Момент истины

НОВЕЛЛА

Павел Павлович Матюхин, творящий под псевдонимом Иван Молибога, утопал в своём любимом кресле, слегка, позёвывая. Он очень любил именно в вечерние часы сидеть в тишине и покое.  Периодически,  из кресла, бросался он к своей старой доброй подруге и сочинял.
Был седьмой час вечера, когда в комнату поэта тихонько постучали. Павел Павлович недовольно поморщился и проговорил:
-Войдите. – Там, за дверью, видимо, не расслышали, потому что стук повторился.
-Войдите! – его голос задрожал от негодования. Он страшно не любил, когда его беспокоили в это время. Павел Павлович созидал поэму «Слово о таракане», и он как раз записывал:
Войдите в дверь мою,
Тихонько стойте у порога.
Я чувствую, я слышу Бога
И лимонад холодный пью.
Дверь отворилась и на пороге появилась дама, лет сорока или больше.
- Здравствуйте, дорогой! – проскрипела она.
-Да,  но вы разве не видите, что я занят, а вы меня  отвлекаете.
-Я – ваша художественная совесть, не ждали?
-Какая совесть? – Павел Павлович стал мучительно и лихорадочно что-то вспоминать…
-Нет, не знаю, закройте, наконец, двери с другой стороны.
Тут же бросился к столу, схватил ручку и записал:
О высшей правде судия,
Молчишь?
Потом внезапно  вскочил с кресла, подбежал к двери и попытался вытолкнуть навязчивую гостью.
-Помогите! – вдруг закричала дама. Тут же, словно из воздуха, на пороге возникли два амбала в белых брюках и чёрных фуфайках, надетых на голое тело. Он неожиданности Павел Павлович попятился.
-Что здесь происходит? – проревел один из них.
-Я – поэт  Иван Молибога.  Она  пришла и мешает….
-Свяжите его, да поживее, - распорядилась гостья. Через минуту наш герой барахтался в своём любимом кресле с собственным творением во рту. Все трое лихорадочно принялись шарить по столам, шкафам, разыскивая что-то.
-Надо же, грабители. Им, конечно, деньги нужны, - с тоской подумал наш поэт, - а у меня в комоде «поллимона» лежат, новенькие.  Как жалко будет, если найдут…
Поэт еле слышно заскулил.
Прошло несколько минут, прежде чем раздался довольный голос одного из пришедших:
-Ну, кажется всё.
Павел Павлович повернулся и обомлел. На полу аккуратнейшим образом были сложены все его опусы  последних десяти лет. Здесь были и сто экземпляров его единственной книжки «Слоновая кость», газеты и журналы с его произведениями. В это время дама подошла  к Ивану и сказала:
-Ну, что, ремесленник, допрыгались. Вы не оправдали моего доверия, а посему я решаю сжечь все ваши шедевры, кабы никому не было повадно заниматься не свойственным ему делом.
Дама  быстро достала коробок со спичками, вынула одну из них, чиркнула и бросила на пол. Большие сине-чёрные круги поплыли перед глазами Павла Павловича, он дико закричал и … очнулся. Полумрак. Наш поэт быстро вскочил и включил настольную лампу. Все его произведения и единственная поэтическая книжка лежали аккуратной стопкой в углу. Павел Петрович весело засмеялся.   «Живы, мои детки, живы!» - пропел он! Но тут его взгляд наткнулся на визитку, лежащую на его опусах. На ней было начертано готическим шрифтом «Художественная совесть» и номер телефона. Поэт отпрянул и застонал.