Беседы по ночам

Беседы по ночам (рассказ)

1.

Телефон зазвонил в три ночи. Можно было даже не смотреть на экран — в такое время набрать меня мог только один единственный человек во всем мире.
— Привет, ты не спишь? — раздался в трубке ее голос.
Возмущаться, ругаться, или взывать к здравому смыслу было бессмысленно, поэтому я откашлялся и как можно более бодрым голосом ответил:
— Нет.
— Классно, я тоже, — обрадовалась она, и добавила — а мне грустно…
— А мне нет, — буркнул я машинально, — через три часа уже вставать.
— Приедь, а? — в ее голосе появились чуть заискивающие нотки.
— До тебя двести километров, — обреченно сказал я, скорее по привычке, чем по необходимости.
— А я уже прислала машину, выгляни в окно, — быстро сказала она, — за полтора часа домчитесь. Дороги сейчас пустые. А я пока кофе заварю.
И она отбилась, предоставив мне вымещать всю свою злость на равнодушной и холодной трубке.
 — Что случилось? — сонным голосом сказала жена, отточенным за много лет чувством поняв, что меня нет в постели, — опять она?
— Опять она, — вздохнул я, подходя к окну, и смотря вниз.
— Привет передавай, — зевнула жена, повернулась на другой бок и снова заснула.
Я выругался про себя, наскоро умылся, оделся и спустился вниз. Черный Мерседес тихо урчал у подъезда. Я открыл заднюю дверь и плюхнулся на сидение.
— Привет! Что, тоже не спится? — спросил я у водителя самым приторным голосом, на который только был способен.
Тот покосился на меня, но ничего не ответил, а плавно тронулся с места.
Я снял туфли, с ногами забрался на сидение и вновь провалился в сон, едва коснувшись головой мягкой кожаной подушки. Но счастье мое было не долгим. Не прошло и двух часов, как машина затормозила у ее особняка, и водитель с наслаждением принялся толкать меня за плечо. Я открыл глаза, с трудом выныривая из глубокого сна, в который успел провалиться с головой.
— Доброе утро! Не спится? — участливо спросил водитель, ласково глядя на меня.
Я с трудом принял вертикальное положение, нащупал в кармане куртки купюру в пятьдесят рублей, которую специально всегда таскал с собой, и бросил ее на переднее пассажирское сидение.
— Сдачи не надо, — сказал я, открывая дверь. Вышколенный водитель промолчал.
Я вышел из машины в душную июльскую ночь, но тут-же вернулся в приятную кондиционированную прохладу особняка, кивнув на входе двум охранникам.
— Обыскивать будете? — деловито спросил я, а они, не сговариваясь, тут-же вытянули вперед руки и показали мне средние пальцы.
— Ну нет, так нет, — пожал плечами я, и пошел хорошо знакомыми мне коридорами.
Она, как обычно, сидела на диване в обнимку со своим любимым мишкой в маленькой комнате, которая до самого потолка была затянута плюшевыми коврами (слава богу, хоть не розовыми) и щедро уставлена мягкими игрушками разной величины, от микроскопических, до гигантских, ростом выше человека.
Я подошел к ней, чмокнул в сложенные бантиком и выставленные вперед губы, а потом плюхнулся в кресло напротив дивана, предварительно выкинув из него с полтонны игрушек.
— Спасибо, что приехал, я очень рада, — обворожительно улыбнулась она своей фирменной улыбкой, после которой все возможные возмущения и протесты сами собой исчезали неведомо куда, оставляя место лишь наивному восхищению и поклонению.
— Обращайтесь, — зевнул я, отчаянно борясь со сном, и поэтому попав только процентов под тридцать ее чар, — кстати, тебе привет от жены.
— Спасибо, и ей тоже, — еще раз улыбнулась она, — как у вас дела?
— Прекрасно, — буркнул я.
— А у меня плохо, — сказала она дрожащим голосом, — сейчас я тебе кофе налью, взбодришься.
С видом героини, идущей на расстрел, она отбросила в сторону мишку, встала с дивана, подошла к стоящей в углу на столике кофемашине, и нажала кнопку.
— Держи, — сказала она через минуту, после того как заурчавший на разные голоса агрегат выплеснул из своих недр чашку напитка, — попробуй, очень вкусно!
Я принял из ее трясущихся рук кофе, кивнул, а она села обратно на диван и опять обняла мишку.
— Кто тебя обидел? — спросил я, осторожно отхлебывая горячий напиток, во вкусе которого я абсолютно ничего не понимал, но который, по уверениям охранников, стоил бешеных денег, — ты же вроде бы месяц назад наконец нашла любовь всей своей жизни?
