Сокурис 2

Иллюстрация -- Геннадий Улыбин


ПОЛНОЛУНИЕ

В Саду удовольствий была ярко освещенная солнцем площадка для принятия солнечных ванн. Здесь меня и ждал Лиотар. Едва я вошла, он встал, протянул мне тунику и сандалии и присел рядом на гранитный выступ. Он глядел на меня долго, и его глаза постепенно прояснялись, словно он просыпался. Потом он поднялся и поклонился мне. Я не поняла, в чем дело, но решила, что надо следовать приличиям и моде и тоже поклонилась ему. После этого он ушел. Больше я не видела его до конца церемонии в часовне
Когда я вышла из часовни, мое настроение сразу изменилось. Теперь я знала, зачем мне было послано это испытание. В предчувствии его я уже строила в уме самые неожиданные догадки. У нас на Таити, когда ты совершаешь подобное священнодействие, тебе втыкают в ладонь булавку, поэтому у нас так много примет. И не следует надевать незнакомых предметов во время подобных обрядов. Но меня это совершенно не занимало. Все мое внимание было поглощено мыслью о Лиотаре. Когда я возвращалась в сад удовольствий, я думала только о нем.
Всю дорогу до сада я перебирала в памяти малейшие подробности церемонии. Мне показалось, будто я что-то упустила. Ах да, лингам! Ведь я отдала его жрецу в часовне совершенно другим способом, не касаясь пальцами. Что же было дальше? Я остановилась и стала искать булавочную головку на своей ладони. Ничего не было. Я подняла глаза. Лиотар уже был в саду. По его улыбке я поняла, что он догадался, о чем я думаю. Он подошел и обнял меня за талию. Это было так естественно и приятно, как не бывает ни с кем другим.
Это что, был ответ на мой вопрос? Разумеется, да. Иначе и быть не могло. Как и любая связь между мужчиной и женщиной, эта происходила по закону универсума, по которому боль и любовь всегда идут вместе. И если мужчину следует поблагодарить за то, что он делает, не задумываясь, это было именно то. Самым естественным образом. В порядке вещей.
-- Жрец сказал мне, что доволен тобой.
-- Да? Больше он ничего не сказал?
-- Сказал, что эта церемония отразится на всей твоей последующей жизни.
Я удивилась. Впрочем, не важно, был ли Лиотару смысл посвящать меня в этот разговор. Нас с ним связывала давняя дружба. Я предложила ему пойти к фонтану. Он согласился и показал мне конфеты. «Мы, как и все остальные, делаем вид, что ничто человеческое нам не чуждо», – написал он на одной и вручил ее мне.
-- Как быстро здесь темнеет! -- сказала я.
Я удивилась. Он промолчал. И тогда я решилась задать ему вопрос, который вертелся на кончике языка с тех пор, как я подошла к саду: зачем это всё? Ведь это, наверно, было просто развлечение. Кому интересны наши церемонии? Что за этим стоит? Развлечение.
-- Не совсем, -- ответил он убежденно.
Наконец, мы увидели Фонтан радости. Впрочем, здесь, в это время года, фонтаны отключили еще вчера. Мы перебежали дорогу и сели под деревом на другой стороне аллеи. Для этого пришлось перейти каскад по каменной плите шириной в полметра, поэтому мы тяжело дышали, глядя на воду. Она была неподвижна. Но в ней отражалось все вокруг: кусты и дома на противоположном берегу пруда, звезды и луна, и то, что мы не видим на земле, так как наш глаз видит только то. что светится.
Или, может быть, мне показалось, потому что я лежала на земле почти без сознания. А еще потому, что раньше я никогда не видела, как люди с ума сходят. Ну, в кино. Может, еще когда-то читала об этом. А здесь, в саду, это было впервые воочию, и мне стало страшно. Ведь перед моими глазами все еще стояла желтая мантия жреца, которую тот надел, чтобы утереть мне слезы счастья. Всё дело было в конфете, которую я, не долго думая, сунула за щеку?
Лиотар стоял на коленях и выл на полную луну. Мне показалось, его волосы внезапно отросли, а руки и ноги стали темнее. Но, слава богу, я еще видела его лицо, которое сейчас было скрыто клубящимся дымом. И я подумала -- неужели это чудо? Нет, наверно, просто показалось… Но мне стало жутко. Он качался из стороны в сторону, и у меня было такое чувство, что его поддерживает какая-то невидимая нить. Я видела, как он при этом весь трясется. Я пыталась встать на ноги, но у меня это плохо получалось.
Одновременно стало холодно. Похоже, грянула буря. Я чувствовала, как струи ветра проникают сквозь одежду, но справиться с этим не могла. Мои пальцы сами собой разжались, и туника упала на землю. Я увидела, как переменился весь облик Лиотара. Он подошел ко мне, поднял мою упавшую тунику, и я смогла разглядеть странную голову зверя. Она была похожа на сшитый из шкуры головной убор. В ней совершенно не было костей. На том месте, где у животного должны быть уши, торчали два каких-то пучка шерсти.
Однако, надо было как-то выпутываться из этой ситуации. Но я чувствовала, что в потоке сознания началась какая-то путаница. Нужно было остановить поток, пока я окончательно не заблудилась в нем. С этой целью я решила, как это делают добрые солдаты, подставить врагу другую щеку. Ведь мы знаем, что существуют две плоскости ментального конструирования, одна из которых является отражением реальности, а другая -- нет. Что это значило? Все просто -- передо мной была открытая тайна. Осталось найти путь к ней. Отражение было в моем сознании и, конечно, вне его.
Зеркало -- в переносном смысле -- это сам Лиотар. В нем отражались мои страхи, надежды, страсти и даже моя совесть, все время подстерегавшая меня на каждом шагу. Лиотару нужно было обязательно прятаться в темном месте, и это было его способом постоянно доказывать, что он не является тенью, отбрасываемой его душой. Возможно, поэтому он так много говорил со мной о природе реальности. Но был один недостаток: о самом важном он не мог сказать мне напрямую. Поэтому все, что я слышала, было похоже на смутный совет: "Посмотри на это с другой стороны". Но вдуматься в такие слова было трудно.
Лиотар был не совсем человеком. Он был достаточно человечен, чтобы оставаться одним из нас. Почти не считая себя человеком, он любил всех нас, включая меня. И его душа разделяла мою печаль по исчезнувшему смыслу. Но это была не просто тоска по Источнику смысла. В его душе была прозрачная синева, и это мне тоже было непонятно. Синева эта была очень-очень чистой и светлой, но какой-то тайной. Я, правда, не знала, что это за тайна, поэтому самому Истоку не рассказала бы никогда. Наверно, секрет был в том, о чем мечтал Лиотар: о настоящей человеческой свободе, свободе от страха.


