ХРАМ

НОВЕЛЛА

Тоскливое утро. На измученное лицо Ивана Петровича Конюха упала капля начинающегося дождя. Он лежал на высоком  голом холме в одних грязных цветистых трусах и коричневых в полоску носках. Как   очутился  вдали от дома? Почему в таком виде, наш герой вспомнить не мог. Пробуждение было тяжёлым. Когда по лицу и телу забарабанил, дорвавшийся до власти, дождь, он открыл сначала правый глаз, затем левый, удивлённо осмотрелся, попытался встать. Резкая боль пронзила всё  тело.
-Где я, что со мной? – мучительно подумал он.
Попытался снова встать, но тщетно – боль не унималась. Невдалеке послышались голоса.
-Эй, кто-нибудь, помогите! – закричал Иван Петрович, боясь пошевелиться.
-Слышь, Вась, ещё один, - донёсся до него густой бас.
-Да, да, и этот хмырь отлынивает от работы, - ответил задорный голос. Все идут храм разрушать, а он прохлаждается!
К Конюху подошли два здоровых мужика в фиолетовых одинаковых костюмах с огромными палками.
-А ну, вставай! Храмы что сами разрушаться будут? – заорал один из них и слегка ударил лежащего правой ногой  по пяткам.
-Сейчас, сейчас попробую, - прохрипел Иван Петрович.
-Давай, пошевеливайся, - не унимался более молодой. Лежащий снова пытался встать, но не смог даже пошевелиться и опять гулко застонал.
-Ты, Серёга, что не видишь, он и пошевелиться не может, - произнёс Василий.
В это время мимо проходила полуобнажённая женщина с ребёнком в руках. Она испуганно прижимала к себе двухлетнего мальчика. Увидев мужчин, шарахнулась в сторону и хотела, было бежать, но Василий схватил её за плечо.
-Да, я иду, иду, - запричитала  мать и, вырвавшись, побежала. Мужчины загоготали.
-Бобик, не ржи, зубы повыбиваю, - сквозь смех закричал Сергей.
-Не ругайтесь, изверги, - простонал  Иван Петрович, - лучше помогите встать и добраться домой, пожалуйста.
Опять мимо них прошли несколько женщин с детьми и двое мужчин с ломами и топорами.
-Тебя добить или  сам встанешь, - процедил Василий. – Как домой, а кто нам помогать будет?
-Лучше добейте, но с вами  я идти не могу.
-Нет, добивать не будем, ты ценный фрукт, а за ноги потащим. Бобик, хватай, пусть тоже  разрушает, - с издёвкой произнёс Сергей. Василий схватил  Конюха за ноги и потащил. Несчастный громко застонал. Сергей быстро присоединился к нему, хватив  Ивана Петровича за правую руку. Мучители побежали, несмотря на вопли несчастного.
 Спустя некоторое время они притащили Конюха на большую площадь. Посреди неё возвышалось огромное прекрасное здание с белыми мраморными колоннами. Резные полуоткрытые окна излучали тоску и обречённость, вероятно, оно чувствовало свою гибель.
Площадь постепенно наполнялась народом. Согнанные с ближайших мест несчастные люди, которым была обещана счастливая жизнь после разрушения храма, становились  злобными и беспощадными. Ивана Петровича бросили как раз напротив самой красивой колонны.
-Внимание! – раздался зычный голос. – Уважаемые жители! Нам с вами предстоит снести с лица земли это уродство – оплот враждебной нам культуры. Оно мешает нам устроить свалку радиоактивных и других отходов дружественной нам страны. Эта свалка должна быть именно здесь. Долой этого монстра! Долг каждого из нас разнести это здание по кирпичику. Вперёд! Ура, товарищи!
-Что вы делаете, несчастные? Опомнитесь! Это же чудесный храм, подлинное произведение архитектуры, наша гордость, - закричал вдруг какой-то человечек, внезапно вышедший из здания.- Свалка может быть устроена в другом месте.
  Он подбежал к толпе,  умоляюще протягивая руки. Черная масса, исступлённо крича, двинулась на него, подхватила несчастного на руки и потекла к величественному храму.
-Друзья, опомнитесь! Лучше помогите  мне встать, - закричал Иван Петрович, видя быстрое приближение людей. Его зычный голос потонул в злобном гуле.
 Толпа с  яростью и ненавистью набросилась на храм: били ожесточённо руками, ногами, рубили маленькими и большими топорами и лопатами. Через час груда разбитого мрамора лежала посреди площади. Людской поток помчался дальше, сметая всё на своём пути.
Чудом, уцелевший Конюх лежал лицом вниз и плакал. Неподалеку от него лежал и неведомый заступник. Превозмогая сильную боль, Иван Петрович подполз к лежащему. Тот был мёртв.
День был в разгаре, солнце копошилось где-то в грязных тучах, бесформенные глыбы разрушенного храма безотрадно высились посреди пустынной площади. Несчастный  с большим трудом встал, вытер заплаканное лицо, и хотел, было пойти прочь с этого проклятого места, но в это время услышал неясный гул.
-Толпа возвращается, - прошептал он, - наверно, сейчас добьют  и меня. Чутье подсказывало ему именно это. Он готов был раствориться в сиянии это дня, лишь бы не попадаться на глаза  разъярённой массе.
Гул приближался. Еле-еле передвигаясь, Иван Петрович хотел уйти всё же с площади, как говорится от греха подальше, но не смог. Он проковылял только до конца развалин, и в этот момент был схвачен двумя неизвестными, которые прибежали на площадь раньше других. Его быстро связали  и поволокли на середину площади и бросили на камни, из которых она была вымощена.
Через некоторое время интенсивно застучали топоры, и в кратчайший срок в конце площади был сооружён небольшой помост. На него впрыгнул мужчина в красном капюшоне, с огромным топором в руке. Нашего несчастного подхватили под руки и потащили к помосту.
-Граждане! За что? Что я вам сделал?
-А ты зачем храм разрушил? – спросил один из мужиков, державших его за руки.
-Вы, что обалдели? Я не разрушал. И как я мог это сделать, если еле хожу? – отпарировал Конюх. – Я, наоборот, взывал не трогать этот храм. Это толпа разрушила.
-Как, ты ещё на народ клевещешь, сволочь? Толпой называешь, ублюдок!
-Ну, как я мог это здание разрушить, если у меня ноги не ходят?  Я слаб и немощен.
-Вы слышите, видите ли, не он разрушал. Какой фрукт. Врёт гадина.
-Хватит с ним возиться! – заорала какая-то женщина. В это время два человека, один за другим, подбежали к Ивану Петровичу. Конюх узнал в них Сергея и Василия.
-Вот, вот. Этот мужик  сам разрушал  храм, я видел, - громко произнёс Сергей, - и меня заставлял, но я не согласился. Правда,  Вася, подтверди.
Василий утвердительно закивал и громко заржал.
Толпа гулко забурлила и закричала:
-Казнить его!  Казнить!
Громче всех кричали почему-то женщины. Они просто визжали от неподдельной радости и предвкушенья удовольствия.
-Люди, милые! Я не виновен. Пощадите, пожалуйста! Я жить хочу! – последний раз заорал Иван Петрович.
 В этот момент какая-то женщина с ребёнком на руках, истошно крича, ударила его небольшой дубинкой по голове.  Почти бездыханного беднягу подняли на помост. Палач блестяще сделал своё дело.
Было это летом, в  конце двадцатого века нашей эры, в эпоху перемен.