Картинки для Бога

Чтобы поставить человека на место,
Бог иногда выполняет его заветные желания.

Самое распространенное заблуждение по поводу человеческого сна – отсутствие сновидений у части людей. Мониторинг движений глаз и мозговая активность показывают, что сны видят абсолютно все. Но не все их запоминают, это правда. Говоря на эту тему, надо обязательно заметить: память здесь – это ключевое слово. Воспоминания о снах быстро рассеиваются. Если не записать на бумагу детали сразу после того, как проснешься, они размываются в течение 60 минут, а у большинства людей через 3-4 часа улетучивается и сама суть сна.
На тему возникновения сновидений много, даже очень много написано и сказано. В науке, вообще, нет единства понимания, что же такое сон, тут существует несколько вариантов объяснения. Если не слишком вдаваться в научные и околонаучные объяснения, фантазии и теории, то наиболее доступно для понимания о снах высказался русский физиолог Иван Сеченов. Он считал, что сон – это «небывалая комбинация бывалых впечатлений». Воистину: простота – это путь к совершенству, а краткость – сестра таланта. На этом хотелось бы и закончить вводную часть повествования, потому что рассказ совсем не об исследованиях в этой области. То есть он, конечно, о снах, но не в толковании их определения и понимания учеными, а о том, какие неоднозначные последствия могут возникнуть в результате погружения в сон отдельно взятого индивидуума.
Вадим Петрович Панибрат очень любил поспать. И вовсе не потому, что был законченным лентяем и ему нечего было делать, а потому, что обладал врожденной способностью моделировать свои сны. Его естественная, данная матерью-природой жизнь была однообразна и скучна. В ней он был мелким клерком в конторе средней руки: в десять пришел, до часа дня шелестел бумагами, высчитывал какие-то пропорции, рисовал таблицы, чертил графики. С часа до часа сорока пяти спускался на первый этаж здания, где располагалась его фирма, в общую столовую, заказывал обед из трех блюд – первое, второе, сок или компот и булочку с маком. После обеда снова перекладывал бумаги, переписывал какую-то «чушню» и в 18.45 поднимался со своего офисного потертого стула и шел домой. И так пять раз в неделю, месяц за месяцем, год за годом, всего два десятилетия. Два – потому что устроился на эту работу сразу после окончания техникума в девятнадцать лет. Методом несложных математических вычислений можно понять, что было ему тридцать девять.
Сирота с юношеского возраста, не обладая яркой внешностью, силой, харизмой и коммуникабельностью, а так же не будучи обеспеченным финансово – за свои бумажные труды он получал зарплату в полтора раза меньшую, чем средняя по стране, и не имел других источников доходов – Вадим Петрович так и не обзавелся семьей, а как следствие – не имел и детей. Была у него когда-то давно школьная любовь, и даже взаимность у них какая-то получилась, но из армии она его не дождалась. В конце концов, вполне осознав и где-то даже утешившись мыслью, что из всего, что вечно, самый короткий срок у любви, Панибрат плюнул на это дело и успокоился. Нет – женщины у него, конечно, были, но не из тех, с кем хотелось бы навсегда связать свою жизнь.
Друзья, в прямом смысле этого слова, у него тоже отсутствовали. Коллеги были, собутыльники, соседи были, был дворник, с которым они здоровались по несколько раз на день, иногда перебрасываясь парочкой ничего не значащих фраз, а человека, за которого он мог бы отдать свою жизнь и который бы пожертвовал своей ради него – не было.
Но он совсем не унывал, наоборот – дорожил этой свой странноватой свободой, руководствуясь принципом: «чем меньше близких людей, тем меньше потенциальных предателей». Более того – чувствовал свое превосходство над окружающими, ведь никто не знал о его великой тайне, его мистических, почти чудесных способностях властвовать над своими сновидениями. Там он и жил настоящей, а не естественной природной жизнью, там он был БОГОМ!