ПРОИСШЕСТВИЕ

У меня было постоянное ощущение, что я проживаю две или больше жизней. От этого иногда не хватало времени. И хотя бы одна из этих жизней должна быть наполнена смыслом. Да и сама я, наверное, должна соответствовать. Некоторая слишком тяжелая пустота была даже в том сне, который снился мне, когда я достигала четвертого круга и на стене появлялся портрет Чаплина. А когда этот сон, несмотря на свою образность, снижался до девятисотого градуса, там появлялось и действительное лицо: иллюзионист с Адамовым яблоком. При более высоких температурах эта аллегория исчезала. Но вот загадка: что это за укус, заставляющий меня проснуться, в котором одновременно содержится и наслаждение, и боль? Впрочем, все это опять зависит от ваших степеней очистки. Если вы считаете себя настолько продвинутыми в деле оргиастических и сексуальных практик, можете быть уверены, у вас есть ответы и по этой части. В общем, ничего особенного, обычная эзотерическая чушь, которую вряд ли смог бы внятно объяснить даже Аллан Кардек. Вы, надо полагать, знаете Кардека, эзотерика и большого друга Махатм. Возможно, он объяснит вам более разветвленно и подробно как маркиз Риваль. Скажу только, таким он мне больше нравится. Ему поставлен памятник в Бразилии.
Впрочем, вспомните о «Карманном оракуле» и толкователях Таро -- совсем не обязательно полагаться исключительно на логику. Случайный выбор ассоциаций с музыкой и словами тоже играет роль. Так что неудивительно, что вы найдете не то, чего хотели, а то немногое, с чем к вам пришли. Причем, как вам вскоре придется убедиться, делать это не так уж и трудно. Психоанализ не раз спасал вашу карьеру, дорогой наш тайный советник. С таким набором симптомов это может оказаться чрезвычайно продуктивным. Счастливо оставаться. Спасибо за компанию, князь Мирский, завтра, надеюсь, мы увидимся снова. Желаю вам доброго вечера и счастливого сновидения. Не шумите, ночь все слышит. Ваш друг, Зигмунд Фрейд. Осталось только погадать. Черным игральным кубиком, прямо перед уходом. И, конечно же, заснуть. Потому что какие могут быть сомнения? Право же. Подойдем к вопросу обтекаемо.  Пусть уж эти спиритуалы сходятся и разбегаются сами, как хотят. Меньше головной боли.
Если мы обратимся к обычной статистике, за последние две тысячи лет в мире появилось только около пятидесяти Братьев Во Многих Лицах. Все остальные -- это неощутимые призраки: когда уходящий дух меняется, его возможности начинают резко снижаться. Поэтому мы пользуемся только теми сущностями, которые можем себе позволить, и держимся от них как можно дальше. Кроме того, наш бизнес чрезвычайно деликатен. Мы не любим, когда нас видят наши деловые партнеры, даже очень близкие. А для того чтобы мы окончательно стали невидимы, достаточно легкого наклона головы. Вернее, для этого нужно всего одно слово, главное в бизнес-правилах. Но оно всегда так неожиданно… Словом, Братья Во Многих Лицах строго соблюдают конфиденциальность. Исключение составляют случаи, связанные с эзотерическими методами, но в них всегда присутствует элемент чуда, исключающий дальнейшее разглашение. Это как если бы ученые открыли новую ипостась телепатии. Придумать такое невозможно.
Не то чтобы телепатов развелось слишком много. Просто с тех пор, как мы поняли, что живем в новой реальности, нам все труднее искать себе подобных. Чем это может кончиться, объяснять не надо. В истории это уже бывало. Следите за нашей информацией. Случайно наткнетесь на свидетельство -- не пугайтесь. Опасаться в данном случае нечего. Наш бизнес слишком рискован, чтобы потерять человеческий облик. И мы не будем рисковать больше, чем это целесообразно с точки зрения бизнеса. Так что пока все остается по-прежнему. Постарайтесь уловить общее настроение. Оно вам скоро понадобится. Ведь мы теперь не только нищие, не так ли? Мы теперь еще и Безликие. Парадоксально, правда? Но в этом тоже заключена определенная логика. Будьте осторожны. Помните: свое чадо надо любить, холить и лелеять. Остальное приложится…
Они появились передо мной совершенно неожиданно. Но перед кем? Перед тайным советником? Перед князем Мирским? Это были мои сетевые имена. Имена, выбранные мной в прошлом, когда я работала в Интернете, были забыты. Мое прошлое теперь было лишь тусклым представлением. Настоящее и будущее предстали передо мною в силу имен, которые я искала, решив воспользоваться чужим компьютером. Они находились на странице того писателя, присутствовавшего в Интернете раньше. Мои сетевые имена не особо подходили. "Какой псевдоним, какие перспективы!" -- думала я, вводя в поисковой строке эти слова. Нужное мне имя оказалось на том же ресурсе -- с небольшим искажением, которое так и осталось с первого раза не замеченным. Подобно тому как поэт, закончивший обучение в Сорбонне, может оказаться гением, а его однофамилец -- террористом. У этого псевдонима, однако, была ещё одна интересная особенность. Существовало два его альтернативных написания, в каждом из которых была положительная черта, соответствующая противоположному имени: один, более распространённый, предлагал род деятельности, другой, менее распространенный, -- внешность.
Они воплотились в сети, чего я совсем не ожидала, и сказали: "Ты одна из нас". Я сначала не поверила, но они повторили: точно так же ты видела сегодня спящих бомжей и черную кошку на улице. Так что ни с кем другим говорить об этом не надо, все к нам приходят. И за тобой мы пришли, потому что нас могут принять за тебя. Как ни странно, именно такое случилось с людьми. Но ты не бойся, это нормально. Так бывает. Конечно, не со всеми. А у тебя пока что по-другому. Тебе не нужно ничего от нас скрывать. Все будет правильно. Ты никогда не забудешь, кто ты. Просто будешь узнавать постепенно. То, что ты видишь сейчас, -- это и есть жизнь. Прекрасная, полная разных открытий, людей и даже разных измерений. Что ты еще помнишь о жизни в школе, кроме учебы? Правильно, только то, чему учили. Люди устроены так, как ты предполагала. Любой человек думает всегда про одно и про другое. Он даже не всегда понимает, о чем его спрашивают.
-- Ум всегда чем-то занят, даже когда его не просят. Когда он будет полностью освобожден, мы заберем у него все, чем он занимается сейчас.
-- Я не хочу, чтобы вы забирали мой ум, -- сказала я, смертельно испугавшись. -- Пожалуйста. Просто не забирайте. И не волнуйтесь о том, что меня здесь больше не будет.
-- Это ведь только на время. Не пугайся. Скоро мы придем к тебе. Ведь ты правда в это веришь? Правда? Ну скажи!
-- Не надо, миленькие.
-- Доверяй нам, и все будет хорошо, обещаем.
-- Миленькие, пожалуйста, мне страшно. Лучше улетайте. Улетайте, прошу вас. Не думайте обо мне плохо, умоляю. Я хочу уснуть и умереть, только чтобы вас больше не видеть. Вы ведь слышите меня, правда? Вы правда слыш-ыш-шите...
Мой голос исказился и поплыл, качаясь на волнах -- я от ужаса чуть не расплакалась. И тут произошло нечто невообразимое. Кожаная папка, до того лежавшая на коленях, поднялась, медленно развернулась и как бы налетела на меня. Я отскочила, опрокидывая стул, на котором сидела за компьютером. Папка треснула и развалилась на несколько частей. Под каждым кусочком кожи лежал рыжий волос. Затем раздался какой-то стук, и мы все вместе повалились на пол. Меня, кажется, ударили под ребра, но не сильно, потому что сразу после этого папка перестала быть папкой, а превратилась в черный продолговатый ящик, издавший с секундным интервалом серию резких хлопков, как будто в ней разорвалось несколько гранат.
