Немчиновка 13

Денис потихоньку заглянул в комнату, где спала Агаша. Она лежала, накрывшись с головой; одеяло давало абрис её худого тела, похожего на маленького зверька. Вместо того, чтобы сторожить девчонку Денис побродил по огороду, снова посидел около часа на заднем дворе. Затем вернувшись на веранду, расположился за столом и стал смотреть на дорожку, ведущую к воротам. Маленьким он также сидел за завтраком или уже после него и из-за кружевных занавесок следил, когда Катька пойдёт гулять. Если удавалось перехватить этот момент, Денис выскакивал из дома и пристраивался к ней. Иногда Катька грызла семечки, сплёвывая кожуру в руку, потому что Василий Иванович устроил бы отменный нагоняй, если бы заметил грязь на участке. Но когда они выходили за калитку, кожуру можно было выплёвывать куда угодно, в том числе на идеально подстриженный газон возле участка соседки по прозвищу Гасилка, которую полагалось время от времени доводить.

 
Сейчас на веранде Денис медленно пил чай. Пару раз он специально прислушивался, не проснулась ли Агаша, но из комнат позади веранды не доносилось ни звука.
С мыслей о Катьке Денис переключился на Аньку. Вспомнился Сашка с похотливыми, как всегда, ужимками, поющий: «Анюта, вы прекрасны, как Венера…» В детстве во время игры в «Клуб» Денису было сладко целоваться с Анькой, хотя та презрительно поджимала губы.  Катька же тогда целовалась с ним по-свойски.


В половине восьмого Денис решил поработать и открыл электронную почту, чтобы проверить сколько десятков писем ему уже накидали, но не успел он вникнуть хотя бы в одно из них, как на дорожке, ведущей к калитке, послышались стремительные шаги.  Катька бежала по асфальту, и вид её был до крайности странный.

Растрёпанные волосы развевались красными языками. На бледном перепуганном лице горели покрасневшие от возбуждения глаза. Руки намертво прижимали к груди пакет с мявшимися внутри вещами на переделку, забранными у клиентки со 2ой Запрудной.


– Денис! – истерически выкрикнула Катька. – Денис!!!
– Чего орёшь! – шикнул он. – Сама же просила не шуметь. Ребёнок ведь спит!
Но Катька совсем позабыла о дочери. Видно было, что где-то в глубине глаз застыли слёзы, в горле – рыдания.
– Да что случилось-то, Кать?!
Её затрясло.
– Т-т-т-ам на заброшенной территории… скорее пойдём… я р-р-р-азбила телефон…


Дрожа с головы до ног, она тянула Дениса за руку так сильно, как если бы от этого зависела жизнь кого-то очень важного. Дениса охватило скверное предчувствие, даже уже не предчувствие, а уверенность: стряслось нечто ужасное, какое-то безвозвратное несчастье.


За воротами на улице никого не было. Они помчались вверх по Запрудной и уже через три минуты добежали до заброшенного участка. Его передняя часть густо заросла мрачными кустами одичавшей выродившейся малины. За ними, словно чёрная виселица, торчали качели. Катька замерла на какое-то время, затем сдавленно прошептала:
– Там... я не могу…


Обдирая кожу о малинник, Денис пробрался к качелям и увидел ноги. В принципе, обычные ноги в удлинённых шортах, только они не стояли ступнями на земле, как положено, а лежали на ней плашмя. А здесь ведь вроде не пляж. Одна нога ненормально изгибалась. Даже смотреть на этот изгиб было больно, в нём не осталось ничего естественного. А хуже всего то, что Денис узнал эти сандалии – те самые, модные, дорогие; он видел их сегодня днём у пруда прямо возле своего лица. К горлу подкатила тошнота.  Игорь… Денис перевёл взгляд дальше. Да, он, Душа Общества. Лежал головой возле торчащего из земли острого булыжника. На краях камня виднелось совсем немного потемневшей крови, окружённой мелкими блестящими кристаллами кварца. Ещё немного крови вытекло из виска Игоря на землю, и земля принимала её в себя, словно языческую жертву.   


Уши у Дениса заложило, он почти не слышал, как в этой ватной тишине то ли зловеще, то ли жалобно поскрипывают качели. Никакого ветра, между тем, не было. Денис обернулся, сквозь показавшийся мутным воздух взглянул на Катьку, бессильно прислонившуюся к старому дереву и смотревшую на тело любимого мужчины пустыми глазами.


