Черные волки

Стояла зимняя, тяжёлая погода. Время от времени на остановке я ждала автобуса. Нужно же иногда ездить то на работу, то на учебу, то в аптеку, то в продовольственный - такова она, земная жизнь в человеческом теле. Однажды на моей остановке появился удивительный субъект. Зимняя тяжёлая реальность всколыхнулась как серая занавесь, и откуда-то появился ослепительный свет, озаривший мне то, чего я до сих пор не могу объяснить. Голубое небо, яркое летнее солнце, поле с ромашками и молодой человек в белой с вышивкой рубашке посреди этого поля.
- Федя? - воскликнула я, словно во сне. Молодой человек резко обернулся, с удивлением и страхом вглядываясь в мое лицо. Затем подал плечами и произнес по-фински: "Здравствуйте. Могу чем-то помочь?" При этом его лицо не выражало ничего, как неподвижная маска. Он понял, что я обозналась и заговорил исключительно из вежливости. Черная шерстяная зимняя шапочка, чёрное зимнее пальто, черные широкие джинсы и черные массивные ботинки, даже слишком массивные для его ног, пожалуй. Лицо бледное, прямоугольное, большие глаза, большой рот и маленький немного вздернутый нос. Нельзя сказать, что некрасив, но и на красавца не тянет. Такие лица есть на севере России и в Финляндии, из даже довольно много... Я смотрела на него тупо и растерянно некоторое время, затем добавила на финском: "Извините, я ошиблась". Он пожал плечами и отвернулся, я тоже отвернулась. Однако в автобус мы зашли вместе и я не смогла про себя не удивиться его элегантности, не свойственной для финской глубинки. Хоть одежда и была вся черная, но эта однотонность и простота очевидно дорого стоили. Мне почему-то стало интересно, какого цвета его волосы, и моя собственная дотошность тут же стала мне противна. "Отстань от него", - прошипел я на саму себя и отвернулась. На следующей остановке мужчина вышел и я посмотрела на него в окно. Стало понятно, что он не так уж молод, скорее мы ровесники. Из-под зимней шапки выбился черный локон и я удивилась, как я не заметила этот локон раньше. Цвет волос сливался с шапкой, потому и не заметила.
- Вот они - готы за сорок, - пробормотала я насмешливо и автобус поехал дальше.
Однако меня удивило мое собственное воспоминание, ощущение всколыхнувшейся завесы серого зимнего дня и такое странное любопытство относительно цвета волос этого незнакомого человека. Он точно не был с моей родины. Но я не смогла разглядеть в нем никакой сущности. Тогда в чем причина моего любопытства?..
Удивительно, но факт: он мне кого-то сильно напомнил, но я не знала, кого. Это не было воспоминанием моей жизни на родине. Это было другим воспоминанием.
Вечером, закончив с делами, я сидела за письменным столом и пыталась медитировать. Почему-то я не рискнула связаться с учителем. Я пыталась поговорить с Сильваной. Но неожиданно она явилась не одна, а вместе с Винсентом. Странно было видеть их вместе, таких разных существ в одной со мной комнате.
На Винсенте, как всегда, были джинсы и серая футболка. Он как всегда, сидел на соседнем стуле с весёлым лицом, засунув руки в карманы джинсов. Время и изменения пространства в моей жизни не отражались ни на его облике, ни на его отношении ко мне. Сильвана выглядела обеспокоенной. Она сидела в полумраке комнаты на диване, скрестив руки и ноги. Ее золотистые крылья были сложены за спиной.
- Привет, - сказал Винсент.
- Я тебя не приглашала, - сказала я немного раздражённо. Мое обращение и отношение к Винсенту с годами не сильно менялись.
- Меня не обязательно приглашать, - отозвался Винсент, не меняя тона.
- Дорогая, зачем ты с ним поздоровалась? Зачем окликнула? - грустно прозвучал голос Сильваны из темноты.
- Кто это? Вы можете мне объяснить? Как я могу узнать сущность, с которой никогда не виделась? - воскликнула я.