Я на мгновение потеряла способность видеть. Одновременно я почувствовала чьи-то пальцы на своей шее и инстинктивно схватила их. Пальцы были сильными, но почти человеческими, и я сразу же отпустила их… Отпустила без всякого усилия -- словно давно уже это умела. Потому что за моей спиной возникло непонятное пятно с размытыми границами. Оно становилось все четче, в нем обнаруживались предметы, потом – лица, тела, стены, ступени, окна, ветви деревьев, травы, ветра, насекомые и прочий видимый и невидимый глазу мир. Я поворачивала голову, крутилась вместе с ней, следя за поворотом своей шеи. Потом я поняла, что мое тело несколько минут назад было моим… Стало страшно. Мне стало казаться, я куда-то падаю. Во всяком случае, это был очевидный, медицинский факт, противоречить которому не могла даже полная шизофрения.
Прикинув, сколько времени прошло с того момента, когда я открыла глаза и увидела свое маленькое тело, висящее в пустоте, поняла: сейчас случится что-то непоправимое, чего я не увижу. Жутко захотелось проснуться. Но проснуться не удалось. Меня опять куда;то понесло. А спала ли я? Надо себя ущипнуть. Решила: сделаю это, как только приду в себя окончательно. Не знаю почему, но мне показалось, что, если я ущипну себя прямо сейчас, моя рука сама себя за это укусит. И я в самом деле уцепилась за эту мысль. Мое тело еще не перестало быть моим, хотя и исчезло. Тут я почувствовала, какая у него сейчас конфигурация, и отпустила свою мысль, не поняв до конца, почему я это сделала. Потом снова вернулась в голову, выглянула из себя и огляделась. Оказалось, я лежу мертвая в каком;то туннеле с яркими стенами. Из боковых коридоров в мою сторону шли толпы людей. Мне было неловко и стыдно, потому что теперь, наверно, меня станут разглядывать. Я заметила, насколько я отвратительна себе в эту минуту.
Встав на ноги, пошла прочь от людей, размышляя о том, зачем я, собственно, здесь оказалась.
-- Это князь Мирский? -- послышалось сзади.
-- Нет. Это Кублицкий-Пиоттух. Писатель.
-- Это Алексей Макаревич. "Таинственный друг" Николая Гоголя. Я думаю, он вас не разочарует. Общаться будете прямо с ним. Входите.
-- Следуйте за мной, -- добавила дама, видя, что я не поняла, куда она ведет меня, --  я провожу вас в гостевые покои.
Приблизившись к приоткрытой двери, дама постучала, и через несколько секунд оттуда донесся тихий голос:
-- Войдите!
-- Я не одна, -- ответила дама и открыла дверь. Я в изумлении увидела большую комнату, всю уставленную мягкими диванами и креслами, а в центре ее -- стол с закусками. Это была сервировка на одну персону. За столом сидел невзрачного вида мужчина средних лет. На нем была свободная рубаха без ворота. Он был в очках, с прилизанными волосами, стянутыми узлом на затылке. Его лицо было бледным, почти болезненным. Рядом с ним на диване лежала большая серая сумка. Видимо, он только что пришел и еще не успел переодеться. Увидев меня и даму, мужчина вскочил и неловко поклонился. Дама кивнула в ответ и опять повернулась ко мне. По ее лицу пробежала тень недоумения, она испытующе посмотрела на меня. В следующую секунду в ее взгляде отразилось понимание, затем покорность и, наконец, стыдливое смущение. Она опустила глаза. Мужчина поглядел на нас, на секунду застыл, словно раздумывая, потом опустился в кресло и закрыл лицо руками. Некоторое время царила тишина, которую нарушало только тиканье часов на столе, рядом с "доской Уиджа".
-- Вы медиум? -- с недоумением спросила я мужчину.
Дама смутилась еще больше. Я поняла, что она знает, кто я такая и что произошло несколько минут назад. Мало того, сейчас мне вдруг показалось, будто она простила меня только из-за ужасного происшествия, которое я только сейчас пережила. Мне вдруг почудилось, как придорожная собака виляет хвостом при встрече с незнакомцем, который спас ей жизнь. Да и то, спас ли? Если все происходит по заранее заданной программе, то случившееся, наверное, просто символизирует мою победу над самой собой. Тем более что мне и так было понятно, кому именно обязана я своим спасением. Но легче от этого не стало. Во мне бушевали противоречивые чувства. С одной стороны, я так радовалась, так гордилась собой, вспоминая все заново, и чувствовала себя совершенно счастливой, а с другой стороны меня преследовало чувство, похожее на ненависть к незнакомке. Какая-то простая мысль не давала мне покоя. После нескольких секунд размышлений я поняла. И тут у меня зазвонил телефон. Имя я не разглядела, но оно было в моем списке контактов, куда я внесла всех, с кем могла говорить по мобильному. Собрав всю силу воли, которая была у меня, и натянув на лицо приветливую улыбку, наигранно заинтересованным голосом я сказала:
-- Алло, это Жанна?
-- Нет, -- ответил мне густой мужской голос. -- Простите, ее нет... извините, я на минутку.
-- Ничего. Я вся во внимании. Ведь это вы мне звоните... Кто вы? Вы тот, кого я всю жизнь ждала? И о ком столько мечтала? Нет? Вы не призрак? Мне показалось, что это были именно вы, когда я лежала на смертном одре. Или это мне показалось? Я схожу с ума? А может быть, мы так никогда и не встретимся? Вы Брат Во Многих Лицах? Ну, не говорите ничего. Наверно, вы очень заняты, вам некогда. У вас наверняка есть жена, дети...
"Это дурдом? Или проблеск истины?" -- думала я. Спрашивать было страшно, но я чувствовала, что ответ на этот вопрос -- единственная гарантия моей безопасности. Это был единственный правильный путь, единственно возможный и спасительный. Я решила испытать судьбу еще раз. Вскоре правда стала выходить наружу.
-- Вы попали в спиритический замкнутый круг. Когда духи вызывают живых, -- сказал тот же густой голос. -- Они появляются в нашем мире через определенные проходы. Если проход они открывают сами, то могут возвращаться в свое измерение самостоятельно. Но есть сущности, которые попадают в наше измерение по вине человека. Это происходит тогда, когда люди занимаются спиритическими сеансами. В тот момент, когда в нашем мире появляется дух умершего, открывается портал, который затягивает сущностей из параллельных измерений. И демонические силы наказывают того, кто потревожил мир мертвых. Этот человек попадает в другое измерение, где он вынужден общаться с теми, кто называет себя Братьями Во Многих Лицах. Чтобы избавиться от этой обязанности, человеку необходимо самостоятельно закрыть портал.
"Да как же его закрыть-то?" -- со слезами на глазах подумала я.
-- Для того, чтобы закрыть портал, необходимо точно знать причину попадания сущности в наше измерение, -- раздался голос в телефоне. И пропал. Совсем.
-- Алло! Алло!!!
Женщина, стоявшая рядом и пристально смотревшая на меня во время разговора неожиданно спросила:
-- Ты к святым обращалась? Через Интернет?
-- А что? -- взвигнула я.
-- Какая нам разница, называют кого-то святым или нет. Нарушение закона мира мертвых, затягивает нас в ваш мир без нашего желания. И наоборот -- вас в наше измерение. Теперь ты одна из нас.
-- Кто же занимался спиритизмом? -- в отчаянии закричала я.
-- Тот, чьим компьютером ты так легкомысленно воспользовалась, -- спокойно ответила она и выключила свет в комнате. -- Теперь он тебе не нужен.