— Это не любовь, — с чувством сказала она, — это мудак!
— Все мужики мудаки, — философски заметил я, — и даже я.
— Ты в первую очередь! — отрезала она, — после того, как не захотел на мне жениться.
— Мы бы убили друг друга через месяц, — кротко сказал я, — а кроме того, я тебе предлагал, но ты ведь сама не захотела.
— И правильно сделала, — фыркнула она, — а то жила бы сейчас с тобой в Шахтинской двушке и носки твои дырявые стирала.
Я вытянул вперед ноги, подозрительно посмотрел на них, но носки вроде были в порядке.
— А ты как думала, — сказал тогда я, — я бы фиг тебе разрешил в одних трусах по сцене бегать, да голой задницей сверкать перед десятком тысяч зрителей.
Игрушка, кинутая в меня, была средних размеров, поэтому я умудрился отбить ее и не расплескать кофе.
— Бесчувственный болван, — заявила она, — нет чтобы пожалеть меня. Обнять, приласкать, поддержать…
— А чем я сейчас, по-твоему, занимаюсь? — возмутился я, — между прочем, мне в девять надо быть на работе!
— Подумаешь, — фыркнула она презрительно, — отправишь селфи со мной своему начальнику, он тебе все простит.
— И в кого ты такая подлюка? — вздохнул я, — только и умеешь, что манипулировать людьми.
— Нет, это они мной манипулируют! — выкрикнула она и разревелась в мишку.
Я поставил чуть отпитую чашку на столик, пересел на диван, обнял ее, а она уткнулась мне в колени, всхлипывая.
— Да забей ты на него, — сказал я, поглаживая ее по спине, — найдешь еще себе хорошего, какие твои годы. А этому гаду давай завтра киллера наймем. Пристрелим сучонка, да и утопим в болоте. А потом на нем кувшинки сверху вырастут, камыши, лягушки будут квакать, красота же?
— А у тебя есть знакомый киллер? — спросила она, подозрительно быстро прекратив всхлипывать.
— Я узнаю на работе, — пообещал я, — ну или объявление дам в газете.
— Хорошо, — буркнула она, — только пусть ему сначала руки отрежут и в задницу засунут, чтобы из болота не выплыл.
— Так и сделаем, — пообещал я, гладя ее по голове.
Она немного еще повсхлипывала и через пару минут засопела. А у меня сон куда-то пропал. Я осторожно подложил ей под голову мишку, а сам встал с дивана. Она даже не проснулась. А я спустился к охранникам.
— Как сеанс психотерапии? — осведомился один из них.
— Сеанс был очень трудным и изматывающим, — ответил я, — но мы с больной сошлись на том, что вы отрежете руки ее очередному бывшему и утопите его в болоте. Это ее успокоило.
— Да легко, — фыркнул второй, — давно пора.
Первый предупреждающе кашлянул, но второй махнул на него рукой.
— Вроде умная баба, — заговорил он с жаром, — но как найдет себе придурка, хоть стой, хоть падай. Вот реально, хочется ему руки и ноги переломать. И ничего ведь не сделаешь, она тут хозяйка. Ей богу, лучше бы за тебя дурака замуж вышла, и мозги никому не компостировала.
— Нет, спасибо, ребята, — ответил я, — мы с ней не совместимы по гороскопу. Да и жена меня убьет. А перед смертью не только руки с ногами, но и еще чего-нибудь переломает. Вы ведь себе даже и близко не представляете, насколько опасна доля психотерапевта, которому приходится ходить по очень тонкому льду.
— Ты куда сейчас врач доморощенный, домой? Машину тебе вызывать? — осведомился первый.
— Увы, — ответил я, — я просто поболтать с вами спустился. Пойду опять наверх, попытаюсь заснуть. Кстати, попробовал я еще раз этот ваш кофе. Гадость натуральная. Как его вообще пьют?
— Его не пьют, им наслаждаются! — протяжно ответил второй.
— А вернее не им самим, а его ценой! — добавил первый, — но плебеям этого не понять. Они балдеют от липтона в пакетиках.
Я ласково помахал охранникам рукой и вновь поднялся к ней в комнату. Она спала на диване, уткнувшись лицом в мишку. Я снял туфли и устроился калачиком в кресле напротив. На работу я сегодня точно не пойду. В куртке у меня лежал носовой платок начальника, который тот передал мне с месяц назад, непривычно улыбаясь и заискивая. А ее автограф на этом платке будет стоить не то, что отгула, но, пожалуй, и целого отпуска. Хотя я не жадный— мне и одного отгула хватит.
Я закрыл глаза и мгновенно заснул.

