Блокада. Воспоминание очевидца часть 1

    Перед войной ребята, как писал Симонов в одном из своих стихотворений, любили  играть в войну  , а когда началась война стали играть в  бдительных чекистов, увидев на улице человек в шляпе и в очках, бежали за ним и кричали: « шпион, шпион!" За пару месяцев до начала войны у нас сменился управдом. Вместо пожилого, хамоватого человека, к нам пришел вежливый молодой человек, внимательно выслушивающий каждого пришедшего к нему посетителя. К тому же, он был деловит и очень энергичен.

    Когда началась война, он, первым делом, распорядился побелить все чердачные помещения, объясняя, что это затруднит распространение огня в случае попадания зажигательной бомбы. Об этом свидетельствует якобы опыт Лондона,который подвергался налетам немецких самолетов. Потом он приказал разрушить все дровяные сараи, принадлежащие жильцам наших трех домов. Эти сараи стояли в нашем дворе вплотную друг к другу в три ряда, между которыми был свозной проезд для автотранспорта. После выполнения его приказа весь двор оказался завален обломками сараев, которые перекрыли подъезд к нашему дому.

    Знаменитое сообщение В.М. Молотова о начале войны я не слышал по причине отсутствия радио. Насколько я помню особой паники не было. Многие говорили, что через несколько месяцев война закончится нашей победой, поскольку все знали, что « от тайги до британских морей Красная армия всех сильней » и что « врагу никогда не гулять по республикам нашим». И поэтому полной неожиданностью для многих явилось то, что уже 17 сентября немецкие части вошли в Пушкин и вышли на Пулковские высоты.
               
    В сентябре начались налеты  на город немецкой авиации. 7 и 8 сентября 1941 года немецкие «Юнкерсы» без всяких помех бомбили Бадаевские склады, где находились основные запасы продовольствия города. На смену отбомбившим самолетам прилетали следующие самолеты, и так весь день. Ночью зарево пожара было хорошо видно с крыши нашего дома. Днем над складами повисло красивое оранжевое облако. Это горело подсолнечное масло.
               
    Вообще-то, авиационные налеты обычно начинались поздно вечером. Пронзительное завывание пикирующих в темноте «Юнкерсов 88» ужасно действовали  на нервы, но потом все постепенно привыкли. В начале, при первых звуках воздушной тревоги люди хватали заранее приготовленные вещи и бежали в бомбоубежище, которое было оборудовано в подвале одного из домов, расположенного на набережной Обводного канала. Иногда приходилось находиться в бомбоубежище всю ночь в ожидании таких желанных слов: « отбой воздушной тревоги ».

   Однажды, во время одних из таких посиделок где-то неподалеку раздался сильный взрыв, освещение погасло, и дом наш сильно закачался из стороны в сторону. Заплакали дети, которых мамаши стали заталкивать себе под подол, словно, надеясь этим сохранить хотя бы детей. Однако, на наше счастье, дом покачался-покачался и остановился. Днем выяснилось, что бомба попала в  дом на углу Обводного канала и Измайловского проспекта, в котором до революции находилась гостиница « Варшава" Дом был разрушен взрывом до самого основания.

    Однажды, когда мы вернулись из бомбоубежища, к нам пришел военный патруль. Командир спросил у взрослых, кто из них недавно пускал ракеты из этого окна, указав на окно в коридоре, которое выходило на 7-ю Красноармейскую улицу, где был военный госпиталь и размешалась какая-то воинская часть. Взрослые стали объяснять, что, торопясь в бомбоубежище, наверное забыли закрыть дверь на ключ. Командир еще раз посмотрел на всех внимательно и сказал:"Когда следующий раз будете куда-то торопиться, не забывайте закрывать входную дверь на ключ, а то могут быть большие неприятности".
               
    Ходили разговоры, что и до этого дня видели, что кто-то пускает ракеты из развалин бывших дровяных сараев. Проснувшись как-то вскоре после этого, мы узнали, что рано утром арестовали нашего управдома. Будто, он  оказался немецким шпионом. Так это или нет, я не знаю, а то, что после этого дня никто его не видел, это факт.
            
    По мере приближения зимы бомбардировки города становились все реже и реже,но увеличивалось количество артиллерийских обстрелов города. И, как говорится, хрен редьки не слаще. О приближении самолетов предупреждали сигналы воздушной тревоги, а снаряды прилетали внезапно и разрывались в непредсказуемых местах. После войны на стене первого дома на северной стороне Невского проспекта была  восстановлена надпись: « Эта сторона улицы наиболее опасна при артобстреле ».
Однажды при обстреле один из снарядов разорвался на крыше завода, примыкающему к нашему дому, и несколько осколков влетели в нашу комнату.

    Борьбу с немецкими батареями, обстреливающими город, вели, в том числе, два бронепоезда, которые по очереди выходили ночью на окружную железную дорогу, останавливались примерно напротив нашего дома (я так думаю потому, что видел вспышки их выстрелов из окна нашей комнаты), делали несколько выстрелов по немецким позициям, координаты которых давали наблюдатели, находящиеся на колокольне Храма Воскресения Христова. Как я узнал, много лет спустя, бронепоезды днем скрывались под навесом  перронов Витебского вокзала.

                Михаил Кисень

Продолжение следует