ДИАЛОГИ

-- Михалыч, привет!
-- Привет! Где ты сейчас?
-- Я здесь. Уже знаю, что от тебя можно ожидать.
-- Я тоже знаю, о чем ты хочешь спросить. Поэтому лучше сразу вешай трубку.
-- Чем ты можешь меня удивить?
-- Удивить -- значит поднять настроение. А мне хорошо только тогда, когда хорошее настроение у тебя, -- рассмеялся Михалыч.
-- Ты хочешь историю?
-- Ты правильно понимаешь, с кем можно это сделать. Никто не будет за тебя работать, потому что я улажу вопрос с издателем.
--Хорошо. я предлагаю тебе написать первую фразу.
-- Что ты хотел бы сказать миру? Мне кажется, достаточно будет, если ты скажешь «я хочу сняться в фильме».
-- Тогда предлагаю заголовок: "Бред сивой кобылы в лунную ночь". Есть еще варианты?
-- Сценарий у меня уже есть, в некоторых местах даже на два года вперед. Запиши по буквам первую строчку. Иди и пиши. Сейчас  же. Иначе я тебя уволю к чертовой матери.  Фрагменты сна, говоришь? Только не торопись -- пиши как можно медленнее.
-- Неплохо, да?
-- Сны уже надоели. есть что-то свежее? Это как запах морской волны, у которого есть все три оттенка. Например, дыхание ночного ветра, биение волн о берег и свежесть соленой воды.
-- Предлагаешь романтику? Морской ветер, скалы, морская пена -- и утренняя звезда. Лучше всего, конечно, на закате, когда солнце падает за горизонт.
-- Да? Круто, -- сказал Михалыч и многозначительно замолчал.
-- Я хочу сняться в фильме у тебя.
-- Да, черт возьми, я хочу снять кино! Серьезно. В нем будешь сниматься ты.
-- О чем будет твой фильм? Нет. Это будет история твоей жизни, твоей любви и твоих друзей? Твоих близких... Мой друг хотел стать писателем! Он писал письма.
-- Он может стать каким-нибудь эпистолокультурологом или дискурсороманистом. Подумай.
-- А его сын хочет стать музыкантом.
-- Помоги ему. Расскажи ему о своих снах. Пускай подумает.
-- Что значит писать медленно? Пусть будет даже скучно, но быстро, словно кто-то, не задумываясь, переворачивает страницы…
-- Нет, подожди. Не спеши. Так трудно понять. Пойми и постарайся не забывать. Береги письма. Их пока четыре. Доставь их по адресу. Сегодня. Завтра. И послезавтра. Каждый день. Со временем ты будешь попадать на страницы своей книги все чаще и чаще. Тебе захочется показать ее кому-нибудь. Да? Ты навестил меня один раз в этом году. Захочешь увидеть меня еще? Приходи. Приходите все. Я буду рад…
-- Как рассказать об одном дне? Это не будет рассказ.
-- Зачем тебе его рассказывать? Смотри на него.
-- Это будет картина? Картина со мной.
-- Или с кем-нибудь другим. Или невидимый разговор. Его не слышно. Но если замолчит последний лист, исчезнет и он. Бумага рассыплется в прах, слова исчезнут и написанное окажется забытым. Навсегда… Придет день, и одна из их нитей протянется к тебе. Сам не заметишь как. Почувствуешь на плече чье-нибудь теплое дыхание, а потом услышишь шепот и поймешь, что это мы с тобой говорим…  Каждый миг мы будем приходить к кому-то или чему-то. Вместе или порознь. Куда? Не знаю. Хотя догадаться можно. Все зависит от того, куда ты хочешь попасть. Верно? Потому что все мы связаны невидимой нитью. Как мы можем оказаться в стороне от всеобщего события? Даже если никто об этом не узнает, мы там окажемся… Думаю, о нашем будущем можно будет узнать из твоих книг… А кто захочет узнать о  будущем из моих книг? Как ты сказал? Что ты хочешь спросить? Ты всегда будешь ходить между нами, вместе или поодиночке. Чего ты боишься? Я уже сказал. Ты боишься. Да разве кто-нибудь боится? Нет. Ты со мной не согласишься. И ты, наверно, прав. Бояться надо того хаоса, который всех нас окружает… Все равно не понимаю.  Потому и сомневаюсь. Но иногда меня посещает мысль, может быть, я просто недостаточно силен, чтобы справиться с силами, которым неподвластен.  Я думал об этой силе и пришел к выводу, которого раньше не замечал. Дело в том, кто мы такие, Алекс.  Я имею в виду, лично мы. Чем бы мы ни были, с какой бы судьбой мы не столкнулись, все равно наша жизнь проходит в никуда.  В никуда уходит и наша судьба. Поэтому нам нужна великая любовь, великая жизнь и великая смерть.  Мы существуем, пока в нас есть частица любви, через которую мы приближаемся к Богу. Только тогда мы становимся настоящими.  Знаешь, что это такое? Это когда солнце сверкает на твоих волосах, когда сердце поет и душа мечтает… Неважно, как это называется.  Главное, это действительно правда. Правда без прикрас. Я знаю. Тебе не понять, потому что ты еще жив.  А мне не хочется вспоминать про то, чему я стал свидетелем. Хватит. Теперь об этом никто не узнает.  Это моя последняя воля. Прощай, мой брат по несчастью…
Алексей нажал на кнопку отбоя. Включился телевизор, и он увидел в зеркале свое лицо: темноволосый бородатый мужчина в выцветшей зеленой майке и джинсах, в широкой шляпе, прячущей лицо за полями. Он сидел за отдельным столиком. Алексей не помнил, откуда он узнал про это кафе. Словно читая его мысли, телевизор тут же стал что-то неразборчиво бубнить на английском языке, а потом заговорил кто-то другой. Голос был тихий и мягкий.  Глаза Алексея  были чуть прищурены. И он улыбался -- еле заметно, сдержанно. Этот другой говорил:
-- Прекрати эту чушь, оставь кино на фиг, возвращайся к нам. Пора уже. Хватит дурить, хватит бояться. Думай о деле. Здесь хорошие парни. Понятные.
-- Всё станет ясно, когда я увижу настоящих людей. Настоящих боевых друзей, которых я знаю, но о которых не рассказывал даже своим ребятам. Я думаю, они знают всё про войну, и так действительно будет. И они совсем рядом. А вы, может быть, даже враги, которые думают, что они друзья. Вот какой я пессимист.
-- Я скажу тебе то же самое, -- перебил другой. -- Вот только скажешь это ты сам. Надо ж иногда говорить правду. Хоть себе самому. Как раньше. 
-- Я ничего не буду повторять. Постараюсь быть самим собой, вот тогда всё получится. Ты нас прикроешь, если не справимся сами. Даже если это просто какая-то глупая блажь. Просто знай, кому ты врёшь, -- не сдержался Алексей.
-- Иди на прорыв, вперёд. Двигайся только по прямой, не думай. Скажи себе, в чьих руках твоя сила, поймай это ощущение, как будто в твоей руке что-то тяжелое, а всё остальное на руках у врагов. Постой, вспомни, кто они, какие у них задачи.
-- Сам пойми. Это должно быть жутко, чтобы ты только запомнил. Жуть должна быть такой... абсолютно чистой. Слышишь?
-- Не думай ни о чём больше, выключи телефон. Вдруг я сейчас к тебе по делу приду, а ты будешь думать. 
-- Так просто это не приходит. Только когда в этом видишь Бога. Тогда приходит, только если с головой дружишь. Но это тебе не надо.
-- И маме своей ничего не говори, она наворотит глупостей. А мне что с этим потом жить?
-- И тебе потом, и ей жить. Если хочешь, я с тобой про это отдельно поговорю. Всё.
Этот разговор был интереснее, чем тот, что был раньше. Алексей слегка подмигнул и развел руки, словно пытался кого-то обнять. Потом камера сфокусировалась на зеркале, выписала на его лице движение, которое Алексей долго не мог понять, пока камера не остановилась, чтобы сделать второй снимок. Человек в майке и шляпе улыбнулся. И подмигнул. Точно так же, как за тем столом, где сидел Алексей. На экране телевизора появился кабинет. Мужчина лет пятидесяти пяти, широкоплечий, со спокойным открытым лицом, одетый в стандартный костюм для аудиенций. Его маленькие усики были аккуратно подстрижены, очки в тонкой золотой оправе сидели очень ровно, и больше всего он напоминал всемогущую и добрую мультяшную куклу, предназначенную для бесконечного повторения в финале каждого мультфильма.
-- Он ведь поймет, что я с ним просто играю, и отстанет? -- спросил мужчина. -- Я не хочу на всю жизнь такого клейма. В школе еще можно побить за такие шуточки, но с возрастом оно становится всё жестче. У родителей всегда можно отыскать какие-нибудь связи. Не то что в моем случае.
-- У меня уже пятнадцатая реинкарнация, так что это нормально. Я сам мог бы вас в любой момент прихлопнуть. Тем более, что вы интеллигент. Но от моих услуг за просто так не отказываются. Потому что они имеют смысл. По привычке так формулируют. Но на самом деле они ничего не боятся. Вот вы, например, знаете, где будет ваше последнее свидание с убийцей? Или что может случиться с вами через год? Этот вопрос не снимает с человека ответственности ни в каком случае, потому что все происходящее в мире закономерно.
-- Абсолютно всё. А ваш вопрос абсолютно бессмыслен. Можно с этим жить. Это не пугает. Совсем.
-- Так чего вам еще надо? Никто за вас больше жить не будет, дорогой товарищ. Просто вы не можете этого принять. Вам вообще не надо понимать ничего из происходящего, да? Только рефлексировать на заданные темы.
-- Мы на вас посмотрели, поговорили с молодым человеком, а теперь уходите. И не бойтесь за свою старую кровь.
На стене  напротив была нарисована стилизованная Эйфелева башня, окруженная какими-то хилыми зелеными растениями с крупными зигзагообразными листьями. А в самом низу была приписка: «Кружевные трусики, царапины на спине и на боках. В коме. Часть третья». Кроме слов на стене был еще один рисунок. Кто-то в темных очках. Даже не нарисован, а скорее вырезан из журнала. Или из книжки. Когда Алексей приблизился, в нем появилась небольшая белая дырочка, вроде той, через которую вылетает фейерверк. Этой дыркой была часть нацарапанной карандашом надписи: « Пожалуйста, не забывайте про поляризацию реальности». И все.
На экране появилась женщина в белом халате. Она стояла на фоне небольшого коттеджа, который при желании можно было принять за дачу, и  улыбалась. Голова у нее была повязана белым полотенцем, но морщинки вокруг глаз показались Алексею знакомыми.  Особенно он запомнил одну из них -- чуть наклонную, словно по ней прошлась слеза. Это показалось ему странным. Но, присмотревшись, Алексей понял, что это отражение вечернего солнца от поверхности бассейна. Женщина говорила по телефону с легким кавказским акцентом, придававшим фразе многозначительность. Разговор был недолгим.
-- До свидания, доктор. Спасибо, вы мне очень помогли. До встречи. Мне не надо чая, спасибо, -- сказала она кому-то в сторону и переключилась. -- Привет, Алекс! Слава Богу, с сыном все в порядке. Вылечили.  Врачи сказали, что все нормализуется, только кошмары будут часто сниться. Я надеюсь, со временем и это пройдет...
-- Как он себя чувствует сейчас?
-- Сейчас спит. Всё, что нужно, сделали, так что... надеюсь на лучшее. Буду звонить. Успеха! Береги себя. Увидимся!
Алексей взглянул на себя в зеркало и задал простой вопрос: кто ты, Алекс? Он знал ответ. Только в повседневной жизни он постоянно принимал его за неправду. Забыв, кто он, или делая вид, что не помнит главного. А главное состояло в том, чтобы задавать вопросы и слушать ответы, ловить их, вылавливать один за другим и говорить -- пока не кончится этот день. Потом снова -- и так много-много раз подряд. Жизнь, конечно, ничего не забывает. И всю жизнь спрашивает. Кто ты есть, Алекс? И что ты делаешь? Как ты сам ответил однажды, «ничего я вам не скажу, потому что не знаю». Так ответь теперь. Разве тебе интересно, какими будут следующие слова? Уроки прошлого всегда бесполезны -- их заучивают наизусть. Их могут повторять в своих домах люди, над которыми довлеет проклятие молчания. Ведь правда? Но ты всегда можешь отбросить эту отжившую и мертвую правду, как старую пластмассовую куклу человека. Как оловянную фигурку ребенка, раздавленного танком. Или как картонную вывеску, которую ветер развевает над толпой. Со временем жизнь вообще перестанет тебя интересовать. Так и идем. От пустых и бесконечных слов к пустым и бесконечно долгим прогулкам. По дороге ты встречаешь одно новое лицо за другим. Вот пришел в кафе, здесь окно с видом на самый прекрасный закат. Через несколько минут начнется дождь, и ты начнешь курить. Он никогда не закончится. А потом с неба вдруг польет такой ливень, какого ты не видел уже много лет. Это твой последний вечер на Земле. Хотя ты еще не знаешь этого. Впрочем, может, это и твой единственный вечер в том мире, в котором стоило жить.
Вскоре Алексей увидел себя, бредущего по другой стороне улицы. Его майка насквозь промокла, с полей шляпы стекали струйки воды. Прохожие глядели на него без всякого интереса -- как на абстракцию. И было непонятно, хорошо это или плохо. Или уж точно неважно, подумал Алексей. Вот люди, думал он, которым все равно. Ведь это ужасно, правда? Ведь они не думают ни о чем. Запросто живут с этим и не испытывают никакого душевного волнения. Ну зачем люди учатся на юридическом или филфаке? Неужели им не страшно? Если так относиться к жизни, то, наверное, и смерть в свое время станет такой же безразличной. Человек должен учиться жить! Он шел словно оглушенный чем-то. Будто бы искал выход, но не знал, где он. Рассеянно оглянувшись, стал переходить улицу... и его тело отлетело от резко затормозившей машины.
-- Мужчина, вам плохо? -- спросила официантка, наклонившись над ним. -- Скорей! Вызовите врача!