- Пусть учитель объяснит, это на его совести, - пробормотала Сильвана.
- Ах вот оно что, этот тип опасен, поэтому он, - я указала на Винсента, обращаясь к Сильване, - пришел вместе с тобой!
- Да, дорогая, он опасен. По крайне мере, когда-то он был очень опасен для тебя.
- Сейчас он к ней не сунется, не стоит переживать. А вот она к нему очень даже может, вот в чем проблема, - живо проговорил Винсент.
- Вы издеваетесь! - закричала я. - Вы между собой мою жизнь, о которой я сама не знаю, будете при мне обсуждать?!
Самое интересное, что они оба молчали. Они даже не знали, что им следует мне сказать.
- Сильвана, кто это?! - настойчиво проговорила я, - рассказывай, если ты мне друг. - Почему учитель ни о чем таком не предупредил? Откуда я могу знать этого... Кстати, я пыталась назвать его по имени! Вы оба в курсе?
- И ты не знаешь этого имени, ты не знаешь, откуда оно возникло в твоей голове, - сказал Винсент спокойно.
- Умница,  пёсик! Совершенно верно. - ответила я.
- Лиза, дорога, он из другого мира, ты не ошиблась. Он не имеет значения такого отношения к нашей родине. Ты знала его в прошлом путешествии...
- Каком путешествии? Я впервые на Земле! - я очень растерялась.
- Нет, милая, не впервые. Ты здесь второй раз. Чуть менее пяти столетий назад ты здесь уже была. Но твоя память пропала, и даже учитель не знает, почему. Отчасти из-за этого он отправил тебя сюда снова, хоть и не хотел. Ученики должны помнить путешествия на Землю, а ты забыла. Сработал непонятный защитный механизм. Учителю было очень жаль, потому что то путешествие... Оно было очень насыщенным, очень ценным не только для тебя, но и для него, и для нашего мира...
- То есть я участвовала в каких-то важных событиях, хочешь сказать? В чем-то, что определяло ход земной истории? В чем-то, что было слишком важной частью эксперимента, чтобы это забыть?
- Да... Можно так сказать. У тебя не было особенно заметной роли, но ты было ценна как наблюдатель. - Сказала Сильвана.
- Почему учитель ни о чем меня не предупредил? - я чувствовала обиду и тоску, словно стала жертвой чьей-то ловкой и жестокой манипуляции.
- Не хотел пугать. Но он знал, что ты вспомнишь рано или поздно. Тем важнее это твое путешествие. - ответила Сильвана.
- Тогда ты должна мне всё объяснить. И ты должна мне рассказать о том, что было тогда, в первом путешествии!
- Я не смогу.
- Она не сможет и никто не сможет, - вмешался Винсент, - никто, кроме тебя самой, это твое - не ее и ничьё больше.
- Но вы же знаете что-то про этого человека с остановки! Вы же знаете, откуда он, и знаете, что он причинил мне вред в прошлом путешествии!
- Я расскажу тебе, но совсем немного. Только то, что мы услышали от твоего хранителя.
- В прошлом путешествии у меня был другой Винсент? - усмехнулась я.
- Да, только ты его не видела и никак не называла. Ты вообще не помнила, кто ты на самом деле и откуда. Ты была менее осознанна, чем сейчас, - ответил Винсент.
- Значит, сейчас у меня есть способность помнить и себя, и свое прошлое путешествие. Да, вот только одно ли оно было, а то я уже во всем сомневаюсь!
- Одно, не сомневайся, - ответила Сильвана и начала рассказывать то, что знала.


Зосе ночью приснился страшный сон про ее жениха. Она стоит на крыльце дома своего отца и рассеянно смотрит на цветущее ромашками поле, что простирается рядом с домом. И вдруг замечает знакомую фигуру посреди поля. Это ее жених, Федя. Федя красив и высок, у него густые  темно-русые кудри, правильные черты лица, большие синие глаза-озера. Хоть он и далеко, но Зося видит, как сияют его глаза на ярком полуденном солнце. Он машет Зосе рукой и смеётся. Зося сбегает с крыльца и пробирается через густую траву в сторону Феди. Смеётся, машет ему руками. Но тут пейзаж меняется. Небо темнеет, хоть и нет нигде туч. Оно темнеет само, из ярко-голубого становится темно-фиолетовым. Солнце краснеет и его тепло превращается в невыносимый жар. По морю ромашек проносится горячий ветер. Зося с ужасом смотрит на Федю.
