Судный день или последний залп Авроры

     В отличии от радиокружка, от которого за версту несло канифолью даже сквозь плотно закрытую дверь, или того же авиамодельного, члены которого считали себя частью местной элиты и держались обособленно, двери судомодельного кружка в этом заведении были всегда нараспашку. Заходи любой, не выгонят. И даже запах был здесь какой-то особенный, можно сказать завораживающий: смесь аромата сосновых досок со специфическим привкусом костного клея и едкой ноты ацетона, неизбежного компонента нитроэмали. В этом сочетании – так, во всяком случае, казалось Олежке – угадывался удивительный сплав дикой природы, средневековой алхимии и современных технологий. И, наверное, поэтому, в очередной раз оказавшись в доме пионеров, он заглянул именно сюда, надеясь, что его смелые ожидания оправдаются. Ожидания, что здесь он найдёт то, чего была лишена школа с её жёстким регламентом, рафинированными предметами и опасением получить порой незаслуженную, обидную оценку. И, как показало время, не ошибся.
 
     Впрочем, к освоению водных просторов его тянуло с рождения. Пустить щепку по весеннему ручью, покорить придорожную канавку, облачившись в сапоги повыше, или в жаркий день выкопать яму в песчаном дне залива, чтобы, шагнув в неё, сразу же по пояс или по шею, если присесть, окунуться в освежающую прохладу, вместо того, чтобы уныло брести по мелководью в поисках подходящей глубины.
     – Заходи, Кондратьев, не стесняйся, – услышал он знакомый голос.
     Руководителем кружка неожиданно оказался Иннокентий Васильевич, щупленький добродушный татарин, их школьный трудовик, с которым у Олежки уже сложились доверительные отношения. Значит, судьба, подумал он и пересёк порог помещения.
В углу, зажав что-то в губках тисков, пыхтел с напильником Юрка Шульгин, его одноклассник. Надо же, а молчал, что сюда ходит! А это кто? Сашка Аксютов! Ещё один классный приятель. Значит, будет нескучно.
      
     Товарищи окружили новобранца.
     – Ты, главное, не спеши сразу хвататься за то, что предлагает Кентий. – Шульгин кивнул на Иннокентия Васильевича. – У него на нас свои планы. Спит и видит, как мы на городских соревнованиях обставляем Дворец пионеров и даже сам Морской клуб. Тот, что при Военно-морском музее. Это его давняя мечта. А как с ними тягаться при их-то ресурсах?
      – А что в этом плохого?
      – А то, что я шёл сюда с конкретной целью – заниматься скоростными моделями. Ну, это такие, типа самолётов, с моторчиками внутреннего сгорания, только не летающие, а скользящие по воде на поплавках. Или по льду, на коньках, если дело зимой. А он меня тут же заставил уродоваться с моделью яхты какого-то там класса «F». Говорил, что соревнования на носу, и ей надо заткнуть брешь в составе команды. А по мне эта ваша «F-ка» – полная фигня на букву «ф», недаром за неё никто браться не хотел. Гондола с мачтой.
     Он как-то оскорбительно, словно именно яхта была виновницей всех его злоключений, произнёс «гондола», заменив первое «о» на протяжное «а».
    
     – А теперь вот эта «Аврора».
     Он кивнул на верстак, рядом с которым красовалась легкоузнаваемая модель трёхтрубного символа революции.
     – Видите ли, ему надо успеть представить её в конце октября на очередном этапе первенства города. Надеется лишний балл на этом срубить. Праздник на носу, сам понимаешь. А я уже задолбался для неё эти кнехты выпиливать. В общем, наелся я уже вашим судомоделизмом.

     Он сделал паузу, многозначительно и добавил, сощурившись:
     – Ну, ничего, я все равно добьюсь своего.
     – Вряд ли он так сразу будет отбивать охоту ходить сюда, – засомневался Олег.
    – Ты ещё его не знаешь, у него…
     Шульгин осёкся. 
     – О чем это вы тут шушукаетесь? – Олег не заметил, как за спиной неслышно выросла сухонькая фигура в застиранном синем халате. Кентий (а ведь и правда, ему это прозвище подходит, подумал Олежка, – типа, авторитетный «кент») хмуро зыркнул на товарищей и дружелюбно похлопал Олега по плечу.

     – К нам?
     – Вроде, да.
     – Отлично. А вы не сбивайте хлопца. Знаю вас, одни шалости на уме. Один клюшку норовит стекловолокном укрепить, другой электрогитару выстругивает. – Он покосился на Аксютова. – Но это ещё куда ни шло, хотя, тоже не приветствую. И так все материалы строго фондированы.