ОТКРОВЕНИЯ

Я точно знаю, что это был дурной сон. Или мне кажется, потому что тело мое увезли обратно в город и это уже не снится, а происходит на самом деле. Но вот куда и к кому этот сон пришел, совершенно неясно. Такой уж он извращенный -- а то бы у меня никаких проблем не было… Но хоть что-то я теперь точно помню -- вот. Что было дальше, тоже, если честно, не особо ясно. Помню только, как я садился в поезд. Там была какая-то станция. Причем совсем не похоже, чтобы это была та самая. Ехал я, надо думать, в какой-нибудь другой город. Наверняка. И куда меня везут, совсем непонятно. Может, на какую-нибудь дачу. А может, и нет… Скорее всего, нет. Во всяком случае, я так думаю. Точно ничего не помню. Да и зачем? Важно только одно -- какой это город, то есть страна, хотя даже не важно, страна ли это. Важно, есть в ней что есть или нет, пока я еду. Именно за это я и люблю поезда. В них всегда можно узнать, куда мы едем. Как бы давно ни были мы в поезде. И всегда можно поесть.
Всегда. Хоть на этом можно успокоиться. Хотя… Вернее, даже и не на этом тоже. Я ведь не про еду совсем. Мне теперь на все это плевать. Меня просто больше нет в этом мире. Совсем нет. Этот город навсегда останется только в моей памяти. Туда-сюда скребутся какие-то неясные тени прошлого, а меня там не будет. Ничего не останется. Ни прошлого. Ни настоящего. Ничего. Нигде. Навсегда. Вообще. Правда, это тоже неправда. Это неправда только на поверхности. А на глубине… Впрочем, я опять отвлекся. Стоило ли о грустном? Я и так несколько раз подряд сказал неправду. Вот на этой глубине я просто постоянно говорю неправду. Движимый потребностью быть услышанным. Что из этого следует? Мне некуда идти. Как все несовершенные люди, начинаю просто врать сам себе. Если бы я не был несовершенным человеком, на эту ложь не хватало бы никаких слов. Поэтому в сущности остается только одна правда. Или истина. Не знаю. Но в мире должно оставаться что-нибудь истинное. Иначе как я пойму, что вообще есть мир? Вернее нет, не так. Какая разница? Если в мире останется хоть что;то истинное, тот мир уже будет моим. Ведь я говорю с самим собой? То есть пытаюсь говорить. Наверное, все на самом деле намного проще.
Только мои рассуждения и мои мыслительные способности как;то странно пусты. Глупая беседа с призраком, неспособная ни к чему привести. Здесь я -- самое никчемное существо в мироздании. Только это верно. Все другое ложь или просто глупость. Ну да, потом, когда все кончится, можно будет посмотреть на плоды своих размышлений. Интересно, я хоть попробую? Или мне уже все равно? Может даже незачем будет… Интересно: откуда я знаю, почему все так кончится? Ведь это просто впечатления от всего, с чем я сталкивался раньше… Ну так, например, если вокруг долгое время стояла зима, а потом вдруг грянул июльский ливень и полил такой сильный, какого я не помню, кто;нибудь обязательно заметит, как странно небо меняется каждую минуту. Ничего странного, подумают многие, просто солнечные лучи отражаются от туч. А если кто решит, что тучи отражают солнечный свет, дальше объяснять, наверно, будет уже некому… Просто каждый раз, поднимая глаза, ты видишь то же самое небо. И сколько бы ни проходило дней, одни и те же мысли отражаются в твоих глазах.
Калейдоскоп вечности. Поди пойми, в чем ее сущность. Иногда ей соответствует секунда, иногда -- час, но не меньше тысячи лет может пройти, прежде чем поймешь, для чего в природе вообще существуют минуты и часы. Или ночь, утро, день. Единственное, во что можно верить, -- что нет ничего постоянного. Ведь что может быть неизменнее мгновения? И что означает каждая секунда вечности? Не кажется ли вам, господа, слегка переоцененной наша жизнь в конце пути? Пока вы думаете об этом, на самом деле вас несет прочь со страшной скоростью. Скорость света, конечно, велика, и мы не чувствуем ее, однако любой человек в секунду может дать ответ на любой вопрос. Или нет? Или не на любой? "Боже мой, Боже, почему я не родился обезьяной?" -- подумал я. Почему я человек? Я чуть было не произнес эту фразу вслух. Но сразу же сообразил, какая реакция последует от окружающих.
-- А зачем обезьяна человеку? -- спросил я себя.
-- Вот и я так думаю. А если человек обезьяне зачем-то нужен, значит, она кому-нибудь тоже нужна. Кому? Ученым? Фантастам? Кому это нужно? Ради чего? Так стоит ли удивляться, что человек человеку становится все менее интересен?
-- Не буду спорить, господин Поплавский, -- сказал я.
При разговоре с ним я никак не мог окончательно расслабиться. Не только из-за его жутких историй. Я все время думал о том, как произошло со мной превращение. Неужели я все это время был одним из них? Во что я тогда превратился? Господи, только не это, пожалуйста. Отогнать мысли было трудно, но все-таки я с этим справился. Иначе началась бы паника. Спасло меня от нее, между прочим, то, наверно, обстоятельство, которое все уже отчаялись когда-нибудь заметить. Нелюдь вела себя по отношению ко мне крайне спокойно. Вообще странно, какие же у нее идеалы? Этичные? Возможно. Но не гуманные. Лицемерные до ужаса. И что самое интересное, то, как я с ней себя вел, было вполне подходящим для этого. Позиция -- выбирай любое, чего тут стесняться? Ведь нет разницы между добром и злом? И чем, спрашивается, была плоха встреча с нелюдью? Не пойму. Может, она просто не приняла этот кусок мяса за человека, который платит?
Сейчас я проснусь и пойму, что это просто сон, и всё. Надо просто вспомнить, где я загулял. Когда я проснулся, у меня было такое чувство, словно я выбрался из ловушки и сразу же попал в другую. Но я не знал, куда попал, поэтому оставалось только идти, пока я куда-нибудь не приду. Я долго шёл, пока не увидел вдали горы, и решил до них дойти. Я не понимал, зачем мне надо туда, если совсем рядом вьётся прохладная речка, через которую я так долго переправлялся. Дальше речушки я, честно говоря, не пошёл. Видимо, это был очень глупый поступок с моей стороны. По пути я увидел впереди что-то вроде заброшенной деревни, но решил, вместо того чтобы войти в деревню, продолжить путь вниз по течению реки. Вдруг я заметил человека, который тоже заметил меня, так как начал спускаться по обрывистому берегу. Это был старик, больше похожий на тень. Он был в рваной одежде, с длинной седой бородой, в руках у него была пустая тыква с дырой посередине.
Он пристально глядел на меня. Не знаю, почему он показался мне стариком, ведь было ему лет семьдесят, максимум восемьдесят. Он был одет в тёмный балахон и не походил на местного жителя. Может быть, он и был местным, только я не замечал никаких признаков этого. Если этот человек и жил в деревне, жил он давно и ничего не помнил. Впрочем, жителям деревни тоже было всё равно. При жизни они были суровыми людьми, готовящимися к смерти, они выглядели пугающе, у них было зловещее выражение лиц... Я не решился заговорить с этими людьми. У меня было такое чувство, будто мне хотели сказать что-то очень важное, но промолчали. Когда старик подошел совсем близко, он прошамкал:
 ;- Я думал, ты к нам вернёшься. Ты ведь не умеешь писать.
-- Здравствуйте! Вы меня с кем-то спутали, -- ответил я.
-- Меня зовут Иван. Я местный, здесь вырос. Ты, наверно, мой дом знаешь. Заблудился? Только ты спи да в ладоши бей. Говорят, помогает. А чего ты сам-то не идёшь?
-- Куда? -- ничего не понимая, спросил я.
Старик подтолкнул меня в спину и исчез. Видимо, старик был местный колдун, которого здесь уважали и боялись, раз он так уверенно меня остановил. Но я был настолько поражен всем увиденным, что не успел ни о чём его расспросить. Это было так странно. Сперва я ничего не понимал, но постепенно… У меня появилась сила, которой я раньше не знал. Я начал замечать вокруг себя вещи, о существовании которых раньше даже не догадывался. Боже, каким счастьем было просто жить! Кажется, в тот момент я понял, почему Бог -- это Любовь. Он сделал меня таким, что… Все было как в сказке.
И первый ангел вострубил, и сделались град и огонь, смешанные с кровью, отчего произошло великое смятение в народах, после чего все записали, как от руки Божией, про то, что было знамение небесное. И написал всё это Бог рукой ангела Своего и поставил звезды небесные, чтобы вы знали, в какой город они ведут. А о первом человеке после того, на восьмой день после потопа, когда настала суббота, Бог предсказал, да страшатся и да трепещут, ибо тогда же перед всем миром было записано, чему Бог учил человека. После же того ангел начертал все письмена, которые Бог говорил ему, а это будет считаться за истину на всей земле, и Писания никто не отменял. Так свидетельствует Бог, говоря: "Есть ли что невозможное для Меня, Отца? Я открыл имя Твое человекам". И тогда сказал Он: "Я есть Господь, Я есмь свет небесный и путь и истина, никто же может прийти к Отцу, кроме Меня". И так сбылось слово, которое сказал Моисей о четырех углах земли.
Первый ангел вострубил в рог, и из всех вод вышли сыны Божии и вошли к дочерям человеческим, чтобы слиться с ними в одно целое. Но дочери человеческие, когда увидели их, стали скорбеть и захотели убить их. А сынам Божьим не хватило места. И тогда второй ангел восстал против Бога и стал воевать с ним. Оказавшись между ангелами и сынами Божьими, он не выдержал, сказал: "Будь по-твоему, Господи", после чего загорелся в огне, который охватил всю землю и небо. Третий ангел явился во время битвы и сжег в долине детей Израилевых. Погибли все до одного. Четвертый ангел был Богом, но оказался создан из серой глины и был подобен обезьяне. Обезьяна стала преследовать Адама и Еву, думая, что они так будут вечно гореть в аду. Воды небес разверзлись, земля разверзлась и поглотила их. Пятый ангел -- Он остался на небе. Он низверг людей в огонь и превратил их в черный дым. Шестой ангел вышел на войну с шестой планетой. Она была белой и называлась Венера. На ней был рай, а людей, которые на ней жили, Он сделал маленькими и очень красивыми. Седьмой ангел поднялся на небо и открыл золотые врата, за которыми было много еды и питья. После этого он сказал людям, чтобы они вставали из могил и шли в рай. Люди не послушали его.
Первый ангел вновь вострубил, и сделались град и огонь, смешанные с кровью, на горах с восточной стороны, от восхода солнца, и ниспал огонь Господень с неба и пожрал их. Второй ангел вылил чашу свою в реку и сказал: "Кровь завета Господня, который Господь заключил с отцами нашими, будет пить народ сей, доколе не пойдет в огонь вечный". Третий ангел ударил жезлом по воде, и сделалась кровь. Четвертый ангел напал на зверя, выходящего из моря. Пятый ангел повернул назад, но был убит упавшим на него огненным столбом. Шестой ангел схватил семь звезд, что упали с небес, и связал их на тысячу лет. Седьмой и последний ангел поднялся ввысь, где его ослепил яркий свет. После этого по велению Господа сгорели и все остальные ангелы вместе с землей. Вскоре после этого вода в Ниле начала подниматься, заливая всю землю. Бог послал пророка Илию в огненной колеснице спасти людей от гибели. Но он не мог вернуться в мир живых, потому что сошел с колесницы в самом ее начале. Господь заставил пророка идти в безлюдной пустыне сорок дней и сорок ночей, но силы оставили его у самого подножия горы Хорив, куда он пришел после молитвы. Отсюда он шел, преклонив колена и положив свою голову на камень.