Немного огорчало то, что он не мог засыпать по собственному желанию. После очередного нудного рабочего дня, нагоняя от начальства, холостяцкого ужина наспех, в голову лезли всякие дурацкие мысли, рисовались не радужные перспективы, не давая уснуть и погрузиться в мир, где Вадим Петрович мог быть кем угодно: юркой мышкой-норушкой или всесокрушающим боевым слоном, ниндзя-невидимкой в черном боевом одеянии, Джеймсом Бондом, гениальным изобретателем, космическим путешественником, мировым океаном, ветром в поле, огромной звездой Бетельгейзе – да кем угодно! Все зависело лишь от его собственной фантазии. Правда, со временем Панибрат научился отрешаться от земных проблем и засыпал довольно быстро. Ученые каким-то образом высчитали, что среднестатистический человек засыпает примерно минут за семь; вряд ли Вадим Петрович укладывался в этот норматив, но каждый раз, закрывая глаза, думал: «Наверное, я не среднестатистический, или вовсе не человек». Но минут через десять – пятнадцать, не больше, он уже в образе автобота громил десептиконов, или наоборот – какая разница.
И что характерно: лично принимая участие в сценарии смоделированного сна, Вадим как бы наблюдал его со стороны, и при этом, развитие сюжета было вовсе не линейным, не выверенным и рассчитанным, а в любой момент могло «вильнуть» в любую сторону; и тут уж герою приходилось принимать мгновенные решения, совершать умопомрачительные трюки. Словом, все, как в жизни, скажем, спецслужб, когда проводится хорошо разработанная операция, но от сюрпризов никто не застрахован.
Если Панибрат в своих фантазиях не превращался в речной песок или круизный лайнер, а ограничивался обычным земным воплощением, то это напоминало игру «Counter Strike» с «ботами» в качестве партнеров, только в снах они обладали куда более самостоятельным и активным мышлением. Этого Вадим Петрович объяснить не мог, да и не пытался – все было настолько реально, а он всегда выходил таким героем, что менять ничего не хотелось. За три десятка лет, что он осознанно использовал свои необычайные способности, Вадик ни разу не потерпел поражения ни в одной из щекотливых ситуаций, будь то крупномасштабная война, локальный конфликт, схватка львов за обладание самкой и главенство в прайде или отражение нападения космических пришельцев.
Оставалось непознанным, а оттого более интересным только одно – что будет, если его убьют в каком-нибудь боестолкновении, или он погибнет в результате непредвиденного стечения обстоятельств. Непонятно было, правда, как такое могло случиться – он ведь контролировал каждый шаг не только, как герой-участник, но и как модулятор сна. Но теоретически можно было представить, что вдруг на секунду утратит внимание, потеряет концентрацию – и что тогда? Для себя решил, что просто проснется, но проверять почему-то не хотелось.
Так и текла жизнь – скучная в реалиях и яркая во снах. Сегодня, получив очередной разнос неизвестно за что, Вадим Петрович пришел домой в прескверном настроении. Наскоро перекусил – чувство горечи и обиды не прошло. Ему бы посмотреть телевизор, да только не было такого в его доме. И то сказать – зачем? На часах не было и восьми вечера, спать не хотелось совсем, но он все же разобрал кровать, лег, и попытался, как обычно, отрешиться от дел земных. Но, видимо, слишком его на работе допекли – расслабиться не получалось, сон не шел. Перед закрытыми глазами все время стояло лицо начальника с перекошенным ртом, орущего всякие непотребности в его адрес.
«Идиот великовозрастный! – Опять и опять слышал он. – Ты у меня вылетишь без выходного пособия! Я тебе, придурка, по статье уволю! Будешь двор перед своим подъездом мести!»
«Только бы заснуть, – ворочался Панибрат, – поскорее бы… И не просыпаться!»
Вадим распахнул глаза, уж слишком неожиданной и притягательной показалась пришедшая в голову мысль. Во всяком случае, раньше ни о чем таком он не думал.
«А так возможно?.. Как интересно…»
Эти раздумья выдули неприятные воспоминания сегодняшнего дня. Он заснул.
Сначала расстелился мягкой травкой на берегу полноводной реки, напротив отмели, и долго наслаждался, как его топтали босые ноги юных купальщиц. Потом стремительной ракетой ушел в небеса, где превратился в хищную птицу и сапсаном долго гонялся за зайцами в полях, но догнав, не трогал их, а проносился в считанных сантиметрах над длинными ушами и вновь набирал высоту. Кр-расота!
