Дом фарфоровых кукол

"Скоро  будет  дождь,  надо  возвращаться," - подумал  Иван  Сергеевич и  двинулся  в  сторону  дома,  доставая  таблетку  валидола.

До  подъезда  ещё  идти  и  идти  дворами,  минут  двадцать.  Ещё  полгода  назад,  пока  была  жива  Харди,  это  был  ежедневный  прогулочный  маршрут.  Два  раза  в  день,  утром  и  вечером  Иван  Сергеевич  с  собакой  в  любую  погоду  шли  до  парка  дворами. Харди  шаркала  лапами  и  виляла  обвисшим  хвостом, а  Иван  Сергеевич  думал,  что  из  окон  пятиэтажек  на них  смотрят  люди  с  мыслью -  "Какие  они  старые..."

Потом  Харди  умерла,  а  Иван  Сергеевич,  по  многолетней  привычке,  нередко  ходил  гулять  один.  Но,  встречаемые  друзья  Харди,  нюхали  его  брюки  и , глядя  в  глаза,  молча спрашивали:  "А  где  Харди?"  И  Иван  Сергеевич  изменил  привычке.

В  доме  было  сумрачно.  В  закрытые  окна  бились  сонные  мухи,  пытаясь  выбраться  на  волю.  Иван Сергеевич  вскипятил  воду  и  заварил  чай. В  телевизоре  седые  мальчики  с  суровыми  лицами  играли  в  войну,  пугая  друг  друга.  Он  немного  посмотрел,  выключил    телевизор  и  долго  сидел  в  темноте,  не  притронувшись  к  чашке  уже  остывшего  чая.

Когда-то  давно  Иван  Сергеевич  загадал,  вот  наступит  старость,  отойдёт  вся  эта  бессмысленная  тошнотворная  суета,  усядется  в  кресло  и  станет  читать.  Сутки  напролёт.  Раньше  так  и  было,  а  теперь  всё  изменилось.  В  шкафу  стоят  давно  забытые  книги,  покрытые  толстым  слоем  пыли.
У  каждого  свои  представления  о  времени.  Последние  годы  всё  вокруг  Ивана  Сергеевича  как-то  сжималось.  Как выжатая мокрая  простыня.  Он  неохотно  расставался  со  своими  привычками,  боялся  рвать  связи,  которые  и  не  нужны  ему  давно.  Со  стороны  можно  подумать,  что  Иван  Сергеевич  потерял  память.  Но  на  самом  деле  он  помнил  всё  до  мельчайших  подробностей.  И  даже  его  сказочная  вредность  была  к  лицу.

Вернувшись  с  войны  Иван  Сергеевич  начал  собирать  фарфоровые  игрушки.  Он  считал,  что в  них  заключена  частичка  времени.  Каждый  персонаж  выражал  определённые  эмоции,  находился  на  отдыхе  или на  службе – всё  это  безошибочно  угадывалось  в  позе,  выражении  лица  и  дополнительных деталях.  Они  стояли  в  стеллажах  за  стеклянными  дверцами.  Игрушек  было  много: мальчики  с  лыжами,  девочки  с  коньками,  футболисты,  хоккеисты  и  сказочные  персонажи. Он  разговаривал  с  ними.  Игрушки  оживали  в  его  отсутствие.  Иван  Сергеевич  был  в  этом  уверен.  Это  было  раньше.  Теперь  они  лежали  в  больших  коробках  на  антресолях,  рядом  с  неработающим  пылесосом.  Иногда,  Ивану  Сергеевичу  казалось,  что  он  стал  таким  же - никому  ненужной  бесполезной  фарфоровой  куклой.   

Было  тихо,  лишь  тишину  квартиры  нарушала  монотонно  капающая  вода  из  крана.  Пыльный  свет  струился  через  слегка  задёрнутые  тёмно - бордовые  шторы,  тяжело  покачиваясь  от  сквозняка.  Фиолетовые  сумерки рисовали  на  стенах  и  потолке  причудливые  дрожащие  узоры.
 
"Запустил  я  квартиру," - с  сожалением  подумал  он  и  переставил на комоде  с  места  на  место  подретушированный  портрет  жены  в  шинели. И  ещё  Иван  Сергеевич   подумал,  что  в  последний  раз  мыла  окна  ещё  жена.  Много  лет  назад.

"Надо  кого-нибудь  попросить  прибраться  в  квартире" - подумал  Иван  Сергеевич.  Но  эти  мысли  почему-то  его  угнетали.  Может  потому,  что  чужие  люди  здесь  могут  быть  только  помехой. Он  много  лет  жил  один.   Дочь  Ивана  Сергеевича  живёт  уже  давно  во  Франции,  и  последний  раз  он  её  видел  двадцать  лет  назад  на  похоронах  матери.
 
Стало  холодно.  Он  накинул  на  плечи  тёплый  плед , и  начал  бродить  по  квартире,  чтобы  немного  согреться.  Когда  он  устал,  разобрал  кровать,  надел  полосатую  байковую  пижаму  и  лёг. Неожиданно  Иван  Сергеевич  заметил  на  жёлтом  паркете  у  этажерки  предмет. Открытка  или  фотография.

"Что  там?" - подумал  Иван  Сергеевич  и  нехотя  встал.

На  фотокарточке  почти  шестидесятилетней  давности  был  он,  красивая  и живая  жена,  и пятилетняя  дочь  Муся  на  высоком  стуле  со  спинкой. Рядом  с  фотографией  разбитое  стекло  в  деревянной  рамке.

Иван  Сергеевич  вспомнил  вдруг,  как  фотограф  уговаривал  Мусю  смотреть  в  объектив  и  обещал :

- Сейчас  вылетит  птичка!

И  как  жена  терпеливо  завязывала  огромный  бант  на  жидкие  волосики  дочки,  а  бант  смешно  сползал  на  левое  ушко.  И  как  дома  потом  бережно  снимали  с  Муси  выходное  платьице...
Иван  Сергеевич  подумал  про  маленький  частный  магазинчик  на  перекрёстке,  там
  вроде  бы  он  видел  подобные  рамки.

"Там , кажется,  до  девяти," - подумал Иван  Сергеевич и стал  одевать  пальто  прямо  на  пижаму.
 На  детской  площадке  у подъезда  нетвёрдо  стоял  мужчина  и  мочился  в  песочницу.

- Молодой  человек! – громко  сказал  Иван  сергеевич, - Что  вы  творите!  Здесь  утром  будут  дети!

- Что?! – сказал  пьяный  и , застегнув  ширинку,  пошёл  к  старику.

Иван  Сергеевич  с  презрением  смотрел  на  перекошенное  водкой  лицо  подошедшего  и  не застёгнутую  куртку.  Между  полами  выглядывало  волосатое  пузо.

- Старый хрыч! – сказал  подошедший  с  ненавистью , и  вдруг  резко  ударил  Ивана  Сергеевича чем-то  в  правый  бок.


Он  жил  ещё  полчаса.  Скрёб  пальцами  правой  руки  примёрзший  к  асфальту  жёлтый   лист  и  ждал.  Что  вот-вот  придёт  его  жена - двадцатилетняя, красивая,  в  шинели.  И  спасёт  его.