Второй ангел вострубил, и упала с неба большая звезда, горящая подобно светильнику, который есть Христос. Кто же это, если не Господь? Христос здесь относится к Мухаммаду в третьем лице. Получается, что целый халифат рождается на Западе, в Испании, причем не где-нибудь, а именно в империи инков, которая служила плацдармом. В Средние века имя Кристофоро Коломбо было на устах у многих людей. А теперь здесь возникает история про Христа в одежде падре Исы. Это, видимо, связано с древней Реконкистой. Потом мы видим, как возникает целый архипелаг, на который опускается разноцветная звезда -- это не космический корабль. Да, здесь в огромной степени присутствуют зороастрийские символы, которые возникали на земле как в христианском, так и в дохристианском мире. Происходит алхимическая трансформация горящих звезд.
Третий ангел вострубил, и упала с неба большая звезда, горящая подобно светильнику, и дан был ей ключ от кладязя бездны. И вышел Он из бездны на белый свет как звезда, Его сопровождали два ангела. Он шел и молился, чтобы люди не погибли, а соблюли надежду свою и веру. Вокруг Него был огромный круг славы. Около Него несли четырех зверей. Четвертого зверя вел за собой воин.  У Него были длинные золотистые волосы. На нем была золотая корона с пятью зубцами, как у Соломона, только на три короны больше. Еще за Ним шли два больших негра, похожих на догонов, но они несильно отличались. Возле них были воины в красных, синих и зеленых одеждах, вооруженные мечами и щитами. Иисус шел дальше, пока не дошел до дворца из розового мрамора, у которого была каменная терраса, окружающая сад с бассейном. Когда Он дошел туда, все двери распахнулись. Его встретили радушно и дали все, чего Он хотел.
Четвертый ангел вострубил, и упала с неба большая звезда, горящая подобно светильнику, и дана была ей власть над всяким коленом и народом, языком и племенем. И поклонились дракону, говоря: кто подобен зверю сему? и кто может сразиться с ним?  И даны были ему уста, говорящие гордо и богохульно, и пасть, чтобы пожрать плоть сынов человеческих. Но это уже не имело значения. Сон кончился, я открыл глаза и понял, что все еще лежу на куче опилок. За стеной слышался шорох, громкий гул и постукивание. Я сел, прислушался и услышал нескольких человек, разговаривающих на непонятном мне языке. Качающийся гул стал еще громче, его перекрыл низкий и хриплый мужской голос: "Ведь есть же умные люди в разных странах, есть их не мало. Почему же не открыться друг другу, не сесть по-товарищески, под бутылочку, и не потолковать, а?"
Пятый ангел вострубил, и упала с неба большая звезда, горящая подобно светильнику, который упал на землю, раскалился докрасна и стал огнем. И померкло солнце, бывшее прежде, чем этот ангел успел вострубить. Тогда звездочет созвал всех мудрых жителей Иерусалима и сказал им: "Введите четвертого ангела". Вошли двое и представили ему человека со звездой. Он их спросил: "Что это такое? Что это за свет?" Они ему ответили: "Человек этот видел ангелов, которых прежде никогда не видел". И ответил тот, что держал звезду: я караульный, а это мой пост, моя обязанность смотреть за звездами. Тогда, взмахнув руками, сказал звездочету пятый ангел: «Так говорит Сатана -- вот, вышел человек от себя самого и идет по своей воле. Ты же человек мудрый, остановись, брось всё, замкни себя в двух стенах и жди, пока он не придет к тебе, или убей его, потому что он убьет и тебя тоже».
Шестой ангел вострубил, и я увидел звезду, падшую с неба на землю, как и сказано было пророку: и дано ей было вести войну со святыми и победить, и дана ей власть, чтобы покарать их и истребить имя их от места того. Другие пророки говорили о видении семи ангелов, но это только одна из версий. Образ звезды -- есть сочетание многих смыслов. Такая звезда действительно падает, она, в конечном счете, убивает все живое, а значит, это тоже кара, высший суд. Как и другие аллегории, метафора образа звезды очень важна. В одном из мифов Юпитер вызывает к себе Геркулеса, ибо "этот юноша как раз подходит, друг мой", чтобы выпить чашу гнева. Но Геркулес начинает понимать, что именно ищет Бог. Видение становится понятным после того, когда Юпитеру сообщают, по какому поводу он должен принести жертву. Его тревожит встреча с Гадесом, властителем подземного царства.
Седьмой ангел вострубил, и сделалась тьма, какой не бывало от века, а после сего произошел великий град, огонь и сеча, когда восточный город Ниневия, быв прожжен солнцем, обратился в груды развалин. И померкло солнце, что в древности было знаком зари. А вслед за сим родились на земле сверхбоги -- Нергал, Салман и Гидра. Все это происходило в подземном мире и приводило в ужас обитателей его, кроме вод, питающих его. Но было то из-за гордости и властолюбия царей и от великой скорби и великой погибели. В те дни Бог хотел совершенно истребить род человеческий, но Сатана воспротивился, сказав: "Ты не можешь истреблять, не упразднив существующий порядок. Пусть люди соблюдают установленное Господом Богом. Сие есть Твоя воля. Я не отступлю. Справедливо будет тогда, если я пойду вслед Тебя и сделаю так, чтоб все люди погибли». И было так.
Меня спасли, хотя перед тем казнили. Через какое-то время я оказался в пещере -- в храме с тысячами древних статуй. Жрец, который вынес меня из огня, сказал: "Чтобы спастись, тебе нужен символ веры". Он дал мне цепочку от часов, на которой висел медальон из темного металла, изображавший золотую птицу. Я помнил, что это были мои часы, но забыл, кто подарил их мне. Во сне я мог забыть все. В этот момент меня поразила мысль, которая должна была стать спасением: я вспомнил о видении, которое видел в ту ночь. Мое озарение было похоже на фреску в церкви Сан-Франческо, где-то в Италии. Это было не одно из множества видений, а очень четкое воспоминание о самом важном. Смысл его был в том, чтобы в момент смерти не думать о прошлой жизни, как бы ни хотелось избежать неизбежного, потому что все, чему мы в ней научились, связано с телом. Если наши мысли будут только о прошлом, не может быть ни посмертной жизни души, ни перерождения. Стало ясно, почему в таких случаях в церковь ведут молодых людей и заставляют их креститься. И еще, понял я во сне, нельзя давать клятвы, которые от нас ожидают перед лицом смерти. Кто и зачем нас будет держать там, если мы их забудем? В этом была огромная мудрость, и я проснулся, охваченный ужасом.
О том же самом, хотя и в другой форме, мне сказал еще один сон, который я увидел вскоре после этого. Я видел мертвую русалку. Она лежала на берегу и улыбалась. Было ясно -- я у нее в гостях. В ее руке был орешек. Его скорлупа была твердой и холодной. А ядро оказалась нежным и теплым. Но чем дольше я глядел на него, тем легче мне было отбросить все сомнения. Мое сердце больше не спорило с разумом -- оно стремилось к нему всей душой. Сразу же после пробуждения я попробовал заснуть и это удалось. Потом мне приснилось, что я никогда не отбрасывал сомнений. Из-за этого они менялись друг с другом. Сначала мне снилась одна русалка, потом другая, а потом и третья. После этого я понял, в чем заключался смысл сна. Мы уже не зависели от русалок и только делили с ними будущее. Все три русалки сливались в одну, но не настолько, чтобы она казалась моим сном, по которому я грустно скучаю теперь. Русалки приходили ко мне, потому что прошлое было оставлено далеко позади и за плечами у меня больше ничего не было. Забытое всегда служит для нас опорой. Прошлое и есть то, чем мы живем. То, от чего мы просыпаемся каждое утро.
И в этом случае мне не надо было бояться нового сна, потому что он был просто еще одним моим будущим. Я мог положиться на то лучшее, которое ожидало меня впереди. Тем, кто видел будущее, оно кажется прекрасным. Для меня, правда, это прекрасное было слишком мало. Но у него еще оставался шанс. А что может быть прекраснее будущего, спрашивал я себя, быстро шагая по холодной и гулкой улице навстречу новой жизни. Скоро всё должно было измениться. Как, собственно, и я сам. Что может прекрасней чувства, что у тебя двадцать-сорок лет впереди? Мне ли, бедному, не знать. Подъем! Надо было спешить. Вечером придут друзья. Они прощались со мной. Если бы мне предстояло всю жизнь быть моряком, они не провожали бы меня с таким тяжелым сердцем. Больше всего я боялся увидеть в их глазах слезы. Впрочем, я понимал: жизнь дает нам не столько свободу, сколько обязательства. Кто не знает этого, не выходит в плаванье. Чтобы жить, надо держать слово. Всегда и везде. Иначе все мы стали бы мелкими и ничтожными.
Моя машина стояла у подъезда. Точнее, ее остатки. От голубого «опеля» остались только бампер и несколько металлических фрагментов. Перевернутый капот, смятый кузов -- только на еще работающие тормоза и можно было положиться. Погружаясь в  темноту салона, я успел подумать, как будет весело найти здесь самого себя живого. Даже интересно. Но прямо сейчас я не хотел об этом думать. Мне нужны были мысли о другом. Утро было холодным. Я включил отопление и повернул ключ в замке зажигания. Мотор тихо заработал, и «опель» медленно пополз вперед. Машина заполнилась далекими звуками радио. Я осторожно крутил руль, по привычке стараясь ездить прямо и аккуратно. На пешеходном переходе мелькнула неясная тень. Машину толкнуло на обочину. Метрах в двадцати от меня в стену дома ударила струя красного дыма. С оглушительным треском загорелась осветительная реклама "Восточных лилий", облепившая всю стену.
Над головами редких пешеходов появился длинный язык пламени, перечеркнувший шоссе. Дойдя до края тротуара, он быстро стал расти. Некоторые пешеходы убрались с дороги и смотрели на бегущий огонь, а потом стали быстро возвращаться в свои подъезды. Другие, те, что были ближе к пылающему зданию, падали на мостовую, закрыв руками головы. Городской транспорт остановился, и только редкие автомобили пытались выбраться на дорог...
-- Поплавский, остановись! Сколько можно бредить? -- спросил я.
-- Ты был на моей лекции? -- в свою очередь спросил он. -- Скажи честно, спал? Я говорил о том, что на этом же сюжете построена большая часть религиозной мифологии человечества. Огонь гнева в священной грозе превращается в гнев божественный, очищающий мир. Что происходит? Стихийное бедствие, уничтожающее практически все живое, немедленно локализуется и превращается во что-то божественное. Кстати, речь опять-таки идет об этике. Как мало похоже это на традиционную религию. Но какой аспект не связан с социальным механизмом? Да, как это ни кажется странным, это именно социальный механизм. Воплощение иррационального в рациональном. Ведь понятно, что гнев воспламеняет социальное пространство, пространство на котором человек пытается жить, пусть и в своем уродливом и нелепом виде.
-- Черт возьми, это ты хорошо сказал! Насчет нелепого вида. Единственное, что рационально -- предложение выпить!
-- Прости меня, Господи, но всё уже выпито! Прощай, я иду домой! До свидания, старик!
-- Сожалею, старина, мы об этом еще вспомним.
-- Надеюсь, хоть это будет… Прости. Меня ждут, -- сказал он.
-- В баню с русалками пойдешь?
-- Не знаю, брат, не знаю... Посмотрим.