2.

— Привет! Скажи мне, пожалуйста, в чем смысл жизни?
Я привычно бросил взгляд на часы. Три пятнадцать ночи.
— Откуда мне знать?
— В смысле, откуда? Ты сейчас хочешь сказать, что просто так всю жизнь живешь, прозябаешь, прожигаешь впустую свои лучшие годы, и даже не задумываешься, зачем?
— Нет. Вообще не задумываюсь. Правда.
— Блин, я вот порой тебя совсем не понимаю. Мы все рождаемся, живем, мыслим и умираем. И ведь должен же быть в этом какой-то смысл?
— Да забей, нет его, никогда не было и н будет.
В трубке протянулась длинная пауза. Я понадеялся, что моя собеседница отбилась, но тщетно. Наконец она сказала с некоторым вызовом в голосе:
— Господи, и вот за это лишенное эмоций чудовище я хотела выйти замуж… Как хорошо, что Боженька меня вовремя отвел.
— Не заморачивайся, дорогая, любовь зла, — сказал я, — может мне приехать?
— Не утруждай себя, — ответила она, — я просто хотела узнать твое мнение по одному очень животрепещущему для меня вопросу. Но, похоже, ты не тот человек, которому мне следовало его задать.
— Ну так спроси меня, чего полегче, — предложил я, — ну например, где яйца со скидкой продают. А насчет смысла жизни, извини, тут вообще не моя тема. Я такой фигней не заморачиваюсь.
— Что значит фигней? — взвилась она, — то есть ты хочешь сказать, что мы рождаемся, живем и умираем безо всякой цели?
— Я да, ты нет, — сказал я.
— А у меня какая цель? — осторожно спросила она.
— Губы перед смертью накачать, — ответил я.
В трубке протянулась еще более длинная пауза. Я, конечно, очень надеялся, что теперь она точно отобьется, но умом понимал, что беседа еще не закончена, и поэтому терпеливо ждал.
— Не только губы, — наконец ответила она слишком спокойным голосом, — хоть ты об этом никогда и не узнаешь. И кстати, если ты думаешь, что я сейчас обижусь и брошу трубку, то ты очень сильно ошибаешься!
— Да ничего я такого не думаю, — сказал я, — я просто спать хочу, извини. Но я всегда искренне рад тебя слышать. Правда.
Она вздохнула.
— Я знаю… Вот только поговорить с тобой совершенно не о чем. Бесчувственный и бессердечный болван. Ну ты сам подумай, на фига мне твои яйца со скидкой? Я их вообще не ем.
— А вдруг в этом и есть вся подлинно сермяжная и глубокая правда жизни? — сказал я, — купить дешевые яйца, постичь дзен и спокойно умереть?
Она помолчала пару минут.
— Ты серьезно сейчас? — спросила она наконец.
— Вполне, — сказал я, — слушай, а ты покажешь мне, что еще, кроме губ, накачала? Чисто по-дружески?
— Ага, щас, разбежалась, — ответила она, — я-то бы тебе показала, как другу, но вдруг тебя жена потом из дому выгонит.
— Не исключено, — вздохнул я, — но насчет смысла жизни я действительно не знаю. На мой взгляд, нет его, и никогда не было. Не заморачивайся. Может я все-таки приеду? Кофе хлопнем. Тебя опять бросил кто-то? Только честно?
— Никто меня не бросил, — сказала она, — все мужики козлы, и я больше в эти игры не играю.
— А, вот оно что, ну тогда понятно, — догадался я, — вот почему тебя на философию-то потянуло, — на безрыбье хоть смысл жизни поискать.
— Очень смешно, — отрезала она ледяным голосом, — да я только свистну, ко мне сотня рыб сбежится.
— Ну а я только рад этому буду, — сказал я, — может хоть перестанешь мне названивать по ночам.
Спустя мгновение в трубке раздались короткие гудки. Я моментально понял, что перегнул палку и снова набрал ее, чтобы извиниться. Однако, она не ответила. Я сделал еще пару попыток, но также безуспешно. Тогда я положил телефон на тумбочку и через полсекунды уснул.