Когда надоело парить в облаках, опустился на второй ярус Эйфелевой башни, и уже в образе человека смешался с толпой туристов. Спустился вниз, долго бродил по различным авеню, разговорился с кем-то на Монмартре и, наконец, остановился передохнуть на левом берегу Сены. Воевать сегодня не хотелось, вообще ничего не хотелось. В руках появился спиннинг, и Вадик закинул блесну далеко в мутновато-зеленую воду. Ловить здесь рыбу было запрещено, но не для Бога же? Вечерело, вокруг неспешно шли люди, переговариваясь о чем-то на своем грассирующем наречии. Никакого смога над Парижем не было – Вадим Петрович об это позаботился. Покойное умиротворение…
И вдруг что-то изменилось. Панибрат не сразу понял что, а поняв – просто обалдел от удивления. Это был его сон, и менять что-либо здесь мог только он. Но, тем не менее, окружающая панорама замерла. Люди вокруг застыли в неестественных, а точнее, в самых что ни на есть естественных, позах. Вот беседовавшая секунду назад пара остолбенела с нелепо приоткрытыми ртами; вот кто-то вопреки законам физики завис на носке ботинка одной ноги, не завершив шага другой, машины смазанными потеками – как на динамичных фотографиях – больше никуда не спешили. Течение реки остановилось, птицы в небе повисли неподвижными галками, звук исчез. Тишина была такой, что зазвенело в ушах.
Этого просто не могло быть! Вадим Петрович попытался восстановить картинку, но ничего не получилось. Сам он вполне мог двигаться, но даже удочка в его руках словно приклеилась к ставшему двухмерным пространству вокруг. И тут случилось совсем уж непонятное: холст сероватого неба, окрашенного золотом заходящего Солнца, вдруг треснул, разошелся в стороны – не сильно, будто слегка вжикнули молнией на куртке, и в образовавшейся щели показался огромный глаз.
– Приветствую, коллега, – услышал Панибрат громкий Голос, который шел, казалось, не из ротового отверстия (кому б оно не принадлежало), а отовсюду, со всех сторон.
– Коллега? – Этот эпитет удивил Вадима даже больше, чем сама сложившаяся ситуация, правда, ненадолго, – что такое? Кто вы?
– Тот же, кто и вы, – был ответ, – Творец.
– Творец??
– Да, только большего масштаба.
– Какого масштаба? – Вадим Петрович был так сбит с толку, что не мог конструктивно формулировать вопросы, – что происходит?
– Возьмите себя в руки, дорогой друг. – Голос был спокойный и проникновенный. – Мы по-прежнему находимся в ваших сновидениях, где вы – царь и Бог, я лишь на мгновение остановил течение времени, потому что мне показалось, что у вас возникло желание, реализовать которое при всех своих фантастических возможностях вы не в состоянии.
Голос умолк. Панибрат был настолько ошарашен, что его язык словно бы присох к гортани.
– Боги должны помогать друг другу, – продолжил незнакомец, – вот я и решил вмешаться. Я бы сделал это незаметно для вас, но возникли некоторые сомнения: а правильно ли понял ваше желание?
Опять пауза.
– Что же вы молчите? – Голос окрасился удивленными интонациями. – Ну? Почему не отвечаете?
– На что же я должен ответить? – Наконец вымолвил Вадим Петрович.
– На свой собственный вопрос: возможно ли заснуть и не просыпаться?
– Но я не знаю ответа.
– Я знаю! Только помогите мне: вы действительно этого хотите?
Панибрат молчал. Молчал дольше, чем требовалось для отрицательного ответа.
– Вижу, вы сомневаетесь? Конечно, значительно легче выдавать себя за кого-то, чем быть самим собой. Но правильно ли это?
– А там, – Вадим, игнорируя риторический вопрос, неопределенно ткнул пальцем вверх – он уже понял, кто снизошел до беседы с ним, – я умру?
– Какая вам разница? Ведь здесь вы будете существовать всегда. Ну, или почти всегда – Боги, знаете ли, тоже не вечны. Наш срок жизни определяется наличием и преданностью тех, кто верит в нас. Как говорится, идеи живут, пока за них умирают.
А что собственно он терял? Однушку на окраине города с невыплаченной ипотекой? Работу, которую ненавидел и давно мечтал бросить? Серое скучное существование, от которого спешил скрыться в своих снах? И все это в пределах одного срока жизни? Пройдет совсем немного времени, и он состариться, станет больным и немощным, возможно, его будет мучить бессонница. Склероз, церебральный паралич, он может попросту забыть о своих способностях. От этой мысли Вадима бросило в жар. А голос не шутил! Такая возможность!         
– Да, – сказал хрипло, но прокашлялся и повторил уже тверже, – да, я не хочу просыпаться!
– Интере-есно, – протянул Голос, – очень интересно. Но ведь вы потеряете все, что связывало вас с реальным миром.