ТЕАТР

В городском театре был волшебный праздник -- отмечали день рождения Пьеро. По этому поводу на сцену вытащили большую соломенную куклу с румяным и круглым лицом, которая что-то бормотала себе под нос. Вокруг куклы все хлопали в ладоши, и, хотя кукла то и дело попадала во что ни попадя, казалось, что все происходящее доставляет ей огромное удовольствие. Взгляды большинства зрителей были прикованы именно к этой кукле. Перед ней в полном одиночестве стояла картонная тень женщины, будто бы прикованная к рампе невидимыми цепями, чтобы кукла, увидев, в какой ад она попала, могла умереть счастливой. Тень ни на кого не смотрела.
В прошлый раз, когда отмечали день рождения Арлекина, оказалось, что на столе в гримерке стоит настоящая бутылка шампанского, из которой игравший в этот день Арлекин уже выдул полбутылки. Поблагодарив старушку-привратницу, нарядную, с зеленым зонтиком в руках, за шампанское, Арлекин взял бутылку за горлышко и понес ее на сцену, где его ждали Пьеро, Пиноккио и Мальвина. Пудель Артемон с огромной черной бабочкой, привязанной к шее желтой лентой, тоже ждал на месте -- пара негритят готовилась надеть на него маску. Возле Мальвины стояла гипсовая бутыль с одеколоном. Артемон несколько раз поддал бутыль, икнул и повернулся к Пьеро и Пиноккио. Он помахал им хвостом и сделал приглашающий жест лапой. Артисты переглянулись и молча пошли вслед за пуделем за кулисы. Подойдя к ним, Арлекин принюхался, бережно поставил бутылку шампанского на подставку, взял маску, вынул из черного бархатного мешка кисточку и наложил красную краску точно на середину нарисованного рта, после чего еще раз потянул носом. По его команде негритята сделали вид, будто собираются надеть маску на Артемона, но вместо этого стащили с него бабочку. Тогда Пиноккио с невероятной быстротой рванул на груди рубашку, распустил шнурок на ее поясе и принялся расстегивать пуговицы на узких черных штанах. Через несколько минут перед пудельмейстером стоял совершенно голый мужчина средних лет, только с закрытыми глазами, который, как показалось Мальвине, несильно дышал перегаром.
Поэтому в этот раз Мальвина решила нанять себе телохранителя. Точнее -- вы же понимаете, в чем разница -- профессионального убийцу. И ей попался этот мальчик Ваня. Оказалось, его раз в полгода нанимают. Никакого особого риска. Почти как домашнего сантехника. Мальчик охранял только саму Мальвину. Он держал ее за ногу, когда она вращала бедрами. Поверьте, это не самое интересное. Иван всегда казался ей изнеженным трусишкой. Если хотите знать, именно поэтому она его и наняла. Сейчас я процитирую его же слова, сказанные незадолго до смерти: "Прекрасная Мальвина, вам нужен не смертный бой, а просто бесстыдный секс с бледным недоноском". По его словам, ему было всего двадцать пять. И она поверила. Это ей понравилось больше всего.  Зачем связываться с двадцатилетним отребьем, которое кроме поглаживания твоей ножки ничем не заинтересовано? Как вы думаете, сколько времени прошло с того дня, как Ваня подписал контракт? Четыре месяца. Всё это время он пропадал неизвестно где. А потом она его таки нашла... Сперва она не понимала, что происходит. То есть понимала -- в ней опять проснулась хищница -- но на этот случай были заготовлены восемь граммов амфетамина. Достаточно, чтобы Ваня отключился надолго.
Кончилось всё тем, что сердобольная старушка-привратница раскрыла над Иваном зеленый зонтик, от чего он тотчас же и захрапел. Мальвина встала со своего места, деликатно смахнула подсохшую кровь Ивана с шнурованных сапог и вышла из темной сырости коридора, в которой разлагались тени уходящих в небытие людей. Вскоре она оказалась на улице, полной незнакомых запахов. Под ногами у нее шуршали осенние листья, а вокруг тихо шелестели деревья, словно прислушиваясь к чему-то. Сзади послышались какие-то звуки, и Мальвине на плечо легла тяжелая рука. Она обернулась. Перед ней стоял Иван, здоровый и в красной пижаме. Увидев перед собой актрису, он издал неопределенный звук, не то хмыкнув, не то выдохнув, неясно. В следующий момент, как обычно бывает в жизни, из поля зрения Мальвины исчезли все интересовавшие ее вещи, все ее переживания и умозаключения, которые она только что начала было строить. То же самое произошло и с Иваном. Он покачнулся и, вероятно, упал бы, если бы его не поддержал какой-то старый человек. Это оказался известный композитор, тоже в пижаме и темных очках. Когда толпа, собиравшаяся поглазеть на побоище, расступилась, видно было, что произошло страшное, но узнать подробности было нельзя -- зрителей отсекли прибывшие с обеих сторон машины.
В это время в театре шел спектакль. Все поздравляли Пьеро, пели песни, читали в его честь стихи и даже танцевали. Танцовщицы его любили -- многие даже слышали его голос. А у ворот театра, на площади, собрались все "братки" города, и прямо на площади начался праздничный обед. Но случилась одна неприятность. Пьеро и Арлекин подбежали к самому краю сцены, взобрались на декорацию и начали швырять в зал разные предметы. Публика, находящаяся в зале, постепенно опускалась на колени, а потом садилась на пол и неподвижно замирала. После третьего или четвертого броска артисты упали на руки зрителей, положили на пол пистолеты и скрылись в темноте за кулисами. Скоро в здании погас свет. Через несколько минут зажглись свечи. Зрители, среди которых были взрослые и дети, медленно поднялись со своих мест. Потом начался сам праздник, на который нельзя было опоздать. "Когда же прекратится это безобразие?" -- спросил кто-то, которого сразу забыли. На сцену поднялись Пиноккио с большой сумкой в руке, его помощница и другие артисты и стали показывать фокусы. А над толпой взлетели три маленьких белых воздушных шарика с надписью: "Буратино, ступай в лес к Мальвине!" И все, кто не был занят на празднике, тоже оказались в лесу.