3.

— Ты мудак!
— Да, прости. Я был совершенно не прав.
— А разве ты когда-нибудь бываешь прав?
— Нет, конечно. Вообще никогда.
— А чего это ты вдруг такой сговорчивый сегодня?
— Потому, что я неправедный мудак, и нет мне прощенья. Прости меня, собаку, а?
— Я подумаю над твоим поведением.
— И простишь меня?
— Ага, щас, разбежалась. Я для начала просто подумаю.
— Ну прости меня, чурку с глазами, пожалуйста. А я потом расскажу тебе, в чем смысл жизни.
— Ха! Да мне пофиг вообще на твой смысл жизни. Нет его, никогда не было, и не будет!
— Тебе видней, конечно… не смею спорить. Но чего вдруг ты так резко изменила свое мнение?
— А с того, что я замуж выхожу.
— Ух ты, правда, что ли? Ты сдурела? Ой, то есть, я хотел сказать, что от всей души тебя поздравляю!
— Спасибо на добром слове, я тоже тебя люблю, дорогой.
— Когда у вас свадьба?
— Скоро. И ты в числе приглашенных. Подарка не надо, не переживай.
— Хорошо. А кто твой новоиспеченный муж? Один из тех двух десятков, что тебя бросили? Или последний двадцать первый и крайний единственный?
— Очень смешно! Завидуешь? Ну скажи честно, собака, завидуешь ведь?
— Честно? Маленько есть.
— Вот и завидуй дальше. И знай, что люблю я теперь только его одного!
— Ну и слава богу! Наконец-то по ночам я буду спать спокойно.
— С чего, вдруг? Я этого не говорила…
— Так, стоп! А ты как себе это представляешь, вообще? Твой муж и моя жена в гордом одиночестве спят в своих постелях, а мы с тобой в это время кофе пьем?
— Погоди-ка, но ведь пока в своей постели спала лишь твоя жена, тебя ведь это не смущало? А сейчас-то что изменилось? Чего ты так переживаешь за моего будущего мужа? Поспит и он один, никуда не денется.
— А если он мне морду набьет?
— С чего вдруг? Мы же просто друзья. Да не простые, а самые лучшие. Мы с Тамарой ходим парой. Санитары мы с Тамарой. И ведь так как ты, меня никто больше не понимает. Ни один человек в мире. Да и глупо ревновать к друзьям, правда?
— Абсолютно с тобой согласен. Ты только мужу перед свадьбой это растолкуй, пожалуйста, хорошо?
— Ха! Несчастный трус!
 — Я не то, чтобы трус…
— Трусишка зайка серенький под елочкой скакал… Ха, ха, ха!
— Да иди ты в баню! Есть у тебя теперь муж, вот ему и компостируй мозги по ночам. А мне не звони больше! И на свадьбу я к тебе не приду. Не зови даже! Пришлю открытку с поздравлением, и хватит с тебя! Звезда в трусах!
— Порою волк, сердитый волк, под елкой пробегал!
— Я сейчас трубку брошу!
— Везет лошадка дровенки, в них зайчик дурачок!
— Я уже нажимаю отбой!
— Он не пришел на свадебку, забился под шесток!
Я бросил трубку.

4.

— Привет, ты не спишь? — раздался в трубке знакомый голос.
— Полчетвертого ночи? Да нет, конечно. Какой дурак спит в такое время? А ты что делаешь? Как семейная жизнь?
— Никак! Он мудак. Свадьбы не будет! — отрезала она.
— Ты серьезно? — спросил я.
— Абсолютно! И попробуй мне сказать хоть слово про двадцать первую попытку! — ответила она.
— Даже и не подумаю, — заверил я, — не хватало еще, чтобы ты и мне наняла какого-нибудь киллера.
— Эх, — мечтательно вздохнула она, — а ведь ты даже не представляешь, какой красивый памятник я бы тебе забабахала! В нашем Шахтинске все от зависти сдохнут! Подумай, кстати на этот счет!
Я, слушая ее, машинально выглянул в окно. Черный Мерседес уже стоял у подъезда. Я посмотрел на жену. Она, даже не просыпаясь, махнула мне рукой и повернулась на другой бок. Выбора у меня не было, я подошел к вешалке, проверил, что пятьдесят рублей лежат в кармане куртки и поплелся в ванную умываться…

16.07.2023