– Почему не вызвала милицию? – спросил Денис, удивляясь далёкому звучанию собственного голоса.
– Что? – заторможено переспросила она. – Я разбила телефон.
– Ах, да, ты говорила…
Её слова немного привели Дениса в чувство. Он вытащил из кармана свой аппарат.
– Алло! Мы обнаружили тело нашего друга по адресу… Немчиновка… чёрт, не знаю номера домов… заброшка между 2ой и 3тьй Запрудными…


Денис закончил вызов. Внезапно послышался шорох, и они увидели Сашку. Он приближался к ним сквозь малинник. На лице его явственно читалось смешанное с настороженностью удивление, словно он хотел спросить: а вы-то что здесь делаете?
При виде Игоря Сашкины глаза забегали, и он глупо и хрипло выдал:
– Как это?


Ни Катька, ни Денис ничего не могли ответить. Кроны деревьев заволновались и зашумели от ветра, но качели, наоборот, неподвижно затихли. Видимо, ветер, до них не доставал.
– Я сбегаю за его женой, – торопливо вызвался Сашка.


Развернулся и яростно ломанулся сквозь малинник, не заботясь о царапинах. Денису почему-то показалось, что он уже не вернётся, но через некоторое время они явились вместе. Настя металась, кричала, хваталась за качели, при этом маленькими чёрными лепестками от них отлетали кусочки краски, обнажая серый остов.


Милиционеры прибыли не слишком быстро. С руганью отодрали Настю от качелей. «Прекратите немедленно, тут могут быть отпечатки пальцев! И так всё затоптали!». Фотографировали, Записывали. Опрашивали. Отобрали контакты. Всё по протоколу. Когда действо закончилось, когда Душу Общества, положив в бездушный страшный мешок, увезли в неведомом направлении, Сашка сказал Насте:
– Давай я провожу тебя домой.
– Я не хочу, не хочу! – крикнула Настя. – Только не домой!
– Тогда ко мне, – сказал Сашка. – Нельзя тебе сейчас одной.


Они удалились. Настя безвольно висела у Сашки на руке, ноги её при ходьбе заплетались. Денис мягко взял Катьку за плечи:
– Кать, нам тоже пора.


Глаза у Катьки были сухие, а колени не сгибались. Денис поддерживал её за плечи. Её тело будто омертвело, как и тело Игоря. Казалось, не поддерживай её Денис, она рухнет и останется лежать на земле таким же немым безжизненным объектом, в который превратился Игорь. На подходе к дому Катька разлепила закушенные губы и пробормотала:
– Он, он… о, Боже…


Трясущимися руками она отперла ворота, и тут оба они испугались ещё больше, потому что из дома доносился громкий плач. Агаша рыдала во весь голос. Проводя много времени наедине с собой, она точно не могла плакать только из-за того, что проснулась одна в доме. Катька и Денис, сталкиваясь плечами и локтями, бросились внутрь.  Ворвались туда, опрокинув ближайший к двери стул. На деревянном полу веранды блестело несколько красных пятен, похожих на раздавленные ягоды.
Агаша обнаружилась в дальней комнате; она сидела на полу в слезах. Из повреждённой ноги обильным потоком выделялась кровь, чуть менее алая, чем вчера. Она уже промочила бинты и свободно стекала на пол. Агаша нервно возила по полу руками, размазывая кровь, а ещё поднимала руки, чтобы вытереть слёзы, и на лице её тоже оставались кровавые пятна.


– Да что ж такое!  –  завопила Катерина. – Что ты опять натворила!
Оказалось, свежая рана на ноге Агаши почему-то разошлась и закровоточила почти также сильно, как накануне.
– Как так получилось? Что ты сделала? – судорожно частила Катька, пока Денис бегал на другую половину дома за аптечкой.  Раздражение явно слышалось в её голосе.
Агаша всхлипывала, задыхалась, кашляла, заикалась:
– Н-н-ничего, ничего…
– Ты выходила?
– Нет…
– Не ковыряла рану?
– Нет!
– Не снимала бинты?
– Нет, мама, нет.