– Невелика потеря.
– Вы уверены?
– Абсолютно.
Голос умолк. Прошло несколько томительных минут.
– Хорошо, – наконец, услышал Панибрат, – я оставлю вам эту маленькую вселенную. Но вы должны понимать, что никогда не выйдете за ее пределы.
– Мне хватит этой бесконечности.
– То, что служит ориентиром, редко бывает идеалом. Вы даже не представляете, отчего отказываетесь ради всего лишь картинок воображения, ради жизни в комиксах!
– Зато я нарисую их сам.
– И никогда не познаете всего многообразия форм настоящей сущности. А вдруг там, в реальности все изменится, поменяется к лучшему? А вы навсегда застрянете в своем представлении о действительности?
– Ну, и пусть, – упрямо сказал маленький бог.
– Вы сможете мечтать лишь о том, о чем имеете представление сейчас. Рано или поздно это надоест, все начнет повторяться, а отсутствие информации из вне не позволит моделировать что-то новое. Стагнация – худшая из форм скуки.
– В реальности это уже произошло – каждый мой новый день – это повторение предыдущего, а в конце меня ждет старость и смерть.
– Смерть ждет лишь телесную оболочку. Душа бессмертна и она возродится в новом теле или новой энергии – это закон. Скажу вам по секрету – человечество ждут перемены, интереснейшие перемены. Не торопитесь жить, спешите видеть!
– Вы отговариваете меня? – Панибрат принял удивленный вид. – Я ни о чем не просил, сами предложили. Выбор сделан… Или я чего-то не понимаю?
– Все хорошо, пока не знаешь правды.
– И в чем же истина?
– Я не верю в абсолютные истины, лишь допускаю некоторые возможности… Впрочем, вы правы – никто ничего не просил. Так получите то, что желали: вечный сон и весь мир этого забвения.
В тот же миг трещина в небе исчезла, картинка вечернего Парижа ожила, пространство из двухмерного опять превратилось в трехмерное.   
 Люди вокруг снова шли по своим делам, машины мчались, обгоняя друг друга, река неспешно несла свои воды к морю, птицы замахали крыльями, мир наполнился звуками. Мир или сон? Разницы не было – Бог новой и единственной для него реальности пришел навсегда!
А в однокомнатной квартире города N скромный служащий конторы средней руки Вадим Петрович Панибрат впал в кому. Обнаружили его лишь на третий день. Попытки врачей скорой помощи привести в себя пациента успехом не увенчались. Его перевезли в городскую больницу, приставили сиделку и до поры оставили в покое. Через какое-то время стало ясно, что больной представляет определенный интерес для науки – перевели в клинику при НИИ, где он из просто пациента превратился в предмет научного наблюдения и исследования. И потекли годы…
___________________________________________________

Что ни делается – это правильно. Кто из живущих не усомнился хотя бы раз в правильности этого высказывания? Кто не бросил однажды в порыве отчаяния упрека Богу? Наверное, такого человека не существует. Но после разговора с Творцом, Вадим Петрович стал тем самым исключением, которое только подтверждает правило. Он ни о чем не жалел, ничего не просил, никого не винил, ни в чем не сомневался. Правда, он существовал в сюжетных линиях, сценарий к которым писал сам, но эти картинки казались неисчерпаемыми по форме и содержанию. И еще: наверное, неправильно будет причислять его к обычным людям, ведь в мире, где он поселился навеки, Вадик был Богом.
Первые сто лет он наслаждался этим положением. Избороздив все мыслимые просторы вселенной сновидений, создавая планеты, звезды, галактики, заглядывая в невидимый мрак черных дыр, переносясь в прошлое в эпоху динозавров, глубже – к началу сотворения вселенной, еще дальше – в момент до Большого Взрыва, когда еще не существовали пространство и время, он по-настоящему чувствовал, что значит всемогущество. За прошедший век он не проиграл ни одного сражения, на каких бы площадках они не велись, хотя и не создавал себе никаких особых преференций, не делал поблажек, не заставлял противника поддаваться. Теперь Панибрат наверняка знал, что наибольшее умение и удаль просыпается в воине, когда он остается без оружия, когда неоткуда ждать помощи, когда до отчаяния один шаг, а от живота к горлу подступает что-то, что в тысячу раз больше страха. Вот тут-то и надо неимоверным усилием воли преодолеть панику, взять себя в руки, и тогда ты становишься непобедимым.   