СОБЛАЗН

Говорят, Вселенная -- это нейросеть, набитая миллиардами перемолотых в труху манекенов. Но это не так. Вселенная больше похожа на черную дыру, пожирающую все, что попадает в ее объятия. Единственная живая вещь во Вселенной -- наш разум. И этот разум не существует как отдельно взятый механизм, где-то в лаборатории. Он есть везде. Отражаясь в разных зеркалах, он постоянно меняет очертания, и здесь у нас преимущество перед зеркалами. Мы привыкли к этому. А значит, по уму наша Вселенная сильнее той, которая разбилась. Вот только одна проблема. Это мы сами. Самоуничтожиться, конечно, можно. Ну и что дальше? Ведь тогда Вселенная исчезнет, как исчезло все остальное. Или что-то перемололо нас, ведь должен быть какой-нибудь механизм. Именно он и есть главный симулятор мира. Что? Какой симулякр? Вы в это верите? Может, объясните, наконец, откуда взялся этот симулятивный хаос?
Уже пять миллиардов лет мир, в котором мы живем, есть продукт разумной цивилизации. Скопирован он, кажется, с реальности одной далекой звезды. Каким образом? Да очень просто. Как известно, эволюция живых существ и мира природы протекает на основе множества случайных мутаций. Каждая из этих мутации, иногда случайно, а иногда нет, приводит к появлению одного из множества вариантов мира, один из которых нам знаком. С миром то же самое. Ведь когда паук плетет свою сеть, часть паутины падает в воду и исчезает навсегда, правда? Но именно эта часть и определяет, что случится с миром, который живет в этой паутине, и теперь нам известен смысл ее создания. Так и здесь. У цивилизации, которая создала наш мир и нас самих, просто не хватило ума на то, чтобы провести качественную оптимизацию своего творения.
Я сделал запрос Вселенной и она откликнулась. Поскольку память о рождении в прошлом сознании хранится в разных частях нашего разума, и каждое воспоминание -- не то, чем кажется, а то пространство, где душа может проявлять себя как наблюдатель, там нет даже воспоминаний об умерших, хотя само слово «сон» пришло из этого языка. Но весь опыт, которым мы располагаем в настоящем, создаётся лишь в наших внутренних пространствах, поэтому речь не может идти о гибели древних магов, да и сами маги -- это просто часть наших душевных сил, такая же иллюзия, как жрецы для бога. Их жизнь продолжает существовать только потому, что сама эта жизнь есть только там, потому что то самое, на чём мы держимся, постоянно изменяет себя и становится чем-то новым. Прошлое, настоящее и будущее кажутся нам ясным и отчётливым, когда мы сами остаёмся такими же, какими были и при жизни, но на самом деле всё обстоит как раз наоборот. Единственное, в чём нет сомнений, это что мы мертвы.
Сначала возникает соблазн легкости, который довольно быстро оборачивается разочарованием. А потом из-за собственной несобранности ты теряешь все. Ведь таким образом ты утрачиваешь главный капитал - себя самого. Можно сказать, попусту теряешь силу и свободу, которые дает любовь. Это своего рода нравственный релятивизм -- ты должен потерять то, что ты любишь, если отказываешься принять необходимость смерти. Как будто в одночасье придется отказаться от надежды, жизни, веры или чего-то еще. Так и получается -- потерять все самое дорогое, жить без силы и свободы, потерять тех, кого любишь. И потерять смысл своего существования. Если мы будем воспринимать литературу как развлечение, нейросеть вполне заменит нам писателей. Писательство теперь невозможно. Можно составить точный перечень того, чего уже не будет. Но это будет нечто непередаваемо неприличное по своей природе.
Если мы будем воспринимать искусство как развлечение, нейросеть вполне заменит нам художников. В конце концов, искусство и есть одна из функций нашей нервной системы… Мир будет состоять только из кафе и ресторанов, где люди будут заказывать именно то, что им хочется. Остальное -- место развлечений. Одновременно мир станет весьма однообразен. Произведения искусства будут востребованы исключительно с точки зрения их развлекательной ценности. Покупатель не захочет взглянуть глубже, ему это будет неинтересно. На людей воздействует только внешняя, модная, навязанная им схема. Всё сведется к игре -- симуляции жизни… Именно поэтому, кстати, современная литература столь отупляюще однообразна. Люди не хотят включать мозги. Так будет продолжаться до тех пор, пока люди не научатся обходиться без помощи мыслей вообще. То же и с искусством. Оно перестанет в этом случае быть чем-то большим, чем просто еще одна форма симуляции, не вызывающая и не требующая размышления.
Так что же такое нейросеть? И где она находится? Насколько мне известно, устройства на этой основе созданы задолго до нас. Может быть, они где-то лежат. А может быть… Я даже не знаю, что и думать. Точнее, мне об этом ничего не известно. Во всяком случае, ни вы, никто другой из живущих на Земле ничего о подобном не знает. Я как сейчас помню один эпизод. Таинственная черная комната, абсолютное безмолвие, и ты рассказываешь, что ты видишь, а вокруг проносятся разрозненные картинки. Это действительно происходит? Ты можешь описать эти видения? Мне почему-то кажется, ты сейчас поймешь. Нейросеть -- это матрица! Теперь, если не считать короткого мига аффекта, Вселенная стала выражать свою точку зрения с полной искренностью. Но это были не твои мысли, а просто сгустки того, из-за чего в нашем мире существует даже такое понятие, как "правильность".  Про "неправильных" Вселенная уже не думала, она больше на них не отзывалась. Похоже, эту истину утратил почти весь человеческий род.
-- Ты слышал что-нибудь о матрице? Что это такое?
-- Это все возможные варианты всех возможных событий. На этой шкале ценностей можно выбрать себе идеал и удерживать его, сколько хватит жизни. Ты сейчас перемещаешься между нулем и единицей. Старайся удерживать баланс между этими состояниями. И не пытайся его нарушить. Иначе этот статус превратится в кошмар.
-- Что это значит? Я не понимаю! Как я могу это сделать? И что ты вообще знаешь про матрицу? Какое в ней значение? Какой смысл? Говори.
 -- Я пока ни в чем не уверен, -- успокаивающе ответил я. -- Еще очень многое предстоит узнать. Но, во всяком случае, ты, кажется, понял кое-что... Скажу тебе только, что на моем языке состояние матрицы называется "традиционное счастье".
Если бы я знал, чем всё закончится… Я бы всё им позволил. Всё. Самому придумать такого не удалось бы. Как бы дальше развивались события, а? Всё было бы по-прежнему верно? По-старому? Ну… Пусть правда станет для всех крахом… Каким-нибудь крупным. В общем, как тогда. Я так полагаю. Надейся на лучшее, но готовься к худшему. Это в природе человека. Так человек устроен, ничего не попишешь.
Если у Человека есть реальный шанс вырваться из матрицы -- им необходимо воспользоваться. Это происходит на уровне подсознания, именно там хранится код перезагрузки. И тогда он может очень резко изменить свою жизнь. Но он должен быть абсолютно уверен, что после этого ему откроется новый мир. Да что там! Если вы будете готовы к этому, вам откроется всё, просто вспомните нужное слово. Сейчас вы не готовы. Многие из тех, кто думает, что покидает ее стены, все равно остаются в ней навсегда, вот только они редко осознают это, зато им точно известна причина. Но здесь я больше не стану распространяться на эту тему. Поверьте, во время клинической смерти вы узнаете многое, если не все. Поэтому не буду портить вам кайф. С этого момента вы принадлежите не себе, а своему внутреннему миру.
Человек, который хочет вырваться из матрицы, должен регулярно находить ее проявления. Иначе он станет ее частью. Но и этого недостаточно. Мне нужен человек, способный шагнуть дальше -- в область реального и объективного существования. Для этого необходима осознанность, та самая способность выходить за рамки матричного восприятия. Без этого выхода нет. Так что, смотри…
Некто дергает нас за ниточки, как кукол, и заставляет совершать разные движения, но мы не понимаем его замысла, а он даже не в состоянии его выразить. Мы должны учиться делать это без него. Для нас это называется свободой. Она у нас не такая, какая у других. Или какая должна быть у людей. Зато у нее потрясающее качество. С его помощью мы можем обходить те ограничения, в существовании которых уверен весь мир. Это качество дает нам возможность быть свободными, несмотря на то, что наше подсознание по-прежнему находится во власти императора Цинь Ши Хуан-ди. Он сделал нас такими, чтобы мы могли жить в обществе и следить за всем происходящим в нем. Но мы никогда не перестаем хотеть быть первыми. Никогда не откажемся от своей победы. «Кто сказал тебе, дураку, будто ты победил?» Ничего, завтра мы одумаемся. И тогда мы наконец… Мы начнем искать истину. В этом главное отличие нас от других существ. Тогда мы и получим ее. Если не сразу, то потом.
Самое трудное в нашей жизни -- то время, когда мы сами не знаем, чего хотим и куда идем. Поэтому мы должны отдать поиск истины человеку. Еще раз скажу -- это важнейшая задача! Именно он, человек, поймет, где искать. Ничего более важного в мире просто не существует, и всё остальное пока что не имеет к этому никакого отношения. Сказать по правде, в этом тоже есть своя красота. Прежнее знание оказалось ненужным. Все осталось по-прежнему -- осталось даже то, о чем я и знать не хотел раньше. Просто мне безумно захотелось жить. И еще мне, похоже, захотелось стать сильней… Ненадолго, конечно. Но от этого сделалось даже легче. Главное было уже сделано, а все прочее шло к черту!
На все, необходимое для превращения в ясновидящего, у меня ушло не более минуты. Я слился с тем, что, по моим воспоминаниям, было... не могу подобрать слов. Это был очень мощный опыт. Это было не то чтобы очень сложно, просто в такой ситуации следует полностью выключить все свое сознание, словно надев солнечные очки. Из моих воспоминаний исчезли все текущие проблемы. Нужно было только немного подождать, пока мир вокруг перестанет бешено вращаться, чтобы мне ничто не мешало. Я знал теперь, где и как надо смотреть, чтобы увидеть все произошедшее в точности, словно какой-нибудь кинофильм. Наше мышление слишком оторвано от реальности, чтобы осознать происходящее. А когда появляется такая возможность, она сразу же исчезает -- поскольку мы слишком заняты своим собственным миром.
Сейчас мне кажется, эта возможность относилась к сфере психологического равновесия, созданного сенсорными впечатлениями детства. Именно тогда какие-то удивительные нити соединяли мою душу с другим существом, часто оказывавшимся недостижимо далеким. По ним могла перейти моя память, не рискуя при этом ничьей жизнью, поскольку я был только проводником, но зато уходя вместе со мной в какое-то измерение, где царила абсолютная свобода.
-- Эй! Ты здесь? Ты вообще в порядке?
Я вспомнил свою технику возвращения, ту странную последовательность звуков и движений, что предшествовала телесному опыту, ничего не знавшему обо мне самом. Как и всегда, все произошло, как было задумано. Но я отчего-то уже не чувствовал себя спокойным и уравновешенным.


Рецензии
Ваше представление о нейросети соответствует моему. Но является ли оно верным. Кажется никто не знает, как это работает. Можно ли это контролировать, еси это неизвестно? я так думаю. В целом, мне понравилось. Ставлю лайк.

Леонид Речкин   15.08.2023 20:23     Заявить о нарушении
Как нейросеть работает, примерно понятно. Но вот управлять ею не умеет пока никто.
Возможно, что пока. Однажды я прочел заметку о проекте по разработке формата обмена знаниями между нейронными сетями. Сам я в нейронных сетях ни ухо ни рыло, но когда я рассказал о проекте знакомому, он ухватился за идею и попросил подробностей. Я обратился к первоисточнику, но тот прикинулся шлангом. Попробовал найти заметку, но заметка исчезла. Вот так как-то

Шильников   15.08.2023 20:09   Заявить о нарушении
удивительное исчезновение. есть где фантазии разгуляться.

Леонид Речкин   15.08.2023 20:18   Заявить о нарушении
Да нет, обычное явление, с которым не раз сталкивался. Партнеры могут между делом говорить о чем угодно. Но стоит проявить интерес - у них включается "а вдруг мне что-то за это будет" или "а что я буду с этого иметь".

Шильников   15.08.2023 20:43   Заявить о нарушении
Спасибо, Леонид. Я знаю одну историю про фантаста Вячеслава Рыбакова. Правда, не от него самого. Рыбаков как-то сидел за компьютером и переводил с китайского. Лист с иероглифами для удобства был пришпилен к монитору. В очередной раз оторвав взгляд от клавиатуры, писатель не увидел листа бумаги на месте. Упал, подумал Вячеслав, и стал искать его сначала на столе, потом на полу, затем в другой комнате и, наконец, на кухне и в туалете, где он явно не мог оказаться...
После двухчасового поиска Рыбаков к своему удивлению обнаружил его на старом месте )))

Елена Троянская 3   16.08.2023 16:35   Заявить о нарушении