Денис бросил взгляд на постель. Всё бельё было перемазано кровью, словно девочка долго лежала на нём не обращая внимания на кровотечение. Агаша заметила, куда он смотрит и пробормотала:
– Я повредила рану во сне.
– Ну ты и бестолочь! – жестко сказала Катька.
– Ма-а-ма-а-а, – рыдала Агаша.


Мать кое-как промыла ей рану. Денис поддерживал Агашину ногу, а Катька сделала новую перевязку.
Взгляды обеих были замученными, полными тоски и боли. Обе осунулись и побледнели, и Денис подумал: как хорошо, что Агаша не знает, кто её отец, а то, что бы сейчас было, словами не передать! Когда она всё-таки успокоилась, они уложили её на кровать, прося не тревожить больную ногу.


– Кать, у тебя выпить осталось?
– Ага, – её голос звучал бесцветно, – возьми в буфете. 


Денис опять уселся на веранде. На сей раз с водкой. Он снова смотрел на дорожку и думал о том, как стремительно всё поменялось. Ещё несколько часов назад на этом же месте он предавался милым ностальгическим воспоминаниям, а теперь… чёрт знает что теперь, менты замучают, да и Игоря, конечно, жалко. Разве можно было предположить, что встреча с друзьями детства выльется в такой кошмар?!
Спустя некоторое время измученная своей драмой Агаша уснула. Катерина на шатающихся ногах вывалилась на веранду, осела на стуле и уставилась на бутылку водки. С тех же успехом она могла смотреть на стену, на клеёнку с цветочками, на руки, на берёзу за окном.


– Кать, выпей и… может, тебе поесть приготовить?
– Мне сейчас и куска не проглотить, а ты возьми себе что-нибудь в холодильнике.
– Я тоже есть не могу.
Катерина подняла на Дениса сухие глаза.
– Знаешь, – произнесла она жутко медленно, – я наврала тебе, что его ненавижу. Я его до сих пор люблю.
– Вообще-то я догадывался, – сказал Денис. Внезапно у него заныло под лопаткой, и он несколько раз вздохнул и медленно выдохнул. Где-то когда-то он слышал, что так успокаивают боли в сердце.


Ему стало страшно неловко сидеть вот так тет-а-тет с Катькой. Он не знал ни слов утешения, ни слов, способных отвлечь её от ужасных мыслей о потере. Вообще он всегда старался избегать щекотливых жизненных моментов или моментов, связанных с горем, а тут… Размышляя, как отвлечься самому, он предложил:
– Давай, может, это… Лёшке с Анькой сообщим…
– Давай, – безжизненно отреагировала Катерина, указывая, где взять номер телефона.


Денис немедленно позвонил в дом с башенками. Анька, узнав страшную новость, взвизгнула, что-то, по-видимому, уронила, сыпала вопросами: как? где? почему? что делать? Услышав возбуждённый разговор, подошёл Лёшка. Анька выкрикнула ему в лицо: «Игорёк убит!» От неожиданности Лёшка выругался: «Едрить твою мать…» Через несколько минут они уже входили на веранду горчичного дома.


– А почему ты считаешь, что обязательно «убит»? – поинтересовался Денис.
– Ой, ну, а как ещё?! Там же кровь, говоришь!
– Ну, неизвестно, отчего он упал. Может, запнулся или с сердцем плохо стало. Случается такое с молодыми мужиками, – сказал Лёшка, чья бабка была кардиологом.
От сообщения о проблемах с сердцем молодых мужчин под лопаткой у Дениса заныло ещё сильнее.
– Да, других видимых повреждений я вроде не заметил, – он почесал нос, – но я же не судмедэксперт.

 
Катька долго молчала, а потом произнесла, обращаясь в пространство:
– Что он вообще там делал?


На этот вопрос никто не знал ответа.


Вся Немчиновка давно погрузилась в темноту. Фонари на Запрудной улице отбрасывали долговязые тени. На пруду пели лягушки, их вибрирующие голоса звучали призывно и тоскливо. Зеленоватая луна висела над прудом, будто лампа над столом. Тихие вздохи пробегали по кронам деревьев – Немчиновка дышала во сне.  Наверное, почти все жители посёлка уже отправились на покой, но друзья детства не расходились. Они то подавлено молчали, то, наоборот, лихорадочно обсуждали, найдут ли виновного, если он есть; если найдут, то когда; сильно ли будут мучить следователи и как теперь вообще жить.