Глубоко в душе шевелилось понимание, что все, что он видит, осязает и ощущает – это лишь плод его воображения, то, как он представляет себе возможный вариант развития того или иного явления. Но до поры Вадим не обращал на это внимание.
Но вот события, главным участником которых Вадим Петрович назначал себя, стали повторяться. Впервые он заметил это, когда очередная победа не только не принесла радости и удовлетворения, а лишь вызвала раздражение.
«Черт! – Подумал Бог. – А ведь это уже было, и не один раз».
Но вариантов было множество, почти бесконечное количество, и разница между следующим промелькнувшим столетием от предыдущего заключалась лишь в том, что Панибрату, ранее никогда не задумывавшемуся над вариантами развития событий, наполнявших по его воле его же вселенную, теперь приходилось все больше и больше фантазировать. В конце концов, это уже стало походить не на фантазии, а на напряженную умственную деятельность. Оказалось, что Богом быть не так уж и просто. Да и вообще, если твоя жизнь сплошной праздник – готовься к худшему.
Ранее незаметно мелькавшие дни, недели, месяцы, годы теперь ползли, как старая галапагосская черепаха. Но неторопливость – основной признак быстротечности, и следующие сто лет как-то быстро оказались в прошедшем времени. Почти бесконечность отличается от бесконечности примерно так же, как улитка от… ну… скажем, расстояния между галактикой Млечный путь и Серебряной Монеты, то есть это вообще не сопоставимые вещи. Множественность вариантов, которая триста лет назад казалось безграничной, вдруг неожиданно себя исчерпала. Жизнь Вадима Петровича стала похожа на просмотр кинофильмов, причем одних и тех же и в строго ограниченном ассортименте. Даже не смотря на то, что ассортимент этот был огромен, по прошествии некоторого времени приходилось начинать все сначала. Панибрат, когда-то так искавший уединения, считавший, что только дуракам не хватает компании, внезапно оказался настигнутым одиночеством, а это суть разные вещи. Да, в этом мире он был всем, мог все и не зависел ни от кого, но именно эта чертова независимость и порождала глубокую печаль одиночества, ведь не считать же компанией плоды своих фантазий. Сейчас он бы с удовольствие выслушал в свой адрес любую ругань бывшего начальника.
«Как он, кстати? – Подумал и тут же спохватился. – Он ведь давно умер».         
Прелесть любого начинания в том, что оно конечно. Но в мире своих снов Вадим Петрович был вечен, и это, поначалу, так радовавшее его знание, сейчас ужасало. А прошло-то времени – всего ничего! Что же будет дальше? Может там, в реальной земной жизни, за пределами его сонного мира, он давно умер? По логике, так и должно быть, ведь теперь на Земле ему почти триста пятьдесят лет! Так долго не живут. Вот уж воистину: хуже смерти только жизнь после нее.
И он возроптал, впервые за все время, как ему оставили в безраздельное пользование маленькую вселенную. Он жаловался неизвестно кому на то, что истинный Бог обманул его – ведь изначально Вадим ничего не просил, тот сам предложил осуществить его мечты. Потом спохватывался и просил прощения, запрокинув вверх голову и протягивая руки к небу. Но это небо было всего лишь картинкой, картинкой для маленького бога, им же и нарисованной. Все, как он и хотел – комиксы… комиксы. Выбор был сделан давно; тогда он казался очевидным, а теперь – фатальным. Вадим Петрович вспомнил слова Творца: «Вы сможете мечтать лишь о том, о чем имеете представление сейчас. Рано или поздно это надоест, все начнет повторяться, а отсутствие информации из вне не позволит моделировать что-то новое. Стагнация – худшая из форм скуки». Будучи всемогущим, умея превращать зловонную жижу в святую воду, он не знал, что делать. Вот оно – похмелье глупого упрямства и тщеславия, но святой водой не опохмелишься. Столько возможностей! Столько вариантов! Ах, если бы их множественность предусматривала и правильность выбора.      
«Мне надо либо уснуть навсегда, либо однажды проснуться, – подумал и сам не очень понял, что за смысл вложил в эту формулировку». Одно было ясно абсолютно точно – надо выбираться из этого сонного царства. Любой ценой, даже самой радикальной: оказалось, что вечная жизнь – это не так и здорово. Бессмертия желают лишь те, кто знает, что у жизни есть предел. Кто не подозревает об этом – уже бессмертен. А Панибрат знал, что не умрет никогда, и ужасался этого знания. Это только у неведения есть прекрасная оборотная сторона – надежда, а когда все точно известно – надежде не остается места. И все-таки, стоило все еще раз тщательно обдумать. Не могли же его обречь на вечные муки только лишь из-за глупых заблуждений. Возникшие сомнения вновь подарили потерянную надежду.