     Так вот где он эту красную «балалайку» сварганил. Ту, что он как-то притаскивал в школу и с гордостью демонстрировал товарищам. Правда, была она в тот момент ещё без колков и струн, можно сказать, идея гитары…
– Я же факультативно, Иннокентий Васильевич. Из сэкономленного сырья, – засопел Сашка, оправдываясь.
– Из сэкономленного! На чём сэкономленного? На «Варяге»? То-то он у тебя такой ущербный… Как ни взгляну, всё полируешь её, свою ненаглядную, пыль сдуваешь. Так бы с крейсером нянчился, а то он вечно у тебя на приколе. Когда к покраске то приступишь? Не забыл, что завтра испытания?
– Да успею я, не беспокойтесь. Уже грунтовку положил. Сохнет.
– Смотри у меня, грунтовка.
    
     Иннокентий Васильевич повернулся к Олегу.
     – Вовремя ты объявился. Заболел тут у меня один способный паренёк. Что называется, сошёл с дистанции. Поэтому к тебе будет просьба – надо бы завершить начатое.
     Шульгин громко прыснул и постучал Олега по плечу – мол, что я говорил!
Шеф недовольно взглянул на Юрку.
     – А ты давай, готовь модель к старту. В подсобке возьми аккумуляторы, они уж хорошо зарядились.
     – А вы их долго заряжали?
     – С вчера.
     – А я слышал, что перезаряженные могут взрываться.
     – Что за чушь! Этот тип батарей абсолютно безопасен. Иначе нам бы их  выделили. Иди, знаток. Кстати, и тебя это тоже касается, – обратился он к Аксютову.

     Шульгин с приятелем направились в подсобку. Шеф перевёл взгляд на новобранца.
     – Так вот, парень ты аккуратный, ответственный – знаю. Поэтому справишься.

     Он взял Олежку под руку и подвёл к «недострою». В углу, на одном из верстаков, стояла модель океанского лайнера. Так, во всяком случае, показалось Олежке. Об этом красноречиво свидетельствовала крутобокая, похожая на параллелепипед, форма корпуса судна и громадина-надстройка. Для пассажирского судна скорость – не самая важная характеристика. Комфорт и безопасность – это да. Кое-что в этом он уже понимал. Это скоропортящиеся продукты требуют быстрой доставки, люди могут и подождать. А нетерпеливым – самолёт со всеми его рисками, не без оснований полагала его бабушка. Все приходит вовремя к тому, кто умеет ждать – нередко приговаривала она.

     – Главная твоя задача – заняться иллюминаторами.
     Шеф показал чертёж бокового вида лайнера. Иллюминаторов этих было просто несметное количество. Большинство из них, прямоугольного вида, испещряло всю надстройку. Были они и в корпусе, вплоть до самой ватерлинии: там, правда, эти отверстия располагались не столь часто и имели круглую форму. Это и понятно: замкнутыми безвидными пространствами на такое судно вряд ли кого заманишь. Разве что, параноиков и агорафобов. Олежка на секунду представил себя в обществе подобного рода любителей морских путешествий, запершихся в глухих каютах, и нервно поёжился. Так что без иллюминаторов никак.  Но объем предстоящей работы озадачивал.

     – Значит, на фанерной надстройке размечаешь карандашом ряды палуб, – продолжил Кентий – наносишь сетку для иллюминаторов и для каждого из них по углам делаешь четыре отверстия. Потом аккуратно соединяешь дырочки стамеской и напильником доводишь дело до ума. С круглыми в корпусе дело обстоит проще.
Олежка уныло кивнул.

     – А что, эти отверстия так и будут зиять пустотой, как окна в доме Павлова после многомесячной осады?
     Этот запомнившийся ему эпизод Сталинградской битвы они проходили недавно на уроке истории.
     – Нет, конечно. Потом ты всё это заклеишь изнутри темным целлофаном. Технология продумана и проверена.

     Остаток дня Олежка провёл с ручной дрелью и надфилем. Работа продвигалась крайне медленно и своим однообразием удручала. Похоже, Шульгин был прав. Впрочем, Юрка тоже вряд ли мог бы похвастаться особыми творческими изысками. Этот советчик и сам уже битый час орудовал драчёвым напильником, зажав в тиски какую-то металлическую загогулину.

     – А что это ты тут упираешься? – поинтересовался Олежка. – Орудия главного калибра вытачиваешь?
     Шульгин вздёрнул бровь.
     – Можно сказать и так…
     – Да ладно. Зачем уродуешь эту алюминиевую вешалку?

