Моя книга. Отец. Глава 5

     Если быть точным, тот счастливый случай выбрал для меня май 1974 года. Мне было 13 лет. Я родился в декабре 1960, за двенадцать дней до Нового года, поэтому почти на год отставал от сверстников.

     И я до сих пор путаю года событий и свой точный возраст в тот момент, когда события случались.

     Теперь к делу.

     Итак, мой отец в молодости увлекался лёгкой атлетикой. Он точно знал, где в Москве лучшие спецы в этой спортивной дисциплине. Хорошим майским днём он приказал мне одеться по форме, положить в сумку майку, трусы, носки, костюм, кеды, шиповки и ехать с ним в Сокольники. Там, недалеко от станции метро, на Русаковской улице находился небольшой легкоатлетический стадион. Официально – Школа олимпийского резерва имени братьев Знаменских.

     Отец всё заранее выведал и привёз меня строго, что называется, по делу. На тот момент это была одна из лучших легкоатлетических школ в столице.

     Та небольшая арена сразу мне приглянулась. Она была отделена от Русаковки тротуаром и газоном с молоденькими ясенями. Всего десятью метрами, не больше. Само ядро стадиона лежало ниже уровня улицы метров на пять. С тротуара открывался парапланный вид на арену за невысоким металлическим заборчиком-балюстрадой, а снизу со стадиона были видны фигуры прохожих и верхние этажи московской массивной сталинки на заднем плане.

     Позже, став старше, я узнал, что так разом, лавиной и обухом чаще всего приходит и бьёт наповал любовь.

     Страшного ничего, но одурь стопроцентная. Шок на долгие годы.

     Я переоделся прямо здесь, на невысокой трибунке, и спустился на беговые дорожки. Они были выложены квадратными упругими плитами из рекортана цветом под сурик. Шли тренировки. Казалось, что вся арена шевелится. Сотни полторы или две молодых парней и девушек работали. Одни неслись по кругу, другие терпеливо накручивали километры, третьи трусили, разминаясь или «заминаясь». Звенели падающие барьеры у ребят и девчат барьеристов. Дробно топотали ноги в шиповках и кроссовках. Кто-то иногда вопил «дорожку!», требуя свободного пути. Многие зайцами кидались в стороны. Таково правило – беспрекословно уступать дорожку бегущему. Свистели, командовали, подбадривали, осаживали, восторгались, хлопали в ладоши и покрикивали тренеры.

     В свете закатного майского солнышка мелькало разноцветье мира атлетов – будущих олимпийцев.

     Мне уже хотелось остаться здесь во что бы то ни стало навсегда!

     - Разомнись хорошенько! – скомандовал отец. – А я пока договорюсь с тренером.

     Я побежал разминочной трусцой по узкой круговой дорожке, выложенной слоями войлока. Потом тянул мышцы, разминал пах, пару раз коротко ускорился. Отец продолжал беседу с мускулистым коротко стриженым мужчиной. Как с давним приятелем или со своим хорошим знакомым.

     Увидев, что отец машет мне рукой, я подошёл к ним.

     - Значит, готов? – мускулистый мужчина посмотрел на меня очень внимательно.

     - Готов.

     – Я вижу. Как тебя зовут?

     - Серёжа.

     - Отлично. Побежишь триста метров. А после я решу.

     Но мне показалось, что они уже всё с отцом решили. А эти триста метров – простая формальность.

     Я стянул тренировочный костюм и перешёл на противоположную прямую. Встал на белую полосу, отмечающую начало дистанции. Поднял руку – готов. Тренер взял в руку секундомер и показал – он тоже готов. Я приготовился, выдохнул, согнулся, замер и рванул что есть мочи с высокого старта.

     Какой же это был кайф – бег здесь, среди настоящих легкоатлетов, на время.
Понимаете? Здесь для меня, тринадцатилетнего пацана, всё было по-настоящему. И я был - настоящий. Каким никогда прежде не был!

     На вираже я крикнул кому-то «дорожку!», и две девушки порхнули в сторону. У меня давно не было такого азарта и лёгкости. Наверное, я мог бы пробежать в два или три раза больше, потому что здесь не бежать было просто нельзя.

     После финиша я вернулся к отцу и тренеру.

     - Ничего, - мускулистый одобрительно хмыкнул. – Почти по первому юношескому разряду.

     И крикнул кому-то в сторону:

     - Боря!

     К нам подошёл мужчина низенького роста, со смуглым южным лицом, умными глазами, горбатым, но скромным носом и жёстковолосой короткой причёской. Из-под лёгкой фланелевой куртки выглядывал синий спортивный костюм на молнии и висящий на груди секундомер.

     Значит, тоже тренер.

     Мужчины разговорились. Я услышал своё имя и фамилию, число и время. Итак, меня приняли в школу имени братьев Знаменских и назначили тренировку в группе того самого невысокого горбоносого тренера.

     Он пожал руку отцу:

     - Борис Аркадьевич Шапошник, спринтерская подготовка.

     Мускулистый, устроивший мне проверку, как бы сожалея, вздохнул:

     - А я бы записал Серёжку к себе в десятиборцы. Просто рановато.

     Отец улыбнулся удовлетворённо, словно сам только что успешно пробежал трёхсотку, и переспросил:   

     - Так что, мы пойдём?

     - Да. Занятия в понедельник.

     - До свидания!

     - Пока!

     - Счастливо!

     И мы уехали.

     Других подробностей я сейчас не помню, так что врать не буду. Мы с отцом вернулись домой. Всю дорогу он наставлял меня, как лучше добираться до Сокольников и как вести себя на тренировках.

     Но я и сам всё уже знал. И путь хорошо запомнил, и опыт легкоатлетический имел, и вообще отца подводить не собирался. Это был мой первый серьёзный шаг в настоящую жизнь. Люблино в тот майский день куда-то исчезло. Ему на смену выкатились Русаковская улица, стадион с рекортановыми дорожками, тёплый весенний воздух и новые заботы в мальчишеской голове.

     Отца я не поблагодарил. Видимо, считал, что он сделал именно то, чего я хотел. То есть чуть ли не по моей подсказке. Зачем учить тому, что я и так знаю!

     Справлюсь без посторонних. Так это и продолжалось потом много лет. То есть иллюзия моей самостоятельности, независимости и безотчётности.

     На самом же деле это было не так. И отец, и частично мама мной руководили. Но отец по-своему, молча и как бы ненавязчиво, учил меня быть мужчиной.

     Для этого и привёз меня тогда в школу общества «Спартак».

     Откуда, собственно, родом вся моя теперешняя жизнь, если хорошенько разобраться.   

                * * *


Продолжение следует.