Прогулка заключённых

НОВЕЛЛА


-А ну вставай, каналья! – раздался резкий голос, и что-то обрушилось на мою спину.
«Плеть!» - сразу догадался я и вскочил. Вокруг стояли оборванные грязные люди и, показывая на меня пальцами, смеялись.
-Где я, что такое? – возмущённо и от боли закричал я, - Почему вы меня бьёте?
-Ты, свинья, слишком много задаёшь вопросов, - произнёс тот же голос.
Он принадлежал надсмотрщику, лощёному типу в чёрном мундире.
-Как вы смеете меня бить? Я требую начальника! – снова заговорил я.
-Я - твой начальник, - захохотал тип и ударил меня кулаком в челюсть. Я упал, затем вскочил, хотел броситься на своего мучителя.
 Внезапно ко мне подбежал мужчина в испачканной жёлтой краской блузе. Лицо показалось мне знакомым, но я не мог вспомнить, где его видел.
-Мсье, не сопротивляйтесь. Идите в круг. Я вам потом всё объясню, - тихо произнёс он. Тут же нас окружили другие надзиратели и осуждённые. Они многозначительно переглядывались.
-Покоритесь, мсье, не надо выпендриваться. Се ля ви, - стали раздаваться голоса. Я нехотя подчинился. По команде, вместе со всеми, поплёлся по квадратному тюремному двору. Зелёные, скользкие стены окружали меня, и от них веяло безысходностью. «Куда я попал» - думал я, но от происшедшего не мог ничего вспомнить. Вдруг меня осенило. «Ах, да, картины». Я пришёл в музей на выставку полотен художников девятнадцатого века. Ходил, наслаждался. Подошёл к одной из картин Винсента Ван Гога, художника–мессии.
-Вам нравится эта работа? – вдруг раздался позади меня незнакомый приятный мужской голос. Я оглянулся. Передо мною стоял молодой мужчина в запачканной одежде. Я улыбнулся и ответил, что ещё не рассмотрел её как следует. Незнакомец изумлённо поднял брови, стал пристально всматриваться в меня.
-Что? У меня испачкано лицо? – заговорил я.
-Нет. Просто вы очень похожи на … о, пардон…
Неизвестному, вероятно, стало плохо, он сильно побледнел, стал медленно оседать на пол. Затем  инстинктивно схватил меня за плечи и потянул за собой на картину.
-Прогулка окончена, - заверещал надзиратель и щёлкнул хлыстом.
Заключенные остановились. Я по инерции налетел на впереди стоящего мужчину в лохмотьях.
-Ты, что, спятил, приятель, - зашипел тот.
-Простите, задумался.
-Я тебе задумаюсь, собака. Это тебе не Монпарнас и не Елисейские поля, - закричал мужчина и хотел ударить меня, но подбежал тот, в блузе.
-А ну, не тронь его, - закричал он.
-А, ну по комнатам! - скомандовал надзиратель. - А ты, новенький, - он ткнул меня своим хлыстом, - иди за мной!
-Погодите, мсье, - горячо заговорил мой заступник, - определите его ко мне. Я очень  прошу вас. Надзиратель смерил мужчину презрительным взглядом, затем произнёс:
-Ну, ладно, только смотри за ним. Он мне кажется очень подозрительным.
Незнакомец тронул меня за рукав, и мы пошли. Вот и убежище. Я присел на краешек топчана.
-Простите, товарищ, - заговорил я, отдышавшись, так как очень запыхался: то ли от быстрой ходьбы, то ли – а это, скорее всего – от волнения, - почему я здесь оказался, и как вы себя чувствуете?
-Мсье, - заговорил мужчина, - прошу у вас извинения. Вы так похожи на моего брата Тео, что я даже чуть сознание не потерял, когда вас увидел, но, слава Богу, только голова закружилась.
-Что?! – вскричал я, - Вы приняли меня за Тео! Так вы – Винсент Ван Гог. Боже мой, как я сразу не догадался! Это происшествие сделало меня тугодумом.
-Да, я – Винсент Ван Гог. Что в этом удивительного? Вы же были в музее и рассматривали мою работу. Я увидел вас, сначала принял за брата, но, когда подошёл ближе, понял, что ошибся, но тут, как назло, болезнь вылезла. Со мной иногда случаются припадки, но сейчас уже всё хорошо. Я вижу, вы тоже не в своей тарелке, но это поправимо. Пойдёмте, я вытолкну вас обратно.
-Подождите, - сказал я, - удивительно, я вижу живого Ван Гога, разговариваю с ним. Не об этом ли я мечтал, перечитывая «Жажду жизни» Стоуна. Знаешь, Винсент, как я вам завидую! Ваша жизнь – это пламенное служение искусству. Вы – загадка девятнадцатого века.
Художник недоуменно посмотрел на меня и отвернулся.
В это время отворилась дверь, и на пороге появился человек в белом халате с небольшим чемоданчиком в руке. Он деловито подошёл к Винсенту и произнёс:
-Ну-с, молодой человек, пойдёмте на процедуры.
Я мельком взглянул на Ван Гога.
-Нет. Ради Всевышнего, не надо, - прошептал художник. - Прошу вас, доктор. У меня уже нет припадков. Не надо, прошу вас. Это очень мучительно.