     Присмотревшись, он разглядел, что в тиски был зажат массивный двурогий крючок из разряда тех, на которые принято цеплять верхнюю одежду. Вернее, не крючок, а то, что от него осталось. Кстати, в школьной раздевалке у них были такие же. Интересно, не оттуда ли эта уже на треть стёртая бедолага…
     – Тебя что, её форма не устраивает?
     – Форма устраивает. Но больше содержание.

     Похоже, Шульгин тоже уже кое-что усвоил из школьной программы, из раздела «обществоведение».
     – В смысле?
     – Она из магния!
     Юрка аккуратно сгрёб опилки в ладошку и пересыпали их в стеклянную баночку, почти уже полную.
     –  Магниевая, алюминиевая – какая разница?
     – Большая, – многозначительно добавил приятель, покосившись на шефа. – Скоро сам поймёшь. Думаю, завтра.

     Назавтра, как уже усвоил Олежка из слов Иннокентия Васильевича, в городском пруду были намечены ходовые испытания нескольких, почти готовых моделей, в том числе и Юркиной «Авроры».
     Красный пруд – не самое удобное место для подобного рода занятий. Часть пруда выгорожена дощатыми стенками – здесь организована купальная зона, вечно кишащая детворой и справедливо прозванная лягушатником. В погожий день детский гомон в округе не стихает до захода солнца. Тут же зона для спортивного плавания (условно спортивного, потому как купаются все, кому не лень), раздевалка… Некоторые озорники украдкой подплывают под неё и сквозь щели в полу подглядывают за девчонками. И если выдают себя плеском воды, то к общему гомону тут же добавляется пронзительный девичий визг.
     Ну и, конечно же, рядом лодочная станция, не знающая отбоя от желающих развеяться. От чего, спросите? От посещения местных достопримечательностей – дворцов и парков с фонтанами. Ведь там только первые пятнадцать минут разбирает любопытство, как это вода без насосов бьёт на такую высоту – собственно, этим фонтаны и знамениты. Из-за перепада высот – всё очень просто! И как только ты про это узнаёшь, дальнейшее становится однообразным и навевает скуку.

     Всё это никчёмное великолепие набило Олежке оскомину ещё в раннем детстве, когда его вместе с другими детсадовцами ежедневно таскали сюда на утреннюю прогулку. Да и кого, скажите на милость, не утомят эти, натыканные в самые неожиданные места, сусально-золотые или молочно-мраморные статуи, эти фигово-листочные красавцы с одухотворённым выражением лиц, вечно мечтающие о чём-то несбыточном. Причём, под монотонный шум фонтанных струй, рассеивающих водяную пыль в и без того промозглой сырости парковых аллей. Плюс ко всему, эти занудные исторические экскурсы в чопорное, напудрено-париковое прошлое, неизбежный спутник всякого организованного отдыха в подобного рода местах. Брр…

     Но что поделаешь, у нас, у судомоделистов (Олежка уже смело причисляет себя к их числу), иного выбора нет: пруд так пруд. Ведь не в Маркизовой луже, как в народе именуют Финский залив, этим заниматься, в этом, с вашего позволения, окне в Европу с его заросшими тиной заводями-фрамугами и густо уделанными чаячьим помётом гранитными створками. Ведь, неровен час, заклюют эти, замученные хроническим скуднорыбьем, крикливые попрошайки плоды пионерского труда. Невесть откуда взявшиеся и аппетитные с виду.  Или, того хуже, обгадят с досады, обманувшись! Нет уж.

     На следующий день – а назовём мы этот день «судным», от слова «суда», размышлял Олежка, неся под мышкой буйки для разметки дистанции, поскольку испытывать ему пока было нечего, и у него всё впереди – они гурьбой высыпали на берег пруда, противоположный купальне. От нетерпения захватывало дух – вот бы скорее оживить эту сонную акваторию видом стремительно разрезающих водную гладь красавцев и привлечь внимание праздной публики: смотрите и завидуйте. 
     И вот уже расставлены буйки, для чего взята на прокат лодка, в которой теперь важно и слегка напряжённо восседает Кентий, призванный командовать парадом и отлавливать сбившихся с курса его участников. Установлена очерёдность испытаний, и первая модель – недокрашенный, пегий аксютовский «Варяг» – уже бороздит гладь пруда.