- Федя, беда! Беги сюда!!! - кричит она ему отчаянно. Но Федя смотрит на нее и будто не слышит. Он сам изменился так же, как небо и солнце. Его светлый кафтан превратился в черную рясу, подпоясанную красным ремнем. Его лицо светится красным светом солнца, он улыбается, но это недобрая улыбка. Зося пятится в недоумении к дому.
- Куда, дура! - кричит ей Федя, его голос проносится по полю как удар грома. Он и зло смеётся, прокатывается со смеху, а у Зоси начинает болеть сердце и текут слезы обиды и недоумения. Она оглядывается и видит, как пылает дом ее отца; слышит, как трещит древесина и гудит огонь. Ей больше некуда вернуться, некуда убежать от злого жениха и от красного палящего солнца на зловещем фиолетовом небе. Трава и ромашки вокруг Федора начинают тлеть и чернеть. А он стоит посреди поля подбоченившись и улыбаясь. Зося видит, как за полем горят крестьянские дома и боярская усадьба. И вдруг она начинает сильно злиться, так сильно злиться, что снова бросается в дымящуюся траву и бежит, не чувствуя тлеющих стеблей и горячей земли под босыми ногами. Только краем глаза замечает, что на ней теперь тоже чёрное шёлковое платье с черным шнуром вместо пояса. Ее светло-русая коса расплетается и волосы развеваются по горячему ветру, наполняясь красными лучами солнца и расплескивая вокруг себя волны красного света. В руке ее таинственным образом появляется меч, и она уже готова им взмахнуть, но ей не удается достигнуть Федора. Как только она приближается к нему, чтобы отсечь его кудрявую голову, между ними разверзается пропасть, разводя их на недосягаемое расстояние друг от друга. Зося останавливается на самом краю.
- Я найду тебя и убью, слышишь?! Это всё из-за тебя!!! - кричит она низким и звучным, будто не своим голосом.
- Ничего ты мне не сделаешь. И здесь ты не хозяйка. Убирайся по добру - по здорову туда, откуда пришла, и батьку своего забери. - Отвечает Федор и оборачивается черным волком с красными глазами. И вдруг из тлеющей травы один за другим выскакивают другие волки, такие же черные и с красными глазами, их становится всё больше и больше, всё поле на другом краю пропасти заполняется черными волками. Они тацуют и воют на красное солнце, чей жар совершенно невыносим. За ними пылают дома крестьян и боярский терем, Зося слышит отдаленные человеческие вопли и плач, заглушаемые звуками большого пожара и волчьим воем.

Девушка проснулась в холодном поту. Она долго переплетала волосы дрожащими руками, умывалась и пыталась одеться самостоятельно, забыв, что теперь ей каждое утро помогает нанятая отцом крестьянка одной из деревень, что полыхали в пожаре в ее странном сне. Матрёна вежливо постучалась и вошла, когда Зося рассеянно ответила "можно".
- Вот хорошо, что пришла, - пробормотала девушка, глядя на свою служанку, - слушай-ка, Матрёна... А что говорят, царь из слободы вернулся? Слышала, что вернулся...
- Не вернулся, пани, пока остался и собирает новое войско. И земли будет делить.
- Что?.. Как это - делить?..
- Между собой и житьими людьми. Всё государство поделить хочет. Я и не знаю, на какой земле я-то теперь останусь, - вздохнула Матрёна, - на царской, поди, лучше... Хотя и не знаю.
- А что за войско?..
- Свое, личное войско. Так вы ж слышали, небось, он боярам условие такое поставил: либо по-его всё будет, либо не вернётся.
- Что же это за войско такое... - снова пробормотала Зося.

