П. М. 18 Стая чёрных лебедей

18 Стая чёрных лебедей

Через неделю после ночного «налёта» Светлана позвонила Игорю с сообщением, что Виктор Кондратьевич умер. Похороны там-то там-то, во столько-то. Игорь поинтересовался, что же стало причиной смерти отца?
- Игорь! Ты что, совсем тупой что ли? Три сейфа с бриллиантами вытащили из квартиры. У него сердце и не выдержало. Про деньги и золото я вообще не говорю.
- Откуда мне знать?
- А забыл про обыск ночью? – напомнила Светлана.
- Так вот оно в чем дело! Это значит, вы меня ещё и заподозрили?  - Игорь решил воздержаться от эмоций и прекратить разговор.
Гражданская панихида проходила в каком-то дворце с невероятно огромным парадным залом. Игорь прошел по пропуску в сопровождении охранника. Похороны Виктора Кондратьевича Дубова были такими пышными, что не сведущему постороннему показалось бы,  что это свадьба. Дамы были в длинных черных платьях, мужчины – в черных смокингах с черными бабочками и ослепительно белых рубашках. Белый лакированный гроб с усопшим стоял на постаменте в отдалении как на сцене. Рядом -  «почётный караул», который периодически вытирал гроб от пыли. Игорь удивился про себя, что через несколько часов  и гроб и этого в блеск разодетого усопшего зароют в землю, и все старания придать похоронам изысканный блеск, пойдут в буквальном смысле этого слова просто прахом. Да, самым настоящим прахом.
Народу было невероятно много. В зале стояла тишина, никто не разговаривал. Лишь фоном тихо играла классическая музыка, как это было принято в советские годы в траурный день, если умер кто-то высокопоставленный. Но сейчас, не смотря на траур, глядя на этих пышных дам в бархатных или шелковых черных платьях, с притворно скорбными лицами, было такое ощущение, что вот-вот начнется какой-то «черный бал». Они все начнут двигаться очень медленно, делая скорбные жесты руками, и публика была похожа  на стаю черных лебедей из какой-то самой ужасной и страшной сказки, страшнее которой Игорь даже не мог себе вообразить. Игорю стало просто отвратительно. Он пожалел, что вообще сюда пришел. Его отсутствия никто бы и не заметил. Но он понял это слишком поздно. Как-то и не подумал, что проводы человека в последний путь будут такими же извращенными, какой извращенной  была вся его жизнь.
Охранник поторопил Игоря, и подвел его к месту складирования цветов. Игорь поставил свой букетик цветов в пустую вазу с уже налитой  водой. Потом охранник подвел его к Марии Никитичне высказать соболезнования.
Мария Никитична не сразу его узнала. Она была в красивом тонком длинном жакете фиолетового цвета, как будто специально только что сшитом для похорон мужа. На голове красовалась черная овальная шляпа со спущенной на лицо прозрачной вуалью. Игоря удивили и черные ажурный перчатки очень тонкой работы. Траурный наряд, продуманный до мелочей, был последней стадией цинизма, самое главное – бессмертная душа -забыта, отвергнута этими людьми напрочь.
- А! Это вы! – разочарованно произнесла она в ответ на слова соболезнования. – Я всегда говорила, что нельзя чужаков пускать в семью. От них все и беды.
- Позвольте, Мария Никитична! Я и слыхом не слыхал, что у вас – такое богатство, да ещё прямо в квартире.
- Естественно, в квартире, а где ж ещё держать такие драгоценности? Не знаю, я поговорю со следователем, чтобы он с вами до конца разобрался. Если у вас в квартире ничего не нашли, то это ещё ни о чём не говорит.
- Говорите! Я знаю, что я – абсолютно чист. – Игорь по неосторожности произнес эту фразу, чем навел на себя лишь дополнительные улики.
- Вот-вот! Ваша уверенность и деланное спокойствие являются лишними доказательствами, что это сделали вы. – Мария Никитична хотела хоть кому-нибудь отомстить. Игорь был для этого вполне удобен.
- Мария Никитична! За всё время знакомства с вашей семьей я в свой адрес слышал только незаслуженные упреки и невероятные оскорбления. Если вы хотите сделать из меня «козла отпущения», то я вам этого просто не позволю.
Стоявший рядом следователь сделал знак охраннику, и охранник сказал Игорю, что разговор окончен.
Игорь вышел на улицу и вздохнул с глубоким облегчением, что больше он с этими Дубовыми никогда не увидится. Он уже хотел уйти, но в дверях показался следователь и подозвал Игоря.
Следователь протянул ему свое удостоверение.
- Вы хоть понимаете, с кем вы разговариваете? – набросился на него следователь.  – Вы понимаете, что вам грозит тюрьма?
- С какой стати? Я ничего не брал. – Игорь начал понимать, что он начинает «влипать» в какую-то невероятную «влипалку», из которой, если что, его никто не вытащит.
- Вы хотите сказать, что следствие полностью подчинено Марии Никитичне?
- Я вам этого не сказал, но вы вполне логично мыслите.
- Вопрос, я так понимаю, в следующем. Вы ставите себе целью найти и вернуть богатство владельцу или просто закрыть следствие? Если вы все дело списываете на меня, то бриллианты в таком случае вы не возвращаете, что ставит под удар вашу репутацию и профессионализм. Уровень общения Виктора Кондратьевича позволял ему сделать такую охранную систему, которую никто не смог бы из самоучек никогда взломать. Значит, это были профессионалы, которые, скорее всего, сами эту систему ему и смонтировали.
Следователь сощурился на Игоря, поняв его намёк, но  решил все же напоследок дать понять, с кем он имеет дело.
- Так вы забыли про статью «соучастие в преступлении»?
- Забыл! Спасибо, что напомнили! – Игорь развернулся и пошел прочь от этой «черной дыры». Он вспомнил наставления своего дяди, который был электриком. В детстве он рассказывал ему интересную историю. Дядя работал на заводе, где щитки были под высоким напряжением. Если попадаешь рукой на оголённый провод, то электричество начинает человека в полном смысле «затягивать» и потом уже человек попадает под ток, и ток его бьет и человек погибает. Игорь хорошо запомнил верный и единственный приём, как можно спастись в этом случае. И вот, когда чувствуешь, что тебя начало «затягивать», надо усилием воли резко оторвать руки от щитка. С дядей такой случай был один раз. У Игоря  было полное ощущение, что он  пережил сейчас нечто такое же; ему хотелось бежать от этого страшного места изо всех сил, но он знал, что на него смотрят.