый!

Я выходил из здания полицейской милиции, и раздражение всё больше охватывало меня. Чёрт! И здесь меня облапошили как лоха. Вот тебе и лозунг – моя милиция меня берёжет! Похоже, она сама себя только и бережёт. Прохладный, уже почти осенний ночной воздух несколько охладил мой пыл. И что теперь делать? Я завёлся и поехал. На углу, на выезде на проспект, стояла женщина в лёгком плаще с накинутым на голову капюшоном, она уверенно замахала мне рукой. Я тормознул. И как они не боятся по ночам? Она открыла дверцу и нагнулась:
– Молодой человек, до Крылатского доедем?

Я на миг задумался, это через весь город тащиться. Но я ж хотел этой ночью бомбить, что ж теперь торможу? Тем более кто её сейчас подхватит – неизвестно на кого нарвётся. Я вспомнил о своём принципе – в ночное время брать деньги вперёд, но не смог опять произнести ни слова, даже не спросил, на какую сумму она рассчитывает:
– Садитесь.

Она открыла дверцу, легко скользнула в кресло и, откинув капюшон, поправила волосы. А ведь молодая совсем баба. Мы выехали на шоссе Энтузиастов и устремились в центр. Ехали мы молча. Хорошо по Москве рассекать ночью. Машин почти нет. Светофоры многие мигают жёлтым на проезд. Вдруг женщина обернулась ко мне:
– И не страшно вам ночью ездить? – вот это фокус, я о её страхе думаю, а она о моём. – Говорят, на водителей ночных такси сейчас нападают, грабят, даже убивают.
Тут я вспомнил свою эффектную фразу, которую с испугу ляпнул бандитам:
– Я давно извозом занимаюсь, устал уже бояться.
Она рассмеялась:
– Да вы философски настроены! Фаталист, да?

А какая она красивая! Я только сейчас понял, почему я так упорно молчу, несмотря на свою теперешнюю лёгкость в отношениях с женским полом. Я боюсь очень красивых женщин! Не знаю почему. Робею с детства. Надо себя перебарывать:
– И фаталист, и философ. Причём в самом точном значении этого слова. Я профессиональный философ, даже преподавал историю философии в институте. Правда, сейчас вот оказался не при делах. Вернее, дела мои теперь совсем другого рода.

И я вдруг стал рассказывать ей, как оказался в бомбилах. Как начинал с ближайшего метро прошлой осенью, подъехал и остановился у тротуара. Ко мне тут же подошла женщина и сразу села в автомобиль, назвав недалёкую улицу в моём районе. Я удивился, как она поняла, что я именно бомблю, а не встречаю тут кого-то, но не стал заморачиваться. Эта улица была совсем рядом с моей, и через несколько минут мы были у её дома. Она сунула мне полтинник и молча вылезла из салона. Теперь я знал, какова цена проезда. Когда я вернулся на прежнее место, ко мне подошёл молодой парень и как-то недобро спросил: «Работаешь?» Я сразу смекнул, что это не клиент, а мой коллега-бомбила, но вряд ли он питает ко мне добрые чувства.

«Не, я подругу жду», – соврал я, скорчившись про себя: противно всё же лгать, и он отошёл к другому парню, здоровяку, стоявшему у своей машины. Они перекинулись несколькими словами, смотря в мою сторону, и я понял, что они-то в хороших отношениях. Через пару минут ко мне сунулся мужик-клиент: «На Плеханова едем?» Я кивнул: «Садитесь». И решил в тот день на это место не возвращаться. Думал, до завтра всё уляжется: или эти парни в другое место переедут, или меня не узнают, видели-то мельком. Но не тут-то было. Когда я назавтра остановился у тротуара, ко мне задом почти впритык подъехала машина. Чтобы вывернуть на проезжую часть, мне пришлось бы сдавать назад. Я хотел подойти к водителю и сказать, что он неправильно прикинул расстояние между нашими автомобилями, но тут он вылез из своей тачки, и я увидел, что это мой вчерашний «приятель». Он посмотрел на меня, но ничего не сказал. Я решил тоже ничего ему не говорить.

Люди из метро подходили, естественно, к передней машине и садились в неё. Но парень не отъезжал, как я, с одним пассажиром, а сажал ещё клиентов, пока не набирал весь салон. Как только он отчалил, ко мне опять задом впритык подъехала другая машина. Это был здоровяк. Я уже понял, что они меня запирают специально, чтобы не дать мне возможности манёвра и отбить моих потенциальных клиентов. Ко мне никто не подходил. Расстояние, на которое садились люди, было всё в пределах района, так что вторая машина возвращалась быстро, пока другой набирал пассажиров. И только отъезжала одна тачка, как к моей впритык подъезжала задом другая.