Зося или Зофия была дочерью польского зажиточного купца. Он возил пушнину из Новгорода в Краков. Дело было прибыльным. На юге Польши, в украинских землях у пана Кульчицкого было свое имение. Но он предпочитал жить в Новгороде или Кракове. Так он и перемещался из одного города в другой вместе с семьёй. Дочь Зося родилась в Кракове, а росла в Новгороде. А сын Данил, который был старше Зоси на несколько лет, и родился, и рос в Кракове вместе с матерью, которая отказывалась жить в русских землях. Зося всегда предпочитала отца матери и уж тем более брату, поэтому ездила вместе с ним. У родителей были прохладные отношения, поэтому Зося в новгородском доме отца чувствовала себя хозяйкой. Но в это утро всё изменилось. Большой деревянный дом показался ей невероятно холодным и чужим. И она внезапно почувствовала, что соскучилась по матери, брату и родному Кракову. Отец ждал ее за завтраком в большой и светлой зале, которую русские называли "светлицей". Лучи солнца падали из окон на темный деревянный пол и на длинный стол, за которым сидел отец.

Пан Болеслав Кульчицкий входил в корпорацию купцов при церкви Иоанна Предтечи в Великом Новгороде. Его род владел маленькой вотчиной, Кульчицкие считались житьими людьми Новгорода, то есть зажиточными, близкими по положению к боярам. Пан Август, прадед пана Болеслава, очень тяжело перенес вхождение Новгородской республики в русские земли под началом Москвы. Он любил свою вторую родину, как Кульчицкие называли Новгородскую республику, и присоединение к Московскому княжеству считал началом конца Великого Новгорода. Однако его сын, родившийся в Новгороде, и внук, и даже правнук продолжили торговать. А вотчина так и осталась за их семьёй, так же как новгородское гражданство. Хотя после объединения русских земель это было трудно назвать гражданством, скорее звание гражданина носило теперь почетный характер.

Зося поздоровалась и села напротив. Они с отцом оказались по разные стороны длинного стола.
- Ты что так далеко сегодня решила? - добродушно спросил пан Кульчицкий.
- Да мне так... Чувствую себя плохо, - ответила Зося.
- Вот ещё новости, так ты что молчишь? Я тебе врача вызову! - испуганно воскликнул отец.
- Нет, врач не нужен. Мне сон кошмарный ночью приснился.
- Ах вот как. Что за сон? - успокаиваясь, спросил пан Кульчицкий.
Зося сдавила виски и упёрлась в стол локтями.
- Папа, давай уедем в Краков. Мне здесь страшно.
- Не понимаю... Ты же замуж выходишь, - удивлённо ответил отец.
- Я не пойду замуж за Федора, я его боюсь. Что-то случилось, ещё тогда, когда царь уехал в слободу из Москвы. Что-то страшное произошло. Какое-то решение было принято на погибель, но какое, я не знаю. Наверное, боярское собрание приняло какое-то очень неверное решение...
- Ах вот как. Ну конечно, что тут быть может верного, Зофия? Если король дурит, надо выбрать другого первого среди равных. А тут... Ну что тут может быть хорошего, если бояре приняли все условия своего короля! Я этого никогда не пойму. Только это мужду нами. Нынче ни к чему выносить такие разговоры из семейного круга, - понизив голос, произнес пан Кульчицкий. Он был рад, что дочь раздумала выходить замуж за Федора, но предпочитал пока об этом умолчать.
- Царь теперь землю разделит. Причем так, как сам посчитает нужным. На какой земле окажется Новгород? Не верю, что не на царской. И войско новое создаётся. Что за войско? Чтобы делить было легче? - Прошептала Зося. - Значит, силой будет делить?..Значит, кровь, боль?.. Значит, тирания? Папа, здесь, в Новгороде, произойдет что-то ужасное, я чувствую. Год пройдет ли, лет пять пройдет прежде - не знаю! Но уже сейчас надо уехать в Краков. Не хочешь в Краков, поехали в имение на юге. Но надо ехать.
Купец зайдумчиво теребил короткую бороду. Он понимал, что дочь права.