     Главная задача на ходовых, как уяснил Олежка, – правильно выставить руль, чтобы компенсировать этим огрехи обводов корпуса и заставить модель идти, не сбиваясь с курса. Это может гарантировать определённую долю успеха в состязаниях. Немалое решается и на стенде, где придирчивая комиссия, причмокивая губами или скептически улыбаясь, расставляет баллы за внешний вид экспоната, оценивая его сходство с оригиналом. Но если вслед за стендовым этапом судёнышко не проходит в створ буйков, выставленных на определённом удалении от линии старта, пиши пропало, будь это даже идеальная копия, сработанная мастерами фабрики Фаберже.

     Всё шло своим чередом: пара моделей обкатана, рули зафиксированы, публика, поначалу привлечённая действом, стала расходиться.

     Наконец, дело дошло до «Авроры». Юрка спустил её на воду и достал давешнюю баночку с магниевыми опилками; Олежка отметил про себя, что серебристый цвет порошка в ней странным образом приобрёл буроватый оттенок. Окислился, что ли?  Не должно бы.
     – Что это у тебя там?
     – Марганцовка.
     – Зачем?
     – Надо. Не мешай, лучше отойди.

     Юрка открыл баночку, капнул туда несколько капель прозрачной маслянистой жидкости из маленького флакончика и плотно завинтил пробку. Ухватившись, как рукоятку, за орудия главного калибра, он приподнял вместе с ними крышку в палубе своего детища и сунул баночку в отсек для аккумуляторов. Там же он замкнул провода электропитания и быстро установил крышку на место. Вся процедура заняла несколько секунд. Завизжали моторчики, завращались винты и – кораблик ринулся вперёд, в сторону выставленных на воде ворот и ожидающего за ними Кентия. Кружковцы замерли. Кое-кто был уже в курсе задуманного, но мало кто ожидал, что могло случиться именно такое.

     «Аврорка» миновала первый квадрат, второй, слегка отклонясь, зашла в третий, и тут… Мощный взрыв прогремел над импровизированным испытательным стендом. Там, где всего лишь мгновение назад форштевень модели разрезал водную гладь, образовалась воронка диаметром в метр-полтора, и спустя секунду над ней вырос внушительный столб воды. Фрагменты судёнышка разбросало на добрый десяток метров, и теперь уже ничто не напоминало, что здесь что-то было – только широко расходящиеся круги и мелкие щепки. Все застыли в оцепенении. Да и сам автор перфоманса, стоящий у береговой черты, похоже, не ожидал подобного эффекта. Вжав голову в плечи, он чуть подался назад и, споткнувшись о корягу, рухнул на задницу.

     Доносящиеся из лягушатника оживлённый гомон и визги тут же стихли; внезапно наступившую тишину нарушало лишь карканье потревоженных ворон. Вслед за этим акватория пруда стремительно очистилась от арендованных плавсредств.

     Больше всего произошедшим был потрясён Иннокентий Васильевич. По пути в Дом пионеров он с недоумением поглядывал на Шульгина (вот же сглазил, паразит, или учудил чего: надо бы с ним поосторожнее) и чуть слышно чертыхался. И это ещё хорошо, что было мало свидетелей – профиль Авроры трудно с чем-то спутать. Не то…
     Ему страшно было представить, что было бы, случись такое. Ведь буквально через пару месяцев страна готовилась отметить очередной юбилей Великого Октября. А неподалёку от пруда располагалось здание райисполкома, и его сотрудники запросто могли следовать домой после окончания трудового дня.

     Сам же виновник произошедшего успел уже отойти от первого шока и теперь весь словно светился изнутри. Поднимаясь по лестнице дома пионеров, он подмигнул Олежке и украдкой показал ему большой палец – ну что, теперь понял?
     – А это точно не аккумуляторы?
     – Стопудово! Они абсолютно безопасны. Это я так брякнул, взбрело вдруг в голову. И, как оказалось, весьма удачно. – Он кивнул на Кентия.
     – Тебе б в юные химики пойти! – хмыкнул Олежка. – Кстати, что в том флакончике то было?
     – Не важно. Повторять не советую – сам видел. А насчёт химиков, там больше ничего интересного нет, мне брат говорил. Тем более, что я ещё скоростные не освоил. Но теперь я уж точно ими займусь.
 
     Уверенность в этом придавала ему чуть сгорбленная фигурка шефа, угрюмо шедшего впереди.
    
     Собственно, так оно и приключилось. Юрка с тех пор переключился на скоростные, и в этом немало преуспел. Аксютов, докрасив «Варяг» и войдя с ним в тройку призёров, закончил и свою балалайку, но играть на ней так толком и не научился. Ну а шеф на всякий случай перешёл на батарейки.