– Думай, думай, – говорил он вслух сам себе, – что нужно сделать Богу, чтобы стать человеком?
И он думал: год, десять, пятьдесят лет. Вот уж и новое столетие кануло в вечность. Самое мудрое деяние Бога – это то, что человек не знает, когда он умрет, но в его случае это не имело значения. Все было так запутано…
В один прекрасный момент вдруг ясно пришло понимание, что из всех библейских грехов, Бог не совершал только грех самоубийства.
«Надо проиграть сражение, – твердо решил Панибрат, – я уже его проиграл, только пока меня никто не победил, надо дать это сделать».
И что же в таком случае его ждало? В худшем варианте – это не получится или ни к чему не приведет. А в лучшем? Смерть уже не казалась чем-то устрашающим, скорее избавлением от мук и сомнений. Что там ему сказали четыреста лет назад: «Душа бессмертна и она возродится в новом теле или энергии – это закон». Вот и решение! Во всяком случае, стоило попробовать.
…Не так-то легко оказалось дать себя убить тому, кто за четыреста пятьдесят лет не проиграл ни одного сражения. Во-первых, все естество опытного рубаки восставало против этого, во-вторых – оказалось просто страшно. Зря он смоделировал битву средневековых рыцарей – слишком натурально, лучше было бы организовать ядерный апокалипсис: бах! и ты ничего не почувствовав превратился в радиоактивный пепел. Но были определенные сомнения, да и не хотелось, чтобы от него ничего не осталось. А тут удар копьем или мечем, и падаешь бездыханный на землю уже пропитанную кровью поверженных врагов. Полтора десятка неприятельских воинов уже валялось в неестественных позах у копыт вороного коня Вадима Петровича, а он все не решался опустить окрашенный в багровые тона меч.
«Что может быть проще, – думал он, отчаянно защищаясь от наседавших конников, – надо только ничего не делать. Закрыть глаза, скинуть шлем…»
И он закрыл, и скинул. Чем меньше людей нас любят, тем легче умирать; понятно, что Панибрат «уходил налегке». Копье с острым треугольным наконечником вошло ему в правый глаз, пробило голову насквозь и вышло из затылка за левым ухом. Боли не было – не успел почувствовать, просто полыхнуло красным и все кончилось…
В чистой стерильной больничной палате после четырехсот с небольшим лет комы, наконец, очнулся пациент. Приборы четко зафиксировали его приход в сознание, дистанционные датчики мгновенно замерили температуру, артериальное и внутричерепное давление, другие параметры тела, провели необходимые клинические и биохимические анализы, ввели в организм витамины и лекарства для его стабилизации и улучшения самочувствия  – в общем, сделали все, для чего были изначально предназначены и чего так долго ожидали. Впрочем, примитивные механизмы не могли ждать, просто хорошо отлаженная техника сработала, как и должна была, без сбоев. Люди, прежде чем покинуть лабораторию, все тщательно проверили и отрегулировали, не сомневаясь, что если больной очнется, все пройдет штатно.
Вадим Петрович сел, свесив ноги с больничной койки. Как только ступни коснулись пола, дальняя стена осветилась, и на этом большом экране появилось милое лицо молодой девушки.
– Здравствуйте, уважаемый Вадим Петрович, – услышал он, – поздравляю вас с возвращением в большой мир.
– Здравствуйте, – ответил он и тут же спохватился – это всего лишь запись, его не слышат и не могут ответить.