Я уже решил убираться восвояси, как ко мне подошла таджичка или киргизка, я их не разбираю, отделившаяся от стайки таких же подруг. Она спросила на довольно внятном русском языке: «Ты до Аносова пятьдесят рублей берёшь?» Я кивнул. Она: «Мы поедем?» Я опять кивнул и посмотрел на своего «приятеля», подпиравшего меня. Он как-то криво улыбнулся. Сдам назад, ничего они со мной не сделают. Таджичка что-то крикнула своим товаркам, и те устремились к моей «шестёрке». Не успел я глазом моргнуть, как они набились в салон. На заднем сиденье их сидело четверо!
Я хотел было их погнать из машины, но тут же про себя плюнул. Гаишников не видно, а ехать всего ничего.

На улице Аносова моя таджичка протянула мне полтинник, и все они быстренько выкатились из салона и дружной ватагой двинулись в глубь дворов. Я не знал: смеяться или плакать?  Они каждая, приехав на такси к дому, заплатили по десятке, когда даже на автобусе билет стоит вдвое больше. Когда же я перестану быть лохом? До меня дошло, почему улыбался и молча взирал на посадку азиаточек в мою машину мой заклятый «друг». Тогда я зарёкся возить таджичек, хотя националистом себя не считаю. Возвращаться к метро я не стал, но на следующий день вновь поехал на «свою стоянку». Посмотрю, что они сделают.

И опять всё повторилось в точности по прежнему сценарию. Один уезжал, другой тут же меня подпирал. Я сидел и думал, как мне выйти из этого порочного круга. Вдруг внимание моё привлекла лёгкая перебранка. Опять передо мной собирал клиентов мой знакомец-бомбила. Открыв заднюю дверцу, он зазывал в тачку женщину средних лет, которая ему возмущённо говорила: «Не поеду я с вами! Вы набиваете такси, а берёте с каждого по пятьдесят рублей! Так не делают!» Она вернулась на несколько шагов и дёрнула на себя дверь моей «шестёрки»: «Вы до Плющева меня довезёте?» Я быстро кивнул: «Да, пожалуйста!» И как только она села, сдал назад и вырулил на проезжую часть.

Не надо было мне возвращаться, и чего меня попёрло? Когда я вновь тормознул у метро, они подошли ко мне оба. В руке здоровяка я увидел прижатую к боку монтировку. Мой же «друган», как только подошёл, распахнул дверцу с моей стороны: «Выходи, поговорить надо!» Я сидел, вцепившись в руль: «Говорите, я не выйду». Он нагнулся: «Короче так. Чтобы мы тебя здесь больше не видели!» Тут его отодвинул здоровяк и поднёс расплющенный конец монтировки прямо к моему носу: «Тебя как приласкать? Чего тебе больше жалко – нос, глаз или зубы? Вадик, сделай-ка пока четыре пусто».

Я молчал, чувствуя, как бухает моё сердце. Что за четыре пусто? И когда я услышал, как зашипел воздух из проткнутого протектора, я это понял, и меня прорвало: «Не надо, ребята! Я всё понял, я уезжаю, больше вы меня не увидите!» Вадик просунул голову под локоть здоровяка и сказал то ли ему, то ли мне: «Вот видишь – профилактика залог здоровья». И они отошли к одной из своих тачек. Я быстро вылез и осмотрел протекторы. Слава богу, проткнули только одно колесо. Четыре пусто – это совсем не домино, четыре пусто – это четыре проткнутых колеса. И тут уже никуда не уедешь. А с одним уехать можно, потому что у меня запаска накачана.

Я вытащил её из багажника вместе с домкратом. Через десять минут я уже ехал в сторону от метро. И больше я на то место не ездил очень долго.
Вот таким было моё боевое крещение. Конечно, всё это я рассказывал своей пассажирке с юмором и самоиронией, что мне всегда помогало в разговорах с женщинами. Мы уже проехали центр и почти весь Кутузовский проспект. Она слушала мою трепотню очень внимательно, но тут надо было поворачивать на Крылатское, и она стала показывать мне дорогу к своему дому. Он оказался не очень далеко, и скоро я затормозил у одной из многоэтажек.
 
– Спасибо вам, философ! – улыбаясь сказала она и протянула мне купюру в тысячу рублей.
В этот миг был последний шанс с ней познакомиться. Надо было отказаться от денежки и попросить её телефон. Я заколебался. Бензин был почти на нуле, а денег с собой кот наплакал. Да и моложе она на сколько... И всё же боюсь я красивых женщин! Я взял купюру и вздохнул. Просить номер мобильника было теперь верхом неприличия. Она открыла дверцу и грациозно вышла из машины, притворив её за собой. На наших авто дверьми надо хлопать, чтобы их закрыть, а она просто притворила – и дверь закрылась. Маленькое, а чудо. А мы даже имён друг друга не узнали. Я перегнулся через рычаг скоростей и махнул ей рукой. Она замахала мне в ответ и улыбнулась своими чудными, полными, но не пухлыми, чётко очерченными губами. Вот с кем бы я освоил французский поцелуй.


(Продолжение следует)

Купить книгу можно, зайдя на сайт писателя Сергея Амана: www.sergaman.ru