Он с надеждой посмотрел на меня, моля о помощи.
-Не трогайте его, - заговорил я и заслонил художника. - Я – свидетель. У него нет припадков. Я подтверждаю это. Уходите.
-А вы кто такой, чтобы здесь командовать? – огрызнулся вошедший. - Бедняге положены процедуры, и отойдите в сторону. Он очень болен. Ведёт чёрти - какую жизнь, а вы его защищаете. Прочь с дороги. Вы, наверно, такой же полоумный  маляр, как и он.
С этими словами доктор  схватил меня за рубашку, но внезапно двери опять отворились, и в помещение ворвались какие-то мужчины и женщины. Они сразу же подняли дикий визг. Винсент заткнул уши и забился в угол. Я попробовал их утихомирить, но тщетно. Тогда Винсент достал из-под топчана кисть, в углу отобрал одну из своих работ, высоко поднял её над головой  и закричал:
-Смотрите, дамы господа и. Это – мои картины!
Шум затих, и гости быстро исчезли. Остались только я и бедный художник.
-Ничего не понимаю, - Через  минуту проговорил я.
-А что понимать! Их напугала моя живопись. Даже чокнутые арлезианцы и те её не понимают. Горе мне.
Плечи Винсента затряслись. Я подбежал к нему и убеждённо сказал:
-Вы что! Ваши картины прекрасны. Их охотно покупают все музеи мира. Вы – великий художник.
-Разве? – усомнился Ван Гог, но лицо его просияло.
Представляет, Винсент, ваша работа «Красные виноградники», шедевр, между прочим, была продана с аукциона за восемьдесят миллионов франков. Это, как вы знаете, огромная сумма. Эта картина достойна этих денег.
Дружище, ври, но знай же меру. Наверно, ты не в курсе. Это полотно было продано за триста франков. И знай, я лесть не люблю, хотя, не скрою, она и приятна, - холодно сказал художник.
Ударил колокол.
-Это сигнал на прогулку?
-Нет. Это сигнал к приёму лекарств. Доктор Пейрон – большой оригинал, приём пищи и лекарств происходит по звуку колокола. Боже, как мне всё надоело. Но ничего не поделаешь: Тео – в Париже, Поль Гоген – на островах. Кроме них, никто не выручит меня отсюда.
-Да. Не сладко здесь, - ответил я. Потом мы немного помолчали, и я произнёс:
-Послушай, Винсент, как я понял, мы находимся в тюрьме. Такой неприглядный тюремный двор и надзиратели.
-Нет, дружище. Это не тюрьма. Просто здешняя психушка очень похожа на тюрьму, такие же законы, как и там.
-Так мы в больнице! – воскликнул я. - Мы ходим по больничному двору? Да, это настоящая тюрьма. И надзиратели, и плеть.
-Пойдём, я тебе что-то покажу, - сказал Ван Гог и взял меня за локоть.
Мы вышли из комнаты. Вместо унылого двора перед нами раскинулось хлебное поле. Надвигалась гроза. Крича, носилась стая прожорливых ворон. Птицы летали так низко, что задевали крыльями спелые, налитые колосья. Я тут вспомнил последнюю работу  этого художника «Вороны над хлебным полем», и мне стало  грустно. Я посмотрел на Винсента. Ничего, не подозревая,  художник жадно глядел на это поле и вздыхал. Неожиданно он повернулся ко мне.
-Видишь дорогу, - прошептал Винсент, - она уходит в неизвестность. Вот так и мы – люди. Вышли ниоткуда и уйдём в никуда. Смерть – это великий жнец. 
Он вздохнул, затем поёжился и добавил:
-Я совсем заговорил тебя, прости. Мы недавно познакомились, а уже на «ты». Я даже не заметил, как это произошло. Это очень хороший знак, значит, мы понравились друг другу. Так ведь? Расскажи о себе.
Мой рассказ он слушал внимательно, не перебивая. Только изредка хмурился. Когда я замолчал, художник улыбнулся и произнёс:
-Да, мой друг. Тебе тоже не повезло. Очень печально. У каждого художника своя жизнь, но дело, которому мы служим, -  общее. Искусство не любит ленивых. Ещё Ренан говорил: «Чтобы жить и трудиться для человечества, надо умереть для себя».
Внезапно сверкнула молния. Ухнул гром. Не дожидаясь дождя, мы побежали назад. Опять двор, круг, надсмотрщики.
-А вы где шлялись? – заорал надзиратель, и плеть со свистом опустилась на наши и плечи.
-Эй, недоумок, ты не имеешь права избивать людей! – закричал я и ударил обидчика. На помощь блюстителю порядка подоспели несколько надзирателей. Они свалили меня на землю и стали бить ногами.
-Не трогайте его! – закричал Винсент и бросился на помощь. Началась настоящая потасовка. Я вскочил, но в это время кто-то стукнул меня по голове. Я снова  упал…
Очнулся дома. Когда выздоровел, жена рассказала, что принёс меня мужчина, лет примерно тридцати пяти, в испачканной краской блузе и, осторожно положив на кровать, молча ушёл.
-Кто это был? – допытывалась жена. - Где ты был, с кем дрался? Что произошло?
Что я мог ей ответить?