– С момента, как вы впали в кому прошло четыреста восемь лет сорок пять дней и пятнадцать часов. – Продолжил бесстрастный голос. – Более двухсот лет обслуживающий персонал клиники поддерживал жизненные процессы в вашем теле, но с тех пор, как мы научились существовать вне телесной оболочки и покинули эту планету, заботу о вас осуществляла механическая и электронная робототехника. За эти двести лет технологии далеко шагнули вперед и, оставляя вас здесь, мы не сомневались в том, что когда вы придете в себя, то получите квалифицированную медицинскую помощь и быстро восстановите жизненные силы. Если ваше самочувствие в норме, то для получения дальнейших разъяснений и получения инструкций вам надлежит покинуть палату, повернуть направо и пройти по основному коридору до блока Д15/2Н, где вы найдете качественную одежду и запас провизии. Там же находится пульт, включающий голограмму гида, который ответит на все ваши вопросы, а так же подскажет, что надо делать, чтобы присоединится к покинувшим Землю жителям планеты. Сразу предупреждаю: полученная информация может быть шокирующей. Не спешите принимать решения, а тем более немедленно воплощать их в практические действия. Анализ биологических проб и атмосферных замеров показывает, что на сегодняшний момент климат Земли в абсолютной норме и пригоден для функционирования человеческого организма. Если захотите прогуляться по планете, остерегайтесь диких животных – датчики визуального наблюдения показывают наличие вне клиники достаточно крупных живых организмов, которые могут представлять определенную опасность для вашей телесной оболочки.
Вадим Петрович встал на ноги и прошлепал к двери. Створки автоматически разъехались в стороны. Голос с экрана продолжал вещать что-то про произошедшую глобальную катастрофу, и про то, как человечество, осознав свою уязвимость, навсегда отказалось от войн, еще какую-то «пургу». Вышел и повернул налево, двери бесшумно закрылись.
– Хватит с меня на сегодня шокирующей информации, – проворчал он, и пошел в направлении противоположном рекомендованному для посещения блоку Д15/2Н.
Вскоре обнаружил вполне себе обычную дверь, даже с ручкой. Взялся за скобу, распахнул – в лицо ударил сноп солнечного света. Зажмурился, прикрыл тыльной стороной ладони глаза и вышел на улицу. Клиника, видимо, располагалась где-то за городом, во всяком случае, кроме нее других строений по близости не наблюдалось. Прохладный ветерок холодил грудь, весело чирикали, порхая с ветки на ветку, птички. Сделал несколько шагов вперед, глубоко вдохнул свежий пропитанный озоном воздух и вдруг повалился на траву и зарыдал. Ему было не жаль потраченных во сне лет, наплевать на отсутствие людей, на то, что он пропустил какие-то вероятно очень важные судьбоносные процессы, произошедшие на Земле. Он плакал просто от того, что вернулся в реальность, как Робинзон Крузо, когда после тридцати восьми лет, проведенных на необитаемом острове, увидел стоявший на рейде корабль.
Наконец, успокоился, утер белым рукавом больничной пижамы глаза и побрел вперед. Мягкая травка приятно щекотала босые ступни, ветки деревьев скользили по лицу и плечам. Он взобрался на холм, отсюда были хорошо видны окрестности больницы. Километрах в пяти виднелись какие-то полуразрушенные строения большого города – видимо, последствия той самой глобальной катастрофы.
«Я пережил ее во сне, – усмехнулся Панибрат, – пожалуй, не самый плохой вариант».
Но тут что-то насторожило вновь обретшего реальность мужчину. Тишина! Все вдруг смолкло. Он огляделся – птицы больше не летали и не голосили, ветра не было. Холодея от ужасного предчувствия, Вадим медленно поднял глаза вверх. Из трещины на небе на него смотрел огромный зрачок. Несчастный опустился на землю. Ничего не изменилось, это по-прежнему была вселенная его сновидений, все те же комиксы, картинки для маленького бога. Плакать больше не хотелось, хотелось умереть, но он точно знал, что это невозможно.
Встал. Обреченно потащился к больничным корпусам. Надо было найти блок Д15/2Н – играть, так играть! В любом случае, это что-то новенькое  в его фантазиях, а значит, потенциал исчерпан не до конца. О том, что будет дальше, Вадим Петрович старался не думать. Ясно было лишь одно – свой выбор он сделал навсегда, и в его случае, навсегда – это не до смерти, ее нет. Правда теперь он знал, что наибольшее умение и удаль просыпается в воине, когда он остается без оружия, когда неоткуда ждать помощи, когда до отчаяния один шаг, а от живота к горлу подступает что-то, что в тысячу раз больше страха. Надо только преодолеть панику, взять себя в руки, и тогда ты найдешь выход, и обязательно победишь. Боги живут, пока в них верят. А кто верит в него? Придушить бы эту тварь.
Он совсем запутался, но когда впереди вечность, всегда есть надежда, что решение найдется. Вперед, надо найти блок с пультом. У Панибрата было много вопросов к гиду.