Просто труба...

-Это же просто труба! Труба!
- Ты слышишь, Стаська, это же просто водопроводная труба! Да, я там встретила девчонку, снова! Понимаешь?
Бабку, может, или прабабку, уже и не помню. Ну, такая баба...
-Что ты говоришь, Стас? О, Боже, это просто трубы! От слова «труба». Что я говорю, Стась?

И вот так они всю жизнь. До последнего дыхания. До упора. Без конца. Хотя нет, вру. Я однажды увидела цыганку. И вот там, на площади, цыганка сказала: «Нет на свете сильнее тебя, девочка... Нет на свете тебя дороже!»
И столько было в её глазах боли!
Потом цыганка прыгнула в ледяную воду, и меня долго мучил, пьяный запах её волос, когда я проснулась.
А потом я узнала, что она умерла. Рак.
С прошлым покончено, на этом всё! И с прошлым, и с настоящим, и будущим, да с чем угодно! Да даже с будущим, с собой, наконец! С тем, кем я стану, когда умру. С тем стариком, что стоит у меня перед глазами! С собой, когда ты придёшь ко мне, и я пойму.

Всё это происходит в моей голове на почве невиданного и столь глубоко погружения в процесс ожидания, что я уже не осознаю, что что-то не так. Но, вдруг, с резким ударом, дверь внезапно открывается, и в комнату врывается пронизывающий холод, и тёмная, безлунная ночь разрывается красно-оранжевым заревом. 
 
Я понимаю, что кричу, и даже не кричу — я визжу, подобно тонущей утке, по-звериному, и сил, чтобы закричать по-человечески, у меня уже нет.   
Что-то толкает меня вперёд, я хватаюсь руками за грудь, но не могу удержать непослушное тело, и я падаю в темноту, это похоже на тот момент, когда ты слишком поздно открываешь глаза, и оказывается, что по-прежнему спишь и видишь сон.    
Я лежу на полу. В комнате почти темно, лишь из незакрытого окна в комнату, струится неяркий свет, и по его бледным лучам мечутся чьи-то тени, но я не могу понять, кому они принадлежат, и мне страшно.            
Чей-то голос произносит моё имя, я ничего не понимаю, я пытаюсь приподняться, но руки не слушаются