Не вовремя

Толик потрогал верёвку на шее, потом подёргал за другой конец, привязанный к батарее - хорошо ли привязан. Конец держался крепко. А вот табуретка под его ногами угрожающе шаталась, но это можно было списать на то, что её покупали лет двадцать назад, а в Толике было килограмм девяносто пять. Да ещё под ногами крутился пушистый рыжий злодей - их кот Модест, такой же как Толик - толстый и неповоротливый.
- Ишь, нашёл время! - внезапный оклик жены заставил Толика подпрыгнуть, отчего его и без того нетвёрдая опора закачалась ещё сильнее. Она стояла в дверном проходе, в засаленном фартуке с растрёпанными волосами, облокотившись о дверной косяк и грозно смотрела на него исподлобья.
Он было открыть рот, чтобы всё объяснить, но жена его опередила:
- Да, знаю я, что ты мне скажешь: жизнь у тебя тяжёлая, жена-стерва запилила, начальник-козёл, зарплата маленькая, машина сломалась, починить не на что, член стал стоять через раз, даже любовницу найти не можешь, брюхо растёт, волосы выпадают, знаю я это всё.  Только вот обо мне ты подумал, я тоже вкалываю, как проклятая. Целый день тебе на завтра на работу твою проклятую жрать готовила, а ты сейчас удавишься, куда это всё, выливать? К тому же наверняка обделаешься, а завтра моя мама приезжает, вонь ведь не выветрится. Да и хлопоты эти с похоронами, венки там, гроб, костюм на тебя свадебный не налезет, новый надо подбирать, нам с мамой это всё надо? Нет уж, дорогой, давай она уедет, и тогда ты уже делай, что хочешь. Уж три дня можно и потерпеть. Хотя нет, потом Славик с женой приедут...Забыла я совсем про Славика! А ты бессовестный, с сыном-то хоть попрощайся, пусть последний раз посидит, пивка выпьет с отцом своим-неудачником, в глаза ему посмотрит, может поймёт, каким по жизни быть не надо! А вот Славик уедет... Стой, а там у мамы твоей юбилей, я к ней одна точно не попрусь в этот ваш колхоз... Хотя  если ты помрёшь, она сюда приедет, точно дней до сорока твоих будет жить, а ты знаешь, что я её столько не вынесу. Нет уж, ты, пожалуй, повремени.

- А когда, тогда? - оторопевший Толик снял петлю с шеи, слез с табуретки и уселся на неё.
- Погоди, - жена скрылась в дверном проёме, а через минуту вернулась с календарём в руках, нависнув над Толиком.
- Вот смотри, двадцать седьмого у твоей матери юбилей, потом нас Малинины в гости звали, мы у них Бог знает сколько времени не были, неудобно будет, если опять их прокатим, а пятого у тебя зарплата, а начальник у тебя козёл, ты и без меня это знаешь. Если ты повесишься, может, заплатит, может нет. Нет, зарплату твою крохотную он может и выдаст, чего там удерживать, а вот премию квартальную точно зажмёт. Так что погоди до зарплаты, будет хоть на что тебя хоронить. Вроде бы после пятого можно... с другой стороны, там скоро и картошку на даче надо копать...
- Слушай, - с досадой отмахнулась она от таращащегося на неё во все глаза мужа , как от назойливой мухи, - ты вечно всё делаешь невпопад, как назло. Давай, снимай эту свою мотню, через месяц с тобой вернёмся к этому вопросу. Хорошо хоть удавиться решил, грязи немного, не придумай ещё чего-нибудь, а то замучаюсь убирать. Всё, давай заканчивай моцион, иди посуду мыть, потом на работу тебя надо собрать, тебе завтра вставать ни свет ни заря. Снимай верёвку, отдавай мне, через месяц верну, надоел уже дурью маяться, там посмотрим, решим, лучше полезным чем-нибудь займись, окна завтра проклей, например,  а то маме дуть будет, осень всё-таки на дворе.
Толик послушно слазил на табуретку и отвязал верёвку от батареи, затем отдал её жене. Та, взяла её, закинула на плечо и твёрдым командирским шагом вышла из комнаты.
Толик снова сел на табуретку и обхватил голову руками:
- Да, вот такая, брат, у меня жизнь, больше нечего добавить, - произнёс он взяв на руки пробегавшего мимо кота, и тут же выпустил его  бессильно потупившись глазами в пол.